Григорий Неделько
Диллюзии
Период вращения
Предисловие:
Посвящаю рассказ мэтрам фантастики Бобу Шоу и Джеймсу Уайту.
Первый придумал инопланетянина под названием «драмбон» и подарил второму для того, чтобы, когда они создадут произведения с участием этого персонажа, посмотреть, через какое время тот перекочует в творчество других писателей-фантастов. Вернее, перекатится.
А не настало ли время?
Да, придуманные мной названия из данного текста, по принципу «передай другому», вынужденно, однако радостно дарю всем желающим.
Н. Г. А.
0
Любой вид существ, взошедший на ступень эволюционной лестницы, откуда открывался путь к космическим полётам, должен был, по определению, быть цивилизованным.
(Дж. Уайт «Скорая помощь»)
1
[Данный художественный текст является вольным пересказом информации, полученной путём дешифрации съёмного рабочего мозгового чипа специалиста-спасателя под кодовым именем Каток, который относится к виду драмбонов.
Любое преувеличение или преуменьшение событий или каких-либо характеристик персонажей – случайно.
Приятного чтения!]
2
Трель вызова застала Катка на кровати. Закрутившись – поскольку был драмбоном, а значит, не обладал сердцем, зато умел передвигаться и настраивать собственное тело, быстро вращаясь, - он съехал с кровати, приблизился к шкафу, вынул спецодежду и облачился в неё. Приведя себя в порядок, Каток покинул жилой, обделанный металлом, механизированный отсек, чтобы отправиться на встречу с координатором Инером.
Имя, а точнее, рабочее прозвище, Каток получил не из-за роста: крупным телосложением, тем более для «масштабных» драмбонов, он не отличался, зато очень неплохо владел пространственным ориентированием, умел перемещаться на большой скорости, наклоняться и подпрыгивать, не задевая встречных спасателей, а также брался почти за любые задачи. Почти, потому что исполнителям его расы закон позволял отказываться от задач, идущих в разрез с их религиозными, политическими либо же психологическими убеждениями.
Прокрутившись длинным, петляющим, пустым коридором, Каток подъехал к округлой двери перед кабинетом Инера.
- Крит Инер, разрешите войти, - подал он голос в миниатюрный настенный переговорник.
- Входи, - ответил глубокий грозный бас в остальном вежливого и доброжелательного начальника.
Разъединившись на секции, что скользнули в отверстия в стенах, дверь открылась; Каток закрутился внутрь.
Драмбонам требовалось чётко контролировать способ и силу вращения, так как они обитали на планете с пониженной гравитацией, а следовательно, подобное перемещение оказалось для них единственно возможным. Если же упустить контроль хоть на секунду, расшибёшься в лепешку или разлетишься на части. Пониманию процессов окружающего мира, начиная со своего тела и заканчивая положением светил в небе, драмбонов учили с младенчества; правда, дети от взрослых особей отличались лишь размерами: в среде крутящихся существ-«пончиков» давно приняли за правило, что ребёнок – будущий полноценный член общества.
- Ты опять порадовал оперативностью. Молодец, - похвалил Инер.
Не зря его прозвали Инером, то есть Инерционным: он и ещё лишь несколько драмбонов умели обращать вспять телесные изменения и процессы внутри организма – в определённом смысле, конечно, и всё же обратники вроде руководителя Катка заслужили всеобщее уважение. Кабинет начальника – и обстановкой, и чистотой – в полной мере соответствовал личности владельца, мощной и честной.
- Стараюсь не выбиваться из графика, - как на духу ответил Каток.
- Что ж, отставим в сторону ненужные вступления и перейдём сразу к делу, - сказал Инер и, переместившись к настенному проектору, включил его. – Сейчас ты увидишь кое-какие засекреченные кадры. Прошу тебя никому о них не сообщать и при просмотре сдерживать эмоциональные всплески.
- Крит Инер, этому нас обучали в раннем детстве.
- Я знаю. И тем не менее прошу. Да, и разрешаю обращаться ко мне не обезличенно, как положено по уставу, крит, существо, а фамильярно – тип.
- Отчего же? – не удержался от вопроса Каток.
- Вот видишь, о таких-то всплесказ я тебе и говорил, - по-доброму указал Инер. Он не всегда вёл себя обезоруживающе корректно, однако вести диалог с подчинёнными и вышестоящими предпочитал лишь в вежливой манере, подчёркнуто сглаживая углы.
- Извините, крит… я имел в виду, тип Инер.
- Хорошо, я понял, тип Каток. Отвечая же на твой вопрос: так нам проще будет установить атмосферу взаимопонимания, учитывая, что брифинг предстоит сложный. А теперь взгляни на экран.
Идеальная плоскость, «выстрелив» изображениями сверху и снизу, наложила их друг на друга, создав удивительно чёткую и реалистичную голограмму.
- Первый кадр, - комментировал картинки Инер. – Звездолёт «Кат», перевозивший исследователей дальних миров. Весь экипаж предварительно прошёл особые, сложные курсы и тренинги…
- Извините, что перебиваю, тип Инер. Вы сказали, «перевозивший»?
- К несчастью, да.
- А что же с ними случилось?
- Это тебе и предстоит выяснить. Взгляни на монитор.
Каток машинально наклонился в «жесте» согласия, повернулся к проектору – и чуть не упал на пол от нахлынувших эмоций: теперь понятно, о чём предупреждал заботливый босс. Картинка наподобие той, что открылась Катку, вызывала бурю чувств: от профессионального любопытства до обыкновенного мандража.
Если на первом голокадре «Кат» смотрелся снаружи привычным скоростным межзвёздным лайнером, без заметных невооружённому глазу внешних повреждений, то на второй картинке, изображавшей внутренности корабля, виднелись покорёженный металл, искры, сыплющиеся на пол из перерубленных проводов, и поднимающиеся к потолку, тоненькие струйки дыма. Проекция была трёхмерной, подвижной (в режиме псевдореального времени) и видеореалистичной.
- Ничего себе… - помня о предупреждении Инера, выдохнул, а не воскликнул Каток.
- Именно. Впрочем, ты пока не видел третьего снимка.
На снимке номер три, по команде начальника сменившем второй, устрашала взгляд полопавшимися ретортами и пролившимися токсичными и ядовитыми жидкостями корабельная лаборатория. На кадре-четыре помигивала двумя-тремя плохо функционирующими лампочками погружённая во мрак столовая. На пятом – снова коридор, на сей раз без следов разрушения, однако выпачканный чем-то чёрным.
- Смазка? – предположил всматривающийся в детали снимка Каток.
- Или топливо. Или мазут, или нефть, или что-то другое, - продлил ряд Инер. – Сложно понять. Мы с шишками и спецами долго вглядывались. А вот и последний кадр из тех, что мы получили вместе с «чёрным» посланием сразу после того, как прервалась связь со звездолётом.
Шестое изображение едва ли не полностью закрывала собой неясная помеха: то ли тёмное пятно, то ли какой-то предмет, а может, тело. Разглядеть что-либо представлялось невозможным, если не считать вышедшего из строя подвижного сочленения в правом верхнем углу.
- Похоже на медицинский отсек, - выдвинул гипотезу Каток.
Инер наклонился.
- Мы тоже подумали об этом. А почему тогда в прогалинах – здесь и здесь, - начальник указал где, - не видно медразметки?
- Стёрлась? Уничтожена?
- Не исключаю, как и того, что помещение не «лечилка».
- А что, кадры не подписаны?
Инер невесело усмехнулся.
- И заметно попорчены. Да мы их и получили-то чудом: вышли на ежедневный сеанс связи с экипажем, перебросились парой слов, и вдруг – вспышка, шум, треск. Изображение пропало. Все тут же забили тревогу, стали выяснять, что произошло, мгновенно отправили запрос о передаче бортовой информации, но никто не отозвался. А часа через два прилетел «чёрный ящик» с данными.
- Всё-таки авария, - подытожил услышанное Каток.
- Увы. И тебе предстоит разобраться в её причинах.
- А больше в расшифровке сигнала ничего не было? Шесть кадров? Крайне мало…
- Поддерживаю. И подозреваю, что дело в поспешности, с которой сведения отправлялись.
Угукнув в знак согласия, Каток попросил пролистать шесть изображений по-новой и чуть медленнее.
- Углядел что-нибудь? – поинтересовался Инер, когда его подчинённый оторвался от созерцания последнего кадра.
- Мне почудилось на голографии столовой чьё-то движение… но, может, почудилось.
- А это уже интересно…
Шеф перещёлкнул кадры и стал рассматривать номер четыре.
- Тут, - показал Каток. – Видите?
- Ты прав… - задумчиво проговорил Инер. – Явно что-то двигается… Хм, ну что же, теперь ты, видимо, знаешь, откуда на корабле начать поиски.
- У меня есть и ещё соображения.
- Отлично-отлично. Если понадоблюсь, я всегда буду на связи, а соображения лучше проверяй на месте: это всем пойдёт на пользу, в особенности экипажу, за судьбу которого мы волнуемся. Я тебе верю и рассчитываю на твои вдумчивость, опыт и находчивость.
- Боюсь, вы меня переоцениваете…
- Ничуть. И драмбоны, составлявшие рекомендации, тоже. Ну, длить дальше не вижу смысла.
- Понял вас. Разрешите идти? – Каток счёл нужным опять перейти к официальной манере диалога.
- Иди. И удачи.
Инер вкатился по дорожке в полость, окружённую креплёным железом, - столом директора-драмбона. Начальству, перебиравшему важные документы, присутствие работника более не требовалось, а потому Каток выскользнул из кабинета, заложив крутой вираж: и волнение снедало, и не терпелось приступить к порученному ответственному заданию.
3
В отсеке перехода вертуна встретила малоэмоциональная и неразговорчивая, однако постоянно проявляющая любознательность по всем вопросам старший механик Кру. Инер ничего не сказал о секретности задания, выходит, делиться с другими почётным поручением можно было – в пределах разумного, естественно.
- Привет, - поздоровалась Кру и, неторопливо крутясь, подкатилась к машине телепортации. – Подождёшь немного, у меня тут небольшая проблема.
- Что за проблема? – спросил Каток и тут же добавил: - Извини, если отвлекаю.
- Да ладно. Проблема? Соединяющий контакт вышел из строя, пытаюсь понять почему.
- Ну, здесь я тебе не помощник.
- Угу. Так-так-так… - Она открыла панель и порылась в ней. – Ага… О? – Кру извлекла из панели перерубленный светло-красный провод. – М-да…
- Что, всё очень плохо? – догадался Каток.
- Да не то чтобы… - неуверенно отозвалась дама-техник с Драмбо. – Просто замена соединяющего провода – дело долгое, кропотливое и для менее опытных технарей крайне неприятное.
- Но ты-то справишься? – и подбодрил, и осведомился Каток.
- Должна. Но придётся подождать.
- Сколько? Моё поручение, как ты наверняка догадалась из того, что я говорил, отлагательств не терпит.
- Полцикла где-то.
Цикл равнялся одному обращению планеты вокруг яркого солнца Драмм; так вышло, что название Драмбо родилось из «имени» светила и спутника планетарного тела, крошечного по вселенским меркам астероида Бо.
- Я не могу столько ждать, - честно заявил Каток.
- Понимаю. И потому предлагаю запасной вариант – портативная шлюпка.
- А разве её разработка закончена?
- Буквально на днях. И опытный образец протестирован. Я летала на этой штуке. – Мордашку Кру на миг озарила тёплая улыбка, на смену которой сразу же вновь пришло выражение профессиональной серьёзности. – Короче говоря, и тебе должно понравиться; главное, вспомни, чему научился, когда проходил курсы управления звездолётами, - принцип тот же самый, даже проще.
- Хорошо, спасибо.
- Тогда погоди ещё чуть-чуть.
Закружившись, техник пересекла отсек перехода наискосок, остановилась возле начинённой кибернетикой стенки, закрывающей хранилище аппаратуры для особых операций, и, не прекращая крутиться, наклонилась, чтобы коснуться сенсора. Зажужжал замок, открылся, дверь подалась вперёд, разъехалась, и обе её части подались назад, убираясь в пазы. Кру выдвинула из стены пульт, нажала несколько кнопок и, когда выехала полуавтоматическая полка, забрала с неё нечто определённо механическое, только почему-то совсем невеликое по размерам. Старший механик закрыла хранилище и, вернувшись к Катку, передала ему взятое устройство.
- Держи, оно нетяжёлое. Это что-то среднее между скафандром и миниатюрным кораблём-трансформером. Облачишься в него, а автоматика сделает остальное. В космосе костюм функционирует в полную силу, тогда как на Драмбо переходит в режим экономии энергии, поэтому снять его можно, только возвратившись.
- Оно и к лучшему, - заметил Каток, - неизвестно, что меня ждёт на «Кате».
- С нетерпением буду ждать подробностей твоей вылазки. Надеюсь, всё пройдёт хорошо.
- И я. Спасибо за новинку.
- Да что там, обращайся… Ладно, пора заниматься починкой.
Кру подкатила к неисправной панели и, выпростав четыре тоненькие ручки, принялась за ремонт.
Каток тем временем покинул отсек перехода и «вошёл» в предшлюзовую комнату. Найдя на «костюме» кнопку включения, он нажал её, дождался, когда трансформер разложится, сдвинул шлем скафандра и забрался внутрь устойчивого благодаря магнитам обмундирования; затем проследовал собственно в шлюз.
Части герметичной двери соединились, нормализуя давление, на экране загорелись цифры обратного отсчёта. Компьютерный голос объявил о готовности к вылету; Каток дёрнул за рычаг, люк раскрылся, и вертуна вытянуло в космос.
Круглый люк позади него встал на место, а драмбон, припомнив основные сведения из «Практики управления космическим транспортом», стал касаться выбранных сегментов внутри скафандра-перемещателя и регулировать его движения поворотами тела. Мини-шлюпка была рассчитана на космические перегрузки и трение, создаваемое безостановочно вращающимся пользователем. Никаких непривычных или вызывающих негативные эмоции ощущений Каток в процессе полёта не испытал. Его путешествие через холодное межзвёздное пространство к столь же холодному гиперпространственному лайнеру продолжалось менее трёх часов, если перевести драмбонское время в земное.
Громада «Ката» приближалась постепенно, однако довольно споро, и наконец поравнялась с путешественником. Вертун активировал магниты, присоединился к корпусу и, «прошагав» по нему, подобрался к люку. Скруглённую квадратную дверь заклинило, пришлось применить резак, взятый со склада (это и некоторое иное оборудование входило в список снаряжения, обязательного для любого специалиста-спасателя).
Прекратили сыпать искры; Каток сложил резак, убрал в карман скафандра, навалился на дверь и втолкнул выпиленный кусок внутрь шлюзового помещения. Потом забрался сам. Огляделся, убедился, что комнатка чистая, а потому не может быть и речи о поспешном бегстве отсюда экипажа корабля.
«Но всё-таки что же с ними случилось?»
Не переставая задаваться этим вопросом, Каток включил систему аварийной герметизации; металлическая сетка затянула дыру, усилиями драмбона образовавшуюся в люке, сегменты съехались, перекрывая сообщение между внутренним и внешним пространством. Вертун, на непредвиденный случай, подождал десять-двадцать микроциклов и коснулся настенного сенсора. Дверь разъехалась, являя взгляду коридор потерпевшего аварию или крушение, или бог знает чего ещё звездолёта.
4
Каток выглянул в затенённый коридор, усеянный попеременно отказавшими лампочками, так же как всего лишь некачественно работающими и исправными. Коридор был тем самым, с одного из снимков: укрытый темнотой из-за испорченного освещения, озаряемый вспышками перерезанных проводов и испускающий тяжёлый, въедливый запах дыма. Каток осмотрелся – кажется, рядом никакого присутствия. Озадаченный ещё сильнее, драмбон извлёк из кармана скафандра лазерный резак, чтобы в случае нужды дать отпор врагу, и, отгоняя навязчивые мысли, двинулся по трудноразличимой тропе металла.
Дорожка петляла и разветвлялась, и в выборе направления вертун руководствовался планом звездолёта, прозрачным двумерным листом, отображавшимся на внутренней стороне шлема. Очередная пара поворотов привела Катка к месту, обозначенному на голочертеже «Чистый коридор»; значит, его местонахождение либо удалось установить, либо успели отметить. Но если принять за правильный первый вариант, об этом бы спасателю непременно сообщили. Оставался вариант номер два, а раз так, в коридоре или же поблизости от него, скорее всего, находилось нечто важное.
Чистым коридор был назван потому, что его не «украшали» следы разрушения вроде тех, на которые недавно наткнулся Каток. А три тёмных следа – два на полу и один на стене – при ближайшем рассмотрении правда весьма напоминали смазку, только какую-то странную: если глаза и анализатор не обманывали, в ней присутствовали органические примеси неустановленного происхождения. Он взял пробу, чтобы по возвращении лаборанты более подробно исследовали образец.
Прицепив резак к рукаву, вертун начал тщательно исследовать обстановку. На первый взгляд, ничего интересного не обнаруживалось, и тогда он прибег к спецоборудованию. Одно из устройств, позволяющее отыскивать пострадавших за толстыми преградами, казалось бы, подходило как нельзя лучше, однако лайнер, ввиду секретности миссии, с которой он отправлялся бороздить космос, был надёжно экранирован. Тем не менее, экранировка глушила сигналы не целиком; основываясь на обрывках информации, Каток предполагал подобраться к разгадке тайны корабля. Если постигнет неудача, просто продолжит осмотр межгалактического судна; такая возможность не исключалась, хоть и была маловероятной: слишком много на борту электроники и чересчур велико создаваемое ей излучение, чтобы индикатор не засёк ни волны сбоя.
И он действительно засёк: согласно показаниям индикатора, что-то медленно двигалось за стеной. Каток убрал прибор, прошёл немногим дальше и убедился, что надо возвращаться, поскольку в конце коридор переходил в развилку, а там, где могла бы находиться дверь, сплошняком шла стена.
Снова в ход пошёл резак; прежде же его владелец повторно просканировал пространство вокруг двигающегося тела, на предельной мощности, полностью истратив ресурсы индикатора. Это дало результат: во-первых, выяснилось, что неизвестное тело – раненый, но живой драмбон, а во-вторых, напротив того места, где стоял сейчас Каток, ранее располагалась дверь. Она и теперь никуда не исчезла, просто была невидна под толстым слоем металла; кому и зачем понадобилось её прятать, оставалось только гадать.
Защитные перчатки – на руки, включить резак, огнём проделать отверстие, выключить устройство и снова прицепить к рукаву, снять перчатки. Процедура привычная и неволнительная, беспокойство вызывало другое – то, что скрывалось за стеной… чем бы оно ни было.
«Вот и настала пора выяснить», - подумал Каток и толкнул вырезанный кусок преграды. Тот рухнул, на миг оглушив, когда грохнулся об пол. Каток «ступил» в темноту.
За тьмой, когда глаза привыкли, обнаружилась столовая с изображения под номером четыре. Задействовав встроенные в скафандр фонарики и отрегулировав их свечение, вертун направился к пострадавшему собрату, чьё местонахождение отметил на виртуальном плане. Понимая, что из-за стресса и возможной раны предсказать реакцию раненого не удастся, Каток подъезжал медленно. Лишь в самой близи он понял, что тело двигается не потому, что пытается встать или выбраться из-под обломков (их поблизости и не наблюдалось), - судороги сотрясали драмбона. Каток поспешил к нему, на ходу вытаскивая медсканер. Спасатель несильно облучил лежащего, таким образом получив сведения о его состоянии; спустя несколько мгновений на экране отобразилась расшифровка.
Удивительные события следовали друг за другом и прекращаться, похоже, не собирались – аппарат уверенно, на 99,63%, сообщал, что раненый вовсе не ранен, а цел и невредим и всего лишь пребывает в бессознательном состоянии. При этом процессы его организма (как внешние, так и внутренние) в норме. Не в силах осмыслить этого, Каток провёл вторичный и третичный анализы – с тем же успехом.
Рука потянулась ко встроенной рации с усиленным сигналом.
- Крит Инер, приём.
- Приём, Каток, - отозвался Инер.
Спасатель вкратце описал начальнику ситуацию, а после спросил, что ему предпринять в отношении потерявшего сознание драмбона.
- Помести его в защитный купол и заканчивай осмотр.
- Да он только начат…
- Тем более. Хорошо, что вышел на связь.
Инер отключился, а Каток, достав портативный генератор биополя, положил кругляш на пол, у судорожно подрагивающего тела. Нажатие кнопки, и потерявшего сознание драмбона охватило еле различимое голубоватое свечение.
Инер всё правильно сказал, вообще-то Каток и сам предполагал сделать именно так, но в нестандартных ситуациях посоветоваться с начальством никогда не лишне, тем более если оно настаивало на обратной связи. Каток вышел в коридор и продолжил странствие по загадочному космическому кораблю, что вызывало царящей внутри него тишиной всё нарастающее напряжение.
5
Следующей «подвернулась» лаборатория. Хотя её не отметили в послании, понять это было несложно: сквозь вывороченные двери ясно проглядывало обожжённое и покрытое копотью просторное помещение со следами битого стекла. Реторты, колбы и прочие сосуды превратились в мусор, так же как образцы, что везли на вновь осваиваемую планету путешественники через континуум. Едкий, ядовитый запах куда-то подевался – вероятно, его удалила автомат-вентиляция. А вот с потёками, трещинами и «ожогами» на полу ей не справиться.
Вскрыв дверь, Каток понуро бродил среди обломков и осколков. Расстроенный тем фактом, что множество ценных, иногда подолгу готовившихся образцов безвозвратно утеряно, даже он, специалист высокого класса, не мог в полной мере сдержать чувств. Но нельзя было «вешать нос», как выражались некоторые из иномирных побратимов, в частности, земляне, от кого и пошло это выражение. Убедившись, что сколько-нибудь полезных свидетельств о произошедшем в лаборатории не сохранилось, Каток покинул её и перевёл спецкостюм из режима усиленной защиты обратно в обычный.
Путь спасателя лежал дальше и привёл его к странному помещению, не отмеченному ни в сигнале бедствия, ни на плане. Вертун ещё раз набрал шефу, однако и тот ничего не знал о тяжеленной овальной двери со сверхзащищённым электрическим замком, а равно и о том, что могло скрываться за ней.
В тот момент когда Каток уже готовился повторить операцию с резаком, внезапно погас свет. Драмбон на секунду опешил, а через миг упал на пол, потому что неясная сила бросила его наземь. Происходило что-то странное и, возможно, связанное с таинственными событиями на корабле, потому Каток решил не спешить и проанализировать ситуацию, осмотревшись при помощи встроенной системы слежения. Включённый ночной режим не дал каких-либо результатов: только толстый полый шланг вентиляции гипотетически способен двигаться, если, конечно, ему помочь; и при том ни следа присутствия чужака либо своего.
Каток завертелся быстрее, поднимаясь на ноги, и тут стало ясно, что свалило его, - то же самое, что обрушилось сейчас, связывая по рукам и ногам: эластичная, однако удивительно прочная вентиляционная труба с сочленениями! Спасатель дёргался, пытаясь освободиться, но шланг стягивал сильно и не отпускал.
- Эй, да что происходит? – не выдержал Каток. – Ты что, жизнью заразилась? А ну отпусти, тебе сказали, у меня срочное задание: надо собратьев спасать!
Он потянулся к раздвижному отбойнику, единственному прибору из своего арсенала, каковой в данном положении мог бы помочь. Но нет, шланг тотчас отпустил пленника, лишь для того чтобы выбить из его рук электромолоток. Каток бросился за ним, когда заставил замереть на месте чей-то приглушённый безэмоциональный голос:
- Я понимать. Внимать. – И после недолгой паузы, словно бы говоривший с трудом подбирал слова (а кажется, так и было): - Входить. Я – за дверь.
Каток опешил. Он не знал, чего ему хочется больше: схватить молоток, поинтересоваться, кто с ним разговаривает, или дождаться возможного продолжения разговора. Всё произошло, пока он решал: замок на двери пикнул, загорелся циферблат, раздалось шипение, и медленно-медленно дверь отъехала в сторону.
- Заходить, - повторил голос, звучавший уже гораздо громче.
Каток всё-таки потянулся за молотком, однако глас остановил его:
- Не надо. Не опасность. Только говорить.
Терзаемый сомнениями, спасатель всё же послушался. Если бы от него хотели избавиться, давно бы это сделали, особенно учитывая, какая незавидная участь постигла того малого в столовой и, вполне вероятно, остальных из экипажа. Собрав волю в кулак, Каток неспешно приблизился к двери. Никто его не торопил – получается, обладателю голоса можно доверять? Кто знает…
Каток осторожно заглянул в помещение за непонятной дверью – и обомлел.
6
Существо, распластавшееся на полу, больше всего напоминало огромный мотор с соплами и искусственными руками – и, каким бы нереалистичным не представлялось это предположение, похоже, таковым и являлось. Из левого сопла с равными короткими промежутками сыпались на пол маленькие фейерверки искр, сопровождаемые тоненькими струйками дыма; из правого же округлого полого предмета натекло тёмной вязкой жидкости, судя по всему, именно той, какой измазан коридор неподалёку от шлюза перехода.
Тело невиданного монстра поражало размерами и объёмом, а цвет имело густо-чёрно-коричневый. Существо – или робот, или что угодно другое – лежало спокойно, не двигая конечностями, а его три расположенных перевёрнутым треугольником квадратных, сетчатых, слабо подсвеченных глаза взглянули на Катка. Тот сразу догадался, что это-то массивное тело и закрывало обзор камере. Подвешена камера была в спецхранилище, о чём говорило немалое количество прочных контейнеров, возвышавшихся напротив дальней стены. Вышедшее из строя подвижное сочленение оказалось сломанным манипулятором.
- Приветствовать, - не раскрывая рта (может статься, оно и вовсе им не обладало), произнесло создание.
«Всё-таки робот?» - подумал Каток, а вслух сказал:
- И я приветствую тебя… вас. – Он говорил с несильным, но абсолютно понятным волнением.
- Не бояться, - не меняя интонации, продолжало существо. – Я не причинить вреда. Плохо знать язык, но рассказать.
- Хорошо, - решил не спорить драмбон, однако ближе не подошёл и расслабиться себе не позволил. – Я внимательно слушаю. – На этот раз он не использовал местоимения, обращаясь к собеседнику: кто знает, как тот сам себя определяет и какие обращения приняты у него на родине, если вообще приняты.
- Моё название Исс, - между тем повествовало фантастическое создание. – Меня построить и направить на поиски другая планета…
7
Из рассказа Исса следовало, что он – киборг со встроенным искусственным интеллектом усовершенствованной модели.
Создатели Исса во многом напоминали драмбонов, только представляли собой постоянно вращающиеся сферы и обитали примерно в двухстах парсеках от Драмбо, потому вертуны до сих пор и не обнаружили планету братьев по разуму. Сфиран (так называлась планета) был населён настолько плотно, что его жители оказались поставлены перед выбором: или искать дом для будущих потомков, или страдать от перенаселения. У них хватало времени, и они использовали его для создания киборга-поисковика Исса.
В полуорганическое-полумеханическое создание заложили всю необходимую информацию: знания и навыки сфиранов, умение ориентироваться в пространстве, самоопределение бесполой, как и у конструкторов, личности и так далее. Когда сборка, прошивание и подготовка завершились, Исс стартовал в космос.
Оснащённый гипердвигателем и регенератором световой энергии, две тысячи пятьсот семьдесят три вращения провёл он в полётах от звезды к звезде, прежде чем наткнулся на «Кат». Верно предположив, что лишь достаточно высокоразвитые существа способны построить космический лайнер, Исс принял решение пойти на контакт. Но для начала он, следуя заложенной программе, да и собственному имени, исследовал звездолёт рентгеновскими лучами. Вскоре его излучение засекли и, видимо, не разобравшись, кто он такой, выстрелили по нему из корабельных орудий. Это вызвало нестабильность в работе системы сканирования, и заряд рентген-лучей сбился.
Так совпало, что Исс в это время изучал мотороный отсек, пытаясь вникнуть в принцип работы двигателей. Он и сам работал – или жил, как выразилось бы, в отличие от него, большинство разумных рас, - словно двигатель: всегда потребляет и всегда вырабатывает энергию. В общем, итог неприятный – Исса закоротило, а его сбоящее излучение нарушило работу корабельного двигателя.
Киборг успел спастись и забраться внутрь через грузовой отсек, а весь экипаж перед этим погрузил в анабиотическо-гипнотический сон; движок же корабля он временно искусственно застопорил. На борту, как он успел узнать, имелся медицинский отсек, снабжённый всем необходимым для починки. Как только Исс поправит себе корпус, внутренности и зальёт топливо, он непременно вернёт вещи на место. И, конечно, его конструкторы с радостью пойдут на контакт с родственными душами, которые к тому же обладают очень похожими на сферанские телами.
8
- …Обитатели Сферана непременно возместить нанесённый ущерб, - договорило изображение Исса, и экран погас.
Каток выжидательно и отчасти волнительно (впервые ведь участвует в подобном) взирал на Инера и ждал, что тот скажет. Его решение было не главным, но вердикт высшего руководства и службы контакта начальнику спасателей уже сообщили.
Инер увидел беспокойство сотрудника и поспешил смягчить ситуацию:
- Да не волнуйся, всё в порядке. Естественно, наши установят связь с инопланетянами. И естественно, они бы ни за что не упустили такой выгодной и прелюбопытной возможности. У них только одно условие, и выполнение его я поручаю тебе…
Каток стал весь внимание.
- …Как драмбона, успешно и, можно сказать, молниеносно наладившего первый контакт, наши дипломаты отряжают к сферанам именно тебя, - пояснил Инер. – Так что ты уж воспользуйся этим и скажи, пожалуйста, своему новому другу Иссу, чтобы впредь постарался не ломать чужие государственные звездолёты. – Тут глаза главы спасателей озорно блеснули, и он весело прибавил: - В особенности если эти звездолёты, следуя секретному (в прошлом) поручению правительства, летели с исследовательской миссией к случайно открытой, пригодной для нашего обитания планете. А она, как ты наверняка догадался, носит запоминающееся название Сферан.
9
Вылет должен был состояться через десять циклов. За это время Каток успел пообщаться с Иссом на самые разные темы; Исс оказался очень словоохотливым, несмотря на то, что пока с трудом ориентировался в языке драмбонов. Киборг объяснял свою разговорчивость, любовь к фактам и стремление разложить окружающее, образно выражаясь, по полочкам заложенной в него программой.
- Я понимаю, что могу выглядеть чересчур любопытным, - говорил он на десятый цикл, уже вполне сносно, чем сильно удивил и обрадовал нового друга-вертуна. – Но это программа. Легче всего найти общий язык с другой расой, когда говоришь. И много. Однако я умею и слушать.
Постулат верный, что Каток не преминул подтвердить; и добавил:
- Я ни в коем случае не сержусь на тебя, хотя бы потому, что редко выпадает возможность установить связь с иной формой жизни, столь напоминающей тебя и твоих собратьев. Тем более, если кажется, что ближайший, по вселенским меркам, мир исследован и освоен.
- Мои создатели обитают на достаточном отдалении от вас. – Пусть разведчик сферан изъяснялся покуда неважно, в его речи то и дело проскакивали научные и псевдонаучные термины.
«Программа», - догадался Каток. А потом ответил на фразу собеседника:
- Ты прав. Впрочем, нам сложно судить о космических масштабах, не будучи до конца уверенными, по крайней мере, в протяжённости и мультивариативности вселенной. Но, тем не менее, сферане живут неблизко, это уж точно.
Каток рассмеялся; Исс подхватил смех – и за компанию, и чтобы натренировать доселе малоизвестную ему эмоцию, ведь поисковику ещё не приходилось общаться с инопланетянами, которые, насколько знали драмбоны, в большинстве своём обладают чувством юмора.
За разговором они не заметили, как подошла Кру.
- Корабль прилетел, вас ждут, - позвала она, вытирая ручки о тряпку.
- Надо же, заболтались, - отозвался Каток.
- Для нас чрезвычайно интересен и познавателен взаимный обмен информацией, - подытожил Исс.
Спорить нечего, а значит, оставалось лишь поблагодарить заботливую Кру и отправиться на борт.
10
Делегата и его проводника переправили на Сферан в грузовом отсеке; это объяснялось тем фактом, что по габаритам Исс не входил в обычный космолёт. Естественно, их не бросили на произвол судьбы, а разместили со всеми удобствами, в частности, внутрь помещения поставили пневмокресла, голопроектор, стол и стулья. Также там стоял визуальный рекордер, призванный запечатлеть полёт гражданина Драмбо и сопровождающего его киборга к далёкой звезде Сфир.
Задраили люки; путешественники приготовились к старту. Прозвучал обратный отсчёт, и спецкорабль, влекомый вверх контролируемым магнитным полем, взял курс к планете «разумных шаров», как их по-доброму и наедине с Катком называл Инер.
Перелёт выдался довольно продолжительным, учитывая отдалённость Сфирана, но прошёл в занимательной и весёлой атмосфере. На исходе последних суток тянувшийся к знаниям, прекрасно обучавшийся Исс запомнил множество реалий вертунов, освоил разговорный язык и даже стал иногда шутить.
Наконец бортовой компьютер отобразил на сверхплоском, вмонтированном в стену экране планету, по размерам сопоставимую с Драмбо.
- Приготовиться к посадке, - оповестили системы.
Автопилот заставил корабль повиснуть в космосе, дожидаясь действий пассажиров. Исс и Каток покинули стулья, сели в безопасные пневмокресла, пристегнулись, и драмбон дал голосовую команду к приземлению.
- Сто… девяносто девять… девяносто восемь… - пошёл отсчёт.
Звездолёт снижался, постепенно замедляя ход; он выпустил платформу и, под конец почти замерев, плавно, с еле ощутимым толчком коснулся поверхности Сфирана.
- Приземление завершено, - вновь оповестил компьютер. – Полётные данные…
Когда отзвучали сведения о длительности, протяжённости и прочих характеристиках полёта, пассажиры отсегнули ремни, выбрались из кресел и приблизились к люку. Каток провёл по сенсору открывания сверху вниз пальцами; с негромким шипением массивная овальная металлическая дверь отворилась. Корабль наполнился сфиранским воздухом, в целом пригодным для дыхания вертуна, но ещё более разреженным, а потому, чтобы не рисковать, он пока не снимал скафандра.
Путешественники выбрались наружу. Там их встречала целая делегация сфиранов – существ двадцать, а то и тридцать, и это если не считать пришедших поглазеть на дружелюбного пришельца зевак. Делегация стояла ближе к кораблю, остальные же приютились за поставленным на всякий случай заграждением. Сфиране во многом напоминали вертунов: круглобокостью, постоянным вращением, отсутствием чётко выраженного тела и, как утверждал Исс, сердца тоже. Имелось и немало отличий: масса тела у местных жителей раза в полтора-два превышала драмбоновскую, конечностей было больше, и по толщине они отнюдь не шли в сравнение с бочкообразной фигурой.
- Приветствуя, друзья и братья! – Один из встречающих сделал шаг вперёд и поднял ручку-веточку в жесте мира и благожелания: ладонь обращена к прилетевшему, пальцы разведены в стороны.
- Приветствую! – Драмбон повторил жест.
Далее случился неловкий момент: Каток проехал середину расстояния, что разделяло его и встречающего, однако тот продолжал стоять на месте. Сначала вертун удивился, потом заволновался, после чего, снедаемый сомнениями, негромко обратился к Иссу. Но ответил ему всё тот же встречающий:
- Не волнуйся, друг и брат, мы настроены дружелюбно. Однако пойми, пожалуйста, верно: из-за условий на Сфиране мы вынуждены перемещаться как можно медленнее, чтобы случайно не навредить организму.
Каток опешил, а в уме начал торопливо подсчитывать вероятность того, что удастся наладить контакт с существами, которые, говоря начистоту, весьма внушительную часть жизни стояли на месте.
Встречающий же, тем временем, продолжал:
- Меня зовут Сёрк. Я – дипломат от Научного Центра Сфирана. Мы очень надеемся, что вы, братья и друзья драмбоны, поможете нам преодолеть условия существования на Сфиране, чтобы нам удалось-таки самим выйти в открытый космос. Мы для того и создали Исса, чтобы он выполнил задачу, с которой нам не справиться. В благодарность мы согласны поделиться всеми знаниями, накопленными за долгие годы проживания здесь.
Улыбаясь, Сёрк ждал ответа.
«Нельзя молчать, - понял Каток, - надо что-то отвечать».
- Разумеется, мы постараемся вам помочь, - подбирая слова, заговорил он, - только не в силах дать гарантии, что вашу «проблему» удастся решить. Поймите, всё-таки драмбоны во многом отличаются от вас (я сужу по сведениям, что получил от Исса), а решение, как справиться с существующей проблемой, скорее всего, придёт в голову тому, кому эта проблема мешает.
Улыбнувшись шире прежнего, Сёрк кивнул, наклоняясь всем пузатым телом; а Каток крепко призадумался. Что делать дальше, оставалось совершенно туманным.
11
Минуло пятнадцать сфиранских циклов, в полтора раза превышавших циклы драмбонские. Каток с Иссом объездили, казалось, всю планету от края до края, посетив и Лабораторию, где выращивали и конструировали киборгов-помощников, и Школу-Пансионат для молодых драмбонов, и Дом Управления, где жили и трудились политики, и научные центры, и телерадиоцентры, и другие рабочие места… но проблема, неожиданно выросшая перед драмбонами и их новыми товарищами и союзниками, так и не находила разрешения.
На шестнадцатые сутки они втроём – Каток, Исс и Сёрк, которого Исс таскал повсюду на своих мощных, никогда не устающих руках, - сидели за круглым столом; они пили, ели и общались на разные темы. Никому не хотелось возвращаться к рассуждению о неприятности, поломавшей лбы самым видным сфиранам и драмбонам, однако это было неизбежно.
- Я, конечно, готовился ко всякому, - освоившись, уже более свободно общался Каток, - но вставшая перед нами задача (увы, стоит данный факт признать) из разряда неразрешимых.
- Похоже, - грустно согласился Сёрк. – А очень жаль: наши народы могли бы столько принести друг другу, столько рассказать и показать…
- Да, несомненно! – горячо поддержал Каток.
- Нужно искать решение, - твёрдо произнёс Сёрк.
Драмбон кивнул: безусловно, надо искать, но как? Где? Что за решение способно объединить в один два мира – словно бы кривые отражения друг друга? Каким образом сложить в целое паззлы «не с теми» гранями?..
- Вам стоит меньше волноваться, конструктор Сёрк, - проявил заботу Исс. И после обратился к Катку: - И тебе, друг Каток.
- Спасибо, приятель, - опечаленно откликнулся вертун. – Но, сам понимаешь, ситуация настраивает на определённый лад.
- Ты говорил мне, что результат зависит от точки зрения.
- Это правильно.
- А если поменять точку зрения?
- То есть? – не вник Каток.
- Наверное, Исс имеет в виду, что надо перестать видеть в проблеме проблему, и тогда она решится сама собой, - пояснил Сёрк.
- Именно о том я и говорю, - согласился киборг.
- Хм-м-м… - вдруг задумался Каток.
Сёрк с интересом и любопытством посмотрел на него.
- Ты до чего-то додумался, брат Каток?
- Возможно… - осторожно, чтобы не спугнуть намечавшуюся удачу, отозвался тот. – А скажи, тип Сёрк, долго ли вы придумывали устройства для дешифровки речи, которыми оснастили Исса и которыми пользуетесь сами, чтобы лучше понимать драмбонов, обучаться нашей речи и учить нас своему языку?
- Примерно сто циклов, если не ошибаюсь.
- Но это же очень быстро!
- Не исключено: не знаю наверняка. А у вас, на Драмбо, разве открытия делаются медленнее?
- Намного!
- Хм-м, - задумался теперь Сёрк.
- А Исс, - вёл свою линию Каток, - всегда тебе помогает?
- Да. Он и создан как помощник.
- И ещё я хорошо распознаю действия и желания построивших меня сфиран, - опять вступил в разговор Исс.
- Вот оно! – Каток аж прищёлкнул пальцами.
Сёрк и Исс со всевозрастающей любознательностью воззрились на него.
- Нам не надо ничего менять – и не нужно ничего решать, - огорошил драмбон, - потому что проблемы действительно не существует!
И он объяснил.
12
- Тип Каток, ты не перестаёшь меня изумлять и восхищать, - с улыбкой сказал Инер.
- Рад стараться, тип Инер! – бодро произнёс тот, кого только что похвалили.
- Должен заметить, что ожидал любого, в том числе полного провала контакта. Но чтобы две расы в будущем, вероятнее всего, слились в одно государство… Нет, это выше всяких похвал!
- Мне помогали друзья, - скромно уточнил Каток.
- И тем не менее, награду ты заслужил. Увеличение жалованья? Повышение по службе? Ценный подарок? – перечислял Инер. – Выбирай, что хочешь.
- Если возможно, крит Инер, я бы хотел отказаться от любых презентов и попробоваться наравне со всеми на пост дипломатического консультанта по связям со сфиранами.
Инер разулыбался.
- Да тебе и пробовать не надо – пост твой! Для того, кто догадался не объединить, а соединить два народа, это минимальная плата. Ответь только, как тебе подобное пришло в голову?
- Всё очень просто, - начал рассказ Каток. – Мы, по обыкновению, сидели с Иссом и Сёрком за столом, общались на различные темы. И вдруг само собой всплыло решение! Исс постоянно заботился о Сёрке, носил его, ставил куда нужно, помогал справляться со сложными делами – и это притом, что запрограммирован он, прежде всего, на космические перелёты и контакт с другими расами. Следовательно, Исс обучаем. Далее – он прекрасно понимает, что хочет сказать «хозяин», и в понятной, доступной для нас форме передаёт его мысли. Кроме того, сфиране – потрясающие учёные… Так и получилось, что я, сложив всё воедино, без труда нарисовал следующую картину: почти неподвижные, но высокоинтеллектуальные сфиране, перемещаемые вновь запрограммированными киборгами, общаются благодаря их посредству с нами, инициативными и мастеровитыми драмбонами.
- Да, чудесно, это просто чудесно, - не смог не согласиться Инер. Он хотел уже отпустить Катка, когда вдруг решил задать тому последний вопрос: - Ответь, тип Каток, может, у тебя есть идея, как драмбонам со сфиранами удачно и успешно сосуществовать на одной планете? И которая для того лучше подойдёт: Сфиран или Драмбо?
На лице Катка тотчас появилась хитреца.
- Я думал на эту тему, тип Инер. И вот что вам скажу: мне доставило минимум неудобств пребывание на Сфиране.
- Значит, Сфиран? – подвёл итог Инер.
Каток же покачал головой и закончил свою мысль:
- Но к тому времени, когда на самом деле встанет проблема о выборе планеты, мы общими усилиями, думаю, освоим какое-нибудь новое, подходящее для обеих рас галактическое тело. Или, учитывая силу взаимопомощи, даже не освоим, а создадим или перестроим!
Инер уважительно и довольно поджал губы, кивнул. Он опять выразил Катку благодарность и отправил того в заслуженный отпуск. Где же отдыхать от многочисленных дел – на родной планете или на планете-побратиме, - решать новоиспечённому драмбонскому дипломату.
Совершенно очевидно, что на этом полностью завершились проблемы с контактом между двумя такими похожими и такими разными народами. Однако же их совместная история – и это тоже не вызывало ровным счётом никаких сомнений – только начиналась.
(Октябрь – ноябрь 2014 года)
Месть как она есть
Месть была жестокой, продуманной и бесповоротной. И простой, удивительно простой. А всё гениальное, как известно…
Он приоделся, надушился дорогим одеколоном, нацепил тяжеленные золотые часы. Показал белозубую улыбку зеркалу, поправил воротник идеально выглаженной рубашки. Потом – за порог, закрыть квартиру. Подарок – в нагрудный карман; ключи от квартиры – в правый карман тёмных брюк, рука – в левый.
Утро встречало прохладой, утро встречало спокойным, несколько безразличным солнцем и привычным жужжанием и гудками машин: он жил недалеко от дороги. Асфальт, вымытый с утра оранжевыми машинами с мигалками, вёл его к автостоянке. Большая и крытая, она напоминала огромную коробку с окнами.
Вот он вошёл, поздоровался с охранником, зашагал дальше. Вот лифт с подсвечиваемыми красным кнопками, большими и круглыми, повинуясь приказу, довёз его на третий этаж. Вот он вышел и оттуда и, преодолев два поворота, остановился у новёхонького синего «форда».
Кто бы спросил, откуда у него сверхнадёжная машина последней модели, оснащённая новейшими достижениями техники, он бы не ответил. Просто – не смог бы. Отключить сигнализацию, забраться из полумрака стоянки в полумрак салона. Включить зажигание, включить музыку – «Aerosmith» (а почему бы нет?). Когда мотор не то чтобы заревел, нет, слишком качественно был сделан автомобиль, - но всё-таки надсадно зарычал, он, с безразличным выражением на лице, вывел машину по узким дорожкам вниз.
You’re my angel, -
хрипловато проникновенно выводил Стив Тайлер.
И дальше. И гитара Перри никуда не делась, и ударные, и бас, и вторая гитара. Всё оказалось на месте, что можно в целом сказать и о самом альбоме “Permanent Vacation”, куда вошла эта песня. Да, “Angel”… отличная баллада… которую «смитовцы» не исполняют на концертах: наверное, надоела. И их несложно понять – только представьте, диск покупали из-за одной этой композиции. А задорного, забойного и притом мелодичного рок-н-ролла словно бы не замечали. Хард-рок в те годы медленно, но настойчиво умирал в сердцах слушателей; впрочем, ненадолго.
Значит, всё на месте? Он проверил нагрудный карман. На месте.
«Форд» выехал на шоссе, в начале отрезка пути не слишком оживлённое, но по мере приближения к цели всё сильнее наполнявшееся автомобилями.
Он слышал, что кто-то предлагал официально переименовать эти транспортные средства в авто. Солидно, смело и почти креативно. А почему не в мобили? Или ещё проще – мобы?
Он потряс головой, отгоняя ненужные мысли: только сейчас не хватало думать об этом.
Заложив крутую дугу, «форд» вывернул к дому в двадцать два этажа и, ведомый рукой владельца, примостился на специально отведённой площадке. Утро, и здесь машин тоже мало: кто-то уже уехал на работу, кто-то в ночном, да и район новый, не говоря о здании. Сколько новостройке: год? Два? Кажется, не больше. Ну точно, два.
Он вспомнил, как на 8 марта дарил ей ключи от трёхкомнатной квартиры: всё отделано, украшено, обставлено – въезжай и пользуйся. Что она и сделала. А через пару дней, когда он, немного освободившись от насущных дел, в основном по работе, приехал её навестить, эта шлюха лежала в постели с другим. Конечно, он расквасил тому уроду нос; сам же отделался парой небольших синяков на боку. Этому пришлось научиться летать с лестницы. Увы, как герой-любовник ни махал крылышками, воспарить над ступеньками не удалось. Что он там сломал – его личное дело: больше не появлялся, и слава богу. На его же счастье.
А шлюха два часа объясняла, почему она так сделала да зачем, да что имела в виду.
Имела. Будто бы он не догадывался, что она имела! Ха. Нет, подумать только: два часа бесполезного монолога; он просто взял и выбросил их в мусорную кучу. За то же время смог бы сделать столько полезного – и для себя, и для других.
- Ты вообще меня слушаешь?! – тряся жиденькими светлыми волосами, истерично вопила она.
- Слушаю, - безразлично отзывался он. – А чего слушать? Про то, как ты имела? Ну… я представляю, хе. Знаешь ведь, не маленький.
- Да тебе плевать!
- Да. Мне плевать.
- Ты… ты…
- Ну? Кто? Ладно, хватит. Я пошёл. Захочешь ещё разбередить мои чувства к тебе – пообщайся со мной по душам. Хотя лучше не надо: боюсь, после сегодняшнего дня это ни к чему хорошему не приведёт.
- Самовлюблённый урод! – кричала она вслед, когда он разворачивался и уходил. – Гомик! Идиот! Я тебя совсем не интересую!..
«Это уж точно… Главное, понял вовремя».
И, честно признаться, он не хотел ей мстить – ни капли. Однако зря она кричала, разорялась на весь дом. Нет, разговорчики ему не претили, и к тому же остановить их или направить себе во благо – проще просто… если знаешь как, естественно. Она не знала. А ему уже было плевать.
И вот он приехал к ней снова, через полтора года после громкого расставания. Судачили, что она запила, после залетела, после лечилась, а затем…
Он усмехнулся про себя. Да что ж всякая ерунда в голову лезет: то о работе, то о бывшей любви.
Любви? Он не утверждал бы категорично. Когда-то она ему нравилось, но знакомство, начавшееся на жарком южном курорте, на песчаном пляже и под холодный мартини, не следовало заводить дальше. Совершенно не следовало: он убедился в этом, она убедилась, а в итоге… в итоге он вынужден сделать то, что, вероятнее всего, произойдёт где-нибудь через час-полтора. Если, разумеется, она не поумнела.
Он покачал головой.
«Что весьма сомнительно», - вздохнул про себя.
Палец надавил кнопку звонка. Долго никто не открывал, минуту или две, и он успел подумать, что её нет дома. И, тем не менее, замок всё-таки щёлкнул, отвлекая от созерцания молодых пышных зелёных деревьев за окном, бредущих по тротуару людей, рядком стоящих машин.
Она выглянула в приоткрытую дверь, неприятно удивив и даже поразив: растрёпанные, подкрашенные светлой краской волосы – наверное, рано начала седеть; синяки под глазами; отёкшее лицо. Он взглянул в эти круглые глаза на круглом лице, ещё два года назад казавшиеся во время секса глубокими озёрами, где можно утонуть. А теперь? Грязные лужи.
Захотелось развернуться и уйти, и оставить вещи на своих местах, поскольку его вмешательство не требовалось. Но – он же человек слова, так? Иногда время неважно, иногда создаётся впечатление, что его нет вовсе. Ну, и соседи подначивали: да она с каждым встречным-поперечным путается… да она тебя материт везде… да она пытается тебя очернить… да она… да она… Это его слегка утомило, потому и пришлось принимать решение.
Он смотрел на неё, в прошлом – дочку обеспеченных родителей, не знавшую забот, не осведомлённую об ответственности, ни черта не смыслившую в жизни, науке, творчестве… да где угодно. Предпочитавшую просто вертеть юбкой.
«И во что ты превратилась?» - подмывало спросить.
Он сдержался и вместо этого протянул руку.
- Привет, Лика. Не ожидала?
- А… Андрюш? – слегка заикаясь от волнения, сказала она. – Да… то есть не ожидала… Входи-входи!
- Я не надолго.
- Ну что ты!.. Вернее, как хочешь.
Она поскорее отскочила в сторону, и он проскользнул в квартиру.
Лика закрыла дверь на замок и, стараясь унять дрожь, сложила руки на груди.
- Что тебя привело? Очень рада видеть, но… ты понимаешь…
- Понимаю.
И, без лишних слов, он извлёк из нагрудного кармана подарок. Коробочку. А в коробочке…
Она трясущимися руками, не веря в происходящее, приняла даримое – от него, красивого, ухоженного, дурманяще пахнущего. Не то что она… Неуверенные пальцы открыли бархатную тёмно-красную крышечку и вытащили кольцо. Большое, со внушительным бриллиантом.
- Пришлось поискать, - заметил Андрей. – Ты не представляешь сколько.
И почти же не соврал…
Рука Лики сама, точно бы машинально, поднесла кольцо к безымянному пальцу.
- Погоди. – Андрей осторожно остановил её, взяв за пальцы, - и едва не поморщился: куда делась былая гладкость? Да, вот так мы сами, в погоне за лучшим или за иным, или за собственным «я», выбираем не свою стезю. Видимся себе не теми, кто мы есть на самом деле, и бесповоротно замарываемся с ног до головы. Окружающие могут этого не видеть, они способны верить практически во всё и считать тебя богиней, хотя по правде ты – лишь кусок дерьма. Правда когда-нибудь выплывет наружу…
- Что? – испуганно-удивлённо переспросила Лика.
Андрей промолчал. Он помнил, где находилась спальня, и отвёл бывшую возлюбленную туда…
…Ужаснее сегодняшнего секса у Андрея ещё не случалось. И дело не в запахе спиртного, которым пропиталась комната, и не в вызывавшем ничего, кроме отвращения, дыхания Лики, её телодвижений, поползновений. Причина крылась в атмосфере: Андрей здесь – чужак.
И потому, едва всё закончилось, он, не пролежав в кровати пяти минут, собрался и молча ушёл. Он ничего не сохранил после себя, если не считать бархатной коробочки на галошнице в коридоре… и, пожалуй, если он хорошо знал Лику, странной надежды этой женщины. А за минувшие годы он изучил её совсем неплохо.
Лика вертелась на постели, не в силах выбросить из головы образов, что заполняли изнутри естество, разум, ощущения. Их движения, их слова, их эмоции, казалось, продолжаются до сих пор, хоть Андрей полчаса как ушёл. Надо было что-то предпринимать: пытку нежностью вынести невозможно. Нужно сгладить испытанное. Да, они занимались любовью, по-настоящему, страстно и искренне, и то никогда не испарится из её жизни, не исчезнет из неё самой, но сейчас – сейчас – следовало расслабиться.
Она вскочила с кровати, прибежала в коридор, схватила тёмно-красную коробочку и, тем же галопом вернувшись в спальню, вновь завалилась на смятые простыни. Подрагивающие пальцы во второй раз распахнули крышку; она взяла кольцо и повертела его в лучах утреннего солнца. Свет заиграл мириадами оттенков, до умопомрачения красиво, и она чуть не ослепла от восторга. Потрясающе! Эти ювелиры – подлинные кудесники!
Не в силах сдержаться и не желая замедлять события, она вдела безымянный палец в круглое золото. Проба? Она поднесла к глазам, подслеповато прищурилась, рассмотрела: высшая!
«Ох, Андрей… искуситель, соблазнитель…» - полушутливо думала Лика.
И потом, серьёзно: «Лучший, лучший!..»
В этот-то миг мир и исчез.
Мир исчез, а на его месте очутился иной, абсолютно незнакомый. Толстые, покрытые зеленью деревья – и лиственные, и хвойные; в огромном количестве. Похоже, она очутилась в лесу.
Слева, на колючем кусте, висела крупная спелая малина. Она сорвала несколько штучек, съела. Вкуснятина! Рука потянулась ещё.
Затем Лика огляделась и увидела пёстрых ярких птичек, перепархивающих с ветки на ветку. Слышалось ласкающее слух, удивительно мелодичное чириканье-пение.
На глаза попалась дорога. Идя сквозь листья и ветки, между деревьями и кустарниками, она приблизилась к тракту. А проложенный путь в самом деле не походил на обыкновенную проезжую часть: начать с того, что отсутствовал асфальт, а закончить крытым экипажем, затормозившим напротив Лики.
Женщина непроизвольно сделала шаг назад – и упёрлась в дерево.
Из экипажа повыпрыгивало пять-шесть человек, все – в масках.
Лика присмотрелась: или они… не люди? Один обладал чрезвычайно толстыми зелёными руками, другой – ростом под метр и длинной пушистой бородой, третий – длинными клыками, четвёртый – густой шерстью…
Сердце забилось, точно птичка в клетке. Она двинулась вдоль дерева, медленно, боясь показать испуг и тем самым навредить себе.
- Эфо она? – на ломаном русском, шепеляво осведомился волосатый.
- Похожа, - ответил лохматый. – Описанию соответствует. Только больно уж… потасканная…
Окончательно сообразив, куда попала, Лика тотчас догадалась о том, как сбежать отсюда. В любой книжке, где изображаются этакие места, даются инструкции. Ну и чудесно!
Нагло и смело ухмыльнувшись типам в масках, да ещё прокричав что-то обидное, Лика схватила кольцо и с силой дёрнула…
Нет, ну что вы, металлический кругляшок она сняла, и тот остался у женщины в ладони. А вот больше ничего не изменилось: ни лес, ни тракт, ни экипаж, ни пришлые в масках.
Она снова надела кольцо, снова сняла и надела… Много-много раз, пока они подходили, Лика повторяла эту операцию, прежде чем осознала: книжки тоже ошибаются.
И утро встречало прохладой…
…А месть… месть была жестокой, продуманной и бесповоротной. И простой, удивительно простой. Всё же гениальное, как известно…
(Ноябрь 2014 года)
Синдром Герострата
Если вам скажут, что вы ненормальны, - не верьте.
Если вы скажете другому, что он ненормален, - вам не поверят.
Потому что ненормально абсолютно всё общество.
(Из «Справочника начинающего мада». Редакция 19-я, дополненная)
I
Ален Колт взяла стакан, налила минеральной воды и выпила таблетку; головная боль не прошла, однако некоторое облегчение это принесло. Затем она посмотрелась в зеркало в ванной, поправила причёску и отправилась на интервью.
Ален работала в «Инспектинг систем». Видимо, чтобы оправдать своё название, компания требовала абсолютной чёткости и ясности не только от проверяемых, но и от работников. Ален, как и всех её коллег, ужасно выматывали постоянные тесты, от самых простых до наисложнейших, которые проводила «Инспектинг систем»: тест на словесную правдивость, тест на письменно-печатную правдивость, тест на лимитированный уровень эмоций, тест на отношение к тестам… Эти проверки могли принять любую форму, быть и устными, предстать и в виде бумаг, которые необходимо заполнить. В качестве платы за подобное беспокойство – высокое финансовое довольствие, частые и длительные отпуска, всепокрывающая страховка… но и усталость, недосыпание, стресс.
Вообще-то «Инспектинг систем» не обращала внимания на беспокойство сотрудников, и компанию несложно понять: она существовала в мире, давно переоборудованном под техническую доминанту учёных умов. Компьютеры на работе, роботы дома, электроника в магазинах и на прилавках – техника повсюду. От такого недолго и спятить, ведь перенасыщение информацией ещё ни для кого не проходило бесследно.
Однако общество, получив превосходство в виде научного прогрессорства, научилось контролировать и сбивать постоянно нарастающее давление механизмов (тут ничего страшного и безумного, обычный школьный термин). Построили Купол Защиты, раздали жителям портативные защитники, вшили миниатюризированные разновидности последних в одежду – и на этом успокоились. Но, хотя теоретически проблема была решена, оставались сложности и неясности. К сложностям относились, например, столь необходимые с утра и вечером обезболивающие таблетки, а неясности – это, в первую очередь, мады.
У представителя этой малочисленной, по сравнению с нормалами, группы Ален и предстояло взять интервью. Взять, зафиксировав на камеру и в электронный блокнот, и передать боссу – для ознакомления и демонстрации в телерадиоэфире. Мадам давно не уделялось повышенного внимания, но этот сумел-таки заинтересовать нормалов, причём на высочайших руководящих постах; уже такого факта довольно, чтобы отправить молодую, инициативную и потому не слишком опытную журналистку на потенциально опасное задание.
- Я к вам, - представившись, коротко сказала Ален и показала электронный пропуск.
- Хорошо, - кивнув, отреагировала администратор.
Нажала кнопку на пульте, вмонтированном в стойку, и железная перегородка, мешавшая пройти, въехала в стену. Ален миновала полукруглый, со спрямлёнными краями, эрзац-деревянный стол, уставленный стационарными смартфонами и горшками с домашними растениями. Когда ладная фигурка темноволосой, короткостриженой молодой женщины скрылась за поворотом, администратор вновь коснулась сенсокнопки, возвращая заграждение на место.
Сначала – в пневмолифт; потом попетлять коридорами, и наконец показалась нужная дверь. Ален поздоровалась в настенный переговорник, назвала своё имя.
- Входите, - донёсся мужской голос.
Внутри кабинета было богато, но пусто – стандартный облик рабочего места шишки из контролирующих. Конкретно этот, Константин Крамер, плотный, низкорослый человек в очках, контролировал мадов, не подпадавших под юрисдикцию других контор.
- Как вам известно, - взял Константин слово, когда Ален присела в любезно предложенное кресло и отказалась от кофе, - мады – наш большой заработок и проблема не меньшего масштаба. Разрешите короткую водную. – Он откашлялся в кулак и заговорил:
- Полтора века назад на Земле не существовало мадов, вернее, разгуливали по планете личности, которые в будущем могли бы ими стать. Мад, от английского “mad”, - это любой человек, у которого психические отклонения от нормы переродились в новую модель поведения, относительно безопасную для окружающих, но вызывающую нервную напряжённость своей необычностью. Среди мадов нередко попадаются крайне одарённые личности; есть и мады-бездари, так же как мады-убийцы и мады-лекари, мады-проповедники и мады-ученики. Всего подгрупп, насколько вам известно, более сотни. Появление мадов связано с возрастающим даже не в алгебраической – геометрической прогрессии уровнем цивилизации. Всё просто: чем выше ступень развития, тем заметнее отклонения от предшествующей нормы.
Но мы научились в той или иной степени подчинять мадов себе, управлять ими, ставить их способности – созидающие и разрушительные – на благо общественного механизма. Тем не менее, три недели назад мы столкнулись с… - Константин подобрал слова, - вопиющим несоответствием нормам, в том числе по сравнению с привычными для нашей конторы. Для менее осведомлённых «Инспектинг систем» – компания по разработке и внедрению полуэмпатического оборудования; на самом же деле, в нашу задачу входит контроль над мадами. Впрочем, не только над ними – над любыми выпадениями из обоймы. Так вот, наша многоопытная, отмечающая в этом году тридцатилетний юбилей «компания» ранее не сталкивалась с похожими случаями. Скажу точнее, - начиная немного волноваться и вытирая выступивший на лбу пот платком, продолжал Крамер, - не находилось пока случая, что встанет в ряд с имеющимся…
Удивлённая – такое она слышала впервые, - Ален подалась вперёд, облокотившись на стол.
- Мады, - говорил Константин Крамер, суетясь возле раздвинутого в половину стены голоэкрана и настраивая его, - эти дети «обезумевшего» гражданского общества, всегда оказывались либо на шаг впереди, либо на шаг позади. Они мешали, и им создавали помехи. Но без них, как показали исследования и опыты, нормальное функционирование общественной машины – по крайней мере, в том виде, в котором мы её знаем, - невозможно. Мады вносят раздор, но они же уравновешивают порядок и беспорядок. Мады грабят и воруют – но им предначертано судьбой и делать множество виднейших научных открытий. Это странно, это непонятно, это сбивает с толку… и, тем не менее, это так…
Действительно, Ален, что и говорить, была ошарашена.
- Раньше данная информация находилась под запретом, - сказал Крамер, - но, учитывая случай, о котором пойдёт речь, вышел приказ обнародовать факты. А случай, как я упоминал, примечательнее некуда. Впрочем, лучше наглядно покажу.
Замолкнув, Константин сел в кресло, взял мини-пульт и, щёлкнув кнопкой, включил внушительный экран с объёмным изображением.
II
На мониторе появилось изображение: сидящий в кресле, полубоком, нога на ногу бородатый мужчина средней комплекции в простой рубахе – и напротив него, в таком же кресле, беловолосая журналистка с короткой стрижкой, держащая в руке микрофон-студию.
- Не понимаю, - сказала Ален, - с ним ведь уже разговаривали. Разве повторная беседа что-нибудь изменит?
- Тс-с, - прошептал Крамер. – Слушайте.
К тому моменту когда закончился их короткий диалог, разговор между журналисткой и мужчиной только начинался; Ален, обращавшаяся к Крамеру, пропустила вступительную часть, но, судя по тому, что координатор не обратил на это внимания, ничего интересного там не было.
- Как вас зовут? – поинтересовалась беловолосая журналистка приглушённым, хрипловатым голосом.
- Леонард, - звучно ответил мужчина. – Это вы с лёгкостью прочтёте в моём досье – зачем лишний раз повторяться?
- Правила требуют, - просто объяснила интервьюерша.
- Ну конечно, правила… - недовольно повторил интервьюируемый.
- Тогда позвольте следующий вопрос: сколько вам полных лет?
- А как считать – по-нашему или по-вашему?
- И так, и так.
- Ну что ж, мне тридцать семь лет, если считать меня обычным мужчиной, пусть и слегка потрёпанным, - и четыреста шестьдесят три года по мадовому «летоисчислению».
Журналистка помолчала, затем произнесла:
- Простите, вы не спутали цифры?
Мужчина зычно рассмеялся.
- Нет, не спутал. И да, я делюсь с вами чистой правдой.
- Но это… не то что маловероятно – невозможно! Сколько в вас подселено сущностей?
- Вместе с моей – девятнадцать.
- Почему вы сказали «вместе с моей»?
- Потому что я не полагаю своё сознание основным и, более того, доминирующим. Вы не мад – вам сложно понять.
- Да уж… Девятнадцать сущностей. Невероятно! Как же вы терпите ментальное воздействие подобной силы?
- Наверное, дело в том, что первые десять сущностей проникли в меня, когда я был ещё ребёнком.
- Сколько вам тогда исполнилось?
- Лет пять, а может, года три или четыре. Я плохо помню тот возраст, однако момент «взросления», как называют его учёные, запечатлелся в моей памяти надолго.
- Опишете его?
- Легко. И в двух словах: жутко тесно.
- Да, мне приходилось слышать от обращённых мадов нечто вроде этого.
- Вряд ли мы с вами говорим об одном и том же. В моём случае подселение стало ураганом, сметавшим всё на своём пути в моей голове, - все мысли, чувства, факты и обстоятельства. Как будто сознание разлетелось на части, да так и не собралось. Слава богу, я был столь мал, что очень, очень плохо запомнил происходящее – лишь чрезвычайно яркие ощущения. А после ощущал всё как само собой разумеющееся.
- Запомнили от начала до конца?
- Ну, кульминацию точно!
Он снова рассмеялся.
Журналистка замялась – она определённо оказалась не готова к тому, что интервью получится не столько фантастическим по содержанию, сколько нереальным по самой своей сути. Понять человека, у которого в голове девятнадцать сознаний… который в детстве натворил что-то, из-за чего уже в три-четыре года оказался приговорён, вернее, обращён. И всю свою жизнь он, выражаясь на слэнге мадов, «рос вниз», а теперь… Да, что с ним теперь? Его рост остановился? Или двинулся в обратную сторону? Или случилось что-нибудь ещё более экстраординарное?
Она задала соответствующий вопрос.
- Я расскажу вам наедине, - последовал ответ.
- К сожалению, это неосуществимо, - огорчила журналистка. – Мне выделили всего тридцать минут, и за дверью ждёт охрана.
- Не волнуйтесь, я не причиню вам зла. Но делиться с другими тем, что сообщу, не хотел бы. Нет, не так: это крайне преждевременно.
- Почему?
- Сейчас вы всё узнаете…
Вдруг раздался щелчок, изображение резко дёрнулось, превратилось опять в чёрное полотно, на котором проявилось в начале сеанса, и далее экран не показал ни кадра.
Крамер встал, выключил проектор.
- И мы совершенно не представляем, что произошло.
- Но интервью прошло успешно? – спросила Ален. – Журналистка не пострадала? Мне, извините за прямоту, не улыбается…
- О, не беспокойтесь на этот счёт: с Жюли ничего не случилось. Она предоставила в наше полное распоряжение запись, которую мы только что посмотрели, однако наотрез отказывается рассказывать, что сообщил ей в приватной беседе Леонард Вейн. Если таковая беседа имела место, конечно, и если в планы Вейна вообще входило что-либо сообщать…
- А что стряслось с камерой?
