Подоткнувши юбку

Виктор Матюк

Подоткнувши юбку

Девица, статная жрица любви, обнажила красивые ноги свои, подоткнувши юбку,
Плещет бельё и сворачивает его в трубку, загаром горят её колени, она стоит в отдалении
От мужских завистливых глаз, этой проныре никто из бывалых мужчин не указ,
У неё уже была близкая связь кое с кем, ей незачем те страсти опошлять,
И своё разбитое сердце плохими новостями вновь огорчать! Какая походка,
Какая стать, за такой женщиной можно долго со стороны наблюдать
И её желать, а когда и как – не тебе решать? Всё зависит от баб,
Сука не захочет, кобель не вскочит, женщина бельё по скользким камням елозит,
Никто её о душевном горе не спросит, как устроен женский быт и с кем она ночами спит?
Любовь можно опошлить, уж лучше сразу о земной пошлости забыть,
Считая себя глыбой на земле, зажав нательный крест в правой руке,
Трудиться, как муравей в зелёной траве, испытывая беды на себе!
И ростом, и лицом она была хороша, статна, но не высока,
В меру умна, но не скромна, грудь металась под блузкой,
Она для неё была слишком узкой, множество флюидов
Спорили с чувством, мощью и силой сердечной зазнобы!
Девицы без особой злобы выглядела золотом девяносто девятой пробы,
У неё стан особый, не утратив свою силу, он готов любого мужчину свести в могилу!
Всё, что было, стремглав прошло, былое назад не вернёт уже никто,
Измятое бельё легко на гладкий камень легло, от души немного  отлегло!
Любовь, как домино, пока уста слиты в поцелуе, они поют «Аллилуйя»,
Не поминая всуе бытия о величине собственного греха! Всё это чепуха
 В сравнении с тем искушением, что было и прошло, хочется опять увидеть страсти закат,
Он был из порочной жизни взят когда-то напрокат, *** на хуй менять – зря время терять!
Лучше согрешив сгоряча, разрубить Гордиев узел любви  резким движением от плеча,
Пусть погаснет церковная свеча в страждущей душе, и ты раз споткнёшься на вираже,
Испытав горечь поражения на самом себе, пусть оно таится во мне до конца бытия,
Зато скользкая стезя будет чиста, как слеза ребёнка, ему позавидуют местные подонки!
Если вы не спите, позаботьтесь о собственном быте, если спите, не храпите, до утра терпите,
Если слушаете соловьиные трели и ещё не обалдели, но и молодкой залетели,
И сразу изменились порочные цели по поводу половой щели! Вы корчитесь от боли,
На одном месте натёрли мозоли, будто вам на конец насыпали горсть поваренной соли!
По воле ветра покатилась по дикому полю шляпа из зелёного фетра, уж стало вечереть,
Повеяло прохладой, домой возвращалось с пастбища сельское стадо, девица сгоряча,
Удивленно подняла к небу жемчужные глаза, что-то тихо-тихо бормоча,
Отошла в сторону от  щебечущего ручья, его чистые воды поглотила привольная река!
У старика в душе разброд, засуха сменяла половодье, разудалый народ не своей воле
Идёт с барщины на господском поле, ему надоело жить в неволе, встретившись с долей злою,
Плоть не знает покоя! Где-то шатается счастье земное, здесь же стоят двое одиноких существ,
У них что-то общее есть, в груди бушует страсть, но людская власть всякий раз
Напоминает, что Ад есть на небесах для переменчивых душ, этот душевный груз
Давит на разум и  плечи, затихли голоса и пылкие речи, наступает прохладный вечер,
Затихает горячий ветер, везде воцаряется покой, прячется под женскую юбку стыд,
Ответственный за повседневный быт! Кто-то уже под покосившимся тыном храпит,
А где стреляет аспид, и только степной ручей готов прислушаться к шёпоту чужих речей!
