psiho43 Пушкин отступник и недо-декабрист Грибоедо

Пушкин отступник и умело избежавший наказания 
недо-декабрист Грибоедов с умом без горя

Учись у Чацкого сынок
И не получишь ты свой срок
А мысли спрячь ты под замок
Такая правда, дурачок

А.С. Пушкин к моменту написания прошения на высочайшее имя о завершении михайловской ссылки его предшествующим императором  был сильно удручен: его конкурент по творению архетипа «Онегин» автор горя и нет ума и горе от ума А. Чацкого  избежал всякого наказания по делу о бунте 14 декабря 1825-го на Сенатской …  по результатам следствия и высочайшего повеления = сделать очистительную клизму, выдать аттестат, повысить в чине и дать денег на дорогу, оставив прегрешения без внимания … но установить надзор и контроль …  а чо он …
 
Однако, фра, по порядку…

В мае 1825г Грибоедов расстаётся с друзьями по тайным мыслям и злым умыслам переворота. Он уехал из СПб к месту своей службы, на Кавказ. Там, при штабе наместника Кавказа генерала Ермолова, он выполнял обязанности чиновника по дипломатической части. В ноябре ушел от мирской суеты император Ал1 и возникло у трона Империи междуцарствие. Ситуацией воспользовались некоторые члены Северного тайного общества либералистов и либерастов (по разному отзывались и обзывались) во главе с князем Трубецким в ранге диктатора (наполеона но по-русски). Грибоедова единоумышленники и »заложили» и Дибич выдал Ермолову приказ «цап-царап».
Арест застал Грибоедова на Кавказе, в крепости «Грозная» … Он был предупрежден  генералом Ермоловым и  успел уничтожить весь компромат. Переписку с декабристами удалось сжечь. Сожгли вообще все бумаги Грибоедова, кроме тетради с очередной редакцией «Горя от ума» … словами Репетилова, извещавшими власть и общество о наличии среди них «тайников» (это частью тоже спасло Грибоедова — я ж вам говорил!)
Наше будущее Всё  в это время томилось в «Мухайловском» за текстами Бориса Годунова с темой прав автора на трон-престол не меньших, чем у Николая или Константина Романовых, темой неверности верной жены в атаках графа Нулина, рогачества мужа и удач соседа Лидина и  хандры повесы Онегина…  Кроме того, поэт сочинял миф о том, что попасть на Сенатскую во время ему помешали то ли Дед Мазай и полу-утопленники зайцы, то ли  монахи черноризцы, то ли Белый Старец, то ли ушлый клан Калашниковых с брюхатой Оленькой и калашами АК-47 на перевес…  Не поймешь их, гениев… от Евы Хавовны ев-гениев …
После недолгого пребывания на Главной гауптвахте под арестом в Главном штабе оказались А. С. Грибоедов, Н.П. Воейков, И.П. Липранди.  В ЦХА Москвы в фонде №48 («Декабристы») есть папка №174 «Грибоедов, коллежский асессор, служащий по дипломатическому ведомству при главноуправляющем Грузии». Это дело об аресте и допросах писателя и дипломата Александра Сергеевича Грибоедова, подозреваемого в принадлежности к Тайному обществу декабристов. Первым в деле значится документ №224 от 11 февраля 1826 г. - протокол первого допроса Грибоедова, который вел генерал Левашов (Грибоедов был 224-м арестантом, допрошенным генералом) — член учрежденного 17 декабря 1825 г по высочайшему повелению Комитета.
Однако здесь отсутствуют отдельные письма, которые были приложены к делу. Одни документы сумел уничтожить сам Грибоедов, другие — его друзья и почитатели. Например, не запротоколированы допросы, связанные с комедией Грибоедова «Горе от ума». Следователи, с раскрытой комедией на столе, доказывали ему, что он член Тайного общества. Грибоедов, который помнил свое творение наизусть, опять же с помощью комедии доказывал, что не является членом Тайного общества. Декабрист Завалишин во время следствия находился в одном помещении с Грибоедовым. Он подробно рассказывает об этом в своих воспоминаниях. Следователи особенно возмущались высказываниями в «Горе от ума» Репетилова, который заявлял (см. Бригита Йосифова. Декабристы) :
«У нас есть общество, и тайные собранья  По четвергам. Секретнейший союз…»