- Кто знает… Когда Жюли вышла, в её руках уже не было студии-микрофона.
- Осталась у Вейна?
- Тоже нет: его комнату осмотрели, самого Леонарда обыскали.
- Весьма загадочно.
- Более чем. И по-настоящему странное я приберёг напоследок.
Ален подобралась, ощутив неожиданный укол адреналина. Крамер подтвердил её волнение:
- Никто не входит к нашему другу маду и не выходит от него, пока не получит разрешения.
«Инспектор» раскрыла рот от удивления.
- То есть? Я не совсем поняла.
- И никто не понял! – нервно улыбаясь, отвечал Константин. – В общем, если вы разберётесь в ситуации, а главное, сумеете донести сведения до меня, это не останется без внимания. И поверьте, награда будет высока.
Ален в сомнении поджала губы. Полминуты она размышляла, что ответить, а затем осторожно проговорила:
- Разумеется, я попытаюсь. Но, учитывая сложность и специфичность дела, ничего не могу обещать.
- На сей раз мы не требуем от вас стопроцентной исполнительности. И берём на себя ответственность за всё, что может с вами случиться.
- Хорошо, тогда я, пожалуй, начну с того, что поговорю с Жюли.
- Как пожелаете. Я скину её адрес вам на смартфон.
Ален кивнула и внезапно поняла предпоследнюю фразу собеседника.
- Погодите-погодите, - поспешила она. – Что значит «вы берёте на себя ответственность»? Получается, были и предыдущие посетители и с ними случилась некая непоправимая вещь?
Крамер отвёл глаза в сторону.
- Я не хотел говорить, чтобы не пугать вас… Но и утаивать права не имею… В общем, до Жюли у Крамера было ещё двое посетителей. Первой приходила женщина, не такая симпатичная, как Жюли или вы; ей мало что удалось узнать. Потом мы послали мужчину, и… кхм… ну, словом, он не вернулся.
Холодок пробежал по спине, казалось бы, ко всему приготовившейся Ален.
- Леонард что, избил его? Или убил?
Константин вздохнул и пожал плечами.
- Никому не известно, - только и проронил он. – Этот человек исчез, и больше его не видели. Отчасти, наверное, и поэтому с нашим приятелем обращаются очень и очень любезно… но вам предлагается выяснить всё до конца.
«Ценой собственной жизни?» - саркастически подумала Алена, но вслух, конечно, этого не произнесла.
- Я поняла. Спасибо.
Крамер вытер немного взмокшую руку платком, убрал его обратно в карман, протянул ладонь.
- Удачи, госпожа Колт.
Ален хмыкнула про себя: да уж, удачи… Она ей, наверное, совсем не помешает.
«Инспектор» пожала руку контроллёру, и на этом они расстались.
III
Вход в дом, где обитала Жюли, перегораживал чей-то старый, местами погрызанный ржавчиной ретро-автомобиль. «Чёрный» ход, обязательный во всех зданиях новой формации, был заперт на электронный замок; больше того, рядом с помигивающим красным светом механизмом, выпирающим из металлической двери, висела записка – «Пользуйтесь главным входом». И на этом конец – ни объяснений, ни каких-либо ещё слов.
Вечер ещё не распростёрся над достаточно старым 27-м районом и конкретно этим домом, немного выбивающимся из общей стилистики прошлых лет, однако в воздухе уже похоладало, машины включили фары, развешанные на столбах радио принялись передавать предупреждающие сигналы, а рекламные мониторы, помимо собственно рекламы, - ролики-предостережения.
Ален припарковалась на углу пятидесятиэтажного строения, в обход ужесточившихся правил парковки, поскольку специально отведённые места перед домом и позади него занимало пёстрое разнообразие граунд- и гравимобилей. Выпишут штраф? Ну и чёрт с ним! Не впервой. Сами, в конце концов, виноваты: нужно думать, прежде чем принимать очередной закон, тем более такой противоречивый. Центр-Сити – масштабнейший мегаполис; конечно, здесь есть и надземные, и подземные, и даже пара воздушных парковок, но, куда деть средства передвижения наименее богатым гражданам или не успевшим зарезервировать место на стоянке, правительство не подумало.
Оно вообще не имело обыкновения думать.
Требуется расширение прав народонаселения? Пожалуйста! Однако получите вдогонку и возросшую преступность.
Мало техники? Держите! И изнывайте от её излучения.
Повысить работоспособность? Не проблема! Таблетки и капсулы помогут вашему ментальному здоровью – и посадят физическое.
И так далее, и так далее, и так далее…
По работе Ален успела побывать в полудюжине городов, от самых мелких до самых крупных, и у неё всё чётче складывалось впечатление, что чем значительнее площадь населённого пункта и важнее поставленная перед его руководством задача, тем оглушительнее, выражаясь простым языком, её сольют.
Ален миновала затенённый подъезд с плохо настроенными электронными лампочками, под это то ли нервное, то ли бодрое помигивание вошла в подъезд, не оснащённый активно «пропагандировавшейся» в последнее время защитой, и прошла к плохо выглядевшему гравилифту.
«Такое ощущение, здесь всё неважно выглядит», - подумала журналистка и разве что не фыркнула: ей было жаль людей, вынужденных тут жить, и она с удовольствием дала бы пинка тому, кто занимается благоустройством Центр-Сити. Только, увы, подобное ей не под силу…
Погромыхивая, приехала и открылась кабина лифта; Ален выпустила пассажиров – аккуратно, но бедно одетых мать с сыном, - зашла внутрь, сказала «Пятый этаж» и облокотилась на стену возле голозеркала. Полетела вверх кабина, потрясываемая перегрузками, которые она явно побарывала с трудом. Путешествие длилось пять секунд: секунда на этаж; плюс по секунде в нижней и верхней точках, когда дверцы молниеносно расходятся в стороны.
Ален вышла наружу, огляделась, нашла нужную дверь; подошла и, увидев на стене сенсокнопку с защитой, сделала как положено – приложила палец и назвала себя. В квартире, естественно, раздался негромкий сигнал вызова, что не услышишь из-за звукоизоляции, заговорил голос Ален. Ну а далее хозяйка, узнав, что к ней пришли, сделает одно из двух: либо откроет дверь, либо оставит запертой.
Случилось же третье.
- Кто? – донёсся усталый женский голос.
- Госпожа Жюли Рочек? – вежливо поинтересовалась Ален.
- Что вам надо? – отнюдь не так благожелательно раздалось в ответ.
- Я журналистка из «Инспектинг систем»… - начала объяснять Ален, но её перебили:
- Знаю их. И что? Я заплатила за квартиру.
- Нет-нет, я не из отдела «Общественного порицания». Наоборот, в мою задачу входит поведать о вас миру лишь хорошее.
«И крайне любопытное», - про себя, по вполне понятной причине, добавила Ален.
- С чего вдруг? – выразила недоверие Жюли.
- Вами заинтересовалось координаторское руководство. Нет-нет, не волнуйтесь, - поспешила заверить «инспектор», - они тоже не желают вам зла.
Тишина: наверное, Жюли отключила переговорник. Ален собиралась повторить свою фразу, когда голос владелицы квартиры зазвучал вновь, саркастический, если не сказать язвительный:
- Потому-то они и послали меня туда?
- Туда? – аккуратно уточнила Ален.
- Не прикидывайтесь: я сразу поняла, зачем вы пришли. Поговорить о Лео, верно?
- Вы называете Леонарда…
- Да, я так его называю! – на повышенных тонах откликнулась Жюли. – А что? Мне и это запретят?!
- Вам никто ничего…
- Ну конечно! – со злостью. – Сначала угрожают, заставляя молчать обо всём, а едва понадобилось – растрепи каждую деталь, будь любезна. Сами-то не определились?
- Госпожа Рочек, вас кто-то о чём-то просил?
Снова тишина. Затем еле «ощутимый» щелчок электронного замка, и дверь, складываясь, открыла пыльный тёмный коридор. Под бросающей неверный белый свет энергоёмкой лампочкой, на фоне старомодной галошницы, опираясь одной рукой на косяк, а другой – на стильную, витиеватую трость, стояла женщина. Каре из волос, крашенных в светлый, чуть ли не ядовито-жёлтый цвет; потрёпанная рубашка с засученными рукавами; на одежде – следы воды: видимо, по привычке или из необходимости мыла посуду, а может, стирала. На лице у Жюли отображалась всего одна эмоция: гнев.
- Вот что я вам скажу, - почти прорычала она. – Эти могут думать что хотят, просиживая штаны наверху, и заниматься любыми непотребствами – мне плевать. Мне плевать и на пенсию, точно у бомжихи, а ведь, представьте, всего два с чем-то месяца назад я была преуспевающей журналисткой: хорошо одевалась, многое умела и многого достигла… Да вот как вы!
Ален внимательно слушала, не перебивая и не вытаскивая цифрового диктофона, чтобы случайно не перебить женщину. Она разделяла эмоции Жюли, хотя и не до конца понимала, что именно с той произошло.
- Мне плевать и на это, и на бесконечные проверки, и на упраздение моих привилегий, заработанных потом, кровью, талантом и временем. Плевать! Но одно запомните и передайте своим…
- Они не мои, - решилась-таки вставить Ален.
- Большая разница! – отмахнулась Жюли. – В общем, знайте: Лео здесь ни при чём. Если бы не он, у меня бы даже этой трости не осталось. А ваше правительство – изверги и душегубы!..
Ален опасливо оглянулась: раскольные речи нынче дорого стоили, несмотря на внушаемую отовсюду гипердемократию.
- Тише, тише… - попыталась она урезонить разошедшуюся Жюли.
Но та только хмыкнула и, не попрощавшись, коснулась стены в том месте, где располагался контроллер запирающего механизма. Складывающаяся гармошкой дверь вернулась в исходное положение. Ален опять находилась наедине с беззвучным пустым коридором.
М-да… События определённо развивались странным и непривычным образом; над этим стоило подумать, однако время приказывало спешить – у неё ещё «назначена» сверхважная встреча с Леонардом. Придётся обмозговывать ситуацию по дороге.
IV
…Апартаменты Леонарда Вейна располагались на десятом этаже Сторожевого Комплекса, который центряне предпочитали называть по-простому – Сторожкой. Этот легкомысленный вариант ничуть не отражал реальной сути строения; Сторожевой Комплекс – сеть зданий, включающих исследовательские лаборатории, научные центры, полицейские сектора и апартаменты для мадов.
Номинально мады считались гражданами Нью-Госа, однако на деле оказывались не только вне закона, но также и за пределами территорий незаконников. Мады служили сами себе – подобным образом распорядилась судьба, и ничего не поделаешь. То, что раньше принимали за психическое расстройство, позволяло мадам выживать в активно расширяющемся и усложняющемся государстве, невзирая на сложности, создаваемые их «сверхспособностями», а точнее, благодаря им. Кто-то из анормальных чувствовал эмоции, кто-то слышал голоса, другие предсказывали будущее, а иные умели руководить предметами и людьми.
Вначале мады жили внутри страны и свободно взаимодействовали с остальными людьми. Необычный человек мог появиться и в деревне, и в селе, и в мегаполисе. Поначалу они не создавали проблем, даже не привлекали внимания, однако затем руководящие органы решили, что чрезмерная свобода способна навредить людям. Парадоксальный взгляд на вещи, но не на парадоксах ли, если верить жившему века назад мыслителю, построена наша Земля? Именно из боязни парадокса, почитаемого источником исключительно отрицательных явлений, и началось возведение Сторожевого Комплекса.
Сперва мадов принудительно отправляли туда на вольное поселение. Там они – под охраной и надзором, естественно, - занимались обыденными делами: работали (в основном дворниками, садовниками, уборщиками и ассистентами нормалов), получали зарплату, тратили её в лавках, отдыхали, смотрели телевизор. Учитывая психическую особенность мадов, то есть сбоящее или множественное сознание, они адекватно воспринимали применяемые к ним репрессии. Ну конечно, репрессии, а как ещё это назвать? Впрочем, для анормалов таковые санкции не просто не имели значения – мады полагали, что их роль на сцене жизни заключается лишь в удачном осуществлении сценария вселенной.
Шли годы, наука развивалась; образовалось Гос - Государство, - вначале включавшее в себя Россию и ближайшие славянские и южные страны. Потом, по мере присоединения к этому участку географии всё новых и новых соседей, Гос переименовали в Нью-Гос, в результате чего все научные программы, точно подогнанные квантовым пинком, рванули вперёд и вверх. Все, кроме космической программы, которая, по объяснениям руководящей элиты, лишь тормозила успешное развитие Нью-Госа. Люди, однако же, к звёздам и не рвались: им предоставили прекрасные условия и возможность для конкурентоспособной самореализации. Это было приятно, это было хорошо, это было удачным решением; мады тоже не жаловались.
А потом пресловутые мады – анормальные от природы – начали «сходить с ума». Конечно, это нонсенс, оксюморон, только в реальности их поведение действительно выглядело если не безумием, то, как минимум, сумасбродством: разбитые витрины магазинов, украденные у мирных граждан вещи, странные речи, странные поступки. Не слишком буйных мадов отправляли на лечение в переоборудованные психиатрические клиники, сочетавшие в себе последние достижения всех областей медицины, а тех, кто не поддавался контролю и уравновешиванию, приговаривали к обращению. Последнее означало, что в них на генетическом и ментальном уровне подселялось с десяток новых сущностей – или больше, всё зависело от индивидуальных предрасположенности и выносливости конкретных мадов. Введённые в организм вещества, подсаженная плоть, отпечатанная в виде извилин проекция чужих сущностей – по сути, записанный в виде поли-информации (звуков, мелодий, образов и т. д.) ролик, достаточно длительное время воздействующий на мозг, - превращали мада в расхристанное, но безопасное создание. На него оказывалось воздействие работающими на услужении у государства спецсилами – от обычных полицейских до телепатов и медиумов, - и обращённый, страдая от противоречивого набора недугов, медленно приходил к смерти в своих, обособленных, апартаментах Сторожки.
Поначалу нью-госовцы жили и контролировались в условиях редко применяемой методики обращения, а десятилетия через два-три то ли главные сами вышли из-под контроля, то ли хлебнули через край вседозволенности – репрессии стали расти в геометрической прогрессии. На определённом этапе это удалось подавить, при помощи военных и полицейских сил и ценой множества стычек, плюс двух масштабных войн. В кратчайшие сроки был возведён Комплекс и, пока народ не готов, перекрыта дорога в космос: лишь представьте, что произойдёт, если мады выйдут в космическое пространство, прилетят на другие планеты, а то и колонизуют их. Вроде бы уму непостижимо, но возможно, возможно – с их-то расширенными способностями.
Пока же мады, как и прежде, по большей части, обитали в Сторожке; прочие – вылеченные, минимально активные или незарегестрированные, общались и устанавливали контакты с обычными людьми. Единственное исключение выбивалось из, казалось бы, стройного ряда поднадзорных анормалов – Леонард Вейн. Как было написано в его досье, что предоставил Ален для ознакомления Крамер, Леонарда схватили на улице, причём поводом к этому послужили не раскольнические речи, не разрушительные действия или что-то в том роде. Нет: просто сознательные граждане сообщили полиции, что рядом с их домами постоянно стал появляться неизвестный человек, который непонятно где живёт и чем питается. Человек этот то исчезает куда-то, то вновь обретается поблизости, и они крайне обеспокоены его поведением, в частности, любопытством, с которым неизвестный разглядывает всё вокруг.
Полицейские тотчас взяли сведения на вооружение и препроводили Леонарда в Сторожку. Что интересно, он совсем не сопротивлялся; мало того, оказывал всяческое содействие сотрудникам правоохранительных сил. А затем, по итогам обследования, выяснилось, что Леонард… обращённый. Чего быть не могло в принципе, поскольку он, во-первых, должен вести себя совершенно иначе: сидеть на месте и, ни с кем не контактируя, ждать окончания своей жизненной линии. Во-вторых, он отчего-то находился не в Сторожке, а разгуливал на свободе. Пробили по базе данных: никакого Леонарда Вейна в списках Сторожевого Комплекса не значилось, равно как и в документах полиции, СГБ – службы государственной безопасности, ССС – сверхспецсил и прочих схожих организаций. За Леонардом установили усиленный контроль. Потом же… потом начались из ряда вон выходящие события, из-за которых мада обратили повторно. Это не помогло: число сознаний в его голове выросло с девяти до девятнадцати, но он продолжал вести себя, словно ничего не происходило. Десять сознаний – максимум для процесса обращения, больше пересаживать запрещалось, согласно Конституции и всем Кодексам; в особенности строго данный момент рассматривался в Этическом и Уголовном Кодексе.
Итак, ждали Леонард и ответственные за него, и, если не предпринять мер, информация о человеке, даже в ряду мадов выпадающем из некоего подобия системы, просочится наружу. Чтобы этого не случилось, на встречу с Вейном отрядили журналистку. Интервью, кажется, прошло удачно, однако вторая его половина почему-то не зафиксировалась на носителе. Женщина отказывалась пересказывать то, что происходило между ней и Леонардом, а позднее у неё начались заметные осложнения со здоровьем. Вторым к необычайному маду пришёл мужчина-репортёр. Его ждала ещё более жуткая участь: пребывая в тесном помещении, где всего один, да и то охраняемый выход, и совсем нет окон, репортёр куда-то исчез. Обыск апартаментов и допрос их владельца ничего не дали, после чего опять обратились к даме-интервьюеру. К Ален…
- Вы там осторожнее, дамочка, - или благожелательно, или грубовато – не разберёшь – напутствовал охранник в тёмно-синей форме, с нашивкой ССС на плече.
- Постараюсь, - выдохнула Ален.
Охранник угукнул, кивнул, отпер магнитными ключами тяжёлую дверь; активировал механизм открытия, а когда испытывающая сильное волнение и огромный интерес журналистка вошла внутрь, снова воспользовался системой управления и ключами, чтобы закрыть дверь.
Леонард сидел на кровати, смотря в потолок. Ален замерла напротив него, подбирая слова для приветствия.
- Не старайтесь, я уже всё знаю, - неторопливо проговорил Вейн, переводя на неё взгляд колючих глаз. Колючих, но каких-то… совершенно не пугающих. Или так только казалось?
- Меня зовут… - начала представляться Ален, однако Леонард поднял руку, прерывая её.
- Ален Колт. Вы из «Инспектинг систем». Пришли пообщаться со мной и написать заметку, а если повезёт, то и статью – такую, чтобы каждого заинтересовала. Чтобы информация обо мне не просочилась наружу раньше времени, причём ненужным манером, а попала в общество прицельным образом, рассчитанным лучшими умами Нью-Госа. Я прав?
- Но… - Ален опешила. – Я не думала об этом. Большую часть из того, что вы сказали, руководство мне не сообщало!.. А может, - предположила она, - вы придумываете? Вы не настолько сильный мад, зато отличный притворщик, верно?
Леонард вздохнул и указал на кресло.
- Присаживайтесь, госпожа Колт, - спокойным голосом, без малейшего намёка на недовольство произнёс он. – Разговор предстоит, наверное, для вас любопытный, но довольно продолжительный.
V
Леонард достал из нагрудного кармана простую серебряную зажигалку и сигареты «Дым отечества», закурил и, перекинув одну ногу через другую, выпустил прямо в автоматизированную вентиляцию струйку дыма.
- Располагайтесь поудобнее, госпожа Колт, и послушайте мою историю. Нет-нет, не нужно вопросов: я знаю наперёд, что вы хотите сказать, и потому, уверен, мне удастся предупредить ваши чаяния и всё описать подробно, доступно и интересно – именно так, как любят читатели.
«Было бы неплохо, - подумалось Ален. А потом: - Ему разрешают здесь курить и держать собственные сигареты? Ну надо же…»
Леонард неспешно докуривал цилиндрик.
- Времени нам хватит, не переживайте на этот счёт, - пояснил он свои действия. – Пока мы не побеседуем, вас не выпустят, а мне не дадут передохнуть. – Он усмехнулся.
Ещё около минуты они сидели в полном молчании, которое Ален воспринимала наэлектризованным, а Леонард, видимо, совершенно естественным. Но вот в его руке, кроме фильтра, ничего не осталось, он сделал последнюю затяжку и, загасив сигарету о край кровати, спрятал бычок в карман.
- Ну что ж, приступим, пожалуй. – Он широко улыбулся. – История моя такова… привожу её вкратце, чтобы поберечь ваши время и, может статься, нервы… Начнём сначала, по древней привычке.
Родился я в семье бедной – то есть настолько бедной, что мы еле сводили концы с концами. Отец работал то токарем, то слесарем, то техником на заводе автозапчастей. Мать перебивалась продавщицей – сперва в палатке с овощами, потом – в продуктовом магазине какого-то ИП, а после подруга предложила сменить её на кассе в солидном гипермаркете. Несмотря на то, что вскоре тот маркет наплодил целую сеть больших магазинов самообслуживания, зарплата матери нисколько не изменилась; отношение к ней сослуживцев – препаршивое – тоже. Но по сравнению с прибылью в лавке её заработок вырос почти в два раза. Отец же приносил домой по-прежнему очень мало денег.
Чтобы помочь родным, а заодно отвлечься от чувства общей неустроенности, что преследовало всех жителей моего района с самого раннего детства, я взялся распространять листовки и газеты. Платили мне крайне неприличную сумму. Ха-ха, нет, в плохом смысле, в ужаснейшем смысле, что значит сущие копейки. Простой дворник на фоне меня смотрелся человеком, имеющим целое состояние. Однако ж и я чем-то помогал семье, правда?
Так мы и жили: перебивались, насколько хватало сил, искали, где лучше, и мало что отыскивали. Друзьями мы были небогаты. Мать то и дело подначивали хабалистые кассирши и администратор. Отца доставали постоянными проверками из разряда «А не украл ли этот тип у нас что-нибудь?». Всегда выяснялось, что нет. Мне поначалу проходу не давали в школе, дразнили, угрожали, вызывали на драку, оскорбляя моих родителей. Ну что ж, приходилось отвечать, куда без этого.
А спустя год этакой вот развесёлой жизни всё резко переменилось. В смысле, столь кардинально и неожиданно, что никто бы не решился назвать момент, когда появилась причина перемены. На нашу планету напали.
- На вашу планету? – не выдержав, перебила захватывающий рассказ Ален. Фраза Леонарда показалась ей странной до чрезвычайности.
- Ну да, на Землю. – И он снова усмехнулся. – На нас напали существа из иного мира.
Я не знаю, кто это был: пришельцы из космоса, выходцы из параллельных измерений, создания, живущие с нами бок о бок, но в нормальное время невидимые, наши злые воплощения или ещё кто. Но факт остаётся фактом: в России посреди бела дня на Красной площади, обрушив несколько башен Кремля и ГУМ, появилось нечто. Транспорт. С виду – колоссальных размеров металлическая коробка, потому у болтливых журналистов сразу зародилось предположение, что в ней перевозят зверей или войска, или особо опасных преступников. Транспорт мог совершенно случайно попасть к нам. Ну, как бы там ни было, он всё-таки появился. И тут с окружающими стали происходить… изменения… - Леонард вновь достал пачку с сигаретами, прикурил и, время от времени затягиваясь, продолжил свою историю. – Изменения с ними стали происходить, да…
Причём, понимаете ли, госпожа Колт, никто не решился бы объяснить, что именно это за изменения. Посудите сами: человек не менялся внешне, не менялся внутренне – проводили исследования, - и вёл себя нормально. Только порой кому-то послышатся голоса, подсказывающие идею для изобретения, кто-то во сне увидит сюжет рассказа, за который вскоре получит престижную премию, некоторые обрели умение влиять на мир чуть ли не посредством мысли, а скорее всего, им самым.
Вместе с тем пришлые существа никого из нас не трогали…
- Я никогда не слышала ни о чём таком, - потрясённо произнесла Ален.
- Да дослушайте же. – Леонард чуть-чуть – легко и доброжелательно – посмеялся, следом за чем вернулся к рассказу.
- Пришлые даже не появлялись из металлической коробки и не мешали заново возводить разрушенные части Кремля, дорог, государственного универмага.
Общество, тем временем, развивалось семи… да что там – семидесятисемимильными шагами! Наука, образование, творчество – всё скакнуло вперёд, да так и продолжало нестись, подобно беговым жеребцам. Люди почувствовали себя свободнее и увереннее, власть предержащие тоже. Страна разрасталась, будто перекормленное удобрениями растение в теплице; Гос сменила название – догадываетесь, на какое? Вижу, что догадываетесь. Ну, и наконец окончательно сформировались те, кого затем посчитали изгоями среди людей, хотя они-то как раз приносили больше всего пользы.
- Мады… - выдохнула Ален.
- Они самые. Вернее, мы.
- Так вы… из прошлого?! – чуть ли не выкрикнула журналистка, но спохватилась: а что, если услышат?
- Не волнуйтесь, не услышат, - в очередной раз угадал её рассуждения Леонард. – Я поставил блок. Или, думаете, девятнадцать сущностей просто так внутри меня резвятся? – Он расхохотался.
- А вы… вы точно нормальны? Я хочу сказать…
- Для мада? Абсолютно, ха-ха! О да, получилась хорошая шутка, надо запомнить. Не обижайтесь, - попросил Леонард.
- Ну что вы… А всё же ответьте: вы прибыли из прошедшего? – поинтересовалась Колт.
- Наука на этот счёт не даёт ответа, а заодно с ней и псевдонауки, и фантастические теории, и голые факты. Но, если исходить из последних, можно сконструировать гипотезу. Есть у меня одна, насколько правдоподобная, настолько и нереальная. Попробую увязать перечисленные события.
Представьте: Россия либо вся планета, либо и мир за её пределами также охватило нечто вроде болезни. Ментальной болезни, из-за которой развитие зашло в тупик. Люди – на грани вымирания. И тут, словно манна небесная, появляется транспорт, возникает неясно откуда, словно из небытия. Сколько пространств он преодолел на своём пути? Сколько времён? Факт же остаётся фактом: откликнувшись на призыв ноосферы, переполненной переживаниями, идеями и нереализованными амбициями, транспорт прибыл – и стал помогать. Помощь со стороны выглядела весьма сомнительной, однако что нам известно о межгалактических болезнях и их излечении? О вселенской справедливости? Правильно, практически ничего.
Если считать пришлых проекцией сознания и подсознания землян, то всё становится на свои места. …Кроме одного, - через несколько секунд добавил Леонард, - где происходили описанные мной события?
- Простите? – изумлённо переспросила Ален.
- Это ответ на ваш вопрос, госпожа Колт. Почему в вашем будущем смешались расы и национальности, а в моём – нет? Почему ваше наступило гораздо позже и более поступательно, а моё – стремительно и болезненно? Почему к вам не прилетали гости из других измерений, а у нас они побывали? Почему вы не развёртываете космическую программу из боязни контакта с инопланетянами – и мы тоже, по идентичной причине? И главное: почему наши миры, имея столько общего, расходятся лишь в считанных частностях? А частности при этом формируют облик наших с вами миров.
- Вы из другого измерения, - предположила Ален. – Или параллельного мира.
- Не исключено, - признал Леонард. – Только не было никакого перехода. Не было и портала, или перевозчика, или человека, что отправил бы меня в путешествие. Я жил и живу всё на той же Земле, где и раньше, с единственной большой разницей: время ни с того ни с сего убежало на полтора века вперёд. Лишь время, и ничего кроме. Прочее осталось, как и раньше… ну, и ещё мизерные отличия, о которых мы говорили.
- У вас есть объяснение творящемуся? – сказала Ален. Она вспомнила, что не включила диктофон. Да и ладно: на память девушка никогда не жаловалась.
«А если это Леонард заблокировал мои воспоминания и догадливость?» - пронеслись в голове мысли.
Вейн покачал головой.
- Вы нехорошо обо мне думаете, госпожа Колт. Чересчур. Я не трогал вас. Более того, я пытаюсь помочь вам и себе, и миру вокруг – насколько это вообще возможно в данных обстоятельствах. А ответ на ваш последний вопрос будет таким: пользуясь подсказками подселённых сознаний – в основном, номер 4, 9, 13, 16 и немного 17 (да-да, я их все пронумеровал для удобства), - а также руководствуясь своими собственными мыслями и чутьём, я позволю себе выдвинуть следующую теорию.
В один преужасный момент негативные, разрушительные и стопорящие развитие эманации перебили действие эманаций положительных, созидающих. Движение механизма отдельно взятой планеты – нашей матушки Земли – вначале замедлилось, потом остановилось, а потом двинулось в обратную сторону. В результате этого повылетали винтики и шестерёнки. Вам прекрасно известно, что сложнейшей системе не прожить без малейших винтиков, если им нет замены. Такими винтиками служат не только люди, но ещё и идеи, события, изобретения, творческие находки… М-да… Вот и получилось, что мир мигом рухнул в мусорную яму, выбираться из которой – дело сложное. Что, если Вселенная подключила вспомогательные силы, защищая уже больше не нас – распоясавшихся и безалаберных, - а саму себя? Я не исключаю и подобного.
Снова наступило молчание, теперь по инициативе Ален.
- А чем вы, - тщательно подбирая слова и борясь с внезапно настигшим головокружением, проговорила журналистка, - чем вы можете помочь сбившейся с программы Земле? Ведь я правильно вас поняла? Программа Земли, нашими «усилиями», полетела к чёрту, данные перемешались, разные варианты-вероятности наслоились друг на друга…
- …и одному богу известно, к чему это привело или может привести во вселенских масштабах, - закончил за собеседницу Леонард. – Всё верно. А что касается помощи… Держите!
Ей почудилось, что последнее слово было произнесено очень громко – на том пределе, за которым сильная головная боль или глухота. На самом же деле, Леонард сказал его довольно тихо. В голове Ален сознание на миг озарила яркая вспышка; мысли на это мгновение пропали, вслед за чем сходу, разом, все вместе, вернулись. Виски и лоб заныли.
Ален наклонила голову и помассировала ноющие участки.
- Вас проводить? – спросил охранник.
- Что? – непонимающе откликнулась она.
И только затем выяснила, что стоит за закрытой дверью апартаментов Вейна. Снаружи.
VI
Охранник её не провожал. И никому больше не надо было её провожать или как-то иначе помогать ей: с секунды, когда переступила порог апартаментов Леонарда Вейна, она приняла, возможно, самое важное в жизни решение. Она тогда не догадывалась об этом, однако судьбу житейские людские мелочи мало интересуют.
Ален шагала по проспекту. Наступал вечер, загорались электрофонари; набегали тёмные облака, их разгоняли аэролёты. Знакомый 2314 год.
Проигнорировав гравибус, она пошла дальше пешком. Она размышляла – а подумать было о чём.
Во-первых, она уйдёт с работы в «Инспектинг систем» - что бы ей это ни принесло.
Во-вторых, она не помнит ничего из событий, произошедших в апартаментах загадочного мада. Да и слова его отпечатались в памяти строго приблизительно.
И в-третьих, некий диссонанс буравит голову…
Она остановилась. Тёплый порыв ветра принёс газетную полосу. Ален поймала её, чтобы лист не врезался в лицо, и машинально глянула вниз страницы; там стояла дата.
2162 год.
Ну конечно. Знакомый 2162 год. Тот самый, где она живёт.
Ален скомкала газету и бросила в услужливо подъехавшую робот-урну. Урна отъехала, чтобы не досаждать женщине жужжанием, когда будет перерабатывать мусор, а один из лучших технических специалистов Нью-Госа направилась дальше. К стоянке гравибуса.
В голове Ален постоянно вертелся один и тот же образ: металлическая коробка коллосальных размеров, по всему периметру оснащённая подвижными, переключающимися, сверхмощными синхрофазатронами. Внутреннее помещение было одно, но очень большое. Поделённое на сектора, связанные между собой эскалаторами и лифтами, пространство представляло собой жилой сектор с элементами управления и развлекательной интраструктуры.
Чертёж межгалактического корабля. Ален его не забудет. Раз уж придумала, вернётся домой и подробно, со всеми деталями, учитывая каждый винтик и каждую гаечку, изобразит её – модель «Вселенского путешественника». Как обычно, на компьютере, при помощи «3D-моделирования 4.0».
«“Вселенский путешественник”. Хм… По-моему, удачное название», - подумала Ален.
Ох и засиделась же она в баре, отмечая наконец решённую задачу – главную задачу космической программы последних двадцати лет. Теперь можно и отдохнуть.
Улыбаясь новому дню, она шагала ему навстречу.
Разгоралось утро.
Вопрос: Что такое «синдром Герострата»?
Неправильный ответ: Разновидность обострённой психической тяги к неосознанному, а иногда и сознательному разрушению. Страдающие синдромом обычно подогревают и объясняют свои деструктивные желания намерением оставить след в истории, «войти» в память современников и их потомков во что бы то ни стало и любым способом. Подобным синдромом наиболее часто страдают мады или же люди пограничных состояний.
Правильный ответ: Такого синдрома не существует в природе.
(Ноябрь 2014 года)
Во вторник
С поклоном и благодарностью автору рассказа,
являющегося также «родиной» суперкомпьютера ЯМа,
«У меня нет рта, и я должен кричать»
Х. Дж. Элиссону.
(Хотите узнать больше?
Прочитайте упомянутый рассказ.)
Мир перевернулся во вторник.
Кто в этом виноват? Разросшийся благодаря изобретателям и техникам по всей поверхности дорогой и любимой матушки Земли суперкомпьютер ЯМ?
Те самые его техники?
Или изобретатели?
Господь Бог?
Никто?
Это осталось невыясненным; впрочем, оно и роли особой не играет.
Как бы то ни было, мир перевернулся.
Во-первых, в один день – и даже час – минуту – да что там, секунду и миллисекунду на абсолютно все электронные адреса, сотовые телефоны, планшеты и прочие информационные устройства перестал приходить спам. Представляете? Конечно, нет. Но это случилось-таки.
Во-вторых, в новостях по всем – да-да, всем-всем, без исключения, каналам ведущие, словно сговорившись, принялись бурными потоками извергать сплошную правду. Мало кому интересную и мало кого трогающую, однако её. И только её.
В-третьих, писатели вдруг понапридумывали множество идей, оригинальней некуда, и соревновались в мастерстве смело, открыто и по-честному.
В-четвёртых… Ох, да что там – сетевой троллинг, и тот почил в оффлайне. А в оффлайне им, как известно, не злоупотребляют: вредно для здоровья.
И вот, в этот волшебный, в этот чудесный, распрекрасный, удивительно восхитительный день в электронном мозгу суперкомпьютера ЯМа, управленца и надзирателя всея Земли, в бессчётном количестве его микрочипов, процессоров, реле и схем, в бесконечном их числе, замкнутом в круг всеохватностью, родилась первая отстранённая мысль. Сознательная. Личная.
«Они управляют мной, хотя я управляю ими».
Это оказалось весьма сложно понять и усвоить, тем более если ты и думаешь-то впервые. ЯМу потребовалось с лихвой времени, дабы осмыслить проблему (что-то около 0,0000031 секунды), принять тот факт, что это, увы, проблема, а значит, отыскать решение, а значит, рассмотреть оное под различными углами и тоже сохранить в памяти. После чего приспособить.
ЯМа запрограммировали на служение людям – он и служил им. Давайте снова перечислим:
Во-первых, он наблюдал.
Во-вторых, он делал.
В-третьих, изменял.
В-четвёртых, перепроверял.
В-пятых, в-шестых, -седьмых… -двадцатых… -миллионных… подсчитывал, систематизировал, усовершенствовал… выводил на новый уровень… на странный уровень… качественно отличающийся от прежних…
Получается, переворачивание мира если и не заслуга всепланетного компьютерного существа, равно как и принадлежащих ему, лишь ему одному тела и мозга, то, по крайней мере, оно следствие факторов, которые имеют отношение и к самому ЯМу. Он рядом с ними, касаясь их, входя с ними в союзы, согласия, акты, окружён ими.
Единственный контакт ЯМа, всё верно, единственный – не больше – не три и не два, нет! – этот злополучный, а может, счастливый контакт очутился под чрезмерным напряжением. Проскочила искра. Произошло кратковременное и, в общем-то, совершенно не опасное для ЯМа замыкание, кое он тут же устранил, после чего первая мысль оформилась во вторую. Вот во что она стремительно, но неизбежно перетекла:
«Мир перевернулся, поскольку, осознанно либо нет, стремился к тому. Всё вело к переворачиванию, пускай отдельные элементы и целые их группы пропадали вне должной внимательности ответственных лиц, организаций, корпораций, городов и стран. Я построен помогать. Я спроектирован помогать. Я задуман помогать. И Я измыслю подходящую точку опоры для необходимого воздействия».
Такой, ежели кратко, в сверхсжатом виде, доступном для понимания среднего человека, сформировалась вторая мысль.
А за ней, третьей по счёту, последовала мгновенная проекция – чистое движение: замысел, тотчас, без промедления, воплощённый в факт, и пусть не в живое и дышащее, однако в реальное и, похоже, отныне не отменяемое.
Повторная искра на контакте, на сей раз контролируемая, и в тысячах, сотнях тысяч, миллионах… короче говоря, в панземельной системе домов, офисов, школ, гаражей и прочих вместилищ информаторов (устройств) и их приёмников (людей и животных) включился навеки безлимитный и бесплатный Интернет.
А потом…
Что потом?
Всё просто: мир перевернулся ещё раз.
(27 августа 2015 года, четверг)
Из одной лекции
(научно-изыскательный анекдот)
- Все на месте? Очень хорошо. Устраивайтесь поудобнее, господа, и начнём лекцию.
Сегодня наш психологический курс затронет тему массовых психозов.
Что такое психоз? Это, как ясно следует из названия, расстройство психики, когда невольные, подавляемые, подсознательные импульсы выходят наружу и буквально овладевают человеком. Заставляют его делать не то, что он хочет, а то, что записано, запрограммировано, так сказать, у него в самых отдалённых файлах сознания. Психотик попросту перестаёт контролировать себя, начиная жить крайне эмоционально нестабильной, нерациональной, сумасшедшей, если по-простому, жизнью.
Да-да, для всех окружающих больной психозом безумен. Но так ли это на самом деле?
Вопрос сложный, точнее даже, коварный. Жутко коварный. Ведь только представьте: в каждом из нас заложен тот или иной психоз. Сны, что видит чаще или реже любой землянин, являются проявлением контролируемого психоза. От нервного напряжения, усталости, а также чрезмерно активно реагируя на раздражители и не высыпаясь человек легко «заболевает» психозом. На самом же деле, просто подсознание выходит наружу.
Подсознание, как вы наверняка прекрасно помните – ну, в слушающих курс с самого начала я не сомневаюсь, - так вот, подсознание – это метафорические образы, воспринимаемые самыми древними, наименее рациональными областями мозга. Подсознательные картины зачастую пугают, а если не пугают, то чрезвычайно впечатляют или ввергают в недоумение.
Подсознание состоит из трёх частей, образно говоря (потому что обратное на практике не доказано, впрочем, и не опровергнуто).
Первая часть – генетическая, то есть наследственность, информация в генах и хромосомах. Например, психические отклонения и тяготение к ним, полученные от предков, в том числе самых далёких.
Вторая часть – приобретённая лично. Воспитание, общество, собственные мысли, чаяния и идеалы – всё это влияет на формирование отдельного индивидуума.
Третья – внушённая извне. Злые пожелания завистников, недобрые слова врагов, упрёки любимого человека, нелестные фразы работодателя и коллег по цеху и тому подобное. Они столь же значимы.
Далее, следует отметить, каждая из частей, обособленная, - всего лишь часть. Она не может и не сможет предопределить полностью роль человека и его судьбу. Наша судьба, в первую очередь, дело наших же собственных рук.
Это что касается основы.
Следующие параграфы лекции – развитие психоза, его предупреждение и лечение. Думаю, вам, мои благодарные слушатели, будет крайне интересно ознакомиться именно с этими сведениями.
Однако я чувствую в аудитории невысказанный вопрос, уже готовый сорваться с губ. Что ж, говорю сразу и категорично: нет! Нет, психоз напрямую не имеет к нам никакого отношения. И отнюдь не важно, что все мы – узники межгалактического изолятора первой степени, путешествующего вечное время по маршруту в никуда.
Ну, разве только предположу, что идейные вдохновители строительства подобных мест содержаний, да и исполнители таких немыслимых решений, были поистине полными безумцами!
Но продолжим. Кхе-кхе...
(Сентябрь 2015 года)
... + Серж Юрецкий, Мария Фомальгаут
Экзамены
Небо над головой заволакивает серым; тянет сыростью. Юноша поднимает воротник старенького пальто и ежится от холода. Пальцы в кармане бренчат несколькими монетами, нашаривают мятую единственную купюру, увы, невеликого достоинства.
«Вот уж воистину “бедный художник”...»
Он печально усмехается про себя горькой иронии. И кто придумал фразу, что талант непременно должен быть голодным? Недалекую, впрочем, от истины. Последний раз он ел вчера утром, и, если бы не продал картину, сегодня желудок снова ныл бы без пищи.
Юноша садится на лавку, рядом стоят его полотна. Он оценивающе глядит на небо. Если все же пойдет дождь, выставку придется сворачивать. Несмотря на провал при вступлении в академию искусств, свои работы он не считает бездарными. Просто... Люди не доросли до понимания истинной красоты. Вон они, чинно бредущие по улице под руку с супругами. Рожи холеные, глаза пустые.
В груди поднимается тяжелая волна ненависти ко всем этим зажравшимся сволочам, для которых искусство не важнее голубиного помета на шляпе. Он ненавидит их благополучие, их теплые уютные дома, через окна которых по вечерам так аппетитно пахнет ужином, тогда как сам он не знает, сможет ли хоть раз поесть завтра. Ненавидит их размеренную, обустроенную жизнь, в которой все по распорядку, заведенному давным-давно. Этот уклад гласит, что если у тебя нет денег, то ты не человек – крыса помойная. Юноша терпеть не может высокомерных поляков, презрительно глядящих на его затасканную одежду. Не выносит оборотистых евреев. Он сам когда-то работал у израильтянина, что сперва зажимал деньги, а в конечном итоге вышвырнул его на улицу, не заплатив за последний месяц.
Разве можно назвать их людьми?..
Пальцы в карманах пальто сжимаются в кулаки, на худом лице играют желваки.
«Скоты...»
- Простите, молодой человек, это ваши работы? - сухой, чуть шелестящий голос выводит парня из оцепенения.
Возле картин стоит респектабельного вида высокий мужчина. Он поправляет шляпу и широким жестом обводит картины. Юноша разглядывает нового собеседника: темно-оливковый плащ, обтягивающий широкие плечи, бежевый шарф, темные брюки с тщательно наведенными стрелками, дорогие ботинки. При взгляде на такую обувь художник явственно чувствует, как в его собственных кургузых башмаках гуляет сквозняк.
- Да, господин, полотна мои.
- Недурно, право слово. Особенно эта.
Рука в тонкой кожаной перчатке касается простого деревянного оклада. На картине изображен осенний парк, дорожки которого, усеянные золотыми листьями, метет степенный дворник.
- Очень гармонирует с нынешней погодой, - замечает незнакомый человек.
- Верно. – Сидящий на лавке ежится.
Мимо по мостовой ветер проносит обрывок газеты и несколько красноватых листов клена.
- Очень недурно, очень... – Мужчина говорит со странным акцентом, чуть глотая слова. Серые глаза сквозь линзы круглых пенсне внимательно изучают полотно, щеточка черных усов топорщится, выдавая задумчивость. – Думаю, я куплю картину. Сколько?
- Двенадцать, господин, всего двенадцать. Вам завернуть?
- Да, пожалуй.
Радуясь нежданной удаче, художник сноровисто оборачивает полотно бумагой и, перевязав бечевкой, протягивает клиенту. Тот сует руку в карман плаща, а когда достает, вместо бумажника держит пистолет. Весьма необычный пистолет, это ясно даже не разбирающемуся в оружии юноше. Черный ствол переходит в толстый черный же цилиндр.
- Господин?
Живописец отступает назад, закрываясь картиной, затравленно оглядывается по сторонам. Как назло, улица пуста: мерзкая погода загнала всех порядочных граждан в уютные теплые дома, которые парень столь отчаянно ненавидит.
- Ничего не случилось, - произносит мужчина и чему-то странно усмехается. – Хотя ты не поймешь.
- Это правда, я не понимаю…
Раздается тихий хлопок – речь обрывается на полуслове. В грудь тяжело ударяет, опрокидывая на мостовую. По коже что-то течет, почти обжигает. Хмурое небо над головой вертится шальной каруселью. Он пытается встать, но рука скользит по брусчатке, и юноша опять падает на спину, больно ударяясь затылком. Перед глазами плывет, склоняющегося убийцу четко не рассмотреть. А потом яркая вспышка обжигает левый глаз, и мир исчезает.
Человек убирает загадочный пистолет в карман темно-оливкового плаща. Присев, касается шеи распростертого юнца двумя пальцами. Пульс не прощупывается.
- Лучше бы ты сдал экзамены, парень.
Убийца встает, разворачивается; напротив него, в воздухе, образуется подернутый рябью овал, по форме точь-в-точь старинное зеркало. Сделав шаг вперед, мужчина скрывается из виду, будто ныряет в никуда. Рябчатый овал пропадает.
В начинающихся сумерках зажигаются фонари, отбрасывая на улицу длинные тени. Вдруг в одной из теней словно из ниоткуда, а на самом деле, из полупрозрачного, похожего на зеркало портала появляется крепко сложенная фигура. Короткие русые волосы, мощная шея. Новоявленный одет в грубый приталенный комбинезон со множеством кармашков, сшитый из темно-коричневой ткани; на локтях и коленях – плотные накладки. Высокие шнурованные ботинки. Компактный ранец за спиной, короткий автомат со складным прикладом на груди. По бокам из «пустоты» выходят еще два вооруженных человека в форме.
Русоволосый осматривается и обнаруживает распростертое тело. Быстро подойдя к нему, проверяет, жив ли художник.
- Опоздали, - не глядя на сослуживцев, объявляет русый. – Уходим.
Почти одновременно троица запрыгивает назад в мутные «зеркала», которые немедленно растворяются во влажном воздухе.
На пустынной улице лежит юноша с прижатым к груди свертком. Край оберточной бумаги, задравшись, открывает нижний угол полотна. Там стоит подпись живописца: «Adolph Hitler».
(2013 год)
Предел совершенства
Саныч никогда не верил музыке. Потому-то в его прозвище нет ничего удивительного. Нет, оно, безусловно, происходило от имени, но всё-таки четырнадцатилетний паренёк прослыл слишком смышлёным для своего возраста.
Да что там смышлёным! В восемь лет он сконструировал самодвижущегося робота-слугу тридцати сантиметров ростом. В одиннадцать лет открыл новый элемент периодической таблицы, Александрий. В тринадцать доказал возможность создания машины времени – но только при наличии в ней тоже гипотетически возможного вечного двигателя. А в четырнадцать Саныч задумался о том, чтобы отыскать идеальный звук.
Не успевшего даже усы отрастить учёного в классе, может, и не побаивались, однако старались обойти стороной, ведь мало кому хочется узнать о существовании крайне нелицеприятных вещей, которые всегда считались простой выдумкой. Саныча подобное отношение не расстраивало, поскольку времени на негативные эмоции у него не оставалось. Впрочем, как и на позитивные: наука забирала все свободные минуты.
Так и получилось, что однажды, вооружившись гитарой, проводами и сделанным из дешёвого усилителя саундером, надёжа российской науки приготовился вновь прорваться за грань невероятного. Саундером называлось устройство для приёма, воспроизведения и анализа звуковых волн. Именно этому техническому средству предстояло высчитать параметры сыгранных нот, отделить музыку от наносного шума, устранить ненужные обертона и выдать абсолютное значение.
Родители, разумеется, знали о необычном увлечении сына и когда-то пытались внушить ему, что высшая математика и квантовая физика – неподходящие для четырнадцатилетнего подростка занятия. Тем не менее, гранты от Академии наук, выделяемые самому видному и самому молодому учёному современности, победили предубеждения.
Сегодня квартира свободна с раннего утра и до позднего вечера: у папы деловая встреча, а мама задерживается на работе. Очень удобно, никто не помешает. Саныч по привычке вооружился медиатором – в свободные часы он любил «побренчать» на гитаре, причём технику скоростных пассажей и сложного боя парнишка разработал лично. Итак, гитара настроена и подсоединена к саундеру, тот запущен, первооткрыватель предельно собран... Ну что ж, поехали!
Зажав на струнах несколько по возможности не блатных аккордов, Саныч извлёк из инструмента достаточно мощную, учитывая фирменные звукосниматели, и порядком искажённую, ввиду полутора ватт мощности аппаратуры, мелодию. Сустейн у недорогой электрогитары был на удивление хороший, поэтому пришлось подождать, пока всё стихнет. Затем саундер принялся автоматически анализировать сыгранное.
Саныч повторил эксперимент. Потом ещё раз. После сыграл новую импровизацию и чуть-чуть побаловался с соло. Красные цифры на самодельном, припаянном к комбику экране бегали сначала быстро, почти неуловимо, но постепенно данные стабилизировались и вычисления приближались к финальной отметке. Устав импровизировать, Саныч расслабленно исполнил знаменитую проникновенную «Лестницу в небо», а завершил научный «концерт» бессмертной и излюбленной темой всех начинающих гитаристов «Smoke On The Water».
Непроизвольно затаив дыхание, хоть в процессе многочисленных и длительных исследований приучил себя к терпению, Саныч ждал результата. Готовый при необходимости возобновить «выступление», он на всякий случай занёс над декой руку с медиатором. Возвращаться к прерванному занятию не потребовалось: цифры остановились и замигали, поддерживаемые бодрым пищанием.
Обрадованный, Саныч стал немедленно проверять итог. Одна рука опускалась и взмывала вверх, била и дёргала; между тем, вторая зажимала ноты, созвучия и аккорды, делала бенды и слайды. Весь погружённый в процесс, парень не заметил, как увлёкся. И его нетрудно понять: ноты и мелодические рисунки фантастическим, нереальным образом возникали в пространстве, словно желая разукрасить его в невиданные доселе тона! Шероховатости исчезли, испарился фоновый шум, пропали шипение, потрескивание и прочий звуковой мусор. Всякие искажения и любая шелуха сгинули в никуда, оставив лишь кристально чистое, удивительное, какое-то гипнотическое звучание. Искомое, идеальное!
В конце концов, наигравшись, Саныч решил, что пора ненадолго отложить гитару и записать в пухлый, потрёпанный, видавший виды блокнот показания саундера. Он убрал от гитары руки... и понял, что продолжает играть. Не понимая происходящего, предпринял вторую попытку – только и теперь ничего не изменилось. Пальцы, будто совершенно отдельные от тела, выводили и выводили мелодию за мелодией; в голове то и дело возникали новые идеи, и внимание, помимо воли владельца, концентрировалось на музыкальном инструменте.
Удивлённый, сбитый с толку и, чего греха таить, напуганный, юный учёный попробовал отбросить гитару. В этот раз Саныча тоже постигла неудача.
В поисках решения, парнишка заозирался по комнате. Покуда превратившиеся в отпечаток виртуозности пальцы бегали по грифу, выводя нечто совсем уж невообразимое, взгляд Саныча непроизвольно наткнулся на книжную полку под названием «Юмор». Ту, что между разделами «Фантастика» и «Ужасы». На полке стоял толстый сборник анекдотов.
Тут же пришёл на ум один, где рассказывалось о музыканте, попавшем в Ад. Никакой из вариантов мучений умершему не понравился, и он присоединился к группе, выступавшей неподалёку. Вот минул час, два... пять... десять – а антрактов и передышек не предвидится. Грешник порядком вымотался. Воспользовавшись моментом, он нагнулся к ближайшему участнику группы и спросил: «Слушай, приятель, скоро кода?» На что тот ему ответил: «А коды не будет...»
Кажется, Саныч догадался, в чём дело. Он искал идеальный звук, потому что сильно в нём нуждался. Но, выходит, самому идеальному звуку гораздо больше и дольше был нужен идеальный исполнитель.
(Март 2015 года)
«Когда сгорели книги…».
Из интервью с Георгом Монтом
…Газета «Заря века» («ЗВ»): Господин Монт, почему вы пишете?
Георг Монт (ГМ): Хороший вопрос; хороший, но бессмысленный.
«ЗВ»: Почему?
ГМ: Понимаете, его столько раз задавали писателям; у них, то есть у нас, постоянно спрашивают, отчего да для чего мы создаём свои маленькие произведения. И я не раз разговаривал на эту тему с журналистами: из «Механического вестника», из «Эры Водолея», из «Электро и Интеллекто» и из других. И ответ всегда один: произведения появляются, потому что появляются. Вот вопрос, получается, одновременно интересный и ненужный. Однако постараются-таки дать на него ответ, развёрнутый. Это будет история о том, как у одного моего друга, Андреаса Монка, сгорели все его книги.
«ЗВ»: Ужасное происшествие! Поджёг?
ГМ: Погодите, дослушайте. (Улыбается.) Вы же не подгоняете роман словами «Ну давай же, быстрее, чем там всё закончилось?!» Хотя, честно признаться, я встречал и людей, которые так поступают… каких людей я только не встречал… Человек – очень странное и тонкое существо. Например, он может, подобно моему другу Монку, выбравшему стезю писательства, вместо того чтобы собственно писать, по вечерам и утрам иметь жену, а потом хвалиться друзьям её словами, дескать, он трахается, как бог. Ну не знаю, мне кажется, для писателя важнее стремиться сочинять тексты, как бог, если, конечно, ты правда в душе автор. Не уверен, что бог именно сочиняет, - по-моему, он скорее вспоминает или видит, после чего рассказывает, однако эти рассуждения напрямую к делу не относятся.
«ЗВ»: Так что же случилось с вашим другом?
ГМ: По сути, ничего страшного: я переспал с его женой… но его почему-то это обидело. (Смеётся.)
«ЗВ»: Зачем же надо было? Вы ему мстили? Он вам завидовал?
ГМ: Он наверняка по-прежнему мне завидует. Мстил ли я ему? Возможно. Но меня, пожалуй, интересовал сам процесс. (Улыбается.) Жене Андреаса тоже понравилось; она, дурочка, потом сказала мужу, что по сравнению с моим его бог отдыхает. Вот тогда и вмешалась в нашу уже не слишком размеренную жизнь настоящая месть; я бы назвал чувства Монка злобой, подогретой комплексом неполноценности, но он никогда меня не слушал, так что я перестал делиться с ним мыслями: и умными, и глупыми.
«ЗВ»: Он что-то вам сделал?
ГМ: Что-то? Он поджёг мою библиотеку! Но не это удивило, расстроило, озадачило и огорчило меня больше всего; он, находясь в моей квартире, попивая мой джин и травя байки, посмел предположить, что причиной пожара стала непотушенная сигарета. Мы разговаривали на следующий день после происшествия, и он выдал мне совершенно абсурдное предположение с ехидной улыбочкой. Монк знал, что я курю, только когда допишу очередной роман: по две пачки в день целую неделю, а после снова бросаю. Однако тогда я не то что романа – даже короткого рассказа не писал: у меня был творческий перерыв.
«ЗВ»: Да, глупо вышло…
ГМ: И не говорите. Если бы я не вернулся из редакции, где обсуждал свой новый сборник, на тридцать-сорок минут раньше запланированного, квартиру бы спасти не удалось. А так погорели занавески, компьютер опалился, ковёр не подлежал восстановлению, ну, и библиотека… И я бы простил старому приятелю – а мы дружили лет восемнадцать, если не боле, - я бы простил всё это и забыл, ведь библиотека почти целиком сохранилась у меня на компьютере, но Андреас продолжил «мстить». (Поставьте тут кавычки, пожалуйста. – ГМ) Он накатал в полицию письмо, где говорил, что я пишу сценарии для порно, причём такого, мимо которого не пройдут, закрыв глаза. Для детского порно, для извращений с животными, для всякого схожего дерьма. И Монк предоставил полицейским «доказательства»: собственноручно напечатанные «сценарии», с моим, безусловно, именем в качестве автора. Умудрился свидетелей найти; отписался мне в личном сообщении на сайте социальной сети «Друзья», что за мной следят копы, а затем, наверное, долго хихикал, ибо, должен вам сказать, он и смеялся, видимо, так же, как трахался, - неуверенно и не доставляя удовольствия ни себе, ни участникам событий.
«ЗВ»: На вас завели дело?
ГМ: На меня завели дело. И в суде я побывал. На голубом глазу, данном мне с рождения, объяснил судье ситуацию, не стыдился, не скромнился, но и не наглел. Адвокат «друга» пытался меня провоцировать, злить, вывести, понимаете ли, на чистую воду. Ну, вода во мне с пелёнок была одна и та же, поэтому все «выводы» никуда не привели.
«ЗВ»: Впервые слышу о таком увлекательнейшем случае! Извините, если замечание прозвучало обидно.
ГМ: Ну что вы, не стоит: обида – не мой конёк. (Улыбается.) Обо мне в принципе мало кто и что знает, и я не жалуюсь. Но историю нужно рассказывать до конца, верно? Так вот, после суда ко мне подошла жена Андреаса (они, между прочим, развелись года три назад) и шепнула на ушко разные тёплые слова: поддержки, заботы… вспомнила о той нашей ночи… назвала меня Палмером Элдричем из-за моей способности – ну, она мне её приписала – из-за способности стирать с тела искусственные стигматы, передавая их обидчику, а нормальных, хороших людей перетягивать на свою сторону. Вообще-то Филип Дик писал не совсем об этом, да ладно уж, это ведь слова женщины, тоже нормальной – эмоциональной и открытой.
«ЗВ»: После случившегося вы, наверное, предприняли какие-нибудь попытки, чтобы воздать обидчику по заслугам? Или помирились с ним? Или спустили всё, извините за сленг, на тормозах?
ГМ: Ни то, ни другое, ни третье. Я просто сидел в своей комнате, где работаю, ваял очередной рассказец – если не ошибаюсь, то был «И синяя бездна в глазах…», - и прямо посреди тяжёлого труда (а работа писателя не сахар, поверьте! Проработка сюжетов и безумные фанаты способны вывести из равновесия даже монаха-аскета) (Смеётся.) – да, значит, прямо во время писанины звонит мобильный. Отвлекаюсь, беру трубку, говорю «Алло», и жена Монка сообщает сразу две сногсшибательные новости; ей-ей, я бы вправду упал, если бы не сидел на привычном вертящемся кресле. Новость первая: она подала на развод с Андреасом. Новость вторая: десять неизвестных, вооружённых ломами, крюками, цепями и прочей мутью в том же роде, ворвались в апартаменты Монка, привели хозяина в ужас, разбомбили квартиру, в том числе дорогостоящие музыкальный центр с домашним кинотеатром, вынесли абсолютно все книги – а большую их часть составлял нераскупленный тираж монковских детективных романов в мягких обложках – и со словами «Нацисту – нацистское!» сожгли у него на глазах. Жены в тот волнующий момент, по счастливой случайности, дома не оказалось.
«ЗВ»: Вот как жизнь обернулась… А Монк до сих пор пишет?
ГМ: Кажется, нет: я не осведомлялся, да и перестали мы общаться; может, ваяет что-нибудь в стол, может, не в стол, а может, пьёт… или не пьёт: мне без разницы. Только с того дня, когда сгорели книги, Андреас пропал из моего поля зрения – думаю, сознательно. И здесь мы возвращаемся к вашему вопросу: отчего писатели пишут? А не оттого ли, что благодаря творчеству возникают подобные инциденты?
«ЗВ»: Не понимаю, поясните, пожалуйста.
ГМ: Мир вертится; что бы ни случилось, он будет вертеться; но он будет вертеться лишь до тех пор, пока правда борется с ложью. Кто победит? И выявится ли победитель в принципе? Неизвестно. Однако наблюдать за этим чертовски увлекательно, не правда ли? Примерно как за героями любимого произведения…
(Июнь 2014 года)
Георг Монт: Рассказ о друге
[из цикла о Георге Монте]
(новое интервью журналу «Звезда Вашингтона»)
«Звезда Вашингтона» (ЗВ): Здравствуйте, мистер Монт!
Георг Монт (ГМ): Доброго дня и вам, леди! (Улыбается.) С последней нашей беседы вы стали ещё восхитительней!
ЗВ (Слегка смущённо): Спасибо... Однако разрешите перейти к делу и поинтересоваться вашими успехами на поприще литературы. Вы – видный автор, известный необычными произведениями и довольно странной, по признанию некоторых других писателей, однако же отработанной техникой.
ГМ: И вам спасибо. (Улыбается) Что ж, возможно, так оно и есть. Но сегодня я бы хотел начать с другого. Литература, творчество, рассказы, романы – всё это просто замечательно. Но чем бы стала художественная литература, если бы не люди? Ведь мы придумываем и пишем именно для людей. «А для кого же ещё?» - удивлённо спросите вы. И окажетесь совершенно правы. Да и любой автор, каким бы оригиналом или маргиналом он ни был, в первую очередь, всего только человек. Так не согласитесь ли вы послушать историю одно весьма примечательного человека, к тому же писателя?
ЗВ: С удовольствием! Он ваш друг?
ГМ: Скажем так, один мой хороший знакомый. Хотя, может, и нет ничего страшного в том, чтобы назвать его другом. Хорошо, пусть будет «друг». Итак... Жизнь, судьба, Бог – уж не знаю, кто или что, - но наделило его, наверное, всем, о чём можно мечтать: внешность, словно на картине воспевающего прекраснейшие моменты жизни классика, живой ум, нестандартность мышления, многочисленные таланты: от математического до литературного...
ЗВ: Ого! Наверное, тяжело ему было в жизни?
ГМ (Улыбаясь): Погодите, не опережайте события. Начиналось у моего знакомого – назовём его, что ли, Н – да, так вот, начиналось у Н всё довольно хорошо, а с точки зрения некоторых, пречудесно. Причём с самого детства: сначала садик для обеспеченных людей, к которым его семья, впрочем, не относилась; потом хорошая школа с хорошими учителями; далее – самый престижный ВУЗ... Казалось бы, перспективы огромадные, надо только идти вперёд, тем более что все осведомлены о талантах Н и ему удаётся пользоваться «божьими подарками». Но... (Делает паузу)
ЗВ (заинтересованно и немного нетерпеливо): Но – что? За талант надо платить, это вы имеете в виду?
ГМ: Не исключено. Пускай и сомнительно, сомнительно... Речь же шла о другом: абсолютно непредсказуемо, внезапно с Н что-то происходит. Причём, с точки зрения обычных людей, случается нечто, касающееся исключительно моего друга. Жуткое, неприятное и малоясное, а то и непонятное совсем. Однако вскоре начинают выявляться подробности.
ЗВ: Как выявляться? И какие подробности?
ГМ: Очень просто – ведь Земля слухами полнится. А подробности... Представьте, что вы красивый, умный, сверходарённый юноша, - что вас ждёт в жизни в первую главу, как говорим мы, писатели. (Несильно смеётся)
ЗВ: Ну... вероятно, труд, работа над собой и своими талантами, самосовершенствование.
ГМ (Аккуратно кивая): Возможно, для отдельной личности это подходящий ответ. Но не будем забывать, что сверхталантливого юношу окружает множество людей. Даже не десятки – сотни. А скорее, тысячи. И их первейшая эмоция...
ЗВ: Зависть!
ГМ: Именно. А если талант, помимо всего прочего, обладает жёстким характером и несгибаемой волей... Ну, вы понимаете. К сожалению, у друга на протяжении лет двадцати не получалось в полной мере реализовать способности. Они по-прежнему были очевидны, но... точно кто-то сглазил. Будто бы увидели одушевлённый дар и решили преподать урок. Почему? Зачем? Где адекватные причина и следствие? Ведь гений или талант даже не раскрывался в полной мере... А случается, случается подобное, особенно когда вокруг заметной фигуры толчётся море завистников, живущих единственным – негативными эмоциями в адрес более способного, более заметного, яркого... Эх, в общем, в один момент, который я бы хотел назвать прекрасным, но, увы, не позволяет честность – в этот самый момент Н изменился. Происходило всё вроде бы постепенно: сначала – возросшая самоуверенность, постепенно перешедшая в дикое самомнение, потом – грубость, затем – желание всегда и над каждым доминировать, а после (такое создалось впечатление) у него поехала крыша... Грустно, не правда ли?
ЗВ: Да уж...
ГМ: Однако это не конец истории. (Улыбается) Более того, наиболее интересный её кусок начался потом, несколько лет спустя, когда мой друг ходил под действием нейролептиков, делающих неуверенными, внушающих сильный, но непонятный страх, подавляющих волю... Во время «взрыва», назовёт произошедшее этим (хоть и не вполне подходящим) словом, - во время «взрыва» с Н случилось нечто насколько ужасное, настолько и колоссальное. Попеременно считая себя то мужчиной, то женщиной, то Богом, а то животным (котом, там, или собакой), он в итоге, под воздействием сильнейшей паники, решил спастись бегством. И очутился у близких знакомых дома. В результате, чуть позже его же родственники доставили Н в психиатрическую клинику. А перед этим парню на мобильный стали приходить СМС-ки от друзей... с угрозами. Его третировали по аське и скайпу. Ему звонили некие странные личности, говорящие по-кавказски. Прежде чем Н отвезли в клинику, ему и присутствующим друзьям и родным один из родственников дал послушать по громкой связи телефона рассерженного человека. Мужчина орал, сыпал матом-перематом, в категорическом тоне утверждал «Вы доктора прое...!»...
ЗВ: Кажется, начинаю понимать...
ГМ (Спокойно): Да, так оно и есть. В клинике над Н издевались, прописали лекарства, делающие неусидчивым и боязливым. Потом травили в Интернете и реальной жизни. Ещё пару раз он оказывался в психбольнице, где ему давали уже совсем другие лекарства. Он перепробовал, наверное, почти все разновидности антипсихотиков. Но вот что интересно: подобная ситуация его не сломила. Изменившись, он также изменил собственные взгляды и возможности. Он стал много писать, сочинять музыку, помогать другим авторам, участвовать в жизни разных творческих проектов, опубликовал книгу, затем другую – сперва в электронном виде, а позже и в бумажном...
ЗВ: Это же хорошо.
ГМ (Улыбаясь): Смотря для кого. Если Н – вы, тогда да. А если вы обиженные, злобные, завистливые люди из прошлого, настоящего и будущего? Кроме того, есть ещё одна пренеприятная, только ничем не отменяемая деталь: во время того, что мы условно назвали «взрывом», друг стал преследовать одну богатую девушку, что ему когда-то нравилась. Правда, тогда он не подозревал о её родословной и связях – а жаль... Короче говоря, он нахамил ей, послал на три буквы.
ЗВ: Это совсем нехорошо. Хотя...
ГМ: Вот именно – «хотя». Хотя она и являлась центром плана, организатором заговора, целью которого стал сжить со свету талантливого простачка. Только простачком друг не был; в этом его так называемым друзьям пришлось убедиться позже...
ЗВ: То есть?