Он дожидается сумрака южных ночей, чтобы мертвецким сном уснуть, пусть жуть бытия
Хотя бы до утра  оставит эти богом благословенные места! Жизнь прошла, осталась маета
В памяти стареющего мужика, нет ни кола, ни двора, зато есть отчая земля! На дворе весна,
Яблоня на ней пышным белым цветом расцвела, и досужие мысли вдаль увела,
Пришлось и ей нажать на тормоза, прикрыв ладонью глаза, взвесив всё против и за,
Мысль прервала молодая стрекоза, отчего вся эта буза? Молодая егоза сидела у ручья,
Слезами наполнились девичьи глаза, старик не заметил, как поднялся промозглый ветер!
Он степенно подошёл к ручью, и предложил девице помощь свою, она ответила согласьем,
Тогда зачем слова любовные на ветер напрасно тратить, если судьба всё на свой лад переиначит?
Рок вехами твою стезю тут же обозначит,  и воздвигнет храм без божества,
А пустые звенящие слова не воспримет шальная голова, даже среди мест святых
Божественный рай любви исчезает в сумраке надежд моих, рок пишет свой триптих,
Тот высокий и худощавый на вид мужик ада не боится,
Он всю жизнь к взаимности в любви стремится,
Пришло и ему время остановиться у запретной межи,
Обозначив свои заветные рубежи у границ прошлогодней стерни!
Когда он был во цвете лет, он жил, не ведая страстей, под солнцем отчизны своей!
Среди бесчувственных судей своих он бы выделил троих: Веру, Надежду и Любовь,
Они вновь и вновь о себе напоминают, на краткое время куда-то исчезают,
И вновь прилетают на рассвете, как чарующие строки к самовлюблённому поэту!
Бог тому свидетель, моли слова подтверждает промозглый ветер, он сорвал дверь с петель
И никто его страстных порывов даже не заметил! Моложавый на вид старик страдает за язык,
Он жгуч и острый, как бритва и неприятен, как костёр, в его лексиконе  слова «нет»
Давно уж нет, на протяжении последних пятнадцати лет он жил, как домосед,
Его товарищей нет в живых, остался лишь язык, но он молчать не привык!
Даже сейчас трясётся кадык, старик пытался умерить собственную прыть,
Хотя душа болит, а сердце плачет, никто человеческую судьбу уже не переиначит!
Шепчу, как стих, как заклинанье, жирный штрих  девицу ту на развилке трёх дорог достиг,
Он тихо произнёс под сенью трёх молоденьких берёз: «Прошу тебя всерьёз, прости,
Я был не прав, увы, хочу уйти от людской молвы при свете ущербной Луны в райские кусты,
Говорю тебе эти слова, не поднимая головы, прежние страсти мертвы, мы с тобой были обручены,
Однако ты расстелила перед собой ковёр из заоблачных снов, в него вплелась иная любовь,
Растаяли в серой дымке мечтания, исчезли надежды и ожидания, разбиты все горшки,
Однако мы пытаемся избежать кромешной темноты! Не суди, не судимым будешь,
Так страстно и нежно ты уже никого не полюбишь, себя и меня заживо погубишь!»
В ответ – тяжкое молчанье, лишь учащённое дыхание выдало естественное желанье
Девы младой вновь окунуться с головой в страстную и нежную любовь!
Не стоит вспоминать о быте, о полёте на высокой орбите, в карманах звучат ключи
От рока, доли и судьбы, у женщины расширились зрачки, ей с тем мужчиной по пути,
Не говори мне про любовь, не волнуй стареющую кровь! Старик бредил этим разговором,
Он не закончился для него позором, но в общем хоре ахов и вздохов
Чувствовалось множество подвохов, он решил разбитую жизнь
И потерянный смысл собирать по крохам, чтобы довольствоваться последним итогом!
Итак, с богом! Он – карточный шулер и достойный игрок, он знал в любовных делах толк,
Почувствовав шевеление между ног, он сдержать себя не смог! Нервы сжаты в комок,
Рот закрыт на амбарный замок, едва ль ему было тех дней жаль, лицо озарили тоска и печаль,
Сердце лопнуло, как Чешский хрусталь, он доселе был не при деле, на себе ощущал плен
Высоких и мрачных стен! Теперь ему один хрен, где, когда и с кем, но зачем?
Всё – тлен, всё – суета сует! Вокруг не жизнь, а пустота, за душой ни кола, ни двора,
Ни травинки, ни деревца, ты ищешь на много вопросов ответ, но ответов нет!