Вот некоторые извлечения из показаний арестованных в папке дела Грибоедова:
«Он (полковник Артамон Муравьев) вместе с Грибоедовым пришел к Бестужеву-Рюмину с намерением познакомить Грибоедова с братом, Сергеем Муравьевым, как особенно умным человеком… Разговор был общий и не касающийся общества».
Оболенский в письме к государю: «Служащий при генерале Ермолове Грибоедов — он был принят месяца два или три перед 14 декабрем и вскоре потом уехал; посему действия его в обществе совершенно не было».
Князь Трубецкой: «Я знаю только со слов Рылеева, что он принял в члены  Грибоедова».
Корнета Конной гвардии князья Одоевский: «Так как я коротко знаю господина Грибоедова, то о нем честь имею донести совершенно положительно, что он ни к какому обществу не принадлежит» (14 декабря Одоевский говорил своим друзьям: «Умрем, ах, как славно мы умрем!» — и был веселым и счастливым. Его улыбке и восторгу не было границ. А на следствие он умирать не захотел … )
Поэт и пропагандист Рылеев: «С Грибоедовым я имел несколько общих разговоров о положении России и делал ему намек о существовании общества, имеющего целью переменить образ правления в России и ввести конституционную монархию; но как он полагал Россию к тому еще неготовою и к тому же неохотно входил в суждение о сем предмете, то я и оставил его. Он  совершенно не имел права на доверенность Думы.»
На первый вопрос, по записям Левашева, ответ Грибоедова гласил: «Я Тайному обществу не принадлежал и не подозревал о его существовании. По возвращении моему из Персии в Петербург в 1825 году я познакомился посредством литературы с Бестужевым, Рылеевым и Оболенским. Жил вместе с Адуевским (Одоевским. — Авт.), по Грузии был связан с Кюхельбекером. От всех сих лиц ничего не слыхал могущего мне дать малейшую мысль о Тайном обществе… Более никаких действий моих не было, могущих на меня навлечь подозрение, и почему оное на меня пало, истолковать не могу».
Когда 14 декабря бунт вспыхнул, заговорщики были взяты, между ними, по непонятным причинам, Бестужев-Рюмин стал прямо указывать на Грибоедова, упирая все более на то, что Грибоедов с Сергеем Муравьевым-Апостолом жил сыздетства душа в душу... По этому только случаю Грибоедова и взяли...(см Смирнов Д. А. Рассказы об А. С. Грибоедове, записанные со слов его друзей)
Только Кюхельбекер скрывал имя Грибоедова перед Следственным комитетом.
Историк декабризма В.А. Федоров счел возможным зачислить в разряд «спасшихся» от наказания декабристов только А.С. Грибоедова ...
 
Почему Грибоедов избежал уголовного и даже административного наказания  и получил очистительный аттестат с пометкой «...»?

0. Грибоедов понимал не только опасность, но и подчёркнутую абсурдность идей декабристов.
великий писатель, который весьма иронично похохатывал над декабристами: «Сто человек прапорщиков хотят изменить весь государственный быт в России!» — а после подавления восстания и вовсе заявил: «Я говорил им всем, что они дураки!» (ж. Русская планета. Как Грибоедов предал декабристов 3 февраля 2020 )
Это «ДУРАКИ ОНИ!»  и было решающей причиной в решающем правиле Комитета и Самого Его = на виселицу, на каторгу, в солдаты .. .  или на волю …

 1. Грибоедов усвоил урок А. Чацкого и умело защищался
 В.А. Федоров выделяет три основных варианта поведения основной группы обвиняемых на следствии:
1) «упорство до конца» (свойственное, однако, лишь единицам); откровенность с первых допросов и раскрытие ценной для следствия информации; 3) укрытие по возможности опасных замыслов, своей роли в тайном обществе и заговоре.
Завалишин Дмитрий Иринархович конкретизировал важнейшие правила тактики защиты, примененной частью арестованных: «В старании товарищей не компрометировать Грибоедова не было также ничего особенного, исключительного. Это было лишь следствием наперед условленного, общепринятого правила стараться не запутывать никого, кто не был еще запутан, а если сам Грибоедов не говорил о сношениях с членами, имевшими особенное значение, то говорить об этих сношениях значило бы добровольно и без нужды выдать самого себя». С другой стороны, мемуарист свидетельствует о присущем многим обвиняемым стремлении избежать наказания, нежелании «выдать самого себя». Оно выражалось, прежде всего, в сокрытии наиболее обвиняющей информации. Сколько было лиц, стремившихся избежать ответственности с помощью полного отрицания уличающих свидетельств, помимо Грибоедова, мемуарист умалчивает. Очевидно, дело не ограничилось только Грибоедовым. В своих воспоминаниях Завалишин утверждал, что по итогам следствия в силу многих причин «спасены были и многие другие члены, даже такие, которые были замешаны и посильнее, чем Грибоедов». (см. Дмитрий Завалишин. Воспоминания. — М.: Захаров, 2003 )
    В  обстоятельном исследовании М.В. Нечкиной «Следственное дело о А.С. Грибоедове» (1945)  в составе монографии «Грибоедов и декабристы» (1947) подробно изучен вопрос о расследовании причастности к тайному обществу оправданного на следствии А.С. Грибоедова. Выводы: Грибоедов — известный литератор, официально признан непричастным к тайному обществу, хотя в действительности достоверно знал о его существовании и его целях, причем выполнял поручения главных лиц декабристской конспирации и, пусть формально, но был  в декабристском союзе.
    В оценке «случая с Грибоедовым» господствует традиционное и противоположное мнение представленное в трудах Н.К. Пиксанова и др.историков  о подозрении в стремлении «искусственно» зачислить в ряды «революционеров-декабристов» известного писателя.