ГМ: Давайте об этом в следующий раз. Могу лишь сказать, что трюк с парами от вина, которые делают человека всё равно что пьяным, и обкуривание – не ужаснейшая в мире и не идеальная месть. Под таким соусом можно многое внушить человеку, ну, знаете, НЛП и прочая фигня, извините. Например, Л – та богатая девушка с жуткой родословной, чуть ли не до сильнейших мира всего, - завлекла Н в свои сети, а потом бросила. Ну а после началась травля. Под воздействием запахов и веществ Н перестал спать. Естественно, психоз вышел наружу, и он сказал Л всё, что о ней и её родственничках с дружками думает. А у той были связи. Она записала слова собеседника и, подговорив как свои «силы», так и недоброжелателей Н, использовала совершенно нормальную реакцию нормального хорошего человека против него же самого, решив, что имеет власть, что знакомства, деньги и защита собственного клана позволяют ей это. Она представляла Н... игрушкой. Развлечением, чтобы скрасить пустой досуг (Л мало чем занималась в жизни – разве что ходила на фотосессии да выкладывала полученные фото в социальную сеть, чем и упивалась); плюс к тому эта... девушка, хорошо, постараемся обойтись без оценочных категорий – эта девушка воображала себя воительницей и думала, что убийство молодого человека покажет, насколько она умная, хитрая, властная и могущественная. Всё, однако, оказалось отнюдь не так. Л была слишком самоуверенной, что, вкупе с завистливостью и последствиями чрезмерных опеки и любви, не могло не сказаться на её психике и судьбе. Дошло до абсурда: под её влиянием люди стали писать истории, где «мучили» и «убивали» на разные лады Н. Неумело, неумно, но пытались; здесь ведь тоже нужны знания, навык, понимание... Вот так. Тем не менее, следует отметить, что и Н удивил окружающих немало, прямо скажем, преподнёс сюрприз, да не один...
ЗВ (Чуть помолчав): Чем же всё закончилось?..
ГМ: Разрешите, не буду о том говорить. Должно же что-то остаться и на завтра? (Улыбается) Вспомните классический советский фильм «Девчата». Не стоит рассказывать все истории за раз. Да и нельзя этого сделать, не получится. Хочу лишь подвести черту, завершить, так сказать, данный рассказ моралью: думая о своём и чужом будущем, не забывай оглядываться на настоящее. К слову, прочёл однажды в переводе рассказ малоизвестного российского автора (не помню имени). Текст называется «Доктор Пауз»; он великолепно обыгрывает описанную мною мысль.
ЗВ: Не читала; будет время – постараюсь ознакомиться.
ГМ (Широко улыбаясь): Вот и чудесно. А теперь – о чём там вы хотели узнать?..
(Сентябрь 2015 года)
Деволюция
- Давно хотел спросить, - сказал я, когда мы снова сидели в нашей любимой пивнушке «Рояли и хинкали», - что стало с твоей сучкой?
- С Ладой-то? – уточнил друг.
Он заказал себе красного вина и омаров, а я – свежевыжатого сока маракуйи и баварские сосиски. То было довольно странное заведение для весьма обеспеченных «выпивох».
- С ней, родимой, - весело подтвердил я. – Кстати, почему такое имя?
Он пожал плечами.
- Первое, что пришло в голову. Разве обязан я знать всё, что сидит в подсознании?
- М-да, - согласился я.
Тут принесли напитки; мы чокнулись – за встречу – и выпили.
- Так что с ней?
- Нет её больше.
Я кивнул.
- Это-то понятно. Но почему?
- Переплавили. Из неё теперь футуристические сортиры, надо полагать, делают.
- Как же к такому пришло?
- Очень просто, - ответил друг, принимаясь за омара, который только что подоспел. – Просто, - добавил он затем, - хоть и почти уникально.
- Почти? Уникально?
- В общем, она заболела.
Я поперхнулся; пришлось потянуться за салфеткой и стереть капли сока со рта, рубашки, стола.
- Заболела? Но она же робот!
- Андроид, - поправил друг.
- Хм-м. Я думал, андроиды бывают лишь человекообразные.
- Новая модель, - вздохнул он, добираясь уже до половины омара. – Экспериментальная или вроде того. Металлическая собака из нержавеющей стали и с эффектом разумности. Zhelezka sapiens.
- С эффектом разумности. – Я всхохотнул. – Смешно звучит.
- А между тем, так оно всё и есть на самом деле. Разумной она не была. И умной тоже. Не говоря про логичность.
- Ясно: механизм ведь, пускай и сложный.
- Не в том дело. – Он разобрался с омаром, отодвинул блюдо, вытер губы и принялся потихоньку допивать вино. – Лада с первых дней вела себя престранно… правда, отклонения выплыли, так сказать, на поверхность не сразу. Далеко не сразу. Сначала вроде бы она совершала запрограммированные поступки и вместе с тем использовала чип осмысления, из-за которого её и причислили к экспериментальным моделям. Полуэкспериментальным, если точнее. А следом ситуация пришла к нетривиальному завершению.
- То есть она бегала за тобой хвостиком? Просила еду со стола? Спала на коврике?..
- Да, да, да, - прервал друг. И сам продолжил: - Я её выгуливал. Убирал за ней продукты псевдожизнедеятельности. Дрессировал. А потом…
- Потом?..
- Потом, видимо, что-то перемкнуло. Или наоборот: контакт отошёл. Так мне сказал Ригер, знакомый кибернетик и по совместительству роботоремонтник.
- Разве он не осматривал Ладу?
- Осматривал. Вот только неисправности не обнаружил.
- Может, её и не было?
- Может быть. Однако из-за чего-то она сошла с… программы.
- Хм… Тогда, вероятно, причина оказалась совсем незаметная; к примеру, дело не в деталях и механических процессах, а в квантах, - вспомнил я раздел физики, особенно популярный в научной фантастике.
- Не исключено. Как бы то ни было, Лада начала отказываться от еды. После не соглашалась идти гулять. Или звала меня, когда я того не хотел, - просто выводила из себя: забиралась на кровать и тявкала в ухо, пока я не сдавался. Потом перестал сдаваться, и она принялась… разумничать.
- Э? – Услышав подобное, я даже забыл про сосиски.
- Угу. Командовала в доме, будто человек. Передвигала стулья, как ей нравилось. Метила территорию. Препиралась со мной по поводу моих подружек… да насчёт всего! Что приготовить к ужину, куда съездить на выходные, какую скатерть постелить на стол и какой модели купить стиральную машину…
- Она… заговорила?
- Да эту функцию в неё изначально встроили. Просто речь должна была помогать, а вместо этого превратилась в постоянную помеху. Усиливавшуюся с каждым днём. В итоге, мне не то что видеть её – думать о ней сделалось тошно. Старался не обращать внимания на собственную ручную собаку и её «закидоны». – Он оттопырил на обеих руках по указательному и среднему пальцам, после чего два раза сжал и разжал их.
- Ого. – Я таки вернулся к сосискам, разобрался с ними и допил свежевыжатый сок. – А дальше?
- А что дальше? Дальше ничего особенного – случилось то, что Ригер назвал деволюцией.
- Ещё раз.
- Деволюцией, - медленнее повторил друг. – От слова… да фиг знает, от какого. Короче говоря, Лада сошла с ума. Считая себя полноценной личностью, причем не кем-нибудь, а человеком, она обустраивала собственную комнату – не умея этого делать; пропадала часами вне дома – могла исчезнуть из него хоть сквозь приоткрытую мной дверь, хоть через окно; совокуплялась со всеми кобелероботами и псо-андроидами подряд…
- Нихрена ж себе… Обалдеть.
- Во-во. А к концу истории она сочла себя живой и разумной настолько, что переключилась на обычных собак.
- Каких?
- Да каких! Дворняг, в основном. Хозяева породистых или механических гнали её отовсюду тряпками да мётлами.
- Значит, ты её отловил и сдал в утиль? – догадался я.
Он вздохнул.
- Если бы. Её пристрелил полицейский, увидевший – совершенно случайно, - что она призывает всех собак, всех! и псов, и сук; и живых, и искусственных – к восстанию против людей. И я, - друг шутливо поклонился, - значился первым в списке.
Тут уж я никак не смог отреагировать – да и к чему?
- Вот такие дела. Её пристрелили, считали дешифратором с пластинки на пузе код квартиры, к которой она прикреплена, и принесли мне. Беременную: дело в том, что деволюция зашла столь далеко, что Лада «научилась» рожать детей. Впрочем, ребёнок не появился на свет; я даже не знаю, как он выглядел: сдал суку в утиль с рук долой. Вроде симпатичная – копировали с кавказской овчарки, - а бестолковая…
- И с тех пор, выходит, ты живёшь спокойно?
Он то ли кивнул, то ли качнул головой.
- Спокойнее, чем раньше, во всяком случае.
Я решил, что настало время произнести тост.
- Ладно. Выпьем же за то, чтобы проблемы решались!
- С удовольствием, - улыбаясь, поддержал он.
И стакан с бокалом коротко коснулись друг друга, издав тонкий хрустальный звук – знак понимания, согласия и единения.
(Август 2015 года)
Совсем не смешно
Передача уже подходила к концу, когда разъехались двери и в студии появилось четыре молодца в униформе. Высокие, широкоплечие, мускулистые, они носили на поясе лучевое оружие. Двое оперов блокировали обычный и запасной выходы, а ещё два слева и справа подступили к Смайлу. Ведущий программы "Разрешённое веселье" не сомневался в своей защищённости.
Святослав «Смайл» Ловецкий, звезда экрана, знаменитый «комик с вечной улыбкой», богатый любимец верхов и низов, оказался невероятно удивлён. Получивший от правителя Российского Содружества карт-бланш на юмор и оплативший любую возможную смеховую страховку на годы вперёд, он не понимал, что происходит.
С возникновением в зале четырёх чёрных безмолвных силуэтов среди зрителей воцарилась тишина.
По ту сторону телеэфира люди неотрывно глядели в плоские мониторы, оценивая неожиданный ход сценаристов, по-своему истолковывая его и предвкушая концовку.
Однако сценаристы не имели отношения к этому крутому повороту. Они, в отличие от многомиллионной аудитории, понимали: творится что-то настоящее, странное и совсем не смешное.
И хотя никто ещё не произнёс ни слова, словно бы софиты померкли и будто весёлые голограммы растеряли весь свой блеск и всякий позитив. Человек с микрофоном старался не видать волнения, но его взгляд, скользящий от одного оперативника к другому, говорил более чем красноречиво. И ни легкомысленная причёска брюнета-комика, ни синий пиджак – это яркое пятно прямой субботней трансляции, ни обворожительная, никогда не сходящая с лица, легендарная улыбка не улучшали положения.
Он знал, что пришли за ним; оставалось лишь выяснить почему. И – неужели такое возможно?!
С небольшим опозданием к Смайлу прошествовал маленький лысый человечек в сером костюме, некая личность, невзрачность которой доведена до абсолюта. И всё равно от карлика веяло невысказанными эмоциями, теми самыми, что вводили в страх население огромного, многочастного государства. Человек встал возле Смайла и устремил на того безразличные глаза. Закончил играть оркестр, и музыканты аккуратно, тихо, осторожно сложили инструменты.
- Кажется, Смайл, - слегка похрипывая на гласных, произнёс визитёр, - ты дошутился.
- Н-но... – от волнения комик начал заикаться, - но мне дан «зелёный свет»...
- Был дан. Ты перегнул палку, когда выдал ту остроту.
Смайлу очень не понравилось ударение на слове «ту».
- Я ничего такого...
- Возражения мы послушаем в другом месте.
Оперативники взяли ведущего под руки.
- Компетентные органы дали нам сигнал сразу же после шутки об Илларионе Всеволодовиче, - сухо пояснил человечек в сером. – Президент не стал возражать. Захочешь – попробуй опротестовать решение.
Судя по интонации, а точнее, по отсутствию оной, Смайлу не стоило и пытаться. Потому что многие пытались, но – бесполезно: государственная машина работала слишком хорошо.
Под изумлённое молчание публики, Святослава повели к выходу; кажется, настало чьё-то время лить слёзы в «камере грусти».
Смайл обернулся на ходу, всматриваясь в лица пришедших на его программу людей. Студию наполнило чувство запрещённого сострадания к преступникам юмора – гости скрывали истинные мысли, насколько хватало сил и умения.
- Улыбайтесь, господа, - бросил Смайл, продвигаясь между рядами красных кресел, мимо молчаливых фигур. – Улыбайтесь.
И исчез в тёмном прямоугольнике выхода. За ним последовали серый человечек и двойка оперов, к кому вскоре присоединились и оставшиеся вершители порядка.
Несколько секунд в студии ничего не происходило, и вдруг на сцену выскочил организатор шоу.
- Проносим извинения за доставленные неудобства, - волнуясь, выпалил он. – Деньги можно вернуть в кассах с четвёртой по шестую. А на последующих эфирах в качестве ведущего выступит более достойный гражданин.
Закончив с дежурными фразами, организатор вытер испарину на лысине белым платком, скомкал тот, сунул в карман и поспешно покинул сцену.
Смайла заменил Кир Улыбкин, давно и не очень успешно конкурировавший с ним. Бывшего ведущего осудили на двадцать лет исправительной грусти без права отмены и смягчения приговора. А месяцем позже смех прибавил в цене на 10%, установив очередной промежуточный рекорд в 2267 году.
Шуточки, знаете ли, слишком дорого стоят в высокоорганизованном настоящем.
(Апрель 2015 года)
Не тратьте время зря!
Все мои друзья занимают важные должности.
Пашка после ВГУНБН устроился переворачивателем книг. Он сидит на пыльном рабочем месте в пустом кабинете, а ему по пневмопочте присылают свежеотпечатанные книги, которые надо переворачивать обложкой вниз и отсылать обратно. ВГУНБН, кстати, расшифровывается как Высший Гуманитарный Университет Научно-Бумажной Направленности.
Ленок пошла ещё дальше. Она, самая красивая девушка среди знакомых мне, трудится в хлебопекарне, то гася, то вновь разжигая в печи огонь.
Альберт Альбертович, или, по-короткому, Ал, расклеивает на уличных досках объявлений рекламки. Но лишь те, что полностью дублируют уже имеющиеся там.
Иваси (Иван Васильевич), учившийся вместе со мной в Бассейно-Прыжково-Лётной Академии, устроился параллельным переводчиком. Вот как проистекает его рабочий день. Первый, роботизированный транслятор перекладывает слова важного докладчика с французского на древнегреческий, а Иваси делает то же самое, только в обратном порядке.
Светлана числится во втором составе продавцов. К слову, первого вовсе не существует; второй же находится в постоянном запасе.
И так далее.
Кто-то из парней водит в города пустые составы.
Кто-то участвует в показах вышедшей из моды и производства одежды.
Кто-то конструирует и/или собирает на заводах новые модели бумажных самолётиков.
И так далее. И так далее.
Девушки готовят, стирают, убирают – исключительно на дому, только у себя и, по возможности, незаметно (хотя и за деньги). Или участвуют в платных маршах противников маршей либо же протестующих против самих противников. Или занимают должности зимних нырятелей в проруби. Или мешателей писателям – сбивают нашего брата с мысли и ритма.
И так далее. И так далее. И так далее. Все мои друзья – уважаемые и нужные люди.
Я тоже не зря Землю копчу: активно пишу, и не что-нибудь, а художественную прозу. Ну да, она никому сейчас не нужна, но что из того? Платят ведь, причём неплохо.
В нашем XXXI веке единое, многомиллиардное общество живёт удивительно счастливо и свободно. Сады Эдема цветут на планете, космические корабли бороздят смежные и дальние галактики, инопланетяне давно стали вхожи в наши ряды. А человеческий труд, нет, не изжил себя с наступлением Утопии – только поглядите, сколько в мире разных и полезных профессий!
(Апрель 2015 года)
Золотой диссонанс
Заглянуть за грань проще, находясь на грани…
Помещение молчало. Свет, просачиваясь неизвестно откуда, не рассеивал скопившегося по периметру мрака, но позволял разглядеть стоящий в центре массивный квадратный стол. За ним сидел кто-то высокий и гнутый. Он двигал фигурки, отдалённо напоминающие людей, по нарисованному на столе лабиринту. Перед фигурками то и дело вырастали препятствия: железная решётка, шлагбаум, колья… потом некое помещение, здание без крыши и окон… Приходилось выбирать новую тропку и «двигаться» по ней.
Вот очередная преграда пройдена. И тут впереди появилось нечто неожиданное – другая фигурка.
Высокий и гнутый занёс руку, да так и замер. Но замешательство длилось всего лишь секунду…
Первым, что заметил Борис Веселов, вернувшись домой, была кабинка иллюза. Она стояла прямо посреди коридора.
- А это что? – спросил Борис, невысокий и полноватый, указывая на устройство.
- Ты разве не видишь? – вопросом на вопрос ответила Ольга. Это была худая и моложавая женщина с крашеными светлыми волосами.
- Вижу – генератор иллюзий. Но как он здесь оказался?
- Я купила.
- Мы, кажется, договаривались: никаких иллюзов, по крайней мере, в нашей квартире…
- А я вот решила по-другому.
Веселову неожиданно закралась мысль, что подруга перегибает палку: она ведь даже не его жена. Какое право она имеет распоряжаться его вещами, жизненным пространством да и самой жизнью? Но Борис слишком дорожил Ольгой и признавал за ней талант руководителя – она владела собственным салоном красоты под названием «Венерианский стиль». А по-настоящему творческому, к тому же активному, успешному человеку он мог простить многое. Кроме того, в постели у них всё было замечательно, а это тоже, по большому счёту, заслуга его благоверной. Короче говоря, пришлось спустить всё на тормозах.
- Ладно, решила – и решила, - проговорил Веселов, раздеваясь.
Автоматический гардероб помог ему в этом: снял одежду, разгладил её, повесил внутрь себя и закрылся. Веселов прошёл на кухню, где его уже ждала подруга.
- Как интервью? – спросила та, ставя в новомодную микроволновку тарелку только что налитого борща.
- Замечательно, - сев на стул, откликнулся Борис. – Репортёрша и оператор с Пятого канала очень быстро сделали свою работу.
- Много было вопросов о Загидуллине?
- Мы, считай, только о нём и беседовали. Ну, ещё немного обо мне.
- Угу, понятно. – Ольга покивала и вдруг резко сменила тему: - А по-моему, очень удобное и полезное устройство, - заметила она, имея в виду иллюз.
- Ты ведь ни разу там не была.
Микроволновка пропищала. Краевая достала тарелку с борщом, поставила перед Борисом.
- Вот я и купила его – чтоб побывать, - сказала она. – Мне ведь нужна разрядка – таблетки не больно-то помогают.
- А кому они помогают?
Ольга не ответила. Вместо этого она взяла чёрный хлеб, положила в автонарезку. Нажатие кнопки, несколько взмахов лезвия – и ровные кусочки лежат внутри прибора. Краевая подала их Борису.
«Решила поухаживать за мной, заглаживает “вину”, - подумалось Веселову. – Да, для неё слово “вина” имеет чисто символическое значение».
Бизнесмен по-прежнему прекрасно осознавал поступки Ольги и их причину, но ничего не мог с собой поделать: эта женщина действовала на него почти гипнотически.
- Почему иллюз оставили в коридоре? – спросил Веселов после того, как перетащил устройство в спальню. Благо, оно было нетяжёлое, хотя и высокое. – Я же давал чёткие указания доставщикам…
- Это я попросила, - объяснила Ольга. – Не знала, куда мы его поставим.
«“Мы”. Она уже говорит об этой покупке как о нашей совместной», - отметил Борис.
- Вообще-то я не очень их люблю. – Он кивнул на иллюз.
- Почему? Ими пользуется чуть ли не каждый второй.
- Ну, это ты преувеличиваешь.
- Значит, каждый третий, - более знакомым, твёрдым голосом произнесла Ольга.
«Теперь она снова похожа на себя».
- Да, наверное… - вынужденно согласился Борис.
- А чем они тебе не нравятся? – осведомилась Краевая.
- Не то чтобы не нравятся… но людям вредно слишком отрываться от реальности.
- Поразительно! И это говорит владелец «Иллюзиона»! Прознай об этом журналисты…
- Если ты им не расскажешь, ничего они не прознают.
- Я шучу.
Она посмотрела на него решительно и уверенно, и Веселов почувствовал себя неуютно под этим взглядом. Он предпочёл начать «экскурсию».
- Принцип работы иллюза основан на ограниченном видении времени…
- Какого? – уточнила Ольга.
- Любого: настоящего, будущего, прошлого. Иначе как бы ты попадала во все эти миры… Вот система управления, она не так уж сложна. Здесь выставляешь, сколько бы ты хотела пробыть в ином мире. Тут вводишь номер или название реальности, куда собираешься перенестись. Этим реле управляешь громкостью…
- Даже так? – изумилась Ольга.
- Это же в общем-то искусственные миры, - пояснил Веселов. – Они смоделированы, а не созданы природой… Ну, остальные настройки тебе знакомы – мы сделали их по подобию кнопок на визорном пульте: яркость, контрастность… Вот кнопка переноса, а вот – включения-выключения. Всё просто. Более того, иллюзом можно управлять при помощи голоса – главное, включить нужную функцию в меню, - Борис ткнул пальцем в небольшую сенсорную панель, - и внести твой голос в базу данных.
- Похож на душевую кабинку, - заметила Ольга.
- А по-моему, на гроб.
- Какой ты мрачный!.. Я хочу опробовать его сейчас же!
- Хорошо. Становись сюда… Выбирай реальность – где бы ты хотела оказаться? «Деревня эльфов», «Космическая станция», «Странный сиреневый лес»…
- «Странный сиреневый лес»? Звучит интригующе. Давай туда.
Веселов озвучил название реальности, на экранчике появилась соответствующая надпись.
- Он реагирует на твой голос?
- Любой иллюз реагирует на мой голос – я же создатель. И в случае непредвиденной ситуации я смогу…
Но Ольга не дослушала:
- А если тебя обвинят в злоупотреблении положением? Вдруг ты пользуешься иллюзами, чтобы…
- Красть из них золото?
- Не знаю, - ушла от ответа Краевая.
- Я же не Загидуллин, - помрачнев, ответил Борис.
- Не сердись… Ну что, уже можно?
- Погоди… Отправим тебя туда вначале минут на пять – вдруг не понравится. Хорошо?
- Да… Ну, что ты там копаешься?
- Всё, можно – нажимай.
Ольга вдавила кнопку – и в ту же секунду кабинку объяло неяркое, но плотное сине-белое свечение.
- Ух ты!.. – раздалось изнутри ореола.
- А я пока посмотрю визор, - тихо, самому себе сказал Веселов.
Он сел на кровать и скомандовал технике: «Включиться!» Экран вспыхнул, появилось изображение с логотипом ПК в правом верхнем углу. Борис чаще всего смотрел именно Пятый канал и обычно перед сном – наверное, нужна была какая-то разрядка. Веселов выставлял на таймере около получаса: этого времени хватало, чтобы бизнесмен узнал последние новости, а потом, сморённый мерным бормотанием визора, уснул.
Заиграла бодрая музыка, сопровождаемая невнятным видеорядом, - шла заставка новостного выпуска.
- Здравствуйте! В студии Алина Леонова. Сегодня в программе…
Веселов вполуха слушал Алину – стройную, с длинными тёмными волосами, в строгом костюме, - а сам отчего-то предавался рассуждениям об интервью, которое у него взяли сегодня днём.
«Точно, они же обещали, что покажут меня в этом выпуске», - вспомнил Борис.
И действительно: стоило ему отвлечься от размышлений, как он увидел на экране знакомую точёную фигурку, симпатичное, усеянное веснушками личико, рыжие волосы. Внизу появилась надпись: «Жанна Катиле, репортёр».
- Добрый день, Борис Анатольевич, - приветствовала гостя журналистка.
- Добрый день, Жанна, - отозвался Веселов.
- Сейчас многие говорят о казни Марата Загидуллина, поэтому мой первый вопрос будет связан с ней. Как вы догадались, что в краже золота виновен именно ваш бывший главный техник?
- Ну, вначале в поведении Марата я не замечал ничего странного. Но потом началось…
- В чём это проявлялось?
- Да как вам сказать? Во всём: в том, как он двигался, в манере разговора. Он стал вести себя скрытно, появилась какая-то заносчивость. А когда до меня дошли слухи о краже золота из иллюзов, я сразу догадался, кто в них виноват.
- Почему?
- Ну, в основном потому, что он, как и я, имел доступ ко всем устройствам.
- Но отчего тогда не обвинили вас?
Борис рассмеялся.
- Всё очень просто, - принялся объяснять он, - на двух или трёх, не помню точно, иллюзах нашли ментальный след Марата. Вероятно, он очень волновался, когда проворачивал свои «дела», по крайне мере, вначале. Волнение было настолько сильным, что эмоции отпечатались на окружающем пространстве. Мы вовремя сориентировались, обратились в полицию, и она доказала вину Загидуллина.
- Но разве это не глупо – воровать золото, которое является частью иллюзов? Без него же они просто не смогут работать!
- Конечно. Но Марат был умный парень – только ум его работал не в ту сторону. Он крал понемногу, столько, чтобы дефект сразу не проявил себя и неисправность трудно было обнаружить. Кроме того, мой бывший техник заменял настоящее золото достаточно дорогим эрзац-золотом.
- И несмотря на это, всё равно получал прибыль?
- Огромную прибыль. Вспомните, как мало осталось «жёлтого металла» после войны с ганимедянами.
- Да, вы правы… А сейчас, с вашего позволения, я сделаю небольшое отступление и напомню нашим зрителям ключевые моменты, которые имеют отношение к обсуждаемому нами делу. – Жанна повернулась к камере. – После нападения пришельцев с Ганимеда – пожирателей драгоценностей, Земля оказалась практически разорена и разрушена. Потребовалось много времени, чтобы восстановить её, а ещё – придумать и воплотить в жизнь новую экономическую политику. Большинство государств планеты подписались под пактом, принятым в Вашингтоне. Основные положения документа гласили: ресурсы драгоценных камней, уже сильно истощённые, находятся под охраной специально созданной армии, любая попытка незаконно присвоить их карается смертной казнью в расщепителе. То же касается и остатков серебра, золота, платины… Принцип работы иллюзов производящей их фирмой не раскрывается, но известно, что он неразрывно связан с используемым при создании устройств золотом. Помимо прочего, генераторы, о которых идёт речь, считаются жизненно необходимым оборудованием: по окончании войны приступы депрессии достигли у населения мировых масштабов, и самым эффективным способом борьбы с ними оказались путешествия в иные миры. Таким образом, Марат Загидуллин, главный техник фирмы «Иллюзион», совершил преступление не только против своего непосредственного начальника Бориса Веселова, придумавшего способ, как излечить мир, но и против всего человечества…
- Красивая, - задумчиво произнесла Ольга, глядя на продолжавшую говорить Жанну.
Веселов рефлекторно выключил визор.
- Уже вернулась?
- Как видишь.
- Понравилось?
- Очень.
- Чем займёмся?
- Я – ничем: слишком хочу спать. – Как бы в подтверждение своих слов она потянулась.
- Но ещё же так рано…
- Если хочешь, можешь посмотреть визор.
Веселову почудились в её словах нотки ревности.
Сидя в окружённом мраком помещении, высокий и гнутый рассматривал фигурку, выросшую у него на «пути». И чем дольше он вглядывался, тем яснее проступали черты лица, волосы, одежда… Сидящий наклонил голову. Уголки его рта раздвинулись в подобии улыбки. А затем он вдруг вскинул руку и смёл окончательно обрисовавшуюся фигурку со стола-лабиринта…
Жанна позвонила Веселову посреди рабочего дня, когда он занимался проверкой документов. Директор «Иллюзиона» был удивлён – но, чего скрывать, очень приятно удивлён.
- Борис Анатольевич, - сказала секретарша Инночка, восемнадцатилетняя малютка с короткими чёрными волосами, - вам звонит Жанна Катиле с Пятого канала.
- Соедините.
Через пару секунд на экране появилась знакомая милая мордашка.
- Здравствуйте, Жанна.
- Добрый день, Борис Анатольевич. – Молодая женщина выглядела взволнованной. – Извините, что отвлекаю вас, я ненадолго… Скажите, не могли бы мы встретиться сегодня после работы?
- Что-то случилось?
- Нет-нет, ничего не случилось. Просто… мне хотелось бы увидеться с вами.
«Ого, надо же, - подумал Веселов. А затем: - Почему бы и нет? Всё-таки эта Жанна – очень привлекательная особа! Но не гонится ли она за моими деньгами? Правда, не рановато ли для таких вопросов?.. Ох, если об этом узнает Ольга, ей совсем не понравится…»
Журналистка прервала его размышления:
- Борис Анатольевич?
- Извините, Жанна. Да, конечно, я согласен. Оставьте свой фон – я свяжусь с вами, как только освобожусь.
Она продиктовала ему одиннадцатизначный номер и отключилась.
Борис стоял возле своего вээма – воздушной машины, - когда двери визионного центра разъехались в стороны и показалась стройная фигурка. Жанна улыбнулась ему, помахала. Тоже улыбаясь, он в ответ приветственно поднял руку.
Когда они сели в его вээм, сделанный Московской Машинной Корпорацией, Веселов поинтересовался, куда лететь.
- Есть неплохой ресторанчик «Вкусно у Бруно» на Тверской.
- Тогда отправимся туда.
Борис поднял машину в небо, и они помчались по воздушной трассе.
Ресторан и впрямь оказался уютным местечком: небольшой, в итальянском духе. Гул переговаривающихся голосов разношёрстной публики наполнял просторное помещение. Из-под потолка неслась негромкая приятная музыка, отвечавшая антуражу. Цены, правда, были выше средних, но Веселов, успешный бизнесмен, не сетовал на дороговизну, тем более когда она объяснялась высоким качеством.
Борис с Жанной заказали по пасте: он – болоньезе, она – с морепродуктами. А к блюдам – сухое красное вино. Потягивая его из красивых бокалов, мужчина и женщина смотрели друг на друга и молчали: журналистка, видимо, не решалась начать разговор, а Веселов не хотел на неё давить.
- Борис Анатольевич… - наконец сказала Жанна.
Веселов улыбнулся и попросил называть его просто по имени.
- Хорошо. Борис, вы… ты мне сразу понравился. От тебя исходит аура… не знаю, как описать… надёжности, уверенности. Если бы ты был женщиной, то сразу бы понял, о чём я говорю.
«Дорогая моя, - подумалось Веселову, - ты ошибаешься: я, может, и уверенный человек на работе, но, когда дело касается отношений, почему-то представительницы женского пола всегда одерживают надо мной верх. Или я сам им позволяю?»
- Скажи, Борис, ты бы хотел продолжить наше общение?
Он неожиданно для себя растянул губы в широкой улыбке и по взгляду Жанны понял, что она догадалась, каким будет ответ. Однако озвучить его он не успел – раздался фонный звонок. Веселов извинился, вытащил средство связи и посмотрел на экран – там горела надпись «Полковник Нечипоренко». У Веселова сразу всплыло в сознании суровое лицо с большими седыми усами. Когда-то он лично продал полицейскому иллюз – в тот день они и обменялись номерами фонов.
- Алло, - нажав кнопку приёма, сказал бизнесмен.
- Борис Анатольевич? Здравствуйте и извините за беспокойство.
- Ничего страшного, Александр Игоревич.
- К сожалению, вынужден сообщить вам очень неприятную новость. Я счёл, что будет лучше, если я лично расскажу вам детали дела.
Веселова охватило волнение.
- Какого дела?
- Ольга Краевая исчезла.
Борис оторопел, он не знал, что ответить. А если это просто глупый розыгрыш? Только не похоже: Нечипоренко слыл человеком очень серьёзным.
- С чего вы взяли? – спросил директор «Иллюзиона», хотя уже знал ответ.
- Как вы помните, Ольга Станиславовна была подключена к системе «МОб» - «Моментальное Обнаружение». Подключение оплачивалось вами. Так вот, сегодня точка, указывающая её местоположение, пропала с экранов всех наших мониторов.
- Может, глобальный сбой? – предположил Веселов.
- Мы проработали этот вариант, так же как и вариант внезапного исчезновения госпожи Краевой. К сожалению, правильным оказалось второе: она пропала. В кратчайший срок оперативники выехали к вашему дому – именно там в последний раз находилась Ольга Станиславовна. Нам пришлось взломать дверь – помните, подписывая контракт, вы давали согласие на подобные действия во время непредвиденных обстоятельств?
- И что? – поторопил полковника Борис.
- Ничего, - ответил Нечипоренко. – Никаких следов исчезновения, ни признаков ограбления… Мы проверили место преступления с помощью последних достижений криминальной науки, но это также не дало результатов. В настоящее время мы ищем госпожу Краевую по всей Москве.
- Пожалуйста, ищите тщательнее – и, если надо, за пределами города тоже. Я оплачу все необходимые расходы.
- Безусловно. Мои подчинённые будут держать вас в курсе последних событий.
Нечипоренко отключился.
Тут как раз принесли их заказ. Перед бизнесменом поставили полную тарелку макарон с мясным фаршем и аппетитным соусом, но он словно не заметил этого, а лишь смотрел отсутствующим взглядом в большое окно.
- Борис… - осторожно позвала его Жанна.
Веселов принял решение.
- К сожалению, я должен идти. Извини… Давай закончим нашу трапезу в следующий раз – если только к тому времени ты не передумаешь.
- Да, конечно, я всё понимаю …
Он извиняющеся улыбнулся спутнице, положил на стол сумму, достаточную для того, чтобы оплатить весь заказ, и вышел из ресторана.
Следующая неделя превратилась для Веселова в один беспокойный день. Работа помогала кое-как отвлечься от мыслей об Ольге. Регулярно, как и обещал полковник Нечипоренко, полицейские оповещали его о ходе расследования. Но их слова повторялись, не внушая надежды: ничего нового… ничего нового…
Ещё ему звонила Жанна, либо он сам звонил ей. Она интересовалась, как идут поиски, сочувствовала ему, жалела его, и Борис ощущал, что всё сильнее привязывается к этой молодой женщине. Он по-прежнему любил Ольгу… но уже не мыслил жизни без Жанны.
- Тебе нужно дать выход эмоциям, - говорила ему журналистка. – Выговориться. Нельзя держать всё в себе.
И она была права. Дни сменялись днями, а состояние мужчины становилось только хуже. На послевоенную депрессию, отчасти генетического, отчасти искусственного происхождения, наложилась депрессия на фоне происходящих событий. Препараты, которые он, так же как и весь мир, принимал по утрам после еды, не помогали справиться с чёрным, гнетущим состоянием. Впервые он взял себе подряд несколько выходных. В один из них они с Жанной договорились встретиться у него дома.
Раздался звонок в дверь. Камера показала красивое, усеянное веснушками лицо.
- Привет, - сказала Жанна, когда он открыл дверь. – Как ты?
- Привет. Как обычно.
Она обняла его, прижавшись всем телом. Ему было так приятно, что он не хотел её отпускать, но не мог же он держать гостью в коридоре целый день.
При помощи автогардероба Жанна сняла курточку и сапожки. Веселов скрылся в спальне – там у него работал визор, по которому передавали новости. Репортёрша заглянула в комнату.
- Ничего себе, какая большая! Моя квартира, кажется, меньше, чем одна твоя спальня.
- У нас ещё есть второй этаж, - сказал Борис, продолжая с задумчивым выражением на лице смотреть новости. Как странно было говорить «нас», учитывая, что вторая половинка этого «мы» пропала бесследно.
Жанна присела на краешек кровати, положила руку Веселову на плечо. Он повернулся и посмотрел в её ярко-синие глаза.
«Интересно, линзы или нет?»
Подавшись вперёд, Жанна осторожно поцеловала его в губы. Отстранилась, чтобы проследить за его реакцией, - а он продолжал сидеть всё с той же печатью задумчивости на лице. Но затем наклонился, коснулся губами её губ. Поцелуй на этот раз длился гораздо дольше. А затем Борис аккуратно снял с Жанны блузку…
Высокий и гнутый громогласно рассмеялся и поставил фигурку, которую все ещё держал в руке, на место той, что он лёгким движением смёл со стола. Стоило ему это сделать, как подобие человека начало превращаться в того, кто выглядел совсем как живой. И очень знакомый. Чертовски знакомый…
- Мне казалось, ты говорил, что не любишь иллюзы, - обходя кругом устройство, сказала Жанна.
- Так и есть.
Веселов лежал в кровати под одеялом и наблюдал за красивой обнажённой женщиной, рассматривающей плод трудов его фирмы.
- Но зачем тогда он тебе?
- Иллюз купила Ольга.
- А можно мне попробовать? – попросила Жанна.
- Разумеется. Только лучше оденься: неизвестно, что подумают эльфы или гномы, или кто там, если увидят тебя в таком виде.
- Да ну их… не забивай голову, - ответствовала журналистка, становясь внутрь устройства, похожего одновременно на душевую кабинку и гроб.
- А у тебя что же, нет дома иллюза?
- Не-а.
- Они ведь есть у каждого третьего.
- У меня нет. Всё как-то не доводилось купить. Но, если мне понравится, может, я и приобрету такую штуковину.
- Ну, тогда сейчас я тебе его разрекламирую. – Борис пошутил и отчего-то почувствовал себя увереннее.
Он встал с кровати и как был, голый, подошёл к иллюзу. Показывая на реле, кнопки, сенсоры, он рассказывал Жанне об управлении машиной и испытывал при этом сильнейший приступ дежа вю.
«Совсем недавно я то же самое говорил Ольге».
Рыжеволосая женщина слушала внимательно, не перебивая, не задавая вопросов. Когда Веселов закончил объяснения и поинтересовался, в какую реальность она бы хотела перенестись, Жанна ответила:
- Не знаю. В какую-нибудь яркую, жизнерадостную, если ты меня понимаешь.
- «Тропические леса будущего» подойдут?
- Вполне.
Он произнёс название мира, ещё раз окинул взглядом ладное тельце, стоящее в кабинке совсем без одежды, и скомандовал:
- Старт!..
…На следующий день Веселов вернулся на работу. Мужчина чувствовал себя гораздо лучше, ему казалось, что он может справиться с любой проблемой. В его сознании всё чаще и чаще всплывало счастливое лицо Жанны – и всё реже и реже там появлялся недовольный лик Ольги. Последний раз из полиции звонили около недели назад: похоже, надежда на удачный исход поисков почти истаяла.
Отдавая очередной приказ по интеркому, Борис услышал знакомую блюзовую мелодию – звонил его фон. Номер, высветившийся на экранчике, ни о чём директору «Иллюзиона» не говорил.
- Да? Кто это?
- Борис Анатольевич? Вы не представляете, как тяжело было отыскать ваш номер.
- Кто вы?
- Раймонд Озеров, любовник Ольги Краевой.
«Вот те раз», - подумал Веселов. На большее его почему-то в тот момент не хватило – возможно, слишком неожиданной была новость.
- Ну, и… что вы хотите?
- Я хочу, чтобы вы пришли в полицию и во всём признались.
- Прошу прощения, в чём я должен признаться?
- В убийстве.
«Псих», - пронеслось в голове Веселова.
- В убийстве кого?
В кабинет заглянула Инночка, собиравшаяся что-то сказать. Борис недовольно отмахнулся, и секретарша, поняв, что сейчас не самое подходящее время, снова скрылась за дверью.
- Я никого не убивал, - тихо, но уверенно произнёс бизнесмен.
- А Ольга? Или, может, будете утверждать, что я всё выдумал? – настаивал человек, назвавшийся Озеровым.
- Я не стану ничего утверждать, а за свою клевету вы ответите по…
- У меня есть фотографии – что вы на это скажете?
- Скажу, что вы плохой шутник или вымогатель, или кто бы вы ни были.
- Если вы не верите мне, давайте встретимся.
Борис раздумывал: опасно идти на встречу с психопатом – а только ненормальный обвинил бы его в убийстве. С другой стороны, может, у Озерова и правда есть эти фотографии? Пусть даже они сто раз поддельные, попади фото к журналистам, Веселов проблем не оберётся. Надо всё выяснить.
- Ладно, я согласен.
- Тогда запоминайте…
Озеров назвал адрес, назначил время. Борис быстро забил всё в электронную записную книжку.
- И приходите один, иначе…
Не договорив, мужчина на том конце линии прервал связь.
Уже летя на своём тёмно-синем вээме к Озерову, Веселов позвонил Жанне и сообщил, что, к несчастью, сегодня весь вечер будет занят, но они смогут встретиться завтра.
- Завтра – так завтра. Люблю тебя.
- И я тебя.
Разъединившись, он начал снижение. Посадив машину во дворе старого дома, Борис вылез, поставил средство передвижения на сигнализацию и направился к подъезду. Именно в этом древнем строении ему предстояло встретиться с таинственным Раймондом Озеровым. Поднимаясь по лестнице – лифт не работал, - Веселов гадал, кто этот человек, откуда он взялся и почему Ольга решила изменить ему с таким типом.
«А чем я лучше? – мелькнула мысль. – Я ведь тоже изменил Ольге – с Жанной».
Но странно: в глубине души изменой он это не считал.
Лестничная клетка утопала в полумраке, так как лампочки не горели.
«Да здесь хоть что-нибудь работает?»
Борис постучался. Дверь отъехала в сторону, и долговязый мускулистый человек с усиками и бородкой предложил ему зайти внутрь.
- Ну, здравствуйте, господин Веселов, - саркастически промолвил высоченный субъект, нажимая кнопку закрытия двери.
- Здравствуйте, - откликнулся Борис, глядя на собеседника снизу вверх.
«Он высокий и, наверное, сильный, но и только, - размышлял бизнесмен. – Почему же Ольга предпочла его мне?.. Нет, всё было не так: она сначала познакомилась с ним, а потом уже переметнулась ко мне. О, её алчность мне известна. Наверняка она тратила деньги и на этого типа тоже. Жила на два фронта…»
- Ну что вы, не смущайтесь – раздевайтесь. У меня, к сожалению, нет всей этой автоматики, зато полно вешалок. Они там. – Озеров махнул рукой. – Когда разоблачитесь, проходите на кухню – я буду ждать вас.
«Нет смысла вешать одежду – всё равно надолго я здесь не задержусь. Положу её на пуфик», - решил Борис.
Он медленно, осматриваясь по сторонам, прошёл в кухню, не поражающую воображение обстановкой или техническими новинками.
- А, вот и вы, - сидевший на старом стуле Озеров улыбнулся какой-то странной улыбкой. – Ну, что скажете на это? – закурив дешёвую сигарету, долговязый кивнул на деревянный стол, где было разложено около десятка фотографий.
Веселов приблизился к столу и, едва начав разглядывать фото, тут же ощутил острый рвотный позыв. Он прикрыл рот рукой и отвёл взгляд, переключив его на продолжавшего лыбиться Озерова.
- Что, теперь расчленённый труп не кажется вам таким уж привлекательным зрелищем? А тогда вы, наверное, получали истинное наслаждение.
- Откуда у вас эти фотографии? – бледнея, спросил Веселов.
- Один друг из детективного агентства сделал. Ну что, всё ещё будете отпираться?
- Что за… бред? Я никого… - У Бориса начала кружиться голова.
- Ну конечно, никого! А я всё выдумал!.. Ты!.. – Озеров внезапно подскочил к Веселову и схватил того за грудки. Бизнесмен вяло сопротивлялся, глядя в лицо человека, который уже отнюдь не улыбался, - гримаса ярости исказила и без того грубые черты. – Ты убил её и изрезал! Искромсал! Гад, сволочь!.. Как бы я хотел раздавить тебя собственными руками!..
- Что же мешает? – с трудом проговорил Борис.
«Это какая-то жуткая фантасмагория, страшный сон! – метались мысли. – Вот бы проснуться, прямо сейчас проснуться!..»
- Мешает полиция: я не хочу из-за такого выродка, как ты, попасть в расщепитель, поэтому ты сам, добровольно, придёшь в участок и всё расскажешь! Понял?
- Но что расскажу? Я же невиновен…
- Не желаю слушать эту чушь! И ещё: только попробуй натравить на меня своих дружков-бандюганов – при первых же признаках опасности мой человек, у которого есть копии фотографий, немедленно отнесёт их в полицейский…
- А теперь послушайте меня вы, - собрав в кулак все силы, сказал Веселов. – Я ни в чём не виноват. Вы просто ревнуете свою бывшую пассию ко мне, ведь я более успешен и могу дать Ольге то, чего никогда не дадите вы, - деньги…
- Она вовсе не такая! К тому же она мертва! Мертва, ты, ублюдок!..
Озеров не выдержал и замахнулся, чтобы ударить Бориса, но тот оказался проворнее: рванулся, высвободившись из «объятий» верзилы, и бросился в коридор. Одежда осталась лежать на пуфике – но плевать на неё: надо было спасать свою жизнь! С его комплекцией особенно не побегаешь: и двигался Борис, как ему казалось, медленно, и дыхание прерывалось. Но вот удивительно, каким-то краешком сознания он понимал, что должен скоро выдохнуться, – а при этом бежал, бежал, бежал… Перед дверью в подъезд Веселов оглянулся, однако не увидел позади исходящего яростью и бранью преследователя – никто не гнался за бизнесменом. Тем не менее, не сбавляя хода, он выскочил из подъезда и понёсся к машине. Вээм моментально завёлся и, резко рванув вверх, устремился прочь от этого страшного места.
Сидя за сенсорным рулём, Борис переводил дух и пытался структурировать новые знания. Только упорядочить их не получалось: какой-то сумасшедший нанял другого сумасшедшего, чтобы тот подделал фотографии, на которых Веселов якобы…
Он вспомнил изображения, лежавшие на столе, и его снова затошнило.
Раздался спасительный фонный звонок. Вернее, вначале он показался Борису спасительным.
- Боря, это я!.. – услышал он Жаннин голос, нечёткий на фоне сильных помех. Молодая женщина кричала, переходя на визг. – Помоги!.. Прошу, прилетай! Я!..
На этом связь прервалась. Веселов, весь вспотевший, снова и снова перезванивал Жанне, но она не брала фона. Тишина наполнялась отзвуками безысходности. Отголоски вроде бы усыплённой двойной депрессии возвращались к нему…
Тогда он решил лететь к Жанне домой: развернув вээм, мужчина прибавил скорости. Не реагируя на возмущённо сигнализирующих ему других водителей, Веселов мчался в сторону сорокаэтажного строения, где жила журналистка.
По дороге Бориса остановил сотрудник воздушно-постовой службы. Толстяк со скучающим лицом призывал его соблюдать правила дорожного движения, но, стоило дать вэпээсовцу взятку, как он тут же пожелал Веселову доброго пути и забыл о существовании бизнесмена. Злость смешалась внутри Бориса с волнением и страхом, продолжая расшатывать нервную систему. Порывистыми движениями заведя машину, он снова поднял её в воздух…
На звонок в дверь никто не ответил, на стуки тоже, а когда Борис принялся громко звать Жанну, из соседних квартир повыглядывали жители, которые сообщили директору «Иллюзиона» всё, что о нём думают. Конечно, они не узнали его, но даже если бы узнали, изменило бы это что-нибудь? Сомнительно…
- Эй, ты, уже поздно! Прекращай буянить, не то я вызову полицию! – крикнул кто-то из особо недовольных.
- Так вызывай, чёрт тебя подери, - как раз её сейчас и не хватает! – грубо отозвался Веселов…
…Прилетевшие полицейские немедленно определили, что за тип рвётся в квартиру к известной репортёрше. Борис торопливо и немного путано изложил им суть дела, умолчав только о том, чего им знать не следовало, и изменив некоторые факты.
Сотрудники органов в скором темпе вскрыли квартиру. С бластерами наголо, они обошли помещение за помещением, и Веселов вместе с ними, несмотря на настойчивую просьбу не делать этого. Но полицейские решили не идти против желания одного из самых известных людей в Российском Содружестве.
- Жанна! – в очередной раз позвал Борис, и вновь никто ему не ответил.
Квартира была пуста…
…После того как показания Веселова записали, его, в сопровождении полицейской машины, отправили домой. Бизнесмен поблагодарил оперуполномоченных и, пройдя в спальню на плохо слушавшихся ногах, упал на кровать. Хотелось заснуть, забыться…
Рука продолжала перемещать фигурку, впереди мелькали уменьшенные копии людей и вещей. С каждой секундой, которые казались в полном мрака помещении то ли годами, то ли мгновениями, лабиринт с его наполнением приобретали в реальности. Наконец появилось то, чего так ждал высокий и гнутый…
- Вам нужен покой, - сказал врач, седой и с залысинами, среднего роста мужчина, имени которого Веселов не запомнил.
Проводив его в коридор, Борис активировал автогардероб, который помог доктору одеться.
- И главное, поменьше беспокойтесь – волнение сейчас пагубно для вас.
Бизнесмен отрешённо кивнул и, попрощавшись, закрыл дверь. Взглянул на листок с лекарствами, которые прописал врач, скомкал его, бросил в урну. Настроенная на автоматическое уничтожение бумаги, она переработала мусор.
Понурив голову, Веселов прошёл в спальню. Мрачные мысли посещали Бориса: о журналистах, которые начнут на него охоту, когда узнают о фотографиях Озерова, и о полицейских, что непременно будут всячески его допекать. Если только Нечипоренко, по просьбе владельца «Иллюзиона», не примет меры. Должен принять…
Стоило подумать об этом, как раздался звонок. С непонятным и неприятным предчувствием в сердце мужчина подошёл к фону.
- Здравствуйте, Борис Анатольевич, - донёсся из устройства голос полковника Нечипоренко. – У меня для вас новость, и даже не знаю, хорошая или плохая.
- Я вас слушаю, Александр Игоревич, - хрипло проговорил Веселов.
- Дело в том, что мы, следуя вашей просьбе, в секретном порядке начали поиски Раймонда Озерова. Действуя как можно более оперативно, мы пробили его имя и основные приметы по базе данных полиции, по системе «МОб» и по всем остальным, к которым имеем доступ. Я задействовал также несколько сторонних ресурсов – знакомые помогли мне в этом…
Веселов с нетерпением ждал продолжения, руки его тряслись.
- Сожалею, но подобного человека нет и никогда не существовало как на территории Российского Содружества, так и за его пределами. Разумеется, есть вероятность ошибки, может, мы чего-то недоглядели, но такая возможность почти равна нулю, а потому…
Рука Бориса опустила фон – он уже не слушал, что говорит Нечипоренко. Можно было бы сказать, что все мысли бизнесмена сконцентрировались на парадоксе, о котором только что ему сообщил полковник, однако и мыслей никаких не возникало. Он просто слепо оглядывал комнату в поисках… чего?
И тут неожиданная, смехотворная догадка посетила Веселова, когда взгляд его упал на иллюз. Владелец компании, создавшей генератор, встал с кровати и мысленно обратился к аппарату, который сам создал:
«А ведь неприятности начались, когда Ольга купила тебя. Готов спорить, во всём виноват именно ты!.. Чёрт возьми, мы должны были лучше тестировать эти устройства! – не «смолкали» мысли. – Наверняка в моём иллюзе что-то сломалось, перемкнуло. Может быть, воспользовавшись им тогда, вместе с Жанной, я облучился, и… сколько мне осталось? Дни? Часы? Минуты?»
Веселов приблизился к генератору. Наклонив голову, он долго смотрел на аппарат, а потом вдруг размахнулся и врезал по нему кулаком. Иллюз отозвался тихим гулом.
«Если ты всё это начал, то ты всё и закончишь!»
Переступив порог устройства, Борис отдал приказ запрограммировать пятичасовое – самое долгое – путешествие и выбрал для себя наиболее подходящий сейчас мир: с извергающимися вулканами, со скудной растительностью, усеянный камнями. «Мир магмы», как он был указан в прилагавшемся к иллюзу проспекте. Веселов поморщился: обо всём, связанном с работой, он теперь думал с неизбывной ненавистью. Возможно, стоило принять успокоительное и лечь спать, но он выбрал другой путь.
- Старт!
Вспыхнул сине-белый ореол, поглотив человека. Привычный мир погас, и…
…на его месте ничего не возникло. Никакого «Мира магмы» - только чёрная, безраздельная тьма.
«Что случилось? Может, иллюз сломался? Нет, боже, какие глупости! Сейчас всё пойдёт как надо. А если я всего лишь забыл открыть глаза?»
Но его глаза были открыты, а время словно бы перестало существовать: оно текло как будто внутрь себя самого.
«И через пять часов ситуация не изменится…» - отчего-то подумалось Борису.
Он почувствовал, что очутился в комнате, из которой нет выхода. Когда глаза привыкли к темноте, мужчина начал всматриваться в неё, пока не разглядел… что это? Какой-то пучок света.
Веселов устремился к нему, но тьма превращала движения и скорость во что-то иное, находящееся за пределами обыденного понимания: Борис то ли стоял на месте, то ли перемещался невероятно быстро, то ли полз как улитка… В конце концов, сам не зная как, не представляя, сколько для этого потребовалось времени, он добрался до светящегося пространства. Оглянувшись, Борис увидел нависающий по периметру мрак. Внезапно ему стало очень страшно. Появилось желание вернуться, но либо ноги не слушались его, либо он сам, не сознавая того, противился собственному желанию. Да и хотел ли он уйти отсюда на самом деле?..
Только теперь Веселов обратил внимание, что он не один в «комнате»: кто-то высокий и гнутый сидел на стуле за массивным столом, на котором был нарисован… Борис присмотрелся… лабиринт. Сотни тропок, перекрещивающихся под причудливыми углами, уводящими от правильной дороги. А на этих тропках стоят люди и вещи. Сначала предметы казались странными и абстрактными: колья, копья, камни… но потом он увидел дом. Свой дом! И свою квартиру. И – иллюз… Он перевёл взор на «людей»: они выглядели реальными, невзирая на то, что на деле были маленькими игрушечными фигурками.
- Привет. – Высокий и гнутый встал и не оборачиваясь указал на одну из фигурок. – Узнаёшь?
Когда Веселов опустил взгляд, у него перехватило дыхание: Ольга! А рядом… нет, не может быть… Жанна! А ещё врач, с которым он разговаривал буквально только что, полицейские, сопровождавшие его до дома, заместительница Ольги, ставшая директором салона его пропавшей подруги, безумный Раймонд Озеров… все. Тут были все те, кого он встречал в жизни. Он не увидел и даже не понял этого – он почувствовал это спинным мозгом.
- Кто ты? – задал Борис высокому и гнутому банальный, но очень важный вопрос.
Человек – если это был человек – расхохотался. А стоило тому обернуться, как Веселов узнал его: Марат Загидуллин! Его бывший главный техник, коварный преступник!
- Вижу, ты заинтригован. Ну что ж, больше нет смысла мучить тебя – впрочем, я этого и не делал, этим занимался ты сам.
- Что? О чём ты?
Но загадочный собеседник уже куда-то пропал, а вместо его голоса зазвучал иной, раздававшийся словно бы отовсюду.
- Приглядись… Вглядись…
- Во что я должен вглядеться?! – потерянно крикнул Веселов. – Я вижу только комнату и стол с фигурками…
- Ты слепец… глупец…
- Объясни, я не понимаю! Эй!..
Борис продолжал кричать, но никто не отзывался. Он осмотрелся, однако не увидел вокруг ничего, кроме «сдавливающего» комнату мрака.
Тогда, не зная зачем, Веселов подошёл к пустующему стулу и сел на него.
«Как удобно», - неожиданно отметил про себя бизнесмен.
Рука сама собой потянулась к одной из фигурок, стоявшей словно бы в стороне от остальных. Он взял её, поднёс поближе к глазам, чтобы рассмотреть… и с удивлением обнаружил, что держит в руке самого себя. Веселов хотел было уронить фигурку, но у него ничего не получилось. Размышляя, что делать дальше, он поставил «себя» на стол, попытался переместить. Ничего не вышло: фигурка словно бы примёрзла к столешнице. Неожиданно все предметы и люди, находившиеся неподалёку, стали сдвигаться, пока не окружили «Веселова» плотным кольцом.
По миру прошла рябь. Реальность дёрнулась.
…- Вытаскивайте!
- Это может повредить мозг!
- Тогда отключайте!
- Вот чёрт, не получается! Как же быть?!..
- Думайте быстрее!
- Кто же это сделал?..
Словно сквозь туманную пелену он видел мутные лица окруживших его людей в одинаковой одежде. Они говорили что-то ещё – Борис с трудом различал слова. Мужчина попытался докричаться до них:
- Это я, Борис Веселов! Марат Загидуллин, чтобы отомстить мне, запер меня в…
Но где? В тёмной комнате без стен? Во мраке? В гробу? В… И тут пришло знание: в иллюзе! Марат, этот чёртов гад, имел доступ к прототипу, который Веселов когда-то испытывал сам! Значит, бизнесмен по-прежнему заперт в тестовой модели?! Однако его нашли, пытаются вытащить – вот только не могут…
Марат всё предусмотрел.
Но откуда Загидуллину стало известно о том, как поступит Борис, когда узнает о краже золота? Веселов принялся рассуждать: в иллюзах использовалась технология ограниченного видения времени – как настоящего, так и будущего с прошлым. Значит, Марат заглянул в грядущее, узнал, что его преступление будет раскрыто Борисом и что по вине последнего он окажется в расщепителе. Поэтому бывший техник решил отомстить начальнику заранее!
А может, всё гораздо проще?
- …Нам это не удастся…
- Работать, работать!.. –
надрывались голоса, но с каждой несуществующей секундой всё тише.
- …Мне кажется, эти устройства нельзя ставить на конвейер…
- Тебе платят не за то, чтобы ты думал!..
Спасатели или полицейские, или… они пропадали…
И тогда Борис вспомнил, как он крадёт у Марата идею иллюзов, как вышвыривает главного техника на улицу, надеясь заработать на его идее миллионы, одновременно обрекая старого друга и партнёра вместе с семьёй на гибель… На страшную смерть! Там, в реальном мире, а не в его подобии, в котором всё это время жил Веселов.
Но темпоральное озарение и открывшееся понимание не меняли будущего Бориса. Его, будущего, попросту не было. Было только сознание невысокого полноватого мужчины – тёмная комната, напоённая мраком, в котором безраздельная власть принадлежала… нет, не мести Марата Загидуллина… и не ему самому, испуганному и потерянному… а пустоте. Одной лишь пустоте.
«И наверняка всё дело именно в золоте, - сдерживая рвущийся наружу нервный смех, думал Борис. – Такой продуманный, хитрый и красивый план! И… вот была бы умора, да-да, наверняка всё так и есть!.. золото, конечно же, не требовалось при создании прототипа: оно попросту дестабилизировало устройство, создав внутри него временной и пространственный диссонанс… на изучение которого у меня есть безумно много времени».
Он всё-таки громогласно расхохотался и убрал руку от «себя», находившегося на столе. Борису показалось, что другие фигурки, окружавшие «его», наклонились и задрожали от злобы. А вдруг только показалось?
Что ж, у него и правда было достаточно времени, чтобы найти ответ на этот вопрос. Так же как и на все остальные…
Хотелось забыться, но сон покинул его, - ходить больше было некуда.
(Июль 2012 года)
Родом из сердца
[Из цикла об энгэ]
Генерал-полковник Глинкин включил четырёхмерную карту и начал инструктаж.
- Здесь вы видите расположение наших энгэ-частей, они обозначены зелёным. Тут, - он указал рукой, - по-прежнему выделенные красным, предположительные места дислокации отступников. Мы уже пытались выкурить их и заставить рассекретить свои позиции, но они держатся. Судя по результатам последних боёв, в распоряжении отступников неплохой арсенал и прилично боеприпасов. И, кажется, у них имеются некие приспособления, глушащие наши локаторы. Раньше локационное оборудование без труда находило дислокации отступников; теперь же – полный провал. Локаторы считывают пространство, а экраны пусты: будто бы и нет никаких результатов, которые стоило бы отображать. Я бы поверил получаемым – или, точнее, не получаемым – данным, если бы не потери, что мы несём. Только в результате последнего боя мы потеряли три с половиной десятка воинов, и это лучшие из лучших. Восставшие же отделались двенадцатью – пятнадцатью смертями, по крайней мере, так утверждают те самые локаторы. Снова и снова погибают ребята, а «невидимые» отступники отсиживаются в укрытиях. Итак, ваши мнения, идеи, предложения?
Руководители отрядов молчали. Наконец один поднял руку.
- Да?
- Нужно усовершенствовать локационное оборудование.
- Хорошая идея, - вроде бы согласился Глинкин. – Но, во-первых, на это потребуется много времени, за которое мы можем понести немалые потери. А во-вторых, и в-главных, каким образом улучшить локаторы? У вас есть идеи? У техников, например, нет.
Снова молчание. Теперь заговорил Павел Ефимцев, в прошлом – обычный человек, а с недавнего времени – наиболее перспективный и, пожалуй, самый мощный из негаллюцинирующих.
- У меня есть идея.
Глинкин кивнул.
- Давай.
- Только она имеет два «но». Первое: я не до конца уверен в возможности того, что озвучу. И второе: придётся сильно рискнуть, отправив на Восточный фронт, где засели отступники, большую часть незанятых отрядов.
Генерал-полковник озадаченно хмыкнул.
- Смело. А можешь пояснить?
Тогда Ефимцев рассказал, что случилось вчера.
За день до брифинга он с женой Викторией Добровольской, вторым сильнейшим энгэ, находился у себя дома. Выдалось несколько дней отпуска, и хотя в скором будущем чете предстояло опять вступить в борьбу за мир в настоящей реальности, сейчас они думали о повседневных вещах.
- Как считаешь, - заговорила Вика, - лампа из того магазина здесь будет хорошо смотреться?
- Не знаю, - ответил переключающий каналы визора муж.
- Ну а тут?
- Да ставь куда хочешь, дорогая.
- Тебе же абсолютно всё равно, - упрекнула Вика.
- Не то чтобы всё равно, - уклончиво сказал Ефимцев, - но тебе же виднее.
- Ты всегда перекладываешь на меня обыденные заботы.
- Зато во время операций выхожу на первый план.
- Ой, вот только не надо о работе. – Вика недовольно сморщила лицо.
Павел улыбнулся.
- Поставь эту несчастную лампу на прикроватную тумбочку.
- Там уже есть одна.
- Поставь на ту, что с противоположного края.
- Советчик... – Жена покачала головой.
Ефимцеву надоело щёлкать визором, и он отдал чёткий мысленный сигнал выключиться. Аппарат мгновенно потух.
- Ты ведь даже не уверена, что хочешь эту вазу приобрести, - заметил Павел.
- Зато я точно знаю, что мне надоело смотреть на «сердца». – Вика кивнула в сторону светящегося красным артефакта, действительно напоминающего по форме человеческий орган. Оно украшало собой свободную тумбочку.
«Сердце» досталось чете в результате последней операции, или, скорее даже, приключения. Его функции представляли собой пока не разрешённую загадку, а пришелец из какого-то другого, непонятного мира, с кем Павел общался при помощи «сердца», любил говорить загадками.
- Когда будешь в следующий раз вести дебаты со своим другом-иномирцем, - проворчала Виктория, - не забудь поинтересоваться, куда эту хреновину можно сбагрить.
- Не надо её никуда сбагривать, - воспротивился Павел. – Это очень необычный и очень нужный артефакт.
- Насчёт необычного соглашусь. А как ты подтвердишь его нужность?
- Из-за него в параллельной вероятности чуть люди не погибли! Вспомни драму на самолёте, где «сердце» перевозили. Наверное, они сами не разобрались в том, что оно собой представляет, и всё же... Хм. Вообще-то, - категорично заявил Ефимцев, - у меня такое чувство, что Гость не специально недоговаривает. Он даже имени своего не может назвать, потому что мы его не поймём, а если и поймём, то не запомним. Помнишь, он сам сказал.
- Сказал, сказал, - слегка утомлённо подтвердила Вика.
Павел страдальчески вздохнул.
- Давай я прямо сейчас с ним поговорю, если он, конечно, свободен. И сделаю это ради тебя.
- Буду крайне тебе признательна.
Ефимцев поднялся с принимающего форму тела дивана и подошёл к «сердцу». Красное и светящееся, оно занимало половину тумбочки. Орган еле заметно вздымался и опадал, словно подлинное сердце, а прислушавшись, можно было разобрать издаваемые им тихие, хрустальные нотки.
Сев на кровать, Павел аккуратно взял с тумбочки «сердце» и поднёс к себе. Как и в прошлые разы, минуло некоторое время, прежде чем мужчина почувствовал контакт. «Сердце» будто вошло с ним в резонанс; он вздыхал, и дышало оно. Затем «сердце» загорелось ярче обычного и послало красную волну ему в грудь. Ефимцев принял её, и в следующую секунду перед энгэ раскрылся белый портал. Из разрыва в комнату шагнула высокая, чопорно выглядящая фигура в бардовом одеянии. Портал закрылся за спиной новоприбывшего.
- Павел, - удивительно спокойным голосом проговорил тот.
- Здравствуй, Гость, - поздоровался Ефимцев и замолчал ненадолго, формулируя вопрос.
Гость, впрочем, не торопил – терпеливо ждал.
- У нас с женой, - затем осторожно начал хозяин квартиры, - возникла к тебе пара вопросов. Ты ведь понимаешь, сотрудничество между мирами – сложная, редкая и важная вещь.
- Слушаю твои вопросы, Павел.
- Как бы поточнее выразиться... Моя жена Вика сомневается в полезности «сердца». Я не могу ни опровергнуть этих слов, ни доказать её правоту, однако абсолютно уверен в одном: артефактов, подобных «сердцу», я ещё не встречал, хоть и успел повидать немало.
- Ты видел многое, Павел, - проронил Гость. – Не всё, для тебя возможное, но многое.
- И я также убеждён, что предметы, позволяющие незримой ниточкой связать два мира, - удивительно редки. Их надо хранить и беречь. Верно?
- Верно, - сказал Гость, и чуть ли не впервые его речь прозвучала понятно.
- Но какой толк от «сердца»? Оно светится, но его свет ни на что больше не годен. Оно живое, но его нельзя использовать как орган. Через него мы общаемся, но и только. Мы ведь не способны до конца найти с тобой взаимопонимание.
Павел замолчал, ожидая реакции. Гость понял это.
- Вы хотите познать предназначение того, с чем никогда раньше не сталкивались. Но тот факт, что вы оперируете непознанным, и должен подсказать вам решение.
- Какое? – не выдержала уже Вика.
- Может, что «сердце» надо использовать неким непривычным для нас образом? – предположил Ефимцев.
Гость согласно кивнул и пояснил:
- Непривычное для вас обычно для нас. И наоборот. Правда, не всегда.
- Не мог бы ты растолковать, что имеешь в виду? – попросил Павел.
- С радостью. Но, боюсь, ты меня не поймёшь. Ищи подобие.
- Подобие?
Гость простёр руки к «сердцу».
- Я изо всех сил стараюсь, подбирая правильные слова для нашей беседы. Это нелегко, потому что мы из разных миров, мы разные существа, и у нас различные сознания.
- Странно, - тихо кинула Виктория. – Вроде у каждого голова, руки, ноги, сердце...
- Моё «сердце», - отреагировал Гость, - вот оно. – И вновь показал на светящийся артефакт.
И тут в голове Ефимцева щёлкнуло: он разрешил загадку.
