По следам пропавшего самолета. Неизвестный архив

Глава 8. Неизвестный архив

1

Пасмурное октябрьское небо не предвещало сухой погоды, и, выходя из дома, Виктор надел темно-синий плащ и взял зонтик. Он не ошибся: возле леса горизонт был подернут тонкой сеткой сизого тумана и моросящего дождя. Серая туча быстро заволокла все небо, и вскоре первые капли упали ему на лицо. После теплой квартиры начавшийся дождь его не охладил, а даже поднял настроение.
«А воздух-то какой! – подумал он в этот момент. – Кажется, он весь пропитан влагой. В такую погоду хороший хозяин даже собаку не выгоняет из дома, а мне не сидится».

В киностудию ему позвонила Аня и сказала, что дедушка хотел бы его увидеть.
- Зайди к нему, пожалуйста, подбодри, а то после той встречи в аэроклубе он что-то приболел. Температуры нет, а его состояние, я вижу, не очень хорошее. Не нравится мне это - как-то резко он сдал, еле ходит. У меня такое впечатление, будто его что-то гнетет. Спрашиваю, ничего не говорит, может после встречи с тобой ему полегчает.

В просторном кабинете Алексея Ивановича в этот раз Виктор рассмотрел фотографию красивого пейзажа, снятого с самолета. Река, золотистая в лучах заходящего солнца, извилистой лентой рассекала лес и оттуда выбегала на открытое розовато-зеленое поле, над которым повис солнечный диск.      
На первый взгляд Алексей Иванович выглядел таким же бодрячком, каким он его видел последний раз. Только запавшие щеки и неестественная белизна лица говорили о том, что он болен. Он с трудом подошел к  письменному столу и пригласил сесть рядом.

- Вот, видишь, накатила на меня какая-то хворь, - будто извиняясь, сказал он тихо. – Никогда не болел, а тут вдруг что-то прилетело. Врач определила, что это простуда, но, на мой взгляд, что-то посерьезней. Поэтому решил с тобой встретиться, рассказать недосказанное. Ты уж извини, что я тебя вытащил.
- Что вы, что вы! – поспешил успокоить его Виктор. – Я сам к вам собирался, да как-то неудобно было навязываться…

- Это ты мне брось! – Остановил его Алексей Иванович. Если по делу, то никаких неудобств не может быть. Пришлось мне Анюту просить, чтобы тебя разыскала. Однако быстро она тебя нашла. Я вижу, ты ей понравился. Она не с каждым так запросто, как с тобой. Моя внучка очень своеобразная и гордая девушка. Видно, поэтому и одна. Первый раз вот ей не повезло, даже год не пожила с мужем. Разбежались. Я сразу понял, что не того  выбрала. Говорил ей, чтобы повременила со свадьбой, – кто в мае женится. Но дело даже не в этом, слабаком он оказался. Теперь вот всем миром Светланку растим, правнучку нашу ненаглядную, - уточнил он. – Славная девчушка, радость моя.  Ой, а какая она говорунья, красавица наша!

И все она меня про самолеты расспрашивает, все ей интересно. Как-то спросила у меня: «Скажи, деда, а почему это реактивный самолет, а тот пассажирский? Что, реактивный не может взять столько пассажиров, поэтому он так называется?
На лице у Виктора появилась улыбка. С Аниной дочкой он познакомился недели две назад,  и она ему сразу понравилась. Была она по-детски непосредственной и игривой, в то же время очень смышленой. К удивлению Ани, Света к нему сразу пошла и сколько бы они ни гуляли, ни на минуту от него не отходила. 

- Аня поможет тебе разобраться в авиации, - вглядывался он в его лицо, будто пытался проникнуть в глубь души. - Ты снимаешь кино про летчика, а сам не авиатор. Чтобы фильм получился жизненным, надо рассказать не только о самом самолете, надо еще чувствовать душу летчика. Если ты этого не передашь в своем фильме, то грош ему цена. Ты должен показать переживания Леваневского, его любовь к технике и прочее. Аня о самолетах и летчиках знает лучше тебя. И она очень надежная. Так что бери ее в свою команду, - закончил он прослезившись.
Виктор понял, что имел в виду старый штурман и, пожав ему руку, сказал:
- Аню я не брошу, я ее люблю. Она уже в моей команде.
И он был не далек от истины. Девушка загорелась работой Виктора и старалась помогать ему во всех делах .

