Проклятие Вагры. Часть 1. Глава 1

Глава 1
Звезды и камни

О сакральной игре «Укажи-луч» (1)
Под испепеляющим звездным светом юга Харх взошло немало ростков культа Огненного бога. На заре цивилизации Чарьа они были слабыми, зелеными и мягкими – не более чем наивное религиозное подражание Срединным землям. Попытка оживить пугающую бесконечность песков, разглядеть в дрожащей дымке неба надежду. Разумеется, сейчас, когда из ростков уже выросли опасные джунгли, об этом не принято вспоминать. Гордый народ Чарьа никогда не признает, что дорогу к Огненному богу вымостил для него страх первых переселенцев. Оставляя за спиной долги, преступления, разбитые сердца, отрекаясь от прошлого, они не могли поступить точно так же с верой. Удивительно, но их стремление создать вызывающе противоположную культуру вначале никак не отразилось на форме религиозного уклада. Все тот же всевидящий взор Огненного бога, то же желание впечатлить его подвигами и силой духа и та же Матерь звезд, дарующая милость за усердные молитвы.
Повторюсь, хоть за эту точку зрения я и объявлен врагом народности Чарьа: их система современных религиозных практик выросла из страха. Скрываясь уже не первый светооборот здесь, в убежище главного Святилища Харх, я не боюсь их мести. В любом случае, дни мои уже сочтены, а все исторические выводы увековечены в глине и памяти жрецов огненного острова. Южане ищут меня, потому что знают: я прав. Страх, семена которого разбросаны по земле Чарьа, однажды породит хаос – наследие изгоев-переселенцев. Их злоба и ненависть просыплются пеплом на головы потомкам.
Покорив мир пустынных жарких песков и найдя в них свой новый дом, переселенцы не согласились стать для Огненного бога навечно благодарными детьми, незаслуженно получившими шанс начать все сначала. Вместо этого они отравили свои сердца гордыней. Успехи освоения дикой земли и полная свобода от прошлого заставили переселенцев поверить, что они почти ровня богам. Молитвы зазвучали как требования. Смиренные жрецы превратились в фамильярных корыстных шаманов. Уверовавшие в то, что им должен весь мир, включая богов, южане утратили к ним всякое уважение. Религия стала для них игрой. Предвосхищая реакцию некоторых моих читателей на подобное сравнение, спешу заверить: оно неслучайно. И дабы не воспламенять сей (вполне справедливый) гнев, предлагаю им остановить чтение на этой строчке. Ибо ниже речь пойдет о недопустимых, кощунственных ритуалах, выращенных черными шаманами на земле Чарьа из страха, злобы и подражания.
Наиболее характерный из них – это так называемые сакральные игры. Все их многообразие зиждется на общем заблуждении в том, что богов можно не только вовлечь в прямую беседу, но и получить с их помощью определенную выгоду. Например, гадания по трещинам древних обелисков, ради которых был изобретен тайный язык «дум-хролль»(2). В специальные Дни вопросов черные шаманы приходят к этим обелискам и проводят там по несколько суток, прислонившись к камню лбами и шепча в него свои вопросы и заклинания. Несмотря на то, что новые трещины на каменных столпах появляются почти каждый день, считывать их приходят в Дни ответов: дум-роры(3)изучают области, которых касались лбы шаманов, и оглашают «ответы» богов.
 Очевидно, что любому верующему хархи станет противно даже читать о подобном неуважении к властителям огня, но, уверяю, здесь еще можно разглядеть остатки былого почитания.  В следующей игре, о которой я собираюсь рассказать, вы не найдете даже их. Эта игра называется «Укажи-луч» и основана на допущении, что с богами можно заключить сделку.
Прежде чем я раскрою ее правила, которые несомненно обогатят ваши способности к философии и нанесут неимоверный ущерб сну, позволю себе задать вам два вопроса. Те, кто хотя бы огульно знаком с культурой юга Харх, ответят на них без труда.