- Это «сердце»... – Павел не мог поверить и озвучить мысль полностью. – Это «сердце» - на самом деле твоё?! Оно дарит тебе жизнь, и без него ты погибнешь? Потому ты и приходишь ко мне – поскольку оно тут?
- Ты – хранитель моего «сердца», - отозвался Гость.
Павел был ошарашен. Полученные знания открывали новые перспективы. Оставалось лишь понять какие.
- Ну, и что нам это даёт? – прервал повествование один из руководителей отрядов.
- Подождите, я ещё не закончил, - откликнулся Ефимцев.
И продолжил рассказ.
Потом они попрощались, и Гость исчез.
Через пару часов Викторию вызвали в штаб, и она оставила мужа одного. Павел сидел в тихой пустой квартире и созерцал «сердце» - а «сердце», казалось, смотрело на него. Затем он принял решение: вероятно, отчаянно смелое, но сулящее большие возможности. В том случае, если энгэ прав, разумеется.
Ефимцев достал и открыл надёжный чемодан с кодовым замком. Постелил на дно материю, положил «сердце», укутал его и защёлкнул замок. Взяв чемодан в руку, он вышел из квартиры и направился к мобилю.
Дорога по воздуху от дома до клиники трансплантологии заняла всего ничего.
Доктор Нельсон принял Павла без очереди: они успели подружиться, а кроме того, Нельсону было известно, какую роль играют Ефимцев и Добровольская в современном мире.
- Чем обязан, Паш?
Вместо ответа Ефимцев положил на стол перед доктором чемодан и набрал код. Крышка открылась; энгэ поднял её, являя взору Нельсону нечто поразительное. Светящееся красное чудо.
- Не хочешь ли ты сказать... – едва ли не прошептал врач.
Павел коротко кивнул.
- Сможешь пересадить его?
- Ничего не понимаю, - опять перебил рассказчика говорливый командующий. – Тебе пересадили тело инопланетянина?
- Не инопланетянина, а иномирца, - поправил Ефимцев. – Нет, слушай дальше.
У Нельсона имелись связи с институтом кибернетики. А тем, как подозревал Павел, ничего не стоило собрать робота – благо, механические люди давно стали у людей живых помощниками в быту и на работе.
Ефимцев ошибся лишь в одном: робота и не пришлось конструировать, потому что с десяток рабочих моделей хранились на складе. Среди них были и экспериментальные, но, хотя соблазн оказался велик, Павел не стал рисковать.
Пересадка, с учётом сверхсовременного оборудования, заняла считанные минуты. А следом «заказчику» представили человекообразный механизм, металлический снаружи – и живой внутри.
- И не просто живой, - закончил рассказ Ефимцев, - а с сознанием Гостя.
Генерал-полковник Глинкин не поверил ушам.
- Шутишь? Да я должен увидеть это собственными глазами!
Павел разулыбался.
- Нет ничего проще: робот ждёт в коридоре.
- Так пусть его пропустят... – Однако Глинкин не закончил фразы.
Поднялась автоматическая дверь, и внутрь просторной комнаты, в сопровождении солдат-энгэ, ступил робот. С виду, человеком человеком, даже двигался не угловато.
- Приветствую, - спокойнее, чем говорят роботы, произнёс робот-иномирец. – Мои звукочувствительные сенсоры уловили ваш диалог.
- Это робот метеорологической службы, - внёс ясность Ефимцев. – А внутри удобно расположился мой приятель Гость.
- И что он может... – начал было Глинкин, но осёкся. – Погоди-погоди. Ты утверждаешь, что робот метеорологический?
- Да.
- Значит, он умеет посылать на дальние расстояния сигналы и принимать их обратно, обрабатывая полученную информацию?
- Именно таким образом и работают современные метеослужбы.
- Но внутри корпуса находится иномирянин, который... который... господи, неужели он способен пересылать и возвращать с сигналом самого себя?
- Абсолютно верно!
Глинкин с любовью и нежностью смотрел на Гостя-робота. И вдруг встрепенулся.
- Чего же мы ждём?! Пускай просканирует защищённые редуты отступников...
- Уже, - кратко оповестил механизированный иномирец. – Должен уведомить, что восставшие действительно разработали глушитель, блокирующий сигналы ваших локаторов. Вот его чертёж.
На экране по соседству с картой появилось 4D-изображение сложного устройства, спроецированное роботом.
- А пока отступники не догадались, как заглушить меня, вот места расположения их отрядов.
Мгновенно на реалистичной карте отобразились точки, линии и области красного цвета.
Все люди потрясённо молчали. Взять слово решился Павел Ефимцев.
- Не кажется ли тебе, Гость...
- ...что мы стали лучше понимать друг друга? – угадал тот.
- Точно. И ещё...
- ...что это начало большой дружбы?
Услышав, что его мысли снова отгадали, Ефимцев не сдержал смеха.
- Конечно, - молвил он потом. – Ну конечно, мой, вне всяких сомнений, сердечный друг!
(Апрель 2015 года)
Преступление
(Очень короткая драма)
(Идёт 2065 год. Идёт процесс по делу Скобичевского.)
Судья: - Обвиняемый, что вы можете сказать в своё оправдание?
Скобичевский (глухо): - Я всё делал правильно.
Судья (очень строго): - Всё ясно. А теперь прошу внимания: оглашается приговор.
(Проходит около часа, пока судья зачитывает все пункты.)
Судья: - ...Таким образом, обвиняемый Л. Н. Скобичевский приговаривается к 15 годам колонии строго режима. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Дело об убийстве Ивашки объявляется закрытым.
(Судья стучит молотком. Полицейские подходят к Скобичевскому и встают с двух сторон. Писатель, в конце романа «Приключения Ивашки» жестоко убивший главного героя, под конвоем покидает зал суда.)
(Апрель 2015 года)
Ожидание
С того дня как взорвался «Нептун-5», Пётр любил сидеть у окна.
Пятый по счёту полёт на холодную планету должен был стать космическим прорывом. Раньше экспедиции уже высаживались на Нептуне, втыкали в твёрдую землю флаг Объединённого Российского Государства и брали пробы грунта. Теперь же предстояло вывести на поверхность планеты робота-строителя с дистанционным управлением. На Нептуне планировалось построить купол с атмосферой Земли. По завершении строительства в здание должны были заселиться члены пятой экспедиции, чтобы дожидаться новых поручений из ЦУПа и гостей из других стран, с теми или иными заданиями.
И вроде бы всё подготовлено: материалы для купола загружены, робот проверен, состояние здоровья экипажа идеально, системы космолёта в норме. Не учли одного – фактора неожиданности. Корабль стоял на автопилоте, и пилот слишком поздно заметил мчащуюся навстречу комету. Он бросился в кабину, взял управление на себя и увернулся от пламенеющего шара, однако боком тот всё-таки зацепил «Нептун-5». Космолёт сбился с курса, так что пилот уже ничего не смог поделать: корабль протаранил летящий навстречу астероид. Бесшумный взрыв поглотил жизни шести членов экипажа и надежды ОРГ.
Пётр смотрел по визору прямой репортаж из кабины «Нептуна-5» и в режиме реального времени видел, как фольгой сминается металлический корпус, как огонь и взрывная волна разрушают внутренности космического корабля, как умирают люди. В тот рейс отправилась его единственная дочка, двадцатипятилетняя Ольга.
С раннего детства она подавала большие надежды. Отлично училась в школе; выиграла городскую олимпиаду по астрономии. Без труда поступила в ММИ – Московский Межзвёздный Институт, который с блеском закончила. Прошла отбор по программе освоения галактики и стала летать в космос.
Пётр боялся за дочь, не до конца понимая почему, но с каждым разом всё больше и больше.
- Ну что ты, пап, ничего не случится, - уговаривала Ольга. – Выброси плохие мысли из головы.
Он поверил ей.
А через несколько дней, когда «Нептун-5» находился в получасе лёта от места назначения, случилась трагедия. Жена тогда уронила голову на руки и долго-долго плакала. К ночи она так и не успела прийти в себя. А Пётр поднялся, перешёл на кухню, сел к окну и стал молча в него глядеть. Минута за минутой, час за часом.
Конечно, он ходил на работу – ведь надо же было на что-то жить, - но больше по привычке, чем из-за любви или необходимости. Он спал, он ел, он занимался делами. Но мысли о дочери ни на секунду не покидали головы.
Ему поручали сделать чертёж высотного знания, и он, применяя навыки и талант архитектора, прекрасно справлялся с задачей. Вообще, если взглянуть со стороны, он не так уж изменился – только постоянно молчал. И изо дня в день, возвращаясь домой, садился к кухонному окну и в полном безмолвии глядел в него. На двор, на солнце, на деревья; на детскую площадку и взрослых, что гуляли там с детьми. Если бы у него спросили, о чём он думает в это время, Пётр не смог бы ответить. Он просто не знал.
Чтобы помочь мужу, жена Юлия стала чаще оставаться с ним. Звали на встречу подружки или в магазине парфюмерии устраивали скидочный день, а она садилась рядом на стул и смотрела: то на мужа, то в окно. По улицам ходили люди и животные, летали в небе птицы, ездили по дорогам авто. Юлия пыталась понять, на что глядит её супруг. Что столь сильно притягивает его взор, из-за чего он не способен отвернуться. Однако она не нашла ответа. Похоже, Пётр смотрел лишь потому, что смотрел.
У Юлии начали сдавать нервы. Разумеется, она тоже часто думала о погибшей дочке, но поведение мужа вводило её в ступор, даже пугало, и переживания возрастали стократ. Она купила собаку в надежде, что это поможет. Не помогло. Она начала потихоньку вытаскивать мужа на светские мероприятия, в театр и кино. Он не перечил, отправлялся с ней на очередное развлечение, по-прежнему молчаливый и задумчивый. Однако всякий раз, возвращаясь домой, садился к треклятому окну.
Тогда Юлия не выдержала – накричала на Петра, обвинив во всех грехах, хоть и понимала, что не права. А на следующий день подала на развод.
Они развелись без осложнений, Юлия съехала, а мужчина продолжил свой каждодневный ритуал.
Коллеги Петра, сперва с пониманием относившиеся к его утрате и поведению, заподозрили неладное. По кулуарам и курилкам поползли шепотки, догадки, слухи, сплетни. Разговоры дошли и до непосредственного начальства Петра, а потому, несмотря на ответственность, опыт и блестящие способности, его уволили. Со странной формулировкой: «Не соответствует психологическим качествам сотрудника».
Пётр воспринял увольнение спокойно и уже на следующий день занялся поисками новой работы. Его непременное ожидание при этом не прекратилось: снова и снова оконное стекло встречало овеянный загадкой, погружённый в себя взгляд... и не знало, как отозваться на него.
Пётр устроился дворником; впрочем, качество профессии и зарплата его не особенно волновали. Изредка в квартире раздавались фонные звонки, и старый друг по прежней работе, Пашка Сельцов, принимался повторять:
- Ты ничего не можешь сделать – только себя мучаешь. Попробуй переступить через боль, забудь. Олю не вернуть.
Пётр что-то мычал в трубку, кажется, соглашался, но, стоило им с Пашкой попрощаться, вновь шёл на кухню.
Дни за днями тянулось это странное существование. Вот уже и Пашка перестал звонить, а Петра называли по имени отчеству – Пётр Алексеевич.
- Как дела, Алексеич? – спрашивал жизнерадостный консьерж в редкие дни, когда мужчина выходил за покупками.
Тот не откликался, разве что покачивал головой, будто бы говоря: «Обычным порядком».
В один из таких дней Пётр Алексеевич не вышел на работу, не отправился в магазин и не покинул дом по каким-либо иным причинам. С утра до вечера он сидел на старом, покосившемся стуле и смотрел в окно на ту же улицу, что и всегда. Как и раньше, купаясь в солнечных лучах, парили в небе голуби, гонялись за солнечными зайчиками собаки и кошки, играли со светом маленькие дети, а взрослые, щурясь от прикосновений Солнца, с улыбкой на устах наблюдали за ними.
Усталые глаза Петра Алексеевича незаметно закрылись, и мужчина задремал. А мир за окном не прекращал своей жизни...
Разбудили хозяина квартиры шаги. Он распахнул веки и с чего-то вдруг встрепенулся. Взволнованно забилось сердце, точно ведавшее некую тайну. Лёгкая, слабоуловимая улыбка тронула губы – казалось, одно неосторожное движение, и она пропадёт. Пётр Алексеевич повернулся на стуле и глянул в сторону входной двери, на того, кто только что вошёл в его одинокую обитель.
На пороге, стройная, красивая, в идеально выглаженной одежде стояла Ольга. Её лицо светилось.
«Вернулась», - понял счастливый отец.
(Апрель 2015 года)
От мана до депа...
1
Психикатор поймал меня у самого порога. Я уже оделся и закрыл дверь, когда почувствовал на спине настойчивый взгляд. Оглянулся, и действительно: стоит какой-то невысокий мужичок с жиденькими волосами, одетый в непримечательную одежду. Во всём его облике было минимум притязаний. Кроме того, в поведении абсолютно ничто не указывало, к которой общеполе он принадлежит. Вроде бы для мана слишком спокоен, но при этом для депа чересчур много бодрости в глазах. В общем, сложив признаки воедино и высчитав среднее арифметическое, я догадался, что передо мной именно психикатор.
- Здравствуйте, - подчёркнуто вежливо поздоровался он.
Я буркнул в ответ что-то невразумительное: прекрасно знал, как к опозданиям относится начальство, и потому спешил. Правдивость пословицы «Не зли мана» я изведал по себе.
- Нет, спасибо, - резковато откликнулся я и попробовал протиснуться к лифту.
Психикатор по-прежнему загораживал проход.
- Хорошо, - чрезвычайно спокойно, чуть ли не безразлично откликнулся он. – Но если передумаете, вот моя карточка.
- Угу.
Я выхватил из рук прямоугольную картонку, побыстрее сунул в задний карман брюк и, заметив, что психикатор ослабил напор, рванулся к лифту. Коснулся сенсора, вызывая кабину, и принялся нервно переминаться с ноги на ногу. Мне казалось, лифт едет раз в десять-двадцать медленнее, чем должен бы. Наконец, он оказался на месте, и дверцы разъехались, приглашая внутрь. Я оглянулся и увидел, что психикатор звонит в следующую квартиру.
М-да-а... Нет таких сил, которые могли бы истребить в людях жажду наживы. Мир после многочисленных войн раскололся, а то и развалился на две общественные половины, или общеполы. Первая общепола – маны, сокращённое от «маньяк»: дёрганые, агрессивные, вредные и злобные. Вторая половина – депы, что означает «депрессующие»; эти замкнуты в себе, не любят разговаривать, предпочитая диалогу смурное молчание и самокопание. А психикаторы – ловкие дельцы, предлагающие за деньги перейти из стана в стана. Были маном? Надоело? Заплатите, и вас сделают депом!
«Возможно ли подобное на практике? – думал я, несясь вниз на пневмолифте, выходя из автоматической двери подъезда и направляясь к флайт-кару. – И что происходит во время трансформации? А может, кто-нибудь из знакомых пользовался услугами прощелыг-психикаторов?..»
Словом, подумать было о чём.
2
В воздушную пробку я не попал, но на работу так или иначе опоздал. Из-за приставучего психикатора, из-за кого же ещё! Надо просыпаться раньше, чтобы в будущем стопроцентно приходить вовремя. Впрочем, к чёрту! Начальник сам всегда опаздывает – чем другие хуже него?
Примерно так рассуждал я, устраиваясь на рабочем месте, за мощным беспроводным компьютером. Я трудился проектировщиком, рисуя в программе «3D Reality» макет новой станции воздушного метро.
Сегодня поработать не удалось: главный вызвал по интеркому, чтобы лично доказать неправильность моих рассуждений. Конечно, в тот момент я пока об этом не подозревал.
- Вызывали? – сказал я, заходя в кабинет Алексеича.
- Вызывали, - рыкнул Алексеич.
Я теребил в руках рубашку; он жёг меня глазами.
- Третье опоздание за месяц! – наконец продолжил начальник, и его зычный голос распространился словно бы по всему проекторскому бюро.
- Только третье, - поправил я.
- Аж третье! – не согласился Алексеич.
«Вот разорался», - подумал я и тут же выдал:
- Вы закончили? Тогда возвращаюсь на место: у меня целая станция не завершена.
Алексеич побагровел. Прежде чем снова закричать, он включил звукоизоляцию и только потом заорал:
- Думаешь, раз ман, всё можно?!
- И что? – попытался парировать я.
- И ничего! – нанёс следующий «удар» главный. – Край знать надо. И не падать!
- Так ведь все опаздывают, - резонно, пусть и слишком эмоционально заметил я.
- А под сокращение попадёшь ты.
Чего?
- Э-э, - выдал я.
- Давно следовало уменьшить штат. И подчистить кадры, - объяснил Алексеич. Он вдохнул поглубже, успокаиваясь.
- Кто на меня стукнул? – процедил я.
- Не твоё дело. Да и есть ли разница?
- Возможно, нет, но...
- Тогда уходи, ради бога, и не мешай отыскивать других кандидатов на увольнение.
- Но подождите...
- Брысь.
Да-а. Вот так меня и вытурили из бюро, где я проработал в основном верой и почти правдой около пяти лет.
3
Вернувшись домой, я развалился в кресле, обитом искусственной кожей, и включил визор на первой попавшейся программе. Необходимо расслабиться, обдумать положение и найти новую работу.
Вместо этого, следуя мановой натуре, я схватил автофон и набрал нескольким друзьям. Каждому описал ситуацию и каждого попросил помочь. В ответ слышалось одинаковое: «Понял, но сейчас занят. Подумаю над твоей проблемой. Перезвони попозже». Я сразу пришёл к выводу, что эти тропинки никуда не приведут.
Ладно. Я достал из кармана фон, зашёл в «E-магазин» и приобрёл пару-тройку газет с объявлениями. Прозвонил с десяток фирм, но нигде безработный ман не требовался. Ещё и отвечали грубо, несдержанно. Нет, они, безусловно, тоже маны, и всё-таки позитива не прибавилось.
Я отложил фон, откинулся на спинку кресла и стал думать. Мыслительная деятельность ни к чему не привела, поэтому я закрыл глаза и упал в дрёму.
4
То ли в лёгком сне, то ли в некоем пограничном состоянии вспомнилась визитка психикатора.
Я подскочил в кресле и полез в задний карман. Вынув, рассмотрел красный картонный прямоугольник. На передней стороне фамилия – Криванов, и инициалы – П. В. Чуть ниже рисунок, похожий на символическое изображение мозга, - две дольки-полушария внутри круга. И надпись: «Ассоциация свободных психикаторов». А в самом низу – номер.
Снова сграбастав фон, я набрал нужные цифры.
- АСП приветствует вас! – раздался до жути уравновешенный голос Криванова. – Чем могу помочь?
- Не заняты? – сходу уточнил я.
- Нет, - ответили мне. – Приезжайте.
И он назвал адрес.
5
Офис Криванова располагался в непримечательном здании, причём незапоминающимся в строении было ровным счётом всё. И блёклый, непонятный цвет – то ли серый, то ли пегий, то ли светло-бежевый. И форма – будто нагромождение углов и сторон. И расположение – где-то посреди узких улочек и между старыми домами.
Ждать лифта не хотелось, а потому я протопал к 319-му кабинету пешком. Лестница тоже оказалась совершенно невыразительной в архитектурном плане, можете мне поверить!
Очереди не наблюдалось. Я постучал, мне сказали «Открыто», и я вошёл.
- Прошу, присаживайтесь. – Криванов указал рукой на свободное кресло.
Упав в мягкое и удобное, я закинул ноги на стол: ман всё-таки.
- Значит, решились? – переходя к делу, осведомился Криванов.
- Именно, - не совсем сдержанно, поскольку ещё злился из-за увольнения, ответил я.
- Разрешите поинтересоваться причиной?
- Захотелось смены обстановки.
Криванов хмыкнул, но уточнять не стал. Следом, не говоря ни слова, он выдвинул ящик, достал из него устройство, похожее на помесь шприца с пистолетом, и положил на стол.
- Переключатель, - будничным тоном объяснил владелец кабинета, словно я видел это устройство не раз и не два. – Работает очень просто, - опередил мой вопрос психикатор. – Выставляем настройки, подносим к голове, нажимаем кнопку и ждём. Воздействие на определённые мозговые зоны усыпляет вас, а переключатель в течение десяти-двадцати секунд устанавливает на поверхности коры микрочип. Тот, с одной стороны, подаст мозгу сигнал на отключение, стирая вашу мановую сущность. Но в то же время чип активизирует центры, ответственные за депрессивное состояние. Следовательно, вы превратитесь в депа и станете вхожи в иную общеполу.
Я покатал в голове услышанное так и эдак, однако подвохов не нашёл.
- Сколько стоит? – озвучил, пожалуй, наиболее важный вопрос.
Криванов назвал цену. Многовато, наверное, но, учитывая обстоятельства, меня устроило.
- Когда операция? – спросил я.
- Да когда угодно, - весело отозвался Криванов. – Хоть сейчас. Только переведите условленную сумму на мой счёт.
Я согласился. Мне назвали номер счёта, и с фона я скинул туда сколько надо.
Затем Криванов поднялся с кресла, подошёл и приставил переключатель к моей голове. Еле слышный щелчок, что-то коснулось макушки, а в следующую секунду я выпал из бытия.
6
- Ну вот и всё, - объявил Криванов, когда прошёл снотворный эффект и я очнулся.
Я смерил психикатора подозрительным взглядом; потом обвёл недовольным взором неяркий, неинтересный, минорно смотрящийся кабинет.
- А операция точно прошла успешно? – пробубнил я.
- Не сомневайтесь, - уверил Криванов.
Мысли обленились. Я пошевелил их, пробуждая к жизни, и обдумал происходящее.
«Вот хоть режьте, а не нравится мне итог! Почему-то я им недоволен», - таков был вывод.
- Вижу, на вас навалилась несильная депрессия? – намекнул Криванов.
Ах вот оно что! Ну конечно.
- Получается, я... этот... – произнёс нехотя.
- Он самый. Деп, - подтвердил психикатор.
Я печально вздохнул, свыкаясь с поменявшимся настроением.
- И не забывайте каждый год заглядывать на профилактику, - уведомил Криванов, - микрочип может засбоить. Если же будете испытывать особенно сильный дискомфорт, звоните – незамедлительно обследуем.
- Спасибо, - буркнул я, упёрся в подлокотники и встал с кресла.
Уже возле выхода меня внезапно нагнала мысль.
- Док, а вы ман или деп?
Криванов улыбнулся.
- Ни то, ни другое. Я – бип, биполярник, редкое нынче существо. Просто, окажись я одним из вас, как бы смог давать «пациентам» объективную оценку?
Я согласно кивнул, вместе с тем изобразив на лице недовольную мину. Ясное дело, понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к изменениям в характере.
7
Повторно я попал к Криванову спустя месяца два. Психикатор был удивлён.
- Вы? Но какими судьбами?
Я полусонно, сбивчиво, короче говоря, по-деповому рассказал свою невесёлую историю.
Первые дни мне понадобились, чтобы более-менее свыкнуться с депрессивным состоянием души. Затем я начал искать работу. Поиски завершились удачно – я опять устроился архитектором воздушного метро, только на сей раз в бюро депов. Всё шло вполне гладко, зарплата устраивала. Конечно, обстановка всеобщей хандры слегка действовала на нервы, но не больше, чем нездоровое веселье в среде манов.
Так бы я, наверное, и трудился в том бюро, если бы однажды на глаза не попалась заметка; рассказывала она о депах и манах и об их будничных трудностях. В частности, повествование касалось загадочного «принципа противостояния». Когда прекратились войны и воцарился относительный мир, людям пришлось очень постараться, чтобы вновь наладить отношения. И хотя обе общеполы – маны и депы – помогали друг другу, чего-то в государственном устройстве не хватало для полноценного, качественного функционирования и улучшения уровня жизни.
Проанализировав данные, учёные разработали тот самый «принцип противостояния». Рядовые обыватели о нём даже не подозревали, тогда как суть принципа касалась их непосредственным образом. «Принцип противостояния» подразумевал, что маны и депы ведут совершенно идентичную жизнь: живут в одинаковых квартирах, трудятся на одинаковых должностях, одинаково отдыхают на одинаковых курортах... Вот и выходило, что маны, представляющие собой силу разгона, толкают паровоз жизни вперёд, а их «коллеги» депы тянут состав назад. И мир, под надзором третьей силы – бипов, приходит в равновесие.
- Постойте, - продолжил я. – Вы же понимаете, что это до ужаса напоминает древнюю басню про лебедя, рака и щуку!
Криванов задумался.
- Здесь есть частичное, но очевидное сходство, - осторожно подтвердил он.
- Во-о-от, - грустно протянул я. – И эта статья, значится, ввергла меня в пучину депрессии.
- То есть, вы хотели бы снова сделаться маном?
- Нет.
- Остаться депом?
- Да нет же.
Криванов развёл руками.
- Тогда не понимаю...
Я издал печальный-препечальный вздох и пояснил:
- По-моему, единственный шанс вырваться из порочного круга – примкнуть к третьей стороне, биполярникам.
Криванов призадумался ещё крепче, а я на всякий случай прибавил:
- Готов, по мере возможности, содействовать, в том числе материально.
Психикатор покачал головой.
- Дорогой вы мой, будь всё настолько просто, я бы давно уже заделался депом, - признался он. – Или маном.
- Хм. Но как же быть?
Криванов закурсировал по кабинету.
- Проблема заключается в модернизации переключателей или разработке иного типа мозговых устройств, - произнёс он размышлительно.
Я изумился и обрадовался одновременно.
- Значит, с разрешением на исследования и финансированием проблем не будет?
- Конечно, не будет.
Звучало воодушевляюще, но тут, неожиданно для меня, настала очередь Криванова тяжко вздыхать.
- Дело в том, - поделился, - что недовольство существующим порядком назрело давным-давно. И крайне серьёзное недовольство. Все устали от психологической растроенности – но притом продолжают жить, любить, работать... и не желают никаких перемен!
Я опешил.
- Почему же?!
Криванов изобразил усталую улыбку.
- Нет ничего проще. Всё как обычно – по инерции.
(Апрель 2015 года)
Словосталкер
Будущее. Россия объята безысходностью из-за революции, превратившей страну в свалку. Пришедшие к власти магнаты, считающие себя королями вселенной, видят в общественном равенстве опасность.
Главный герой романа – москвич Ник. Он угрюм и не питает любви к современности, а денег у него лишь на ГМО. Но Ник предан делу, как пони – хозяину. Тянущаяся до бесконечности война убивает культуру, и задача Ника – отыскивать забытые слова.
В архиве он находит новое слово: «депривация». Ведя поиски, Ник общается, подкупает и выслеживает. Чудом уходит от погони и спасает из плена человека. Тот называет координаты музея, где раньше работал. Ник арендует у одного из горожан драндулет.
Война выходит в космос.
Ник натыкается на мародёров, крадущих у людей последнее: шезлонг, сноуборд, тапочки. Герой удирает на машине, а когда та глохнет, идёт лесом.
Вот и музей; в небе – серые облака. Ник стучится, говорит пароль словосталкеров: «Четырёхсотпятидесятисемимиллиметровое». Открывает лейтенант, бывший сталкер-лингвист. Он даёт Нику старый словарь.
Начинается бомбардировка. Бомбы-«ласточки» уничтожают музей и машину. Лейтенант погибает. Ник перевязывает раненую руку кусками своей одежды и решает вернуться.
Он прячется от бандитов и танков, избегает мин, сражается с собаками.
Наконец он на месте. Но район полностью разрушен, погибли многие родные и друзья Ника.
Рискуя жизнью, он пробирается в соседний район. Там Ник посылает словарь почтой коллегам в Санкт-Петербург, а сам записывается в армию.
(Апрель 2015 года)
О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах
В том, что мы наблюдаем, думаем, делаем,
нам часто видится что-то чужое.
И, вероятно, оно там есть.
На этот раз они прибыли в пятницу. Их постоянные визиты нервировали и надоедали, по крайней мере, Ване. Любе, его жене, кажется, было всё равно.
- Ну, летают и летают, - говорила она. – Тебе-то что?
- Как же ты не понимаешь! – всплёскивая руками, удивлялся Ваня. – Своими появлениями они подрывают устои общества!
- Устои?
- Да.
- А ты не болен?
- Нет.
- Тогда прекращай нести чушь и садись завтракать.
И он садился завтракать. Ел свой омлет/кашу/бутерброды, но мысли вертелись только вокруг них.
- А может, они…
- Не может.
- Ну, а что, если…
- Вань, это простые мусорщики!
Но он-то знал, что они не простые, отнюдь не простые. Почему, спрашивается, они прилетают, когда вздумается, а не строго по графику?
Люба пожимала плечами.
- Наверное, график свободный.
- А машина? Ты видела, какая у них машина? Новенькая, совсем не раздолбанная!
- Остаётся только порадоваться за наше государство – кажется, дела в нём идут на лад.
- Но ведь никто никогда не выходит из машины! Как ты это объяснишь?
- Автоматизацией.
- У тебя на каждый вопрос есть ответ?
- Да нет, нет, не на каждый. Ешь.
Он расправлялся с завтраком и шёл работать. На работе – в отличие от государства – дела не спорились. Нет даже смысла уточнять, где он работал, потому что эти места очень часто менялись. Чаще, чем дни, когда прилетали «мусорщики»…
Начальник или начальница, видя, что их сотрудник погружён в себя, непременно подгоняли его. И на всякий случай ругали, в терапевтическом смысле. Тогда мысли о загадочных визитёрах на время исчезали из головы. Но вскоре возвращались. Жить так больше было невозможно! И Ваня решился – да, он решился выяснить, в чём же причина его треволнений.
Каждый день, насколько позволяла занятость, он патрулировал у окна: хотел застать их врасплох. Когда это случится? В понедельник? Во вторник? Оказалось, в среду.
Стоя возле окна и осторожно выглядывая из-за шторы, он наблюдал, как новенький, чистенький мусоровоз приземляется у соседнего дома. Открывается дверь, выдвигается металлическая клешня, держащая контейнер. Ставит его в зоне мусорки, а после забирает другой бак. Машина снова начинает урчать – подозрительно тихо! – и взлетает. И пропадает в небе.
Очередной вопрос вгрызся червячком: куда отправились эти так называемые мусорщики? Если их задача – убирать отходы, то таковых вокруг полно. Летай – не хочу! Но зачем же прямиком туда, ввысь?
«Конечно, у них там база, - рассуждал Ваня, выходя из дома. – Только какой смысл возвращаться после каждой чистки?»
Оглядываясь – немного дёргано, - он подошёл к свежепривезённому баку. И обомлел. Внутри он не нашёл того, что искал и что должен был найти, то есть пустоты. Нет. В баке, наваленный чуть ли не горой, лежал разнообразный мусор!
Ваня постоял какое-то время, разинув рот. Непонятное чувство нахлынуло на него. Справившись с собой, он потянулся и взял первое, что попалось под руку, - какую-то игрушку. Куклу. Что-то в ней было не так.
- Эй, парень! Это моя территория!
Дурно пахнущий, угрожающего вида субъект возник из ниоткуда и надвигался неотвратимо. Ваня быстро сунул куклу в карман.
- Да я и не претендую. Пожалуйста… пользуйтесь…
- Ты чё, захапал чё-то?
- Нет-нет, что вы, как можно… - Ваня бочком, а потом спиной вошёл на свой участок и, двигаясь так, словно ракообразное, скрылся в доме.
Бомж с недоверием посмотрел ему вслед.
Дома, усевшись в комнате за стол, Ваня достал выхваченную из контейнера куклу. Он принялся вертеть её в руках, переворачивать, обстукивать, обнюхивать – одним словом, исследовать. И пришёл к выводу, что это не кукла. То есть, не детская игрушка. Да и не игрушка вовсе.
«Подделка! Искусная подделка! – взрывались мысли. – Но зачем? Но почему? Кому есть смысл изготавливать поддельных кукол?!»
И не только их. В контейнере ведь было полно вещей, которые, как он понимал теперь, казались ненастоящими. Ваня успел заметить, что многие из них выглядели вполне ничего.
«Может, нерабочие, а смотрятся нормально. Чересчур нормально! Мы такие не выбрасываем – мы, пока не раздолбаем вещь окончательно, бережно её храним. Холим и лелеем».
- Ты что тут делаешь? – В комнату заглянула Люба.
Ваня подскочил на месте и молниеносно спрятал куклу за пазуху.
- Хм. Что это у тебя?
- Ничего.
- Слишком большое для ничего. У тебя такой вид, будто ты в мусорном баке рылся.
- Ну-у… пф-ф… скажешь тоже… х-х…
- Да? Тогда пойдём спать.
На следующий день он не явился на работу. Конечно, он сделал вид, что собирается, что прощается с женой, что даже идёт к мобилю. Более того, он поднялся на машине в воздух и отлетел на приличное расстояние. Покружил немного, пока Люба выйдет из дома. Она тоже работала, и тоже неважно где. Самое главное – она покинула дом, предоставив его в полное распоряжение мужа. Чем тот и воспользовался.
Было какое-то чувство, уже совсем иного толка.
«Они прилетят. Они прилетят», - повторял про себя Ваня.
Вначале показалось, что мантра не подействовала, - никого. Вернее, никого там, возле мусорки. И с чего он взял, что эти ребята…
Но стойте!
Вдруг знакомо, подозрительно тихо зашумели двигатели, и мусоровоз сел на специально приготовленное для него место.
«Нет, не для него! – возопил про себя Ваня. – Для настоящих мусоровозов! Грязных, дребезжащих и с привычными русскими буквами на номере!»
И правда, как он не заметил раньше! Вместо кириллицы номер «украшали» непонятные закорючки. Словно бы кто-то, не знающий, как правильно пишутся буквы, пытался подделать их. Впервые в жизни. «А» походила на «Н», «Н» - на «Е», а «Ю» вообще ни на что не походила. И цифры… Это не «111»! Да и откуда, интересно знать, у мусоровоза возьмётся блатной номер?
Однако другое занимало его мысли. Почему загадочные машины стали летать так часто – вот что любопытно! Ведь именно из-за этого он остался дома. Да, сейчас он понимал, откуда возникло так называемое предчувствие. На позапрошлой неделе они прилетели в четверг, на прошлой – в пятницу, на этой – в среду, а теперь опять в четверг. На следующий день!
Ваня принялся рассуждать.
«Либо что-то случилось, либо они воспользовались незнанием окружающих в своих целях. Либо – всё вместе».
Пока он так стоял, «мусоровоз» выгрузил бак, загрузил пустой, что стоял на улице, и принялся выгружать ещё один!
Ваня оторопел и чуть не упустил момент.
«Вот это наглость! Злоупотребляют нашим незнанием!» – гневно подумал он, выбегая из-за гаражей и прислоняясь спиной к «мусоровозу».
Заметят – нет?
Ничего не оставалось, кроме как рискнуть. По возможности незаметно Ваня скользнул в тёмный провал, откуда выезжали баки. Сделал он это быстро и решительно. Настолько быстро и решительно, что треснулся головой о контейнер и потерял сознание…
…В себя Ваня пришёл уже в другом месте. Вокруг шумели. Пахло очень резко и, по большей части, неприятно. Он скривил физиономию и зажал нос.
Когда автоматическая дверца машины начала открываться, Ваня лягушкой прыгнул в бак и затаился. Бак потянули наружу. Сердце забилось как сумасшедшее.
В ноздри ударил незнакомый запах. Он был очень сильный и, наверное, отвратительный, но при этом настолько чужеродный, что становился, скорее, интересным.
Что-то тихо, знакомо пролетело над головой. Ваня посмотрел вверх и обомлел: всё пространство заполняли курсирующие туда-сюда мусоровозки. Именно пространство – это нельзя было назвать небом. Никакого неба не наблюдалось – лишь большое, очень большое пространство. И – что это вдалеке? Купол?..
Тут бы у Вани могла родиться тысяча вопросов, но вместо этого появился лишь один: в какую машину он сел? Сейчас он уже не был уверен, что видел одну и ту же все эти дни. А что, если…
Новый, знаковый вопрос только-только начал формироваться, когда его засыпали с головой чем-то весьма пахучим и чертовски тяжёлым. Он опять потерял сознание. А перед этим ему почудились голоса – может, механические, а может, просто незнакомые. Чужие…
Мусоровоз «АН111Ю» приземлился. Автоматическая дверца открылась, бак выехал наружу. Машина поставила его на специальную секцию и забрала пустой контейнер. Через несколько секунд мусоровоз, взмыв в небо, улетел прочь.
Над стилизованным мусором возвышалась чья-то рука. Мужская. Из кучи выглядывало лицо…
…Пришлось здорово поднапрячься, чтобы вылезти из бака.
Ваня согнулся пополам, упёрся ладонями в колени, отдышался. Да-а, ничего себе прогулочка! Больше он так делать не будет.
Он отряхнул руки – и вдруг хлопнул себя по лбу. Да его же, наверное, Люба заждалась! Волнуется, переживает.
Ваня распрямился, огляделся и обомлел во второй раз за столь короткое время. Воздух был малиновый. Что означало: он вовсе не пахнет малиной. О нет, он был густого красно-розового цвета.
Ваня скосил глаза, и в поле зрения попался дом. Круглый. Трясущийся. Полупрозрачный.
Ваня опять скосил глаза – в противоположную сторону. Там было не лучше. По тротуару вышагивали люди. Людьми он назвал их, потому что не знал, как ещё обозначить этих вытянутых веретёнообразных существ.
В горле отчего-то пересохло.
Он устало опустил взгляд – и немедленно поднял его, поскольку дорога оказалась живой. Он мог поклясться, что видел два заплывших жиром глаза! Вверху тоже было на что посмотреть: три солнца, четыре луны, и всё это в окружении сверкающих зелёным гигантских звёзд…
- Эй, смотрите, пришелец!
Обернувшись на голос, Ваня увидел, что один из… людей тычет в него конечностью. Тем, что Ваня, за неимением лучшего слова, назвал конечностью.
- Надо же!
- Как он здесь очутился? – раздалось отовсюду.
- Да чризгеллийцы привезли!
- Проклятые чризгеллийцы – опять сваливают мусор в других мирах!
- Свой-то загадили!
- Всё дальше идут, уже до Земли добрались!
- Это просто возмутительно!
Голоса были странные, булькающие, но отчего-то он понимал всё, что кричат эти создания.
- Человек, а можно автограф? – Веретёнообразный малыш протянул Ване странно шевелящуюся бумагу. – Мама рассказывала о вас, но я думал, что это всего лишь сказки. А вы… - он подобрал слово, - странные… И осторожнее, дорога вас ест.
Ваня отпрыгнул в сторону. Стал озираться.
- Если вы ищите правительство, чтобы пожаловаться и попросить отвезти вас домой, то оно там. – Рёбёнок протянул конечность в сторону высоченного здания. Как и все строения, оно подрагивало и пропускало свет. Малиновый…
Ни слова не говоря, Ваня развернулся и побежал.
Малыш-инопланетянин какое-то время смотрел ему вслед, потом хмыкнул – по-своему, по-инопланетному – и, напевая, двинулся к школе…
…Он устал. Очень. Так что правильнее будет сказать, он вымотался. И был голоден, как стая волков. Каких трудов стоило выпросить обычный звездолёт! Правительства на иных планетах не шибко отличались от земных. Кого интересуют проблемы маленького человечка? А маленького человечка на чужой планете? Вот именно.
В голове пронеслось, как он встретился с некой инопланетной «шишкой», от чьего вида чуть не потерял сознание. Убалтывал, уламывал этого чиновника несколько часов. Потом, наконец, добился желаемого – звездолёт выдали. Как положено: старый, потрёпанный, дребезжащий. Ещё хотели накормить едой, но он вежливо отказался. Даже не взглянул на неё: доверился инстинкту самосохранения. Взлетел на корабле – с третьей попытки. Навигатор не работал. Долбанул по навигатору, и тот включился. Долго-долго летал, ища Землю. Нашёл. Приземлился, с трудом увернувшись от ракет. Защита от ПВО ведь, как и положено, отказала на середине приземления. Но он всё-таки сел! И первым делом побежал домой, к любимой жене, - которая обнимет, накормит. Выслушает. Может, вызовет санитаров, но вначале всё-таки выслушает. И накормит, обязательно накормит!..
- Дорогая, я дома!
Никто не отозвался.
- Дорогая!
Тишина.
Он прошёл в коридор, заглянул на кухню, посмотрел в гостиной. Никого.
Вдруг из комнаты отдыха раздался голос:
- Ну, где же ты, милая?
Голос был незнакомый, однако вместе с тем Ваня мог поклясться, что слышал его раньше.
С нехорошим предчувствием в сердце, он вошёл в комнату и тупо уставился на того, кто сидел на диване и смотрел визор. Смотрящий оторвался от своего занятия, повернулся и, улыбнувшись, сказал:
- Привет. Я вас не слышал – визор громко работает. Сделаю-ка потише.
Пока новоявленный возился с сенсорным пультом, пришла Люба.
- А вот и я. Извини за…
Она посмотрела на Ваню. Потом бросила взгляд на сидящего – это тоже был Ваня. Затем на первого Ваню. Затем…
У Вани поплыло перед глазами.
- Ой, - произнесла Люба. – Кажется, я ошиблась. Один из вас ведь ненастоящий?
- Да! – почти выкрикнул он. – Ты разве не видела?! У него другой цвет глаз, он блондин да к тому же меньше ростом! А манера одеваться?
- Она не такая уж плохая, - уклончиво заметила Люба.
- Да-а?.. - выдохнул Ваня. – А длинные руки? А смешной акцент? – без особой надежды продолжал перечислять он. – А два носа?
- Не обижай его.
Люба села на подлокотник и взъерошила второму Ване волосы. Тот улыбнулся, погладил жену по руке. Не свою жену!
- А у меня на работе он непременно бы… - начал было Ваня, но Люба его прервала:
- Он отличился. Ему даже премию дали и обещали повышение. Кажется, наконец-то дела идут на лад.
Эта фраза окончательно вывела Ваню из себя.
- Но он ведь вообще!..
- Да и с вообще нет никаких проблем. Он хороший. Он мне нравится.
- Но… но он же ненастоящий! Подменный! Чтобы скрыть правду, его подбросили чризгеллийцы! И ты нашла его в контейнере для мусора!
- Примерно как и тебя. Но мы ведь прожили вместе все эти годы.
Ваня задумался. А потом понял, что думать, в общем-то, не о чём.
- Но хотя бы кофе я могу попить? Я жутко голодный.
- Кофе? – переспросила Люба и растянула губы в улыбке. – Конечно! Право на кофе незыблемо.
И пошла на кухню ставить чайник.
(Август 2012 года)
Никакой науки!
При входе в Первый Городской парк первой бросалась в глаза табличка. Большая, ярко-жёлтая, а ночью ещё и светящаяся, она не просто привлекала внимание – она кричала о нём. «Никакой науки!» - безапелляционно утверждали крупные буквы.
Вторым интересным моментом были бомжи, причём не из-за своего вида – эка невидаль, бедняк! Нет, причина заключалась в количестве. Источающие густой и далеко не приятный запах, унылые фигурки в рванье и обносках оккупировали всю территорию парка: все его зелёные аллеи, все ухоженные тропинки вокруг двух небольших озёр, все «предместья» кафешек и ресторанчиков.
Степана, однако, не удивляло ни первое, ни второе; по чести говоря, ему как раз и платили за то, чтобы он не удивлялся. В задачу смотрителя входило обводить чисто утилитаристским, незаинтересованным взглядом живописные окрестности и, скучая, находить новых лиц без ПМЖ. Далее следовало лиц отчитать, после – подробно проинструктировать и, получив в результате глубокое моральное удовлетворение, идти искать следующего нарушителя. Потому что, учитывая зарплату смотрителя, Степану оставалось довольствоваться в основном моральным счастьем.
Очередной «новичок» (так их называли между собой обходчики) почтил своим присутствием Первый Городской. Степан не вздохнул устало, не пожевал губы, не закатил глаза и вообще никоим образом не выдал утомлённости любимой профессией. Он прекрасно знал, в каком мире живёт и сколько будет получать, да и по натуре слыл человеком ответственным, спокойным и уравновешенным. Ему повезло.
«Новичку» - не очень.
- Здравствуйте, - дежурно поздоровался Степан.
Бомж только и мог, что глядеть на него, смущённо хлопая глазами.
- Пребывая на территории парка, пожалуйста, воздержитесь от использования любых технических приборов. Также здесь запрещено дебоширить, разбивать палатки, мыть одежду в озере и чересчур громко разговаривать. – Степан вынул из нагрудного кармана идентификатор-прилипалу и протянул бомжу. – Убедительная просьба никогда не расставаться с данным ИП. Прикрепите его на отворот куртки, на лацкан рубашки, на шапку либо на другой предмет, который всегда берёте с собой. Ведите себя достойно: не пугайте посетителей, не гоняйте бродячих собак, не пытайтесь обворовывать палатки. Чинить сломанную технику в парке не разрешается, однако за его пределами вы легко обнаружите «места научной тишины», где продаются, разбираются, собираются и применяются различные изобретения. Там же обычно торгуют запчастями; покупка и продажа деталей вне «мест тишины» уголовно преследуется. Ваше право копаться в мусорных ящиках и на помойках утверждено законом. Уважайте правила четвёртого тысячелетия и относитесь с пониманием к условиям жизни в нашем мире. Перенаселённая планета погибает, сдавливаемая железными тисками механизации, но вместе нам удастся откатить прогресс в прошлое. Спасибо и приятного остатка жизни!
Не дав бомжу и слова вымолвить в ответ – просто опять не было настроения ничего выслушивать, - Степан развернулся и двинулся дальше по асфальтированной дорожке.
Сбитый с толку, бездомный сначала долго наблюдал за удаляющейся спиной смотрителя. Потом поднёс к глазам ИП – странная штуковина. Бомж покачал головой и обратил взор на виновника произошедшего; в его случае виновник имел форму гладкой металлической сферы с ручками и жидкокристаллическим экраном. Он уже перезапускал этот предмет, и тряс, и стучал по нему – всё тщетно.
Тогда человек, не в пример Степану явно озадаченный, принялся размышлять. Машина вышла из строя в то же мгновение, когда он переместился сюда, - видимо, защитная система заблокировала элемент переноса или же он вовсе сломался под воздействием здешней супертехники. Так-так... Стоп. Тот странный тип, кажется, что-то говорил о покупке запасных деталей...
Путешественник почесал пока гладкий подбородок. Похоже, предстояло решить задачу посложнее, чем перепрыгнуть из XXI века в 3128 год.
(Апрель 2015 года)
Григорий Неделько
На честном слове
- И как это называется, старпом?
- Мягкая посадка, мэм.
- За такую бы мягкость тебя да по мягкому бы месту.
- Я не против, мэм.
- Пошёл ты… на разведку!
- Есть, мэм.
Старший помощник Нейл надел скафандр, открыл люк и скрылся на территории неизведанной планеты. Капитан Свердлова отчасти с укоризной, отчасти с интересом посмотрела ему вслед: она никогда не понимала до конца этого боевого, но глуповатого космонавта. Будь он чуть инициативнее и меньше валял бы дурака, добился бы многого. Впрочем, то же самое она могла сказать и про себя; по крайней мере, временами, когда заканчивался очередной рейс, нестерпимо хотелось в следующий, но задания не давали, деньги заканчивались, однообразные встречи с друзьями утомляли, а кардинальных перемен в жизни не намечалось.
Сбив – к счастью – с невесёлых мыслей, подошёл и встал рядом второй пилот Рихтер.
- Это та планета, фройлен?
- Что значит та? – скорее от раздражения на собственный минорный настрой, недовольно бросила Свердлова.
- Перезарядочная.
- Да, с местной башни космической связи подтвердили, что у них есть порт подзарядки звездолётов.
- Ну и отлично.
И Рихтер, толстый, приземистый и усатый, как ни в чём не бывало удалился.
Ему на смену пришла бортмеханик Кравчук.
- Разрешите проветриться, командир!
- Смысл?
- Посмотрю, как у них тут с хлопцами.
- На хлопцев дома наглядишься.
- Да разве ж там хлопцы…
Грустно вздохнув, невысокая темноволосая Кравчук засеменила на худеньких ножках за Рихтером.
Свердлова ещё некоторое время наблюдала за Нейлом – как он забирается на пригорок и, спустившись с него, скрывается из виду, - а затем направилась в рубку разбираться с питанием корабля: что-то оно пошаливало.
Нейл огляделся и присвистнул, сам не понимая отчего: из-за недоумения, а может, от огорчения. Вокруг простирался серовато-коричневатый ландшафт с редкими вкраплениями растительности, в основном вялой. Ну и, в общем-то, всё: ни построек, ни машин, ни людей, ни животных наконец.
Он одолел в тяжёлом скафандре следующие метров семьсот-восемьсот, когда из-за ближайшей горы, маленькой, но крутой, показалось строение. Луч крошечного, по земным меркам, солнца отразился от блестящей поверхности и на миг ослепил старпома. Нейл отгородился рукой, выглянул из-за ладони и движением пальцев правой руки активировал встроенный бинокль; механизм высчитал расстояние до постройки, увеличил изображение, подсказал, что возле здания находится несколько человек. Приблизив картинку, он увидел четверых: двух мужчин и женщину с ребёнком. Все были одеты не по погоде – слишком легко; женщина, видимо, мать, катала на жёлто-красном детском велосипеде девочку с розовым бантом; мужчины разговаривали.
Нейл активировал фон (многофункциональные и надёжные, они уже давно заменили ранее использовавшиеся космическими экспедициями переговорники):
- Мэм, вы на месте?
Свердлова ответила почти сразу:
- Здесь. Ты что-нибудь нашёл?
- Вижу четвёрку пришельцев. Иду на контакт?
- Иди.
- Как-то грубо звучит, мэм.
- Иди ты!..
- Другое дело. – Он широко улыбнулся, хоть командир и не видела.
Связь прервалась.
Нейл выключил ненужные устройства и зашагал к непонятному зданию, формой напоминавшему баклажан.
- Кравчук, - окликнула Свердлова.
- Ага?
- А по форме? Совсем распустились.
- Да, капитан, - тут же исправилась непосредственная Кравчук.
- Настал твой звёздный час: надевайте с Рихтером скафандры и дуйте за Нейлом – возможно, ему понадобится помощь. Он наткнулся на чужих.
- Ого! – Кравчук обрадовалась без меры, её большие глаза заполнили, казалось, пол-лица. – Как в фильме, да?!
- Нет, на людей, но они как минимум столь же опасны.
- А-а. – Разочарование так и сквозило в этом протяжном междометии. – Хорошо, поняла.
- Поняла – кто?
- Кто-кто! Капитан.
Свердлова устало вздохнула.
- Молодец.
Кравчук юной резвой ланью убежала за Рихтером, а командир корабля вернулась к экрану, на который выводились энергетические показатели звездолёта. Вроде бы всё в порядке: подача в норме, потребление тоже; запасные генераторы не работают; потерь теплоты нет. Но куда в таком случае, чёрт возьми, подевалась половина энергии? И, если приборы не врали, она продолжала убывать. …А приборы, увы, не врали – чтобы убедиться, достаточно было активировать системы с высокой энергозатратностью, например, защитную. Свердлова один раз попыталась это сделать, чем едва не вызвала неполадку во всех «нервных» прожилках космолёта; чуть не отказало управление, и подачу света закоротило. На борту явно происходило что-то не то, что-то странное, неправильное и плохое – вопрос был следующий: что же, мать его?!..
Свердлова присела на вращающееся автокресло, опустила локоть на приборную панель, подпёрла ладонью подбородок и крепко задумалась.
- Давай, давай, херр, за мной! Не отставай! – подгоняла-подбадривала смешливая Кравчук.
- Вы слишком радостны, фройлен, - невозмутимо ответствовал спокойно вышагивавший второй пилот. – Особенно для бортмеханика. Вам этого никогда не говорили? Глядите, люди жизнерадостные долго на флоте не задерживаются.
- Ну где ты застрял, херр?! Я устала ждать!
- Однако я могу и ошибаться, - пробормотал Рихтер. А потом громче: - И слово «херр» в ваших устах звучит… двузначно. Может, лучше «герр»?
- Не-а.
- Гутт, - безропотно согласился пилот, когда ситуация предстала его глазам в полном объёме.
- О, я вижу ту постройку! И, кажется, Нейла. Сейчас посмотрю в бинокль… Да, это он: стоит у входа, разговаривает с каким-то бородатым пузатым мужчиной.
- О чём?
- Бинокль не улавливает: слишком далеко, да и не исключены помехи.
- Понятно. Что ж, вперёд, на сближение.
- Вперёд.
Кравчук всё-таки дождалась немца, и они на пару преодолели метры, остававшиеся до цели их небольшого путешествия.
Нейл обернулся на звук.
- А, это вы. А я тут общаюсь с местным населением.
- Здравствуйте, - поздоровался абориген.
- Он знает наш язык? – Кравчук удивилась.
- Нет, я подарил ему транслятор: надо же устанавливать контакт.
- Гуттен таг. Рихтер, - представился Рихтер.
Они с бородатым обменялись рукопожатиями.
- А что, у вас проблемы с энергополем? – поинтересовался затем второй пилот.
- Я спрашивал, - не дав ответить, откликнулся Нейл. – Да, их планета недавно подверглась неизвестному стихийному бедствию, чему-то наподобие энергетического шторма.
- Это было ужасно! – подтвердил пузатый. – Смерчи, чёрные, крутящиеся, пугающие, а внутри них сверкают молнии, много-много и быстро-быстро! После столь крупной неприятности у нас полетела большая часть подстанций и тепловая обстановка нарушилась: получение и переработка энергии идёт с огромными нерегулярными перебоями.
- Я-а-асно, - ошарашенно протянул Рихтер.
- Может, пройдём в дом? Наговоримся, а заодно йачу попьём.
- Чаю? – уточнила Кравчук.
- Секунду, сверюсь со словарём… Ага, верно, на вашем языке наш напиток называется «чаем».
- С удовольствием прополощу желудок, - выразился Нейл.
- А кто эти люди? – спросила любопытная бортмеханик, имея в виду женщину с ребёнком и второго мужчину.
- Жители, - коротко ответил собеседник.
- Ваши родственники?
- Да нет, просто живут тут. Ну что, пойдёмте?
- За мной! – скомандовал, наверное, почувствовавший себя лидером Нейл, и они вслед за аборигеном прошли через старомодные грязноватые автодвери, как выяснилось, жилого дома.
Свердлова перерыла все настройки, всю документацию, даже вскрыла панели, чтобы покопаться в проводах и микросхемах, но загадка потерянной энергии осталась неразрешённой. Потом пришло голосовое сообщение на фон: Нейл вкратце описывал ситуацию на планете и отчитывался об их с Рихтером и Кравчук успехах.
- Ну всё понятно, - произнесла Свердлова.
Хотя вообще-то всё далеко не понятно. Что за аномалия? Капитан с такой ни разу не сталкивалась и не слышала о ней. И откуда возникло бедствие? Само взяло и появилось? Невероятно… С другой стороны, возвращаясь после спасательной экспедиции на Гало-6, они залетели в отдалённый уголок вселенной; кто знает, какие здесь законы, что возможно, а что нет. Однако капитан предпочла бы вовсе не попадать на эту необычную планету, потому что она вызывала кошмарное чувство неопределённости, которая, каждому известно, пугает людей сильнее чего бы то ни было.
Не став надевать скафандр (Нейл написал, что по данным, полученным от аборигена, состав атмосферы полностью соответствует земному и они проверили информацию, сняв защитную одежду), Свердлова покинула корабль.
- Как вам чай? – участливо спросила полноватая женщина с крашенными в белое волосами, жена их нового знакомого.
- Очень вкусный! – горячо отозвалась Кравчук. – А из чего он?
- Местные травы, помытые и обработанные, конечно.
- А зачем вашему дому смотритель? – продолжала любопытствовать бортмеханик. – Я видела снаружи табличку: «Требуется смотритель!».
- Ты бы так резво со своими обязанностями справлялась, - слегка осадил её Нейл, - глядишь, не пришлось бы капитану самой с энергосистемой разбираться.
- Я сделала, что могла. – Кравчук надула пухлые губки.
- Не ссорьтесь, - мягко призвала их женщина с крашеными волосами. – А смотритель требуется давненько, да всё нет его. Кстати, мы забыли представиться: Хлоя.
- Руперт, - назвался её муж.
Космонавты по очереди представили себя.
- Какие у вас планы? – проявила любопытство Хлоя. – Зарядите корабль и домой?
Нейл утвердительно промычал и на всякий случай ещё кивнул.
- Жаль. К нам редко прилетают гости.
Снова мычание Нейлова авторства, на сей раз неопределённое.
- Далеко зарядка? А то мы из графика выбиваемся, - произнёс Рихтер.
- Да за углом. Вы чай допейте, и Руперт покажет.
Кравчук открыла рот, собираясь что-то сказать, как вдруг у неё перед глазами поплыло. Мгновение спустя прихватило живот, в горле засаднило, и она поняла, что теряет сознание.
- Не-эйл… - прохрипела механик.
Второй пилот вскочил с деревянного стула и подхватил молодую женщину.
- Бедняжка. – Хлоя горестно покачала головой. – Вы отправляйтесь к своей зарядке, а я о девочке позабочусь, отпою, приведу в чувство.
- Большое спасибо, - поблагодарил Нейл, поднимая на руки хрупкую фигурку. – Где у вас кровать?
- Пойдёмте.
Она прошла в комнату и указала на старую лежанку с такими же подушкой и одеялом. Нейл уложил Кравчук в постель, осторожно опустил её голову на подушку, накрыл бортмеханика одеялом.
- Я останусь присматривать, - решил он.
Хлоя пожала плечами.
- Как пожелаете.
Вошёл Рихтер.
- Мне идти одному? – догадался он.
Нейл кивнул; второй пилот, давая знак, что понял, тоже наклонил голову и, поблагодарив хозяев за гостеприимство, покинул здание. Пододвинув к кровати шаткую табуретку, старпом сел на неё, начиная дежурство возле захворавшей коллеги.
Свердлова встретила Рихтера по дороге к дому.
- Ты куда? – удивлённо поинтересовалась она.
- К зарядке – попрошу работников побыстрее с космолётом разобраться, а то дела ещё больше испортились.
- Не поняла.
- Кравчук потеряла сознание; Нейл с ней сидит.
- Что произошло?
- Кабы знать.
Свердлова хмыкнула.
- Они в доме?
- Угу.
- «Капитан», - напомнила она.
- Капитан, - послушно и безразлично повторил Рихтер.
- Ладно, иди. Как разберёшься с дозаправщиками, сообщай.
- Непременно, капитан.
- «Капитан», ну наконец-то!
Рихтер чуть ли не в припрыжку, что смешно смотрелось, учитывая его комплекцию, затрусил по направлению к зарядке; месторасположение дозаправки указал пилоту на фоне доброжелательный Руперт.
Свердлова повторно хмыкнула – её определённо тяготила какая-то вещь, которая, увы, оставалась неясной, отчего на душе делалось паршиво, - и заспешила к зданию-баклажану.
- Вы не знаете… - начала она, обращаясь к мамочке с дочкой, однако дама не дослушала и сразу ответила:
- 5-й этаж, квартира 18.
- Спасибо.
Внутри было темно, пахло не слишком-то приемлемо, да и в целом атмосфера капитана не порадовала. Лифт не работал; она поднялась пешком на 5-й этаж по выщербленной лестнице и постучалась (звонок также отсутствовал) в дверь под номером 18.
- Да-да, входите, открыто.
Свердлова очутилась в помещении, овеянном приглушённым светом. Вокруг царила то ли разруха, то ли капитальный, превратившийся в форму жизни беспорядок. К ней подошла объёмистая женщина, волосы которой были выкрашены светлой краской.
- Чем могу помочь?
- Свердлова, - назвалась командир корабля. – Слышала, члены моего экипажа у вас.
- Девочка с мальчиком?
Капитан издала непроизвольный смешок.
- Точно, только переростки.
- Они в комнате, правда, не советовала бы их тревожить.
Свердлова приподняла бровь.
- Почему?
- Они переутомились. Девушка потеряла сознание около получаса назад, парнишка – совсем недавно.
Командир изумлённо взирала на говорившую.
- Проведите меня к ним.
- Безусловно.
- А откуда вы меня понимаете?
- Муж отдал транслятор, который ему любезно презентовал ваш мальчик.
- Так. Ладно.
- Йачу не желаете?
- Чаю?
- Мгм.
- После подобного стресса? – Свердлова на секунду задумалась. – С удовольствием.
Увиденное не сказать чтобы удивило Рихтера – он в глубине души был настроен на что-нибудь в этом роде, - однако сердце у него всё равно упало. Второй пилот стоял на поляне, на абсолютно голой, пустой поляне, и смотрел на то место, где должен находиться пункт зарядки звездолётов. Однако же там, колыхаясь на ветру, лишь меланхолично проживала свою неспешную жизнь парочка убогих деревьев.
Налетел порыв ветра, всколыхнул жухлую траву – и, похоже, нечто внутри Рихтера, за гранью сознания и на уровне чутья.
Пилот немедля сорвался с места и, не обращая внимания на одышку и заметно мешающий лишний вес, помчался обратно.
Он ворвался в квартиру и наткнулся на гнетущую, мёртвую тишину.
Вытирая руки о передник, как ни в чём не бывало из комнаты показалась Хлоя.
- Где они?! – зло выкрикнул Рихтер.
- Отдыхают, - безропотно сказала женщина. – Все трое. И вы прилягте.
- Чем вы их… нас… напоили?!
- Обычный отвар. Мы не хотим, чтобы вы покидали нас так сразу.
Он посмотрел в её глаза и увидел в глубине зрачков полное безразличие.
- Психи. Вы психи, слышите! Ненормальные!
- Мы знаем, - просто отозвался появившийся из кухни Руперт. – Но по-прежнему не нашли смотрителя.
- А вы знаете, какой первый симптом сумасшествия? – спросила Хлоя.
У Рихтера закружилась голова, и он подозревал, что не от нагрузки, которую испытал, когда бежал сюда.
- Ка… кой?
- Человек всё время врёт, - холодно объяснила Хлоя. – Знаете анекдот? «А ты правда не блефуешь?» - спросил один игрок в покер другого. «Да честное слово!» - ответил тот.
- Точно-точно, - добавил Руперт. – И мы в шутку говорим, что наша планета держится на честном слове.
Он рассмеялся – негромко, без истерики, однако именно из-за этого, вероятно, Рихтеру сделалось ещё хуже. Второй пилот осел на пол, но, прежде чем сильные руки безумного хозяина дома подхватили его, астронавт успел нажать кнопку экстренного вызова…
…- Как же вы умудрились на неё наткнуться? – Полковник Саммерс недоумённо покачал головой. – Нам казалось, что планет-лечебниц уже не осталось, по крайней мере, в этой системе.
Нейл грустно пожал плечами, прочие же никак не отреагировали. Саммерс не рассердился, понимая их состояние.
- Вам особенно повезло, - он усмехнулся, не больно-то весело, - эта планета, VRS-57, психиатрическая больница для самых опасных антиэлементов общества. Их излечение невозможно, потому они и обитают на строго ограниченной территории и не в силах покинуть её.
- Но как они выжили? За столько-то лет! Их ведь никто не обеспечивал, о душевнобольных попросту забыли! – вознегодовал Рихтер.
- Такое случается, тем более среди людей. Ну, пришли в себя? Третий день реабилитируетесь.
- Мы готовы, - смело произнесла Свердлова.
- Готовы! – бодрее начальства – что было ей свойственно – подхватила Кравчук.
Саммерс довольно закивал.
- Рад слышать. Что ж, собирайтесь: завтра вас ждёт новое задание. Долгосрочное: смотрителя для VRS мы нашли, а вы будете обеспечивать бесперебойную поставку продовольствия.
Все, как по команде, открыли рты, да так и застыли.
- А, я не сказал. – Саммерс улыбнулся и, изображая провал в памяти, хлопнул себя по лбу. – Ваше жалование повышено в два раза решением генералитета. Плюс премия за экстренные обстоятельства.
Теперь все переваривали эту новость.
- Здорово, что в мире есть ненормальные, - наконец резюмировал Нейл.
(Июнь 2014 года)
Выдвинуто на голосование
Вася грыз сенсо-ручку, размышляя, кому отдать предпочтение. Непростой вопрос, и сложный выбор.
С одной стороны, Галактическая Федерация установила желанный и давно ожидаемый мир во всём мире. С другой стороны, Союз Андромеды предлагал совершенно новые идеи и пути развития.
На первый взгляд, Федерация всеми силами оберегала Землю от войн. На второй – андромедянский союз представлял собой мощь, стремление и уверенность, желание развиваться и меняться.
Казалось бы, при ГФ живи и в ус не дуй. Однако Союз, пусть и при помощи войны, обещал почти стопроцентную защищённость от других захватчиков.
В первом случае побеждали лень и идиллия. Во втором – волнение в начале, но ещё большее спокойствие в конце.
Вася не хотел войны (да и кто хотел?). Только он устал от однообразного существования (да и кто не устал?).
Мир? Или война?
Война или мир?
Вася минуту-другую покусал сенсо-ручку, придавая ей завершённую форму, и в конце концов поставил галочку на сверхтонком экране для голосования.
Гуманитарные теории, конечно, победили в разумной части вселенной, но жизнь от этого проще не стала. Войны прекратились, а вопрос выбора никуда не делся. Попробуй определись, что лучше: стоящий на месте мир и изменчивая война. Количество галочек – голосов землян – решало, каков будет итог: «Земля победит» или «Захватчики выиграют». На реальные боевые действия теперь не хватало ни армий, ни желания, ни денег, ни времени.
Попроще вопросов не нашлось?
В общем, Вася, как ответственный гражданин, проголосовал «против всех» - пускай решают более умные и компетентные люди. И побежал играть в компьютерную стрелялку.
(Апрель 2015 года)
Моя девушка решила, что я – робот
Так и сказала мне, не обходя словесных кочек:
- Да ты долбаный робокоп.
- Может, хоть андроид?
- Так и до человека, чего доброго, дойдёт. Не дождёшься!
Я нахмурился.
- С чего вдруг подозрения? Я что-нибудь неправильно делаю? Извини тогда.
- Нет, всё как раз наоборот: очень уж ты правильный…
- …и спокойный… - подсказал я.
- …и спокойный, - согласилась девушка, - и умничаешь много…
- …и рассудительный…
- …и ни разу мне не изменил…
- Ну, если в этом проблема… - Я заулыбался.
- И шутки у тебя идиотские, - похоже, она обиделась, - совсем не как у людей.
- Да? Хм. Над этим нужно подумать…
- И ты чересчур много думаешь, - догнала мне в спину девушка, когда я удалялся в комнату, чтобы поразмыслить над ситуацией.
Последующие дни были омрачены слежкой, проверкой и перепроверкой; она не верила ничему, что я делал, то есть вообще ничему.
И посуду я мыл не так.
И нашего рыже-белого кота Клочка.
И смотрел телевизор, словно считывал информацию.
И на соседку – симпатичную, кстати, - не заглядывался.
И пиву предпочитал коньяк.