2

После крепкого горячего чая Алексей Иванович даже раскраснелся, но вскоре бледность взяла свое. Цвет лица снова стал восково-бледным
- Витя, спасибо, что ты зашел, - похвалила его Нина Павловна. – С тобой ему полегчало, а то прихворнул и весь свет теперь не мил. Только Аню и Свету признает. Но они же не могут с ним сидеть весь день! Анечка работает, а Света ходит в садик. У всех свои дела.
Только теперь, присмотревшись внимательней, Виктор окончательно убедился, что Алексей Иванович серьезно болен. Глаза ввалились, и под ними появились темные круги, нос заострился, руки дрожали.

- Ладно, мать, перестань. Не мешай нам, - нахмурившись, сказал он не естественно низким голосом. – Мы теперь сами разберемся.
Он поправил плед, которым был укрыт, и устроился удобней в кресле.
- Из-за недостатка времени в аэроклубе, - начал он после ухода Нины Павловны, -  я не стал рассказывать о перелете экипажа Чкалова в Америку через Северный полюс. А это же целая эпопея, теперь уже тоже история.  Не  рассказал я и о том, что держал в руках бортовой журнал того перелета.  Можно сказать, документ исторической важности. Сейчас он хранится в музее истории авиации, но у меня есть его копия.

 Алексей Иванович открыл пухлую зеленовато-серую папку и взял оттуда стопку фотографий  размером меньше печатной страницы, связанных черными суровыми нитками. В глаза Виктору бросились крупные руки старого штурмана с лиловыми ногтями.

- Вот смотри, это фотокопии из того самого бортового журнала. С большим трудом мне удалось их получить. История старая, поэтому пересказывать не буду.
Он развязал фотографии и передал их Виктору. На них был рукописный текст, написанный разным почерком. На первой странице было записано: «Взлет - 1 час. 04 мин. по Гринвичу... Вес самолета при вылете 11 180 кг».
Виктор смотрел на эти фотодокументы и его не покидала мысль: какой силой воли и каким мужеством обладали все члены экипажа самолета, чтобы успешно завершить этот полет. На первом месте, конечно, стоял высочайший  уровень профессионализма.

- При взлете самолет пилотировал Чкалов, - нарушил молчание Алексей Иванович, - а в дальнейшем во время перелета место летчика попеременно занимали Чкалов и Байдуков, место штурмана - Беляков и Байдуков. В то время на Северный полюс уже высадились полярники. Только после развертывания дрейфующей станции «Северный полюс-1» под командованием Ивана Папанина, когда заработала радиостанция Кренкеля, Чкалову дали зелёный свет на полет через полюс. Как видишь, время смены в журнале строго фиксировалось. Указаны также контрольные ориентиры, время их прохода по Гринвичу, курс, высота, скорость, показания бензосчетчика и другое. До Белого моря контрольные ориентиры названы по наименованию городов, рек, а далее, над акваторией Северного Ледовитого океана, указывалась широта и долгота в градусах и минутах.

- Понятно. Там же не было никаких ориентиров, - сказал Виктор, - населенные пункты закончились. Да и кто знает, по каким картам они летели?
- Вот, например, что записано в журнале через четырнадцать часов сорок четыре минуты после взлета. В графе «Заметки в пути» написано: «Слева, как шапкой, накрывает облачность, вправо светлее - там Чкалов хочет набрать высоту». А еще через тридцать восемь минут: «Идем выше, черт его знает, какого слоя облачности». И далее: «18 июня в «слепом» полете находились 1 час, винт и хвостовое оперение подверглись слабому обледенению. В районе Северного полюса (проход 19 июня в 4.15 по Гринв.) наблюдали льды, белые с трещинами разводий и торосами». А вот что записал штурман Беляков: «Компас штурмана ходит почти кругом. Идем по СУК; трудно. Поправляю вправо-влево. Летчик держит курс по ГМК». Через четыре часа после прохода полюса в журнале записали: «Снижение. Внизу земля с озерами и заливами». А еще через час отметили, что под ними берег острова Земли Бенкса, представляющий собой безжизненный кусок коричневой земли, на которой  местами лежит снег.