Вопрос первый: какого цвета второе по значимости для южан светило, просматриваемое только из пустыни Белых песков Чарьа?
Вопрос второй: какого цвета глаза Огненного бога на предметах религиозной живописи этого региона?
Ответ на оба вопроса одинаков – зеленый. Сомневающимся, которые силятся вспомнить настенные росписи своих Святилищ, окажу услугу, напомнив, что у нас в Срединных землях Огненный бог изображается с помощью одного-единственного цвета – оранжевого.
Итак, пылкое воображение хархи из Чарьа оказалось на службе у их гордыни. Отступив от канонов и традиций, четко обрисовывающих контуры веры дукх-умма(4), южане сочли возможным исказить эти священные линии. В зеленой звезде Белых песков они увидели не одно из множества рукотворных чудес Огненного бога, а его собственный глаз. Как утверждает шаман Вьяос, «первые переселенцы Чарьа снискали особое внимание и сочувствие Огненного бога; копьями молний разорвал он небесную завесу, чтобы лучше приглядывать за своими смелыми детьми и опекать их». Во избежание любой двусмысленности подчеркну, что под глазом здесь и далее понимается именно орган зрения.
Опасное заблуждение заражало умы южан со скоростью чумы. Его уверенно провозглашали сверху первые правители, воодушевленно проповедовали шаманы, радостно подхватывали и передавали из уст в уста простые жители, а художники изощрялись в экспериментах с зелеными оттенками как только могли. Сострадальцы увидели в этом тоску сироты по родительскому вниманию и ласке. Гордецы – избранность народа Чарьа. А изобретательные нечестивцы – черные шаманы и их прислужники камнечеи – разглядели в зеленом луче новые возможности.
В первую очередь – это возможность самим интерпретировать необычное природное явление. Этим и поспешил заняться наскоро созванный Кафеах(5)Чарьа во главе с шаманом Щудрумом. Ночи напролет наблюдали они за Зеленым оком: записывали любые изменения, искали (и находили) закономерности, изучали окружающие его звезды. Но стремление каждого шамана превзойти других в проницательности сыграло с наблюдателями злую шутку, и вместо кратких, толковых разъяснений о природе и свойствах Зеленого ока южане получили несколько увесистых фолиантов весьма пространного содержания. Фантазии, домыслы, бесконечные отсылки к мифологическому наследию Харх, вопиющая вольность трактовок – это лес, в котором легко заблудиться. Однако я твердо убежден, что Кафеах ясности и не искал, во всяком случае, в части объяснений. Ясным был лишь вывод, которым заканчивался трактат каждого из пяти наблюдателей: Зеленая звезда – глаз Огненного бога. Тем не менее, это не помешало Кафеаху признать каждый из томов «Травируммы»(6) священным текстом, а некоторые его отрывки обязательными к заучиванию для будущих шаманов.
После установления божественной природы Зеленого ока (или Вируммы, как стали именовать его шаманы) Кафеах перешел от рассуждений к практике. Цели оставались неизменными – доказать приближенность народа Чарьа к богам, возвысить религиозную власть над политической и, разумеется, извлечь из этого всю возможную выгоду. Логика взаимодействия с новым божеством оказалась незатейливой. Она утверждала, что, раз Огненный бог направил свой взгляд на Чарьа, значит, этот взгляд хочет на что-то указать.
«Он выразил желание напрямую участвовать в жизни наших земель, – гласит введение в Игру Груммор(7), – и тогда в истовом стремлении угодить Ему изобрели мы язык для изъявления его Высшей воли».
