Золотые оковы

Сумасшедший Бородач достался директору Зареченско-Горского музея в наследство от прежнего руководителя с загадочной формулировкой.

- Наш странный сотрудник. Советую с ним быть чутче.

- Старший сотрудник?

- Странный, странный. Вы не ослышались.

- Чем же он странен?

- Там увидите.

Первые недели директорства новому руководителю - генерал-академику Сизову было, впрочем, не до странного Бородача. Он принимал дела. Хозяйство было не то что большое - Зареченско-Горский музей в принципе считался скромным, периферийным, но при этом важным, включая в себя памятник ЮНЕСКО и монастырский комплекс, в храме которого крестили отпрысков царствующие особы и один президент, - так вот, хозяйство было не то что большое, но какое-то разрозненное и разбросанное.

Часть этого хозяйства составляли достопримечательности и бытовые постройки районного Зареченска, часть - достопримечательности и административные здания областного Горска, между ними на реке Суе стоял белокаменный монастырь, где крестили отпрысков, кроме того, за музеем числилась бывшая пожарная каланча с экспозицией «Уездный город», две почерневшие деревянные мельницы в сёлах Кондрашкино и Убогое, законсервированная палеолитическая стоянка, из которой уже тридцать лет мнилось создать туристическую Мекку, и руины дворянской усадьбы, связанной с именами двух генералов, сложивших головы под Вязьмой и Бородино.

Сумасшедший Бородач появился тогда, когда генерал-академик Сизов уже осмотрел достопримечательности Зареченска и Горского, состоянием которых оказался крайне недоволен, посетил монастырь, вид которого породил священный трепет от близости к царям, и готовился устроить внезапную ревизию административным и бытовым постройкам, облезлые фронтоны которых вызывали у него скрытое раздражение.

Генерал-академик Сизов потому и был генерал-академиком, что строил карьеру по силовой части, но параллельно увлёкся наукой и двинул туда; совмещая два поприща, угодил в опалу, когда главный верховод вдруг озаботился тем, что среди членов РАН генералов и чиновников больше, чем настоящих учёных. Государевым мужам надлежит либо служить, либо диссертации писать, - решил верховод и проредил учёный состав в силовых ведомствах.

Сизов поначалу было надулся на такое решение, хотя виду, разумеется, не подал, но потом даже нашёл в новом положении некоторые выгоды. Например, когда начались известные события в Малороссии, и бывшие сослуживцы-отставники обратились к главнокомандующему с письмом, где указали на опрометчивость этого шага, Сизов заявил, что от службы далёк и всецело погружён в науку, а потому компанию генералам составить не может. Когда же некоторые академики сочинили похожее письмо, он и от их письма уклонился по причине малозначительности своего имени в научных кругах и большей принадлежности к силовой сфере.

По правде говоря, Сизов мог бы и по гражданской линии составить убедительную карьеру, он даже нацелился на Федеральное Собрание, но взлёт прервал выход в тираж покровителя, возглавлявшего одну из «кремлёвских башен». Поболтавшись немного без дела, генерал-академик задействовал старые связи, совершил заход на Минкульт и выбил назначение в Зареченско-Горский музей - провинциальный, но стратегически важный, учитывая периодические наезды в монастырь верховного. Пригодилась Сизову и его любовь к истории, и то, что был он в пункте назначения почти земляк - родом из городка Соева, что отстоял от Зареченска на сто вёрст, а от Горска - на семьдесят пять.

Сев в музейное кресло, новый директор одновременно с осмотром хозяйства начал налаживать связи с местными организациями. Визит к руководителям через неделю-другую оформлялся торжественной церемонией с заключением договора о сотрудничестве. Вложенные в красные папки документы были почти типовыми и ни к чему особому подписантов не обязывали, но символизировали дружеские намерения. Фотографы запечатлели Сизова за подписью госзнаковских бумаг с ректором местного вуза, с начальником УМВД, с прокурором, с президентом ассоциации отельеров и рестораторов, с заехавшим по случаю председателем Всероссийского общества «Знание». Сизов уже подумывал, не заключить ли ещё договоры с местными национальными диаспорами, но тут появился сумасшедший Бородач, будь он неладен.