2. Грибоедов был опытным подследственным и успешно самозащищался, будучи умным как Чацкий
Грибоедов оказался вовлеченным в расследование уже в зрелом возрасте, имея опыт пребывания под следствием (по делу о «четверной дуэли»),  крайне существенный для привлеченных к процессу. Судя по письменным показаниям, Грибоедов либо последовал советам полковника Любимова (он, Грибоедов. И Завалишин  сидели арестантами в одном помещении ГШ), либо их содержание совпало с его собственными представлениями о тактике защиты. К числу конкретных приемов самозащиты относится «частичное признание» предъявленной обвиняющей информации. Подследственный готов согласиться с частью обвинения, отвергнув остальную часть (наиболее уличающую подследственного) с целью вызвать доверие к показаниям, продемонстрировав свою искренность и полную «откровенность», сняв подозрения следователей в сокрытии фактов.
Показания Грибоедова отличает тон полной и смелой откровенности; в них отсутствуют выражения, передающие колебания или сомнения. Он демонстрировал, что ничего не скрывается, что автор не запирается, а говорит «так, как все и было». Они не содержат обещаний откровенных показаний, свойственных скрывающим. Характер данных Грибоедовым показаний не позволял сомневаться в его искренности и откровенности.
Последовательность выбранной линии защиты Грибоедова, которая сыграла большую роль в оправдательном решении следствия: «Обрисованный образ выдержан Грибоедовым непоколебимо».
При этом в показаниях Грибоедова многое замалчивается, его ответы не охватывают опасные места вопросов. В ряде случаев он ничего не отвечает по существу вопроса (своеобразное игнорирование вопроса о том, что было ему известно о тайном обществе, о его составе, цели, средствах и намерениях), отвечает суммарно на ряд вопросов следствия.
     Более того, Грибоедов явно с риском лжесвидетельствовал: Нечкина обнаружила прямые подтасовки фактов, которые содержатся в показаниях Грибоедова,  привела примеры заведомо ложных показаний:
1) главный и наиболее вопиющий факт: в ответ на показание Е.П. Оболенского о времени приема в тайное общество Грибоедова («дня за три» до отъезда его из СПб), последний отвечал, что речь идет о приеме не в тайное политическое, а в литературное общество. Но документы архива Вольного общества свидетельствуют о том, что Грибоедов был предложен в действительные члены 8 декабря 1824 г., а принят 15 декабря 1824 г., т. е. более чем за полгода до отъезда из Петербурга. Грибоедов, давая эти показания, не ошибался, а сознательно вводил в заблуждение Комитет. Надежда на то, что показания не будут проверяться, оправдалась;
2) Грибоедов сообщил, что «почти не знал» С.П. Трубецкого, сделавшего на него одно из главных обвиняющих показаний. В действительности сохранившаяся переписка Грибоедова  доказывает противоположное
3) В вопросных пунктах от 24 февраля Комитет потребовал от Грибоедова ответа на прямой принципиальный вопрос: сообщали ли ему сведения о тайном обществе Рылеев и Бестужев? Вопрос предваряли слова о том, что Комитету уже известно об открытии Грибоедову этими лицами существования тайного общества. Грибоедов не решился прямо отрицать этот факт; он только категорически утверждал: «Рылеев и Бестужев никогда мне о тайных политических замыслах ничего не открывали». Таким образом, в этом случае Грибоедов не счел для себя возможным отрицать предъявленные ему сведения о том, что ему стало известно о существовании тайного общества, он лишь отвергал осведомленность о планах заговора и переворота. Отметим, что следствие не стало обращать внимание на это признание.
Избранная Грибоедовым тактика защиты оказалась эффективной. Но арестованный не был уверен в том, что его отрицания достигают цели, что они убеждают следствие, и ему «верят». Он понимал, что уличающие показания имеют такой характер, что категоричное отрицание не может их опровергнуть в существенных моментах. Понимал он и то, что могут найтись новые улики и «всплыть» новые отягчающие его положение обстоятельства. Кроме того, он не был уверен в том, что расследование завершено; он мог ожидать очных ставок с основными обвинителями, в силу явных противоречий, возникших между их показаниями и его утверждениями. Он висел на волоске...
Какого же решения своей участи он ожидал? Из приведенных слов ясно, что это могла быть ссылка в отдаленные губернии, возможно — ссылка в заключение или на поселение, куда отправляли со специальным фельдъегерем, а также длительное заключение («...мне воли еще долго не видать...»), — все эти варианты решения судьбы, конечно, связывались Грибоедовым с возможным признанием его виновности следствием. Причиной этого признания могло послужить лишь одно обстоятельство: следствие не придало значения его отрицанию улик, а затем, квалифицировав его как «запирательство», продолжило расследование, проведя очные ставки с обвинителями и, наконец, включило улики в состав обвинения перед судом. Очень важно отметить, что в этих конфиденциальных записках, предназначенных только лишь для сведения близкого друга и помощника, с которым подследственный был откровенен, Грибоедов допускал развитие событий по этому сценарию. Главной причиной этого опасения было затянувшееся заключение, — несмотря на все оправдания, представленные Грибоедовым.