Он бы хотел женскую грудь навстречу своим устам и ветру развернуть,
Но он же – не преступник и не злодей, однако доля гонит мужика взашей,
Он в тени камышей много думал о судьбе, таких как он брошенных на ветер людей,
Часто бился в исступленье, просил у небес благословенье, но не ровен час он на этот раз
Рискует нарваться на девичий отказ! Прежняя связь была, теперь, закусив удила,
Уста тихо шептали слова любви, и теснение в хилой груди спереди сзади
Омывали слёзные дожди, дабы избежать лжи и фальши, старик боялся нарушить тишь,
Его взгляд впился в небесную высь, потом заскользил на скользкий и корявый карниз,
И вдруг прах почти лишённый бытия омыла холодная струя речной воды! Как не суди, как не ряди,
Но впереди не видно ни зги! Пришлось наобум Лазаря ему идти навстречу девице синеокой,
Она уже отошла от бурлящего потока, оставив распри и склоки в стороне, благодаря судьбе,
Девичья жизнь утроилась в цене! Сияет девичий наряд, мужчина перед ней не виноват,
Быть может, жизнь заставила ту девицу с другим согрешить, но закон и честь
Гласит для девиц – скромницами слыть! Можно позор перенесть, сохранив совесть и честь,
Но когда ты бежишь от стыда, закусив удила, ты сразу увидишь, как с небес покатится долу твоя
Путеводная звезда! Долу опустилась женская юбка, но распахнулась белоснежная блузка
И вывалилась молодая упругая правая грудь, мужчина наблюдал пару минут,
Долго вникал в чарующую суть, лишь опосля прижался губами к белоснежному соску,
Стал шептать слова признания, любви и покаяния, его язык был подобен визжащему волчку,
Он мог возбудить даже доску, пот струился по женскому лицу, и отгонял сумрачную тоску
В заповедную даль, отступили тоска и печаль, старику всё было не по уму, сам не пойму – почему?
Задержаться ему не было на чём, женские слёзы лились ручьём, сразу всплыли мириады пузырей,
Женщине захотелось поскорей уйти вместе с любимым в мир теней, глубочайших морей,
Пусть рыбы наблюдают из-за огромных дверей, что творится в душах страстных людей,
Когда они не подчиняют думы свои ни уму, ни разуму, взгляд таращится во тьму,
Известно только небу одному, почему и как этот непреложный факт любви и страсти
Лжецы приравнивают к напасти! «Господи, что же я делаю, тискаю грудь то правую, то левую,
Будто грушу спелую? Губами к ним прикасаюсь, но не кусаюсь, молюсь и каюсь,
Вхожу во вкус и верчусь, как на сковородке уж?» - море чувств захлестнули разум старика,
Он дрогнул слегка,  для него потеря та была слишком тяжела,
Теперь его душа стремилась сгореть дотла раз и навсегда!
«Ну, что ты так грозно смотришь на меня, молчание храня?» - «Нет дыма без огня,
Меня пьянит тишина, только ты одна мне нужна, я буду с тобой, пылкий, нежный и молодой,
Штабс-капитан когда-то пленённый тобой! Пусть проживём мы пять иль десять лет,
Ты никогда не услышишь «нет»! Мой ответ для тебя будет только  «Да»!  Перестань, не возражай,
Всему есть мера и край! Гнева небес и огненного Ада не боюсь , хочешь, я на тебе женюсь,
Я же о нашем спасении давно небесам  молюсь!» День давно погас, крутясь в наряде голубом,
Не заботясь о том, что этот мир наполнен грехом, на душе было легко, когда дневное светило
Из последних сил пекло, вокруг всё было светло, игривый луч  выныривал из-за грозовых туч,
Он, как и тот мужик оправдания не искал, он заведомо знал:  рядом с девой уже занят пьедестал!
Уже свершился божий суд, так что напрасен твой труд, дни грядущие мои пройдут без любви!
Оказавшись в тени любовных дел, тот мужчина прозрел, его удел: не оставаться без дел!
Я же молодую женщину благодарю, что не позволила на неё надеть огромную узду,
Теперь плачу жестокому року безмерную мзду за склонность к нераскаянному греху!