Неспроста упомянул я в начале гадание по трещинам древних обелисков. Ибо к тому моменту у камчеев сложился целый словарь символов, которыми каменные породы якобы изъясняются с ними. Некоторые из них мне было дозволено срисовать (с этими сомнительными результатами можно ознакомиться, заглянув в приложение к данному труду). С ревностным тщанием отобрал тогда Вьяос – черный шаман Белых песков и глава Кафеаха – несколько тайных символов, которые скрепя сердце решился показать Срединным землям. Отпирая пять замков двери подземного хранилища, именуемого Хробадум(8), Вьяос что-то злобно бормотал на южном наречии и бросал ядовитые взгляды на сопровождавшую нас стражу наместника Эсирха. Глухой сырой тьмой встретил нас Хробадум. Откинутая крышка двери показалась мне челюстью чудовища, а узкая каменная лестница – рядами его зубов. Даже теперь, многие звездные циклы спустя, я не могу объяснить это ощущение ни излишней впечатлительностью, ни поэтическими привычками молодости. Ибо страх и гордыня порождают чудовищ.
Спускаясь по бежевым скользким плитам, в конце пути я ожидал увидеть хотя бы подобие торжественности, сообразной священному хранилищу. Изначально оно представлялось мне чем-то вроде Стены отверженных в Святилище Подгорья. Однако я ошибался. Весьма отталкивающим зрелищем был вознагражден я по окончании спуска: Хробадум оказался большой глубокой ямой. Хотел бы я предложить моим читателям сравнение со склепом, но отсутствие каменной кладки не позволяет мне этого сделать. Стены, пол, потолок – все состоит из смеси темно-серой земли и серебристой песчаной крупы. И там, в холодном и сыром нутре Белых песков, во мраке и грязи, покоится каменный язык, на котором якобы можно побеседовать с Огненным богом. Земля справа от лестницы иссечена квадратными ячейками, похожими на каменные соты, вместо меда наполненные землей. В этой земляной «картотеке» и хранятся камни-символы.
Едва мы приблизились к ней, Вьяос утратил остатки контроля над собой. Широко расставив руки, он начал хаотично перемещаться вдоль земляной стены. Я сначала испугался, что мое присутствие в хранилище лишило его рассудка, но, присмотревшись, понял суть этих метаний: шаман пытался заслонить собой как можно больше камней. Он защищал их от моего взгляда как коршун.  Его же собственный взгляд из неодобрительного стал ненавидящим. В нем я видел нежелание делиться с иноземцем сакральным знанием, страх утраты этого чуда и глубокое чувство унижения. В какой-то момент мне подумалось, что все это окажется сильнее приказа наместника, и вместо того, чтобы показать камни, Вьяос вцепится мне в горло. Но этого не произошло. Горло осталось целым, чего нельзя сказать о самолюбии шамана. Ничто не облегчило его терзания – ни мои уверения о сугубо исследовательском интересе, ни напоминания, что король Пагмур не намерен налагать запреты на региональные религиозные практики. Напротив, каждый мой новый довод еще сильнее озлоблял Вьяоса. 
Тогда я предложил ограничиться пятью камнями – по одному из каждого раздела «картотеки» в стене. Выбор камней я также оставил за Вьяосом (все равно их начертания мне ни о чем не говорили). Но и это не помогло: судя по всему, какой-то из разделов шаман надеялся обойти стороной. Он продолжал беспорядочно скользить между каменными ячейками, подобно встревоженному духу, пока стражники наместника не призвали его к исполнению приказа. Его последний взгляд, которым он окинул всех нас, прежде чем дрожащей рукой выковырять из земли первый камень, до сих пор заставляет меня вздрагивать во сне.
Но перейдем от воспоминаний к фактам. Итак, в подземном хранилище Хробадум спрятаны символы, «вырезанные» трещинами на небольших белых камушках, отколотых от древних обелисков. Это своего рода шифр (дум-хролль), с помощью которого, по словам шаманов, с жителями Чарьа общается Огненный бог. Если рассматривать дум-хролль как язык, то можно сказать, что состоит он из одних существительных. Они разделены на пять категорий: существа, созвездия, явления природы, благословения и проклятия. Каждая категория имеет собственные виды и подвиды, названия которых Вьяос так и не раскрыл. Тем не менее, после всех утомительных препирательств, он все же предоставил для зарисовки пять камней-символов (по одному из каждой категории). На случай утраты Приложения с изображениями, кои все равно оставляют желать лучшего, приведу ниже их словесное описание и расшифровку значений.   