3. Избирательность в извлечении сведений из показаний и в формулировании итоговых выводов комитета 
Следует указать еще на одну черту в расследовании большинства случаев «оправданных декабристов»: избирательность в извлечении сведений из показаний и в формулировании итоговых выводов. Например, о Грибоедове из показаний Рылеева было взято только то, что последний имел намерение принять Грибоедова в тайное общество, но отступился. Рылеев же фактически показал о том, что Грибоедов был принят в общество в несовершенной форме

4. Высокие протекции и влиятельные ходатайства
Среди определяющих причин освобождения Грибоедова и ряда других подозреваемых исследователи называют «высокие протекции» и «влиятельные ходатайства» родственников и служебных начальников, имевшие влияние на императора. Как правило, подобного рода влияния не фиксируются в источниках и не могут быть в полной мере доказаны. Однако в случае Грибоедова имеется прямое свидетельство о попытке воздействия на ход расследования, предпринятой дружеским окружением арестованного. Это записка Ф.В. Булгарина, адресованная Я.И. Ростовцеву, бывшему члену тайного общества, пользовавшемуся благосклонностью императора Николая I и его брата великого князя Михаила Павловича, члена Следственного комитета. Записка содержала просьбу: «Представьте кому следует и кому можно, что Грибоедов осмеял в своей комедии и либералов, и тайные общества, о которых, вероятно, по слуху только знал. Он даже не хотел вступать в Общество любителей российской словесности под председательством Ф.Н. Глинки, опасаясь, нет ли какой политической цели. Во время бытности Грибоедова в Петербурге он избегал знакомства с Рылеевым, говорил, что он порет вздор... Что Грибоедов ненавидел Якубовича и стрелялся с ним». Результат этих «советов» и их адресация не выяснены (можно предположить, что записка была доведена до Михаила Павловича), но нельзя исключать, что подобная аргументация могла сказаться на исходе дела.
В случае Грибоедова М.В. Нечкина придавала особое значение роли чиновника Следственного комитета А.А. Ивановского, хорошего знакомого драматурга по Обществу любителей российской словесности.
Большую роль сыграло содействие одного из членов Комитета, а также заступничество близкого к императору И.Ф. Паскевича, родственника Грибоедова

5. Обвинительный материал против Грибоедова не был включен в обобщающие «силу вины» записки
Исследователям известны случаи, когда обвинительный материал против ряда подсудимых не был включен в обобщающие «силу вины» записки. Роль Боровкова не стоит преувеличивать: он работал под контролем А. И. Татищева и других членов Комитета. Санкция на прекращение расследования, подразумевавшее отказ от проведения очных ставок, от необходимых дальнейших вопросов к обвинителям Грибоедова, должна была поступить от них, как и разрешение обратиться к императору с просьбой об освобождении.
Предположение Нечкиной о том, что ходатайства И.Ф. Паскевича и других лиц окончательно вывели чиновника и литератора Грибоедова из опасной для него зоны наказания, остается догадкой на уровне гипотезы.
Основными при расследовании дела Грибоедова являлись вопросы о его формальном участии в тайном обществе и встречах с видными деятелями декабристской конспирации в Киеве. Вопрос о связи с Кавказским корпусом и Ермоловым в вопросных пунктах занимал окраинное положение. Важно подчеркнуть, что хотя следствие пыталось собрать данные о том, давались ли поручения Грибоедову в связи с отъездом на юг, его участие в предполагаемом Кавказском тайном обществе специально не расследовалось. Возможно, подозрения насчет существования заговора на Кавказе могли сыграть роль лишь в затягивании вопроса об освобождении Грибоедова. Поэтому трудно безоговорочно согласиться с итоговым выводом историка: «Полагаю, что именно вопрос о Ермолове и решил грибоедовское дело... Позиция, занятая Николаем I по делу о Ермолове, решила вопрос о Грибоедове, дело о котором, в плане следствия, и было частью ермоловского вопроса». Рассмотренные в главе примеры дают дополнительное основание для вывода о значительном воздействии на ход следствия родственных связей арестованных с влиятельными лицами, решающем влиянии самого императора.

Часть II

6. Негласное давление на следствие в части работы следователей с некоторыми подозреваемыми
Негласное давление на следствие имело место не только в случае Грибоедова, но и Львова, Плещеева 2-го и в ряде других. Когда в Комитет поступало прямое указание императора ускорить расследование или получить в возможно короткий срок показания, обвиняющие то или иное лицо (а также ответы на эти показания с его стороны), — это можно рассматривать как несомненный признак такого рода давления.
Но главным основанием для признания следствием уличающих свидетельств недостоверными нужно все же признать позицию самого обвиняемого. Прежде всего, решение следствия зависело от тактики защиты, избранной подозреваемым, от обозначенной им и обвиняющими свидетелями степени осведомленности о существовании тайного общества. В значительной степени водораздел между теми, кто признавался следствием виновным, и теми, кто был оправдан, проходил по следующему принципу: вердикт зависел от количества и содержания обвиняющих свидетельств.
Упорное отрицание при наличии благоприятных факторов убеждало следователей в невиновности обвиняемого. Если показание одного лица не было подтверждено самим подозреваемым, а в особенности — другими подследственными, оно, как правило, считалось недостоверным и теряло доказательную силу, а в дальнейшем не принималось во внимание. В результате многие из участников тайных обществ, на которых были сделаны на следственном процессе обвиняющие показания, не были признаны виновными, а некоторые — вообще не привлекались к расследованию.

