Май
Это был огромный парк-сад с яблонями и другими деревьями, протяжённостью в несколько кварталов, с холмами, скульптурами, лугами и ручьём, через который в нескольких местах были перекинуты романтические деревянные мостики.
Особенно хорошо здесь было рано поутру и поздно вечером, когда люди оставались в своих квартирах, а в саду царила тишина, нарушаемая только пением птиц, стрекотанием кузнечиков и громким кваканьем лягушек. Ах, как громко они «пели» на своём языке. Видно, у них начался брачный период.
Она выбиралась в сад то с книгой, то со своей тетрадкой-дневником и, устроившись где-нибудь в понравившемся месте, как можно более отдалённом от дорожек и любопытных взглядов случайных прохожих, размышляла о себе, своей жизни, о Кидане и их отношениях, читала или писала что-нибудь в дневнике.
Всё для неё было впервые, многое казалось странным и непонятным. Эти одинокие часы на рассвете в притихшем саду наедине с природой были её отрадой. В это утро она только что закончила читать «Гранатовый браслет», теперь вот взялась за ручку и записала в тетради:
«Не знаю, что это за любовь? Ты опять далеко.
Я так мало знаю и умею в этой области! Страшнее всего ему наскучить!
Смешно, но мне действительно раньше надоедало подолгу целоваться с ним.
Мария была мягка, талантлива, ласкова, каждый раз умела придумать новые ласки, и всё равно Павлин её разлюбил!
Больше всего люблю сидеть у тебя на ручках. А ты делаешь со мной, что хочешь. Почему ты такой милый, раскованный? Я ещё так не умею. Мне иногда хочется сделать что-нибудь, но я себя сдерживаю. Да, правда, мои ласки – более ответ, чем вызов, более благодарность, чем потребность».
Кидан приготовил обед, но она, как всегда, не хотела есть.
– Марта, пожалуйста! Я для тебя готовил!
Она только улыбнулась и отошла к окну по другую сторону стола, что-то там высматривая.
– Видишь, поэтому мой друг говорит: не надо её гости, не кушать, не пить – зачем тогда?
От его внимательного взгляда не ускользнуло, как лицо её на секунду точно окаменело, подбородок медленно приподнялся вверх, глаза сузились – и неожиданно на миг в них блеснули слёзы, но она не дала им волю. Вот она уже и вздохнула свободно.
Помнишь, недавно мы в шутку боролись с тобой, и ты воскликнула: я сильная! Как я смеялся! Но теперь, наблюдая за тобой, я думаю: да, ты говорила правду.
Он с нежностью смотрел на её тонкую напряжённую шею с гордо поднятой головой.
– Непонятная… необычная… чудо! – Кидан подошёл, развернул её к себе и глубоко заглянул в глаза. Какой близкой, понятной и какой беззащитной была она в эту минуту. И он мягко подтолкнул её к кровати.
– Нет? Не хочешь?
Она отрицательно мотнула головой.
– Не понимаю, почему тогда я тебя хочу? – вздохнул он. И добавил: – Трудная… трудно с тобой.
– Да, я знаю. Я тебе ещё когда говорила – лучше найди себе дру…
Кидан не дал ей договорить.
Да, с тобой трудно. Ты не даёшь мне расслабиться. Каждую минуту что-то новое, и я никогда не могу предсказать заранее, что ты ответишь, как себя поведёшь. Твои капризы и неожиданности – то прекрасно, то – довольно скверно.
из романа "Пришелец"
Свидетельство о публикации №222051201595