1. Категория: существа.
Название: Молох (Колючая ящерица).
Описание символа: полукруг, расширяющийся справа (голова) и сужающийся слева (хвост). Фигура как бы перечеркнута по вертикали длинной узкой стрелкой, обозначающей шипы, которые покрывают тело и голову молоха.
Сакральное значение:
«Вползает Молох на опустевший трон из красного песка.
Лопаются его шипы – рвется их них засуха.
Вращаются его зрачки – ищут муравьев-подданных.
Власти жаждет душа Молоха, как тело его – влаги.
Но высока спинка трона и не видит Молох притаившегося за ней Варана»(9).
Расшифровка: кратковременный захват власти.
2. Категория: созвездия.
Название: Скарабей.
Описание символа: прямоугольник со скругленными краями (тело) и шестью расходящимися в разные стороны лучами (лапки).
Сакральное значение:
«А тучи Скарабеев взмывают в почерневшее небо. Вслед за ними воспаряют слепящие пески, призывая ураганы и смерчи. Глух Скарабей к юродивым, глух также к шаманам, глух он к нищим и глух к королям. Тысячью крыльев своих укрывает он лето, он главный на лета похоронах».
Расшифровка: обозначая одно из восьми созвездий годового цикла в астрологии Харх, символ равен самому себе.
3. Категория: явления природы.
Название: Засуха.
Описание символа: от верхней точки одной вертикальной линии под небольшим углом опускается другая (высохший стебель), заканчиваясь небольшой стрелкой (высохшее соцветие или колос).
Сакральное значение:
«Обескровленные тучи жаром дышат на землю,
Пыль и пыльца разъедают глаза,
Корчатся желтые стебли».
Расшифровка: обозначая конкретное явление природного мира Харх, символ равен самому себе.
4. Категория: благословения.
Название: Пробуждение.
Описание символа: горизонтальный овал (глаз) с точкой посередине                (зрачок).
Сакральное значение:
«С лиц Времени и Памяти сползает старая чешуя. Правда жалит их в сонные глаза, излечивая от слепоты. Кровь и слезы омывают глаза; тогда зрение возвращается к ним».
Расшифровка: развеивание иллюзий о прошлом; раскрытие исторической правды.
5. Категория: проклятия.
Название: Жатвенный нож.
Описание символа: вертикальная линия (рукоять) соединяется сверху с полукругом, напоминающим месяц (режущее лезвие).
Сакральное значение:
«Кровь разгорится, просыплется Пепел
С деревянных мостов погребальных костров,
Смерть торжествует, погоняя плетью
Свою армию алчных Жнецов».
Расшифровка: кровопролитие, убийства: от рядовых казней до грандиозных битв. Жатвенный нож – орудие живых существ, стихии пренебрегают им.
Внимательно понаблюдав за тем, как Вьяос извлекал камни из земляных ячеек, я допускаю, что выбор этой комбинации был неслучайным. Допускаю также, что смысл данного сочетания раскроется много созвездий спустя, и продолжатели моего дела дадут его историческую расшифровку. Оставляю для этого свободное место ниже. Искренне надеюсь, что меня не станут винить за подобное наследие, ибо я всего лишь промежуточное звено между наблюдениями и глиной.
*далее следует несколько пустых глиняных табличек*
Теперь, когда мои читатели получили представление о языке дум-хролль и камнях-символах – основе Игры Груммор (Укажи-луч), – расскажу о ее правилах. Само название Игры говорит о том, что ключевая роль отведена здесь лучу, испускаемому Вируммой (или Зеленой звездой). Виден он редко – всего два раза в год: зимой, на девятую ночь Летучей мыши, и летом, на двенадцатую ночь Дугорога. В эти ночи на юго-востоке Белых песков, в круге из сушь-травы, собирается весь Кафеах. Трава поджигается, образуя горящее кольцо. Загодя сбрив волосы на голове, а также бороды и брови, нанеся на лбы рисунки в виде Зеленого ока, черные шаманы садятся на песок и начинают нараспев зачитывать текст Травируммы. Так они приветствуют Зеленую звезду и готовятся к первому ходу.
