Танкист

Всё было хорошо лет до четырнадцати. А затем будто бес вселился. Так мужчина рассказывал.
Начал курить в сомнительной компании. Друзья разным гадостям учили. Например, незаметно сунуть в карман шоколадку и спокойно мимо кассы пройти. Пару раз получилось, на третий – поймали. Скандал был!
Отец тогда здорово наказал. С матерью здорово жизни поучили. Думаете, усвоил урок? Ничего подобного. Еще быстрее вниз покатился.
Остановился случайно. С кем-то из «нормальных» друзей в бассейн пошел. А плавал плохо. Смеялись ребята, причем оскорбительно смеялись.
Потихоньку от них записался то ли в кружок, то ли в секцию по плаванию. Туда, где учили. Тренер – молодая женщина. Как молодая? В матери явно годилась.
И вот он около нее почему-то крутился. Бывают люди, к которым тянет. Как-то спросила: есть ли человек, которого он уважает. Зашел разговор о людях, вот она и поинтересовалась.
Плечами пожал: а кого уважать? Некого.
А дальше драматично. Рассказала, что ее прадед в танке сгорел. В самом начале войны.  Друга выкинул из горящей машины. Сам из-за ранения не сумел. Что-то такое.
Поэтому для нее прадед – авторитет. А тот спасенный друг после войны его семью разыскал. Зашел в избу, на колени встал перед женой своего названого брата.
Вот какая история.
У парня воображение хорошее. Представил картину. Что-то защемило в сердце.
Рассказал и спрашивает: почему мы иногда в переходном возрасте родителей не слушаем? И снова про себя: сначала попал под влияние дурных людей, а затем тренера.
Что получается: если бы тут женщину не встретил, сидел бы сейчас на тюремных нарах. Мог бы до такого зла дойти, что страшно подумать.
Так вот: почему родителей не слышим? А у него отец и мать добрые и порядочные люди, умные и честные.
Но их слова – пустой звук. А жизненные уроки – цирк. Почему?
Затем жизнь мотала и трепала. Много разных ошибок. Но среди не было роковых. Таких ошибок, когда человек оказывается между жизнью и смертью. Такого, слава Богу, не произошло.
Случалось иногда доходить до ручки. Остановится, представит, как бывший танкист на коленях стоит перед убитой горем деревенской женщиной, и что-то благородное просыпается, не дает гадости и мерзости душу отравить.