Люблю, когда немая грусть вторгается во множество наивных молодецких чувств,
Пусть мой бренный путь окропит Господь святой водой, он всегда следует за мной,
Женщина, задрав парчу ближе к правому бедру, сеет смуту на ветру в душах грешных мужчин,
Я же чту бесноватую толпу, помогаю людям спастись от пустоты, пусть в явь воплотятся их мечты!
Молодая девица, будущая жрица любви решила ещё выше открыть стройные ноги свои,
Сложила все губы в трубку, выше подоткнула плиссированную чёрную юбку,
Подземный мрак и хлад возвращали женскую память назад, от прошлого не сбежать,
Как от былых услад, о них пожалеешь стократ, и в душе наступит осенний листопад!
Прежняя любовь вывернула девице грешную душу, а любовь вынырнула из воды на сушу,
Трудно строить и рушить, они бы целовались до утра сто раз или полтораста,
То есть крепко и часто, но карта чёрной масти сулила любви рознь и напасти,
Сердце готово разорваться на мелкие части, былые ласки и пылкие страсти
Не удержишь в горсти, они летят, как голубь белый-белый, но приблизившись к цели,
Половой щели на белоснежной постели, проводят никому не нужные параллели,
Что же они охренели на самом деле? Без любви и страсти этот свет бы мгновенно затмился,
Рок к той девице с вершины горы громко обратился: «голубушка моя, хотя душа твоя
Давно уже другому отдана, но ты всё равно пей любви вино, целуйся в губы,
Коль красота для тебя люба и в почтительном смиренье кинься ему на колени,
Это не будет лишним, коль  этот мужчина к тебе послан Всевышним!
Её светоч не потух во тьме непроходимой ночи, он горит и днём, и ночью,
Его я видел воочию, словами картину рисую всуе бытия, люблю и тоскую
Красоту внеземную! В душе давно уже затихла музыка страсти и любви,
Мы тоже когда-то любили, как могли и в постели коротали жизни дни!
От былого осталось только бурое пятно, оно светлеет, солнце греет
И веет весь день, продолжается одна та же дребедень!
Неизвестно благ ли Отец небесный  к многоголосой толпе,
И что она затаила в уме? Пускай всё это так,
Но нельзя впадать в отчаянья мрак! Старый чудак,
Он же большой любитель баб давно уже сдал свой депутатский мандат,
Система потерпела крах, дыры в  кирзовых сапогах, кровяные мозоли на ногах,
Мир унижен деспотом упрямым, он покрыл страну невиданным стыдом и срамом!
Кнут целуй и бросайся на колени, голову склонив в почтительном смиренье!
Во время вечернего променада был слышен женский возраст: «не надо!»
Девице стройного склада не нужна будущность такая, да, женщина та – не святая,
Хотя от стыда румяна, будто Несмеяна из старинного любовного романа,
Попавшая в руки дерзкого и наглого тирана! Неужто это последний вечер на её веку?
Студёный ветер обдувал правую щеку, он трогал душевные струны, порыв ветра
За женскую пазуху засунув,  задвинул свою скромность в тёмный угол, попытался
Незримые руки назад извлечь, покуда не свершилось непредвиденное чудо,
Не разбушевалась страждущая лира в толще жира ниже пупка, дрогнула авторская строка,
Вспомнились лихие времена, когда жизнь шла кувырком и страсти вечный зов
Разметал за соседним углом бороздящим ветерком! Задрав кверху на бедре золоту парчу,
Что-то выше колена неспешно черчу, как рыба молчу,
Младая дева намедни задула едва тлеющую свечу,
Ей перечить по закону не могу, я ей не муж, а она мне не жена,
Смутные времена не для променада, в женских ушах торчит вата!
Окунувшись в бездонность любви, из золотистой ржи выплыли огоньки,
Будто зеркальные сосульки они рухнули  наземь во время вечерней прогулки!
Поскольку я ещё живу и топчу зелёную траву, хотел бы к Рождеству не жить в полубреду,
Оставив маету и душевную смуту в старом городском саду, где трава примятая,
И много есть компромата на всех, кому не дорога ни совесть, ни честь!