- Да, здорово! Это тебе не над Москвой летать. Алексей Иванович, вы еще не сказали, какой ценой досталась Чкалову и Байдукову победа в гонке за первый полет в Америку. Ведь благодаря Байдукову они выиграли эту гонку. При этом уважаемый вами Егор, отдал предпочтение Чкалову. Хотя первый раз он летел с Леваневским и именно тот привел его в большую авиации. Не было бы первого полета  с ним, не состоялся бы и Байдуков.

При стечении различных обстоятельств любой человек может изменить свою точку зрения и принять другое решение, которое отвечает данному моменту. 
- Ты обвиняешь Байдукова? Считаешь, что он неправильно поступил? - У старого штурмана затряслись руки, на висках вздулись темно-фиолетовые жилки. Поерзав в кресле, он зябко повел широкими плечами. - Виктор, не надо преуменьшать его роль в истории, - сказал он резко. Кисти рук легли на стол и сжались в кулаки. – Ты же прекрасно знаешь, что в любом деле главное – результат. К своей победе люди идут по-разному. Не полетел бы Чкалов с Байдуковым и Беляковым, их обогнал бы

Громов со своим экипажем или кто-нибудь другой. У Леваневского в это время еще не было самолета, готового преодолеть полюс. Еще задолго до первого полета целая группа летчиков записала себя в первопроходцы. Был среди них и Стефановский, и  Коккинаки. Так что надо было спешить. Я понимаю, тебе, конечно, обидно за Леваневского, обидно, что с ним так обошлись. Но он сам виноват, дорогой мой оппонент. Не будь он таким самоуверенным и неподступным – все могло бы быть по-другому. А то он себя возвысил до небес,  а всех за людей не считал.

- По-моему, уважаемый Алексей Иванович, вы перегибаете палку. Тут я с вами совершенно не согласен. Такую белиберду в наше время пишут люди, которые с ним никогда не встречались. Придумывают всякие небылицы, чтобы как-то очернить его имя. Вот он, мол, выше всех себя ставил, руки никому не подавал и будто бы издевался над своим экипажем, поэтому его никто не любил. А у некоторых и вообще проскальзывает такая муть, от которой тошно становится: вроде того, что он угнал за границу самолет с золотом и теперь там живет припеваючи. Зато современники, хорошо его знавшие, наоборот отмечают мастерство Леваневского, деловые качества, смелость и высокую культуру, до которой в то время многие еще не доросли.
Алексей Иванович тяжело задышал и грузно навалился на стол. Было видно, что ему не совсем хорошо.

- Это ваше право, - сказал он, отдышавшись. - Вы можете считать его героем, незаслуженно отодвинутым от первого полета, а  у меня по этому поводу свое мнение. И меня никто не переубедит. Я, может, повторюсь: он был авантюристом. Неоправданно рисковал собой и экипажем. Вот вам и результат!
Не сдержавшись, Виктор вскочил со стула. Очень хотелось доказать свою правоту
- Почему неоправданно. Он все делал правильно. Всего добивался сам и сам доводил до ума самолет. Что надо, делал своими руками, а  остальное - техники. Это их работа. Свои задумки Леваневский тоже сам претворял в жизнь. А другие его просто копировали, пользовались результатом его трудов.

- Скажи это ты кому-нибудь другому, а не мне, – сердито посмотрел на него Алексей Иванович. - Не доводил он сам до ума свои самолеты, а только торопил конструкторов и техников, чтобы его машину быстрее доработали. Можно сказать, требовал, чтобы они работали, а они и так пахали в авральном режиме. Я тебя не обвиняю в неточности. Ты не владеешь всей информацией, а если бы знал, то говорил бы по-другому. Эту информацию не знали даже те, кто расследовал происшествие. А я кое-что знаю и скажу тебе, что он полетел на «сыром» самолета. Над ним надо было еще работать и работать, только после этого можно было стартовать за океан.