*****

Спустя без малого год и будучи уже простым смотрителем закрытого музейного объекта № 2, как называли Перовскую колонию, где недавно тянул срок свежеизбранный президент (были ещё объект № 1 - тюрьма, где свежеизбранный не сидел, но оттрубили своё другие известные люди; объект №3, где свежеизбранный лечился в больничке ИК, и объект №4, куда его перевели на «пожизненный»), ведя учёт опустевших шконок, отрядных спецовок и обливных кастрюль в столовой, Сизов думал - почему он тогда не поверил сумасшедшему Бородачу?

Конечно, принять идею Бородача было немыслимо - такие прожекты означали добровольную отправку туда, куда Макар телят не гонял, но хотя бы уловить тенденцию, сориентироваться, извлечь выгоду - можно было. Однако подчинённый этот - с худым зеленоватым лицом, потасканный, лысоватый, предпенсионных лет не то что доверия не внушал, а вызывал лёгкую брезгливость. Он ещё и пах как-то… старой архивной бумагой, жёлтой и пыльной, вот.

- А вы, собственно, где у нас работаете? – вскинул подбородок Сизов.

- А я, собственно, в библиофонде работаю, - опустил глаза зеленоватый, - заведую отделом старинных книг.

Сизов удивился про себя - «надо же, есть такой отдел?» - знакомясь со штаткой, он, кажется, его проглядел, - но, скрыв неловкость, приоткрыл дверь кабинета.

- Что ж, зайдите.

Кивнув на стул, добавил:

- Только в следующий раз запишитесь. Нельзя без доклада. У вас что, собственно?

Сизов поймал себя на мысли, что не к делу повторил «собственно» - лишнее слово, ненужное. И это ещё больше испортило настроение.

- Есть предложение, - без подобострастия, но и не нагло, а как-то ровно и спокойно начал странный сотрудник, - Есть предложение включить в план развития музея тюремный кластер. Сейчас самое время. Месяцев через шесть созреют условия для реализации нашей инициативы. Попросим передать упразднённые учреждения ФСИН музею-заповеднику - будет новое перспективное направление. Думаю, поток туристов вырастет процентов на 45-50, а после восстановления иностранного трафика - в два раза.

- Чего-чего? – опешил директор. - Вы что, пьяный?

- Я не пью, - заводил носом Бородач. - Сейчас изложу план подробнее. Так, с ходу, уловить, конечно, трудно.

И он изложил. Сизов слушал, и глаза его округлялись, а лицо багровело. Странный без экивоков загнул про большую политику, заявив, что операция, в которую втянулась страна, хоть и идёт по плану, но не так, как предполагали, из-за чего непременно случится раскардаш, и главного заменит кто-то другой, кто, качнув маятник истории, сможет отыграть у Запада часть былых свобод и прежних активов.

- При трезвом рассуждении такой договороспособный в стране один, - показал мизинец зеленоватый, - и находится он не далее, как в тридцати километрах от Горска, в Перовской колонии. Имени его называть не будем, сохраним традиции, всем и так понятно, о ком речь.

И нет никаких сомнений, ровно продолжал Бородач, что будучи при власти он прикажет закрыть ненавистное узилище - вернее, узилища, - где провёл долгие годы.

- Мы же предложим сохранить колонии и создать там экспозиции о нём самом и об истории современного ГУЛАГа. Пора музею выходить на федеральный уровень! А учитывая то, что под боком легендарная тюрьма, где сидела уйма знаменитостей и где отличный ведомственный музей, куда попасть нельзя (режим же!), но многим хочется, сама собой напрашивается мысль прибрать это дело к рукам и создать уникальный кластер. «Золотые оковы России» - новый маршрут в духе времени, познавательный тур по местам, от которых у нас в стране не зарекаются.

Мрачная тематика всегда в моде, доказывал Бородач. Храмы храмами, но храмы везде, а вот если вывести туриста во дворик, где гулял безымянный зэк, ставший «нашим всем», позволить сэлфи со швейной машинкой, на которой тот строчил рукавицы, продать копию ватной подушки с его кровати, подарить сувенир в виде миски и ложки…

- Шлюмки и весла - перевёл Сизов.