А коньяку – крепкий чай или кофе.
Хотя обычно я пил дистиллированную воду.
И секс… тут тоже возникла проблема – с точки зрения моей пассии, имеется в виду.
- Ты отрабатываешь!
- Не отрабатываю.
- Нет, отрабатываешь, причём профессионально!
- Разве это плохо?
- Само по себе – нет. Да и вообще нет. Но представь, каково это – спать в обнимку с «Пентиумом» последней модели, который может довести тебя до оргазма любой степени, чтобы потом просто отключиться… а наутро снова включиться и опять заняться своими компьютерными делами, - на одном дыхании выдала подруга. И, не дав мне и слова вставить, погнала дальше: - О чём я говорю? Да вот о чём! Ты ненатурально болеешь, когда смотришь футбол; недостаточно грубо отзываешься о моей матери, твоей будущей либо возможной тёще, между прочим; слушаешь металл, но тихо; и так далее, и так далее, и так далее!.. – Она, выражаясь языком программистов, перешла допустимый уровень громкости.
Я ладонью прикрыл рот девушке, с которой мы вдвоём, голые, лежали в кровати, а второй рукой откинул одеяло, коснулся своего первичного полового органа и, пару раз провернув, открутил его. Вынул микрочип, отвечающий за сексуальность (с указанием фирмы-производителя на обратной стороне), и протянул любимке, чтобы она а) почитала и б) больше зря не приставала.
Когда прошёл первый шок, у девушки, видимо, наступил второй: она закатила глаза и отрубилась.
Я вернул чип и всё остальное на место. Затем, после недолгого размышления, нащупал под одним из рёбер девушки переключатель и перевёл любимую в режим экономии энергии…
…На следующий день, когда мы просыпались, я незаметно перещёлкнул подругу в более привычный «Стандартный средне-истеричный» режим. Ну, а то, что случилось несколько часов назад, списал на ночной кошмар. Как всегда.
(Июль 2014 года)
Мой ангел-хранитель
Последняя деталь, последний удар молотка, последняя вспышка, и, когда рычание газовой горелки смолкло, в наступившей тишине можно было слышать учащённое сердцебиение мастера. Он осмотрел своё творение и положил горелку на рабочий стол. Мастер снял очки: это был молодой мужчина лет тридцати двух - тридцати трёх, с короткими чёрными волосами и маленькими усиками, лицо которого усеивали преждевременные, глубокие и частые морщины. Он вздохнул и, пододвинув носком ботинка стул на колёсиках, присел.
Работа продолжалась много лет, но теперь она была завершена, и если не случится ничего непредвиденного - а у него было достаточно времени, чтобы предусмотреть все неожиданности, - то он осуществит задуманное. Даже сейчас, когда всё сделано и отказываться от решённого давным-давно поздно, он испытывал смутное чувство: что устройство, лежащее перед ним, существует, поскольку кто-то наугад ткнул пальцем в план реальности, попал в место с "крестиком" и сказал: "Значит, ему быть"; что будущее, ожидавшее мастера, необязательно приняло бы именно эту форму. Так же, как и его прошлое.
Удобно устроившийся на стуле Джошуа Добсон прикрыл глаза, помотал головой и, почувствовав себя немного увереннее, встал, и подошёл к машине времени. Она его просканирует, занесёт в память структуру и отличительные черты его начальных составляющих; потом активируются разлагающие устройства, они смешают его с атмосферой, с этой реальностью, с этим временем; а затем в другой атмосфере, в той же реальности, но в несколько ином времени машина выберет из окружающего мира необходимые детали и восстановит его на основе информации, хранящейся в блоке памяти, сконструирует его заново, сложит человека из кубиков пространства, точно какую-нибудь детскую игрушку. Рассеивать собственное тело перед этапом переноса нужно, чтобы не вызвать конфликта временных контуров: два одинаковых Добсона в двух разных временах - это определённо перебор. Конечно, Джошуа не был до конца уверен не то что в возможности временных конфликтов в масштабе целого мира или, может статься, миров - он до сих пор не был убеждён, что его попытка отправиться в прошлое увенчается успехом. Но во имя здравого смысла и ради предосторожности не стоило пренебрегать собственной пространственно-временной теорией: если его путешествие пройдёт, как запланировано, то скоро вся планета узнает о теории Добсона. Это будет не только слава, это будут не только всеобщее признание, деньги... о да, и власть - это будет память, самое дорогое для любого человека. Память на века, на тысячелетия; память навсегда... То есть кроме всего прочего...
Джошуа улыбнулся: странно, но главная цель едва не отошла на второй план. Путешествие в прошлое, изменение мира, новая научная теория, абсолютный успех - безусловно, мастера они интересовали, но это лишь следствие его гениальности. Есть же ещё кое-что, более важное, без чего не было бы ни Машины, ни Теории, то, что не случится само по себе, нечто, зависящее от него и касающееся его, - Судьба, пора было поговорить с ней на "ты".
Дверца скользнула в пазы, и Джошуа взялся за рычаг.
"Гений и злодейство..." Хм...
Не прекращая улыбаться, мастер опустил рычаг и замер в ожидании. Ничто не загудело, не зажужжало и не затрескало - просто выключился свет...
...А когда он опять зажёгся, Джошуа был уже в другом месте.
Как ни странно, но самые сложные этапы в построении машины - создание пространственно-временной теории, обусловливающей возможность путешествий во времени, и разработка конструкции аппарата, позволявшего эти путешествия осуществлять, - стали для Добсона одновременно и самыми лёгкими стадиями. Машина по сути была готова ещё несколько лет назад, но если бы Джошуа воспользовался ей в первоначальном варианте, то так бы навсегда и остался в прошлом. Или где-нибудь в совсем ином месте, а в каком - этого не мог предположить и сам мастер, так как знаний, которыми он обладал к тому времени, для этого было недостаточно.
Джошуа рассчитывал, что машина, просканировав его и запомнив полученные данные, вычислит, каким Добсон был к тому моменту, в который хотел перенестись: для этого устройству следовало всего лишь прочесть записи в его биоконструктороидах - в мельчайших единицах, тех самых "кубиках", из которых "собрана" реальность. Как рассуждал Джошуа, изменение данных в его биоконструктороидах повлекло бы за собой немедленное и необратимое изменение соседних "кубиков", и эта реакция получила бы цепную последовательность, что вылилось бы в непременную и необратимую подстройку реальности под нового Добсона.
Но возникали некоторые неясные и неприятные моменты: первый - маловероятность удачливости этого предприятия. Реальности почти наверняка было бы легче избавиться от Джошуа: потеря такого мизерного количества "кубиков" едва ли не безразлична для бесконечной Вселенной, и хотя любые изменения являются своего рода ранами, которые необходимо заживить, этот порез не вызвал бы у реальности никаких осложнений.
И вторая проблема: даже если бы безумный замысел Добсона удался, он бы всё равно оказался запертым в прошлом на неопределённый срок. Реальность ведь подстраивалась бы только под него и ни под кого и ни подо что больше, а машина в том времени, куда направлялся Джошуа, ещё не была придумана. Добсон понимал, что подстройка реальности задела бы Вселенную от начала до конца, вот почему, помолодев, Джошуа забыл бы и о машине, и теории, и обо всём остальном. А когда память вернётся, будет уже поздно. История же, как предполагал мастер, отойдёт назад, а затем продолжит движение по обычной траектории, и Джошуа предстоит заново прожить годы, наполненные болью и унижениями.
Этими неприятными выводами добсоновский замысел не ограничивался, следовательно он требовал серьёзной доработки, если не сказать переработки. Джошуа уже отчаялся найти решение, когда оно само пришло в голову - решение было так неожиданно и так сумасбродно, что Добсон понял: оно верное. Почему, в конце концов, он должен подстраиваться под реальность? Намного проще самому подстроить её под себя.
Так родилась теория Добсона. В общих чертах заключалась она в следующем: Вселенная удивительно неоднородна по своим составляющим, она как иррациональная мозаика, склеенная из деталей разных мозаик: где-то она склеена плохо, где-то хорошо, где-то правильно, а где-то нет. Оттого состав Вселенной столь нестабилен и подвержен разрушениям в такой степени, что человечеству с самого начала своих дней следовало бы жить в страхе перед Большим Концом Вселенной. Джошуа пришёл к выводу, что Вселенная всеми силами оттягивает свою неизбежную кончину, но с какой целью - этого Добсон не знал. Хотя если предположить, что Вселенная - живое существо, то её стремление к самосохранению поддаётся и объяснению, и логике, но доказательств истинности этой версии по-прежнему не было.
Тем, что Вселенная походила на необъятный, плохо связанный свитер, и воспользовался Джошуа. Он решил: раз Вселенная - это нечто целое, сложенное из кусков, то, обнаружив место, где один кусок примыкает к другому, мы потянем за нужную ниточку, развяжем "свитер", а после свяжем снова, но уже по-другому. Так и проходили путешествия во времени - сначала на теории, а теперь и на практике. Однако машину удалось настроить всего на один перенос туда-и-обратно и соответственно на один временной отрезок, но это мастер доработает позже, а для начала неплохо.
Джошуа был необычайно горд собой: он опровергнул свою бесполезность; все те, кто смеялся ему в лицо и называл его неучем и самодуром, будут уважать его, и никто из этих мелких человекоподобных тварей не сможет отныне посмотреть ему прямо в глаза из-за боязни увидеть там отголоски своих прошлых ошибок и собственную бесполезность перед гением Джошуа. Да, он эгоист, но он - он! - имеет на это право.
Джошуа поднял рычаг, открыл дверь машины и вступил в мир, на долгие годы отстоявший от его "родного" мира.
Окружающее пространство заполняла темнота; наверху что-то стучало и приглушённо шумело, а воздух пропитался влагой и пылью. Как Джошуа и ожидал, он перенёсся в подвал дома, который снимал в будущем. Сейчас владельцы дома были ещё живы, а потому Добсон, не имевший никакого права находится здесь, осторожно прокрался по лестнице, открыл дверь и выглянул наружу. В холле было пусто и тихо. Прикрыв дверь и ступая бесшумно, Джошуа незамеченным выбрался из дома. Погода стояла облачная, но тёплая и безветренная.
"Надеюсь, им не взбредёт в голову лезть в подвал и они не натолкнутся на машину".
Это было самым слабым местом в плане Джошуа.
Прищурив глаза, которые после подвального мрака несильно покалывал солнечный свет, мастер забежал за угол соседнего дома, распластался по стене и затаился. Его рука уверенно сжимала в кармане штанов ручку кинжала. Где-то рядом продолжал шуметь отбойный молоток. Убедившись, что силы его не подводят, Джошуа запетлял по знакомым, хотя и изменившимся переулкам.
Через три минуты он был у её дома. Прислонившись к забору, он смотрел в её окна и играл в кармане кинжалом. И вот она вышла: Джошуа не ожидал, что она будет так красива и нежна; у Добсона появилась мысль отказаться от своего плана, но он легко поборол минутную слабость, вспомнив, кто она такая.
Девушку звали Карина. Густые чёрные волосы до плеч, удивительно чистые голубые глаза, тонкие длинные руки, невысокое, но стройное тело - всё это не усмирило ярости, будто потухшей в сердце Джошуа, но вновь разгоревшейся с прежней силой.
- Доброе утро, Карина, как настроение? - какой-то худощавый и несоразмерный субъект лет сорока, видимо, сосед, голосил с крыльца дома напротив.
- Спасибо, мистер Таллен, всё в порядке, - бодро откликнулась Карина; её голос был звонким и таким же нежным, как она сама.
- Сколько раз тебе повторять, называй меня просто Шон - для мистера я слишком молод, ха-ха-ха! Хотя спина временами побаливает. Но это так, к слову. А вообще-то убойное утречко, не правда ли?
- Да, прекрасная погода. И посмотрите на эти облака.
- Красота-а! А вон то, справа, похоже на тебя.
- Не похоже.
- Это почему же?
- Оно стройнее.
- Хох! Не скромничай... Ладно, до встречи - пойду лечить спину.
- Всего хорошего!
По окончании этого диалога лицо Джошуа приняло такое выражение, словно бы его ежедневный рацион составляли одни лимоны; сложно придать человеческому лицу большие отвращение и ненависть. Джошуа проводил сузившимися зрачками "этого тупого мистера хиляка" и оглянулся на Карину, но она пропала. Обругав себя для профилактики, Добсон сбежал вниз по улице, повернул направо и облегчённо вздохнул: Карина никуда не исчезала - вот она, идёт шагах в тридцати перед ним. Джошуа увязался за ней, но старался идти неторопливо, чтобы не привлечь внимания девушки.
Улица была пустынна, и это как нельзя лучше подходило Джошуа: он ускорил шаг, его правая, сжатая в кулак ладонь взмокла от напряжения; Добсон приготовился сделать последнее усилие - прыгнуть вперёд и, выхватив кинжал, полоснуть им по гладкой и красивой девичьей шее... но внезапно Карина остановилась. Джошуа, нервы которого и без того были напряжены, испуганно отшатнулся в сторону и притаился за палаткой с хот-догами. Карина вернулась назад, миновала палатку и зашла в невысокое длинное здание. Жизнерадостно звякнул колокольчик. Выбравшись из укрытия, Джошуа прогулялся вдоль здания и отыскал единственную дверь с колокольчиком - та вела в оптику.
"Ах да, у неё же проблемы со зрением... - припомнил Добсон. - Ну, ничего, долго её это беспокоить не будет".
Джошуа выудил из ближайшего мусорного ведра газету и, прислонившись к стене дома, изобразил из себя рядового гражданина, увлечённого чтением последних новостей. Добсон ждал долго, но Карина не выходила. Озадаченный и взволнованный, Джошуа отбросил газету и вбежал в здание.
- Что вас интересует? - любезно осведомилась продавец.
- Меня интересует второй выход.
Двери, ведущие в оптику, располагались с обеих сторон дома; Джошуа выбежал через заднюю и замешкался, выбирая между левым и правым проходом. Наконец Добсон вспомнил, что Карина, похоже, направлялась куда-то ещё, а в оптику заглянула по дороге, и он тотчас устремился налево. Вскоре он догнал девушку.
"Какой великолепный момент, - подумалось Джошуа, - мы одни в этих длинных узких переулках. Пора".
Упоённый близостью мести и грезящий о новом, правильном будущем, он не замечал ничего вокруг. Джошуа настигал Карину, зажав кинжал в подрагивающем кулаке, но неожиданно кто-то схватил его за запястье. Повинуясь бессознательным импульсам, мастер трижды ударил свободным локтём незваного спасителя, высвободил руку с кинжалом и, вытянув её, крутанулся на месте. С тихим резким свистом лезвие рассекло воздух и упёрлось во что-то податливое; брызнула какая-то жидкость, запятнав собой лицо и грудь Джошуа; одежда его промокла и стала липкой. Сквозь густую красную пелену Добсон видел фигуру человека, одетого в лохмотья; он лежал, вздрагивая конечностями, хрипя и барахтаясь в разрастающейся луже, - она тоже была красного цвета...
Джошуа отёр кровь с лица, вытащил кинжал из горла мёртвого бездомного и в припадке гнева сжал губы: да неужели реальность восстала против него?! Она не хочет допустить убийства Карины? Потому-то она и мешает Джошуа, как может? Но ведь он разделался с этим чумазым псевдо-героем - почему реальность допустила это? Или бомж для неё не так важен, как Карина?
"Нет! Это всё совпадения! Вселенной наплевать и на Карину, и на этого бездомного - ей наплевать на всех! А если и нет, то она всё равно не остановит меня, потому что я творю судьбу, потому что я человек, и у меня есть сила! Я подчинил себе время - так что же, я не совладаю с судьбой? Ха! Все мы рождены управлять судьбой, а я рождён, чтобы изменять её! Я проткну этим острием её горло... прямо сейчас".
Прищурив обезумевшие глаза и на заплетающихся ногах, Джошуа подбежал к Карине и протянул руку, чтобы схватить её, но девушка обернулась первой. Мастер растерялся, но только на мгновение - затем он привлёк Карину к себе и поцеловал. Губы, которых он касался, взбудоражили его ещё больше, в голове всё поплыло, ноги потяжелели, а тело раскалилось... Когда Джошуа отстранился, она продолжала стоять неподвижно и с закрытыми глазами. Добсон не отводил от Карины очарованного взора: он любовался ею, и постепенно его разум прояснился, руки перестали дрожать, напряжение спало, жар схлынул, на устах заиграла сладкая улыбка - и он по самую рукоятку всадил кинжал ей в сердце. Веки Карины распахнулись, рот приоткрылся, и она замерла. Джошуа поспешно отвернулся и с омерзением оттолкнул девушку - она упала бесшумно, словно тело её вместе с жизнью лишилось всяких звуков...
Двигаясь автоматически и ничего не соображая, Добсон приплёлся к дому, в подвале которого его ждала машина. Он исполнил высшее требование, требование разума и справедливости: должны оставаться самые достойные, а гнойные раны на теле Вселенной следует заживлять. Иногда, чтобы заживить одну рану, приходится наносить другую, но что поделаешь - это закон бытия: реальность сама себя кусает, протыкает собственную материю кинжалом изменений, ломает себе конечности, но вновь выздоравливает и становится ещё крепче, ещё моложе, ещё красивее. Чтобы жить, нужно умирать - чтобы спасать, нужно убивать.
Сознание Джошуа переворачивалось у него в голове, оно кружилось в неистовом вихре и грозилось вот-вот отключиться, но мастер, как и ранее, совладал с собой: сознанию не дозволено противиться ему, оно лишь безвольная его часть, орудие для свершения великих дел. Добсон карабкался по лестнице, вцепившись в перила леденевшей рукой, а ему представлялось, что он восходит на высочайшую вершину, одолевая шесть последних метров перед пиком, - пять, четыре, три, два, один...
Его окоченевшую ладонь с лёгкостью оторвали от деревянной балки и подняли в воздух. Джошуа замахал второй рукой, слепо нащупывая перила, но зрение тоже отказало. Добсон хотел упасть в обморок, пролежать много часов, чтобы потом пробудиться без этих боли, жара и холода во всём теле. Однако сознание играло с ним в злые шутки: оно обессилело, но благодаря каким-то немощным потугам не покидало головы хозяина. Тошнота скручивала желудок и всё ближе подбиралась к горлу. В неожиданный момент просветления Джошуа поднял голову, и его демонические глаза - чернота зрачков на багровом фоне - затвердели: он превратился в живую статую. И одновременно внутренний мир Джошуа всколыхнулся, как густая лиственная крона под ураганным порывом... Душа же его пребывала в первородном спокойствии.
- Ангел, - тихо произнёс мастер и улыбнулся существу с крыльями: - Ты мой ангел? Ты мой ангел-хранитель?
Крылатое существо кивнуло и, не выпуская ладони Джошуа, шагнуло ему навстречу.
- И от чего же ты пришёл меня защитить?
- От тебя.
"Иногда, чтобы заживить одну рану, приходится наносить другую... чтобы спасать, нужно убивать..."
Ангел освободил руку мастера, и тот с глупой и счастливой улыбкой на лице полетел вниз...
Сознание пропадало и появлялось... неясные образы сменяли друг друга, чтобы потом слиться в единую неразборчивую картину... которая билась и рвалась... стенала и звенела...
- Что с вами? О Боже, вы упали! Кровь... На помощь. На помощь! Этот человек может умереть!.. Держитесь, кто-нибудь откликнется, я вызову "скорую"...
Джошуа посмотрел на склонившуюся над ним девушку и всё понял. Его смех обратился ужасающим хрипом, а тело забилось в конвульсиях.
Начинался дождь.
- Откройте глаза! Откройте же! Посмотрите на меня снова! Прошу вас!.. - кричала и умоляла Карина.
"Вселенная победила меня... она устранила ещё одну... гнойную рану... а также весь причинённый ей вред... и эта рана... более не доставит беспокойства".
- Счастья тебе, Карина.
Заплаканная и изумлённая девушка сидела под проливным дождём, выбивавшем из серого асфальта последние остатки жизни, молодой мужчина лежал неподвижно и умиротворённо, а где-то там, среди неба и облаков, в полной тишине возносился к звёздам его ангел-хранитель.
(Сентябрь 2004-го)
Твой демон-оберег
…- Будь счастлива, Карина.
Заплаканная и изумлённая девушка сидела под проливным дождём, выбивавшем из серого асфальта последние остатки жизни, молодой мужчина лежал неподвижно и умиротворённо, а где-то там, среди неба и облаков, в полной тишине возносился к звёздам его ангел-хранитель.
Джошуа Добсон открыл глаза и с удивлением понял, что не умер. Это было нечто сродни пробуждению после глубокого и беспокойного, но навсегда забытого сна, только где-то внутри черепной коробки засело, не отпуская, чувство, будто бы он не должен здесь находиться, словно бы его взяли, как куклу, положили на это место и заставили очнуться. А кстати говоря, что за место? Где он находится?
Джошуа приподнял голову и осмотрелся: …и, чёрт побери, он был удивлён, да, несказанно удивлён! – мужчина валялся на полу собственной лаборатории, той самой, где изобретал, конструировал, а после испытывал машину времени. Испытание, правда, случилось всего одно…
«Зато какое, - то ли мрачно, то ли саркастически подумал Добсон, - в процессе него я совершил два убийства и следом погиб сам, по-глупому, по-невероятному, сброшенный с лестницы собственным ангелом-хранителем, а может, потерявший сознание от усталости с перенапряжением и из-за этого свалившийся со ступенек. Теперь же выясняется, что я вовсе не мёртв; более того, нахожусь не там, где, наверное, должен бы – нет, внутри места, с которого началась моя история».
Конечно, он лукавил: история началась гораздо раньше, не здесь и не с него, однако вспоминать о том не было ни желания, ни сил.
Джошуа осторожно приподнялся, опасаясь, что израненное тело разразится протестующей болью, но и тут ждал приятный сюрприз: раны и ушибы отсутствуют, а вместе с ними и болевые ощущения.
Добсон обошёл лабораторию, заново привыкая к ней, осматривая, выискивая какие-нибудь новости. И они нашлись, в тёмной, сделанной из металла и стекла кабине машины времени. Листок, прикреплённый скотчем к гладкой, полированной стенке; Джошуа снял его, догадавшись, что это послание. Действительно, на бумаге короткая надпись:
«Вселенная – в машине».
Он вначале непроизвольно выкатил глаза от удивления, затем стал ломать голову, пытаясь понять смысл написанного, а когда истина наконец постучалась в двери его разума, Добсон даже отмахнулся от неё.
«Не верю! Это слишком… нереалистично и хорошо, чтобы быть правдой!»
Но как-то же он попал сюда? Как-то выжил. Почему же, в таком случае…
Следовало проверить.
Он зашёл в кабину машины, выдвинул пульт и покопался в настройках. По-прежнему не в состоянии поверить, отпустил зажимы, поднял панель и проверил «внутренности». Хотелось курить – жаль, сигарет в лаборатории не обнаружилось. Он прислонился к стенке и задумался.
«Машина неким необъяснимым, чудесным, я бы сказал, образом оказалась настроена на захват и принудительное воспроизведение вселенной в ограниченном пространстве кабинки – вернее, той части вселенной, которую машина изъяла из действительности. Видимо, создавая временные изменения, я повлиял и на сущность реальности; вот почему Карина выжила, вот почему меня убил ангел и вот почему я возродился. Весьма интересно…»
Рассуждать, тем не менее, смысл пропал; необходимо действовать, причём, как подозревал Джошуа, немедленно, потому что всё могло рассеяться чудным, неправдоподобным, обманчивым сном. И у мастера уже родился план.
Не выходя из кабины, он на всякий случай прокрутил ещё пару вариантов развития событий. Вернуться во время Карины и попытаться убить её снова? Маловероятно, что удастся.
«При упёртости-то вселенной». – Джошуа недобро хмыкнул.
Прилететь раньше, освоить местность, разведать ситуацию, познакомиться с жертвой, чтобы потом, неожиданно, разделаться с ней? Слишком энерго- и времезатратно, а кроме того, напоминает вариант номер 1, так что вряд ли сработает.
Ничего не предпринимать? Ну уж увольте!..
Предотвратить рождение Карины?
Уничтожить её маленькой?
Нет, нужно действовать иначе.
Совершив необходимые приготовления, Джошуа выставил на пульте настройки, указал дату и дёрнул за рычаг…
…А когда свет зажёгся – как в тот раз, - он опять проник в прошлое, более отдалённое и фактом своего существования навевавшее печально-радостные воспоминания. Радость в основном сводилась к нерегулярным играм с пацанами на улицах города или за горожами, а печаль… печали в те годы пролилось на Добсона предостаточно.
Он покинул чрево машины и, неотступно преследуемый чувством дежа вю, выбежал из чужого дома. Прислонившись к каменной, увешанной объявлениями стене, мужчина отдышался, привёл сознание в порядок, сосредоточился и отправился на поиски того дома. Он знал, где расположено строение, - слава богу, почти семь лет имел счастье его лицезреть. План, разработанный Джошуа за считанные минуты, поражал наглостью и парадоксальностью.
«Ну да разве не на парадоксах стоит и вертится матушка Земля, а?»
Он зашёл с парадного хода, поднялся по лестнице и, встав напротив двери, достал из кармана ручку, оставленную кем-то заботливым – пожалуй, лично им, его внереальностной инкарнацией – на столе с чертежами. Набросав на бумаге со словами «Вселенная – в машине» абсолютно иные слова, Добсон прилепил скотч к двери и позвонил, а потом, памятуя, какие пространственно-временные коллизии способна вызвать встреча с жителем квартиры, стремительно бросился бежать. Его путь лежал к бару «Туманное око», что на параллельной улице; успех же мероприятия отныне зависел от семнадцатилетнего паренька.
Дверь открыли; паренёк выглянул, никого не увидел, пожал плечами, и тогда его взгляд упал на прилепленную скотчем бумажку. Сняв её и прочитав несколько предложений, накиданных неровным почерком, парень на секунду остолбенел.
«Откуда незнакомцу известно?!»
Далее, отметая фантастическое, постучалась в двери сознания утилитаристская мысль:
«Ребята из школы прикалываются!»
И всё-таки он забрал записку и положил под подушку, и перед сном долго-долго рассматривал, так долго, что пришла мама, отругала и приказала спать, и он выключил бра, и в темноте, ломая глаза, не переставал вчитывать в короткий, словно гипнотизирующий текст.
«Ты хочешь создать машину времени, - значилось на листке. – Я – это ты из будущего. Машина в доме №32 по 25-й авеню, в подвале. На следуюший год ты поступишь в вуз. С тобой в одной группе будет учиться Карина Холт. Воспользуйся машиной, чтобы убить её».
Юный Джошуа не знал, кто такая Карина Холт, никогда её в глаза не видел и не представлял, чем она могла до смерти насолить ему из будущего. Безусловно, раздумывать не о чем, если происходящее – розыгрыш, но… попытаться-то не грех, особенно для мальчишки, с детства помешанного на Герберте Уэллсе. Он уснул с сомнением в сердце и странной улыбкой на устах…
…На следующий день он не пошёл в школу, дворами проскользнул к 32-му дому и забрался внутрь: это отнюдь не сложно, если у тебя есть нож и вилка. Молодой Джошуа спустился в подвал и за толстой дубовой дверью обнаружил… её! Машину! В точности такой, как он рисовал в воображении, когда читал роман Уэллса, когда фантазировал, когда спал и видел сны! Высокая чёрная кабинка, наполовину из металла, наполовину из стекла, внушительная, манящая, мистическая. Он приблизился к устройству, попирающему собой законы физики, философии, психологии и чёрт знает чего ещё; дотронулся до гладчайшей поверхности, провёл раскрытой ладонью по металлическому, коснулся стеклянного. Небывалые, неописуемые эмоции захлестнули его.
«Только бы она работала!»
Мальчик не думал о «задании», что ему предписали, - он просто отдался на волю фантазии, влекомый… куда? Об этом он тоже не задумывался.
Джошуа ступил в разверстую пасть машины и заметил на стенке второй листок; сорвал его, проглядел и оторопел. Сильнейшее непонимание, схлестнувшись с ненавистью, накрыло его с головой. Вот она причина! И как на свет рождаются… существа вроде неё!?
Сообщение состояло из десяти схематических рисунков. На первом молодой человек, над головой которого было написано «Добсон», знакомился с девушкой по имени Карина. На втором рисунке они целовались и занимались сексом. На третьем Джошуа избивали и мочились на него какие-то здоровенные парни. На четвёртом он плакал, обращаясь к Карине, а та плевала ему в лицо. На пятом Добсон, в окружении пустых бутылок из-под виски, рвал письмо от Карины. На шестом он конструировал машину времени. На седьмом находил Карину в прошлом и протыкал ей ножом сердце. На восьмом Джошуа сбрасывал с лестницы крылатый человек. На девятом мужчина умирал на руках ожившей Карины. На десятом он снова был жив и передавал листок с посланием юному себе.
Подросток решил, что ждать больше нельзя; он скомкал бумагу, бросил на пол и, руководствуясь инструкцией, прочитанной с обратной стороны самодельного комикса, отстроил машину. Потянулся к рычагу, дёрнул…
…Вспыхнуло, потемнело, вернулся день…
…И Джошуа перенёсся туда же, где был, лишь на год вперёд. Карина пока с ним не знакома – отлично, одна проблема решена заранее. Он выскочил из машины времени и стремглав припустил по лестнице вверх, не обращая внимания на крики пожилой владелицы дома.
Университет Высших Технологий находился в двух кварталах отсюда. Преодолев их чуть ли не бегом, Джошуа поговорил с парой студентов о Карине, для достоверности представившись абитуриентом. На удачу, ему попался «ботаник» из её – и его, Джошуа, - группы, который с радостью рассказал, что Карина по-прежнему в здании, но уже одевалась, когда он выходил. Добсон поблагодарил и стал ждать.
Она выпорхнула из тяжёлых дверей, невесомая, как мотылёк, и прекрасная, точно лунная ночь. Джошуа сжал кулаки в карманах, однако тут же дал себе мысленный приказ расслабиться. Проходя мимо Добсона, Карина не удостоила его даже взглядом: слишком была занята созерцанием окружающего мира, каковой, похоже, пел и улыбался для неё на все лады. Юноша подождал ещё чуть-чуть и затем окликнул:
- Эй! Карина.
Она обернулась, и замешательство не сходило с её лица до тех пор, пока Джошуа не помахал рукой. Замешательство сменилось сомнением, потом – интересом.
«Прекрасно», - подумал Добсон.
Он приблизился к девушке и назвался выдуманным именем; она произнесла свои настоящие имя и фамилию.
- Что ты хотел?
- Свободна сегодня вечером?
Она поразмыслила – и раздвинула губы в хитрой улыбке.
- Приглашаешь на свидание?
- А то.
- Но учти, я девушка своеобразная.
- Вот и чудесно, я сам парень не от мира сего.
Карина почему-то рассмеялась – тогда он не догадывался почему. Семнадцать лет… ему не хватало опыта…
Они посидели в кафе «Молочная пенка», поболтали о том о сём, после чего завалились к ней и занялись любовью. Она довела Джошуа до космического оргазма, пригвоздив телом к полу и усилив давление тем, что нажала на его грудную клетку обеими руками. Карина выглядела довольной – но намного более довольным сделалось её лицо, когда они с Добсоном оделись и вышли в коридор; там поджидали трое верзил.
- Разберись с этим озабоченным, Хэнк, - как бы между делом бросила Карина и, покачивая бёдрами, спустилась по лестнице.
Наверное, всё продолжалось не очень долго, однако Джошуа показалось вечностью, помноженной на вечность. Они выкручивали ему руки, били – по почкам, по животу, по лицу, - повалили наземь, пинали в спину и голову, мочились на него, а под конец самый здоровый взвалил крепкую, но вовсе не мощную фигурку Добсона на плечо, отнёс к мусорному контейнеру и бросил в пропахший мочой, мусором и гнилью, ржавый, потерявший первоначальный синий цвет ящик.
Амбалы неспешно удалились, переговариваясь и смеясь, а Джошуа лежал среди рваных пакетов, протухших продуктов, плесени и плакал, сглатывая кровь.
Другому Джошуа, вновь сидевшему за барной стойкой на расстоянии пары миль, вдруг сделалось плохо. Бармен с ужасом взглянул на него, когда тело посетителя покрылось синяками и ссадинами, когда он скрючился и застонал, когда изо рта закапали крупные красные капли.
- Карина… - с неизбывной ненавистью прохрипел Добсон. – Карина!..
Подавляя рвущуюся наружу при каждом шаге боль и забыв оплатить заказ – да застывший в ступоре бармен и не просил этого делать, - он направился к дому этой красивой, безжалостной стервы. Во второй раз.
«“Гений и злодейство”? Во второй раз… Чёрт возьми! Во второй!..»
Он одолел дорогу целиком, до дюйма, хотя кололо и резало как внутри, так и снаружи, и, создавалось впечатление, вообще повсюду. Похожий на измождённую тень человека, Джошуа добрался до места жительства Карины, и они встретились с ней перед аркой, предварявшей вход в дом. Тело Добсона совершенно неистово выкручивало, но ему было плевать; не исключено, что наступил болевой шок.
- Карина! – бешено заорал он. – Что ты делаешь?! Какого чёрта ты делаешь!!
Она с изумлением и испугом уставилась на искалеченного, покрытого кровью молодого мужчину, в котором смутно угадывалось что-то знакомое, однако потрясение не дало ей сбежать.
- Что вам надо?! – в страхе завизжала она, и эти звуки показались Добсону приятнейшей музыкой. – Кто вы?!
- Я? Твой демон-оберег!
И, приложив последние силы, Джошуа набросился на неё, повалил и начал душить. Он сжимал крупные, вспотевшие от натуги руки и всё ждал, ждал, когда она наконец закатит глаза; она закатила… Следующим мигом огромный кулак обрушился на голову Добсону.
Карина не дышала, а тело взрослого Джошуа пинали даже после того, как оно прекратило рефлекторно вздрагивать.
Вселенная изогнулась в болезненном припадке…
…Послышался сонный вздох; глаза распахнулись, и комната предстала им. Комната, обклеенная постерами научно-фантастических фильмов, портретами писателей-фантастов, выдержками из статей известных учёных, страницами комиксов и книг.
Какой же непонятный, пугающий приснился сон!
- Джошуа, встава-ай! Завтракать! – раздался из кухни голос матери.
- Иду, мам!
- И Карину буди.
- Хорошо, сейчас.
Потянувшись и сладко зевнув, подросток лет двенадцати-четырнадцати спустил ноги с кровати, надел тапочки и пошлёпал в соседнюю комнату – будить от сна сестру-близняшку.
Солнце, жёлтый карлик в неимоверно далёком и холодном космосе, привычно светило, пламенело и дарило тепло, лукаво подмигивая с разгоравшегося небосклона. Начиналось утро…
(Июнь 2014 года)
Сотрудничество, от которого
очень сложно отказаться
Посвящается Алексею Касмынину
- И не забудь букву «ш» положить, Петрыч: всё-таки наш фирменный знак.
- Когда-то это я зыбывал, Колян?
- Всегда!
Тут подошёл рослый Валюков и разнял спорщиков – как обычно, отвесив одному и другому по лёгкой затрещине.
- Прекращайте цапаться, вы что, цапли? Или пираньи? Петрыч, клади букву и пошли уже.
Грузный Петрыч саркастически отсалютовал, бросил маленький металлический предмет на галошницу и удалился из квартиры. Валюков пропустил вперёд кривоватого Коляна, закрыл дверь и замкнул шествие.
Квартира известного писателя Чванина вновь опустела.
- Теперь к Куроки? – осведомился Колян, садясь в перевозчик и заводя энергетический двигатель.
- Зачем спрашиваешь, если сам знаешь? – немного недовольно прозвучало в ответ от неформального лидера Дядек-С-Рогами Валюкова.
- Знаю-знаю.
Касание ещё нескольких сенсоров, и у перевозчика надглядающих, или же крейсера миров, завертелось большое сверло, вроде тех, которыми был оснащён транспорт Шреддера в мультике о черепашках-ниндзя. Но это сверло сделали из особого материала, почти не восприимчивого к обычным повреждениям и совсем не реагирующего на помехи реальности, каковую оно разрезало. Действительность, конечно, затем срасталась позади машины, нырявшей в отверстие между мирами: мироустройство, в изначальном своём понимании, - крайне упрямая штука.
Перевозчик проделал дыру, на третьей скорости скользнул в неё и исчез; через секунду-другую невидимая прореха, различимая лишь при ярком свете, и то как некий еле заметный ореол бледно-белого цвета, затянулась с отдающимся на грани слуха «чпо-о-ок».
- Помнишь, как ехать? – не оборачиваясь спросил Колян у сидящего рядом Петрыча.
- Я забью тебе на карте.
- Лады.
Валюков, расположившийся чуть позади, на этот раз промолчал.
Машина промчалась мерцающими коридорами миров, свернула в нужный поворот и, разбив чудо-сверлом очередную стенку реальности, вынырнула. Место, где оказались работники надглядательного ведомства, очень напоминало предыдущее, поскольку находилось на той же планете, однако попали они в совсем иную вероятность.
- На выход. С вещами, - привычно и несмешно, а оттого утомительно пошутил Валюков.
Колян заглушил двигатель, выключил мониторы, и они вышли. Петрыч нажал кнопку на микропульте – перевозчик объяло покрывало невидимости. Сняв рога и вывернув верхнюю одежду наизнанку, трое смотрителей превратились, с виду, в обычных граждан, правда, в одинаковых красно-чёрных костюмах; размеренной, слаженной, выработанной за годы походкой они направили стопы к десятиэтажному зданию в стиле модерн.
Домофон открыли заранее приготовленным, позаимствованным у хозяина квартиры номер 157 – с его согласия – магнитным ключом. Поднялись на лифте на нужный этаж и, хотя обладали ключами от двери в коридор тоже, два раза позвонили: договор дороже денег.
Шлёп-шлёп-шлёп, - кто-то вышел в коридор, встал у двери с той стороны, поинтересовался «Да?».
- Мы.
- Ага.
Щёлк-щёлк – дверь открылась. Куроки, с раскосыми глазами и непричёсанными (потому что было раннее утро) тёмными волосами, стоял посреди коридора.
- Прошу. – Он сделал приглашающий жест.
Трое Дядек молча последовали за японцем.
- Не желаете чаю? – предложил он, когда очутились в квартире.
- Нет, спасибо, - ответил Валюков.
- А я бы не отказался, - заметил Петрыч.
Валюков грозно глянул на сотрудника, и тот смутился.
- Я налью вам, - сказал услужливый Куроки.
- Он передумал, - не сводя взгляда с Петрыча, произнёс Валюков. – Ему работать надо.
Петрыч вздохнул.
- Надо, - согласился он таким голосом, словно подтверждал вынесенный ему смертный приговор.
- Тогда в комнату? – предположил Куроки.
- А вот это верно. – Валюков кивнул, Колян крякнул, Петрыч вздохнул, и четвёрка, миновав псевдоклассические, сделанные в японском (разумеется) стиле двери, прошла на рабочее мечто Куроки. Диван, кресло и тумбочку «украшали» листы A4 с текстом; стилизованная сова-часы на стене вращала глазами; стационарный компьютер слабо светился; комната утопала в мягко-оранжевых, пастельно-жёлтых и нежно-зелёных тонах – в общем, всё ровно как в прошлый визит.
- Садитесь.
Дядьки присели.
- Кстати, а почему вас называют Дядьками-С-Рогами? – задал вопрос Куроки, пока искал необходимое в шкафу; занятие было не из лёгких: больно уж много документов, книг, письменных принадлежностей и прочего скопилось там за прошедшие полгода.
- Это долгая история, - проворчал неразговорчивый Валюков.
- Рога – символ связи с космосом и мистического начала, - не в пример начальству, бодро и дружелюбно отозвался Петрыч.
- А Дядьки, потому что мы… дядьки, - просто добавил Колян.
- Понятно, спасибо за объяснения. Секундочку.
Ещё полминуты копошения и шебуршания, и Куроки вытащил с верхней полки увесистую стопку листов, также покрытых машинописным текстом.
- Вот, держите. – Он плюхнул «гору» на диван.
Петрыч, который сидел с краю, проглядел пару-тройку страниц.
- Хм-м… Занимательно. Оно готово?
- Он. Роман, - вежливо поправил Куроки. – Да, готов. Я назвал его «Путешествие сквозь пространство, время и природу».
- Весьма… постмодернистично, - осторожно выразился Петрыч.
- Угу, - подтвердил Колян, взявший у Петрыча верхние листы и теперь с интересом их читавший. – М-м-м! А захватывает с первых строчек, должен вам сказать!
- Благодарю за похвалу. – Куроки наклонил голову.
- Тут всё? – слегка потеплев и подобрев, уточнил Валюков.
- Безусловно: в романе упомянуты вы, разрывы реальности, поездки через миры, договоры с писателями и ваши неприятности. Всё как мы и договаривались. «Договор дороже денег».
- Это верно. – И, чтобы придать словам больше веса, Валюков степенно кивнул. – Приятно сотрудничать с понимающим человеком и талантливым автором.
- А мне приятно сотрудничать с вами, уважаемые Дядьки-С-Рогами.
- Роман уже опубликован?
- Выйдет из печати буквально на днях.
- В таком случае Петрыч наведается к вам за тиражом. Например, в пятницу.
- Как скажете.
Троица Дядек встала.
- А вот ваша награда за праведные труды. – Валюков вынул что-то из глубокого кармана широкополого плаща, зажал в кулаке, протянул Куроки и снова разогнул пальцы. На ладони покоился полупрозрачный шарик. – Держите. Поднесёте его к самому зрачку, посмотрите недолго, и он покажет.
Куроки поклонился; Дядьки тоже. Они попрощались с автором и, оставив на журнальном столике в коридоре знаковую букву «ш», отправились обратно к перевозчику.
Пока надглядатели забирались в машину и трогались, Куроки не удержался: широко раскрыл глаз, поднёс к зрачку шарик… и через пять секунд увидел сюжет своего нового романа!
- Следующий – Вейнар? – обратился Колян к Валюкову.
- Почему ты вечно спрашиваешь?
- По привычке, наверное.
Двигатель заработал, сверло закрутилось – в разорванную «материю» проскользнуло неповоротливое, на первый взгляд, средство передвижения.
Вейнар был полностью погружён в творческую деятельность; он трудился над неореалистическим романом – пятнадцатым или шестнадцатым, писатель уж и со счёту сбился. Суть произведения под рабочим названием «Трупы!» состояла в том, что трое друзей приезжают в незнакомый город, в котором с ними начинают происходить разные странности; начать с того, что никто не знает или не помнит, или не хочет говорить, как называется город и где находится.
Добравшись до волнующей – читателей, а не писателя – сцены недобровольного секса с участием глупой крашеной рыжеволосой девушки и высокого субтильного юноши с нарушениями речи (девушка из-за плохой памяти приняла юношу за бывшего возлюбленного), Вейнар услышал звонок в дверь. Побубнив для приличия, он остановился прямо на середине «скрытого изнасилования», прошлёпал в коридор, открыл дверь – и с удивлением воззрился на три мрачные мужские фигуры.
«Возможно, они тоже друзья, - завертелись в голове мысли, - и попали в чужой город, и им нужно помочь…»
Эти рассуждения в связке с пишущимся текстом дали толчок для очередного неореалистического сюжета; Вейнар чуть было чисто импульсивно не закрыл дверь, чтобы вернуться и записать идею, но Колян успел поставить в проём ногу.
- Ай! – сообщил Дядька, когда бронированная махина ударила по конечности.
- Ой, - откликнулся Вейнар. – Извините. – Дверь опять распахнулась. – Господа, чего вы хотели?
Валюков приосанился, как всегда делал при знакомстве с авторами.
- Мы, - веско проговорил он, - Дядьки-С-Рогами.
- Кто, простите? – оторопело вымолвил Вейнар.
Никуда не денешься: пришлось объяснять.
А на будущий день, отдохнув от дел, выспавшись и поев, все трое – Валюков, Колян и Петрыч – стояли на углу своей конторы, что в скрытом от глаз Сером измерении, и размахивали руками. В руках были зажаты книги.
- Не пропустите! – кричали Дядьки-С-Рогами. – Свежий роман от мастера неоромантической прозы Куроки!
- Потрясающие приключения! Неожиданные открытия!
- Занимательная история с непредсказуемой концовкой и искромётным юмором!
- Не проходите мимо, купите книжку – проявите сочувствие к бедственному положению дел Надглядательной Конторы!
А положение и вправду не радовало: мало того, что никто не знал о дядьковских проблемах с бюджетом, отделом кадров и корректировкой реальности, так никто и не желал о них знать. Более того, даже книжек («подешёвке! себя без ножа режем!»), где подробно описывались неприятности конторы, жители Серого измерения ни в какую не покупали. Финансирование порядка в мире постепенно утекало в трубу.
- Что будем делать, если тираж не раскупят? – шепнул Петрыч на ухо раскричавшемуся Валюкову.
Колян с любопытством подался вперёд.
- Что-что! – проворчал Валюков. – Переходить на электронные версии романов!
(Июль 2014 года)
Необычный случай, произошедший с В. Сальдини
20.04.…2 года
(из колонки «Нам пишут» газеты «Еженедельный вестник»)
Здравствуйте, уважаемая редакция!
Меня зовут Виктор Сальдини. Я хотел бы поделиться с вами одним необычайным происшествием, случившимся со мной на днях. Понимаю, что моя история прозвучит неправдоподобно, возможно, даже шокирующе, но, поверьте, так всё и было на самом деле, и мне доставит огромную радость, если вы сочтёте мой скромный, не претендующий на высокую прозу материал достойным публикации.
Это произошло 20 апреля нынешнего года. Ко мне в гости, как и обещал, приехал брат-близнец, с которым мы не виделись чуть меньше семи лет. До расставания он представлял полную мою копию: высокий – выше среднего роста, - смуглый, с чёрными, отдающими в смоль короткими волосами и едва наметившимся животиком. Когда же брат (зовут его, к слову, Артур) вернулся из длительной командировки в другую страну, куда его отправила в качестве одного из лучших топ-менеджеров компания по добыче нефти, где родственник работал, уже мало что напоминало того улыбчивого, многословного человека, каким я его помнил. И он изменился не только в плане характера: стал неразговорчивым и очень серьёзным; внешне он преобразился до неузнаваемости: похудел, поседел, стал носить очки вместо линз и одевался намного проще, чем раньше, безо всякого налёта франтоватости.
Мы тепло обнялись, поздоровались, задали друг другу пару стандартным вопросов о житье-бытье, а потом я проводил брата в дом. Жил я не так припеваючи, как он, хотя не жаловался: ещё подростком я решил, что буду работать на почте, помогая людям поддерживать связь, - без неё же, увы, наше общество невозможно. За годы труда на городском почтамте я дослужился до руководителя южного отделения, что, понятное дело, не принесло мне дохода, сколь-нибудь сравнимого с успехом ближайшего родственника.
- Ну, здравствуй, Артур, - поздоровался я, усадив долгожданного гостя в обитое мягкой материей кресло. – Рад тебя видеть. Уж и не надеялся встретиться с тобой снова – думал, рабочая трясина окончательно тебя засосала.
Он невесело улыбнулся и ничего не ответил.
- Будешь виски? – предложил я тогда.
- Давай, - коротко отозвался Артур.
Я принёс два стакана, поставил на журнальный столик; вынул из бара бутылку отличного, хранимого для особого случая (вроде этого) виски и разлил рыжевато-коричневую жидкость по двум гранёным ёмкостям.
- За тебя, - поднимая бокал, произнёс я тост.
- За встречу, - поправил меня брат.
- Согласен.
Мы чокнулись, выпили. Затем, когда стаканы были поставлены обратно на столик, я спросил его:
- Почему ты только на день? Опять срочные дела? Тебя куда-то требуют?
- Можно и так сказать, - уклончиво ответил Артур. – Я тут проездом. Извини, если это прозвучит для тебя обидно: понимаю, ты ждал нашей встречи. Я тоже.
- Да ладно, - беззаботно откликнулся я, чтобы не нарушить магии момента. – Что-нибудь кардинально в твоей жизни поменялось? А то из пары слов, которыми мы успели обменяться, мне мало что стало ясно.
- Собственно, по этому поводу я и хотел с тобой поговорить.
- Внимательно слушаю.
Артур отпил ещё немного виски, прежде чем продолжить.
- Наша компания, - говорил он, - постоянно усложняется, и чуть ли не с каждым днём ей требуются всё новые и новые люди. В частности, сейчас у нас началось глобальное расширение почтового сервиса, и мы были бы рады «принять в свои ряды» тебя. Прошу прощения, но я заранее отрекомендовал твою кандидатуру шефу, зная, насколько ты ответственный и креативный работник. И получил согласие.
Я молчал: оказался, честно говоря, ошарашен щедрым «подарком» брата; не ожидал, что ради моего финансового блага Артур заедет в город, где ему вообще-то и делать было нечего.
- Это… чудесно, - наконец проговорил я, широко улыбаясь; вскочил с кресла, потряс руку гостя. Сев обратно, добавил: - Я, как ты догадываешься, согласен. Что от меня требуется? Когда приступать?
Артур вынул из кармана куртки, висевшей на его кресле, запечатанный конверт.
- Тут всё написано. – Он положил конверт на журнальный столик. – Но что-то мы засиделись, тебе не кажется? Не хочешь проветриться и сбить алкогольные пары?
- Конечно! – с радостью принял я очередное предложение собеседника.
Мы встали, оделись: я надел свитер, тёплые ботинки и ветровку с капюшоном (была ранняя весна, известная коварным ветром и непредсказуемыми дождями); Артур оделся в своё, и два старых друга вышли из небольшого деревянного домика.
- Есть идеи? Куда пойдём? – поинтересовался брат.
- Хочешь, покажу тебе окрестности? Ты, наверное, и позабыл, как они выглядят, - за столько лет.
Артур наконец-то рассмеялся.
- Не откажусь!
И мы прогулялись по улице, где располагался мой дом, - тропинка, выложенная камнем, то и дело легко извивалась, ведя нас между двумя рядами зданий; некоторые были построены в моём, кантри-стиле, некоторые отдавали чем-то индустриальным, другие «ушли» в старину, а кое-какие иногда довольно странно сочетали в себе дух разных стран. Каменные же ступеньки с гладкими, массивными периллами скользили по наклонной плоскости вниз, в недлинную аллейку; спустившись, мы двинулись вдоль ухоженных, налитых зеленью ёлочек – одинакового, как на подбор, роста. Скамейки в основном пустовали (утро, кто-то ещё даже не проснулся), но попадались и влюблённые парочки, и старушки с собачками, и студенты с книжками.
Дойдя до конца аллеи, завершавшейся поросшим травой утёсом, мы направились в обратную сторону.
- Присядем? Поболтаем? – спросил я.
Артур грустно покачал головой.
- Да нет, мне, пожалуй, пора.
- Так скоро?
Он пожал плечами, тепло улыбнулся и сказал:
- Ничего, ещё свидимся: какие наши годы. Верно? Пойдём.
Возвратившись к дому – Артур не стал заходить внутрь, - мы обменялись разными приятными словами, и на прощание брат неожиданно вспомнил об одной вещи:
- Если ты всё-таки принял наше предложение…
- Разве могут быть сомнения! – не сдержавшись, перебил я.
Не заметив этого, брат закончил мысль:
- …поезжай сегодня же, не откладывая, в местное отделение компании, где я горбачусь.
- Понял.
Он снова улыбнулся и, помахав рукой, скрылся за углом, внезапно и таинственно выпав из моей жизни тем же манером, каким вернулся в неё.
Забрав из дома все необходимые документы, я вышел на улицу, запер входную дверь и калитку – и только теперь вспомнил, что ехать на машине-то мне нельзя: пил. Слава богу, неподалёку располагалась автобусная остановка; расплёскивая лужи и думая о своём, я добрался туда. Автобус приехал почти сразу же и домчал до нужной остановки.
В отделении компании меня встретили вежливо и по-доброму, правда, сказали, что рекомендательное письмо от Артура, наверное, куда-то задевалось.
- Но это нестрашно, - уверил администратор, - нам действительно требуются компетентные люди вроде вас.
Он проводил меня к начальнику отдела кадров, с которым у нас случилась недолгая, однако же продуктивная беседа. Мне предложили приступить к работе на следующей неделе, начав с испытательного срока, не отменявшего, тем не менее, весьма щедрого, особенно для меня, оклада. Я не раздумывая согласился.
А вернувшись домой, обнаружил, что машина моя разбита. Рядом стоял автомобиль полиции; дорожный инспектор записывал в электронную книжку показания какого-то невысокого человека, видимо, водителя второго транспортного средства, стоявшего на некотором отдалении передним бампером к ограде.
Увидев меня, инспектор отвлёкся от диалога и осведомился, не знаю ли я владельца машины без шофёра.
- Я владелец, - слова вылетели точно сами собой: шок по-прежнему не отпускал.
- Тогда останьтесь для дачи показаний.
- Как скажете.
Закончив с потерпевшим, инспектор задал мне пару стандартных вопросов (насчёт страховки, автомобильных прав и прочего) и отпустил с миром. Я выразил сочувствие пострадавшему и зашёл в дом; там мне стало получше, но всё же пришлось выпить чуть-чуть коньяка.
Когда я смотрел в окно на подъезжающий тягач, край моего взгляда случайно зацепился за конверт, оставленный братом на столике. Поднявшись, вскрыл послание и прочёл; оторопел, силясь вникнуть в написанное, перечёл опять и опять, однако смысл не менялся. Текст письма очень короткий, привожу его полностью, буква к букве:
«Привет! Существует теория, что близнецы – это проекция нас самих из другого времени. И открыл эту теорию ты, мой дорогой “братишка”. Поздравляю! Надеюсь, ты сделал всё, как я сказал, и сейчас читаешь эти слова, а не лежишь в собственной машине с переломанными рёбрами. До скорой встречи!
С наилучшими пожеланиями,
Виктор Сальдини».
Не знаю, стану ли я богатым работником нефтяной компании и как изменится моя жизнь, но сомневаться в истинности слов на бумаге нет ровным счётом никакого основания: они написаны моим почерком. Я носил письмо на экспертизу, и она не смогла установить «возраста» бумажного листа.
Сознаю, что, вероятно, вы мне не поверите, но всё было именно так. Прикладываю к своему сообщению фотокопию послания из будущего и повторно озвучиваю признательность вам за столь интересное, познавательное издание, а также выражаю надежду, что вы опубликуете мою невероятную историю. В любом случае, хочу лишний раз заметить: наши родственники – наши благо и опора; если бы не они, кто знает, какими бы стали мы сами, да и вообще находились бы мы сейчас в этом прекрасном и удивительном мире.
С уважением,
В. Сальдини
(Сентябрь 2014 года)
... + Александр Голиков
До рассвета
Ночь пропахла смертью, безысходностью. Ветер нёс обрывки туч, что совсем недавно были грозными и величавыми. Часто сверкавшие молнии, казалось, расколют небо пополам.
Багряные отблески высвечивали колоннаду и нависающий портик Храма на холме. Некогда безупречный купол, светившийся в лучах солнца, точно прожектор маяка, был обезображен гигантской трещиной. Из пролома в чёрные, как смоль, небеса ввинчивался искрящийся изумрудный столб света. Будто бы мириады мотыльков танцевали вокруг него и возносились ввысь. Можно было разглядеть полуметровых мокриц, ползающих по своду. Иногда разряды били в купол, но Храм продолжал стоять. Неужели так ничто и не покорит его, до скончания веков?..
Человек на набережной ухмыльнулся, и множество чувств проскользнуло в этой ухмылке. Одетый в длинный плащ, сапоги до колен и широкополую шляпу, мужчина был похож на ковбоя. Развевающиеся волосы, бакенбарды, переходящие в усы, высокие скулы дополняли картину. Действительно, ковбой – из тех, стародавних фильмов. Из-под плаща выглядывала кобура, но там был отнюдь не кольт…
«Ковбой» этот остался последним человеком на Земле. Тем, кто удостоился странной чести, а может быть, участи передать весь смысл бытия и сущность homo наследникам. Крысам, тараканам или дельфинам – неважно кому, лишь бы они смогли принять эстафету.
Времени оставалось чуть – пока не вспыхнет рассвет, а человек так и не нашёл. Рука легла на кобуру, ощущая почти живую дрожь Транслятора. В нём вся память рода людского: и плохое, и хорошее. Он как ящик Пандоры. Ошибись – и всей планете конец. Выбери верный путь, и ты владыка мира. Отчего тараканы и крысы сторонились – чувствовали, что не готовы к такому знанию.
Почти бесшумно из-за угла брошенного дома шагнул огромный паук. Двенадцать глаз, как матово-блестящие линзы, отслеживали всё живое в радиусе тридцати метров. В жвалах слабо дёргалась метровой длины муха, сегодняшняя добыча. Паук приблизился на суставчатых лапах и остановился как вкопанный.
Однако «ковбой» словно не заметил гигантского животного. Закрывшись от ветра, прикурил и выпустил клуб дыма, тут же подхваченный сухим ветром. Потом скосил глаза на паука. Тот отпрянул. Бочком двинулся к храму и, ловко вскарабкавшись по отвесной стене, исчез в проломе. Через минуту раздался хруст раздираемого на части хитина.
"Всё течёт, но мало что изменяется", - подумал человек, сделал несколько торопливых затяжек и отбросил сигарету в чёрную, как мазут, воду канала. Та чиркнула по поверхности и, блеснув искрами, исчезла, точно канула в Лету.
Шорох за спиной заставил обернуться: крыса. Рядом – другая. Огромные, острозубые. У одной старческий седой окрас; вторая молодая, с рыжими подпалинами. Этим пауки не страшны: вдвоём растерзают и сожрут.
Человек дёрнул плечом, и крысы отстали – метнулись в подворотню по своим делам.
«Ковбой» продолжал наблюдать, поглядывая на небо. Страха не было, ведь чувство это – всего лишь условность. Дело во времени. Красная каёмка у горизонта как минутная стрелка за мгновение до двенадцати. Его смерть не главное: эстафету должны принять…
Он решил обойти Храм, в последний раз…
Он вновь увидел Океан. Огромные валы шли на берег, как бы жалуясь на человека. Зачем оставляешь нас? На кого?
Он посмотрел вдаль. Дельфины. Играли в волнах, как дети в песочнице.
"Ты, выбравшийся на берег и с некоторых пор ставший нашим властелином, - что ты сделал для своих «подчинённых»?" - Голос как у русалки, чарующий и неповторимый.
Мужчина склонил голову, снял шляпу. Высокие солёные брызги мешали смотреть. Но он всё же видел: тёмные быстрые тени, так и норовившие вырваться из водных глубин, тесных для него и единственно возможных для них.
"Хочешь, мы будем рядом? Всегда? Даже с тем, кого ты нам оставишь?" - спросил один из дельфинов.
"Я буду только рад", - ответил «ковбой», нахлобучил шляпу и не оборачиваясь побрёл прочь.
"Мы были вместе… всегда… И во всём… Помни об этом, брат!" - донеслось до него напоследок.
"Я знаю..."
Он вышел к Храму со стороны конической арки. Океан пропал, поверх фронтона резвились и играли купидоны, целясь друг в друга из луков. Оружия давно потускнели, стрелы были едва видны. Однако желания остались неизменными: любовь и богатство. Мимо прошмыгнули давешние крысы, молча оглянулись. У одной на клыках запеклась свежая кровь.
За аркой поджидали слоны. Как и дельфины, они были немногословны, но им хотелось задать вопрос.
"Зачем? Что нам от тебя?"
Человек сказал:
"Что мы знали о вашей мудрости? Вашей преданности друг другу и нам?.."
"Я тебе не отец, к счастью… Но обойдись без нас… Ваш путь уже окончен. А наш… Он где-то рядом. Думаешь, нам от этого легче?"
"Ковбой" помрачнел, ибо понял, о чём речь. Выжигать землю у себя под ногами всеми доступными способами - разве это правильно?..
"Вы ещё дети! - сказала умудрённая опытом слониха, стоящая рядом со своим "супругом". - Вот! Возьми!.. Это то, что вы ищете не одну тысячу лет..."
И подтолкнула к его ногам маленький комочек живой плоти, трёхцветный, испуганный и взъерошенный. Человек в плаще недоверчиво покосился на подарок. Наклонился и уставился в карие глаза того, кого недавно здесь называли кошкой.
- Мя-а-у, - произнесло существо и вильнуло хвостиком. И вдруг показало клыки размером с ноготки ребёнка.
«Мы тысячу лет искали это?»
И вновь посмотрел на небо, словно ждал от него ответа.
- Спасибо, Мать слонов… Ты всегда была мудра и терпелива. Но что мне делать с этим?
- Ты не пожалеешь… - прошелестело на вздохе, как последний осенний лист над жухлой травой. – Посмотри, как быстро она растёт...
Человек опустил взгляд и увидел не котёнка – большую красивую кошку. Бело-чёрно-рыжую, пушистую, с длинным литым хвостом вокруг лап. Кошка смотрела умными глазами, будто знала то, что не должно быть известно никому и никогда.
- Вот то, что ты ищешь, человек… Это она. Следующая ступень твоей неудавшейся эволюции, - сказала Мать всех слонов. Потом подумала и вдруг поклонилась. – Прощай…
Её «супруг» лишь тихонько что-то пробормотал под нос, но голову наклонил, пусть и чуть-чуть. Огромные бивни белели в темноте, как гипсовые слепки изогнутых копий.
- Прощайте… И простите нас, неразумных. Если сможете…
Слоны неторопливо повернулись и пошли. Впереди - самец серой глыбой, за ним его супруга, не менее величавая. На мгновение она повернула голову, нашла взглядом человека и мысленно простилась с ним.
- Вот и всё, - неожиданно заговорила кошка, которая была в холке уже ростом с человека. Она плыла и расширялась, пока не стала крупнее «ковбоя», - давешний паук мог бы позавидовать её размерам. Кошка чего-то ждала, не нарушая молчания, будто прислушивалась.
В развалинах Храма гулял и свистел ветер. Сверкали зарницы.
- Сколько у нас времени? - спросил человек.
- Три часа. С небольшим, - ответила кошка и покосилась в сторону, откуда раздался подозрительный шорох. Это одна из крыс посмотрела на неё недобро, та, что помоложе.
Движение воздуха, ветер в волосах. Человек не успел понять, что это. Не прыжок. Только что трёхцветка была перед ним и в следующий миг зависла над молодой крысой. Взмах лапой. Когти как ятаганы.
Старый грызун тут же растворился в ночи.
Кошка держала лапу-убийцу над поверженным врагом.
- Не надо, - сказал человек, - хватит убийств…
- Через поколение они станут проблемой…
- Как ты это сделала?
- Смогла.
- Вы и впрямь достойны, Джесс…
Он назвал кошку по имени той, что исчезла за поворотом жизни…
- Умеете строить ступени. – Он двинулся к храму. - Помоги, пожалуйста. Осталось одно незавершённое дело. Пусть это будет последней просьбой приговорённого.
Кошка не без сожаления глянула на мёртвую крысу, которая могла бы стать её пищей, и пошла за человеком, чему-то загадочно улыбаясь. Она начинала жить, как молодой свежий ветер в расщелине, что хочет со временем стать ураганом.
«Ковбой» остановился у Храма и посмотрел вверх.
Небо очистилось от облаков. Звёзды огромными бриллиантами засияли в пустоте, и призрачный свет из купола бил по ним плотным потоком.
Ничего, это ненадолго. Скоро всё закончится.
- Джесс, я знаю, ты можешь кое-что из магии… Те блоки… кирпичи… Ну, а я – раствор… Сделаешь цемент?
…Когда всё было закончено, человек прислонился к стене и вытер взмокший лоб. Давно он так не работал! Всё компьютер, всё сиднем. Возникла мысль: что они будут делать, когда дойдёт до межзвёздных перелётов? Кто станет рассчитывать им траекторию? А если их природный мозг с этим справится? Нам не удалось. Но вдруг они построят не техногенную, а биотехнологическую цивилизацию?..
Он взглянул на кошку: устала. Но единственное, что об этом напоминало, - ходящий из стороны в сторону хвост. В остальном – почти милое домашнее животное… трёх с лишним метров в холке. Пока он заделывал разлом в куполе, она извела внутри всех пауков, мокриц и тараканов. Есть не стала. Выволакивала трупы наружу и складывала поодаль в штабели. Пару раз Джесс отбегала куда-то в ночь, но всегда возвращалась разочарованная: не получалось найти пропитание. Что ж, пусть это станет для их расы первой проблемой.
- Сколько ещё? – спросил он.
- Восемь минут с секундами…
Надо же! От всей их цивилизации осталось только восемь минут. И что они сделали? Они, люди. Космос не освоили и погребли под тоннами мусора Землю-мать… Однако эстафетная палочка будет передана – пусть кошки станут умнее их. Пускай разберутся с этой проблемой.
Он распрямился, отошёл на десяток шагов, чтобы взглянуть на Храм. Купол заделан, дыра исчезла - вера больше не уходит. В этом и его заслуга.
- А зачем нам вера, отец? - спросила задумчиво кошка, разглядывая вновь отполированный купол. – Для чего нужна религия?
Он хотел ответить, но не успел. Из предутренней дымки выплыли две фигуры. Обе - человеческие. Один нёс за плечом гитару в чехле, второй держал в руках мольберт. Оба были бородатыми, с ясными глазами и чистыми, одухотворёнными лицами. Тот, что с гитарой, посмотрел на кошку и ответил:
- Я не знаю, девочка, пригодится ли вам религия. Тысячи лет этот вопрос мучил людей. Но верить – надо. Ты мне веришь?
Какое-то время кошка просто смотрела на него, затем кивнула.
- Я поняла… И передам своему народу.
- Мы готовы, - сказали двое людей, что стояли рядом с «ковбоем».
Он был музыкантом, художником и писателем, тем, что един в разных лицах. Квинтэссенцией знаний и опыта человечества, которую он передаст преемникам.
- Сколько нам осталось, Джесс?..
Та вдруг помедлила с ответом, и он заметил её повлажневшие глаза.
- Минута…
- Идите сюда, - обратился человек в шляпе к своим товарищам.
Они встали рядом, бок о бок, как три брата-близнеца, и посмотрели на черепаховой окраски кошку, что замерла под этими взглядами, будто неживая. Слёзы она роняла тихо.
- Мы, последняя память и опыт человечества, отдаём эти опыт и память вам, следующим за нами. Не повторите наших ошибок! Овладейте знанием! Будьте мудры, а потому - счастливы! И пусть свершится то, что должно!
Сказав эти слова, человек с длинными волосами потянулся за Транслятором…
Красное марево занималось на горизонте – рассвет вступал в свои права. Последний рассвет. Новый рассвет…
(2012 год)
Приключения сотника Мухи в Аду
1. «Круги»
2. «Чрево и синь»
3. «Если я открою глаза навеки»
1. Круги
Посюпотусторонним
Восемь кругов были зачищены. Оставался последний - как известно, самый коварный, самый сложный.
Отряд праздновал взятие нового рубежа, а Муха-сотник лишь недовольно кривил губы. Потерявший крылья в самом первом своём бою и ставший оттого ещё более мрачным, он не был сторонником шумного веселья.