- Почему вы так считаете?
На лбу Алексея Ивановича вздулись жилки, он тяжело вздохнул и обхватил голову обеими руками. В таком положении он замер и, облокотившись о стол, просидел с закрытыми глазами несколько минут. Глядя на него, Виктор пожалел, что ввязался в перепалку с больным человеком.
- Вам плохо? – подскочил он к нему. – Что надо сделать? Давайте я помогу.
- Ничего не надо, у меня все в порядке, - сердито ответил тот. - Иногда, видно, давление пляшет. Уже отошло. Все нормально, Витя, не переживай.
Откинувшись на спинку кресла, он посидел в таком положении и, еле шевеля губами, произнес:

- Я так считаю, потому что у меня есть архив почетного полярника, заслуженного летчика СССР. Кое-какие материалы из этого архива подтверждают, что машина была не доработана. Понимаешь, не доработана, - сказал он жестко.  - Материалы из этого архива я тебе сейчас покажу. Ты будешь первым, кто их увидит. До сегодняшней встречи я даже боялся кому-либо говорить об этом архиве. В нашей стране лишние знания никому не гарантировали долголетия. Одно время я даже хотел все сжечь, чтобы не навредить другим, а потом многое в стране изменилось,  и я архив оставил. Так сказать, сохранил для потомков. Ты о нем расскажешь в своем кино. Разрешаю делать любые комментарии, только, чтобы никого не подвести и не дай Бог не очернить. Хотя сейчас другие люди у руля, которым нет дела ни до Леваневского, ни до авиации в целом, ни до нашей разваливающейся промышленности, но я считаю – это временное явление. Нельзя бросать свою страну в яму и забывать ее историю.
 
Он вытащил из нижнего ящика стола узкий металлический сейф. Поставил перед собой и, открыв замок, извлек оттуда стопку пожелтевших бумаг и тонкую тетрадь. Из-под тетради взял  первый попавшийся листок и положил перед Виктором.
- Вот смотри, это полетный лист Егора Байдукова, испытывавшего  ДБ-А. Их тут много. В архиве есть также его записи. Из документов следует, что при подъеме на высоту более четырех тысяч метров греются крайние моторы. Кроме того, особо отмечено, что  машина обладает плохой продольной устойчивостью. Что из этого следует, вам ответит любой летчик. Я объясню.

Алексей Иванович собрался в комок, и от этого Виктору показалось, что ему стало легче. Болезненное состояние и волнение выдавали только дрожавшие руки. Как руководитель полетов при разборе, он уверенно начал:

- Если  самолет обледеневает, то из-за слабой продольной устойчивости он теряет равновесие. Значит, заваливается на крыло, опрокидывается назад или клюет носом. Понятно? – спросил он Виктора, внимательно следившего за движением его трясущейся руки. -  В данном случае было последнее: ДБ-А клевал носом. А дальше что? – спросил он Виктора. Тот не успел ничего ответить, как он сказал. - Машина  падает вниз, и ее уже никак не выровняешь. Это конец! - добавил он сердито и кулаком стукнул по столу. - Вот главная причина потери самолета Леваневского. И нечего тут придумывать всякие нелепые домыслы! 
- А может, все-таки было что-то другое, - попытался тихо возражать Виктор. – Не хотелось верить, что именно так погиб самолет, следы которого он собирается найти.

- Ничего другого при такой ситуации быть не могло. В последнем сообщении с борта говорилось, что правый двигатель отказал, они снижаются, а под ними - облачный фронт. Это было начало конца.