- Что? - не понял прожектёр.

- Шлюмка и весло - миска и ложка! В теме надо быть, в теме!

- Шлюмка и весло, - примирительно кивнул Бородач. - Плюс легендарный централ. А если ещё подключить соседний Волопаевск, где была резиденция Ивана Грозного и где остались пыточные подвалы…

- Всё у вас? - оборвал директор.

- Да. Вот, если угодно, план концепции будущих экспозиций, а также соображения по художественным проектам и тематической структуре, - по столу к директору, шурша, поползла пухлая папка. - И кроме того…

- Вон! - рявкнул Сизов, не в силах больше сдерживаться. - Вон!

Хлопнула дверь. Директор в ярости швырнул вслед сумасшедшему его писанину.

*****

Через месяц, когда генерал-академик подписывал договор о сотрудничестве с начальником губернского УФСИН полковником Коротковым, его на секунду неприятно задела мысль о том, что идею открыть тюремные экспозиции для народа предложил ему этот сумасшедший книжный червь, которого он выгнал и едва не уволил. Он бы и уволил, но смутил разговор с секретаршей, служившей в музее со времён царя Гороха.

- Бородач? - удивилась она, когда ещё багровый от выслушивания несусветной чуши Сизов вызвал её и поручил подготовить приказ на увольнение сумасшедшего. - Какой же он сумасшедший? Очень опытный сотрудник.

- Что он тут нёс? Его сажать надо! Расстрелять по законам военного времени!

Сизов сгоряча даже парой-тройкой фраз передал смысл бородачёвских бредней, ломая голос и мимикой подчёркивая дебиловатость недавнего визави.

- Валентин Иосифович, как правило, не ошибается, - покачала головой секретарша. - Значит, грядут большие перемены.

- Вы что тут, с ума посходили? Какие перемены? Какой Валентин Иосифович?

- Бородач. У него, понимаете, дар.

По словам секретарши, смотритель древних книг обладал странной способностью предсказывать разного рода потрясения. Как то развал Союза, например.

- Он тогда молодой был, только пришёл к нам, а музей как раз готовился к 75-летию советской власти - хотели сделать грандиозную выставку. Эскизы готовили, планы - смета тысяч на пятьсот в тогдашних рублях. А Бородач говорит на общей планёрке: ни к чему, не надо, не будет ничего. И Союз, говорит, развалится. Конечно, скандал. Его чуть в сумасшедший дом не упекли. Но пока разбирались, случилось ГКЧП. А потом и Союз приказал долго жить. От Бородача отстали.

О том, что у него дар ясновидения, начали догадываться постепенно, по мере проявления. Осенью 94-го он отговорил тогдашнего хранителя фондов ехать на свадьбу племянника в Ханкалу, а через три дня там бомбили. В 98-м спас музейную казну и сбережения сотрудников, посоветовав купить доллары по шесть рублей, поскольку завтра те будут по тридцать. А буквально в прошлом году умолял прежнего директора не отправлять три картины Энгра на выставку в Италию, но тот отправил - выставка затевалась совместно с крупнейшими питерскими музеями, что было престижно, а самому директору светила поездка в Венецию и Неаполь. И что же? Директора, конечно, обломили и ни в какую Италию не взяли - полетели питерцы и чиновники Минкульта, а позже возвращавшиеся на родину грузовики с произведениями искусства арестовали из-за санкций на финской границе.

- Кстати, легенду о том, что детей царской фамилии крестили в нашем монастыре, тоже ведь Бородач разработал. Всегда считали - в Костроме, Москве, Петербурге, а он обосновал идею повторного крещения. Мол, крестили вдругорядь, обязательно здесь, под Зареченском и Горском, чтобы избавить от порчи, сглаза и родового проклятия. Как видите - поверили!

Сизов хоть сказанного дурой-секретаршей в расчёт не взял - «эк, чего наговорила», - он вообще мистики чурался, но с Бородачём решил всё-таки не связываться. Ну его к дьяволу! Сидит в своём отделе старинных книг, пыль глотает, вот и пусть пока сидит. Там разберёмся.