Ход 1.
Кафеах. Наконец, ночной мрак прорезает зеленый луч Вируммы. Это означает, что Огненный бог устремил взгляд в горящий круг из сушь-травы. В благодарность за его внимание, а также для упрочнения связи с высшей силой, члены Кафеаха по очереди касаются пламени голыми руками.
Огненный бог. Ответным действием высшей силы принято считать ожоги, которыми незамедлительно покрываются руки черных шаманов. Это внешнее проявление божественного благословения новой Игры и одновременно способ выбора мозаичника (дум-крамм(10)). Им становится тот, кого наиболее выраженным ожогом одобрит Огненный бог.
Ход 2.
Кафеах. Мозаичник подходит к пяти деревянным ящикам, покрытым зеленой росписью и проложенным верблюжьей шерстью. В ящиках – камни-символы из хранилища Хробадум. Дум-крамм поочередно открывает каждый ящик и выкладывает камни в центр круга. Ему дозволено сложить из них любую фигуру с единственным условием – не смешивать камни разных категорий. На практике, однако, мозаичники редко проявляют изобретательность: чаще всего камни складываются в виде глаза с расходящимися из него лучами. Таким образом Огненному богу представляются варианты существ, созвездий, явлений природы, благословений и проклятий.
Огненный бог. Луч Вируммы скользит между камнями-символами, и Кафеах внимательно следит за этим движением. Шаманы ждут, когда высшая сила сделает выбор-предсказание: об этом судят по остановке зеленого луча на определенных камнях. Наблюдение продолжается, пока лучом не будет “отмечено” по одному камню из каждой категории. Данный процесс занимает от нескольких мгновений до целой ночи.
Ход 3.
Кафеах. Игра Укажи-луч не заканчивается в кругу сушь-травы. После вознесения молитв и благодарностей черные шаманы складывают выделенные лучом камни в отдельный расшитый изумрудами кисет, а золу от выгоревшей травы – в специальную шкатулку из змеевика. По возвращении в Черный шатер Кафеах насыпает собранную золу в плоскую мраморную чашу и поверх нее выкладывает полученную комбинацию камней-символов в вышеуказанном порядке. Используя Травирумму как ключ к расшифровке предсказания, шаманы переводят его с языка символов на хархский. Получается нечто подобное приведенному ранее примеру со случайным (по крайней мере, хотелось бы так думать) выбором Вьяоса. На рассвете следующего дня несметное количества народа Чарьа является к Черному шатру. Многие, невзирая на возраст, немощь и долгий путь в Белые пески, специально приезжают на оглашение предсказания, чтобы услышать его из первых уст. Кафеах выносит из шатра чашу с золой и камнями, а ученики шаманов – накрытые тканью алебастровые плиты (их размер достигает десяти локтей в высоту). После обращения к толпе глава Кафеаха громко называет камни-символы. Ученики в той же последовательности срывают ткань с плит – рисунки на них повторяют символы – и устанавливают в заранее подготовленные неглубокие траншеи перед шатром. В течение следующих восьми созвездий любой житель Чарьа может представить Кафеаху свое свидетельство исполнения пророчества. Например, принести животное, рождение которого в указанное Вируммой созвездие сопровождалось соответствующим явлением природы и повлекло за собой предсказанное благо, омраченное карой. Самое точное доказательство исполнения пророчества вознаграждается: это существо передается на попечение Кафеаху и становится объектом поклонения. Ходят слухи, что все грумшу (11)живут в отдельном скрытом от глаз храме и черные шаманы научились извлекать из них особую силу.
Огненный бог. Утверждается, что Огненный бог высоко ценит усилия Кафеаха по доказательству несокрушимости божественного плана. Также утверждается, что вовлечение народа в исполнение этого плана – есть основа прочной связи между небом и землей. Каждое найденное свидетельство исполнения пророчества приравнивается к личному благословению, даже если оно не полностью отражает актуальную комбинацию камней-символов. Ложные же свидетельства неизбежно караются: смертная казнь грозит любому, кто осмелится на подтасовку явлений и событий ради личной выгоды.