- Возможно, вы правы, - поеживаясь, как от холода, вставил Виктор. – Другого он добавить не мог, поэтому пришлось согласиться. Хотя в душе  надеялся, что версия старого штурмана ошибочна и все было иначе. Леваневский вытянул машину из пике и посадил ее на льды или отклонился от курса и сел в другом более благоприятном месте. Главное,  в чем Виктор был уверен - самолет все-таки приземлился, а не ушел под лед, как считают некоторые. Он остался на поверхности. И рано или поздно его найдут, и поможет в этом поиске он – кинорежиссер Виктор Орлов.
- Леваневский знал, что с самолетом есть проблемы, - прервал его размышления Алексей Иванович, - но рискнул и полетел. А в авиации риск не всегда благородное дело, скорее – наоборот, - с трудом закончил он свой монолог.


3
Целую неделю шел нудный моросящий дождь, пропитавший землю и намочивший все вокруг. Нехотя уходила затяжная осень, а на смену ей подступала зима. Такая мрачная погода не добавляла настроения, и, когда на душе становилось совсем тоскливо, Виктор представлял себя на море вместе с Аней и Светкой. Девочка к нему привязалась, и каждый раз, когда из садика ее забирала Анина мама или бабушка, спрашивала, почему не пришел дядя Витя. Так Валентина Александровна, как звали маму Ани, узнала  о том, что в жизнь ее дочери вошел какой-то мужчина.

Как женщина воспитанная, очень тактичная и выдержанная, она не задавала дочери лишних вопросов по поводу молодого человека, с которым та встречалась. И только раз в разговоре с ней проскочило, что не мешало бы познакомить родителей со своим другом. Аня покраснела, хотела что-то ответить, но растерялась и промолчала. Так разговор  об ее молодом человеке на этом закончился. Больше  Валентина Александровна данную тему не затрагивала, и все шло по-прежнему.
После работы Виктор встретил Аню на прежнем месте. Как всегда, она обрадовалась и поцеловала его в щеку. Однако по ее виду он понял, что его девушка не в настроении.

- Что-то  случилось? - спросил он не навязчиво. – Ты сегодня какая-то не такая, как всегда. На работе достали?
 Виной всему, как рассказала Аня, была ее мама, отказавшаяся забирать Свету из детского садика. Она знала, что завтра у нее выходной
- Пришлось мне звонить бабушке и объяснять, что ни мама, ни я взять ее не  можем, - подхватив его под руку, сказала она. - Моя бабушка, как палочка выручалочка: пришла на помощь. С ней не пропадешь. Так что сегодняшней встрече с тобой я обязана бабушке.

- Ты сказала ей спасибо?
- Ну, конечно. Поблагодарила. Витя, теперь мы будем встречаться с тобой только по выходным, - сказала она деловым тоном. -  Рабочие дни все заняты.
В душе Виктор только обрадовался. Он уже давно вынашивал план, чтобы Аня со Светой переселились к нему на квартиру. И сейчас первый раз он пригласил Аню к себе, будто бы на смотрины своей среды обитания, как он называл съемное жилье. К удивлению парня, она сразу согласилась и,  поймав такси, вскоре Виктор открывал дверь своего жилища. Первой его мыслью было, что Аня придет в ужас, узнав, как он живет.

«Сейчас она все тут раскритикует и убежит», - проскочило вдруг в его сознании. 
Но она отнеслась ко всему как к должному и даже похвалила за чистоту и порядок.
Зацеловав ее с порога, они сели на диван и, будто провались с пустоту. Когда Виктор проснулся, Аня готовила уже завтрак. Он подошел к ней и ласково обнял.
- Я тебя люблю, дорогая, - прошептал он ей на ухо. – Мне так хорошо с тобой!
- Ну как тебе сегодня спалось? Никто не  снился? – пошутила она.
- С тобой мне не до сновидений. 

За завтраком они вернулись к теме, которая их интересовала все последнее время.
- Скажи честно, зачем ты снимаешь фильм о Леваневском? - спросила на парня, - Его уже никто  не помнит. Сейчас у людей другие герои.
- Потому и снимаю, чтобы вспомнили. Это великий летчик и необыкновенный человек. Могу добавить: человек с большой буквы. Это личность!
- Ну и что из этого? Мало ли в истории России было великих людей и, в частности, знаменитых летчиков? С таким же успехом ты мог снимать и о Кожедубе, и о Покрышкине, и о Маресьеве.

