30. 04

Твоё сердце — большое и живое, как птичий крик, в нём давно поселилось нечто, что ты не в силах измерить обычными человеческими цифрами, даже если очень хочется. А тебе хочется, тебе привычно рубить, привычно наблюдать, как тонут один за другим корабли, и где это вообще видано, чтобы они взлетали?

Наш взлетает. То ли тебе назло, то ли мне — на радость. Я молчу о многом, перенимаю твои повадки и иногда позволяю себе говорить о любви.

Полюби меня, если сможешь.

Пусть под кожей замирает дым и кажется, что синоним всему — Помпеи, пусть город ощущается маленьким, а безбрежное небо — слишком суровым, чтобы простить то, что ты всё ещё помнишь о себе, уверяясь, что и другие помнят точно так же: острые слова-лезвия, смех язвительный, пламя, способное ранить… Тучи, ревущие от боли дождём на буйные головы всех без разбора и суда.

Думаешь, мир способен только мерещиться? В душе человеческой надежда и скорбь танцуют рука об руку, даже когда воюют, и эта война знакома любому из нас. Не все письма долетят до нужного адреса, не всё желанное будет сказано вслух, но мы всё равно поём: о том, что во время грозы самый сладких по духу воздух, о том, что и на руинах частенько вырастают цветы, а от поцелуя в висок легко могут дрогнуть руки.

Ты боишься, что я пожалею о сделанном, но меня страшит лишь время, натягивающее тетиву.