7. Наличие связей с высшими кругами управления Империей и действенная  помощь от них
В группе оправданных лиц, с которых было снято обвинение, можно найти тех, кто связывал декабристское общество с представителями «высших кругов» управления империей, видными и влиятельными государственными и военными деятелями. В качестве характерного примера назовем братьев В.Ф. и И.Ф. Львовых, тесно связанных с высшей бюрократической элитой империи, адъютанта А.П. Ермолова Н.П. Воейкова и чиновника его канцелярии А.С. Грибоедова. Раскрытие истинных отношений этих лиц в рамках тайного союза угрожало множеством осложнений, помимо отягчения вины контактировавших с ними известных участников декабристского общества.

8. Степень заинтересованности следствия
Весьма значительную роль играла в ряде случаев незаинтересованность самого следствия в предметном и последовательном, объективном расследовании степени участия в декабристском обществе некоторых из освобожденных вследствие установленной «невиновности» лиц. В ряде случаев следствие не стало продолжать разыскание, очевидно, по воле высшей власти, в первую очередь, по воле Николая I. С этим связано, прежде всего, свертывание расследования в отношении связей декабристов с государственными деятелями высокого уровня и военачальников (М.М. Сперанский, Н.С. Мордвинов, А.П. Ермолов, П.Д. Киселев, К.И. Бистром, М.А. Милорадович и др.). Наглядный пример такого рода «остановившегося» расследования — дела упомянутых уже Н.П. Воейкова, А. С. Грибоедова, братьев Львовых.

Факт оправдания Грибоедова, несмотря на имевшиеся показания авторитетных свидетелей об участии его в тайном обществе, представляет собой дополнительное основание для предположения о не единичности подобных исходов расследования. Сходные обстоятельства почти в полном объеме повторяются в делах других оправданных, против которых имелись конкретные уличающие показания. Далее мы обратимся к анализу этих случаев оправдания участников тайных обществ.  По итогам следствия Врангель был освобожден без всякого взыскания, как «непричастный к злоумышленным обществам», 2 июня — в тот же день, когда получили свободу А.С. Грибоедов, А.А. Плещеев 2-й, М.Ф. Голицын, а также признанные следствием членами тайного общества, но не подлежащими ответственности А.В. Семенов и М.Н. Муравьев.
Особый случай представляют А.С. Грибоедов и Н.П. Воейков, ввиду длительности конспиративных контактов и возможной включенности в самые потаенные планы готовящегося заговора. Предмет разговоров Грибоедова с Рылеевым (возможность будущего переворота) и предполагаемое содержание киевских встреч с лидерами Васильковской управы (планы военного выступления), так же как и предложения о вступлении в Северное и Южное общества, — все это дает основание для обвинения по «второму пункту» («бунт») — в знании политической цели («полное знание умысла» «без всякого действия»), по мятежу — в «знании о приуготовлениях к мятежу без личного действия, но с сведениями о сокровенной цели». По совокупности виновности, Грибоедов мог быть предан суду, в пространстве от VII до IX разряда.

Против подавляющего большинства лиц, оправданных на следствии, имелись показания, обвиняющие их в принадлежности к тайному обществу, со знанием политической цели, в участии в заговоре с целью переворота и изменения государственного устройства или «знании» о нем. Подчеркнем, что почти все без исключения обвинялись в самых слабых «видах» преступлений: полном или неполном знании «умысла» без какого-либо действия, а в отношении мятежа — в осведомленности о его подготовке, с знанием политической цели или без нее. Эта виновность соответствовала наказанию, определенному низшим разрядам осужденных Верховным уголовным судом (VIII—X), либо административному наказанию. Свидетельства о наиболее серьезных видах виновности были получены против Грибоедова, И. Львова, Ренненкампфа, Арсеньева, Молчанова. Небольшая часть оправданных подозревалась в неполном знании политической цели конспиративного общества, либо, наконец, объем их «знания» не был известен.