Мы же суда господнего не ждём, сколько раз мы слышали о нём,
Когда он будет – неизвестно, об этом знает только отец небесный!
Жизнь шла, как по маслу, она рождала грехов массу, я же слушал женские байки
В старой солдатской фуфайке, кутаясь от ветра, а вот бывшая невеста который год не места,
Я же считаю лишним прибегать к помощи Всевышнего! Не горюй, мужик, напрасно,
Жизнь только со стороны смотрится прекрасно, хотя жить тягостно и страшно,
Пусть укорит меня небесный свод, он давно уже не тот, каким его когда-то создал Господь!
Чтобы уйти от душевной пустоты, воспоминаний и игры любой прозаической мечты,
Умножаю одну на другую, чтобы всуе бытия сумерки души во цвете лет
Не метались меж радостью былых побед, как высшей свет в момент гулянки!
Всякое происходит во время пьянки, там как во время сборной солянки встретишь всё,
В этой бездне  святость мигом исчезнет, и грядёт возмездье, закончится безделье,
Гульба и веселье, и твоя обитель не узнает посторонний зритель,
Она похожа на вытрезвитель! В окне напротив горит лампада,
Из открытого настежь окна веет влажной прохладой,
Кто-то скребёт двор огромной железной лопатой,
Стоит грешнику подойти к балкону, или взглянуть на икону,
Как тут как тут тебя осуждениям завистники предадут!
Жуть вокруг, ты – проныра, неуч и плут, почто тебе ненависть таить?
Лучше её остановить, чем без имени гнить в сырой земле во цвете лет,
У подземных лампад света практически нет! Там только тьма и хлад,
Не слышны даже звуки ночных цикад! Здесь кромешный ад,
Горит зарёю алой закат, где-то строчит автомат, вопли и уличный мат,
Трудно разобрать, какие команды звучат, нервы шалят, страсти возведены в квадрат!
Смерть тяжка, жжёт сердце безотчётная тоска, дует ветер степной над родимой стороной,
Беспокоит геморрой, разум, мучим жаждой огневой, не пытается её утолить ключевой водой!
Язык не вяжет лыка,  молодая женщина, как золотая рыбка, на её лице чёрствая улыбка,
Это не жизнь, а кромешная пытка, женское нутро черствеет, солнце к вечеру не греет,
Разум тупеет, но никто не посмеет бедной женщине указать, куда и с кем барышне бежать?
Грех первородства, как отблеск сиротства, с ним он имеет большое сходство,
Если близких контактов у людей нету, они готовы облететь всю планету, только бы
Преодолеть все изгибы рока и судьбы, отыскав цель в самом центре,
Сразу не давать ей свои оценки, сношение носит разные оттенки,
И потому, находясь во власти любовных галлюцинаций,
Мы меняем интонацию, ведь цель и форма бытия – не только деньги,
Но и грядущая семья, где ты и я сплетены воедино на привольной равнине!
Грешник не смог объединиться с моложавой на вид девицей, и вот теперь
Злобно косится на запертую дверь! Он грустит  о несостоявшемся  браке,
Хотел вновь поставить раком разбитную бабу, но она на этот раз на уговоры не поддалась!
Блуждающий беглец прижал к лобку собственный конец, ему кажись уже ****ец!
Он не будет больше женщин веселить и украшать совместный быт, почти не стоит,
Не лает, а скулит, от прикосновения к женской плоти дрожит, как банный лист!
Бог тому свидетель, что промозглый и студёный ветер над головами кружится,
Пожухлая трава под ноги ложится, женщине одной не спится, она начинает усердно молиться!
Скажу и я искренне Творцу моей судьбы, что я отдал свою жизнь во имя страстной любви,
Увяз в грехах я слишком глубоко, выбрать из них и вправду было тяжело!
Время шло неспешною стопой, дождь проливной злодействовал надо мной,
Придя в себя, лично я на мир тоскливо глянул, и от своей стези стремглав отпрянул,
Блеск державный исчез, мой рваный крик дошёл, наконец, до всесильных небес!
Верх берут телепаты, они принимают всевозможные препараты, чтобы во время рати,
Впав в состояние эйфории во время грозной стихии забыть о семейной идиллии!
