Наставник

Сколько себя помню, я всегда что-то писал. Сначала это были детские наивные стишки про животных и Новый год. Позже я начал пробовать себя в прозе. Однако я никогда не получал поддержки со стороны родных и друзей. Родители вечно были заняты работой и относились к моему творчеству, как к обычному временному увлечению. Друзей моих поэзия и проза не интересовала, и я ни в коем случае их не виню. Несмотря на отсутствие слушателей, я продолжал писать. Постепенно писательство стало для меня смыслом жизни, и я не мог обойтись без него ни дня. Заметки, дорожные зарисовки, рассказы – все это было неотъемлемой частью моих будней. И вот, когда я учился в университете, я начал пробовать себя в различных творческих вечерах, где люди читали свои произведения перед полным залом заинтересованных слушателей. Поначалу это казалось мне сущим адом: я выходил на сцену, начинал волноваться, и мой язык заплетался так, что складывалось ощущение, будто я говорю что-то инопланетное. Но чем больше я выступал, тем спокойнее я себя чувствовал, и тем лучше у меня получалось. Были люди, которым нравилось мое творчество, и которые радостно выкрикивали мое имя, когда я выходил на сцену с очередным рассказом. Однако я все равно чувствовал, будто что-то не то с моими произведениями. Будто что-то не то со мной. Но никто никогда не указывал на мои ошибки, не говорил, что мне нужно исправить, и к чему стремиться. Не думаю, что люди считали меня великим мастером. Скорее, наоборот…

Однажды на одном из вечеров я заметил на последнем ряду мужчину, лет 40, одетого в кожаную куртку. Он внимательно слушал меня, но по его лицу мне казалось, что он явно недоволен моим выступлением. Однако я не придал этому особого значения. На следующей неделе он снова пришел на творческий вечер, и это озадачило меня. Он так же сидел на заднем ряду в своей черной косухе и разглядывал меня с головы до ног. После выступления я быстро вышел из здания и решил подождать его на улице – слишком уж мне было интересно, кто этот мужчина. Он вышел минут через пять и ничуть не удивился, увидев меня.

– Извините, могу я спросить Вас? – обратился я к нему.

– Валяй, – ответил мужчина низким голосом с легкой хрипотцой.

– Вы писатель?

– Он самый.

– Но почему Вы никогда не читали свои произведения на литературных вечерах?

– А разве запрещено приходить туда и просто слушать рассказы других авторов? – сказал он, будто бы раздраженно.

– Да, Вы правы. Прошу прощения за беспокойство, – сказал я и хотел было поскорее уйти, так как чувствовал себя некомфортно.

– В твоих произведениях не хватает динамики, парень. А тебе самому не хватает творческого роста, – выкрикнул мне вслед загадочный незнакомец, и я сразу же передумал уходить.

– Что Вы имеете в виду? – немного озадаченно спросил я.

– Твои рассказы хороши, не спорю. Но ты топчешься на одном месте. Все твои произведения похожи друг на друга, хоть и различаются по сюжету. А ты выступаешь здесь уже больше года, но до сих пор не продвинулся дальше этой сцены.

– Не понимаю, что Вы хотите этим сказать? – его слова немного задели меня, но я не подавал виду.

– Ты меня не знаешь, поэтому вряд ли прислушаешься к моему совету. Поступай так, как считаешь нужным, – сказал мужчина и, развернувшись, пошел вдоль улицы.
Я не мог отпустить эту ситуацию, поэтому пошел вслед за ним.

– Кто Вы такой? – спросил я немного возмущенным голосом.

– Генри Уокер, – сказал он.

– Джонатан Риггл, – произнес я и протянул руку мужчине.

– Я знаю твое имя, парень, – пробурчал он и ответил рукопожатием.

– Не объясните мне подробнее свою мысль насчет моих рассказов? – попросил я в надежде услышать согласие.

– Только если ты угостишь меня выпивкой.

Я улыбнулся, и мы направились в бар неподалеку.

Генри заказал стакан виски за мой счет и повернулся ко мне. Только тогда я полностью разглядел его: светлое лицо, сеточка мелких морщин вокруг глаз, волосы почти до плеч, убранные за уши, черная кожаная куртка и перстень на среднем пальце правой руки.

– Я уже давно слушаю твои произведения на литературных вечерах. Возможно, раньше ты не замечал меня, но я хожу туда уже на протяжение многих месяцев. Я сам пишу, но вряд ли ты слышал мое имя – я публикую свои книги под псевдонимом. Мне нравится следить за творческим путем молодых авторов. Но твой путь – это что-то невидимое. Повторюсь, ты топчешься на одном месте. Скажи, сколько лет ты пишешь?
 