В скором времени генерал-майор всё равно хотел пересмотреть структуру музея и перестроить её на новый лад, разогнав всех этих архивных тётушек, то и дело вздыхающих по старым временам, когда и начальство было компетентнее, и турист культурнее, и трава, ясное дело, зеленее.

За одну мысль из монолога Бородача Сизов всё же ухватился - про тюремный музей, который, конечно же, неплохо заполучить себе, тем более и здание под него имеется - недалеко централа, даже окна на него выходят. Осталось только выселить оттуда гидов и убрать скопившийся в подвале хлам.

Российский турист, конечно же, на кандальный тур поведётся. Да и иностранцев, если те когда-нибудь появятся, тоже можно «зацепить». Немцы приедут - а у нас немцы сидели! Итальянцы - пожалуйста, и итальянцы. Японцы наверняка. Китайцы - почему нет? В тюрьме народов кого только не может быть! Лишь бы начальник ФСИНа на предложение согласно кивнул головой.

Полковник Коротков неожиданной идее даже обрадовался. Он уже замучился обеспечивать безопасность высоких гостей, желавших приобщиться к невольничьей экзотике. Конечно, было выгодно сопровождать своё начальство, но кроме него в централ то и дело просились артисты и депутаты, заграничные визитёры, один раз даже приезжал посол Эритреи в России. А территория-то режимная! И хоть размещается музей в корпусе хозобслуги, не дай бог кому-то из осужденных плеснёт в голову выкинуть неожиданный фортель. Всё - конец карьере, а может, и сам загремишь под суд!

Первый тост после подписания договора генерал-академик произнёс за процветание пенитенциарной системы, второй - за службу, третий - за женщин. Виски дегустировали в комнате отдыха за кабинетом полковника Короткова, пили на двоих, поэтому разговор складывался доверительный. Через час потеплевший Сизов в качестве анекдота даже рассказал о прожекте Бородача: вот, мол, советовал у вас ещё три колонии оттяпать.

- Бородач советовал? - вмиг протрезвел Коротков.

- Да, этот, сумасшедший. По любому, говорил, через полгода всё изменится.

- А дату он сказал - когда изменится?

- В сентябре. Да, в сентябре. И число называл. Двадцать первое, если не путаю. А что?

Коротков как-то странно посмотрел на Сизова, сотворил на лице улыбку и круто изменил разговор:

- А рыбачить вы любите? Тут на Суе, на перекате у Белых камней налимы водятся - после половодья скатаемся, покажу!

*****

А через три дня Сизова вежливо пригласили в другое здание, серое, куда обычно по своей воле не ходят, но Сизов пошёл: ему был звонок от действующего генерал-майора той службы, которая в сером здании находилась.

- Не так много у нас в области генералов, чтобы нам друг друга не знать, - радовалась труба. - А вы, уважаемый, уже сколько в наших краях, а так ни разу и не заглянули!

Сизов, конечно, заглянул незамедлительно, когда скорый весенний день уже мерк, и спешившие домой горожане скакали в каше воды и снега.

Вероятно, разговор генералов представляется вам, как общение двух серьёзных и сдержанных мужчин - неторопливых, мудрых, читающих мысли по глазам. И обязательно выплывут в их беседе общие знакомые, общие события, схожесть взглядов на большие дела. Но всё это может быть, а может и не быть. Во время визита в серый дом - не было.

Сизов, несмотря на изрядную порцию армянского коньяка, осторожничал и прибег к старому приёму, заявив, что он более учёный, нежели служака, и жизнь его посвящена науке, живописи и сбору марок старинной русской архитектуры.

Собеседник как будто даже обрадовался такому пассажу и тоже заговорил об искусстве, архитектуре, литературе и, в частности, о древних книгах, богатая коллекция которых, как он слышал, имеется в музее-заповеднике. Сизов, кажется, первым упомянул Бородача - мол, надо бы поручить тому подготовить справку, после чего разговор уже завертелся вокруг этой фамилии, и генерал-академик сам не заметил, как выложил хозяину кабинета суть монолога своего сумасшедшего сотрудника.

