Завязал

  Младший научный сотрудник Силин сидел дома в одиночестве и третий час кряду выпивал, оплакивая свое  неудавшееся пропащее бытие. Карьеры он, понимаешь, не сделал, дерево не посадил, дома не построил, пацанов, зато, у него  двое аж, впрочем, ему- Силину от такого локального успеха профита ноль, а вот алиментов на круг в два раза больше получается.
Перед Силиным стояли две бутылки Столичной. Одна из них была  практически уже порожняя, а другая еще не початая.
- Пора делать что-то с этим, наконец, решать, - мрачно думал он, рассматривая донышко иссякающей бутылки, - А ведь это все ты проклятая, глаза б мои на тебя не глядели. Ладно уж, нацежу  сейчас еще на два пальца и шабаш, - всхлипнул он, наливая себе очередную сотку, - А-то и так уже выше ватерлинии  накидался. Подумать только, в каком образе предстану завтра перед начальством- глаза красные как у кролика, рожа уплыла, фимиам на километр- страшно.

  Опрокинув очередную стопку, научный сотрудник зажмурился и, скривив рот, замотал головой, как будто бы увидел перед собой черта, - …Бррр…
- А главное что?  Что в НИИ в моем видят все и все понимают. Но... молчат, так как люди там, в основном, интеллигентные. Однако выводы, тем не менее, делают. Дееелают интеллигентные люди выводы.  Вот потому-то я и в младших до сих пор. Те, кто хотел добиться чего-то, давно уже лабораториями командуют, а не то что я, пробирки за всеми мою. И это в мои-то сорок. Все похерил. Да уж, пора за ум тебе, Силин, браться, не поздно пока. Надо.
По такому весомому поводу Силин решил освежить рюмку, но, не рискнув прицелиться, махнул на нее рукой и с ненавистью допил остатки из горлышка. Скулы у него свело от отвращения, на губах выступили пузыри.
- Ух ты, гадость какая, - икнул он, - Оскомина. И как ее пьют проклятую. Ни вкуса в ней, ни идеи, ни удовольствия, отрыжка одна с мигренью.
 Я уже молчу про физические кондиции, чуть что - сразу в висках стучит, под правым ребром колет. Вчера, вон, до автобусной остановки стометровку давал, так не вырвало меня едва на подножку двести шестнадцатого ... от перенапряжения. И это в мои-то сорок. Так бы и остался там в дверях, хорошо люди добрые нашлись- подобрали, старушка одна- в чем душа, место уступила. Нет, нельзя так дальше... нель-зя.
  Силин с неприязнью посмотрел на вторую бутылку, ожидавшую своего звездного часа на подоконнике.
- А-на фе-ма!
От мысли, что он недавно собирался ее пить, по телу научного сотрудника прошли судороги.
- Хрен тебе, а не Силин, - добавил он строго, - С чистого листа начинаю. Вот с этой  минуты cамой.  А ты  вообще знаешь, что я сейчас с тобой... ?
 Распалившись, мужчина принялся озираться по сторонам словно в поисках подсказки для дальнейших действий.
Просто взять и убрать бутыль в холодильник- это было бы сейчас слишком не эпично для того, чтобы выразить в полной мере степень Силинской ненависти к зеленому змию.
Силина распирало, ему хотелось закрепить акт будущего духовного возрождения каким -нибудь ярким, драматическим, надолго запоминающимся поступком.
- ...Вот что я, пожалуй, с тобой сейчас... - решил Силин, - Выброшу-ка я тебя в мусорный ящик на хрен.  А-то стоишь тут, место оскверняешь только. С глаз долой, как говорится, из сердца вон.
 