– Ну… – задумался я. – Около 10 лет.

– Сколько раз твои произведения печатались хотя бы в местной газете?

– Ни одного, – ответил я.

– Ты пишешь в стол? Чисто для того, чтобы погордиться собой несколько минут и убрать свою рукопись подальше?

– Нет… – неуверенно ответил я. – Именно поэтому я стал посещать эти встречи.

– Хорошо, тогда скажи мне, сколько раз после этих творческих вечеров к тебе подходили другие авторы и делились советами? А сколько раз представители издательств предлагали тебе опубликовать твои творения?

– Ни разу, – ответил я с тоской в голосе.

– А почему? – спросил мужчина и сделал глоток виски.

Я пожал плечами.

– Твои рассказы слишком просты. В них нет динамики, конфликта. Ты пишешь о своих чувствах, о важных проблемах – это хорошо. Но понимаешь, парень, читать одно и то же, но сформулированное другими словами, иногда надоедает.

– Почему никто не говорил мне об этом? – спросил я.

– Понятия не имею, – он сделал еще один глоток.– Может, они боятся спугнуть тебя? Сломать?

Я задумался. Одна часть меня считала, что Генри – просто высокомерный мужчина, который любит критиковать. Но другая часть понимала, что он чертовски прав.

– Вы поможете мне? – спросил я с надеждой.

– Кто? Я? – он рассмеялся. – Как я могу тебе помочь, парень?

– Я… Я не знаю, – я совсем поник. – Писательство – это дело всей моей жизни, я не могу прожить ее впустую. Я хочу писать книги, хочу, чтобы их читали, и это вдохновляло людей. Понимаете?

– Что-нибудь придумаем, – сказал Генри и похлопал меня по плечу.

Я почувствовал небольшое облегчение, ведь теперь мне казалось, что у меня появился помощник, наставник.

На следующий день мы вновь встретились с Генри Уокером, чтобы обсудить план действий. Мы сели в парке на скамейку, и он достал из своего портфеля тетрадь и ручку.

– Пиши, – сказал он.

– Что писать? – с недопониманием переспросил я.

– Что угодно. Пусть это будет рассказ на свободную тему.

– Прямо сейчас?

– Нет, в следующем году, – саркастично произнес мужчина.

Я открыл тетрадь и поставил кончик ручки на страницу. Мысли путались, и я не мог продумать сюжет своего рассказа. Прошло около получаса, я посмотрел на Генри – он дремал, скрестив руки на груди, и запрокинув голову. Мне потребовалось еще около двадцати минут, чтобы завершить небольшое произведение.

– Генри, – слегка толкнул я его, – я закончил.

Мужчина взял мою тетрадь, перелистнул страницу и сказал:

– А теперь напиши мне второй рассказ, но на другую тему.

Эта задача показалась мне слишком сложной, я не мог выжать из себя что-то новое за несколько минут.

Я посмотрел на Генри – он вновь дремал. Тогда я устремил свой взгляд вдаль и попытался расслабиться, позволить мыслям самим прийти ко мне в голову. Прошло немного времени, и идея родилась в моей голове. Я написал еще несколько страниц и вновь разбудил наставника.

– А теперь распиши мне схему для каждого из рассказов, чтобы выявить сюжет, конфликт и рост главного персонажа.

Я сделал так, как он мне сказал, и ужаснулся – схемы получились совершенно одинаковыми.

– Но как так? Я ведь придумал совершенно разные сюжеты!

– А теперь вспомни последние три рассказа и сделай такие же схемы.

«Знакомство. Связь. Конфликт. Решение проблемы. Духовный рост. Достижение цели»

– Они одинаковые…

На секунду я подумал, что все мои труды были бесполезны, ведь я действительно писал одно и то же.

– Не спеши отчаиваться, парень. Приготовься к долгой и упорной работе, –ободряюще сказал Генри.

Следующие несколько недель мой наставник давал мне задания – схемы, по которым я должен был написать рассказ. Некоторые из них оказывались для меня невероятно сложными, и я подолгу ломал голову, не понимая, как построить сюжет. Но чем больше я практиковался, тем легче мне это давалось. Иногда, когда я приносил свои работы Генри, он читал и, скомкав листы бумаги, выбрасывал их со словами:

– Бред сонного суслика. Пиши заново.

Иногда я злился на своего наставника, ведь он был очень строг ко мне и моему творчеству. Во время моих выступлений на творческих вечерах он частенько выкрикивал что-то с конца зала, заставляя всех людей обернуться и потерять внимание к моему рассказу. Суть была такой – проверить, смогут ли слушатели вернуть то внимание к моему произведению.