9. Вопрос о степенях членства и проблема «периферии» тайных обществ. Случай А. С. Грибоедова
Т.нзв. «случай  Грибоедова»  - наиболее известный и  показательный пример недоказанного обвинения на следственном процессе по делу декабристов. Ходу расследования по делу Грибоедова посвящены обстоятельные работы М.В. Нечкиной.  П.Е. Щеголев, публикатор дела о Грибоедове, высказал лишь отдельные замечания о степени достоверности сделанных показаний, при этом он не ставил отдельной задачей своей работы выяснение вопроса: был или не был Грибоедов членом тайного общества. Основным содержанием исследования, по мнению Нечкиной, является проверка фактических данных «дела».
В случае с Грибоедовым принципиальны следующие вопросы: знал ли Грибоедов о существовании тайного общества декабристов, был ли он членом, формально принятым в это общество, в чем состояло содержание встреч Грибоедова с руководителями тайного общества в Киеве в июне 1825 г. Итог иссдедований Нечкиной:
- положительный ответ на вопрос «знал ли Грибоедов о тайном обществе»: «Грибоедов был осведомлен не только о самом факте существования тайного общества, но и о программе его, о целях политического переворота и декабристских вариантах программы»
- ответить на  вопрос о формальном членстве Грибоедова в тайном обществе, сложнее ввиду разноречивости имеющихся показаний, но сопоставление следственных показаний привело исследователя к заключению: «.. .сам факт предложения Грибоедову вступить в члены тайного общества не подлежит никакому сомнению»; факт приема также имел место, но принятие произошло в несовершенной, незаконченной форме…
Ключевым для обоснования этого вывода является показание Рылеева в ответ на вопрос о приеме Грибоедова: «...хотя он из намеков моих мог знать о существовании общества, но не будучи принят мною совершенно, не имел права на доверенность Думы». Показание Рылеева поддерживалось двумя свидетельствами руководителей Северного общества, Оболенского и Трубецкого, ссылавшихся на слова Рылеева о принятии Грибоедова.
Нечкина в итоге пришла к следующему заключению: Грибоедов, бесспорно, знал о тайном обществе, о его цели и планах военной революции. Он был принят в Северное общество в несовершенной форме, а затем, выполняя поручение его руководителей, встречался в Киеве с членами Южного общества и Трубецким. Реконструируя содержание этих встреч, Нечкина выдвинула гипотезу о том, что предмет переговоров Грибоедова и руководителей Васильковской управы Южного общества был связан с замыслом военного выступления — «Белоцерковским планом», разработанным С. Муравьевым-Апостолом и Бестужевым-Рюминым в конце 1824 г. для совершения политического переворота, а именно — осведомление об этом плане главнокомандующего Кавказским корпусом А.П. Ермолова. Грибоедов, по-видимому, отказался служить передаточным звеном для информирования об этом плане и для склонения к участию в военном выступлении своего начальника. Подводя итог Нечкина писала: «Грибоедов, несомненно, знал о тайном обществе декабристов и, по-видимому, был в какой-то форме принят в него Рылеевым. Ему удалось избежать кары более всего в силу осторожнейшего поведения на следствии и влиятельных родственных связей».
По имеющимся показаниям, нет сомнений, что  предложение вступить в члены Грибоедову делалось. и первый этап приема был пройден: его признали единомышленником. На втором этапе сообщалось о существовании тайного общества, имеющего целью улучшение правительства и делалось предложение присоединиться. Если кандидат соглашался участвовать, он уже считался полноценным членом первой степени. Формула, примененная Рылеевым в отношении Грибоедова в разговоре с Трубецким («наш»), а также утвердительное свидетельство Оболенского прямо говорят о том, что прием Грибоедова состоялся, однако показание Рылеева вынуждает сопроводить этот вывод оговоркой: прием не был полностью завершен. Почему это произошло? Прием мог остановиться по ряду причин: отъезд новопринятого, его подозрительные для принимающих поступки (случай Завалишина), нежелание подчинять себя воле руководителей тайного общества, наконец, несогласие со средствами, которые в перспективе предполагались для достижения цели (использование военной силы).
Важно одно:  принятый в первую степень членства считался «своим» - то есть членом, хотя и «полупринятым». Для принятых членов всех степеней имелось одно обобщающее название, устойчиво встречающееся в среде участников конспирации, которое отражало формальную организационную связь с этим лицом — формула «наш». К Грибоедову, как следует из показаний Трубецкого, она была применена. И Трубецкой понял эту формулу таким образом, что сделал вывод о принятии Грибоедова в тайное общество: руководитель тайного общества принял эту формулу как сообщение о приеме нового члена и настолько не сомневался в этом своем понимании, что несколько раз назвал Грибоедова членом тайного общества без какой-либо оговорки, что в условиях следствия было особенно ответственным уличающим показанием. Сообщение Рылеева не позволяло Трубецкому сомневаться в этом факте.

В Северном обществе действовал утвержденный осенью 1823 г. устав («статуты»). Согласно ему, в тайном обществе имелись две степени членства: «убежденные» и «соединенные». Первые — старые члены, основатели, а также, с течением времени, наиболее проверенные новопринятые; они знали о цели и планах воспользоваться военной силой для ее достижения. Новопринятые образовывали низшую степень членства — «круг» «соединенных», которому также объявлялась дальняя политическая цель общества — достижение представительного правления. Они не имели права принимать новых членов, но могли намечать кандидатов. В это время кандидатов испытывали после ознакомления с написанным Е.П. Оболенским сочинением, в котором содержалось рассуждение «об обязанностях гражданина» к семье и отечеству. Его «давали читать... знакомым, без всяких предосторожностей; но замечали влияние нравственное, какое оно могло произвести на молодых людей. и по влиянию сему судили о большей или меньшей готовности их вступить в общество».
В Северном обществе, как и в Южном, на практике существовала степень «полупринятых». Эта степень членства сложилась в ходе совершенствования действующей процедуры приема. Она отразилась в организационном устройстве наиболее активной части Северного общества, выделившейся в 1824 г. — «рылеевской отрасли», к которой принадлежал Грибоедов. В ходе приема в тайное общество, когда кандидат считался «полупринятым», конкретные сведения о существовании тайного общества ему открывали не сразу.  На практике, после выяснения единомыслия в политических вопросах, чаще всего следовало открытие существования сообщества единомышленников, о чем говорят показания А.И. Якубовича, А.А. Бестужева, Е.С. Батенькова.  Таким образом, и в Северном обществе существовали три степени членства, последнюю из которых образовывали кандидаты-«полупринятые». «Эти „полупринятые“ составляли на практике третью, самую низшую категорию членов, не имевшую, судя по всему, собственного названия» (см В.М. Бокова).