Не ошибусь, если скажу, что эта игра – главный предмет национальной гордости Чарьа. Значение, которое придают ей южане всех сословий и возрастов, невозможно переоценить. Это ли не лучшее подтверждение тому, что Кафеах при Щудруме добился своего? Жители Чарьа стремятся хотя бы прикоснуться к чуду Зеленой звезды, а властители не раз меняли свои решения под влиянием ее пророчеств. Убийце объявлялось помилование, смещались сроки посевной и сбора урожая, в безжалостной межплеменной войне внезапно ставилась точка, а женщине мог поступить приказ не рожать в какой-то определенный день. Любой предсказанный грумшу, будь он хоть пауком, имеет в Чарьа больше влияния, чем весь Совет правителя южного региона. 
Кафеах стал водной гладью, в которой отразилась вся власть, приписанная Зеленой звезде. И никто, включая королевских наместников нынешних времен, не смеет вынести решение, не сверившись с этим отражением.
Завершая описание главной сакральной Игры юга Харх, не побоюсь высказать свое заключительное глубокое убеждение: однажды на водную гладь налетит сильный ветер.

 Жухлые трубочки листьев сушь-травы, царапаясь друг о друга, забормотали что-то на своем шуршащем языке. Ночной воздух несколько раз вздрогнул, зачерпнул невидимыми пальцами белого песка и, словно защищаясь, бросил его в сторону. Как тут удержаться – слишком тот похож на соль.
Мелкие белые кристаллы угодили в широко отрытые глаза одного из путников (второй, более опытный, успел предусмотрительно зажмуриться).
 – Вот зараза… – вырвалось у первого.
Он остановился, выхватил из кармана расшитый серебряной нитью платок и принялся собирать им непроизвольные слезы. Белоснежная ткань мгновенно посерела: песок был щедро перемешан с пылью пустыни.
– Не касайтесь лица!
Обожженная рука схватила край платка и с силой выдернула его из тонких, увитых кольцами-пружинами, бледных пальцев. Но пострадавший будто оглох – вместо платка он потянулся к щекам руками, моргая как от нервного тика.
– Сколько раз предупреждал: не втирайте песок в кожу! Хотите панциревую болезнь? – Теперь обгоревшие руки второго вцепились в трясущиеся кисти первого. Тот заморгал еще сильнее и затряс головой. – Откройте глаза, – потребовал второй. – Сейчас же.
– Во имя Огненного, как я тебе их открою! – рявкнул первый. – В них проклятый песок!
– Открывайте, немедленно.
– Что ты собираешься делать?!
Кольцо сушь-травы извивалось потрепанным грязным флагом. Ветер охаживал его такими порывами, будто хотел вырвать с корнем. Но трава, пережившая сотни сожжений, лишь издевательски шипела, переплетаясь иссушенными черными стеблями. В какой-то момент круг вогнулся внутрь так сильно, что стал похож на кривую ухмылку. Захрипев от бессилия, ветер перенес гнев на небо; он поймал своими щупальцами все тучи Белых песков и возвел над кругом сушь-травы мрачный грозовой бастион.
– Собираюсь выдуть песчинки, пока они не заменили вам глаза.
Бордово-коричневые пальцы принялись раздвигать веки первого путника. Слезы брызнули с новой силой. Бедняга попытался было снова поднести руки к лицу, но не смог: запястья уже были заведены за спину и связаны когда-то белоснежным платком.
 – Хамудар! Как ты смеешь?! Забыл, что я наместник его величества?