Было сложно, и это еще мягко сказано. Но спустя несколько месяцев я заметил прогресс: люди стали говорить обо мне, стали говорить со мной. Иногда после вечеров более опытные писатели подходили ко мне, и у нас завязывалась беседа. А в один день ко мне подошел мужчина из местной редакции – он предложил опубликовать мой рассказ в сборнике произведений начинающих писателей. Я посмотрел на Генри, и он, улыбнувшись, кивнул. Мои рассказы стали печатать, и было невероятно странно видеть в книгах свое творение и подпись: «Джонатан Риггл». Многое изменилось в моей жизни, и я был невероятно рад этому.

Однажды, сидя в баре пятничным вечером, я вновь угощал наставника виски.

– Тебе пора написать роман, – резко сказал он.

– Что? Роман?

– Ты ведь прекрасно расслышал, зачем переспрашивать по сто раз, – уже привычным мне тоном буркнул он.

– Но я никогда не писал романы.

– Когда ты только родился, ты и рассказы не писал. А сейчас делаешь это постоянно.

– Но… Это слишком долго и тяжело, – неуверенно сказал я.

– Струсил, – снова буркнул Генри.

Поначалу мне было немного обидно из-за того, что он не может понять моих переживаний и опасений. Но потом я сам осознал, что я действительно струсил.

Прошло около недели с момента того разговора, и, сидя возле окна поздно вечером, я достал стопку бумаги и начал писать. Я писал до самого утра, перечеркивая листы и вышвыривая их в урну с недовольным криком. Работать над романом каждый день было настолько тяжело, что я хотел бросить эту идею. Я уже долго не ходил на литературные вечера и не связывался с Генри. Но, мне кажется, он прекрасно знал, чем я занимался.

Через месяц раздался телефонный звонок.

– Алло?

– Джонатан, ну как ты? Пишешь роман? – с дружеской насмешкой спросил Генри.

– Как ты узнал? – удивленно спросил я.

– Ты уже давно не появляешься на вечерах, не звонишь мне, не публикуешься в еженедельном выпуске газет. Но не думаю, что ты сдался и ушел в какой-нибудь запой. Ты явно что-то задумал. Я прав?

Я улыбнулся.

– Да, Генри, я пишу роман.

– Не забудь рисовать схемы перед каждой главой и проверять после написания.

– Хорошо,– ответил я и, попрощавшись, повесил трубку.

Через несколько месяцев, я показал наставнику свое творение. Он многое перечеркнул, многое исправил и сказал мне работать дальше. Я часто злился на него и иногда даже посылал его куда подальше, но в конечном итоге понимал, что он был прав.

И вот, спустя полгода мой роман был готов. Мы сидели с Генри у меня дома, и он дочитывал последние страницы.

– Ты справился, – сказал он.

– Правда? Думаешь, он готов?

– Думаю, готов, – сказал он, но тут же дополнил, – но не радуйся раньше времени, нам еще нужно отнести его в издательство.

Как я и боялся, местное издательство отказалось публиковать мой роман. Но мы с Генри не собирались сдаваться. Мы ездили по соседним городам и предлагали мою работу. И вот, наконец-то мы получили согласие. Я был невероятно счастлив, и, думаю, мой наставник тоже, но не показывал этого. Наверное, боялся спугнуть удачу.

Прошло немного времени, и однажды утром, когда я еще лежал в постели, раздался звонок в дверь. Не торопясь, я встал с кровати и пошел открывать дверь. Это был Генри. В руках у него была книга.

– Поздравляю, парень, у тебя получилось, – сказал он и протянул мне заветную печатную версию моего романа.

Меня переполняли эмоции, и я крепко обнял наставника.

– Я бы не справился без тебя, Генри, спасибо тебе, – сказал я.

Генри ничего не ответил, лишь довольно улыбнулся. Но через секунду его улыбка пропала.

– Что такое? – обеспокоенно спросил я.

– Мне больше нечему учить тебя, парень. Я дал тебе все, что знал, и теперь ты сам можешь творить и получать отдачу.

– Но Генри… – тихо сказал я.

Я совершенно не ожидал такого поворота событий и даже никогда не задумывался об этом.

– Теперь я буду наблюдать и за твоим творческим путем, Джонатан. Но дальше ты должен идти без меня.

– Но почему? Я не понимаю, Генри, – я был взволнован.

Но наставник лишь улыбнулся и похлопал меня по плечу.

– Я горжусь тобой, парень. Никогда не прекращай писать и не забывай про схемы, – сказал он.

Я улыбнулся в ответ, но чувствовал, как слезы подступают к моим глазам. Мы пожали друг другу руки, и Генри ушел. Но я был уверен, что наши пути еще не раз пересекутся.

08.02.2019