Дело не только в сроке пребывания в тайном обществе «полупринятых». Речь должна идти о том, насколько доверяли новому члену руководители тайного общества, насколько его считали готовым воспринять политические цели тайного общества в полном объеме.  Бестужев-Рюмин сообщал о том, что «полупринятым» членам сообщалось цель общества — «искоренить злоупотребления правительства и ограничить власть государя». «Полупринятые» в тайных обществах после 1821 г. — чрезвычайно важное явление для исследования персонального состава декабристской конспирации. Главное отличие «полупринятых» от последующих степеней членства — неполное знание о внутреннем устройстве тайного общества, целях, намерениях и конкретных планах, а также сравнительно слабое участие в его деятельности.
    Случай Грибоедова может быть полностью «вписан» в вариант «несовершенного» приема. Действительно, руководство «рылеевской отрасли» составило отчетливое представление об образе мыслей Грибоедова в течение нескольких месяцев общения в Петербурге, после приезда драматурга в столицу в 1824 г. Как показал Рылеев, Грибоедову открыли ограниченные сведения о тайном обществе. Общение по делам тайного общества, по-видимому, ограничилось Рылеевым и его ближайшим товарищем А. Бестужевым. Грибоедов, таким образом, вошел в т.нзв. «рылеевскую отрасль».
Современный исследователь В.М. Бокова отмечает: «...методика вербовки, основанная на провоцировании кандидата на явное обнаружение своего образа мыслей, была примерно одинакова в обоих основных обществах», созданных после 1821 г. Грибоедову не нужно было обнаруживать свой образ мыслей и проходить через длительное «прощупывание»: близким к нему участникам тайного общества, тесно сошедшимся с ним на почве литературных интересов, был хорошо известен общественно-политический строй взглядов автора пьесы «Горе от ума», встреченной с энтузиазмом и активно распространявшейся либеральными кругами: в ее главном герое участники тайного общества узнавали своего единомышленника. Следственные показания неопровержимо свидетельствуют: разговоры между Грибоедовым и Рылеевым, Бестужевым, Одоевским носили откровенный характер и напрямую касались острых политических тем, собеседники не сдерживались в оценках.
Учитывая имеющиеся данные о личности и взглядах Грибоедова, следует выдвинуть предположение: в данном случае Рылеев имел дело с человеком «рассудительным». Поэтому его убеждали вступить в тайное общество, очевидно, «со стороны доказательств»: «Принять в члены значило показать. механизм общества и позволить избирать самому. О цели и мерах говорили не вдруг, и не все, и не всем одинаково. Принявший должен был обрабатывать тех, которые не готовы», — показал на следствии А. Бестужев. Зная о том, что Грибоедов располагал некоторыми данными «о цели и мерах», можно утверждать, что процесс приема в тайный союз продвинулся достаточно далеко и не ограничился только первой стадией.
Круг реальных связей с участниками тайных обществ на протяжении 1824—1825 гг. (прежде всего, в Петербурге) не оставляет сомнений в самой возможности предложения Рылеева, сделанного Грибоедову. Заключение, к которому пришла Нечкина,  объективно: «принципиальных программных разногласий по линии основных политических идей у Грибоедова с декабристами не было». Исследователи констатируют разногласия в тактических вопросах: сомнения Грибоедова в планах насильственного военного переворота. Однако эти сомнения были в полной мере свойственны значительной части членов тайных обществ, не исключая и лидеров позднедекабристских организаций, в том числе Пестеля, Оболенского, П. Борисова.
     В члены Северного общества набирались участники литературного кружка, группировавшегося вокруг Рылеева и А. Бестужева. Грибоедов, прибыв в Петербург, органично вошел в состав этого литературного круга. «Рылеевцы» «вербовали писателей вполне целенаправленно», доказательством чему являются предложения, сделанные П.А. Вяземскому, В.Д. Сухорукову, Я.И. Ростовцеву, В.К. Кюхельбекеру и др. Основной побудительной причиной для приглашения их в тайное общество служили возможности «использования» их литературного труда и известности.
Оценивая показания о Грибоедове, полученные следствием, необходимо заметить, что им свойственна определенная внутренняя противоречивость. Авторы большинства свидетельских показаний выгораживали Грибоедова, стремились интерпретировать свои контакты с известным литератором как дружеские отношения единомышленников, пытались создать впечатление, что Грибоедов мог знать о тайном обществе, но сам формальный прием в конспиративную организацию не состоялся. В ряде случаев, для придания большего веса отрицанию факта состоявшегося приема свидетели по делу прибегали к утверждению о начавшейся, но не законченной процедуре приема, о несочувствии Грибоедова основным целям тайного общества, что вступает в явное противоречие с другими следственными показаниями и данными других источников.
     На следствии Рылеев воспользовался «несовершенным» (незаконченным) приемом Грибоедова, чтобы отчетливо показать несогласие писателя с намерениями заговорщиков, подчеркивая, что прием остановился из-за неполного согласия кандидата с целью тайного общества. Это было сделано для оправдания Грибоедова (незавершенный прием как бы снимал обвинение в формальной принадлежности к тайному союзу, которое, как хорошо знали подследственные, было определяющим на процессе).
В условиях конспиративной деятельности сообщение о существовании тайного общества, адресованное единомышленнику, с которым ведутся откровенные разговоры и которому открывается цель этого общества, несомненно связано с предложением о вступлении в это общество. Прием мог быть прерван из-за нежелания кандидата вступить в члены общества, как это было в известных случаях (Вяземский, Жуковский, Ф.А. Щербатов и др.). Однако подследственные не решились полностью отвергнуть общность взглядов между ними и Грибоедовым, не стали они «придумывать» и решительный отказ Грибоедова от членства в тайном обществе.