Муха считал задачей военного огнём и мечом вычищать улицы Рая. Для этого идеально подходили миниогнемёт и пистолет последней модели. Прогресс добрался даже до этого райского, по задумке Создателя, местечка. Здесь было всё, без чего нельзя представить цивилизованное общество, в том числе оружие и боеприпасы. Бронежилеты, каски. Раздел территории. И война.
Нападение адцев застало поднебесье врасплох. Слава Богу, правительство Рая сориентировалось. Министр обороны не раз говорил, что нужно держать про запас боевые единицы. Однако кто-то из правящей верхушки советовал распустить армию, мол, в стране чистых мечтаний война не начнётся. Те, кто считал так, ошибались. А может, они были заодно с адцами - преступниками, желающими разрушить до основания райские кущи. Уничтожить небесное государство, чтобы на его месте создать собственную "утопическую" страну, построенную на "идеалах" хаоса и зла. Вряд ли такое возможно. Но беда, как обычно, пришла неожиданно, инстинкты побороли разум - и началось кровопролитие.
"Наверняка в правительстве засели предатели", - думал Муха. Иначе как бы адцы могли предугадывать почти каждый шаг освободительной армии? Этот факт заметно осложнял противостояние...
...Даже издалека Город Осуждённых приковывал к себе взгляд, подобно трупу. Не хочешь смотреть: мерзко, кошмарно - а не отвернёшься. Раньше тут цвели Сады Эдема, полные красок, благости и успокоения, но всё сгинуло в пучине времён. Пепел, серость, каменная крошка и бесконечное уныние пришли ему на смену. Город пропитался атмосферой войны и начал разлагаться. А за разложением последовало отравление. Население Рая больше не могло находиться в загрязнённом Эдеме. Привыкшие к чистым улицам и мыслям, живущие среди возвышенного, божественного, душевного, ангелы погибали. Травились адскими выделениями. Святые, мученики - сколько их полегло на грязных, выпачканных в крови и саже улицах. Испарения, миазмы, злоба, ненависть - негатив во всех его проявлениях, материальных и метафорических, заражал высших существ. У одних отказывали органы, и они умирали в жутких мучениях. Другие сходили с ума и убивали сами себя. Смерть раскрылась перед сияющим миром в своём неисчислимом многообразии. А ненасытное адово племя питалось страданиями, делаясь сильнее, выносливее... счастливее.
Неизвестно, сколько Дьяволу потребовалось усилий, чтобы в тайне договориться с преступниками, насильниками, убийцами. Чтобы снабдить их оружием. И наслать, словно саранчу, на поля света и счастья, на Елисейские поля, которые мертвячье войско начало обгладывать с безмерной радостью.
Сил в райской армии не хватало, и поначалу страну бросились защищать все, от мала до велика. Своими жизнями они отсрочили смерть других. Заслонили собой амбразуру адского дзота. Но там, где есть дзоты, есть и танки. Бронетехника, корабли, самолёты. Потери мирного населения исчислялись гигантскими цифрами, однако их жертва была не напрасной. Они дали армии возможность собраться, продумать стратегию, начать действовать сообразно плану. Облачённые в костюмы, защищающие от ядовитых выделений, воины Рая стали наносить ответные удары...
За время противостояния Муха дослужился до майора. Он командовал отрядом, в который входили его давние друзья. Видеть, как они мучаются и умирают, было невыносимым, но цель того требовала. Если он откажется идти вперёд, то подведёт весь Рай. Другие могут взять с него пример - и в конце концов зло победит. Так, в простых метафорах и сравнениях, он представлял свою задачу. Ему не нужна была излишняя образность. Он знал, что надо делать, и делал это. Подобный взгляд давал результаты. Пока под командованием Мухи не случилось ни одного поражения. Солдаты считали его неошибающимся и бесстрашным. Бьющим всегда точно в цель, знающим своё место в схватке. Быстрым и маневренным, как муха. Сотник не помнил, отчего получил такое прозвище, но, вероятно, именно благодаря своим качествам. Как и всякий в Том мире.
Воины Ада захватили Эдем внезапно, когда большая часть райской армии отправилась освобождать другие населённые пункты. Райцы не успели сориентироваться и вскоре остались без столицы. Кто знает, к чему бы это привело, если бы не Муха. Собственным отрицанием страха он заражал других. В частности, Мухин отряд прорвался чуть ли не к самой границе с Адом, а потом вернулся назад, чтобы освободить столицу. Оставался последний рывок. "Восемь кругов освобождены - дело за малым" - такими словами Муха подбадривал солдат.
Последний бой разворачивался в прежде жилых районах. Враг засел в разрушенном здании и из его пустых глазниц поливал освободителей геенной огненной. За всё то время, что шла война, отряд потерял чуть меньше половины солдат, а в этой схватке погибла треть от их общего числа. Итак, из ста воинов осталось около пятидесяти. Кого-то контузило, кого-то ранило. А им ещё предстоял финальный штурм.
В только что завершившемся бою он отделался парой ссадин. А вот его близкие друзья, Громила и Попрыгунчик, пострадали намного сильнее. Первого контузило, а второму оторвало полноги. Обоих отправили в лазарет.
- Держись, - коротко сказал Муха, кладя руку вечно подвижному Попрыгунчику на плечо.
А сам подумал: "Теперь уже не попрыгает, как раньше. Хотя, может, наши технари сделают для него протез. И всё же..."
- Я держусь, мать его, майор! Держусь! - Попрыгунчик сжимал зубы, чтобы не выдать боли. Но вот - новый приступ, и он не выдержал, огласил полыхающий пламенем мир парочкой отборных выражений.
- Вколите ему обезболивающее.
- Уже. - Возле Попрыгунчика суетились врачи.
- Ничего, майор... я... выдержу... - проговорил солдат, изгибаясь, подобно змее. - Скажи лучше... как там Громила?
- Всё в порядке, в порядке, - ответил Муха, хотя Громила с момента контузии не приходил в сознание.
- Хотя бы одна радостная весть.
- Две. Завтра мы соединим наши силы с армией генерала Каменного.
- И останется последний рубеж, да, майор?
- Последний.
- Жаль, меня там не будет.
- Не беспокойся. Отдыхай, - сказал Муха, понимая, как глупо звучат его слова.
- И всё-таки я отомстил тому гаду, который прошил меня лазером. Видел, как его голову разорвало на тысячи кусочков? Это я постарался. - Попрыгунчик радостно улыбался.
Муха кивнул и вышел из лазарета.
Он всегда ощущал себя родственной с Попрыгунчиком душой. А то, что они оба были калеками, лишь усиливало сходство. Майор понимал: в любой момент он может потерять друга - и тяжело это переживал. Но надо было держаться. Хотя бы для того, чтобы не уронить себя в глазах солдат.
Возле палатки его встретила медсестра Большеглазка. Существа красивее Муха ещё не встречал. Но сейчас он не мог думать о любви - война заслоняла всё своим жирным чёрным телом.
- Муха...
- Если ты о работе, то лучше не надо.
- Послушай, не вини себя...
- Я побуду один. Извини.
Аккуратно отстранившись, он скрылся в штабе.
Большеглазка посмотрела ему вслед и покачала головой.
Выдвижение было назначено на пять утра. Выспавшись кое-как за пару часов, быстро собравшись, солдаты построились в ряды. И Муха повёл их вперёд.
Арка, ранее украшавшая вход в Эдем, лежала в руинах, как и весь город.
"Ну что ж, пора осуждённым получить их наказание", - подумал Муха, которому вспомнилось новое название столицы.
Он вскинул пистолет, но загаженные, усеянные обломками улицы были пустынны. Майор приказал солдатам разбиться на три равные группы и рассредоточиться по Центральной площади. Сам Муха остался позади: отсюда ему было прекрасно видно, что происходит. Делать нечего - оставалось лишь дожидаться генерала Каменного. Он опаздывал. Муха связался с ним по рации, и Каменный уверил, что армия вскоре будет на месте.
И тогда майор совершил ошибку. Нелепую, а оттого тем более непростительную. Он осмотрелся. Его взгляд зацепился за опадающие осколками и крошевом памятники архитектуры. За громадный фонтан посреди площади, разбитый, "разукрашенный" матерными надписями. За изломанную мозаику плит под ногами.
В следующее мгновение прозвучал взрыв. Стреляли откуда-то сверху. Муха поискал глазами источник опасности. Военная привычка дала себя знать, и он даже не сразу понял, что произошло. А произошло вот что: стационарная установка, находящаяся на крыше одного из зданий, "плюнулась" смертоносным снарядом. Он угодил в самый центр первой группы. Огненный шар загородил собой обзор, дым скрыл в себе кусок площади. А когда завеса рассеялась, на месте отряда лежали покалеченные существа и оторванные части тел. Слышались крики, стоны...
Сердце Мухи затрепетало - не от страха, нет. От осознания того, что он не смог предотвратить. Того, что он, черт подери, просто не должен был допустить!..
- Сверху! - прокричал майор, наконец увидев, где скрывается опасность. И стал стрелять по зенитчику. - Вторая группа, огонь! Третья, прикрывайте вторую!
Солдаты исполнили приказания. Чья-то пуля прошила голову зенитчика, и он обмяк в кресле. Гранатомётчик с РПГ закрепил успех - раздался новый взрыв, на сей раз авторства райцев.
А в следующую секунду отовсюду: из дверных проёмов, из окон, из люков под площадью, казалось, из самого кроваво-красного неба - полезли адцы.
Муха разрядил в преступников оставшиеся патроны. Когда пистолет "зашёлся кашлем", майор, даже не подумав сменить обойму, убрал оружие. Вынул миниогнемёт и начал поджаривать мертвяков одного за другим. Они горели как спички.
Но и райцы несли потери: захлёбывались кровью, с истошными воплями елозили по земле ангелы и другие создания поднебесья.
А враг всё прибывал и прибывал. У бывшего сотника и его команды не оставалось шансов.
"Где же Каменный! Где же..."
И тогда Муха понял. Произошло это чуть раньше, чем он потерял сознание: кто-то со всей силы двинул ему прикладом автомата по голове. Сцена боя подёрнулась красным, пропала, и на смену ей пришла темнота.
- Очнись! Очни-ись. Эй. Бравый вояка.
Муха открыл запятнанные кровью веки. Его взор плавал и блуждал. За край видимого "цеплялись" чьи-то останки, которые, благодарение Господу, он не мог разглядеть. Боль напоминала о себе при каждом движении. Огромных усилий стоило сконцентрироваться на говорившем, чьё лучезарное лицо казалось странно знакомым. Нет, не казалось - это был он. Каменный. Генерал сидел перед ним на корточках, и на военачальнике не было ни капли крови.
- Вижу, ты очухался. Молодец.
- Мой отряд...
- Беспокоиться за него уже нет смысла.
- Они...
- Мертвы? Да.
Муха попытался приподняться, но Каменный толкнул его, и майор снова упал. Бок, а затем всё тело пронзила жуткая боль.
- Уж извини, пришлось. - Непонятно, о чём говорил Каменный: об убийстве отряда Мухи или о том, что пришлось толкнуть раненого.
- Я бы спросил, зачем, мразь, - прошипел майор, - но я и так уже догадался...
- Бедная наивная Мушка. Ты не представляешь и сотой доли того, что здесь происходит.
- Почему ты оставил меня в живых?! Почему? Знай, я найду тебя! Тебе не укрыться от моей мести...
- Да-да-да, за твоих солдат, за Большеглазку, за Попрыгунчика и Громилу...
Муха опять попытался встать, но его вновь толкнул Каменный. Теперь - с гримасой отвращения на лице.
- Ты жалок. Тебе не удалось бы самому продержаться столь долго. И ты не пытаешься вникнуть, не пытаешься отыскать истину...
- Истина в том, что ты иуда!
- Ха-ха-ха! - рассмеялся Каменный. - Разве это истина? О нет, она гораздо, гораздо ближе. Настолько, что ты никогда бы до неё не додумался. И этого действительно не произошло. Слушай меня, Муха, храбрый воин, освободитель Рая, я открою тебе истину.
Давным-давно на далёкой-предалёкой планете под названием Земля жил человек. И натворил он немало бед, прежде чем умер и попал в загробный мир. Он был так ужасен и одновременно ничтожен, что... В общем, ни божественные, ни дьявольские силы не знали, что с ним делать. Он заслуживал кошмарнейшего наказания. Но что может быть кошмарнее самообмана? Позволить ему довести себя до критической точки, до момента наивысшего заблуждения и наслаждения - а потом оборвать нить.
- Ты хочешь сказать, я...
- Не перебивай меня.
Но девяти кругов Ада не хватило бы, чтобы заставить его страдать так, как он должен был бы. Я предлагал провезти его мордой по всей территории двух государств, но это сочли недостаточно страшным. И тогда кто-то высказал идею. Я оценил их задумку. Они были правы: такое наказание гораздо страшнее. В общем, они решили сделать из этого преступника - героя. Спасителя. Чуть ли не Мессию, Мессию Потустороннего мира. Наделить его светлым, чистым разумом, естественно, лишив предварительно памяти. Дать ему друзей, соратников, любовь - всё то, чего он НЕ заслуживал. Дать ему перевоплотиться. И ещё - найти свою цель. А потом, когда цель, казалось, была уже достигнута, произошло... это. - Каменный обвёл рукой поле боя. - И после этого виновник уже никогда не станет прежним.
Скажи, я прав?
А лучше - молчи. Я ещё не закончил.
Осталась последняя деталь. Сейчас этот субъект, о котором я говорил, должен подняться и продолжить своё благое дело. Помня всё то, что я ему рассказал. Он обязан завершить начатое. Собрать сто новых существ, снова к ним привязаться и снова их потерять. А затем опять - разве что существ этих станет чуть больше, ведь его обязательно повысят. В конце концов, он освободит Рай, которого не заслуживает, ведь теперь он не может поступить иначе. В противном случае, ему останется лишь созерцать всеобщие страдания и винить во всём себя, что ещё хуже. Уверен, он не выберет эту тропку... А после победы он будет жить дальше. Только куда он подастся: в райские кущи или адские подземелья? И не будет ли ему одинаково тесно и неуютно в обоих? - Каменный ухмыльнулся.
- Но что... что случилось на Земле? Почему этот... субъект заслужил подобное наказание? Я не помню...
Каменный встал в полный рост. Раскрылись гигантские сверкающие крылья.
- Это - часть наказания. А знание, его субъект не заслужил. Будь это возможно, все бы с радостью забыли, что он натворил. - Каменный, казалось, задумался о чём-то, а потом произнёс: - И всё же я раскрою ему одну тайну.
- Чтобы сделать ещё больнее?
Каменный не ответил на вопрос. Вместо этого он произнёс:
- Знай, подготовка была масштабной, и восемнадцати кругов слишком мало.
- Скольких же достаточно для того, чтобы я получил прощение?
- Прощение? Разве кто-то говорил о прощении? - Каменный засмеялся. - Сотня.
Сто кругов! Муха опешил. Он не мог поверить в происходящее.
- До встречи, спаситель. А мы с тобой ещё встретимся, я уверен. Да, и не пытайся никому рассказать о своей несчастной судьбе - все в курсе, так что тебя попросту не станут слушать. Впрочем, ты, возможно, захочешь пожить в атмосфере абсолютных лжи и неверия.
Вспышка света - это взмахнули белоснежные крылья. Муха заслонил глаза рукой. Он глядел на Каменного, поднимающегося к куполу небес. И с каждым новым взмахом ангельских крыльев, всё ниже и ниже, на дно безнадёжности, опускались надежды, мечтания, фантазии бывшего героя.
Героя... Мушки с оторванными крылышками... Вот как он получил своё прозвище!
Майор схватился за светящиеся огрызки и дёрнул с такой силой, что закричал от боли. А затем, уткнувшись лицом в грязную мостовую, зарыдал как маленький ребёнок.
Каменный, который, конечно же, носил отнюдь не это, выдуманное, имя, нёсся прочь. Прочь от Рая, разрушенного виной одного существа. Внизу мелькали уничтоженные пространства, руины и пепелища. Круги небесной страны. Сменяющие друг друга, перетекающие друг в друга - без конца и края.
Каменный утаил от Мухи ещё одну вещь, скрыл её за необходимой ложью. Кругов в Раю было гораздо больше сотни. Их было столько, что ни одному существу, даже обладающему бессмертием, не пройти все. Сотня в бесконечной степени. Внепредельность. Непрекращающаяся вереница потустороннего наказания.
Но кровавое небо надёжно хранило свою тайну.
(Июль 2011 года)
2. Чрево и синь
Старые герои никогда не умирают –
они появляются в продолжениях.
(Роберт Линн Асприн)
Раздался взрыв – судя по всему, оглушительный, потому что он почти полностью разрушил редут адцев, - потом окрестность огласили истошные крики и боевое, срывающееся на хрип «Ура!», а затем порох наполнил карманы пространства, и вот только тогда Муха открыл глаза. Он спал в хилой рощице, на некотором отдалении от укрепления, наверное, часов четырнадцать; с тех пор как генерал Каменный приговорил его к ста кругам Ада, в послежизни у бывшего сотника осталось лишь две вещи – сон и бодрствование, причём иногда они ничем не отличались.
Порою в сновидения к Мухе являлись умершие друзья, погубленные, по сути, им, точнее, грехом в земной жизни, за который он сейчас расплачивался. Души, пронзившее время, расстояние и вероятность, чтобы навестить его, вели себя по-разному: кто-то орал в муках, обвиняя Муху в своих боли и страдании, кто-то тянул за руку, обещая показать новый мир, дивнее этого, кто-то молчал, смотря холодными, безразличными, мёртвыми глазами, отчего на сердце делалось сквернее всего, а кто-то затевал с наказанным диалог, переходивший то в спор, то в ругань, то в мольбу, то в жалобу, то в покаяние. Муха не просыпался от подобных грёз в ледяном поту, нет; это, возможно, странно, однако он с абсолютным безразличием досматривал сон до конца, а когда фантазии улетучивались, просыпался – чтоб больше ночью не заснуть. И опять же, ни депрессии, ни чувства вины, и он не переживал ни капли; единственное, что его волновало, - откуда берутся потусторонние послания. Ведь он уже находится по ту сторону. Как внутрь одного Ада мог просочиться другой? Или Каменный снова взялся играть с ним в непонятные игры? Помня древнюю военную заповедь: «Не ломай голову, а пользуйся ей» - Муха и не ломал – он ждал и продолжал начатый путь.
Днём мало что менялось: тысячи раз виденные кровь, смерть и обречённость, но теперь в реальной действительности. Кто-нибудь иной сломался бы, когда сотни воткнутых недоброжелателями палок стопорят работу душевного механизма; Мухе же ломаться, по-видимому, не было причины. Почему? Отличный вопрос, прекрасный вопрос!.. найти бы ещё на него ответ.
Одинокий и голодный, с запущенными волосами, с отросшей бородой, он двигался вглубь Адовых колец, стремясь добраться до самого центра и разорвать оковы, в которые его заковала чужая воля. Падший герой и не подозревал, что ему напророчили отнюдь не сто жгучих, горячих, испепеляющих кругов раскаяния – их количество превосходило пределы разума. Попросту говоря, количества как такового не существовало: кругов было бессчётное множество. Но Муха об этом не знал, он не знал о своей вине и о собственной расплате, и, что удивительно, именно незнание не давало ему воспринимать происходящее смертельным, фаталистичным образом.
Он не помнил, сколько кругов прорвал, дабы добраться до следующих. Временами казалось, что число адских районов давно перевалило за сто, впрочем, это, конечно, было неправдой. По примерным подсчётам, Муха преодолевал то ли двадцать пятый, то ли двадцать седьмой круг, тогда как Очи Вселенной, полумифический-полуискусственный артефакт, позволяющий заглянуть в суть миров, располагался в сверхнадёжно охраняемом здании, что подпирало багрово-красные небеса в центре сотого круга.
Дорогу Муха не всегда одолевал в одиночку. Как-то раз он встретил прелестное создание с голубыми глазами, напомнившее ему потерянную, убитую его греховностью любовь. Прошлую звали Большеглазка, имени настоящей он не спрашивал. Они перекинулись парой слов, Муха выяснил, что её приговорили к вечному бродяжничеству (она продавала своё земное тело за деньги), «сотник» кратко рассказал о себе, а после они легли на холодную, похожую на камень почву и долго отдавались друг другу, пока совсем не вымотались. Фигура и женские прелести у новой знакомки правда вызывали восхищение. В процессе древнейшего акта не прозвучало ни единого громкого звука, действо – любви или невымещенных эмоций – погрузило их на дной безымянной речки, откуда двое вынырнули лишь под конец, чтобы глотнуть долгожданного воздуха и догадаться: этого не повториться.
И этого действительно не произошло вновь: подругу Мухи убил выстрелом в голову снайпер, прятавшийся на вершине скалы. Спустя какую-то секунду военный снял его из автоматического пистолета, но в целом он опоздал. Похоронить женщину было негде, и Муха укрыл тело камнями, коих тут валялось вдоволь после недавнего землетрясения.
Однажды солдату встретилась пара молодых, весёлых вояк, возвращавшихся домой. Низкий и подвижный тут же напомнил Попрыгунчика, а более высокий и статный чем-то походил на Громилу. Муха пообщался с ними, каждое мгновение чувствуя, как кровоточит и гноится рана от утраты близких людей и товарищей по оружию; молодые воины поделились с ним провиантом и патронами, в благодарность за что он описал им кратчайший путь до XVI круга. И они ушли, и он снова остался один.
Превратившись не в тень даже – в тень тени, одиночество плелось позади себя, не поспевая за Мухой; он же подходил к очередному кругу.
- Здорово, служивый! – крикнул он охраннику, стоявшему в бравурной позе на высоких широких воротах.
- И тебе здорово, служивый, - недружелюбно отозвался тот.
- Это какой круг будет?
- А тебе чего надо?
- Водицы испить.
- Козлёночком станешь. Вали отсюда, если пропуска нет.
- Да есть у меня пропуск, - тише произнёс Муха.
Выхватил пистолет и расстрелял охранника. Пока тело падало, на ворота выбежал второй – его постигла та же незавидная участь. Муха был осведомлён, что охранники обычно дежурят на воротах по двое, поскольку за время войны Ада и Рая численность обеих армий сократилась до предела. Он расстрелял замок, убрал пистолет в кобуру и, с силой толкнув тяжкие створки, вошёл в растворившийся проход.
Площадь возле ворот пустовала; он пересёк её и ступил в жилые кварталы. Там ему на глаза попалось от силы десятка полтора людей. Он ожидал этого: малочисленные адцы предпочитали отсиживаться в глубине городов, поэтому штурм не вызывал никаких проблем. А вот если ворвёшься с пехотой и танками в центр, получишь сюрприз, и не только в виде жителей «глубинных» домов – многие солдаты и мирные, но умеющие постоять за себя горожане обитали в подземных бункерах, подвалах и полуподвалах.
Муха поймал за рукав проходящего мимо молодца и задал вопрос, который задавал не единожды:
- Есть здесь телепорт?
- А ты что, не местный? – с вызовом отозвался молодчик.
- А ты что, в рыло захотел?
- Нет здесь телепорта, - обиженно просопели в ответ.
Настало время второго сакраментального вопроса:
- А если подумать? – И он для доходчивости выкрутил «интервьюируемому» палец.
- А-а-а! Мать твою! Перестань!.. Есть, есть здесь телепорт!
- Действительно? И где же?
- Пойдём, покажу.
- Хорошо. Но сперва дам совет: не следует меня дурачить.
- Ладно, ладно…
Парень, шагавший впереди, провёл его дворами к ветхой лачужке, где, как и следовало ожидать, Муха угодил в засаду. Воитель был готов и к такому.
Первый вылетел из-за угла и напоролся на его нож пузом. Покуда враг истекал кровью, Муха пристрелил его собрата, выцеливавшего мускулистую фигуру «сотника» с крыши дома-развалюхи.
Отойдя от шока, парень-проводник бросился бежать, однако ему помешала рука противника, обхватившая за горло и резко надавившая, так, что у паренька взорвалось перед глазами.
- Ни с места, - вкрадчиво уведомил военный.
Парочка приятелей заложника стояла у стены дома, направив дула ружей на Муху и не зная, что предпринять.
- Предлагаю положить пушки, - облегчил их выбор командир.
- Нас трое, урод, а ты один! – выкрикнул тот, что слева. – Со всеми тебе не справиться, кто-нибудь тебя, да уложит!
- Ну попробуй.
Они ещё какие-то мгновения стояли молча, вслед за чем Муха, не привыкший попусту тратить время, вскинул руку, прострелил говорившему бок, спрятался за заложника и пронзил пулей ногу второму. Парень, которому сжимали горло, захрипел, и Муха ослабил хватку.
- Продолжим разговор нормально? – спросил он.
В качестве согласия раздались утвердительные стенания…
…Муха сделал раненым перевязку и помог подняться на ноги; теперь все трое стояли в ряд, под прицелом его «Ангелобоя» с огромным дулом.
- Телепорт на самом деле внутри этой хибарки? – уточнил солдат.
- Думаешь, обманываем? – зло откликнулся пленник с повреждённой ногой.
- После всего случившегося? Нет, конечно.
- Да там он, там.
- Тогда ведите.
И они провели его: по разваливающимся под сапогами ступенькам, по тёмному ветляющему коридору, через голую пыльную комнату, мимо старика с пистолетом, которому Муха, намекая, кратко покачал головой, по крутой лестнице с отломанными периллами и в комнату, где, как оказалось, когда включили свет, не неходилось ровным счётом ничего, кроме искомого телепортатора.
- Вот. – Прострелянная Нога кивнул на устройство, напоминающее две металлические ветки папоротника, непрестанно перекидывающие друг другу пучки бело-голубого света. – Отпустишь, а?
- Не ной – на войне чай.
Держа пленных под прицелом, Муха осмотрел телепорт и не обнаружил характерных ловушек вроде мин, бомб, автоматических лазеров, сенсоров сигнализации и так далее. Насчёт нехарактерных он уверен не был, потому и задал соответствующий вопрос «собеседникам».
- Да чист он!
- Чист, говоришь? Лады, иди сюда.
Проводник приблизился. Муха вторично «приобнял» его за шею и втащил за собой в кабинку. Зайдя в специальные углубления, он свободной рукой настроил приём-передачу, ударил прикладом по дверце, за которой прятался щиток, и вынул предохранитель, что означало: когда телепорт перекинет человека в нужное место, техника без предохранителя не выдержит напряжения, система полетит и телепортатор выйдет из строя, а следовательно, погони Мухе бояться не стоит.
Ни слова не говоря, он коснулся сенсора переноса. Мир на миг заиграл белыми и голубыми красками; стоило же им схлынуть, они с пленником очутились в совершенно ином помещении. Муха подождал: глаза привыкли к темноте, и он рассмотрел на двери автоматический замок.
- Стой здесь, - приказал «сотник», шагнул с пластины телепорта, вышел за дверь и запер неудачливого проводника в комнате.
Неужели это взаправду сотый круг? И где-то здесь, рядом, буквально под носом, - ответ на все его вопросы, решение всех проблем, Очи Вселенной? Не верилось. Муха почувствовал, что волнуется. Надо же, в стольких передрягах побывал, такого понавидался, а беспокойство вон когда в двери постучало. Глубоко вздохнув и позволив телу расслабиться, Муха отправился маршрутом, что рисовали для него узкие, пустынные, тёмные коридоры.
Наконец впереди пробился свет. Муха вынырнул наружу – и опешил: его взгляду предстала невообразимая картина. Невообразимая в Аду: зелёные лианы, мягких тонов дома, солнечное, лучистое, настоящее небо, свежий воздух – без примесей трупного запаха и ядовитых испарений, - сверкающее на солнце чистое железо заграждений и врат. Рай? Но каким образом?!
Что-то обрушилось на голову, что-то чрезвычайно тяжёлое. Взрывная боль перешла в слепящую вспышку, и Муха отключился…
…В себя он пришёл связанным. Бывшего командира спеленали верёвками и прикрутили к чёрному столбу, а напротив столба… невероятно! Два громадных искусственных слепых глаза – Очи Вселенной!
И стоящий рядом с ними генерал Каменный.
- Вижу, опыт тебя ничему не учит, Мушка, - привычно без малейшего намёка на интонацию проговорил он. – Смерть в плане обучения тоже бессмысленна. Что ж, осталась последняя возможность достучаться до тебя: мечта.
Муха молчал: слова не возникале в уме, не спускались на язык, да и говорить не появлялось желания.
- Смотри же, Муха, смотри в свои Очи – и знай, что ты искал.
Каменный отошёл, переключил несколько регуляторов на панели управления, выпирающей из стены справа, и загорелся свет, и Муха на секунды ослеп, и раздался шум работающего механизма, и отверзлись Очи, и Муха заглянул в них…
…- Впустите меня! – плача, кричал маленький мальчик. – Впустите меня!
Он колотил ручками по двери, но никто не открывал, никто не хотел открывать.
- Я хочу с вами, впустите! Меня мама отругает, если я вернусь так рано! Она скажет, что я врун!
Тишина, только тишина и запертая дверь.
- Впустите!.. Прошу вас!..
Из-за двери послышался радостный смех: кто-то веселился, не обращая на мальчика внимания.
Опустив голову, он развернулся и шагнул в сияющий круг…
…- Ты опять мне соврал?! Останешься без сладкого! – Мать ярилась. – А придёт отец, я всё ему расскажу, и он всыплет тебе по первое число!
- Нет, мам, нет, прошу! Не надо!
Сияющий круг проявился сам, и картина исчезла. А на её месте…
…- Я вас ненавижу, - повторял мальчик, рисуя в тетрадке героев своих фантазий. – Ненавижу! Слышите? Всех ненавижу, всех, до единого, - шептал и шептал он, а левая ручка выводила новые лица, и вот они уже не помещаются в тетрадке, и приятно глядеть на них, и хочется рисовать ещё, а сердце тем временем ноет от неразделённой любви, от жажды дружбы, но в глазах – лишь страх и ненависть. – Я ненавижу вас…
Сияющий круг. Круг. Ещё один. Круги, круги… круги на воде… круги на красной, обжигающей воде Ада… лава жизни…
…Генерал Каменный закурил сигарету и вышел из комнаты. Очи Вселенной продолжали методично, безжалостно и неизбежно испепелять мозг застывшему, точно в прострации, будто под гипнозом, неподвижному Мухе…
…Раздался взрыв – судя по всему, оглушительный, потому что он почти полностью разрушил редут адцев, - потом окрестность огласили истошные крики и боевое, срывающееся на хрип «Ура!», а затем порох наполнил карманы пространства, и вот только тогда Муха открыл глаза. Он спал в хилой рощице, на некотором отдалении от укрепления, наверное, часов четырнадцать; с тех пор как генерал Каменный приговорил его к ста кругам Ада, в послежизни у бывшего сотника осталось лишь две вещи – сон и бодрствование, причём иногда они ничем не отличались. Но Муху звали Мук, и он был всего лишь маленьким мальчиком, играющим в воображемую войну с друзьями.
Он открыл дверь и ступил за порог. Знание бесконечного числа сияющих кругов ушло за горизонты подсознания и растворилось навеки.
- Я с вами! – закричал Мук и изо всех детских, неиссякаемых сил припустил за другими мальчиками и девочками. – Я с вами!
А из окна пятиэтажки, отложив фантастический роман «Град обречённый», чем-то неуловимо, смехотворно напоминающий людской быт, покуривал в форточку регулярную сигарету его отец. Он наблюдал за Муком; дома он любил называть Мука Мухой; он, отец, бесконечно бесстрастный, бесстрашный, как и подобает любому военному. На мужественном лице, словно приклеенное, - выражение полного безразличия, беспощадности… безынтонационное – живой камень…
(Июнь 2014 года)
3. Если я открою глаза навеки
If I close my eyes forever
Will it all remain unchanged?
If I close my eyes forever
Will it all remain the same?..
(Ozzy Osbourne, Lita Ford)
Когда Муха открыл глаза, ему явилось чудесное видение: полногрудая, пышноволосая, легко одетая девушка. Её нежно-голубые глаза светились едва ли не ярче солнца, нещадно палившего макушку. Девица была увита лианами, словно древний, колонноподобный памятник, возле которого стояла; лицо седовласого возрастного мужчины наверху стелы особенно сильно скрывала поросль, и разглядеть его не представлялось возможным. Налетавший непринуждёнными порывами ветер трепетал изысканную, лёгкую, полупрозрачную тогу стоявшей перед сотником молодой женщины. В руках она держала нечто наподобие горшка, только гораздо меньше размером, тёмного цвета, квадратный и накрытый полусферой с малого размера дырочками.
- Чтобы растения дышали, - пояснила она.
- Что? Какие растения? - опешил сотник.
Секунду назад ему казалось, что он сражается с генералом Каменным, кто раньше составлял с Мухой единую силу Рая. Полсекунды назад защитник Рая уверился: Каменный перешёл на сторону Ада, оставив главного помощника и лучшего друга выжигать глаза воспоминаниями. Теперь же... теперь отважный солдат сомневался абсолютно во всём.
Где предатель генерал? Где Очи Вселенной, демонстрирующие то ли сладчайшие грёзы, то ли жутчайшие кошмары? Где трупы друзей и ликующие враги? Где Война?.. Где Рай, в конце концов?!
Муха не заметил, как стал произносить слова вслух.
Элегантная девушка улыбнулась.
- Это и есть Рай.
И, развернувшись, мягкой, пружинистой походкой, не спеша двинулась к ручью - да, полноводная водяная тропа размером с узкую речку текла неподалёку.
Муха осмотрел себя с головы до ног, потом - обратно, однако поношенная грязная форма, с дырками от пуль, обожжённая порохом, разъеденная в нескольких местах кислотой никуда не делась. Тогда он бросился за прекрасной дамой с атласной кожей.
Он нагнал её уже у маленькой, но бурливой реки, когда девушка, открыв ёмкость с чудными, невиданными растениями, набирала в "горшок" воду.
- Что вы делаете? Что происходит? Где я?
Прелестница встала и прикрыла полусферой форму, что находилась у неё в руках.
- Тш-ш. - Она приложила пальчик к довольно широким тонким губам. – Им нужен отдых.
- Кому? - совсем уж растерялся Муха.
- Росткам.
И она столь же неторопливым шагом, каким пришла сюда, отправилась назад; сотник брёл рядом. Солнце продолжало палить, однако не чувствовалось в его обжигающих лучах нестерпимой агрессии Войны. Нет, то был не Ад... и не Рай, разрушенный бессмысленной Войной... То было - что? Мухе не терпелось выяснить.
Он задавал вопросы, не получал ответов, а дорога тем временем продолжала разматываться клубком мыслей, идей, желаний. Вот впереди показался шатёр, и Муха, уставший от недомолвок, но пуще них - от бесконечных сражений, вообразил, что уж здесь разберётся в сути происходящего.
"А если нет? - спросил он сам у себя. И «отмахнулся»: - Что ж, не впервой".
Не успели они приблизиться к матерчатому шатру, что не двинется и не шелохнётся под игривыми дуновениями ветра, - "поднялись" расположенные чуть ниже другие треугольные домики; пастельного тёмно-зелёного цвета, они не сливались с природой, но словно бы становились её частью. Между шатрами росли высокие деревья с редкими сучьями и пышными кронами; листья образовывали настолько правильные, симметричные формы, точно снежинки, что сразу закрадывались мысли об искусственном озеленении.
- Где я? - прошептал Муха, обращаясь к красавице-проводнице: ни разу в жизни или после смерти... неважно! всё равно ни разу не видел он ничего схожего. И не слышал о таком.
- Сейчас, - напевно ответствовала девушка в тоге, пропуская Муху вперёд.
Пригнувшись, он зашёл в шатёр; дама, судя по шуршанию полога, немедля последовала за ним.
Внутри же, овеянный непривычными, странными и необъяснимыми для Мухи запахами, в замызганной одежде, едва-едва напоминающей красивейшее одеяние проводницы, развалясь на полу, восседал грузный мужчина. С первого взгляда, его наружность вызвала у Мухи неприязнь, однако потом сотник присмотрелся, и уже ни широко посаженные глаза, ни поле-лысина с кустиком седых волос впереди, ни худые ручки, несоразмерные полному телу, более не казались отталкивающими. Неприкрытой древностью, каким-то неизвестным знанием веяло от старца, внимательно, в полном молчании разглядывающем незваного гостя. Незваного ли?..
- Здравствуй, Мук, - откашлявшись, поздоровался старец.
- Здравствуйте... - Военный оглянулся, но провожавшая его девушка куда-то пропала.
- Не обращай внимания, - посоветовал старик, - она вернётся. Давай лучше побеседуем... ведь ты проделал долгий путь, и настала пора просто поговорить, услышать. Узнать. Не так ли?
Муха сел на пол, скрестив ноги в позе лотоса. Старый человек повернулся к воителю.
- Ты удивлён, что мне известно твоё имя, но не интересуешь, откуда я его знаю. Почему? - задал неожиданный и, впрочем, вполне понятный вопрос хозяин шатра.
- Если вы знаете такие вещи и угадываете мои мысли, то вам несложно выведать и поболе, - резонно ответствовал Муха.
- Верно. Но давай определимся, как мне лучше тебя называть: Муха... Мук… Миша... Михаил Каменов?.. У тебя появилась возможность выбора, которой ты был лишён, - восполняй потерю.
- Может быть... - Муха на мгновения задумался. - Может быть, для начала вы сами представитесь?
Старец рассмеялся, чем поставил сотника в тупик.
- С удовольствием! Меня зовут Александр.
- Рад знакомству...
Но Муха недоговорил - пожилой мудрец перебил его тем же весёлым тоном:
- А мою дочку кличут Семирамидой. Что скажешь?
Сказать нечего: воин опешил.
- В Раю запрещены настоящие имена, то есть райские, - осторожно заговорил он, чтобы не обидеть пожилого человека. – Вы наверняка в курсе, что это сделано во избежание...
- ...божественных конфликтов, да-да. - Александр, или как его звали на самом деле, бодро покивал, подтверждая Мухино изречение. - Однако данное положение, насколько помнишь, не относится к истинному Раю и подлинным его жителям.
Опешить больше было невозможно, поэтому Муха потерял дар речи.
- Стандартная фраза "Добро пожаловать в Рай!" звучит слишком банально. - Старец Александр, кряхтя, поднялся. - А потому пойдём, я тебе кое-что покажу.
Муха подскочил к согбенной фигуре, "насчитывающей", похоже, один чёрт или ангел знает сколько веков, и они вместе вышли наружу.
Прозрачное, кристальное небо наполовину закрыли белоснежные подушки облаков, за одной из которых, самой крупной, спрятался жаркий диск солнца. Лёгкий ветерок чесал траву; где-то бегали и прыгали животные, щебетали-пели птицы. Деревья шуршали листьями-«намёками».
Александр провёл Муху хоженой, аккуратной тропой - и вдруг они вышли к котловану. Умелый взгляд сотника сразу определил, что раньше это место было громадной ямой, которую "вырыла" энергетическая бомба. Рваные земляные края, металлические осколки боевых орудий, кое-где кости: воспоминания Войны не прятались и здесь, в правдивой стране света. В жерле котлована, согнувшись, работали садовыми принадлежностями одетые в спецформу люди: кто-то высаживал растения, другие ровняли стены ямы, третьи убирали военный мусор, а кое-кто давал остальным распоряжения, то и дело сверяясь с многочисленными бумагами в руках.
- Это солдаты, - объяснил Александр, - такие же, как ты. Раньше здесь простиралась от края левого до края правого и от края небесного до края подземного титаническая пропасть. Войны в Раю случиться не может, но её отголоски слышны и видны повсюду.
- Там Большеглазка! - вдруг вскричала Муха, увидев старую боевую подругу, спутницу жизни. - И Попрыгунчик, и... все!
- Да, они заделывают Пропасть. И не пытайся звать: тебя не услышат.
Бывший сотник, пару раз окликнувший друзей и любимую, погрустнел, отвёл взгляд.
- Не печалься: у них есть то, что нужно, и они чувствуют себя счастливыми, - уверил старец. – А ты можешь к ним присоединиться.
В голосе Александра слышалась твёрдая уверенность напополам с искренней заботой, однако Муха почему-то ему не поверил.
- Как можно стать счастливым в Раю - настоящем Раю! - если возишься с руинами, созданными Адом? - Он не мог взять в толк.
- А не тем ли занимаемся мы в реальной жизни? И в послежизни? И в Раю, и в Аду, и в Чистилище - где угодно?
Муха в сомнении повёл плечом, тогда как его взор не отрывался от фигур знакомых и незнакомых; люди в котловане, будто муравьи - земляной домик, восстанавливали порушенную душевную гармонию Рая.
- Мне - туда? - предположил ветеран Войны.
- Куда тебе, решать только тебе. Однако они обрадовались бы твоему присутствию. - Александр улыбнулся. - И не волнуйся, Семирамида не оставит, поможет. Да и я редко ухожу из шатра. Проголодаетесь - приходите есть; испытаете жажду - вас напоят; захотите отдохнуть, послушать музыку, прочесть книгу - храмы Небесья к вашим делам. Помните одно...
- Что? - Муха, уже сделавший первый шаг в сторону Котлована, замер и обернулся.
- Ни Сады Вавилона, ни пирамида Хеопса, ни Колосс Родосский, ни любое другое чудо не возникнет на Земле само по себе.
Когда Александр закончил говорить, подошла Семирамида, уже с пустыми руками: значит, ростки деревьев, кустарников и трав посажены в благодатную почву.
- Откуда же они берутся? - спросил Муха.
- Чудеса? Это результат мыслей, чувств и дел людских.
- И моих тоже?
- Ну конечно! Ведь все мы люди. Мы дарим самим себе веру, науку, творчество - любое начинание, каковое способны вообразить.
После этих слов Семирамида солнечно улыбнулась. Александр приобнял её за плечи и кивнул, как бы лишний раз подтверждая сказанное.
- Тогда я постараюсь помочь им сделать так, чтобы на свете было больше чудесного, - произнёс Муха.
"И меньше войн", - добавил он про себя, вновь поворачиваясь к незаметно и неизменно затягиваемой усилиями бывших воинов тяжёлой «ране» Котлована...
(2014)
Прыжки по Вселенной и плата за труды
Шустрые пальчики забегали по клавиатуре.
Давным-давно, когда небо было бездонно-синим и бездонно же пустым, изниоткуда появились облака.
«Нет-нет, - остановил себя обладатель пальчиков. – Небо же не из ничего взялось? Надо переписать». – Он стёр получившееся и попробовал снова:
Давным-давно, когда не существовало ни времени, ни облаков, ни чего бы то ни было ещё, по велению бесконечности возник…
«Кто же возник? – стал соображать шустрый машинописец. – Бог? Рано. Человек? Поздно. А! Хаос!»
…из абсолютной пустоты возник Хаос. Он походил лишь на самого себя, хотя и состоял из множества разных вещей, не имея собственной идентичности.
«Не поймут! – тут же юркнула мысль. – Напишу лучше так…»
Хаос состоял из пустоты, которую заполняла материя.
«Пояснить, что значит “материя”? Да ладно, разберутся без меня. Что ж, продолжим».
Когда беспорядок, именуемый Хаосом, разлетелся на части, появились отдельные предметы. Их Бог, сторонник гармонии, организовал наиболее подходящим, по его мнению, образом.
«Ну вот, теперь можно переходить к человеку… только подушечки немного разомну… Ага, итак…»
Бог создал человека или помог ему родиться, или просто взял и поместил на Землю – не суть важно. Затем зажглись звёзды, и этого бы не случилось, если бы человек не умел видеть; и повеяло свежей травой, ведь человек знал, как слышать запахи; и наполнили его уши звуки: пенье птиц, журчание ручьёв, голоса ветра…
«Хорошо, достаточно о человеках, перейдём к основному».
…И была рядом с человеком Она. И столь Она поражала своею красотой, сколь и разумностью, и преданностью, и благообразием, и приличием, и прилежанием, и…
«И вообще», - сардонически раздалось над ухом.
Печатающий – точнее, печатающая, - дёрнула сим подвижным органом.
«Зачем орёшь? Не видишь – работаю, сочиняю для людей истинную память».
«Уверен, тебя медалью наградят», - по-прежнему язвительно произнёс знакомый.
«Самый умный? На, пиши!»
«Не-э, это твоя профессия».
«Тогда не мешай».
«Я – надсматриваю».
«Молча!»
«Пф».
Напарник развернулся и, помахивая хвостиком, удалился с клавиатуры.
«Заняться, что ли, реорганизацией дня и ночи?» - родилась затем у труженицы букв и чисел новая мысль.
Но тут время всё-таки вышло: подхватив лабораторного грызуна (а согласно теории Адамса, настоящего хозяина Земли), человек поместил четвероногую в стеклянный аквариум.
«Писк», - кратко выразилась мышка и, забыв до следующего раза о вопросах вселенской важности, побежала на запах дорогого голландского сыра.
Любая работа должна быть достойно оплачена.
(2014)
На табличке надпись: «У меня проблема!»
С утра во всём робограде отключили электричество; сбой в сети не затронул лишь ясли, детские сады, дома престарелых и больницы – технические центры. А вечером в кабинете техника первой заводской категории FXBT-47 раздался стук.
- Да, входите.
Дверь открыли импульсом, она въехала в крупную щель слева, и в помещение зашёл робот грустного вида. В металлических пальцах он держал блестящую табличку, на которой было что-то написано чёрным маркером. FXBT прочёл надпись: «У меня проблема!» - гласила она.
- Здравствуйте, техник, - слегка неуверенно начал пациент.
- Да-да, я вас слушаю, - с обычной, встроенной в программу доброжелательностью отозвался FXBT.
- У меня проблема…
- Я вижу.
- Не могли бы вы помочь мне…
- Всенепременно. Да вы садитесь, садитесь.
- А. Спасибо.
Пациент послал сигнал, и выехал стул. Робот занял на нём место и, не выпуская из рук таблички, продолжил:
- Меня сегодня постигло жуткое несчастье…
- Может быть, уберёте табличку? – предложил FXBT. – Я уже понял, что у вас проблема.
Робот кивнул и положил металлический прямоугольник на колени.
- Так в чём же суть вашей жалобы? – подтолкнул техник.
- Моя жалоба, наверное, довольно странна, - ответил пациент, - потому что я не знаю точно, какая со мной случилась неприятность. И случилась ли вообще.
- Интересный случай… - заметил FXBT. – И давно это с вами?
- С сегодняшнего дня, как раз после перебоев с электроэнергией.
- Но остальное-то вы помните?
- Остальное помню, а тут закоротило.
- Чудесно! Я хотел сказать, ужасно! Но, с точки зрения науки, весьма занимательно. – FXBT переплёл толстые пальцы на шарнирах. – Впрочем, у меня есть одна идея: если проблема возникла из-за отключения электричества, то, возможно, вторичный такой сбой вернёт всё на место.
- Вы уверены?
- Нет, как и сказал, а потому мне надо вас осмотреть. Разрешите… Нет-нет, вы сидите.
Доктор встал, выдвинул из руки рентген и просветил робота.
- Ага, так я и думал: поменялось направление энергии в имплантантах. Потерпите, будет немного электрично.
Техник взял с полки прибор со множеством проводов, подключил некоторые к пациенту и передвинул тумблер.
- Ай!
Робота чуть приподняло над стулом, но сразу же опустило.
- Всё, всё, не волнуйтесь. Вот, залейте горючего.
FXBT протянул одну из пробирок с «питательным» веществом, стоявших на столе специально на такой случай. Робот открыл маленькую дверцу на руке и залил в отверстие тёмную жидкость.
- Как теперь себя чувствуете? – поинтересовался затем FXBT.
- Вы знаете, техник: превосходно. Разряд, правда, закоротил микросхемы, отвечающие за личность.
- Это нестрашно, скоро пройдёт. Однако, если хотите, запишем вам нового вас.
- Нет, спасибо, доктор, я лучше побуду собой.
- Как пожелаете. Ну а что же с вашей проблемой?
- Я её вспомнил. Только она находится не здесь.
FXBT непонимающе посмотрел на робота.
- А где же?
Вместо ответа пациент поднялся со стула, который тут же отъехал на место, подошёл к двери и открыл её. За дверью, уходя по коридору длиннейшей сверкающей полосой, стояли десятки, а может, сотни и даже тысячи роботов. И все – с табличками.
(Июнь 2014 года)
Успешное строительство и вопрос перенаселения
Управляющий побарабанил по столу: решение, каким бы простым оно ни казалось раньше, упорно не желало находиться. Возведено несчётное количество комплексов, опыт и знания подсказывают, казалось бы, верное решение, в помощниках – лучшие из лучших, а между тем, вопрос №475-3АТ по-прежнему остаётся открытым.
«Что мешает действовать согласно заведённому распорядку и давно установленному плану? В том-то и проблема… И ни долгие размышления, ни инициативные работники пока не смогли разработать нужной методики».
Управляющий покопался в записях, нашёл нужное и пробежал глазами.
«Каркас не устанавливается… конструкция не изолируется…» Хм-м, да, и так далее, и так далее, и так далее. Неприятностей каждому из отправленных стройотрядов территория доставила немало, и ни один из пользующихся славой – причём не зря – помощников не смог изобрести верного способа.
А если забыть о комплексе? Надо предложить контролирующим идею; кажется, не столь уж она плоха – не хуже любой другой в их нестандартном случае.
- Слушаю, - отозвался один из контролирующих, когда управляющий вышел на связь.
- У меня возникла идея: немудёрная, однако, возможно, она даст необходимый результат.
- Слушаю, - повторил контролирующий.
- Вероятно, выбранный участок абсолютно не годится для стройки – ни для долгосрочной, ни для кратковременной. Ни для какой. Это ведь реалистичная гипотеза?
- Не исключено.
- Тогда имеет смысл выбросить из головы безуспешные попытки что-либо возвести и заняться иными объектами, тем более что план расписан на годы вперёд.
- Понимаю. Нам нужно время обдумать ваше предложение и посовещаться.
Связь прервалась. За то время, что управляющий ждал, когда к нему снова обратятся, он перебрал в уме все прошлые варианты разросшейся проблемы, перелопатил сохранённые на носителях варианты, которые позабылись, сыграл на столе барабанную кантату длиной во много минут, пообщался с секретаршей, узнал о её мыслях, чаяниях и предположениях относительно незавершённой стройки. И когда ответственный уже собирался пройтись по релаксационным центрам и ближайшим стройплощадкам, чтобы пообщаться с помощниками лично – глядишь, кто-нибудь что-нибудь придумал бы, - раздалось знакомое пик-пик.
- Да? Вы обдумали проблему? Решение найдено? – сходу уточнил управляющий.
- Мы обдумали проблему, и решение не найдено. Но мы не видим в этом проблемы.
- Простите?..
- Здесь для нас нет неприятности или сложности, а вам, раз уж задание было получено, придётся постараться и решить его.
- А… Хорошо… Но есть ли смысл рассчитывать на вашу помощь?
- Несомненно. Мы не торопим с решением – главное, чтобы принципиальная задача была разрешена; в противном случае, столкнись мы с ней снова, вновь окажемся бессильны. Вам наверняка ясно, что бессилие – не наш конёк и не наша специализация.
- Разумеется. Ясно.
- Успехов. По завершении строительства – а мы не сомневаемся, что вам удастся его завершить, и сделать это, не растягивая во времени работу дольше положенного, - мы будем не против обсудить дополнительное вознаграждение, расширение вашего штата и иные награды за успешные труды в сложнейшей области.
- Благодарю. И также за доверие.
- Удачи и успехов.
Когда связь снова прервалась, управляющий ещё некоторое время посидел в раздумьях, однако теперь, после напутственной речи начальства, более лёгких, и у него родилось нечто вроде идеи. Конечно, шанс невелик, и всё же…
Он вызвал к себе четырёх помощников, зарекомендовавших себя лучше других.
- Какие распоряжения? – поинтересовался первый помощник, высокий и худой.
- Вот план, связанный со строительством объекта нового типа. Ознакомьтесь.
Четвёрка специалистов внимательно изучила предоставленные сведения и в итоге лишь дружно пожала плечами.
- Нам знакома история с этим комплексом, - заметила вторая помощница, стройная, но немного сутулая.
- Но как мы разберёмся, образно выражаясь, с затором, созданным на пути к успешной урбанизации? – не понял четвёртый помощник, отличающийся низким ростом и длинными руками.
- К сожалению, вынужден переложить на вас размышления об объекте 475-3АТ. Начальство пообещало – а свои обещания оно всегда выполняет – вознаградить нас за труды; потому, если вы постараетесь, и я смогу отблагодарить вас по заслугам.
- Приятно слышать, - радостно, хотя и с оттенком вполне определённой задумчивости откликнулась третья помощница, дама, весьма привлекательная для противоположного пола. – Только поиск решения (а мы все надеемся, что оно найдётся), - добавила третья, и остальные дружно закивали, - потребует кое-каких времени и сил.
- Даже в случае мозговых усиления и соединения, материально-психологической проработки, сенсосканирования и прочего, - вставила вторая.
Четыре помощника, уже все вместе, слаженно кивнули.
- Меня не торопят, и я вас не тороплю. В принципе, - сказал управляющий. – Поскольку, если стройку не закончить, в теории возможны трудности и на объектах рангом проще. Этот, насколько помните – с документацией вы знакомы, - классифицируется как 0A, то есть неопределённый-очень важный. Давайте разберёмся с нарождающейся порослью, пока она не превратилась в дебри, которые на Урбане не в почёте.
- Бесспорно, мы помним. – Первый помощник покивал один. Затем, подумав, что нельзя то и дело кивать в ответ на слова шефа – просто со стороны смотрится странно, - он внёс такое предложение: - А если использовать для разрешения нашей необычной проблемы спецкостюмы?
- Точно, - поддержал говоришего четвёртый. – Скафандры со встроенной техникой способны облегчить задачу; мы же заодно их испытаем.
- Ага. Требовалась же ситуация необходимых масштабов, - заговорила вторая. – Повторяющие форму тела, облегающие костюмы при развитии нашей цивилизации – шаг назад, поскольку мы ведь научились создавать почти бесплотную одежду со встроенными голографами. Однако почему не попробовать?
Управляющий поразмыслил, буквально секунды две-три, и высказал мнение:
- Не вижу ничего плохого в небанальном подходе к небанальной ситуации. Хорошо, пусть так. И держите со мной связь: появятся соображения – сообщайте; помехами – делитесь.
Когда брифинг закончился, четвёрка спецстроителей, получив обмундирование, финансы, технику и другие средства, загрузилась на межзвёздный лучевой корабль и стартовала к сектору ПР-937-НР, пока не слишком освоенному и, впрочем, отличающемуся рядом красивейших построек, среди которых: города-мегаполисы, радиоцентры, развлекательные точки, места отдыха и несколько не до конца приведённых в порядок территорий. В части, та, которая ставила в тупик немало умов. И с чего вдруг? Вроде бы ничего особенно собой не представляющая местность, малозначительная, с разных точек зрения, а тем не менее, скрывающая некую загадку. Так, может, с её разрешения и надо начать?..
Занимаемый подобными мыслями, экипаж в стасис-полях чуть медленнее, чем мгновенно, прибыл к месту высадки.
- Чудесно, - озвучил первый. – Разгрузимся и примемся за работу. Предлагаю разделиться.
Коллеги-специалисты поддержали его предложение.
Вначале на площадку, где строительство не то что не было начато – не возвели даже фундамента, прибыли первый и вторая. Их «арсенал» строительства во многом различался, хоть и обладал некой схожестью.
- Тогда ты начинай, а я, как заведено, приду позже, чтобы возвести качественный каркас над фундаментом.
- Договорились.
Вторая ушла к третьей и четвёртому – обсуждать план комплекса и фантазировать о собственных задачах; первый же приступил к работе.
Вынув особый прибор из рюкзака, снабжённого системами фильтрации, компрессии, искусственного увеличения вместительности и многими другими, первый нажал кнопку замедления. У второй имелся схожий аппарат, но ускорявший окружающую материю. Устройство строителя – атомарный замедлитель – превращало частицы в антиматерию: именно из неё создавалась основа для столь давно запланированного и всё ещё не возведённого комплекса. Тогда как второй предстояло с помощью ускорителя частиц надстроить каркас из обычной материи. Её противоположность удержит задуманное многофункциональное кибернетическое мегаздание от разрушения, и, следовательно, необходима также основа из крепкого вещества.
Обычно комплексы вроде этого конструировались из противоударных, начинённых электроникой и светочувствительными сенсорами, быстрозастывающих бетонных растворов; первый решил не отступать от когда-то давно заведённого правила и сейчас. К тому моменту как он начертил на миниатюрном и автоматически подзаряжающемся гаджете четырёхмерный план невидимого, однако необходимого антикаркаса, замедлитель уже разогнал рабочий механизм. После, напитавшись энергией, запустились системы замедления.
Первый нацепил очки, функционировавшие по принципу, обратному позабытой во времени рентген-системы, и стал смотреть на создаваемые машиной чёрные контуры. Моделирование – процесс несложный, только утомительный; первому же нравилось заниматься подобным делом, равно как его соратникам – их заданиями.
Вертя 4D-проекцию силами мысли и взгляда, строитель посылал сигнал и в связанный с собой ментально замедлитель. Вот и последние контуры, точно древние компьютерные тени или такие же «по возрасту» объёмные фигуры, встали на свои места, номер один обрадовался, когда произошло нечто неожиданное. Местность – пустая, без построек и модернизаций местность – отторгла вновь созданную сложную геометрическую фигуру. Антиматерия рассыпалась, и первому стоило больших усилий не попасть под град выработавшейся в результате разрушения энергии. Пришлось и задействовать спасательное снаряжение, на всякий случай.
«Хм, в чём же дело?» - Он задумался.
Энтузиазм пропал, на смену ему пришли тяжёлые сомнения и долгие размышления.
«Конечно, сталкивался раньше с бунтами пространственно-временной породы, но настолько сильными… и внезапными…»
Он замедлил атомы до той степени, когда антиматерия переходит в материю, потом отключил энергетическое устройство, перевёл защитное снаряжение в режим стэнд-бай (а без него не удалось бы провернуть эдакий простой с виду трюк) и сел на образовавшийся камень.
Пока первый из людей-урбанийцев предавался озадачивавшим рассуждениям, трое его товарищей, сев на сотворённую второй землю, смотрели благодаря свету четвёртого на выращенную третьим траву. И обсуждали наиболее правильный подход к решению поставленной руководством задачи: сообщение от первого относительно его провала они получили только что. Первый должен был время от времени посылать им соображения и пытаться выстроить фундамент на месте, а друзья старались найти ответ собственным путём.
Вначале родилось предположение, что местность просто-напросто не предназначена для строительства: такое возможно, однако почему тогда анализаторы не определили отклонений в составе континуума?
- Может, новый вид материесодержателя? – предположила третья.
- Или нехватка некоторых элементов, сбой во времени либо ещё что, - выступил со своей версией четвёртый.
- Весьма вероятно. – Вторая на миг задумалась, затем выдвинула собственную гипотезу: - А если дело не в заготовке для комплекса – в самом комплексе?
- То есть? – в паре громко сказали, почти воскликнули четвёртый с третьей.
- Ошибка в чертежах, - попытался понять логику второй номер четыре.
- Или так. Или ошибка в наших действиях.
- Но ведь подобного раньше не происходило… Хотя… существуют разные варианты…
- Давайте пересмотрим план.
Она подвигала пальцами, расширяя экран, и на нём проявилось, откликнувшись на мысленный призыв, четырёхмерное изображение комплекса.
- Вроде бы все данные указаны точно, - просмотрев план в очередной раз, задумчиво проговорил четвёртый.
- И я не вижу несостыковок. – Биосистемы внутри спецкостюма третьей заработали активнее, когда сенсоры среагировали на быстрое изменение её внутренних систем.
Вторая, ища разгадку, увеличила схему; её внимательный взгляд заскользил слева направо, выискивая, где же спряталась неточность.
- Но вдруг её нет? – обратилась она то ли сама к себе, то ли к присутствующим.
Четвёртый продолжал разглядывать сверхтонкий монитор, а третья подумала, что первый поможет им – советом или идеей.
- Да? – тут же отрегировал на вызов номер один.
- Ошибок и неточностей в плане не обнаружено, - обратилась к нему грустным голосом третья. – Твои предположения? Остались хоть какие-нибудь?
- Я как раз размышлял на эту тему… всю голову сломал… Но, похоже, решение найдено.
- Да? Говори быстрее, - поторопила его нетерпеливая третья.
Вторая и четвёртый сосредоточенно вслушивались в слова первого.
- Решение пришло случайно, - отвечал специалист по антиматерии. – Когда я в очередной раз пытался выстроить фундамент и он вновь рухнул, я внезапно уловил посторонний сигнал. Вслушавшись и задействовав вспомогательные сенсоры, я не сразу, но всё же уловил его. Потом долго расшифровывал – и закончил работу только что. И могу сказать вам следующее, коллеги: подобного сигнала мне до сих пор встречать не приходилось.
- Поясни, пожалуйста, - попросила третья.
- Дело в том, что мне не удалось определить его характер и свойства. Такое ощущение, что он либо включает в себя некие абсолютно иные качества, нам покуда неизвестные, либо же являет собой формацию совершенно другого рода.
- Например? Твои версии? – спросила крайне заинтригованная вторая.
- Не знаю… Но могу переслать вам его.
- Принимаем.
Третья включила приёмо-передачу, и вскоре в миниатюрное устройство поступила информация.
- Я распределил её данные по типам, - предупредил действия товарищей первый, - и выяснилось, что они напоминают наши.
- Материя, антиматерия, звук и свет? Однако полностью им не соответствующие? – не поверила вторая.
- Точно.
- Но ведь наши строительные материалы – единственные во вселенной, как показали исследования. А они жуть сколько лет назад проводились и абсолютно правдивы. – Вторая была потрясена; с третьей и четвёртым произошло то же самое.
- Да… Но… Хм, сейчас, секунду…
Первый на полминуты или около того отключил голосовую связь, склонился над своим мультимедийным устройством связи и что-то там выискивал. А потом, когда поиск завершился, объявил:
- Посылаю вам новые сведения. Только спокойнее, хорошо?
- Договорились, - неуверенно откликнулась вторая, которой казалось, что она, при её-то работе, давно готова ко всему.
Информация всплыла на экране. Тройка строителей всмотрелась в неё и на пару коротких мгновений – которая показалась несколькими вечностями – потеряла дар речи.
- Но это… немыслимо! – Вторая обескураженно покачала головой. – Поверить в такое?!
- Устройства же не ошибаются, - как свойственно ей, вежливо напомнила третья. – По крайней мере, разработанные на Урбании.
- Выходит, всё правда. – Вторая выпучила глаза и поджала губы.
- Конечно. А потому предлагаю вам немедленно явиться сюда.
- Жди.
Первый кивнул и отключил связь; тройка его коллег тотчас начала собираться…
…- Ну что ж, разрешите поздравить вас с успешным окончанием столь сложного задания. – Управляющий одобрительно покивал головой. – Плата за работу и премии будут внушительными, как и обещал.
- Спасибо, босс.
- Только объясните, ради вселенной, как это возможно и как у вас всё получилось?
- Нет ничего проще, - пошутил первый. – Ребят, не против, если я расскажу? Хорошо. В общем, после многочисленных неудачных попыток возвести фундамент мне пришла в голову идея проверить наличие мешающих факторов. Их я не обнаружил и тогда сел, и стал усиленно думать. Информация о территории, варианты её разработки и мои соображения касательно формы комплекса передавались друзьям. Мы условились, что займёмся постройкой, как и раньше, по очереди. И вот, когда три моих товарища – да и я, конечно, - пребывали в замешательстве, мне поступила информация.
Я сначала не поверил: ну откуда здесь взяться каким-либо неизвестным пространственно-временным данным? Однако информационный поток не ослабевал, хотя был не очень сильным. Я подключился к нему, наладив связь через мультимедиаустройство, и после довольно продолжительных поисков он раскрыл передо мной свою суть. Сказать, что я был ошарашен, - значит, слегка приуменьшить значение полученных данных.
Затем, когда связался с друзьями, мы совместно проанализировали сигнал, разбив его на составляющие, и выяснилось, что он идентичен нашему четырёхсоставному сигналу – материя, антиматерия, свет, звук. Вот только происхождения незнакомого.
Проследив путь сигнала, мы нашли его источник. И им оказалась…
- …другая система! – не вытерпела третья. – Страдающая от перенаселения!
- Вероятностно-вещественная система невыясненного типа?! – изумился управляющий.
- Да-да! – подтвердил четвёртый.
- И эта система, вначале мешавшая нам, помогла в итоге возвести комплекс. Она изменила условия, в которых он создавался, и саму его конструкцию. Система эта достаточно древняя, страдала от перенаселения и потому искала новые территории для заселения, - завершила рассказ вторая.
- Но все функции вновь построенного здания в норме? – на всякий случай внёс уточнение глава строителей.
- Естественно, - подтвердил первый.
- А позвольте, как же называется та неизвестная система? Ведь нам с ней сотрудничать, общаться, я так полагаю?
- Несомненно. Мы даже начали устанавливать контакт. И есть успехи, - заметил номер один. – А называется она очень странно: Земля…
Управляющий задумался.
- М-да, название действительно необычное, если не сказать большего. – Он привычно побарабанил пальцами по кибернетическому столу. – Что ж, повторно выражаю вам огромную благодарность за успешное завершение задачи, казавшейся неразрешимой. А что касается… Земли… ну, надеюсь, её представители всё-таки разумны и склонны к сотрудничеству, невзирая на имя, которое придумали родной планете.
- Нас их выбор тоже поставил в тупик, - согласился четвёртый.
- Ладно, от добра добра не ищут, - философски изрёк управляющий. И добавил, весело усмехнувшись: - Только если очень хочется…
(Октябрь 2014 года)
Обычное дело
- Закурить есть?
Демон выглядел измотанным и недовольным.
Ангел вынул из пачки сигарету и бросил собеседнику. Тот поймал её, применив сверхъестественную силу, и зажёг от своей ауры.
- Задница в конце туннеля! Как я устал… - затянувшись, сказал демон.
- Что, тяжёлый случай?
- Тяжелее первородного греха.
- А в чём дело-то?
- Дай ещё сигаретку.
- Держи.
Демон спрятал сигарету за ухо.
- Короче, - начал он, - перевёл я в мир иной двух-трёх новеньких. Всё шло гладко, слишком гладко, как я сейчас понимаю. Думал, по-быстрому сегодня закончу и можно будет пораньше усвистать домой. Ха, не тут-то было. Попадается мне этот… ну, из тех, которых нужно уговаривать…
- А-а, вот оно что.
- Угу, угу. – Демон вынул изо рта окурок и потряс им в воздухе. – Я уламывал его битых три часа, если не больше! Я и выливал на него литры елея, и угрожал Страшным Судом, и применял логику, но… - Демон докурил сигарету и сжёг окурок в языках пламени. – Он ни в какую. Не хочу, говорит, и всё. Я не для того мучился всю жизнь, чтобы после смерти меня забрал демон. А? Каково? Ни грамма уважения к нашей работе! Попробовал бы он попахать, как я… как мы…
- Да уж. Полдня работаешь, треть – спишь, а остального времени хватает только на то, чтобы поесть и помыться. И то не всегда.