Бурят и якут, а так же дикий тунгус и даже друг степей калмык решили возвеличить Русь,
Теперь тоска и грусть пытаются в житейскую интригу втянуть соседнюю Беларусь,
Участился пульс, слёзы у матерей по щекам ручьями текут, солдатские сапоги траву уже не мнут,
Их ебут по полной программе, в своём грехе повинны сами, не *** бросаться словами,
Теперь можно всплакнуть, отправляясь в заоблачный путь! Устыдись, страна воров и крыс,
Ты катишься вниз, почему твоё лицо белое, как мел?
Праздник на твоей улице давно уже отшумел!
Оказавшись за гранью призрачных миров,
Ты парила выше облаков, но приговор судьбы
Был грозен и суров!  Любовь и судьба  могут разрушиться от толчка,
Коль твой рассудок не сумел вобрать в себя внеземные голоса,
Наступила чёрная полоса, век завершается твой, увы,
Усекновением головы! Тоскуя о былом превосходстве,
Взлетая всё выше и выше, ищешь свободную нишу, свободных мест нигде нет!
Спрятавшись за собственным блаженством, ты ищешь полного совершенства,
Но его давно уже здесь нет! Мир объединён незримой спиралью,
Он, как мы все связаны тончайшей вуалью! За далью даль сплетается в дивные кружева,
Наша порочная судьба крутит каменные жернова, людская молва перемалывает слова
И только небеса меняют грустный пейзаж, немощные телеса теряют мощь и страсть!
Без поражений нет побед и нет побед без поражений, кто мне даст правильный совет
И хотя бы одно из правильных решений! Ты выжег траву на собственной стезе,
После себя оставил странные миражи на крепостной стене, но любовь таится вовне,
Я же часто меняюсь в лице, жизнь мне не по душе! С тоской во взоре
Младая дева побежала на лужайку в горе, правды не тая, свои грехи скрываю я,
Правда ложится поперёк молвы, но у судьбы свои дороги и пути, алеет пламенем Восток,
Какой мне от жизни прок, если она унижает мой собственный дух? Мой светоч ещё не потух!
От былой любви остался лишь пустой звук, она отбилась от стареющих рук!
Забудь о минутах счастья, живи настоящим, твори вместе с творящим,
И в ритме бодрящем разделяй слова на части, зажав нательный крест в горсти,
Авось, Господние пути при малейшем стуке проказницы-судьбы
Не станут возражать тебе по сути, когда же остыну,
Господь возьмёт в руки хворостину  ударит ею три раза,
Потом сломается виноградная лоза, и небеса промолвят в ночи,
Что ты сам избирал для себя таинственные пути, обрел муки,
Дожил до разлуки, и старой песни звуки отягчают ноги и руки!
От стыда краснея, выглядишь прохиндеем, что имеем, не храним,
Потерявши плачем, так или иначе, наше дело свято, а с грехами проклятыми,
Как и с порочными людьми, как и с порочными людьми, я таиться не буду,
Глубоко уверовав в небесное чудо! Пока же между ним и мною
Узкая тропа заросла полынь-травою! Взгляд упорно зрит вперёд,
Хотя вот-вот затмится передним небосвод, грустная ночь у меня сегодня,
Плоть свободна от супружеских оков, прошла любовь, прошла любовь,
Над судьбой потерян контроль, от неё осталась только загрудинная боль,
Потом она затихла, отбушевали вихри, отгремели дожди, а впереди не видно ни зги!
По щекам бегут ручьи из горьких слёз, не знаю вправду ли или всерьёз
Твоя грешная плоть осталась без радостных грёз!
Впала она в отчаянья мрак, пусть будет так, как
Решит зигзаг удачи, тем паче, что солнце уже не будет светить ярче,
Ты оставшиеся дни проплачешь наедине, храня былое счастье втайне от всех,
Судьба разделает тебя под орех, исчезнет блеск мирской мишуры,
Потухнут ярко пылающие костры, а душа потребует тишины!
Неужто мы были рождены, только бы поститься и, глядя на небо креститься?

г. Ржищев
12 мая 2022г
11: 36