- Значит, говорите, в сентябре всё произойдёт? - уточнил любитель древних книг.

Сизов понял, что сболтнул лишнего и замахал руками.

- Глупость, конечно, дурь. А вообще, - посмурнел он - надо бы этого Бородача привлечь, как полагается. Дать ему лет пятнадцать за фейки, чтобы не молол чего попало! По всей, как говорится, строгости закона.

- Дать-то можно, - согласился хозяин и тоже нахмурил брови. - Только если по всей строгости, то придётся и вас разобрать. Бородач вам кинул фейк, а вы этот фейк - и секретарше, и Короткову, и даже, прошу прощения, очаровательной Наталье Игоревне.

Коньяк из рюмки в задрожавших руках Сизова окропил белую сорочку, которую утром Наталья Игоревна как раз гладила.

- Но, впрочем, это всё ерунда, - распогодил лицо собеседник. - Я уважаю вас и как храброго генерала, и как большого учёного, и просто как честного человека. А посему забудем об этой неприятной истории. Вы, кстати, рыбачить любите? Тут на Суе место есть - перекат на Белых камнях. За ним, в омуте, здоровенный сом сидит. Возьмём бродягу, а?

*****

После этого события начали развиваться стремительно, и генерал-академик, занятый борьбой со скрытой фрондой подчинённых, успевал замечать только основные вехи. А именно: через месяц окончательно выдохлись боевые действия на западе, и войска отошли к старым границам. Через два официально сообщили о болезни «первого», осложнённой коронавирусом. Через три поставили временно исполняющего обязанности с назначением выборов, и в тот же день, точнее ночь, на плац колонии опустился вертолёт, забравший едва разбуженного и наспех одетого в гражданку безымянного зэка.

Коротков пропал. Сразу после разговора с Сизовым он захлопотал о переводе на должность заведующего кафедрой уголовно-исполнительного права в одном из дальних юридических вузов страны, куда спокойно и устроился к моменту полной перетряски пенитенциарной системы. На открытии тюремного музея Сизов довольствовался компанией бывшего коротковского зама; ни из Министерства культуры, ни из Федеральной службы исполнения наказаний гостей не было. Всё прошло тихо и скомкано.

Пропал и хозяин кабинета из серого дома. После посиделок с армянским коньяком он больше не звонил, на рыбалку не приглашал и даже на официальных губернских мероприятиях по случаю государственных праздников не присутствовал. Только в конце сентября, глядя инаугурацию по телевизору, Сизов узрел знакомое лицо чуть ли не в первых рядах приглашённых. И много позже из мемуаров одного бывшего работника спецслужбы узнал, что коньячный собутыльник как раз и приземлялся на вертолёте в объекте №4.

В конце лета музей-заповедник пережил одно за другим три потрясения: сгорела пожарная каланча, ветряные мельницы рухнули от сильного ветра, а памятник ЮНЕСКО дал заметную тещину, хотя к нему загодя присобачили деревянные подпорки. Радовали только финансовые показатели. В очередь на посещение тюремного музея записывались ещё до его открытия, новый объект работал под завязку, с утра до вечера. Руководство централа тоже было довольно: на «ура» в качестве сувениров шли фигурки из хлебных мякишей и игральные карты из жёваной бумаги, с торговли которыми начальники имели долю.

Но Минкульт возросшие финансовые показатели не впечатлили, и Сизова вызвали в Москву. Сообщили, что трудовой контракт с ним расторгнут. Дела велели сдать преемнику - молодому ещё человеку с отвлечённым образованием, окончившему курсы «Эффективный Топ-менеджер». По приезду в Горск тот ошарашил музейных тётушек, праздновавших победу над генерал-академиком, идеей создать в перспективе тюремный кластер «Золотые оковы России». Тётушки оцепенели.

…Ещё через малое время свежеизбранный в числе первых указов велел пересмотреть дела осужденных по ряду статей, дал отмашку реформировать судебно-исполнительную систему и, не дожидаясь результатов, закрыть несколько учреждений, в числе которых, разумеется, оказались и три колонии Горской области. Но кто-то - кто, доподлинно не известно - подкинул ему идею сделать на их базе музейный комплекс - свежеизбранный согласился.

