Каникулы

Конечно, самое благодатное и ожидаемое время - летние каникулы. Не сравнить с зимними и весенними, хотя и в морозном воздухе, и в сверкающих на солнце до боли в глазах белоснежных сугробах, есть своя прелесть. Бульдозер, почистив дороги, засыпал изгороди снегом на полутораметровую высоту. Мы забирались с двух сторон на сугроб и сбрасывали друг друга вниз. Играли в снежки, строили крепости, наши пальтишки пропитывались снегом насквозь. Долго не набегаешься, дома мамин обед, просушка одежды. А потом на лежанку с книжкой! Под боком кошка Манька раздаёт свои трели, на кухне чинит сети отец, напевая русские народные песни. А за окном мороз, на стекле красивейшие узоры, низ окна между рамами уложен ватой, покрытой золотинкой. И что это за каникулы - две недели?
 
В мае же мы получали годовые оценки, впереди три месяца свободы, счастья и благоденствия! Наверное, каждый советский школьник не будет возражать против сего определения. Пока были малЫе, целые дни проводили на своей улице. Всевозможные игры: лунки, городки, в ножички, в попа, лапта, футбол в одни ворота. Огромная берёза служила штангой, вместо другой ставили чурачок. Гонять мяч я не любил, предпочитал стоять на воротах, особенно брать пенальти. Бегали в соседний лес и на канал Мариинской системы, - до него 500 метров. Дно канала уложено каменными плитами, посему вода холоднющая. На берегах сплошные камни, зато земляники вдоволь. У соседей сдох котик. Мы похоронили его в лесу и нагнули над могилой деревце, прижали камнем. Помолчали. Запомнилась торжественность момента.

Костя, мой друг, стащил у деда папиросы. Попался. Мы быстро нашли замену - курили мох. Это приятно, - смолить на кочке самокрутку с раздвинутыми широко ногами, посматривая друг на друга.

Сразу за посёлком есть странное место, лесное озёрко. В мае наполнялось водой, осенью она уходила. Озёрко плотно обступали деревья, сквозь их толщу солнечный свет не пробивался. Жуткое место. Как в фильме «Сказка о потерянном времени».
— Пойдёшь налево — просто лес, пойдёшь направо — тоже лес. Но если ты в дупло полез, перед тобой волшебный лес! И в ушах сразу гнетущая музыка. Бррр.
Но мы же не могли пройти мимо. Правда, в одиночестве никто не купался. Быстро скинув одежду, мы делали пару кругов и пулей на берег.
— Да ну его нафиг!
Зато с чувством исполненного долга, довольные своей смелостью, бежали на канал.

Самое популярное место для купания тот самый канал Мариинской системы, он заканчивался через три километра от моего дома. По берегам народ держал сенокосы, вода тёплая в отсутствии каменных плит. Для малышни отведено специальное место — Мелкота. Один раз замешкались, не заметили ухудшения погоды. С одеждой в руках три километра бежали до посёлка во весь опор. И вдруг, встали как вкопанные. Перед нами висели провода электропередачи, а мы уже знали, что молния сквозь них может убить. Спины накрывает чёрная туча, гром гремит, земля трясётся, поп на курице несётся. Впрочем, было не до смеха. Наконец, самый смелый из нас, дождавшись разрыва очередной молнии, пулей проскочил опасное место. Следом и вся наша четвёрка решилась рискнуть. Ливень застал уже на нашей улице. Я вбежал в дом мокрый, возбуждённый, гордый. И счастливый.

Вскоре мы купались на Глубинке, местами там скрывало с головкой. Ребята сбили плот из брёвнышек, с него мы ныряли. Весь день Глубинка кишела детьми. На берегу постоянно горел костёр. Накупавшись до посинения, мы подбегали к огню, подрагивая всем телом от холода. Согревшись, начинали махать друг на друга дымом:

— Куда Санька — туды дым, куда Санька — туды дым!
 