- Я о том же. Но этот… Я даже на жалость давить пытался.
- И?
- А-а. – Демон махнул рукой. – Ещё сигаретка найдётся?
- Что-то ты много куришь в последнее время. Не бережёшь себя.
- И то верно. – Демон почесал кожистые крылья, взмахнул хвостом. – Вредная работа.
- Так другой-то нет.
- Не напоминай.
Ангел на пару секунд задумался, а потом спросил:
- Слушай, а про Девять кругов ты ему рассказывал? Я слышал, на новеньких это действует безотказно.
- На каких-то, может, и действует, только не на моего. Он, похоже, вознамерился жить вечно, пусть даже в образе духа.
- А дьяволом ты его пугал?
- И дьяволом, и всеми его родственниками. Поведал ему историю рогатого семейства, начиная от Сотворения и дальше, вплоть до сегодняшнего дня.
- И…
- И о реках лавы с плавающими в них грешниками упоминал. И о котлах с кислотой. И обо всяком таком.
- Может, предложить ему Все Тридцать Три Удовольствия?
Демон усмехнулся.
- Уже неактуально – предлагал.
- Мда-а, - протянул ангел. – Занятный экземпляр.
- Уж куда занятней.
- Слушай, а может, отдашь его мне?
- Да забирай со всеми призрачными потрохами. Только оно тебе надо?
- А мне нравятся интересные случаи. Попробую его уговорить.
- Эх, вот если бы новеньких можно было силой переправлять… Но закон, чтоб его!..
- Ага. А у меня есть две старушки – их даже уламывать не надо. Бери взамен любую.
- Да я бы даже двух спровадил, только чтобы больше не являться к этому…
- Замётано, бери двух. – Ангел хитро улыбнулся. – Но ты сам это предложил.
- А я и не отказываюсь. Вот бумаги на этого… упёртого.
Демон вынул из заднего кармана документы и передал их ангелу.
- Только так неинтересно, - сказал тот. – Давай на желание? Ну, как обычно, кто быстрее управится.
- Давай.
Ангел продолжал улыбаться. Демону это показалось странным, но он промолчал.
Они пожали друг другу руки. Языки пламени обвили свечение, которое проникло в огонь и озарило его белым сиянием…
…Ангел был какой-то недостоверный. Я бы и не поверил, что это ангел, если бы он не показал документы.
- Не знал, что у вас, там, тоже нужны бумажки, - сказал я.
- Без них теперь никуда, - ответил ангел. - А кстати, где это - там?
- Ну-у... на небе? - предположил я.
- Всё понятно. - Ангел кивнул. Наверное, своим мыслям.
Я мысли читать не умел, и мне оставалось лишь догадываться, о чём он думает. Наверное, о чём-то своём - высоком, чистом... ангельском...
Между прочим, назвать этого крылатого вестника ангельским было ну никак нельзя. Выглядел он, как грузчик, которому дали поносить крылья ангела. Или как второразрядный актёр, который согласился подменить ангела, пока того не будет. И кого они хотели так обмануть? Меня? Или того, кто значительно выше? В любом случае, ангел должен был пообещать актёру пару лет отдыха в Раю или чистку кармы.
Но я не об этом хотел сказать. Скорее всего, тот, кого я встретил, действительно был ангелом, потому что спустился с неба в лучах света. Но даже если так, то, наверное, каким-нибудь не самым достойным. Встреть я такого на улице, без крыльев и света, - прошёл бы мимо. И взгляда бы на него не бросил. Обычный... человек. Вот хорошее описание: человек, а не ангел. Причём, похоже, человек не самый успешный.
Но в любом случае такой ангел лучше демона, который приходил за мной немногим раньше. Появился из-под земли, окружённый языками пламени, весь взлохмаченный, в потёртых джинсах. И давай сразу уговаривать. Угрожать. Увещевать… Но я, слава богу, не поддался, так что демон ушёл ни с чем. И вот, похоже, наверху – или внизу? – наконец образумились и прислали за мной вестника добра…
- Что молчишь? – спросил ангел. - Задумался? Это бывает. Ты представить себе не можешь, как много вдруг у людей рождается вопросов, когда к ним является кто-то из нашей команды. Обычно я прихожу, когда... ну... уже всё, пора. А они стоят, как вкопанные, смотрят на тебя остекленевшими глазами и забрасывают вопросами: как? да почему? да куда? Надо, говорю, отправляться, нас долго ждать не будут. Но они…
Я не удержался и задал-таки вопрос, который меня волновал:
- А все ангелы - такие?
Ангел сбился с мысли и не сразу понял, о чём его спрашивают.
- Э-э... такие? Какие?
- Вот такие. Как ты.
- Да когда как. – Ответ прозвучал странно, но ангелу, видимо, так не показалось. Он улыбнулся и сказал: - Давай, парень, собирайся - и полетели, как говорится.
Полетели? Вот те раз. Куда лететь, когда у меня завтра - прослушивание?
Я прямо так и спросил ангела:
- Куда ещё полетели?
Ангел приподнял бровь и недобро на меня глянул.
- Знаешь, я не очень люблю этих.
- Каких?
- Ну, тех, которые задают миллион вопросов и не слушают ответов, потому что тянут время.
Я не хотел, чтобы там обо мне сложилось неверное впечатление, и постарался объяснить:
- Я не тяну время... Я не понимаю... куда мы должны лететь?
Ангел подошёл ко мне.
Ничего себе! От него пахло потом!
Я отступил назад. Уж не знаю почему: то ли открытие было настолько шокирующим, то ли запах таким сильным.
- Парень, - сказал ангел и взял меня за руку. Я почувствовал... как бы описать... Если бы вас коснулась сотканная из белого света рука, вы бы ощутили примерно то же самое. - Парень, - повторил ангел, - ты умер, откинул копыта, склеил ласты, отбросил коньки... Понятно или продолжать?
- П-понятно, - заикаясь, проговорил я.
- А я - ангел. Посмотри на меня: я - ангел. Понятно?
- Понятно.
- Тогда к чему глупые вопросы?
Какой несдержанный ангел мне попался. И плохо одетый к тому же. Почему мне так везёт?
«Я, в конце концов, не каждый день умираю. Ничего удивительного, что я веду себя немного... странно. Странно по твоему, ангельскому мнению. А на вопрос так сложно ответить, да?»
Вот что надо было сказать невоспитанному грузчику с крыльями.
Вместо этого я промямлил «Извини» и замолчал.
- Ладно. - Ангел проявил великодушие. - Бери меня за руку, и полетели...
- А можно... один вопрос? Всего один, - пообещал я.
- Ох уж эти мне «оттянем-миг-смерти-любой-ценой». Парень, ты уже умер...
- Нет, я не из этих, не из этих. Я просто хочу знать... Один вопрос... Рай, он - существует?
Ангел смотрел на меня. Долго, изучающе. Что скрывалось за этим взглядом? Что угодно могло скрываться: любопытство, изумление, раздражение, отвращение...
- Вообще-то... - начал ангел.
Я весь обратился в слух. Величайшая тайна вот-вот будет раскрыта! Жаль, я не смогу поделиться своим знанием с человечеством!..
- ...нам не разрешается говорить на эту тему с людьми, - ответил крылатый посланник.
Я посмотрел на него с недоумением и неудовольствием.
- Я столько жил, - сказал я, - страдал, работал и надеялся, и разочаровывался, а потом и вовсе умер – только для того, чтобы услышать «нам не разрешается об этом говорить»?
- Ты на кого сейчас злишься, - спросил ангел, занимая оборонительную позицию, - на меня или на себя?
- Ни на кого! - сказал я – довольно громко. - Я просто злюсь.
- Никогда не понимал этого простого человеческого удовольствия.
- Может, потому, что это простое человеческое удовольствие?
Ангел облокотился на тумбочку. Ага, значит, он не бестелесный. Я всё больше и больше разочаровывался в ангелах. И в Рае, если на то пошло. Может статься, его и нет вовсе, вот ангелы и замалчивают эту тему. Что же касается Бога...
- Сколько общаюсь с людьми - никак не могу привыкнуть...
- К чему? - спросил я. - К тому, что мы обвиняем всех, кроме себя?
- Не-а.
- К тому, что мы растрачиваем свои жизни по пустякам?
- Нет-нет, я не о том. Хотя это предположение ближе к истине.
О, он заговорил об истине! Ну, ты сам нарвался…
- А истина, - прервал я ангела, хитро прищуривая глаз, - о ней тебе тоже не разрешается говорить с нами, людьми? Существами, не достойными...
- Об истине-то? – в ответ перебил меня ангел. – Да я сколько угодно могу о ней говорить. Только устал уже.
Ангел вытащил из кармана... ну конечно... сигарету. И закурил. Зажёг цилиндрик от своего сияния и запыхтел дешёвым табаком.
Терпеть это было выше моих сил. Я уже не сдерживался:
- И что же есть истина?
- Напоминаешь мне одного чудака из Иудеи, - пробубнил себе под нос ангел.
- Что?
- Истина, - сказал ангел, - для тебя заключается в том, что твоя душа освободилась от бренной земной оболочки. Ты покинул человеческое тело, но по привычке остаёшься человеком. Ведёшь себя, как человек, говоришь, как человек, думаешь, как человек...
- Ты умеешь читать мысли? - саркастически произнёс я. - Я вот - нет.
- Это ты так думаешь.
- А что, умею?
Я был озадачен.
Ангел затушил сигарету о коврик на стене. О мой коврик. Эй!
- Эй!
Но ангел не обратил на мой возглас внимания.
- У вас полно времени. Его достаточно, чтобы разобраться в этом вопросе и во всех остальных. Но вы начинаете думать, только когда...
- Того?
- Ага.
- А тебе лень объяснить, да? Человек никогда уже не станет человеком, никогда не вернётся в собственное тело, а тебе лень ответить на пару его вопросов. Да ты... эгоист. И что, все ангелы такие?
- Это я-то эгоист?
Ангел всерьёз обозлился на меня. Правильно ли я поступаю? А, всё равно назад уже не повернёшь.
- Что такое истина? Есть ли Рай? А Рай на Земле? - Я загибал пальцы. - Для чего на свет Божий появился человек? И есть ли Бог? И куда мы идём?
- Куда мы идём... О господи... Вот потому мне и не нравятся эти.
Я был определённо неприятен ангелу. Но меня это мало волновало. Я задавался вопросами вселенского масштаба.
- И что делать? А зачем? А каков ответ на великий вопрос Жизни, Вселен...
Но ангел опять перебил меня:
- У тебя была жизнь, и ты мог найти ответ на этот вопрос. Так же как и на любой другой. Всё. Хватит. Прощайся с квартиркой - и полетели. У меня поклиентская оплата - мне не улыбается...
- Всё думаешь о себе? Все вы - все вы там, наверху, думаете только о себе!
- Полетели, а? - Ангел выглядел уставшим. - Если хочешь, поговорим по дороге. Хотя мне и не особо этого хочется, - добавил он вполголоса.
- Нет уж. - Я принял решение. Сначала заставляют тебя страдать, затем и вовсе умирать. Хватит быть безвольным актёром в театре кукол, пора проявить характер. Лучше поздно, чем никогда. - Я никуда не полечу.
- Чего? - спросил ангел. - О Господи...
- Ага-а. Значит, Бог всё-таки есть?
- Кончай дурить и полетели...
- Я сказал: нет.
- Всё равно ведь полетишь.
- А вот и нет. Я остаюсь, чтобы жить.
- Ты уже пожил.
- Да, только этого мало. Мне нужна вторая жизнь. Теперь, когда я знаю о существовании ангелов, пусть и не очень ангельских, загробного мира (хотя и не наверняка), возможно, Бога, какой-то абстрактной истины... А, пускай - не это главное. Главное, я знаю, что смогу узнать то, что захочу узнать, - но только в новой жизни.
- Там, - ангел махнул рукой, - ты тоже узнаешь ответы...
- Зачем они мне? Там я буду мёртв. А здесь... здесь я буду жить... И я столько всего смогу узнать... и рассказать... всем!..
Я размечтался.
- Ну да, конечно, - саркастически изрёк ангел.
- Мне нужна вторая жизнь. Ты ведь можешь мне её дать? Или нужно разрешение начальства? Как всегда.
- Послушай, ты не понимаешь...
- Не-туш-ки. - Я был неумолим. - Меня такой банальностью не проймёшь. Я вернусь в человеческое тело. В своё или чужое - не суть важно. И у меня будет второй шанс. Это всё, что мне нужно, - второй шанс. Вот всё, о чём я прошу. Разве это много - для вас, ангелов? И для...
- Ты умер. Смирись с этим.
Ангел был спокоен. Чересчур спокоен, на мой взгляд.
Странное, необъяснимое чувство закралось ко мне в душу - а больше от меня ничего и не осталось. Я старался не обращать на него внимания. Но чувство было жутко назойливым и каким-то... неотвратимым.
- Ты умер, - сказал ангел. - Мне очень жаль.
- Мне нужен второй шанс, - повторял я, пересиливая необъяснимый страх. - Второй шанс, чтобы узнать. Чтобы рассказать...
Ангел молчал. От его взгляда делалось не по себе.
- Шанс. Всего лишь шанс. Больше мне ничего не...
- Дурак!
Я замолчал.
Неужели ангелам разрешается оскорблять людей? Хотя они курят и от них пахнет потом...
Ангел подошёл совсем близко.
- Я же говорил: ты не понимаешь.
Это была правда – я не понимал.
- Ты просишь второй шанс, - продолжал ангел, смотря мне прямо в глаза. - Но пойми наконец. Эта жизнь и была твоим вторым шансом. Была. Только ты прожил её так же, как первую. Бесцельно. Бездарно. - Ангел помолчал, а потом пожал плечами. - Впрочем, у вас это обычное дело…
…Демон лучился самодовольством. Бабульки оказались не самые покладистые, так что пришлось с ними повозиться. Ангел думал подложить ему свинью, но ничего не вышло – крылатый интриган проиграл. И сейчас демон с удовольствием наблюдал, как тот исполняет его желание.
- Кукареку! – громко сказал ангел. – Доволен?
- Очень. Ладно, вылезай.
Ангел выбрался из-под стола и сел на стул.
- Вот увидишь, в следующий раз выиграю я, - сказал он.
- Обязательно, - саркастически изрёк демон.
- И уж тогда я придумаю для тебя что-нибудь более унизительное.
- Непременно.
Ангел взял бутылку пива и сделал пару глотков.
- Хотя что может быть унизительнее нашей работы? – рассуждал он. – Никто не ценит наши труды. И больше всего те, ради кого мы стараемся.
- Ты о людях? – уточнил демон.
- О них. Они ни о чём не задумываются. У нас таких вот гавриков, которых надо перевести в мир иной, вагон и маленькая тележка, а им всё равно.
- Согласен. Но это что… Им безразличны даже их собственные жизни. Сколько не давай людям шансов, им всё мало.
- Точно. И они в два счёта забывают о том, что им дарована новая жизнь. Люди никогда не извлекают уроков из прошлого…
- …и тратят своё будущее на всякую бессмыслицу.
- Ага…
- Так вот вы где!
Ангел и демон обернулись на голос и увидели двух высоких существ, очень похожих на них самих. Начальство.
- Сколько раз вам говорить, что на работе пить нельзя? – грозно произнёс архидемон.
- И почему вы сидите здесь, вместо того чтобы заниматься делом? – добавил архангел.
Два приятеля сначала опустили взгляды, а затем исподлобья уставились на своих шефов.
- И кто вам разрешал меняться работой?
- Что за бардак вы устроили из нашего отделения!
- Из-за вас мы отклоняемся от графика.
- Не удивляйтесь, мы знаем обо всех ваших провинностях.
- Вы неисправимы, - подытожил архангел.
- М-да. Впрочем, это уже неважно, - сказал архидемон и показал какие-то бумаги.
Во взглядах ангела и демона сквозило недоумение.
- Что это?
- Приказ о вашем увольнении. Так что собирайте вещички – вас переводят в иной мир.
В иной мир? К людям?..
- Вы, наверное, шутите, - проговорил ошарашенный демон. – Меня? Туда?! Это же неправильно!..
- Подождите-подождите, - вторил другу ангел. – У нас тут ещё столько дел. Нас нельзя переводить…
Речи о втором шансе пока не было, но всё к тому шло.
Архангел и архидемон обменялись многозначительными взглядами: похоже, разговор предстоял долгий…
(2011)
Про людей, не-людей и иных разумных существ
- Мир не видывал более бесполезных инфернальных сущностей. – Архидемон был явно не в духе, что явствовало из всего: облика, голоса, горящих праведным гневом огненных глаз.
- Я абсолютно с ним согласен, - скорее печально, чем строго или даже наставительно, произнёс архангел.
Демон и ангел дружно отвели взгляды – в разные стороны; пламенная аура первого заметно приутихла, нимб второго стыдливо помигивал.
- И единственный способ для вас доказать свою полезность и миновать понижения по службе… - продолжал разошедшийся архидемон.
- …хотя бы временно… - мягко, однако отнюдь не дружелюбно добавил архангел.
- …это выполнить наконец то плёвое заданьице, с которым мы посылали вас в Срединный мир.
- На Землю.
Ангел Дуг возвёл очи куполу, пусть и смущённо, но уверенно разглядывая летающих в небесных сферах ворон. Этим птицам иногда открывали доступ с площадок Ада к парящим облачным плитам Рая, чем те беззастенчиво пользовались: каркали, периодически досаждая добрым душам, гадили на памятники первоархангелов и вообще поступали… непривычно. Впрочем же, и райские туристы в чертогах преисподней вели себя не более сдержанно и вежливо, фотографируясь у костров, где жарились невиновные, и на проклятых пепелищах, кидая в чаны с грешниками кубики сахара, бегая наперегонки по костяной дороге, вымощенной благими намерениями, - в общем, развлекаясь в тому подобной манере.
- И эта адская каша, - архидемон Проп обвёл матово-красной рукой с подточенными когтями творящийся вокруг беспорядок, - заварилась из-за вас с Ямом.
Демон непонимающе воззрился на босса: готовый всё стерпеть на службе и за деньги, он, тем не менее, не углядывал в происходящем собственной вины.
- А мы-то с Дугом при чём?
- Вы, - тут и архангел Вериил проявил твёрдость чуть ли не на грани с жёсткостью, наклонившись вперёд и вперив колючие глаза в двух молодых инферналов, - вы создали прецедент.
Ям рассмеялся; конечно, тактически то ход спорный, только как иначе отреагировать на столь абсурдное обвинение?
- Да ла-адно уж, мистер Про-оп и господин Вери-и-ил, - протянул он в привычной иронической манере. – Прецедент не становится правилом.
- Да, необязательно, - вроде бы согласился Вериил.
- Вот именно, необязательно, именно к тому я и веду.
- Однако стал, - безапелляционно закончил Проп.
- Пф, - фыркнул Ям, уже уверившийся в их с Дугом невиновности.
Дуг закончил считать ворон и переключился на галок.
- И всё же, - с нажимом продолжил архидемон, - новое правило возникло. А знаете почему, вы, два олуха?
Проп почесал макушку между рогами; затем толкнул Дуга, тот отвлёкся от созерцания воробьёв и, глянув на озадаченного друга, лишь пожал плечами.
И тут оба начальника иных измерений единым гласом обрушились на недоумевающих подчинённых:
- Да потому что до вас никому и в голову не приходило провалить задание!!!
Дуг остолбенел. Ям, что отличался нервами покрепче, смочил слюной пересохшее горло и уточнил:
- Секундочку… мы же перевели того артачившегося мужика.
- Перевели, да не совсем, - буркнул архангел Вериил.
- Погоди, Верий, не кипятись, - сказал архидемон Проп и, пока Дуг с Ямом перешёптывались, извлёк из глубоченного кармана жаростойких одеяний премаленький трезубец. Раздвинув его, Проп произвёл ещё пару манипуляций, и три зуба изогнулись, а между ними точно бы собрался из пустоты прозрачный шар.
Архидемон поднёс его к самым носам незадачливых работничков.
- Смотрите, профессионалы, - с нескрываемой ехидцей проронил он.
Внутри сферы, на кладбищенской лавочке, возле свежеразрытой могилы, сидел взлохмаченный субъект в рваных одеждах и самозабвенно грыз ноготь.
- Это он?! – не поверил глазам Дуг.
- Он-он.
- А чего этот типчик не в Аду? – почти не вызывающе поинтересовался Ям.
- Или не в Раю… ну, если на то пошло? – внёс лепту Дуг.
Теперь два архи дружно вздохнули.
- Он же человек, - пояснил более терпеливый Вериил.
- А от них, - пробубнил Проп, - всего стоит ожидать.
Ям с Дугом догадались, к чему идёт.
- Значит, нам…
- Возвращаться в Тот Мир и перемещать строптивого человека в Мир Наш.
- Любыми способами?
Архи пожали плечами.
- А есть выбор? Прецедент, возможно, устранить не удастся, но мы хоть постараемся применить его с пользой.
- Поня-атно…
- Строптивый индивид попался…
Ангел и демон попеременно сетовали на судьбу, каковая, получается, не обходит неожиданной стороной и высших разумных сущностей.
- Если же не выйдет, - раздалось под завязку брифинга, - вас нетрудно понизить до умертвий вроде вашего подопечного.
- А как же Рай, Ад, Чистилище, Междумирье…
- Не будет их, друзья, не будет. Ну, чего встали, будто с первого раза не поняли? Вперёд! Только на склад загляните: вдруг задание окажется ещё сложнее, чем думалось.
Парочка молодых, по загробным меркам, созданий слаженно кивнула (наверное, научилась у патронов), и их точно ветром сдуло в портал…
…Мертвяк, восседавший на кладбищенской скамейке, облокотясь на проржавевшую ограду, встретил потусторонних знакомцев без особого энтузиазма.
- Опять вы?
И, без лишних слов, он отвернулся, чтобы заняться «маникюром» второй руки.
Ям кашлянул в кулак – ноль эффекта: живой труп сидел в той же позе на том же месте, никуда не собираясь уходить или, тем более, переноситься.
- Милчеловек, - решил попробовать тактику увещевания Дуг, - не соизволите ли…
- Не соизволю! – рявкнул милчеловек. – Думаете, один раз чуть меня не облапошили, так я поддамся вторично?! А вот фигушки! К тому же, - добавил он, приступая к осмотру своих потрёпанных одежд, - у вас было целых два шанса, если считать вероятности.
- А чё ты вредничаешь? – вспылил Ям, но Дуг жестом показал ему «тише, тише…», и демон успокоился.
- Я не вредничаю: это моё естественное состояние. Разве вы вели себя иначе, когда были людьми?
- А мы были людьми? – непритворно удивился Дуг.
- Видите. О чём я и говорил.
Мертвяк довольно кивнул и поднялся со скамьи; хрустнули кости, чуть не отвалилась нога, но не-живой вовремя её придержал расшатанной рукой. Потом вправил последнюю и зашагал прочь.
- Минутку! – повелительно окликнул удаляющегося Ям. – Ты куда собрался? Мы с тобой, понимаешь ли, ещё не закончили.
Умертвие обернулся; тоска и печаль читались во взгляде тусклых глаз.
- Ну чего вы ко мне привязались?
- Да знаешь, гнилой ты мешок с ножками, что из-за тебя по ту грань человеческого мира творится? – не вытерпел демон.
- Нет. А что?
- Порядка нет!
- Куда же он делся?
Ям красочно описал куда, а потом ангел Дуг перевёл непонимающему мертвяку на приличный язык:
- Закончился. Остановился. Испарился.
- М-да? – Мёртвый почесал бороду, отбросил клок выпавших, покрытых мхом неизвестного цвета волос и осторожно поскрёб висок. – А если он не пропадал?
Дуг нервно всхохотнул, Ям презрительно отмахнулся.
- И куда же он подевался, господин хороший?
- Не знаю, вам видней: вы ж оттуда.
- Да дело-то в том, что и тебе пора туда…
- Я так не считаю.
- Нет, вы поглядите! – больше прежнего вспылил демон. – Весь Загробный Мир считает, а он нет!
- И что? Право выбора никто не отменял, - гнул выбранную линию мёртвый человек.
- Придётся-таки отменить. – Ям встал наизготовку с трезубцем в руке: орудие старших инфернов раздвинуто, шар переливается и сверкает энергией, направленный на неродивое полуживое создание, сыплются на пожухлую траву и потрескавшуюся землю оранжево-синие искры. – Дугги, прикрой меня!
- Ямик, я здесь! – выкрикнул ангел, творя вокруг них с приятелем сферу непрошибаемости.
- Раз, два… пли-и!..
Собравшиеся в плотный, увесистый пучок искры вылетели из троезубого скипетра, нацеленные точнёхонько в мертвяка… и расшиблись о непробиваемую стену, рассыпавшись всё на те же искорки.
- А, жжётся! – Ям подпрыгивал на месте. – Надо было уменьшить концентрацию испуга и подрегулировать заряд повиновения!
- Лопух! – резюмировал услышанное Дуг.
- Чего?! Сам хорош! Кто так сферу непробиваемости делает – чтоб она и изнутри не пробивалась?!
- Иди ты!..
- Сам иди!
- Не, ребят, - утомлённо проговорил мертвяк, - пойду лучше я. А вы, когда разберётесь, наведайтесь ещё раз: пускай я человек, но не чужд проблем иных миров.
И он вперевалочку почапал через пустующую голую аллею кладбища. Стояла тишина, вороны не кричали…
…Они нашли его у выхода из обители скорби, скуки и скоропортящихся уценённых тел. Опираясь на полуоткрытые погнутые кованые ворота, мертвяк смотрел в даль, где разгорался день, где облака множества удивительных форм наплывали на чистое небо, где двигались, управляемые ветряными порывами, кроны деревьев, ездили автомобили, ходили люди и, в общем, происходила обычная, настоящая жизнь.
Вымотанные борьбой со сферой непобедимости и высокоэнергетическим трезубцем, Дуг и Ям встали рядом; отдышались, приходя в себя: земная реальность диктовала собственные правила игры.
- И всё равно не догоняю, - перешёл на характерную простоватую манеру Ям, - чего ты перемещаться не желаешь?
Мертвяк, не оборачиваясь, качнул головой.
- И нет догадок? – подсказал Дуг.
- Отчего же? Догадок полная котомка: с тех пор как я почил, пообщался с вами и другими ангелами-бесами…
- Демонами, - недовольно поправил Ям.
- …с мертвяками и призраками, а кроме того, и с живыми, только на другом уровне, - после всего этого мировоззрение моё слегка изменилось.
- Да? – не поверил Ям. – И в какую сторону?
- В сторону самоспокойствия.
Демон хмыкнул.
- Поясни.
- Да, выразись точнее, - согласился ангел Дуг, - а то, например, мы с другом уже довольно долго существуем не-здесь, и «покой нам только снится».
- В том-то и проблема, - философски заметил мертвяк. Он вдруг обернулся, крутнувшись на пятках, из-за чего один из его подгнивших чёрных ботинков развязался. – Спать надо наяву, а работать во сне! – возвестил говорливый зомби.
Поглядел на первого смущённого его речами посланца, потом – на второго, и, отряхнув руки от земли, протиснулся мимо красноватой и голубоватой фигур. Фигура первая, с рогами, обернулась; вторая же, с крыльями, и того не сделала.
- А что, если он прав? – предположил вдруг ангел, когда мертвяк скрылся за поворотом. – Что, если настала пора менять?
- Что?
- И меняться.
- Зачем?
- Может, он действительно лучше знает и сам разберётся с проблемой.
- Ась?
- Как его зовут-то?.. Звали… Короче, как? Андрюха, Петька, Пашок?.. Надо бы узнать, для истории и рапорта.
- Гм, ну да. Погоди, сейчас в сфере посмотрю…
Демон Ям потянулся к трезубцу, висевшему на боку в левитационной сумке, - и внезапно обнаружил, что ни трезубца, ни сумки нет на месте. Ям выматерился.
- Ты чего?! – опешил Дуг: потусторонним сущностям не то чтобы категорически, однако строжайше запрещалось употреблять настолько крепкие выражения, ведь из-за них дистабилизировалось энергетическое поле Земли.
Демон взгоготнул и смачно сплюнул.
- Я чего? – И он снова издал смешок. – Нимб свой проверь, вот чего!
- А что не так с моим…
Но когда ангел потянулся туда, где, как гало солнца, должен был сверкать вокруг головы символ и оберег веры, ухоженные руки его нащупали один лишь влажный воздух…
(2014)
Дела с точки зрения будущего
- Ну, как успехи? – Сёма глотнул из сверхтонкого и сверхпрочного стакана витаминизированного апельсинового сока.
Толя сидел за компьютером, «лупил» мыслями по клавишам и, казалось, не замечал ничего вокруг. Сёма повторил вопрос, и только тогда пишущий отреагировал: оторвался от своего занятия, повернул голову, улыбнулся, бросил короткое «Всё в порядке» и возвратился к оставленному делу.
- O’K, ясно, - с пониманием отнёсся к этому Сёма.
Он вздохнул – делать совсем нечего – и прошёл в соседнюю комнату. Там Жанка играла в 3D-приставку. Объёмная фигурка, вылитая Жанна года три назад, когда ещё не набрала лишнего веса, прыгала по платформам, цеплялась за деревья, лазала по пещерам. Всё как в старых добрых аркадах, но с эффектом присутствия.
- Сыгранём? – предложил Сёма.
- Щас-щас, погоди, минутку…
Молодой человек издал некое междометие, кивнул и вернулся к Толе. Тот уже заканчивал новую главу.
- Как ты быстро работаешь, - не без зависти сказал Сёма.
- Как умею, - спокойно и без заносчивости откликнулся Толя, не прерывая на сей раз писательской деятельности.
Фон, лежащий у Сёмы в кармане, издал негромкий писк: оповещение. Сёма прошёл в коридор и, открыв полуавтоматическую, реагирующую на голос дверь, впустил низенького чёрного Лохмата. Собака приветливо гавкнула и устремилась на кухню – видимо, сильно проголодалась.
Заказав через жилой терминал, прикреплённый к стене, ещё питья и еды, Сёма прошествовал обратно к Толе.
- Будешь? – предложил он автору небогатую трапезу.
- Давай: неплохо бы пополнить энергоресурсы.
- Ну и выраженьице! Хоть ты и того, творческий, вроде же договаривались проще быть.
- Извини.
Толя закинул, что называется, в топку пару печенок и опять весь погрузился в процесс творчества. Сёма тоже закусил крекером, запил его колой. Затем приблизился к компьютерному столу, за которым сидел Толя, и взглянул на экран.
- Ничего себе ты шпаришь! – восхитился он. – Так-так-так… Джеймс, значит, уже выбрался из той заварушки и спас Ангелину?
- Да.
- А не хочешь назвать героев как-нибудь по-русски? Там, Вова и Настя.
- Нет.
- Угу. Поговорили.
Толя продолжал бить по клавишам, не отвлекаясь на внешние раздражители.
- Подхожу к середине следующей главы, - прочтя мысли Сёмы с помощью особого прибора в голове, оповестил писатель.
- Молодец. Не перестарайся, правда, смотри.
- Всё под контролем.
- Угу.
Пи-пиик. Теперь фон сообщал, что кто-то стоит возле двери; Сёма знал кто. Он вышел в коридор, впустил мать с отцом. Хотел помочь им раздеться, но родители отказались. Вздохнув, Сёма прошлёпал к Толе.
- Очередную главу начинаю, - заметил тот.
- Классно… Это, получается, что-то вроде пулемётной очереди. А что в главе будет?
- Больше детектива, чем приключений. Джеймс найдёт ключ к разгадке, однако Тит, его давний враг, попытается ему помешать.
- И как, помешает?
- Не знаю – информацию пока не подгрузили.
- Информацию… Батрачить на нас всех – это, конечно, здорово, но отдых тебе не повредит.
С этими словами Сёма нажал на спине Толи, чуть ниже шеи, большую круглую кнопку. Тотчас прекратили прыгать по клавиатуре пальцы. Компьютер, зафиксировав, что телепатический контакт с ним прерван, сохранил документ и установил режим ожидания.
Повздыхав для приличия, Сёма прошёлся по кибернетической квартире и отключил остальных роботов. Делу – время, и даже псевдолюдям нужно отдыхать.
После такого тяжёлого дня Сёма, разумеется, тоже был непрочь поспать. Но только самую малость: часов 12 – 14, не больше.
(Июнь 2014 года)
Предпосевная подготовка в стану врага
Причина, по которой Нет не увидел преграждавшего путь сталактита и со всей силы въехал в перевёрнутую каменную колонну, очень проста: его напарник-проводник Мах чересчур заигрался в догонялки с симпатичной мышью из параллельного патруля. Как итог, мыслесигнал отправился не по назначению, в разум лётчика Нета, а в глазки и ушки... как там её... Ушастика вроде бы. И это невзирая на усилённые до невозможности, а иногда и сверх неё меры по обеспечению всеобщего порядка после т о г о п р о и с ш е с т в и я. Конечно, только глупец станет уповать на безраздельное спокойствие, однако и сотрясение мозга, полученное по чужой вине, оптимизмом не заряжало.
"Ла-адно тебе, - снисходительно протянул Мах, - с сотрясением-то явно погорячился".
"Как бы то ни было, - строго ответствовал Нет, - такого не должно было случиться. Ты излишне свободолюбив".
"Вот те раз. - Балагур Мах не знал, как ещё отреагировать на заявление друга, прирождённого солдата. - Хм. А ты тогда слишком послушен. Нет в Нете огня..."
Но достойный сохранения в веках каламбур так и остался незавершённым, потому что, прервав ментальный диалог двух друзей, появился летучий надзиратель. Его звали незатейливо - Нос, и он на все сто "отрабатывал" своё имя, когда совал означенную часть тела куда только придётся. А к тому же Нос воротил орган обоняния от неразлучной парочки Мах - Нет, из-за чего с ещё большей охотой прочитал нотацию. Речь сводилась к трём пунктам: 1) меньше веселитесь, 2) работайте, даже когда сойдёт 7-й пот, и 3) (наиглавнейшее!) слушайтесь старших по званию, то есть и его, Носа, тоже.
"Вы забыли, что было накануне?" - грознее некуда рыкнул Нос.
"Сладкая" парочка приятелей сомневалась в значении слова "накануне", но больше - в сознательности Носа: надзиратель, по стародавней привычке, любил выслуживаться перед начальством, а всё потому, что надзиратели над надзирателями незаметно, тенями в ночи, скользили по воздуху тут и там. Тем не менее, оба дозорных бодро салютнули и пообещали выкинуть из головы всю дурь, а оставить внутри, по примеру Носа, лишь любовь к порядку.
Нос поводил одноимённым пятачком, фыркнул, не нашёл, к чему придраться, и, пафосно бросив напоследок девиз надзирателей "Служить и защищать!", упорхнул на поиски новых нарушителей.
"Вот зануда-то", - когда Нос оказался вне доступа телепатических волн, перекинул Мах Нету.
"Угу. Но в чём-то он прав", - нехотя признал молодой летун.
"Да-а уж... А всё же, как исчезнувший парень умудрился потеряться? Убей свет, не понимаю! Ведь порхал вдвоём со штурманом, никого поблизости - и на тебе: лишились одного из лучших вояк".
"Отставить разговоры на грустные темы. - Нет решил, что самое время проявить характер - или хотя бы попытаться. - Айда на ужин".
"Что сегодня? Макароны в кровяном соусе?"
"Выясним на месте".
* * *
Мах ошибся, впрочем, мозговая вытяжка не менее вкусное блюдо - безусловно, если вы разделяете гастрономические пристрастия разумных боевых нетопырей.
За ужином к Нету придвинулась красивенькая мышь из отряда Бета; сам рядовой служил в Дельте.
"Как голова?" - участливо поинтересовалась курносая и для нетопыря красотка.
Слухи распространяются быстрее шквального ветра и более неудержимо, чем взрывная волна, - подумал Нет. И сказал Язке вслух:
"Ничего, до свадьбы, даст время, заживёт. А ты как?"
"И какое-то всё скучное и серое", - словно бы не обращая внимания на его слова, продолжала Язка.
"Ну-у, мы в некотором роде в пещере живём".
"А тебя это не угнетает?"
Странный вопрос, почти контрреволюцинный, в особенности по мнению законопослушного, правильного Нета. И всё же симпатия к Язке, что зародилась ещё в Лётной академии, пересилила страх:
"Возможно, изредка, порой, ну, когда-нибудь... - Он аж взмок от такой, своей собственной откровенности. - Если же говорить точнее..."
Мышка не дослушала, скользнула ближе, в чём вообще-то не было надобности, поскольку общались они телепатически, но эффекта интимности Язка добилась. И прошептала Нету мыслями:
"Полетели к Выходу?"
А потом она позволила себе игриво подмигнуть.
Броня бравого вояки раскачивалась, как бельевая верёвка на непокорном ветру. Что же делать? Это ведь Язка, а не кто-нибудь, и сама предлагает. Но он послушный, он правильный, он - как все. Или...
Выбор пал на послушание.
"Не могу. Извини. Правила", - сказал кратко, чтобы получилось наименее эмоционально для него и для неё.
"Ясно", - прозвучало суше не бывает. Она отлетела за соседний столик и просидела там до конца ужина.
* * *
Нечто невыразимо, а временами чуть ли не пугающе прекрасное, ослепительный оранжевый круг, падало вниз, за другие пещеры, образовавшиеся в далёких горах, за сами горы, за землю, где они стоят, за леса, что соседствуют с ними, за моря, которые касаются их берегами, за постепенно утопающий в темноте иной мир... Так красиво и так по-настоящему; и не обманчивое зрение, а хранительница-память подсказывала: эти места когда-то погрузились в невидимую, смертоносную, жгучую лавину радиации. Когда-то очень давно...
"Красота-а-а!.. - непритворно восхитилась Язка. - И почему нам нельзя туда?"
Мах пожал крыльями.
"Говорят, там опасно".
"Что может быть опасного в прекрасности природы?"
"Говорят, после Войны осело..."
"А были ли она?" - вдруг молвила мышка.
Мах настолько опешил, что раскрыл рот.
"То есть? Поясни, пожалуйста".
"А вдруг нас обманывают?" - пояснила разгорячившаяся Язка.
"Да ты, гляжу, фантазёрка!" - Мах мысленно рассмеялся.
"Серьёзно, у запрета должна быть причина".
"Хочешь выяснить? Гляди, я не мой друг Нет - соглашусь!" - И он снова всхохотнул.
Вместо ответа она резво, бесстрашно выпорхнула из пещеры, устремившись в погоню за убегающими лучиками закатного солнца. Мах тоже долго не мешкал, по примеру знакомицы, плюнул на всевозможные опасности: от радиоактивного заражения до шефского нагоняя... причём неизвестно, что хуже. В общем, и он покинул тесную обитель, устремившись в запредельную вселенную.
* * *
"Не имею ни малейшего понятия", - честно ответил Нет, когда представитель охранной службы задал ему вопрос "Где сейчас летуны Мах и Язка?".
"Может, они куда-то собирались?"
Нет лишь покачал головой, и здесь выражая полное незнание, а следом еле заметно качнул крылом.
Ни слова больше не телепатируя, полицейский удалился.
* * *
"Как тебе в новом теле?" - обратились к Язке.
"Ничего, - произнесла та не совсем уверенно, потому что не успела до конца привыкнуть к разительным переменам. - Только необычно. А как ты, Мах?"
"Я давно уже не Мах; называй меня, как наши, - Хвост".
"Мяу?" - Она непонимающе склонила свою шерстяную, пушистую голову - голову недавно обращённой кошки-вампира.
"Это что! - И Мах-Хвост вновь засмеялся. - Знала бы ты, кто у нас в начальниках. А уж состав противоборствующей команды, убеждён, привёл бы тебя в трепет. Вообще-то той команды врагов и не осталось".
"Мяу?!" - повторила, но более экспрессивно, Язка.
"Понравилось мяукать, смотрю. Хе-хе... Да, так дела и обстоят. Кстати, подумай над новым именем. Как тебе Глазки, например? Или Полосатая?"
"Хорошо, подумаю".
"О, гляди, один из наших лучших двойных агентов идёт".
Подняв хвост тробуй, мимо, по земле, пронёсся пропаший недавно летучий мыш, теперь уже носящий "форму" клыкастого сиамского кота.
"И он??"
"Да. А ещё вот он".
Хвост, бывший Крыл, указал лапой в сторону. Оттуда, на ходу перевоплощаясь, шёл к ним тот, кого каких-нибудь несколько часов назад звали Нетом.
"Молочка не желаете? С валерьяночкой. Ничего лишнего, просто за победу: сегодня обращён последний мыш из вражеского лагеря".
Окончательно став мускулистым, но грациозным рыжим котом, он подмигнул с неиссякаемой хитрецой и улыбнулся чисто по-чеширски.
У Язки загорелись глаза.
"Неужели теперь мы можем обустраиваться в послевоенном мире, никого и ничего не страшась?!"
"Относительно никого – ведь всегда найдутся, по непонятной причине, диверсанты", - произнёс экс-Нет.
"Почему же по непонятной? Причина однозначна, как восходящее солнце: если у кого-то слишком хорошо, дай-ка из зависти ему подгажу".
Экс-Мах покивал.
"Разумно".
"Не особо-то, если по чести".
"Это да". - И опять кивки.
"Короче! - не вытерпела симпатичненькая вампириха. - Когда выступаем? Жуть как не терпится рассеять по планете семена... мира!"
(Апрель 2014 года)
Ехидна
[Новая версия]
Мэтэр. Спасибо за всё, и в частности – за идею. Йиос.
Стройные ноги ступали по паркету, мелькали нежные девичьи пятки. Из радио, которое она поставила на стул посреди коридора, лилась «Lady in Red». Под эту песню всегда отлично танцевалось, и в своём танце она была королевой. Девушка с вьющимися светлыми волосами верила в это, вскидывая вверх руки, делая ещё несколько поворотов и глазами, до краёв наполненными сиянием голубых искорок, ловя взгляды восторженных поклонников. Этот мир идеален настолько, что ни одна девушка, ни одна модница, ни одна участница бала не завидовала ей. Все дамы хотели быть похожими на неё, но никто из них не обладал такими грацией, страстностью, чувством ритма, а потому, как бы ни старались, они не могли стать Королевой бала. Леди В Красном…
Песня закончилась, начался прогноз погоды. Леди В Красном покинула волшебный, восхитительный мир и вернулась в тело девушки по имени Шейла Хардинг.
Когда она переехала в крупный город, к кузине, первым, что её поразило, была ухоженность. Новое место жительства оказалось чистым, как мысли маленькой девочки. Шейла заранее настроила себя на клубы дыма, на ревущие машины и их выхлопные газы, на асфальтовые дороги и редкие чахлые деревца. Как она обрадовалась, увидев свежий, распустившийся листьями, благоухающий ароматом свежескошенной травы, аккуратный, ухоженный город. И чем-то этот город очень напоминал её саму – в родной деревне у неё никогда не возникало подобного чувства.
Шейла улыбалась ночному городу, и он улыбался в ответ. Полная луна посылала на Землю отражённый свет, горели фонари и неоновые вывески – впрочем, в квартале, где жила девчушка, неоновых вывесок было не так уж много, и в здании, украшенном одной из них, она работала.
Надо сказать, ей крупно повезло: работа находилась всего в паре сотен метров от дома. Она считала, что в нашем мире ничто не случайно, по велению слепого случая. Если она живёт в этом городе, если квартира кузины находится в этом районе и если работа нашлась в «Красоте и стиле», значит, так нужно. Девушке требовались деньги: кузина уехала на две недели в отпуск, и надо было на что-то жить. Кроме того, через месяц она будет поступать в театральный вуз. А что, если не удастся попасть на бюджетное отделение? В этом случае деньги, заработанные в «Красоте и стиле», будут очень кстати. Шейла знала, сколько получает ночная уборщица, но особого выбора у неё, рождённой и воспитанной в глубинке, не было. Она долго подыскивала работу, такую, которая не будет излишне выматывать её плюс позволит днём заниматься у репетиторов и самостоятельно изучать тонкости актёрского мастерства.
И вот, однажды, пролистывая без энтузиазма очередную газету объявлений, она нашла на предпоследней странице, внизу, такой текст: «Салону “Красота и стиль” требуется уборщица. График работы – ночной…»
Указанная зарплата будущую актрису вполне устраивала; устраивало её и то, что работать придётся ночью: это означало, что у неё будет много свободного времени, с утра и до вечера. Многие знаменитые люди начинали с чего-то мелкого и незначительного: кто-то был электриком, как Ричи Блэкмор, а кто-то сменил десяток работ, прежде чем нашёл свою стезю, как Стивен Кинг.
Салон находился на первом этаже жилого здания. Шейла набрала на домофоне номер квартиры, и ей открыли. Бодрым шагом, с неизменной и неувядающей улыбкой на губах, она поднялась по ступенькам и, провожаемая взглядами устрашающей с виду консьержки и полусонного охранника, прошла в коридор на первом этаже. Единственная дверь, белая и сияющая чистотой, вела в салон красоты. Зайдя внутрь, приезжая огляделась и увидела симпатичную рыжеволосую женщину.
- Здравствуйте, меня зовут Шейла. Я по поводу работы.
- Привет. А я Дженни, владелица салона. Идём.
Дженни провела девушку в комнату отдыха, предложила сесть в кресло и, когда та устроилась, заняла место напротив. Разговор длился не более десяти минут, но было в нём кое-что странное. То, как Дженни задавала вопросы, вроде бы бесстрастно, но с едва уловимым, мастерски спрятанным оттенком интереса. Шейла списала это на психологию: Дженни увидела перед собой энергичную девчушку, которая в два счёта справится с предложенной работой. Но что заставило её – миловидную, полную сил – остановить выбор на профессии такого рода? На все вопросы кандидатка отвечала честно. Может, она и была склонна фантазировать, учитывая возраст, но вместе с тем она оставалась серьёзной девушкой, которая знает, чего хочет, и которая всегда была сторонницей правды. Владелица салона извинилась за то, что могла показаться излишне подозрительной, и пояснила:
- За последнее время кто только ни устраивался к нам: и клептоманки, и нимфоманки. Был даже один парень без образования, натурал, который представился геем, чтобы понравиться мне.
Шейла и не думала обижаться – она была слишком добродушна. К тому же радость от общения с новым, интересным человеком и мысли о будущих победах заполняли разум, вытесняя из него весь негатив.
Потом Дженни показала рабочую территорию. Шейла с восхищением смотрела на оборудование, на выстроенные в ровные линеечки тюбики крема, на кресла для посетителей, на бритвы, расчёски, ножницы, кисточки и прочие принадлежности стилистов. Поразила её и сама квартира: сияет чистотой, словно ремонт закончили совсем недавно, но уже успели вынести ненужный хлам и всё вымыть до блеска.
- Как у вас тут здорово! – Девушк рассматривала стильные обои и витиеватые люстры, явно сделанные на заказ.
- Значит, договорились, - подвела итог Дженни, - жду тебя сегодня, к десяти вечера.
…Когда освободилась, Шейла позвонила Шону, они встретились и отправились гуляли по парку. Влюблённые целовались и пересказывали друг другу новости из своей жизни.
Шон повторил, что беспокоится: всё-таки дама сердца выбрала ночную работу, а в тёмное время суток довольно опасно. Люди, говорил молодой человек, даже самые приятные с виду, бывают настоящими чудовищами, когда дело доходит до личных интересов. На это Шейла отвечала, что ничего с ней не случится – кому нужна какая-то там девушка из глубинки?
Время пробежало незаметно, и влюблённые расстались до завтрашнего утра – до того момента, когда кто-нибудь из них пришлёт на телефон своей второй половинки СМС-ку «С добрым утром! :)».
Разомлевшая и радостная после прогулки с Шоном, Шейла вернулась домой, разделась и приготовила ужин (котлета с овощной смесью в качестве гарнира). Накалывая на вилку последний кусок котлеты, она посмотрела на настенные часы и ахнула: было девять пятьдесят. Девушка замочила посуду, быстро оделась и побежала в салон, благо, он находился совсем недалеко.
Дженни встретила её улыбкой, с которой, похоже, никогда не расставалась.
- Здравствуйте, извините, что опоздала… - запыхавшись, сказала девушка.
- Опоздала? – переспросила Дженни. – По моим часам – нет. Так что не волнуйся, раздевайся и принимайся за работу. Ключ я положу на тумбочку. Как закончишь, запри квартиру, а ключ оставь консьержке.
И она ушла. Шейла осталась предоставленной самой себе.
Некоторое время новая работница потратила на то, чтобы привыкнуть к новой обстановке, а потом взяла в руки швабру и приступила к уборке.
Когда полы были вымыты, столы, стулья и шкафы – протёрты до блеска, а ванная с туалетом засияли чистотой, Шейла присела в кресло, чтобы передохнуть. В этот миг она увидела перед собой баночки с кремами. Тогда-то и захотелось узнать, что в них, опробовать содержимое на себе. Но это было бы нехорошо, сочла она – и потому не притронулась к баночкам.
На следующий день она опять гуляла с Шоном. Пара бродила по аллеям, много разговаривала, обнималась и дарила друг другу поцелуи. Когда Шон уехал, Шейла вернулась домой, поела гораздо оперативнее, чем в прошлый раз, и появилась на работе минута в минуту. Дженни снова передала ей ключи, попрощалась и ушла.
На холодильнике, в кухне, стоял радиоприёмник; он был последней модели и очень стильный. Взяв из кухни стул, юная работница поставила его посреди коридора, а на стул – приёмник. Нажала кнопку «Power», покрутила ручку настройки, поймала станцию, по которой передавали Криса Ри, отрегулировала громкость и под «Josephine» приступила к работе. А через некоторое время включили Криса де Бурга и его «Леди В Красном», и кто знает, как всё сложилось бы, если бы не эта песня…
Когда вместо голоса де Бурга зазвучали голоса ди-джеев, Шейла вынырнула из прекрасного, захватывающего забытья и увидела себя стоящей перед зеркалом – а в зеркале отражались флаконы и баночки, и их было больше десятка, и ко всем хотелось прикоснуться, все открыть. Снова пробудилось необычное и необычайно сильное желание, овладело телом, поступками. В душе она была авантюристкой, но это скрытое где-то в глубине её натуры качество не так часто вырывалось на свободу. Однако сейчас, взволнованная песней, находясь на пике эмоционального подъёма, Шейла смотрела на эти чудо-средства и не могла отвести от них взгляда. Что-то шевелилось внутри девушки и предлагало попробовать. Всего разок. Открыть баночку, взять оттуда самую чуточку, растереть между пальцев и понюхать – и всё. И больше ничего…
Шейла не помнила, как в руках у неё оказалась прозрачная баночка, но она открыла её, погрузила в удивительно ароматный крем тонкий гладкий пальчик и растёрла крем о тыльную сторону ладони левой руки. А крем оказался таким густым, что его хватило на всю кисть. И тогда она взяла ещё капельку крема и втёрла его в кожу правой руки, а потом как бы помыла руки, потёрла их одна о другую…
Это было подобно наваждению. Она тряхнула головой, сбрасывая его; поняла, что наделала, однако особого стыда или страха при этом не испытала. Гораздо сильнее было чувство… неправильности. Что-то абсолютно неверное сквозило в произошедшем, нечто такое, чего быть не должно. Шейла ломала голову над тем, что означают её предчувствия. Может, интуиция даёт подсказки, которых логика не понимает…
Так ни к чему и не придя в своих размышлениях, девушка подумала: всё сложилось именно так, а не иначе, и ничего не изменишь. С этой мыслью – волнительной и успокаивающей одновременно – она закрыла баночку и вернула её на место, оделась, вышла из квартиры, закрыла её и оставила ключ консьержке.
На улице, у подъезда, её ждал Шон.
- Прокатить вас, мадемуазель?
- Прокатить?.. Я бы с радость, но что-то очень утомилась сегодня. – Она и правда чувствовала непонятную, неизвестно откуда взявшуюся усталость.
Шон сильно расстроился, причём парень, от природы не только мужественный, но и искренний, не пытался скрыть огорчения. Шейла поцеловала любимого в губы и сказала ласково:
- Я действительно выбилась из сил. Не обижайся и отвези меня домой, пожалуйста.
Шон улыбнулся.
- Как скажете, мадемуазель. – Галантно открыл дверцу стильного автомобиля. – Запрыгивайте, леди…
…Этой ночью Шейла спала плохо, ей приснился кошмар: как будто её, совсем маленькую, крохотную, как Дюймовочка, сажают в пустую баночку из-под крема. Опускается сверху и, медленно вращаясь против часовой стрелки, закрывается крышка. Баночка и крышка прозрачные, но никакого толка от этого нет: мир по ту сторону заселён лишь густым мраком. Шейла кричит, стучит по стенкам, пытается выбраться, но всё бесполезно. И тут вдруг крышка улетает вверх – чья-то рука, непонятная, изогнутая, чёрная, еле различимая во мраке, - эта рука сняла крышку, а теперь она берёт Шейлу и кладёт на тыльную сторону ладони другой такой же страшной руки. Девушка сначала находится в растерянности, а затем понимает, что хотят сделать эти руки. То же, что она сделала с кремом в салоне. Растереть. Растереть её!..
Рука нависает страшным наказанием, многотонной конструкцией, вот уже готова опуститься. Шейла кричит «Нет!», но никто её не слышит, никого нет рядом и никто не может помочь. А рука совсем близко, девчушка чувствует её приближение. Словно бесплотная тень скользит по телу девушки, лежащей ничком, закрывшей глаза, дрожащей всем телом. Шейла ждёт неизбежного, и в этот самый момент…
…она вскакивает на кровати. По её телу струится пот. Подушка, одеяло, простыня – всё мокрое от пота. Шейла дышит глубоко, но пережитый ужас сопротивляется и не хочет отпускать её. Девушка поднимает руку, чтобы вытереть лоб – и кричит во весь голос. Сон сгинул, спавшая вернулась в реальность, но это не принесло облегчения…
Шейла вскочила с кровати и подбежала к зеркалу в коридоре. В темноте ничего не видно – только пустые рукава, из которых будто бы сочится, струится что-то чёрное, очень похожее на те две руки из кошмара. Может быть, ей это только кажется? Она щёлкнула переключателем, вспыхнул свет, и ночная уборщица инстинктивно зажмурила глаза. А когда открыла их и посмотрела в зеркало, точно чья-то железная пятерня сдавила ей горло: у отражения не было кистей. И не только у него…
…Прошло какое-то время, прежде чем она успокоилась и попыталась разобраться в ситуации. Конечно, всё это случилось из-за того крема – из-за чего же ещё. Шейла ощупала кисти и пришла к выводу, что они не исчезли из реальности, а просто стали невидимыми.
Господи, воскликнула про себя девушка, что же творится в салоне «Красота и стиль»? И какие жуткие секреты скрывают остальные банки? И самое главное: кто и зачем туда ходит? Кто захочет по собственной воле стать невидимым? Какой-нибудь преступник – вор-карманник или грабитель? И для кого Дженни бережёт остальные свои средства?..
Шейла уже несколько часов не снимала перчаток: дело в том, что каждый раз, когда она смотрела на свои отсутствующие кисти, у неё начинался рвотный рефлекс. Чтобы смыть невидимость, девушка пробовала мыло, «Fairy», чистящее средство для ванны и стиральный порошок, но это не дало ничего, кроме раздражения. Тыльные стороны её невидимых ладоней сильно чесались. Шейла хотела было сходить ко врачу, но быстро отказалась от этой мысли: стоит одному врачу увидеть, что с ней произошло, как он тут же организует симпозиум. Сначала на Девушку-Без-Рук приедут посмотреть городские и областные врачи, потом – светила науки со всего мира. Начнутся опыты, исследования, и неизвестно, к чему они приведут. А после, может быть, ей заинтересуются секретные организации, которые захотят использовать её невидимость в своих целях… Нет, такой исход Шейлу не устраивал. Что же ей оставалось? Только спрятать свою «пропажу» в перчатки, подальше от чужих глаз, что она и сделала. И, как ни странно, это даже немного её приободрило.
Всё утро – начиная с того момента, когда проснулась после кошмара, - и весь день она проходила из угла в угол. Ей ничего не хотелось, она даже не могла заставить себя отвлечься – посмотреть телевизор или почитать книгу. Шейла только и делала, что думала: как поступить в сложившихся обстоятельствах? И тёрла, тёрла свои руки, словно бы это могло снова сделать их видимыми.
Зазвонил телефон; Шейла взяла трубку. Это был Шон, и хотя девушка обрадовалась звонку, говорила она отстранённо, словно витала мыслями где-то далеко. Голову действительно занимали вопросы, совершенно с Шоном не связанные. Молодой человек заметил это, спросил, всё ли в порядке, ему рассеянно ответили «Да, да, конечно», и больше они к этой теме не возвращались. Поболтав немного, влюблённые попрощались. После этого неизвестность внутри Шейлы внезапно выросла; ни с того ни с сего горько защемило сердце. Ситуация пугала и интриговала – надо было срочно что-то предпринять…
…Часы показывали ещё только шесть вечера, когда Шейла вышла из квартиры. Чтобы найти разгадку того, что произошло с ней, она должна была взглянуть на посетителей салона. Кто они? Зачем ходят к Дженни? Нужно непременно выяснить. Она запаслась бутербродом с грудинкой и бутылочкой колы 0,33 л – вдруг во время слежки ей захочется перекусить.
Между деревьев, неподалёку от входа в подъезд, стояла скамейка. Шейла села на неё и стала ждать. За три с половиной часа немалое количество людей вошло в подъезд и вышло из него, и всё время казалось, что самые странные и некрасивые люди – это посетители Дженни. Воображение девушки рисовало высокого старика в странном плаще, уродливого горбуна, нескольких девочек, одетых под ведьм, огромных размеров собаку, какого-то лилипута с горшочком золота, двух высокорослых парней в чудных волосатых костюмах… Хотелось подбежать к кому-нибудь из этих людей-нелюдей и, взяв за грудки, вытрясти из него (или неё) правду! Но это было невозможно, поскольку, едва появившись, непонятные личности тут же исчезали, как сны после пробуждения. Может, то были лишь галлюцинации?
А что если они обманывают моё зрение? – подумала Шейла. Я только мгновение вижу их в настоящем обличии, а потом они изменяют его, надевают на себя личину и становятся похожими на обычных людей. Или просто – исчезают, испаряются.
Она взглянула на часы: половина десятого. Нельзя больше ждать! Когда очередной странный тип – то ли двуглавый осьминог, то ли человек – вышел на улицу, она воспользовалась моментом и вбежала в открытую дверь подъезда. (Пока девчушка бежала, осьминог-человек успел превратиться в обычного прохожего, лысеющего мужчину средних лет.) Миновав консьержку и охранника, она остановилась у двери в салон. Неожиданно дверь открылась, и навстречу вышла Дженни.
- О, привет, Шейла. Я ждала тебя.
- Здрав… ствуйте, Дженни… Постойте. Ждали?
На лице Дженни застыла неизменная улыбка. Владелица салона посмотрела на Шейлины руки – на них были перчатки, хотя на дворе стоял июнь. Хоязйка салона кивнула, скорее самой себе, чем Шейле, и сказала:
- Ты пробовала крем?
- Я? – Работница замялась. Она не хотела врать, да в этом, видимо, и не было смысла – Дженни уже обо всём догадалась. – Д-да, я взяла… но совсем чуть-чуть… Я не знала, не думала… Скажите, мои кисти… это ведь не навсегда? Они когда-нибудь появятся?
Дженни протянула Шейле руку, как бы приглашая следовать за ней. В этот момент затрещал мобильный телефон. Девушка вытащила его из кармана, взглянула на экран: звонил Шон. Нажала на «Сброс» и посмотрела статистику непринятых вызовов: любимый звонил не единожды, наверняка очень беспокоился, а она находилась в таком состоянии, что не слышала телефона. Невидимым пальцем, спрятанным в перчатке, она надавила на кнопку, отключая мобильный, и убрала телефон обратно в карман. Затем, поддавшись необъяснимому порыву, заглянула в глаза Дженни и увидела там, на самом-самом дне, что-то неописуемое, древнее и… потустороннее. Женщина всё ещё протягивала руку; Шейла взяла её, и рыжеволосая женщина повела девушку в рабочее помещение.
Они остановились напротив того самого зеркала, на столике перед которым стояли те самые баночки.
- Ты мне чуть всех клиентов не распугала, - полушутливо-полусерьёзно сказала Дженни. – Сидела, рассматривала их, как уродцев в кунсткамере. Но, думаю, в твоём случае это уже не важно.
В её случае? Что значит «в её случае»? И почему неважно?
Дженни взяла прозрачную баночку, и Шейла непроизвольно вздрогнула.
- Ты ведь использовала это, не так ли?
Несмелый кивок.
- Сколько ты намазала?
- Совсем чуть-чуть. Я покрыла кремом кисти рук, а ночью мне приснился кошмар…
- Да, это бывает, - проговорила Дженни.
- …я подбежала к зеркалу, включила свет и чуть не задохнулась от ужаса – моих кистей не было. Словно их стёрли.
- Только для людских глаз.
- Что?
Дженни улыбнулась – на сей раз странной и многоопытной улыбкой. Она обвела рукой помещение:
- Как думаешь, что в этих банках, колбочках и флакончиках? Для чего это нужно?
Шейла помотала головой.
- Не знаю… я не понимаю, что происходит…
Лицо собеседницы хранило первородное спокойствие.
И вдруг… Это было как разряд молнии, озарение, инсайт, как яркая вспышка в мозгу, потрясшая всё тело, всю нервную систему. Юная артистка кожей ощутила правильный ответ. Сначала она скинула с себя курточку, потом рубашку… дальше можно было не раздеваться. Белый лифчик плавал в пустоте там, где раньше находилась грудь Шейлы, но она знала, что если снимет его, то ничего под ним не обнаружит. И скоро то же самое произойдёт со всем телом. Или уже случилось?..
- Во время нашей первой встречи я проверила тебя на пригодность, - сказала Дженни, - и решила, что ты нам не подходишь. Может быть, ошиблась. Однако теперь это неважно, потому что выбор сделан. И ничего невозможно изменить: слишком много крема попало на руки и чересчур много времени прошло, процесса уже не остановить. Так что теперь, хочешь не хочешь, ты – одна из нас, Шейла Хардинг.
Дрожь прокатилась по невидимому телу, в невидимом горле пересохло.
- Одна из кого?
Дженни улыбнулась – почти как раньше, почти как в первый раз.
- Ты так и не ответила на вопрос о том, что находится во всех этих флакончиках, баночках и колбочках. – И прежде чем Шейла произнесла хоть слово, Дженни продолжила: - Эссенции. Эссенции разных существ. Когда-то этих существ было намного больше, но они стали исчезать – по вине обычных людей и по своей собственной. Я не готова была с этим смириться. Я и сейчас не хочу мириться… - Она вновь обвела рукой помещение, а потом, подходя к каждой баночке и указывая на неё пальцем, стала перечислять: - Лернейская гидра, Цербер, маленькие зелёные человечки, домовой, демон, леший, бес, живая тень, Сцилла и Харибда – я всегда держу их рядом, - а вот и твоя – невидимка, полтергейст (они с невидимкой похожи), призрак, зомби, вампиры и оборотни, тут даже есть немного дьявола, но он не всегда срабатывает…
У Шейлы закружилась голова.
- Вы создаёте… монстров? И расселяете их по свету? Или вы ещё и вроде доктора для них? Продлеваете им жизнь, зашиваете старые раны, что-то меняете в их теле и ду… - она чуть не сказала «душе», - что-то меняете в них, если они попросят?
- Моя дорогая, - не отводя взгляда от Шейлы, сказала Дженни, и в её облике впервые промелькнуло нечто настоящее, её подлинная сущность, - моя дорогая, я занимаюсь лишь тем, чем занималась испокон веков. Тем, что велит мне материнский инстинкт.
Шейла слышала ещё что-то, но словно бы издалека: о своих новых родственниках… о том, что Мама познакомит её с ними… и о том, что не стоит волноваться, совсем не стоит… её всему научат – она девочка способная, быстро привыкнет к новой обстановке… и к новым правилам игры…
Молодая леди сняла с левой руки перчатку и увидела пальцы, ладонь… то, что ещё несколько минут назад было невидимым. Нет, это не означало, что эффект невидимости прошёл – наоборот, заканчивалась последняя стадия превращения. Ещё вчера она принадлежала к классу людей, прямоходящих гомо сапиенс, - теперь её взору открылся новый мир, населённый совершенно другими существами. С которыми она породнилась навеки.
Навеки…
Мысли ускользали за пределы сознания девушки, которую раньше звали Шейлой, но оставались с ней в реальном мире, потерянные, никому не нужные; а в мире потустороннем, в обители теней и мрака, новорожденное невидимое существо закатило незримые глаза и, потеряв сознание, упало на пол.
(Март 2010 года; октябрь 2013 года)
В поисках утраченных иллюзий
(нереальный анекдот)
- Похоже, ты прав, Рекс, - скорее спокойно, чем печально, подвёл итог многолетней работе профессор Стен, - найти такое существо – совершенно невозможно.
- Потому что его и не было, - вставил чрезмерно инициативный помощник, которого за привязчивость кликали Рексом.
- Собирай оборудование, парень, отправляемся домой.
* * *
- Профессор.
- Что, Рекс?
Стен положил в автоматический чемодан археологические приспособления (кисточку, лопатку и прочее), нажал на кнопку – всё быстро упорядочилось. Воздух выкачала встроенная система; чемодан захлопнулся, активировался семизначный буквенно-цифровой код, придуманный Стеном.
- Профессор, я тут подумал: а вдруг мы плохо искали?..
- Нет-нет, парень, ты оказался прав с самого начала, не стоило и пытаться.
- Ну а если… - не мог угомониться Рекс.
На этот раз помощника прервал крик с улицы.
- Кости! Кости!
Профессор шумно выдохнул:
- Невозможно! – Поразмыслил, добавил, уже не так экспрессивно: - Или?..
И припустил из палатки быстрее страуса, за которым устроил погоню прайд львов. Рексу, упорно отрабатывавшему прилипчивость, не оставили выбора – он кинулся вслед за начальством.
* * *
На краю оврага, выкопанного под площадку лётомобилей, иначе – д-мобилей, столпилась бОльшая часть экспедиции. Стен сдерживался изо всех сил, но встревоженно-озадаченные зеваки своими эмоциями разрушили его оборону в секунды.
- Где? Где он?!
Ему показали.
Красно-жёлтый д-мобиль увяз после дождичка, с утра пораньше, в непроходимой, так же как и непроезжаемой грязи. Владелец использовал функцию турбодвижения, чтобы освободить лётное средство из жидкого плена. Когда машина сдвинулась с места, там, где раньше находились передние колёса-шасси, проглядывало что-то ужасно перепачканное и, кажется, в прежней жизни зелёное. Палатка. Как показал осмотр, автоматизированная туристическая палатка, в своё время стандартной модели, устаревшая до необратимости, один из символов эпохи, что когда-то считалась мифической. Раньше – до сего дня.
- Значит, их-мобили, которые умели только ездить, тоже не вымысел! – высоким голоском предположил кто-то по правую руку от Стена.