Как раз в это мгновение пальцы главы Кафеаха оттянули кожу обоих век на достаточное расстояние, чтобы освободить их от опасного белого песка. Невзирая на истошные вопли своего спутника, он набрал полную грудь воздуха, вытянул губы трубочкой и резко дунул сначала в один слезящийся глаз, а потом в другой. Вместе с воздухом из глубины глотки шамана вырвалось два протяжных звука, напоминающих горловое пение. Голос расщепился на два тона, и этот странный, тревожный аккорд взрыхлил под ногами небольшую воронку. Белые кристаллы, будто не в силах вынести столь неестественный звук, начали разбегаться в стороны. Из слезящихся глаз вылетели две тонкие струйки песка; они ударили Хамудара по щекам и осыпались вниз, снова став частью безликого белого множества. Тогда черный шаман умолк. Покачав бритой головой, он сплюнул в сторону. Слюна была черной и густой как деготь.
– Разумеется я помню, кто вы, – процедил Хамудар. Руки знатного хархи он развязал раньше, чем окончил эту фразу. – Всего лишь наместник.
Выругавшись сквозь зубы, господин наместник моргнул еще несколько раз и промокнул пыльным платком высокий морщинистый лоб. В объемную вышивку подола его плаща набился песок, превратив сюжет из Семи наставлений в полу-стершуюся фреску. Старческие руки мелко дрожали, он то и дело потирал запястья, словно те были связаны не изысканной тканью, а стеблями крапивы.
Вместо того, чтобы ответить на грубость шамана, он лишь придирчиво наклонил голову, сощурил выцветшие светлые глаза и попросил:
– Покажи еще раз. – Сквозь требовательный тон высокопоставленного хархи мерцали искры затаенной страсти.
Хамудар снова сплюнул – слюна уже стала обычной – и извлек из-за пазухи бархатный кисет. Пыль не пощадила и его: изумруды утратили свой блеск. Потянув за витой шнурок, шаман раскрыл кисет и высыпал несколько камушков себе на ладонь. Глаза наместника сверкнули ярче любого изумруда.
– Матерь Звезд, – выдохнул он, пожирая взглядом белые овалы с примитивными рисунками. – Это и есть будущее. – С трудом оторвав взгляд от камней, он перевел его на беззвездное ночное небо, словно пытаясь нащупать связь между его бесконечностью и жалкой горсткой обломков горных пород.  – Уходя, я буду знать. – Взгляд старого наместника стремился куда-то сквозь время и пространство. – Буду знать, кто придет после меня. Мой род хорошо подготовится к собственному предсказанному. У нас будет свой избранный. Да, – он накрыл камни иссохшей ладонью, – никто еще не делал такого подарка потомкам.
Словно защищая камни, черный шаман отдернул руку. Их взгляды встретились – два замерших у цели лезвия.
– Теперь покажите вы, – холодно изрек Хамудар. – Подарок требует оплаты.
Черты лица наместника затвердели, когда он раскрыл перед шаманом веер тонких мелко исписанных табличек.
 – Все письма здесь. – Он перевернул связанную стопку; позади последней таблички была выдавлена и заполнена темно-красной краской родовая печать Суварха в виде перекрещенных меча и ладони – древний фамильный символ, унаследованный от двоюродного брата короля Идра. – Со всеми требованиями относительно… – наместник опасливо оглянулся – …относительно пропорций религиозной и политической власти в Чарьа. Также приведены убедительные доводы против насаждения жречества Срединных земель вместе с его праздниками и обрядами. В общем, – щелчком захлопывая глиняный «веер», прошептал Суварх, – я напрямую возразил целому ряду приказов короны.
Хамудар пожал плечами, взметнув над собой шлейф песка.
 – Наместник имеет на это право. Особенно, если он так проникся черным шаманством, что вскакивает по ночам при мысли, что однажды оно будет отравлено жреческой ересью.
 – Вскакиваю я больше по другой причине, – со старческой прямолинейностью парировал Суварх, – но подарок тем не менее будет оплачен.
– Тогда нам следует поспешить. Вирумма скоро взойдет.
Суварх поморщился:
– Вирумма… Матерь звезд, будто только вчера мы с пятью Судами утверждали штрафы за использование дум-хролля в повседневной жизни. На главной площади Белых песков я заплатил бы сейчас целую серебряную пластину.