- Нет. Это наши заслуженные летчики-фронтовики, равных которым не было. А Леваневский первопроходец, вроде тех, кто открывал новые земли и прирастил ими Россию.
- Да какой он первооткрыватель! Леваневский  неудачник и авантюрист. Его просто подняли на щит и толпа, не задумываясь, понесла вперед.
Виктор отрицательно покачал головой и, будто сочувствуя ей, сказал:

- Ты, наверно, это услышала от дедушки? Потому что говоришь словами Алексея Ивановича. Я уверен, что это не твое мнение. К сожалению, я не смог переубедить твоего дедушку. До того, пока я не изучил все имеющиеся у меня материалы, я думал так же, как он. Не повезло, мол,  мужику, но во всем виноват он сам. Гордый, самоуверенный, ставил себя выше других. Ну и прочее, как пишут о нем наши современники, не знавшие этого человека.
Аня нахмурилась и, не сводя с него глаз, внимательно слушала. О Леваневском она, и правда, почти ничего не знала, но из последних разговоров с дедушкой взяла его сторону.

- А вот сейчас у меня противоположное мнение, - продолжал Виктор. – Да, в главном ему очень не повезло. Только это не его беда, так сложились обстоятельства.  Виной всему стала слабая материальная база авиапрома, не доведенные до ума самолеты. Летавшие на них летчики рисковали своей жизнью. И один из них – Леваневский. Почти все время из-за поломок самолетов он попадал в разные переделки, из которых, к его чести, всегда выходил победителем.
- Ты имеешь в виду его первый трансконтинентальный перелет в Америку, - уточнила девушка, прижимаясь плотнее к нему. – Да, он вернулся обратно живым, здоровым, но победителем не стал.

- Не спорю. В том перелете у Леваневского также поломался самолет, поэтому он посчитал машину Туполева недоработанной и отказался на ней летать впредь. Нашел другой самолет, но он тоже был далек от совершенства. Над ним надо было еще работать и работать, а его подгоняло время и обстоятельства. Пришлось брать то, что есть. Вот и результат! Твой дедушка сказал, что Леваневский знал о «косяках» в ДБ-А, но рискнул и полетел.
- Это я и хотела тебе сказать, но ты меня опередил. Понимаешь, он знал, что самолет неисправен, а от полета не отказался. Почему он пошел на риск?
Это был не простой вопрос, на который в двух словах трудно было ответить, и он стал говорить о другом:

- Алексей Иванович оперирует материалами своего архива, вернее Георгия Байдукова, поэтому спорить с ним я не могу. Хотя глубоко сомневаюсь, чтобы дотошный Леваневский полетел на неисправном самолете. Полетел на смерть со всем своим экипажем. Шесть человек…
Она повела подбородком и тяжело вздохнула. Глаза стали влажными.
- Да-а, жалко мужиков, - произнесла она тихо. – Им бы еще жить да жить. У всех же остались семьи с детьми. А как они без кормильцев в такое смутное время?! А потом война…

Виктор задумался. Некоторое время он сжимал ее теплую руку и внимательно смотрел на нее, а потом сказал:
- Хорошо, что их еще не посадили, но уверен, - потаскали в ЧК. По логике чекистов во вредительстве могли быть виновны даже члены семей экипажа самолета. На дворе в то время был конец тридцатых – время массовых репрессий, когда за одно не так сказанное слово тебя могли поставить к стенке. Везде искали шпионов, врагов народа, диверсантов и вредителей. Леваневский, к счастью, не пострадал – летчики в то время были в особом почете. Как теперь космонавты, - добавил он тихо и, прижав Аню к себе, поцеловал. – А вот после трагедии с самолетом Леваневского начались аресты и в среде авиаторов. Многих забрали.
Аня отклонила голову и выскользнула из его объятий.