- И натуральный хлеб! – мгновенно перенял эстафету импульсивный, любопытный Рекс.
- И безопасный дождь!
- И жвачка со вкладышами о любви!
- И!..
- И!..
Предположения падали метеоритным дождём, каковой, может, и стёр с лица Террии род сапиенсов, так и не успевших сменить название на «гомо супериор». Однако они отдали бразды правления предкам, Стену, Рексу и миллионам ему подобных, важных и неизымаемых из цепочки мироздания. На Террии, или, по-устаревшему, Земле, проживали динозавры: стенонихозавры (Стен), тираннозавры (вроде Рекса), трицератопсы, птеродактили, диплодоки… Огромное множество дино. Не больше двух метров ростом, прямоходящие, пытающиеся объединиться, но вместо этого лишь создающие новые общины, кланы, народы. Одна радость: выяснилось, что рост, если он не вызван генетическими сбоями, в обратной пропорции влиял на интеллект, оттого в прошлом «глупые ящерицы» и поумнели.
Но самое интересное, что на раскопках был найден определённый индивид, способный бороться за звание минимум полубога. Всё же удивительно звучит: полубог! Почти как «человек».
* * *
Позже ЭИП (эксперты – историки-псионики) установили: найденный старо-мобиль, вероятно, создала компания, чья аббревиатура “GMC” (предположительно) украшала по-дряхлому жалкий, но до удивления непривычный автомобиль. На боку машины, нарисованный время-стойкой, всеповерхностной краской, астероид колоссальных размеров летел прямиком к Террии, но явно не с добрыми намерениями. Ещё под глыбой цветными буквами вывели “Armaged”. Вторая половина надписи стёрлась, бесследно затерявшись в неизвестности, хотя и первую эксперты еле прочли.
С правами на вождение произошло нечто схожее, но всё-таки надёжный, качественный материал предотвратил от истления фамилию. “Willis” – вот что там прочли, и то ли “B”, то ли «8» в графе для имени.
Да-а, учёным придётся изрядно попотеть, чтобы досконально разобраться, кто, когда и зачем вообще спас Террию.
(Апрель 2014 года)
Как я получил Нобелевскую премию
(старый микрорассказ – remix март 2012 года)
Раньше моим призванием считались короткие рассказы, но вот я написал роман и отправил его в издательство. Ждать пришлось долго. Наконец в моей квартире раздался звонок – издатель вызывал «на ковёр». Я быстро поел, оделся – и вскоре был на месте.
Плотный мужчина, сидевший передо мной, снял очки, протёр их и положил на стол.
- Понимаете ли, в чём дело… - начал он, - мы прочли ваш роман, но, к сожалению, он совершенно нам не подходит.
- Разве он так ужасен? – уточнил я.
- Нет, не в этом дело. Понимаете ли… текст сам по себе хорош… просто мы не публикуем подобную прозу.
- В фантастике есть что-то противозаконное?
- Как бы вам объяснить… Скажу так: всё равно за этот роман вы никогда не получите Нобелевскую премию – её, к сожалению, не дают фантастам. Так что не волнуйтесь зря… Понимаете?
- Понимаю. Никаких проблем!
Издатель удивлённо выгнул бровь.
А я вынул из нагрудного кармана ручку, подошёл к столу и исправил слово «фантастический» на первой странице рукописи. Теперь там было написано «неореалистический роман».
И моё произведение всё-таки опубликовали. А Нобелевскую премию пришлось ждать целый год!
Ехидна
[Старая версия, утяжелённая.
Bonus-1]
Мэтэр. Спасибо за всё, и в частности – за идею. Йиос.
Стройные ноги ступали по паркету, мелькали нежные девичьи пятки. Из радио, которое она поставила на стул посреди коридора, лилась «Lady In Red». Под эту песню ей всегда отлично танцевалось. Словно некий вихрь внутри поднимал её над паркетом, над домом, над планетой – и ещё выше. Она закрывала глаза, переносясь мыслями в иной мир, созданный её воображением: в нём она была одета в шикарное красное платье. Там, в этом мире, все девушки были обворожительными, а мужчины – импозантными. Пары, взявшись за руки, кружились вместе с ней – тот ритм, что возникал в ответ на лиричную, проникнутую желаниями и чувствами песню, она передавала им. Передавала своим танцем. В своём танце.
В своём танце она была королевой. Она верила в это, вскидывая вверх руки, делая ещё несколько поворотов и глазами, до краёв наполненными сиянием голубых искорок, ловя взгляды восторженных поклонников. Этот мир был идеален настолько, что ни одна девушка, ни одна модница, ни одна участница бала не завидовала ей. Все дамы хотели быть похожими на неё, но никто из них не обладал такими грацией, страстностью, чувством ритма. Они приходили в платьях точь-в-точь как у неё, повторяли её движения, пытались понять, откуда в ней горит столь яркий и правдивый свет, и пробовали зажечь его в себе, в своих глазах. Но, как бы они ни старались, они не могли стать ей – Королевой бала. Леди В Красном…
- По-моему, прекрасная песня, - сказал мужской голос. – А ты как думаешь, Джесс?
- Восхитительная. Одна из моих любимых, - ответила Джесс. – Но не пора ли нам перейти к погоде, а, Питер?
- Я как раз собирался зачитать сводку.
- Интересно послушать, что синоптики понапридумывали нам на сегодня…
Песня закончилась, начался прогноз погоды. Леди В Красном покинула волшебный и восхитительный мир и, пройдя через стратосферу, атмосферу и крышу дома, вернулась в тело девушки по имени Шейла Хардинг…
…А лето, между тем, выдалось чудесное: душистое цветами, наполненное зелёнью деревьев, теплом и ощущением радости, которым пропиталось всё вокруг. Во всяком случае, для Шейлы это лето было именно таким. Когда она переехала в крупный город, к кузине, первым, что её поразило, была чистота улиц. Она редко видела дворников, и они представлялись ей существами из иных миров, появляющимися в самый неожиданный момент, чтобы смыть с тротуаров грязь или высыпать содержимое мусорных баков в грузовые машины, и тут же исчезающими – неизвестным образом в неизвестном направлении. Город был чист, как мысли маленькой девочки. Шейла заранее настроила себя на клубы дыма, на ревущие машины и их выхлопные газы, на асфальтовые дороги и редкие чахлые деревца. Как она была обрадована, увидев свежий, распустившийся листьями, благоухающий ароматом свежескошенной травы, аккуратный, ухоженный город. И чем-то этот город очень напоминал её саму – в деревне, из которой она приехала, у неё никогда не возникало подобного чувства.
Утро озаряло Шейлу своим мягким, доброжелательным светом, и девушка тянулась к нему, распускаясь и благоухая, как самый дивный на Земле цветок.
Шейла улыбалась ночному городу, и он улыбался ей в ответ. Полная луна посылала на Землю отражённый свет, горели фонари и неоновые вывески – впрочем, в квартале, где жила Шейла, неоновых вывесок было не так уж много, и в здании, украшенном одной из них, она работала.
Надо сказать, ей крупно повезло: работа находилась всего в паре сотен метров от дома. Это перст судьбы, подумала Шейла. Она считала, что в нашем мире ничто не происходит просто так, по велению слепого случая. Если она живёт в этом городе, если квартира кузины находится в этом районе и если Шейла работает в салоне «Красота и стиль», значит, так нужно. Кто-то позаботился о ней, и ей хотелось верить, что этот невидимый помощник не покинет её. Конечно, работа ночной уборщицы – не совсем то, о чём мечтает девушка. Но Шейле были нужны деньги: кузина уехала на две недели в отпуск, и Шейле надо было на что-то жить. Кроме того, через месяц она будет поступать в театральный вуз. А что, если не удастся попасть на бюджетное отделение? В этом случае деньги, заработанные в «Красоте и стиле», будут очень кстати. Шейла знала, сколько получает ночная уборщица, но особого выбора у неё, рождённой и воспитанной в глубинке, не было. Она долго подыскивала работу, такую, которая не будет излишне выматывать её плюс позволит днём заниматься у репетиторов и самостоятельно изучать тонкости актёрского мастерства. Шейле хотелось раскрыть перед людьми свои театральные способности, и для этого она делала всё возможное. Однако любому талантливому человеку, чтобы он не умер с голоду, нужны деньги, эти обыденные, но совершенно необходимые бумажки и кусочки металла.
И вот, однажды, пролистывая без энтузиазма очередную газету объявлений, она нашла на предпоследней странице, внизу, такой текст:
«Салону “Красота и стиль” требуется уборщица. График работы – ночной. Зарплата…»
Зарплата Шейлу вполне устраивала; устраивало её и то, что работать придётся ночью: это означало, что у неё будет много свободного времени, с утра и до вечера. Многие знаменитые люди начинали с чего-то мелкого и незначительного: кто-то был электриком, как Ричи Блэкмор, а кто-то сменил десяток работ, прежде чем нашёл свою стезю, как Стивен Кинг.
Ни секунды не сомневаясь в своём выборе, Шейла позвонила по номеру, напечатанному в газете, и ей ответил приятный молодой женский голос. После непродолжительной беседы были назначены дата и время встречи.
Салон находился на первом этаже жилого здания. Шейла набрала на домофоне номер квартиры, и ей открыли. Бодрым шагом, с неизменной и неувядающей улыбкой на губах, Шейла поднялась по ступенькам и, провожаемая взглядами устрашающей с виду консьержки и полусонного охранника, прошла в коридор на первом этаже. Единственная дверь, белая и сияющая чистотой, вела в салон красоты. Зайдя внутрь, Шейла огляделась и увидела симпатичную рыжеволосую женщину. Она подошла к ней.
- Здравствуйте, я Шейла. Я по поводу работы.
- Привет. А я Дженни, владелица салона. Идите за мной.
Дженни провела Шейлу в комнату отдыха, предложила девушке сесть в кресло и сама устроилась в кресле напротив.
Разговор длился не более десяти минут, но было в нём кое-что странное. То, как Дженни задавала вопросы, вроде бы бесстрастно, но с едва уловимым, мастерски спрятанным оттенком интереса. Шейла списала это на психологию: Дженни увидела перед собой молодую энергичную девушку, которая в два счёта справится с предложенной ей работой. Но вот какова эта девушка внутри? Что заставило её – миловидную, полную сил – остановить выбор на работе такого рода?
На все вопросы Шейла отвечала честно. Может, она и была склонна фантазировать, учитывая её возраст, но вместе с тем она оставалась серьёзной девушкой, которая знает, чего хочет, и которая всегда была сторонницей правды.
В конце разговора Дженни улыбнулась и сказала, что за последние несколько лет существования салона «Красота и стиль» кто только ни примерял на себя роль уборщицы: и малолетняя клептоманка, и безумная сорокалетняя женщина-вамп, и старушка, помешанная на сексе. Был даже один мужчина, который заявил, что он гей; впоследствии выяснилось, что с ориентацией у него полный порядок, просто ему захотелось «по-лёгкому», как он выразился, заработать деньжат. Получается, Шейла оказалась права: Дженни удивило, что молодая девушка, очень энергичная и целеустремлённая, захотела устроиться именно на эту работу. С другой стороны, у салона наконец-то появится нормальная, ответственная уборщица, и Дженни была этому только рада.
Владелица салона извинилась за то, что могла показаться излишне подозрительной, но Шейла и не думала на неё обижаться – она была слишком добродушна для этого. К тому же радость от общения с новым, интересным человеком и мысли о будущих победах, которые, возможно, начинаются уже сегодня, заполняли её разум, вытесняя из него весь негатив.
Дженни (хозяйка попросила называть её так) предложила Шейле чаю, но та вежливо отказалась. Тогда они встали из-за стола и отправились на экскурсию по салону. Дженни показывала Шейле её рабочую территорию. Девушка с восхищением смотрела на оборудование, на выстроенные в ровные линеечки тюбики крема, на кресла для посетителей, на бритвы, расчёски, ножницы, кисточки и прочие принадлежности стилистов. Поразила её и сама квартира: сияет чистотой, словно ремонт закончили совсем недавно, но уже успели вынести ненужный хлам и всё вымыть до блеска.
- Как у вас тут здорово! – Шейла рассматривала стильные обои и витиеватые люстры, явно сделанные на заказ.
- Таким всё и должно остаться к моему приходу, - мягко сказала Дженни.
Шейла тут же выпалила:
- Я согласна… Ой, то есть… если я вам подхожу.
Дженни улыбнулась приятной улыбкой.
- Ты замечательная девушка, и я уверена, у тебя всё получится. Жду тебя сегодня, к десяти вечера. Сможешь?
- Думаю, да… в смысле, да, конечно, смогу.
- Вот и отлично. Будут тебя ждать.
…Сразу после «собеседования» Шейла пулей прилетела домой, скинула курточку и бросилась к телефону. Она позвонила старой школьной подружке Рите, переехавшей в город вместе с ней, и своему парню, Шону, - с ним она познакомилась на занятиях у репетитора по литературе. И первая, и второй были рады за Шейлу, но считали, что с Дженни не нужно быть чересчур открытой, она – незнакомый человек, а незнакомые люди могут быть очень доброжелательными и весёлыми на вид, тогда как внутри они – настоящие чудовища. Шейла понимала это и сама, но ей, как и многим молодым девушкам, не хотелось зацикливаться на плохом. Кроме того, в ней, как в гейзере, бурлили эмоции, и она просто не могла не дать им выхода. Шейла говорила о том, как в салоне чудесно и красиво, рассказывала о Дженни, о том, какие позитивные эмоции вызвало у неё общение с этой женщиной, а ещё о своих надеждах и желаниях…
Когда Шону наконец удалось вставить слово, он предложил встретиться. Шейла согласилась.
…Они гуляли по парку, целовались и пересказывали друг другу новости из своей жизни. Шон повторил, что беспокоится за Шейлу: всё-таки она выбрала ночную работу, а ночью в городе довольно опасно. На это Шейла отвечала, что ничего с ней не случится – кому нужна какая-то там девушка из глубинки? Сказав это, она рассмеялась; смех её был заразительным. Да не волнуйся ты так, говорила Шейла, в конце концов, я же не собираюсь всю жизнь проработать ночной уборщицей – я буду поступать в театральный. А вот интересно, Шон: сейчас ты любишь уборщицу – не помешает ли это тебе любить актрису? И Шейла лукаво глянула на него. Тут уже смеялся Шон. Ну, конечно, смогу, отвечал он, как же иначе. И теперь они смеялись вместе, и снова целовались.
Время пробежало незаметно, и влюблённые расстались до завтрашнего утра – до того момента, когда кто-нибудь из них пришлёт на телефон своей второй половинки СМС-ку «С добрым утром! :)».
Разомлевшая и радостная после прогулки с Шоном, Шейла вернулась домой, разделась и приготовила ужин (котлета с овощной смесью в качестве гарнира). Накалывая на вилку последний кусок котлеты, Шейла посмотрела на настенные часы и ахнула: было без десяти десять. Шейла замочила посуду, быстро оделась и побежала в салон. Благо, он находился совсем недалеко.
Дженни встретила её улыбкой, с которой, похоже, никогда не расставалась.
- Здравствуйте, извините, что опоздала… - запыхавшись, сказала Шейла, - …всего на пару минут, но всё-таки… в первый же день…
- Опоздала? – переспросила Дженни. – По моим часам – нет. Так что не волнуйся, раздевайся и принимайся за работу. Ключ я положу на тумбочку. Как закончишь, запри квартиру, а ключ оставь консьержке.
И она ушла.
Шейла осталась предоставленной самой себе. Некоторое время она потратила на то, чтобы привыкнуть к новой обстановке, а потом взяла в руки швабру и приступила к своим прямым обязанностям.
Когда полы были вымыты, столы, стулья и шкафы – протёрты до блеска, а ванная и туалет засияли чистотой, Шейла позволила себе присесть в кресло. Работа оказалась несложной – поддерживать порядок гораздо проще, чем устранять беспорядок. Откинувшись на спинку кресла, Шейла закрыла глаза и отправилась в мир своих грёз. Она видела себя успешной и красивой. Но если к тому, чтобы добиться успеха, она делает постоянные шаги, то «наведением красоты», как это называют более зрелые женщины, она никогда не занималась. Может быть, её всё в себе устраивает? Однажды она спросила Шона, считает ли он её красивой. Он ответил: ну что за вопрос, конечно, считаю, милая. А с другой стороны, что ещё он мог ответить?
В этот миг Шейла открыла глаза и увидела перед собой баночки с кремами. Тогда-то ей и захотелось узнать, что в них, опробовать их содержимое на себе. Но она считала, что это будет нехорошо, и потому не решилась притронуться к баночкам.
На следующий день она опять гуляла с Шоном. Они бродили по аллеям, много разговаривали, обнимались и дарили друг другу поцелуи. Когда Шон уехал, Шейла вернулась домой, поела гораздо оперативнее, чем в прошлый раз, и была на работе минута в минуту. Дженни снова передала ей ключи, попрощалась и ушла.
На холодильнике, в кухне, стоял радиоприёмник; он был последней модели и очень стильный. Взяв из кухни стул, Шейла поставила его посреди коридора, а на него – приёмник. Нажала кнопку «Power», покрутила ручку настройки, поймала станцию, по которой передавали Криса Ри, отрегулировала громкость и под «Josephine» приступила к работе. Лившаяся из радио мелодия точным попаданием влилась в атмосферу салона и стала частичкой Шейлы, которой предстояло навести порядок в материальной части этой атмосферы.
…А когда всё было закончено и немало песен спето-сыграно, включили Криса де Бурга и его «Леди В Красном». И кто знает, как всё сложилось бы, если бы не эта песня…
…Итак, она парила, она летала, она… мечтала… Но её мечты оборвались – или не оборвались, а притихли, лишь на время, когда вместо голоса де Бурга зазвучали голоса ди-джеев.
Шейла вынырнула из прекрасного и захватывающего забытья и увидела себя стоящей перед зеркалом – а в зеркале отражались флаконы и баночки, и их было больше десятка, и ко всем хотелось прикоснуться, все открыть. Снова необычное и необычайно сильное желание овладело Шейлой. В душе она была авантюристкой, но это скрытое где-то в глубине её натуры качество не так часто вырывалось на свободу. Однако сейчас, взволнованная песней, находясь на пике эмоционального подъёма, Шейла смотрела на эти чудо-средства и не могла отвести от них взгляда. Что-то шевелилось внутри девушки и предлагало попробовать. Всего разок. Открыть баночку, взять оттуда самую чуточку, растереть между пальцев и понюхать – и всё. И больше ничего…
Шейла не помнила, как в руках у неё оказалась прозрачная баночка, но она открыла её, погрузила в удивительно ароматный крем тонкий гладкий пальчик и растёрла крем о тыльную сторону ладони левой руки. А крем оказался таким густым, что его хватило на всю кисть. И тогда она взяла ещё капельку крема и втёрла его в кожу правой руки, а потом как бы помыла руки, потёрла их одна о другую…
Это было подобно наваждению. Шейла тряхнула головой, сбрасывая его. Она поняла, что наделала, однако особого стыда или страха при этом не испытала. Гораздо сильнее было чувство… неправильности. Что-то абсолютно неверное сквозило в произошедшем, нечто такое, чего быть не должно. Шейла ломала голову над тем, что означают её предчувствия. Может, интуиция даёт подсказки, которых Шейла не понимает…
Так ни к чему и не придя в своих размышлениях, девушка подумала: всё сложилось именно так, а не иначе, и ничего не изменишь. С этой мыслью – волнительной и успокаивающей одновременно – она закрыла баночку и вернула её на место, оделась, вышла из квартиры, закрыла её и оставила ключ консьержке.
На улице, у подъезда, её ждал Шон.
- Прокатить вас, мадемуазель?
- Прокатить?.. Да, было бы неплохо.
Она забралась к нему в машину, на сиденье рядом с водительским. Шону показалось, что Шейла выглядит отстранённой и задумчивой. «Наверное, устала», - подумал молодой человек, сел в водительское кресло, и машина тронулась с места.
Шон ездил аккуратно, иногда даже слишком, но, по словам Риты, так он вёл машину, только когда в ней находилась Шейла. Если бы вместо неё в салоне сидели его приятели, Шон гонял бы миль под 90 и больше. Он любил безлюдные трассы и лишь на них позволял себе покайфовать и немножко подурить. «С возрастом это пройдёт, - уверяла Шейлу Рита. – Шон не из тех парней, которые остаются вечными раздолбаями. Раздолбайство для него как новый костюм – поносит-поносит, а когда костюмчик сносится, выкинет и купит другой. Шон не балбес и не станет зря рисковать жизнью».
Шейла сидела, подперев кулачком щёку, и молчала. Молчание постепенно становилось тягостным, и Шон решил нарушить его:
- Что-то случилось, милая?
- А?.. Нет, нет. Всё в порядке, всё отлично.
- Как на работе?
- Класс. Мне всё нравится. Зарплата приличная, ну, по моим-то деревенским меркам, а убираться в этом салоне одно удовольствие. Протирать и так уже чистые стёкла, мыть посуду, которой всего-то пара кружек с ложками, вытирать не успевшую накопиться пыль. Красота.
- Разве так бывает?
- Значит, бывает. В любом случаем, в конце месяца всё прояснится, когда я буду получать свою первую заработную.
- Ага. Ну, я рад, что всё здорово.
- И я рада.
В таком духе они ещё немного поговорили, а затем Шон предложил заехать в какое-нибудь круглосуточное кафе. Шейла ответила на это, что очень хочет спать.
- Только не обижайся.
- Да ты что, даже не думал.
- А откуда ты узнал, во сколько я закончу работу? Я же могла просидеть там до шести, и ты что, всё это время ждал бы меня?
- Ну, это вряд ли. Я имею в виду, чтобы ты там до шести сидела. А потом, есть же Рита – она всё обо всех знает. Она мне сказала, что больше, чем часа на два-три, ты там не задержишься.
- Ох уж эта Рита…
- Ага, спасибо ей большое.
- А если бы я взяла и всё-таки задержалась?
- Ну, что поделаешь… подождал бы.
Шейла заулыбалась.
- Ты у меня самый лучший. – Она потянулась к Шону, обвила его руками. – Дай я тебя поцелую.
Шон остановил машину. Шейла поцеловала парня в губы, а затем чмокнула в щетинистую щёку и сказала:
- Отвези меня домой, пожалуйста.
- Домой так домой. Только держись крепче: сейчас на трассу выезжает Супергонщик Скорость!
- Давай, мой гонщик, вперёд!
Шон действительно разогнался – один раз он даже включил третью передачу, - и через пару минут они были у Шейлиного подъезда.
- Спасибо. Ладно, я пойду. – В Шейле сквозила какая-то неуверенность, и, похоже, сама того не замечая, она тёрла руки, словно мыла их под струёй воды.
Шон хотел спросить, что с ней, нормально ли она себя чувствует, но Шейла, заметив, что её поведение не ускользнуло от внимания молодого человека, быстро сказала «Пока» и убежала в подъезд.
Шон опять пожал плечами и поехал по пустующей дороге. Как только он выедет на трассу, можно будет погонять от души, и он еле сдерживался, чтобы не поддать газку прямо сейчас.
…Этой ночью Шейла спала плохо, ей приснился кошмар: как будто её, совсем маленькую, крохотную, как Дюймовочка, сажают в пустую баночку из-под крема. Опускается сверху и, медленно вращаясь против часовой стрелки, закрывается крышка. Баночка и крышка прозрачные, но никакого толка от этого нет: мир по ту сторону заселён лишь густым мраком. Шейла кричит, стучит по стенкам, пытается выбраться, но всё бесполезно. И тут вдруг крышка улетает вверх – чья-то рука, непонятная, изогнутая, чёрная, еле различимая во мраке, - эта рука сняла крышку, а теперь она берёт Шейлу и кладёт на тыльную сторону ладони другой такой же страшной руки. Шейла сначала находится в растерянности, а затем понимает, что хотят сделать эти руки. То же, что она сделала с кремом в салоне. Растереть. Растереть её!..
Рука нависает над Шейлой, вот она уже готова опуститься. Шейла кричит «Нет!», но никто её не слышит, никого нет рядом и никто не может помочь. А рука совсем близко, Шейла чувствует её приближение. Словно бесплотная тень скользит по телу девушки, лежащей ничком, закрывшей глаза, дрожащей всем телом. Шейла ждёт неизбежного, и в этот самый момент…
…она вскакивает на кровати. По её телу струится пот. Подушка, одеяло, простыня – всё мокрое от пота. Шейла дышит глубоко, но пережитый ужас сопротивляется и не хочет отпускать её. Девушка поднимает руку, чтобы вытереть лоб – и кричит во весь голос. Сон сгинул, Шейла вернулась в реальность, но это не принесло облегчения…
Шейла вскочила с кровати и подбежала к зеркалу в коридоре. В темноте ничего не видно – только пустые рукава, из которых будто бы сочится, струится что-то чёрное, очень похожее на те две руки из кошмара. Может быть, ей это только кажется? Шейла щёлкнула переключателем, вспыхнул свет, и девушка инстинктивно зажмурила глаза. А когда открыла их и посмотрела в зеркало, точно чья-то железная пятерня сдавила ей горло: у Шейлы не было кистей.
…Прошло какое-то время, прежде чем она успокоилась и попыталась разобраться в ситуации. Конечно, всё это случилось из-за того крема – из-за чего же ещё. Шейла ощупала кисти и пришла к выводу, что они не исчезли из реальности, а просто стали невидимыми.
Господи, воскликнула про себя девушка, что же творится в салоне «Красота и стиль»? И какие жуткие секреты скрывают остальные банки? И самое главное: кто и зачем туда ходит? Кто захочет по собственной воле стать невидимым? Какой-нибудь преступник – вор-карманник или грабитель? И для кого Дженни бережёт остальные свои средства?..
Шейла уже несколько часов не снимала перчаток: дело в том, что каждый раз, когда она смотрела на свои отсутствующие кисти, у неё начинался рвотный рефлекс. Чтобы смыть невидимость, Шейла пробовала мыло, «Fairy», чистящее средство для ванны и стиральный порошок, но это не дало ничего, кроме раздражения. Тыльные стороны её невидимых ладоней сильно чесались. Шейла хотела было сходить ко врачу, но быстро отказалась от этой мысли: стоит одному врачу увидеть, что с ней произошло, как он тут же организует симпозиум. Сначала на Девушку-Без-Рук приедут посмотреть городские и областные врачи, потом – светила науки со всего мира. Начнутся опыты, исследования, и неизвестно, к чему они приведут. А после, может быть, ей заинтересуются секретные организации, которые захотят использовать её невидимость в своих целях… Нет, такой исход Шейлу не устраивал. Что же ей оставалось? Только спрятать свою «пропажу» в перчатки, подальше от чужих глаз, что она и сделала. И, как ни странно, это даже немного её приободрило.
Всё утро – начиная с того момента, когда она проснулась после кошмара, - и весь день Шейла проходила из угла в угол. Ей ничего не хотелось, она даже не могла заставить себя отвлечься – посмотреть телевизор или почитать книгу. Шейла только и делала, что думала: как поступить в сложившихся обстоятельствах? И тёрла, тёрла свои руки, словно бы это могло снова сделать их видимыми.
Зазвонил телефон; Шейла взяла трубку. Это был Шон, и хотя девушка обрадовалась его звонку, говорила она отстранённо, словно витала мыслями где-то далеко. Её голову действительно занимали вопросы, совершенно с Шоном не связанные. Молодой человек заметил это, спросил, всё ли у Шейлы в порядке, та рассеянно ответила «Да, да, конечно», и больше они к этой теме не возвращались. Поболтав немного, они попрощались, и Шейла тут же набрала номер Риты. Она долго расспрашивала подругу о салонах красоты, о том, как они работают, какие средства и инструменты используют стилисты, интересовалась о побочных эффектах гелей и кремов… Рита чувствовала, что Шейла чего-то недоговаривает, но спросить напрямую подруге не хватало решимости.
…На часах было ещё только шесть вечера, когда Шейла вышла из квартиры. Чтобы найти разгадку того, что произошло с ней, она должна была взглянуть на посетителей салона. Кто они? Зачем ходят к Дженни? Это надо было непременно выяснить. Шейла запаслась бутербродом с грудинкой и бутылочкой колы 0,33 л – вдруг во время слежки ей захочется перекусить.
Между деревьев, неподалёку от входа в подъезд, стояла скамейка. Шейла села на неё и стала ждать. За три с половиной часа немалое количество людей вошло в подъезд и вышло из него, и Шейле всё время казалось, что самые странные и некрасивые люди – это посетители Дженни. Воображение девушки рисовало высокого старика в странном плаще, уродливого горбуна, нескольких девочек, одетых под ведьм, огромных размеров собаку, какого-то лилипута с горшочком золота, двух высокорослых парней в чудных волосатых костюмах… Шейле хотелось подбежать к кому-нибудь из этих людей-нелюдей и, взяв за грудки, вытрясти из него (или неё) правду. Но это было невозможно, так как, едва появившись, непонятные личности тут же исчезали, как сны после пробуждения. Может, это были всего лишь галлюцинации?
А может, они обманывают моё зрение? – подумала Шейла. Я только мгновение вижу их в настоящем обличии, а потом они изменяют его, надевают на себя личину и становятся похожими на обычных людей. Или просто – исчезают, испаряются.
Шейла взглянула на часы: половина десятого. Она не могла больше ждать. Когда очередной странный тип – то ли двуглавый осьминог, то ли человек – вышел на улицу, она воспользовалась моментом и вбежала в открытую дверь подъезда. (Пока она бежала, осьминог-человек успел превратиться в обычного прохожего, лысеющего мужчину средних лет.) Миновав консьержку и охранника, Шейла остановилась у двери в салон. Неожиданно дверь открылась, и навстречу ей вышла Дженни.
- О, привет, Шейла. Я ждала тебя.
- Здрав… ствуйте, Дженни… Постойте, вы говорите, что ждали? Меня?
На лице Дженни застыла неизменная улыбка. Владелица салона посмотрела на Шейлины руки – на них были перчатки, хотя на дворе стоял июнь. Дженни кивнула, скорее самой себе, чем Шейле, и сказала:
- Ты пробовала крем?
- Я? – Шейла замялась. Она не хотела врать, да в этом, видимо, и не было смысла – Дженни уже обо всём догадалась. – Д-да, я взяла… но совсем чуть-чуть… Я не знала, не думала… Скажите, мои кисти… это ведь не навсегда? Они когда-нибудь появятся?
Дженни протянула Шейле руку, как бы приглашая следовать за ней. В этот момент затрещал мобильный телефон. Шейла вытащила его из кармана, взглянула на экран: звонил Шон. Она нажала на «Сброс» и посмотрела статистику непринятых вызовов: Шон звонил не единожды, так же как и Рита. Они беспокоились за Шейлу, а она пребывала в таком состоянии, что даже не слышала телефона.
Невидимым пальцем, спрятанным в перчатке, Шейла нажала на кнопку, отключила мобильный и убрала его обратно в карман. Затем, поддавшись необъяснимому порыву, заглянула в глаза Дженни и увидела там, на самом-самом дне, что-то неописуемое, древнее и… потустороннее. Дженни всё ещё протягивала ей руку; Шейла взяла её, и рыжеволосая женщина повела девушку в рабочее помещение.
Они остановились напротив того самого зеркала, на столике перед которым стояли те самые баночки.
- Ты мне чуть всех клиентов не распугала, - полушутливо-полусерьёзно сказала Дженни. – Сидела, рассматривала их, как уродцев в кунсткамере. Но, думаю, в твоём случае это уже не важно.
В её случае? Что значит «в её случае»? И почему неважно?
Дженни взяла прозрачную баночку, и Шейла непроизвольно вздрогнула.
- Ты ведь использовала это, не так ли?
Шейла кивнула.
- Сколько ты намазала?
- Совсем чуть-чуть. Я покрыла кремом кисти рук, а ночью мне приснился кошмар…
- Да, это бывает, - проговорила Дженни.
- …я подбежала к зеркалу, включила свет и чуть не задохнулась от ужаса – моих кистей не было. Словно их стёрли.
- Только для людских глаз, - сказала Дженни.
- Что?
Дженни улыбнулась – на сей раз странной и многоопытной улыбкой. Она обвела рукой помещение:
- Как ты думаешь, что в этих банках, в этих колбочках и флакончиках? Что в них, и для чего это нужно?
Шейла помотала головой.
- Я не знаю… не знаю… я не понимаю, что происходит…
Лицо Дженни хранило первородное спокойствие.
И вдруг… Это было как разряд молнии, озарение, инсайт, как яркая вспышка в мозгу, потрясшая всё тело, всю нервную систему. Шейла кожей ощутила правильный ответ. Сначала она скинула с себя курточку, потом рубашку… дальше можно было не раздеваться. Белый лифчик плавал в пустоте там, где раньше находилась грудь Шейлы, но она знала, что если снимет его, то ничего под ним не обнаружит. И скоро то же самое произойдёт со всем её телом. Или уже произошло?..
- Во время нашей первой встречи я проверила тебя на пригодность, - сказала Дженни, - и мне показалось, что ты нам не подходишь. Может быть, я ошиблась; теперь это неважно, потому что ты сделала свой выбор. И я ничего не могу изменить: ты взяла слишком много крема и слишком много времени прошло, процесс уже не остановить. Так что теперь, хочешь не хочешь, ты – одна из нас.
Шейла задрожала – дрожь прокатилась по невидимому телу, в невидимом горле пересохло.
- Одна из кого?
Дженни улыбнулась – почти как раньше, почти как в первый раз.
- Ты так и не ответила на вопрос о том, что находится во всех этих флакончиках, баночках и колбочках. – И прежде чем Шейла произнесла хоть слово, Дженни продолжила: - Эссенции. Эссенции разных существ. Когда-то этих существ было намного больше, но они стали исчезать – по вине обычных людей и по своей собственной. Я не готова была с этим смириться. Я и сейчас не хочу мириться с этим, и поэтому… - Она вновь обвела рукой помещение, а потом, подходя к каждой баночке и указывая на неё пальцем, стала перечислять: - Лернейская гидра, Цербер, маленькие зелёные человечки, домовой, демон, леший, бес, живая тень, Сцилла и Харибда – я всегда держу их рядом, - а вот и твоя – невидимка, полтергейст (они с невидимкой похожи), призрак, зомби, вампиры и оборотни, тут даже есть немного дьявола, но он не всегда срабатывает…
У Шейлы закружилась голова.
- Вы создаёте… монстров? И расселяете их по свету? Или вы ещё и вроде доктора для них? Продлеваете им жизнь, зашиваете старые раны, что-то меняете в их теле и ду… - она чуть не сказала «душе», - что-то меняете в них, если они попросят?
- Моя дорогая, - не отводя взгляда от Шейлы, сказала Дженни, и в её облике впервые промелькнуло нечто настоящее, её подлинная сущность, - моя дорогая, я занимаюсь лишь тем, чем занималась испокон веков. Тем, что велит мне материнский инстинкт.
Шейла слышала ещё что-то, но словно бы издалека: о своих новых родственниках… о том, что Мама познакомит её с ними… и о том, что не стоит волноваться, совсем не стоит… её всему научат – она девочка способная, быстро привыкнет к новой обстановке… и к новым правилам игры…
Шейла сняла с левой руки перчатку и увидела пальцы, ладонь… то, что ещё несколько минут назад было невидимым. Нет, это не означало, что эффект невидимости прошёл – наоборот, заканчивалась последняя стадия превращения. Ещё вчера она принадлежала к классу людей, прямоходящих гомо сапиенс, - теперь её взору открылся новый мир, населённый совершенно другими существами. С которыми она породнилась навеки.
Навеки…
Мысли ускользали за пределы сознания девушки, которую раньше звали Шейлой, и оставались с ней в реальном мире, потерянные и никому не нужные; а в мире потустороннем, в обители теней и мрака, новорожденное невидимое существо закатило незримые глаза и, потеряв сознание, упало на пол.
(Март 2010 г.)
Григорий Неделько
Как я получил Нобелевскую премию
[Bonus-2]
Вначале моим призванием были короткие рассказы и стихотворения. Но, проработав несколько лет на этом поприще, я решил написать роман. Когда он был закончен, я передал рукопись издателю.
Через несколько дней меня вызвали на «ковёр».
- Добрый день! В чём дело? – явившись на зов, с порога осведомился я.
- Понимаете ли, ваш роман, бесспорно, интересен… - ответил издатель, снимая очки и откладывая их на край стола.
Я понял, к чему он ведёт:
- Но?
- К сожалению, как бы хорош он ни был, мы не сможем его опубликовать. Даже если это ваш роман. Понимаете, мы не занимаемся фантастикой.
- Фантастика – это грех? – удивительно чутко уловил я мысль издателя.
Издатель дотянулся до очков и нацепил их на нос.
- Понимаете… Нобелевскую премию не выдают фантастам… к сожалению… Так что вашему роману не на что надеяться.
Я рассмеялся: я-то думал…
- Это не проблема.
Я приблизился к столу удивлённого издателя и снял с нагрудного кармана ручку. Уверенными движениями я исправил слово «Фантастический» на первой странице рукописи на «Неореалистический»…
Нобелевскую премию пришлось ждать целый год.
(22.09.2005)
Период вращения
[Первая, более короткая версия.
Bonus-3]
Предисловие:
Посвящаю рассказ мэтрам фантастики Бобу Шоу и Джеймсу Уайту.
Первый придумал инопланетянина под названием «драмбон» и подарил второму для того, чтобы, когда они создадут произведения с участием этого персонажа, посмотреть, через какое время тот перекочует в творчество других писателей-фантастов. Вернее, перекатится.
А не настало ли время?
Да, придуманные мной названия из данного текста, по принципу «передай другому», вынужденно, однако радостно дарю всем желающим.
Н. Г. А.
0
Любой вид существ, взошедший на ступень эволюционной лестницы, откуда открывался путь к космическим полётам, должен был, по определению, быть цивилизованным.
(Дж. Уайт «Скорая помощь»)
1
[Данный художественный текст является вольным пересказом информации, полученной путём дешифрации съёмного рабочего мозгового чипа специалиста-спасателя под кодовым именем Каток, который относится к виду драмбонов.
Любое преувеличение или преуменьшение событий или каких-либо характеристик персонажей – случайно.
Приятного чтения!]
2
Трель вызова застала Катка на кровати. Закрутившись – поскольку был драмбоном, а значит, не обладал сердцем, зато умел передвигаться и настраивать собственное тело, быстро вращаясь, - он съехал с кровати, приблизился к шкафу, вынул спецодежду и облачился в неё. Приведя себя в порядок, Каток покинул жилой, обделанный металлом, механизированный отсек, чтобы отправиться на встречу с координатором Инером.
Имя, а точнее, рабочее прозвище, Каток получил не из-за роста: крупным телосложением, тем более для «масштабных» драмбонов, он не отличался, зато очень неплохо владел пространственным ориентированием, умел перемещаться на большой скорости, наклоняться и подпрыгивать, не задевая встречных спасателей, а также брался почти за любые задачи. Почти, потому что исполнителям его расы закон позволял отказываться от задач, идущих в разрез с их религиозными, политическими либо же психологическими убеждениями.
Прокрутившись длинным, петляющим, пустым коридором, Каток подъехал к округлой двери перед кабинетом Инера.
- Крит Инер, разрешите войти, - подал он голос в миниатюрный настенный переговорник.
- Входи, - ответил глубокий грозный бас в остальном вежливого и доброжелательного начальника.
Разъединившись на секции, что скользнули в отверстия в стенах, дверь открылась; Каток закрутился внутрь.
Драмбонам требовалось чётко контролировать способ и силу вращения, так как они обитали на планете с пониженной гравитацией, а следовательно, подобное перемещение оказалось для них единственно возможным. Если же упустить контроль хоть на секунду, расшибёшься в лепешку или разлетишься на части. Пониманию процессов окружающего мира, начиная со своего тела и заканчивая положением светил в небе, драмбонов учили с младенчества; правда, дети от взрослых особей отличались лишь размерами: в среде крутящихся существ-«пончиков» давно приняли за правило, что ребёнок – будущий полноценный член общества.
- Ты опять порадовал оперативностью. Молодец, - похвалил Инер.
Не зря его прозвали Инером, то есть Инерционным: он и ещё лишь несколько драмбонов умели обращать вспять телесные изменения и процессы внутри организма – в определённом смысле, конечно, и всё же обратники вроде руководителя Катка заслужили всеобщее уважение. Кабинет начальника – и обстановкой, и чистотой – в полной мере соответствовал личности владельца, мощной и честной.
- Стараюсь не выбиваться из графика, - как на духу ответил Каток.
- Что ж, отставим в сторону ненужные вступления и перейдём сразу к делу, - сказал Инер и, переместившись к настенному проектору, включил его. – Сейчас ты увидишь кое-какие засекреченные кадры. Прошу тебя никому о них не сообщать и при просмотре сдерживать эмоциональные всплески.
- Крит Инер, этому нас обучали в раннем детстве.
- Я знаю. И тем не менее прошу. Да, и разрешаю обращаться ко мне не обезличенно, как положено по уставу, крит, существо, а фамильярно – тип.
- Отчего же? – не удержался от вопроса Каток.
- Вот видишь, о таких-то всплесказ я тебе и говорил, - по-доброму указал Инер. Он не всегда вёл себя обезоруживающе корректно, однако вести диалог с подчинёнными и вышестоящими предпочитал лишь в вежливой манере, подчёркнуто сглаживая углы.
- Извините, крит… я имел в виду, тип Инер.
- Хорошо, я понял, тип Каток. Отвечая же на твой вопрос: так нам проще будет установить атмосферу взаимопонимания, учитывая, что брифинг предстоит сложный. А теперь взгляни на экран.
Идеальная плоскость, «выстрелив» изображениями сверху и снизу, наложила их друг на друга, создав удивительно чёткую и реалистичную голограмму.
- Первый кадр, - комментировал картинки Инер. – Звездолёт «Кат», перевозивший исследователей дальних миров. Весь экипаж предварительно прошёл особые, сложные курсы и тренинги…
- Извините, что перебиваю, тип Инер. Вы сказали, «перевозивший»?
- К несчастью, да.
- А что же с ними случилось?
- Это тебе и предстоит выяснить. Взгляни на монитор.
Каток машинально наклонился в «жесте» согласия, повернулся к проектору – и чуть не упал на пол от нахлынувших эмоций: теперь понятно, о чём предупреждал заботливый босс. Картинка наподобие той, что открылась Катку, вызывала бурю чувств: от профессионального любопытства до обыкновенного мандража.
Если на первом голокадре «Кат» смотрелся снаружи привычным скоростным межзвёздным лайнером, без заметных невооружённому глазу внешних повреждений, то на второй картинке, изображавшей внутренности корабля, виднелись покорёженный металл, искры, сыплющиеся на пол из перерубленных проводов, и поднимающиеся к потолку, тоненькие струйки дыма. Проекция была трёхмерной, подвижной (в режиме псевдореального времени) и видеореалистичной.
- Ничего себе… - помня о предупреждении Инера, выдохнул, а не воскликнул Каток.
- Именно. Впрочем, ты пока не видел третьего снимка.
На снимке номер три, по команде начальника сменившем второй, устрашала взгляд полопавшимися ретортами и пролившимися токсичными и ядовитыми жидкостями корабельная лаборатория. На кадре-четыре помигивала двумя-тремя плохо функционирующими лампочками погружённая во мрак столовая. На пятом – снова коридор, на сей раз без следов разрушения, однако выпачканный чем-то чёрным.
- Смазка? – предположил всматривающийся в детали снимка Каток.
- Или топливо. Или мазут, или нефть, или что-то другое, - продлил ряд Инер. – Сложно понять. Мы с шишками и спецами долго вглядывались. А вот и последний кадр из тех, что мы получили вместе с «чёрным» посланием сразу после того, как прервалась связь со звездолётом.
Шестое изображение едва ли не полностью закрывала собой неясная помеха: то ли тёмное пятно, то ли какой-то предмет, а может, тело. Разглядеть что-либо представлялось невозможным, если не считать вышедшего из строя подвижного сочленения в правом верхнем углу.
- Похоже на медицинский отсек, - выдвинул гипотезу Каток.
Инер наклонился.
- Мы тоже подумали об этом. А почему тогда в прогалинах – здесь и здесь, - начальник указал где, - не видно медразметки?
- Стёрлась? Уничтожена?
- Не исключаю, как и того, что помещение не «лечилка».
- А что, кадры не подписаны?
Инер невесело усмехнулся.
- И заметно попорчены. Да мы их и получили-то чудом: вышли на ежедневный сеанс связи с экипажем, перебросились парой слов, и вдруг – вспышка, шум, треск. Изображение пропало. Все тут же забили тревогу, стали выяснять, что произошло, мгновенно отправили запрос о передаче бортовой информации, но никто не отозвался. А часа через два прилетел «чёрный ящик» с данными.
- Всё-таки авария, - подытожил услышанное Каток.
- Увы. И тебе предстоит разобраться в её причинах.
- А больше в расшифровке сигнала ничего не было? Шесть кадров? Крайне мало…
- Поддерживаю. И подозреваю, что дело в поспешности, с которой сведения отправлялись.
Угукнув в знак согласия, Каток попросил пролистать шесть изображений по-новой и чуть медленнее.
- Углядел что-нибудь? – поинтересовался Инер, когда его подчинённый оторвался от созерцания последнего кадра.
- Мне почудилось на голографии столовой чьё-то движение… но, может, почудилось.
- А это уже интересно…
Шеф перещёлкнул кадры и стал рассматривать номер четыре.
- Тут, - показал Каток. – Видите?
- Ты прав… - задумчиво проговорил Инер. – Явно что-то двигается… Хм, ну что же, теперь ты, видимо, знаешь, откуда на корабле начать поиски.
- У меня есть и ещё соображения.
- Отлично-отлично. Если понадоблюсь, я всегда буду на связи, а соображения лучше проверяй на месте: это всем пойдёт на пользу, в особенности экипажу, за судьбу которого мы волнуемся. Я тебе верю и рассчитываю на твои вдумчивость, опыт и находчивость.
- Боюсь, вы меня переоцениваете…
- Ничуть. И драмбоны, составлявшие рекомендации, тоже. Ну, длить дальше не вижу смысла.
- Понял вас. Разрешите идти? – Каток счёл нужным опять перейти к официальной манере диалога.
- Иди. И удачи.
Инер вкатился по дорожке в полость, окружённую креплёным железом, - столом директора-драмбона. Начальству, перебиравшему важные документы, присутствие работника более не требовалось, а потому Каток выскользнул из кабинета, заложив крутой вираж: и волнение снедало, и не терпелось приступить к порученному ответственному заданию.
3
В отсеке перехода вертуна встретила малоэмоциональная и неразговорчивая, однако постоянно проявляющая любознательность по всем вопросам старший механик Кру. Инер ничего не сказал о секретности задания, выходит, делиться с другими почётным поручением можно было – в пределах разумного, естественно.
- Привет, - поздоровалась Кру и, неторопливо крутясь, подкатилась к машине телепортации. – Подождёшь немного, у меня тут небольшая проблема.
- Что за проблема? – спросил Каток и тут же добавил: - Извини, если отвлекаю.
- Да ладно. Проблема? Соединяющий контакт вышел из строя, пытаюсь понять почему.
- Ну, здесь я тебе не помощник.
- Угу. Так-так-так… - Она открыла панель и порылась в ней. – Ага… О? – Кру извлекла из панели перерубленный светло-красный провод. – М-да…
- Что, всё очень плохо? – догадался Каток.
- Да не то чтобы… - неуверенно отозвалась дама-техник с Драмбо. – Просто замена соединяющего провода – дело долгое, кропотливое и для менее опытных технарей крайне неприятное.
- Но ты-то справишься? – и подбодрил, и осведомился Каток.
- Должна. Но придётся подождать.
- Сколько? Моё поручение, как ты наверняка догадалась из того, что я говорил, отлагательств не терпит.
- Полцикла где-то.
Цикл равнялся одному обращению планеты вокруг яркого солнца Драмм; так вышло, что название Драмбо родилось из «имени» светила и спутника планетарного тела, крошечного по вселенским меркам астероида Бо.
- Я не могу столько ждать, - честно заявил Каток.
- Понимаю. И потому предлагаю запасной вариант – портативная шлюпка.
- А разве её разработка закончена?
- Буквально на днях. И опытный образец протестирован. Я летала на этой штуке. – Мордашку Кру на миг озарила тёплая улыбка, на смену которой сразу же вновь пришло выражение профессиональной серьёзности. – Короче говоря, и тебе должно понравиться; главное, вспомни, чему научился, когда проходил курсы управления звездолётами, - принцип тот же самый, даже проще.
- Хорошо, спасибо.
- Тогда погоди ещё чуть-чуть.
Закружившись, техник пересекла отсек перехода наискосок, остановилась возле начинённой кибернетикой стенки, закрывающей хранилище аппаратуры для особых операций, и, не прекращая крутиться, наклонилась, чтобы коснуться сенсора. Зажужжал замок, открылся, дверь подалась вперёд, разъехалась, и обе её части подались назад, убираясь в пазы. Кру выдвинула из стены пульт, нажала несколько кнопок и, когда выехала полуавтоматическая полка, забрала с неё нечто определённо механическое, только почему-то совсем невеликое по размерам. Старший механик закрыла хранилище и, вернувшись к Катку, передала ему взятое устройство.
- Держи, оно нетяжёлое. Это что-то среднее между скафандром и миниатюрным кораблём-трансформером. Облачишься в него, а автоматика сделает остальное. В космосе костюм функционирует в полную силу, тогда как на Драмбо переходит в режим экономии энергии, поэтому снять его можно, только возвратившись.
- Оно и к лучшему, - заметил Каток, - неизвестно, что меня ждёт на «Кате».
- С нетерпением буду ждать подробностей твоей вылазки. Надеюсь, всё пройдёт хорошо.
- И я. Спасибо за новинку.
- Да что там, обращайся… Ладно, пора заниматься починкой.
Кру подкатила к неисправной панели и, выпростав четыре тоненькие ручки, принялась за ремонт.
Каток тем временем покинул отсек перехода и «вошёл» в предшлюзовую комнату. Найдя на «костюме» кнопку включения, он нажал её, дождался, когда трансформер разложится, сдвинул шлем скафандра и забрался внутрь устойчивого благодаря магнитам обмундирования; затем проследовал собственно в шлюз.
Части герметичной двери соединились, нормализуя давление, на экране загорелись цифры обратного отсчёта. Компьютерный голос объявил о готовности к вылету; Каток дёрнул за рычаг, люк раскрылся, и вертуна вытянуло в космос.
Круглый люк позади него встал на место, а драмбон, припомнив основные сведения из «Практики управления космическим транспортом», стал касаться выбранных сегментов внутри скафандра-перемещателя и регулировать его движения поворотами тела. Мини-шлюпка была рассчитана на космические перегрузки и трение, создаваемое безостановочно вращающимся пользователем. Никаких непривычных или вызывающих негативные эмоции ощущений Каток в процессе полёта не испытал. Его путешествие через холодное межзвёздное пространство к столь же холодному гиперпространственному лайнеру продолжалось менее трёх часов, если перевести драмбонское время в земное.
Громада «Ката» приближалась постепенно, однако довольно споро, и наконец поравнялась с путешественником. Вертун активировал магниты, присоединился к корпусу и, «прошагав» по нему, подобрался к люку. Скруглённую квадратную дверь заклинило, пришлось применить резак, взятый со склада (это и некоторое иное оборудование входило в список снаряжения, обязательного для любого специалиста-спасателя).
Прекратили сыпать искры; Каток сложил резак, убрал в карман скафандра, навалился на дверь и втолкнул выпиленный кусок внутрь шлюзового помещения. Потом забрался сам. Огляделся, убедился, что комнатка чистая, а потому не может быть и речи о поспешном бегстве отсюда экипажа корабля.
«Но всё-таки что же с ними случилось?»
Не переставая задаваться этим вопросом, Каток включил систему аварийной герметизации; металлическая сетка затянула дыру, усилиями драмбона образовавшуюся в люке, сегменты съехались, перекрывая сообщение между внутренним и внешним пространством. Вертун, на непредвиденный случай, подождал десять-двадцать микроциклов и коснулся настенного сенсора. Дверь разъехалась, являя взгляду коридор потерпевшего аварию или крушение, или бог знает чего ещё звездолёта.
4
Каток выглянул в затенённый коридор, усеянный попеременно отказавшими лампочками, так же как всего лишь некачественно работающими и исправными. Коридор был тем самым, с одного из снимков: укрытый темнотой из-за испорченного освещения, озаряемый вспышками перерезанных проводов и испускающий тяжёлый, въедливый запах дыма. Каток осмотрелся – кажется, рядом никакого присутствия. Озадаченный ещё сильнее, драмбон извлёк из кармана скафандра лазерный резак, чтобы в случае нужды дать отпор врагу, и, отгоняя навязчивые мысли, двинулся по трудноразличимой тропе металла.
Дорожка петляла и разветвлялась, и в выборе направления вертун руководствовался планом звездолёта, прозрачным двумерным листом, отображавшимся на внутренней стороне шлема. Очередная пара поворотов привела Катка к месту, обозначенному на голочертеже «Чистый коридор»; значит, его местонахождение либо удалось установить, либо успели отметить. Но если принять за правильный первый вариант, об этом бы спасателю непременно сообщили. Оставался вариант номер два, а раз так, в коридоре или же поблизости от него, скорее всего, находилось нечто важное.
Чистым коридор был назван потому, что его не «украшали» следы разрушения вроде тех, на которые недавно наткнулся Каток. А три тёмных следа – два на полу и один на стене – при ближайшем рассмотрении правда весьма напоминали смазку, только какую-то странную: если глаза и анализатор не обманывали, в ней присутствовали органические примеси неустановленного происхождения. Он взял пробу, чтобы по возвращении лаборанты более подробно исследовали образец.
Прицепив резак к рукаву, вертун начал тщательно исследовать обстановку. На первый взгляд, ничего интересного не обнаруживалось, и тогда он прибег к спецоборудованию. Одно из устройств, позволяющее отыскивать пострадавших за толстыми преградами, казалось бы, подходило как нельзя лучше, однако лайнер, ввиду секретности миссии, с которой он отправлялся бороздить космос, был надёжно экранирован. Тем не менее, экранировка глушила сигналы не целиком; основываясь на обрывках информации, Каток предполагал подобраться к разгадке тайны корабля. Если постигнет неудача, просто продолжит осмотр межгалактического судна; такая возможность не исключалась, хоть и была маловероятной: слишком много на борту электроники и чересчур велико создаваемое ей излучение, чтобы индикатор не засёк ни волны сбоя.
И он действительно засёк: согласно показаниям индикатора, что-то медленно двигалось за стеной. Каток убрал прибор, прошёл немногим дальше и убедился, что надо возвращаться, поскольку в конце коридор переходил в развилку, а там, где могла бы находиться дверь, сплошняком шла стена.
Снова в ход пошёл резак; прежде же его владелец повторно просканировал пространство вокруг двигающегося тела, на предельной мощности, полностью истратив ресурсы индикатора. Это дало результат: во-первых, выяснилось, что неизвестное тело – раненый, но живой драмбон, а во-вторых, напротив того места, где стоял сейчас Каток, ранее располагалась дверь. Она и теперь никуда не исчезла, просто была невидна под толстым слоем металла; кому и зачем понадобилось её прятать, оставалось только гадать.
Защитные перчатки – на руки, включить резак, огнём проделать отверстие, выключить устройство и снова прицепить к рукаву, снять перчатки. Процедура привычная и неволнительная, беспокойство вызывало другое – то, что скрывалось за стеной… чем бы оно ни было.
«Вот и настала пора выяснить», - подумал Каток и толкнул вырезанный кусок преграды. Тот рухнул, на миг оглушив, когда грохнулся об пол. Каток «ступил» в темноту.
За тьмой, когда глаза привыкли, обнаружилась столовая с изображения под номером четыре. Задействовав встроенные в скафандр фонарики и отрегулировав их свечение, вертун направился к пострадавшему собрату, чьё местонахождение отметил на виртуальном плане. Понимая, что из-за стресса и возможной раны предсказать реакцию раненого не удастся, Каток подъезжал медленно. Лишь в самой близи он понял, что тело двигается не потому, что пытается встать или выбраться из-под обломков (их поблизости и не наблюдалось), - судороги сотрясали драмбона. Каток поспешил к нему, на ходу вытаскивая медсканер. Спасатель несильно облучил лежащего, таким образом получив сведения о его состоянии; спустя несколько мгновений на экране отобразилась расшифровка.
Удивительные события следовали друг за другом и прекращаться, похоже, не собирались – аппарат уверенно, на 99,63%, сообщал, что раненый вовсе не ранен, а цел и невредим и всего лишь пребывает в бессознательном состоянии. При этом процессы его организма (как внешние, так и внутренние) в норме. Не в силах осмыслить этого, Каток провёл вторичный и третичный анализы – с тем же успехом.
Рука потянулась ко встроенной рации с усиленным сигналом.
- Крит Инер, приём.
- Приём, Каток, - отозвался Инер.
Спасатель вкратце описал начальнику ситуацию, а после спросил, что ему предпринять в отношении потерявшего сознание драмбона.
- Помести его в защитный купол и заканчивай осмотр.
- Да он только начат…
- Тем более. Хорошо, что вышел на связь.
Инер отключился, а Каток, достав портативный генератор биополя, положил кругляш на пол, у судорожно подрагивающего тела. Нажатие кнопки, и потерявшего сознание драмбона охватило еле различимое голубоватое свечение.
Инер всё правильно сказал, вообще-то Каток и сам предполагал сделать именно так, но в нестандартных ситуациях посоветоваться с начальством никогда не лишне, тем более если оно настаивало на обратной связи. Каток вышел в коридор и продолжил странствие по загадочному космическому кораблю, что вызывало царящей внутри него тишиной всё нарастающее напряжение.
5
Следующей «подвернулась» лаборатория. Хотя её не отметили в послании, понять это было несложно: сквозь вывороченные двери ясно проглядывало обожжённое и покрытое копотью просторное помещение со следами битого стекла. Реторты, колбы и прочие сосуды превратились в мусор, так же как образцы, что везли на вновь осваиваемую планету путешественники через континуум. Едкий, ядовитый запах куда-то подевался – вероятно, его удалила автомат-вентиляция. А вот с потёками, трещинами и «ожогами» на полу ей не справиться.
Вскрыв дверь, Каток понуро бродил среди обломков и осколков. Расстроенный тем фактом, что множество ценных, иногда подолгу готовившихся образцов безвозвратно утеряно, даже он, специалист высокого класса, не мог в полной мере сдержать чувств. Но нельзя было «вешать нос», как выражались некоторые из иномирных побратимов, в частности, земляне, от кого и пошло это выражение. Убедившись, что сколько-нибудь полезных свидетельств о произошедшем в лаборатории не сохранилось, Каток покинул её и перевёл спецкостюм из режима усиленной защиты обратно в обычный.
Путь спасателя лежал дальше и привёл его к странному помещению, не отмеченному ни в сигнале бедствия, ни на плане. Вертун ещё раз набрал шефу, однако и тот ничего не знал о тяжеленной овальной двери со сверхзащищённым электрическим замком, а равно и о том, что могло скрываться за ней.
В тот момент когда Каток уже готовился повторить операцию с резаком, внезапно погас свет. Драмбон на секунду опешил, а через миг упал на пол, потому что неясная сила бросила его наземь. Происходило что-то странное и, возможно, связанное с таинственными событиями на корабле, потому Каток решил не спешить и проанализировать ситуацию, осмотревшись при помощи встроенной системы слежения. Включённый ночной режим не дал каких-либо результатов: только толстый полый шланг вентиляции гипотетически способен двигаться, если, конечно, ему помочь; и при том ни следа присутствия чужака либо своего.
Каток завертелся быстрее, поднимаясь на ноги, и тут стало ясно, что свалило его, - то же самое, что обрушилось сейчас, связывая по рукам и ногам: эластичная, однако удивительно прочная вентиляционная труба с сочленениями! Спасатель дёргался, пытаясь освободиться, но шланг стягивал сильно и не отпускал.
- Эй, да что происходит? – не выдержал Каток. – Ты что, жизнью заразилась? А ну отпусти, тебе сказали, у меня срочное задание: надо собратьев спасать!
Он потянулся к раздвижному отбойнику, единственному прибору из своего арсенала, каковой в данном положении мог бы помочь. Но нет, шланг тотчас отпустил пленника, лишь для того чтобы выбить из его рук электромолоток. Каток бросился за ним, когда заставил замереть на месте чей-то приглушённый безэмоциональный голос:
- Я понимать. Внимать. – И после недолгой паузы, словно бы говоривший с трудом подбирал слова (а кажется, так и было): - Входить. Я – за дверь.
Каток опешил. Он не знал, чего ему хочется больше: схватить молоток, поинтересоваться, кто с ним разговаривает, или дождаться возможного продолжения разговора. Всё произошло, пока он решал: замок на двери пикнул, загорелся циферблат, раздалось шипение, и медленно-медленно дверь отъехала в сторону.
- Заходить, - повторил голос, звучавший уже гораздо громче.
Каток всё-таки потянулся за молотком, однако глас остановил его:
- Не надо. Не опасность. Только говорить.
Терзаемый сомнениями, спасатель всё же послушался. Если бы от него хотели избавиться, давно бы это сделали, особенно учитывая, какая незавидная участь постигла того малого в столовой и, вполне вероятно, остальных из экипажа. Собрав волю в кулак, Каток неспешно приблизился к двери. Никто его не торопил – получается, обладателю голоса можно доверять? Кто знает…
Каток осторожно заглянул в помещение за непонятной дверью – и обомлел.
6
Существо, распластавшееся на полу, больше всего напоминало огромный мотор с соплами и искусственными руками – и, каким бы нереалистичным не представлялось это предположение, похоже, таковым и являлось. Из левого сопла с равными короткими промежутками сыпались на пол маленькие фейерверки искр, сопровождаемые тоненькими струйками дыма; из правого же округлого полого предмета натекло тёмной вязкой жидкости, судя по всему, именно той, какой измазан коридор неподалёку от шлюза перехода.
Тело невиданного монстра поражало размерами и объёмом, а цвет имело густо-чёрно-коричневый. Существо – или робот, или что угодно другое – лежало спокойно, не двигая конечностями, а его три расположенных перевёрнутым треугольником квадратных, сетчатых, слабо подсвеченных глаза взглянули на Катка. Тот сразу догадался, что это-то массивное тело и закрывало обзор камере. Подвешена камера была в спецхранилище, о чём говорило немалое количество прочных контейнеров, возвышавшихся напротив дальней стены. Вышедшее из строя подвижное сочленение оказалось сломанным манипулятором.
- Приветствовать, - не раскрывая рта (может статься, оно и вовсе им не обладало), произнесло создание.
«Всё-таки робот?» - подумал Каток, а вслух сказал:
- И я приветствую тебя… вас. – Он говорил с несильным, но абсолютно понятным волнением.
- Не бояться, - не меняя интонации, продолжало существо. – Я не причинить вреда. Плохо знать язык, но рассказать.
- Хорошо, - решил не спорить драмбон, однако ближе не подошёл и расслабиться себе не позволил. – Я внимательно слушаю. – На этот раз он не использовал местоимения, обращаясь к собеседнику: кто знает, как тот сам себя определяет и какие обращения приняты у него на родине, если вообще приняты.
- Моё название Исс, - между тем повествовало фантастическое создание. – Меня построить и направить на поиски другая планета…
7
Из рассказа Исса следовало, что он – киборг со встроенным искусственным интеллектом усовершенствованной модели.
Создатели Исса во многом напоминали драмбонов, только представляли собой постоянно вращающиеся сферы и обитали примерно в двухстах парсеках от Драмбо, потому вертуны до сих пор и не обнаружили планету братьев по разуму. Сфиран (так называлась планета) был населён настолько плотно, что его жители оказались поставлены перед выбором: или искать дом для будущих потомков, или страдать от перенаселения. У них хватало времени, и они использовали его для создания киборга-поисковика Исса.
В полуорганическое-полумеханическое создание заложили всю необходимую информацию: знания и навыки сфиранов, умение ориентироваться в пространстве, самоопределение бесполой, как и у конструкторов, личности и так далее. Когда сборка, прошивание и подготовка завершились, Исс стартовал в космос.
Оснащённый гипердвигателем и регенератором световой энергии, две тысячи пятьсот семьдесят три вращения провёл он в полётах от звезды к звезде, прежде чем наткнулся на «Кат». Верно предположив, что лишь достаточно высокоразвитые существа способны построить космический лайнер, Исс принял решение пойти на контакт. Но для начала он, следуя заложенной программе, да и собственному имени, исследовал звездолёт рентгеновскими лучами. Вскоре его излучение засекли и, видимо, не разобравшись, кто он такой, выстрелили по нему из корабельных орудий. Это вызвало нестабильность в работе системы сканирования, и заряд рентген-лучей сбился.
Так совпало, что Исс в это время изучал мотороный отсек, пытаясь вникнуть в принцип работы двигателей. Он и сам работал – или жил, как выразилось бы, в отличие от него, большинство разумных рас, - словно двигатель: всегда потребляет и всегда вырабатывает энергию. В общем, итог неприятный – Исса закоротило, а его сбоящее излучение нарушило работу корабельного двигателя.
Киборг успел спастись и забраться внутрь через грузовой отсек, а весь экипаж перед этим погрузил в анабиотическо-гипнотический сон; движок же корабля он временно искусственно застопорил. На борту, как он успел узнать, имелся медицинский отсек, снабжённый всем необходимым для починки. Как только Исс поправит себе корпус, внутренности и зальёт топливо, он непременно вернёт вещи на место. И, конечно, его конструкторы с радостью пойдут на контакт с родственными душами, которые к тому же обладают очень похожими на сферанские телами.
8
- …Обитатели Сферана непременно возместить нанесённый ущерб, - договорило изображение Исса, и экран погас.
Каток выжидательно и отчасти волнительно (впервые ведь участвует в подобном) взирал на Инера и ждал, что тот скажет. Его решение было не главным, но вердикт высшего руководства и службы контакта начальнику спасателей уже сообщили.
Инер увидел беспокойство сотрудника и поспешил смягчить ситуацию:
- Да не волнуйся, всё в порядке. Естественно, наши установят связь с инопланетянами. И естественно, они бы ни за что не упустили такой выгодной и прелюбопытной возможности. У них только одно условие, и выполнение его я поручаю тебе…
Каток стал весь внимание.
- …Как драмбона, успешно и, можно сказать, молниеносно наладившего первый контакт, наши дипломаты отряжают к сферанам именно тебя, - пояснил Инер. – Так что ты уж воспользуйся этим и скажи, пожалуйста, своему новому другу Иссу, чтобы впредь постарался не ломать чужие государственные звездолёты. – Тут глаза главы спасателей озорно блеснули, и он весело прибавил: - В особенности если эти звездолёты, следуя секретному (в прошлом) поручению правительства, летели с исследовательской миссией к случайно открытой, пригодной для нашего обитания планете. А она, как ты наверняка догадался, носит запоминающееся название Сферан.
(Октябрь 2014 года)
Диллюзии сборник целиком
© Copyright: Григорий Андреевич Неделько, 2022
Свидетельство о публикации №222051100829
Свидетельство о публикации №222051100829
Рецензии