  Мужик сказал- мужик сделал.
Силин завернул бутылку в целлофановый пакет и, пройдясь нетвердой походкой через двор, с чувством облегчения послал сверток в мусорный контейнер, подняв над домом стаю ворон и до смерти напугав дремавшую в куче отходов кошку.
- Аминь!
Совершив священный акт жертвоприношения, довольный Силин вернулся домой и включил "Культуру". Давали какую-то театральную чепухень, под которую ему очень хорошо не-то дремалось, не-то грезилось.
- Это ж сколько времени у меня теперь освободится, - блаженно щуря глаза, предвкушал он, - Как начну вот по театрам ходить, да по музеям, знакомства заведу всякие полезные. Дома у меня вечерами коллеги собираться станут,  рассуждать  с ними о великом предназначении русской интеллигенции будем, научные работы  или повышение чье-нибудь отмечать.
От мысли о застольях у него привычно кольнуло под правым ребром, а висках застучало.
- Отмечааать? Ну уж хрен вам. Хотяяя… Слушай, … может я зря тогда бутылку-то выбросил, - нахмурился Силин, ощутив в глубине души нечто вроде разочарования, - Пригодилась бы тогда. Нет, не для личного, Боже упаси, потребления. Гостям предложить при оказии. Какой же я хозяин, когда дома, хватись вдруг - а налить нечего. Шаром покати. Нехорошо. Подумают еще, что со странностями Силин или жмот какой. Да уж, размашисто  cейчас я поступил, опрометчиво. Впрочем,  может не так страшно все. Может быть она и не разбилась вовсе, слышал вроде, как на мягкое упала. Пойти поискать что ли? Глупо ведь бутылками за здорово живешь разбрасываться. Как будто я олигарх, честное слово.

  Приняв решение, Силин на скорую руку оделся и выскочил во двор, но, не дойдя до помойки нескольких шагов, в нерешительности остановился.
- Черт, как назло, народу полон двор. Вон и бабки лавку напротив мусорки уже полируют. Сидят- гарпии, кому бы кости перемыть высматривают. И что самое обидное, не видели они, как я бутылку свою выбрасывал. Подумают еще черт знает что. Будут смаковать, как я в помойке роюсь, слухи по всему дому распустят: «Мол, Силин из пятнадцатой совсем на дно опустился. По бачкам шарит, бутылки собирает». Правильно. Чёрт с ней с поллитрой. Доброе имя – оно, понимаешь, всяко дороже, чем-отрава какая-нибудь.
Силин вернулся домой, но былое безмятежное настроение к нему так и не вернулось. Телевизор уже не радовал, на блаженство, которое так грело его душу еще какой-то час назад, даже намека не осталось. Хмель тоже сошел. В метаниях и гамлетовских сомнениях прошли полчаса. От навязчивых мыслей и неразрешенности внутреннего конфликта в горле у Силина совсем пересохло. Он с тоской посмотрел на пустую бутылку, стоявшую на столе.
- Да мало ли, чего люди болтают. А не все ли мне равно? Посудачат и забудут, не звезда инстаграма в конце концов. Я вообще-то представитель научной интеллигенции, а настоящий интеллигент, он выше всяких досужих сплетен, – резюмировал наконец Силин, облизнув горячие и сухие губы. - Тем более свое назад беру – не чужое.

   Убедившись, что обращать внимание на дворовых сплетников глупо, Силин как был в майке и трениках выскочил во двор, даже куртку впопыхах не накинул. Как и предполагалось, при появлении Силина скучающие старушки-лавочницы разом вскинули на него свои голодные до зрелища глаза. Демонстративно отвернувшись, Силин с достоинством проследовал к помойке и, сделав глубокий выдох, перевесился через край контейнера. Из бака наружу полетел всякий хлам- свертки, банки, памперсы, одеяло старое. Чего только не было в той мерзкой навозной куче. Единственное, как вскоре выяснилось, чего там не было, так это Силинской бутылки.
- Вот непруха, так непруха… Какая-то тварь, значит, опередила меня, пока я рефлексиями дурацкими занимался. Надо ж,  до чего народ ушлый пошел , имущество даже на секунду без присмотра оставить уж нельзя !- сокрушался безнадежно расстроившийся Силин.

   Надо ль говорить, что на фоне таких превратностей и унижений Силину, вдруг, страсть как захотелось освежиться. Спустя какое-то время его желание принять на грудь стало мучительным и жгучим.
- А ты как хотел? - обреченно вздохнул младший научный сотрудник, - За все благородные и возвышенные поступки, совершенные в нашей жизни, приходится платить великую цену. Значит так тому и быть, ничего не попишешь. Надо платить…

  Подумав так, Силин умылся, наспех переоделся в чистое, и, пересчитав оставшуюся наличность, отправился в магазин…. За бутылкой...