Однажды плотно обступив костёр, услышали крик. Младший брат одноклассника, мы все звали его Малой, по пояс в воде усиленно продвигался к берегу. За его спиной метрах в трёх извивалась змея. Все замерли. Малой явно не успевал выпрыгнуть на сушу. Не растерялся старшеклассник, успел схватить длинную палку. Со всего размаха обрушил её на змею. Все разом выдохнули. Змеюку сожгли. А потому, что нефиг. Недолго грелись у костра, обсуждая событие. Через полчаса вода бурлила вновь от детских тел.

Чуть дальше от Глубинки купались рУбежские ребята, их посёлок находился на другой стороне канала. В этом месте канал Мариинской системы заканчивался. Он переходил в судоходный Волго-Балт. Его вырыли по руслу Мариинки в советское время. Волго-Балтийский водный путь, протяжённостью 367 километров, соединял пять морей: Балтийское и Белое с Чёрным, Азовским и Каспийским. Это вам не хухры-мухры.

Теперь по каналу плыли баржи с лесом, танкеры с нефтью, и метеоры с пароходами. Берега периодически обваливались, вода в новом канале грязная, купаться там невозможно. Рубеж раскинулся на другой стороне Волго-Балта одной улицей на километр. Он так и назывался Средний и Верхний Рубеж. В этом месте стояла брандвахта с краном, рабочие грузили лес на баржи. Рядом установлен причал для метеора, были регулярные рейсы на Ленинград. Пароходы здесь не останавливались, но один раз мне повезло. Тогда, в 1985 году я вёз молодую жену показать маме на пароходе «Сергей Орлов». Есть особая прелесть в медленных путешествиях. Мы с Татьяной плыли на пароходике полтора суток, прогуливаясь по палубе. Я рассказывал о родных местах, читал о знаменитом земляке. Том самом, написавшем знаменитые строки:

Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат,
Всего, друзья, солдат простой,
Без званий и наград.

Гвардии старший лейтенант Орлов в войну командовал танком КВ. Во время боя осколок вонзился в грудь, пробил комсомольский билет и застрял в медали «За оборону Ленинграда». В 1964 году Сергей Орлов вместе с поэтом Дудиным написали сценарий к фильму «Жаворонок».

Видимо, капитан впечатлился нашими прогулками под ручкой и согласился высадить нас у причала. Правда, помял его немного массой парохода. Мы долго махали вслед.

Моста поблизости не было, посему на нашем берегу поставили будку для перевозчика. Он и перевозил людей туда-сюда. Само собой, частенько выпивал, тогда приходилось грести самим. Лодка всего одна, и чтобы она вернулась к будке, нужно ждать человека с другого берега. Пришлось и мне, возвращавшись из Рубежа, пару раз до хрипа звать пьяного перевозчика. Вспоминаю те случаи и сразу хочется проорать слова из песни:

— Я убью тебя, лодочник!

А ему что, ему хорошо, спит в будке пьяненький и сны смотрит.

Мы с рубежскими не дружили, они ныряли со старого шлюза в одиночестве. На своей территории они павшозёр не жаловали. Меня, правда, не трогали. Все знали, что я двоюродный брат Шангиных, двое из них ещё учились в Рубежской школе. Старший Петро Васильевич уже работал в Павшозере начальником лесоучастка. Леонид Васильевич жил в Вытегре с семьёй. Всего дядя Вася и тётя Шура родили трёх дочерей и пятерых сыновей.