*****

Забирая последние вещи из директорского кабинета, Сизов позвал секретаршу и, глядя в сторону, выдавил из себя вопрос - кто он, этот Бородач?

- А кто ж знает, он детдомовский. Но ходил слух, что родителями его были легендарные люди - Вольф Мессинг и Наталья Курагина. И тот и другой, может знаете, обладали сверхспособностями. А познакомились случайно - на выступлении в Ленинграде. Встречались тайно: оба семейные. Говорят, Наталья родила, когда находилась в следственном изоляторе - её обвинили в мошенничестве. Мальчика отдали в дом малютки. 

- А почему он Валентин Иосифович, а не Вольфович?

- Видимо, мама не хотела бросить тень на любимого - имя-то редкое. А может, отчество в детдоме дали - случается.

- Чего ж он - оракул, ясновидец, прорицатель - и в вашем занюханном музее сидит? Мог бы уж вон кем стать, - Сизов вскинул глаза к потолку.

- Скромный очень, - поджала губы секретарша. – Не то что некоторые!

- А… - остановил Сизов старую кошёлку, подавшуюся к двери. - Кто про это ещё знает?

- Кому надо - знают, - хмыкнула та.

В пятницу, под занавес трудового дня, когда сотрудники тайно уходят на час раньше, чем обычно, Сизов юркнул в подвал бывших присутственных мест, где ютился отдел древних книг. В одной из комнат среди стеллажей, мерцающих потертыми корешками с золотым тиснением, сидел зеленоватый, сумасшедший, странный - Бородач. Он оторвался от журнала «Jacobin» и взглянул на вошедшего.

- Прошу совет, - забормотал вместо приветствия Сизов, - что делать? Что мне теперь делать?

- Куйте золото, пока горячо!

- Не понимаю я этих ваших метафор. Спрашиваю, как мне лучше поступить?

- А вы устройтесь в Перовскую смотрителем, - спокойно ответил Бородач. - Когда-нибудь туда наверняка приедет бывший безымянный. Вы ему точно понравитесь. Создайте впечатление. Не упустите шанс.

…И Сизов действительно устроился на грошовую должность смотрителя в Перово. Возвращаться в столицу он не хотел - что там делать на пенсии? - а в Перово у него дача, да и вообще - при деле.

К колонии он привык, особенно нравилось ему, хитро подмигнув какой-нибудь провинциальной паре, оробевший от представленного сурового быта, тихо, шепотком, намекнуть на то, что это, мол, он придумал популярный тур «Малые золотые оковы России». В замыслах маячило и большое кольцо - от Котласа до Башкирских лагерей, но сделать его не дали.

- Всюду зависть, интриги, - вздыхал Сизов и неслышно удалялся, потому что с некоторыми гидами находился в контрах.

Безымянный и впрямь приехал года через четыре, когда на горизонте замаячили новые выборы. Экскурсию по прежнему узилищу водил, конечно, директор музея, но генеральские лампасы Сизова, торчавшие из-под музейного халата, в какой-то миг привлекли внимание гостей.

Бывшего силовика и академика, затёртого сзади, поставили перед «первым». И тут Сизов на самом деле отличился: говорил толково, сочно, иногда с допустимым юморком - словом, показал себя молодцом. Таким молодцом, что главный с ходу предложил ему занять место зама в Минкульте или даже порулить Ростуризмом, несмотря на возраст.

Но тут смотритель в лампасах почему-то оробел, с тоской окинул взглядом стены в зелёной масляной краске и с ужасом понял, что уезжать он не хочет. Его и так всё устраивает: размеренная жизнь, деревенский домик с огородом, питание по часам.

- А лучше вы к нам! – затряс он головой. - Лучше вы к нам! У нас тут на на перекате у Белых камней во-о-от такие лещи.

И Сизов растопырил руки, раздвинув охрану.

Безымянный улыбнулся, потрепал старика по плечу и обещал приехать. До выборов или после. Но не приехал. Забыл.