– Как видите, платить приходится за все.
И Хамудар бросил вороватый взгляд в ночное небо. Не было в нем ни мудрости, ни власти, ни благоговения. Он шел сыграть с Зеленой звездой в свою собственную игру, поправ все законы шаманства Чарьа, за которое, казалось бы, так радел.
Ветер продолжал рвать из земли сушь-траву, силясь  уничтожить опасный круг. Песок бесновался в дикой призрачной пляске – хотел погасить огонь. Но сушь-трава, как всегда, победила: огненное кольцо разгорелось назло ветру и песку. Оно призывало Зеленую звезду взойти для двух гордецов, пока остальной Кафеах, усыпленный стрекозьим порошком, спал в Черном шатре глубоким тяжелым сном. Знала ли она, что в расшитом кисете вместо камней-благословений лежат пустые, ничего не значащие символы?
Когда зеленый луч проскользил по пяти избранным им камням, в глазах наместника Суварха помутилось.

Примечания:
1. Источник: Ученый странник Будор, «Мозаика верований юга Харх. Размышления о большом исследовательском путешествии». Начало II века Эпохи познания на Харх.
2. От древнехархского: дум – камень, хролль – язык.
3. От древнехархского: дум – камень, рор – чтец. В некоторых регионах Чарьа эти «переводчики» языка древних камней назывались проще – камнечеи.
4. От древнехархского: дукх – огонь, умма – звезда (в значении: Матерь звезд). До эпохи Забвения слово «дукх-умма» заменяло собой слова «религия» и «вера», заключая в себе два главных объекта поклонения хархи: стихию огня и небесные светила.
5. Кафеах (от др. хархского: «ка» – черный, «феах» – шатер) – группа пяти избранных шаманов Чарьа, называемая «шаманы Черного шатра». Каждый из шаманов Кафеаха представляет соответствующий регион: Белых песков, Красных песков, Слепых песков, а также Хищнотравья и Сухонглей. Раньше это собрание было главной властью в Чарьа – религиозной. Юг Харх признал монархическую власть Срединных земель только при короле Идре, который, искусно сочетая переговоры и военные угрозы, посадил в Белых песках первого наместника Опалового венца – своего двоюродного брата Натунха.
6. Травирумма – буквально означает «наблюдения за зеленой звездой». Примечательно, что в названии трактата используется слово «умма», ранее употребляемое только в отношении Матери звезд. Эта особенность словообразования приравнивает Зеленое око Чарьа к одному из главных божеств Харх и является поворотной точкой религиозного обособления его южных земель. Некоторые исследователи связывают этот момент с внутренним стремлением Чарьа к независимости, которое не угасло даже после их формального признания монархии Срединных земель.
7. От древнехархского: «грум» - показывать, указывать, предсказывать; «мор» - свет, луч.
8. Образовано от корней слов «хролль» (язык), «бахи» (земля) и слова «дум» (камень). Буквально означает «язык земли и камня». Название не только указывает на подземный способ хранения камней-символов, но и философски связывает сакральные рисунки трещин с жизнью на земле. По мнению шаманов Чарьа, чем дольше находятся эти камни-символы в земле, тем крепче нить между божественным и мирским; чем глубже они закопаны, тем полнее проявляется выраженная через них воля Огненного бога. 
9.  Здесь и далее: Полное собрание священных текстов Травируммы, составленных Кафеахом при Щудруме в I веке (120-е созвездие от покорения земли Песков) по времяисчислению Чарьа. Многообразие литературных стилей Травируммы объясняется широким кругом ее авторов-составителей.
10. От древнехархского: «дум» – камень, «крамм» – мозаика.
11. Грумшу (от др. хархского: «грум» – показывать, указывать, «шу» – существо, создание) – священное для жителей Чарьа существо, предсказанное Огненным богом в ходе Игры Укажи-луч и обнаруженное в течение одного звездного цикла после нее.