- Дедушка мне рассказывал, что его тоже чуть не забрали. Как потом оказалось, кто-то написал на него анонимный донос. В то время любой донос был поводом для других арестов. Вначале забирали «организатора», а потом начинали раскручивать цепочку, и за решеткой оказывались знакомые, а затем знакомые тех знакомых и так далее. Обычно их участи не миновали и родственники.
Ничего не сказав, Виктор резко встал с дивана и пошел на кухню. Вскоре оттуда послышался звук открываемого холодильника, звон посуды.

- Давай я тебе помогу, - вслед за ним пришла туда Аня. – Так никто не делает, если собрался накрывать стол, надо было позвать меня. Думаешь, раз пригласил меня в гости, то я должна сидеть сложа руки. Я вижу у тебя тут есть торт. Так это здорово! Сейчас я поставлю чайник и сама заварю чай. Бутылку вина можешь убрать, пить я не буду.

- Ну, мы только за знакомство. Чуть-чуть. Это Токайское, оно совсем  слабенькое.
Она согласилась и, как по команде, приготовленной скатертью застелила стол в комнате, принесла посуду и  бутылку вина. Виктор поставил торт.
-Ты у меня здесь первый раз, поэтому надо отметить твой приход. Но первый тост я хочу предложить за нас с тобой. За то, чтобы мы всегда были вместе.
Он встал из-за стола, она последовала за ним.
- За нас повторила Аня,  и они чокнулись бокалами.
Виктор ее поцеловал, и нежно прижал к себе. Так стояли они возле стола, обнимаясь, пока он не нарушил молчание.

- Аня, я тебя люблю и прошу выйти за меня замуж. Отнесись к этому как к моему официальному предложению. Я больше не могу без тебя. Ты мне нужна.
Брови у девушки подскочили вверх, глаза расширились и неожиданно она всхлипнула:
- Витя, ты меня совсем не знаешь, а уже хочешь на мне жениться. Ну разве так делают?! – сказала она сквозь слезы. На лице и в глазах появилась улыбка. - А вдруг я окажусь не такой, какой ты нарисовал меня в своем воображении? Что тогда?

- Анечка, ты именно такая, какой я тебя узнал. Ты самая красивая, моя дорогая и любимая. Я тебя люблю.
Он ее поцеловал  и крепко прижал к груди. В этот момент ему казалось, что вот так бы в обнимку он прошел бы с нею всю жизнь.
- Значит, ты принимаешь мое предложение? – на сбившимся дыхании после затяжного поцелую спросил он Аню.

- Конечно. Как я могу отказаться от такого счастья. Может, я всю жизнь тебя ждала. Я тоже тебя люблю, Витя. Как только увидела у дедушки, сразу влюбилась. Ты не такой, как все. Ты какой-то особенный. Ты понравился даже дедушке, а его не проведешь. Всех моих ребят он не признал. А бывшего мужа вообще не любил. Маме с папой я пока ничего не говорила о тебе. Но мама сразу догадалась, что я с кем-то встречаюсь. Она у меня очень тактичная, поэтому ждет, чтобы я первая начала этот разговор. А вчера, кажется, пришел предел. Не зря же она отказалась забирать из садика Свету.
Она говорила, а из глаз продолжали бежать слезы.   Это были слезы  счастья, которое наконец пришло к ней.

- Я готов хоть сейчас просить твоей руки у родителей, - вытирая с ее лица слезы, сказал Виктор. - Ты только их подготовь.
- Договорились. Давай приурочим это к следующим выходным, чтобы встреча выглядела более-менее торжественно.
- А вдруг они мне откажут? - забеспокоился он. – Что тогда?
- Тогда ты меня выкрадешь, как делали в  старину. Тут главное чего-то не напутать, а то невеста на всю жизнь останется одной или выйдет замуж не за того.

- Не переживай, все будет нормально, - успокоил он девушку. – Если потребуется, все сделаем по уму.
  Она сказала, что уверена в том, что все обойдется без похищения и погони и он найдет с ее родителями общий язык.
- Они у меня классные. А тебя еще и Света полюбила. И даже дедушка за тебя. Ну, как они могут помешать счастью любимой дочери?