Хана

ХАН-МАМАЙ: Почему меня считают каким-то неудачником? Я же не виноват, что они все объединились. Кто мог знать? Никогда раньше не объединялись. А тут пожалуйста.
ХАН-БАТЫЙ: Я, вон, сколько всего разорил. Обо мне даже летопись есть. А говорят только об одном Чингис-хане. Несправедливо. Его имя даже по-другому пишется. Я — хан-Батый, он — хан-Мамай.
ХАН-ХУБИЛАЙ: И я.
ХАН-МАМАЙ: Да и этот. Как его? Хан-Хубилай. Все ханы-такие-то. А он один —  Чингис-хан. Не хан-Чингис. Всюду Чингис-хан, Чингис-хан. Будто, других ханов и вовсе не было.
ЧИНГИС-ХАН: Всё равно. Я — самый великий хан. Когда говорят «хан» —  подразумевают меня.
ХАН-ХУБИЛАЙ: Меня вообще мало кто знает. А ведь я государство перестроил, даже          чуть Японию не завоевал. В тысяча двести ...
ХАН-МАМАЙ: Знаем, знаем. Легко говорить. В Китае и я бы чего хочешь сделал. Попробовали бы вы в Руси. Холодно. Грязь непролазная. Дорог нет. Дружины, холопы, князья. Чуть что —  сразу дерутся. Все против всех. И все против нас. Тьфу!
ХАН-БАТЫЙ: А я вот прекрасно с ними справлялся. Главное — по отдельности их бить. И наскоком.
ХАН-МАМАЙ: А если они объединяются. Что тогда?
ХАН-БАТЫЙ: Ну ...
ЧИНГИС-ХАН: По мне. По отдельности или всех вместе. Всё равно. Я вот ...
ХАН-МАМАЙ: Тогда время другое было. К тому же вас не подсиживали свои же.
ХАН-ХУБИЛАЙ: Меня тоже подсиживали. А я всё равно чуть Японию не завоевал.
ХАН-БАТЫЙ: Надоел ты со своей Японией. По мне, что японцы, что руссичи. Хоть все вместе. Всё равно, монголы лучше всех.
ЧИНГИС-ХАН: Согласен.
ХАН-МАМАЙ: Всё-таки вы должны согласиться. Если против тебя объединяются ...
ЧИНГИС-ХАН: Да пусть хоть все на свете. Я когда был ханом ...
ХАН-БАТЫЙ: Знаем, знаем.
Появляется хан-Пахан.
ХАН-ПАХАН: А ну, петухи, чего раскудахтались?! Быстро по нарам!
Все ханы разбегаются, словно тараканы. Хан-Пахан ложится на нары и засыпает.  В бараке раздаётся его победный храп.