Жили они в посёлке База, на нашей стороне Волго-Балта, в уникальном месте. Я любил бегать к ним в гости, всего-то пять километров. Я подходил к Шимке, извилистой и длинной речке. В этом месте она впадает в канал, меняя свой девственный прозрачный цвет на серый. Много лет течёт чистейшая вкусная вода, пропадая в грязном канале. Ничего не меняется. Две сущности, две противоположности. Как вся наша жизнь. И всё, что мы можем - выбрать правильную сторону. Постояв на мосту, я поднимался на гору. На Базе около полусотни жителей, дяди Васи дом самый последний на горе, выше всех. Кроме коров и мелкой живности у Шангиных была лошадь, дядя Вася на ней приезжал в Павшозеро. Дом длиннющий, при входе кухня с русской печкой переходила в большую комнату. На стенах висели фотографии в рамочках, на комоде стоял небольшой макет Сапун-горы. Василий Иванович штурмовал страшную гору в мае 1944 года. Наших солдат и офицеров погибло при штурме около 90 тысяч человек. Мой дядя Вася выжил. Я подолгу рассматривал макет, было в нём что-то и моё, непережитое, но до боли понятное. Через сорок лет посетил Сапун-гору. Ходил по месту боёв дяди Васи долго. Останавливался у разбитых уже траншей и блиндажей, огромные немецкие орудия, ржавые от времени, смотрели жерлами стволов вниз. Туда, где погибали под ураганным огнём советские бойцы и шёл в атаку дядя Вася. В этот момент вдруг понял, что ничего не пропадает в этой жизни, в груди застучали строчки Арсения Тарковского:

На свете смерти нет:
Бессмертны все. Бессмертно всё. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет,
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.

Дядя Вася подходил к комоду, стоял рядом. Мы молчали.

С большой комнаты спускались две ступеньки, слева и справа по коридору комнаты для детей. Обычно мы собирались с братьями Сергеем и Николаем в последней комнатке, остальные уже пустовали. Мы разговаривали о детских проблемах, обсуждали просмотренные фильмы. На полке лежала книжка Жюля Верна «Плавучий остров», прочитал её за несколько посещений. Интересная. Эту комнатку облюбовали и старшие братья, когда приходили к родителям в гости. А приходили и приезжали они часто.

А потом тётя Шура звала всех на кухню. Стол ломился от пирогов, чай пили исключительно из старинного самовара. Она наливала чай в чашку, потом в блюдце. Поднимала блюдечко на пальцах и прихлёбывая ароматный напиток, откусывала кусочек сахара. У меня так изящно не получалось. При таком способе и пирогов не наешься. Мы беседовали и смотрели в окно. А там! То промелькнёт по каналу метеор, то проползёт как черепаха баржа с лесом. Часто ходили пароходы.

Пароход белый-беленький,
Дым над красной трубой.
Мы по палубе бегали —
Целовались с тобой.

Аж сердце щемит от такой картины. А песня ведь печальная. Но тогда не знал, и кто такой Шпаликов, тоже не ведал.
Дядя Вася и тётя Шура жили дружно. Хозяин, подтянутый и сухощавый, любил беззлобно подсмеиваться в пышные усы над нами. Хозяйка, крупная женщина, что свойственно деревенским, добродушно относилась ко всем и ко всему, что её окружало. Последние годы жизни тётя Шура жила с младшим Колькой. Я каждый раз приходил к ним, будучи в отпуске у мамы. Забавно и одновременно завидно слушать, как они общались:

— Колька! Как на охоту-то сходил? Убил кого-нидь?
— Вы, Александра Сергеевна, такие вопросы не задавайте. Ноги убил и время.

Сегодня на Базе никто не живёт, старики померли, молодёжь переехала на другой берег. В Рубеже, прежде населённом, осталось не более полусотни стариков. Четверо Шангиных ещё живы и здоровы. Заходил ко всем, кроме Раи, — она живёт в Курске. Двоюродный брат Виктор заядлый рыбак, поехал с племянником на озеро 7 ноября. Рыбнадзор отобрал сети, оштрафовал, незадачливые рыбаки вымокли, замёрзли. Спрашиваю брата:
— Что ты попёрся в такую погоду? Тебе ведь уже седьмой десяток!
— Ну как не поехать? Это же рыбалка!
Всё же крепкая кость Шангинская!

Уже в новом веке я прошёлся по детским местам. Сенокосы заброшены, канал захирел, вода ушла в землю. Наша Глубинка сузилась до метра, воды по колено. Невдалеке услышал гудок парохода, успел заметить, как он скрылся за поворотом. Дорога на Базу заросла кустарником, я собрался в обратный путь. Ностальгические ощущения теплоты детских лет постепенно сменились печалью. Может и прав всё же Геннадий Шпаликов:

По несчастью или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.

Как знать, как знать...