Что знал Грибоедов о тайном обществе? Он был осведомлен о факте его существования, его цели (преобразование правления и введение конституции), других элементах программы («буржуазные свободы»), средствах достижения цели (военный переворот или давление на власть в помощью военной силы, — об этом свидетельствует традиционно приписываемая Грибоедову фраза о «ста прапорщиках», желающих изменить «весь государственный быт России»), о времени планируемого выступления — при смене императора (об этом говорит его слова, брошенные при известии о смерти Александра I и присяге новому императору Константину: «В настоящую минуту идет в Петербурге страшная поножовщина»). Знать о том, что в момент смены императора на престоле последует открытое выступление, мог только человек, вовлеченный в деятельность декабристской организации. Кроме того, Грибоедов располагал данными о структуре тайного общества и его распространении в южных губерниях. Все эти сведения, носившие конкретный характер, бесспорно говорят о том, что члены тайного общества осведомили Грибоедова не только о существовании заговора, но и о средствах к достижению политической цели, безусловно свидетельствуют о знании им планов переворота. В силу этого отрицание Грибоедова на следствии своей осведомленности о тайном обществе трудно признать достоверным, равно как и показания ряда участников тайного общества, спасавших его от обвинения в принадлежности к «злоумышленному обществу».
Объем информации, которым, судя по указаниям источников, обладал Грибоедов, сообщался на стадии приема, подразумевавшей полноправное членство, а главное — согласие кандидата на вступление в общество. Очевидно, процедура приема Грибоедова в Северное общество если и была прервана, то уже после его согласия быть членом, после прохождения первой стадии «испытания» или «первоначального членства».
      Еще одним доказательством вступления Грибоедова в полноправные члены является его встреча с руководителями Васильковской управы и Трубецким в Киеве. Встречу эту трудно назвать случайной, поскольку на нее специально был вызван С. Муравьев-Апостол.

Итог

Грибоедову удалось оправдаться, несмотря на прозвучавшие показания о вступлении в тайное общество. Причем эти показания имеют высокую степень достоверности: ведь они принадлежат наиболее осведомленным и авторитетным руководящим членам тайного общества, членам Думы Северного общества.

После получения показаний от Грибоедова, отрицавшего обвиняющие свидетельства Трубецкого и Оболенского, а также изменявшего смысл свидетельств Рылеева и Бестужева, Комитет уже 25 февраля решил представить Грибоедова к освобождению, сочтя его оправданным расследованием. Но разрешения императора тогда не последовало: дело было отложено, и только в конце мая, при завершении следствия, вместе с несколькими содержавшимися под арестом, Грибоедов был вновь представлен к освобождению. В итоговой справке о Грибоедове значилась стандартная фраза, включавшая официальную формулу оправдания:
«...к тайному обществу не принадлежал и о существовании оного не знал».

3 июня 1826 г последовал приказ военного министра Татищева: «По воле его императорского величества освобожден из-под ареста с выдачею аттестата, свидетельствующего о его невиновности, и на обратное следование к своему месту снабжен прогонными и на путевые издержки деньгами».

Спустя ровно 4 месяца, в начале того самого лета, которое станет последним для Пестеля, Рылеева, Муравьева-Апостола, Бестужева-Рюмина и Каховского, Грибоедова не просто отпустят, а дадут «очистительный аттестат», переведут в следующий чин, выплатят годовое жалованье, впрочем, установив на некоторое время за ним негласный надзор.

Иногда не бывает худо без добра. Павшие на Грибоедова подозрения и имевшиеся предательские показания главарей и не последних в тайном обществе людей о том, что А.С. был членом тайного Северного общества, знал о его целях и о бунте 14 декабря, задержали издание пиесы Горе от ума, избавив Онегина от конкурента Чацкого
В 1825 г с большими цензурными сокращениями были напечатаны только отрывки из I и III актов комедии, но разрешение на её постановку получить не удалось. Это не помешало широкой известности произведения, которое расходилось в списках. Один из них декабрист  И. И. Пущин,  лицейский друг Пушкина, привёз поэту в Михайловское. Комедию приняли восторженно, особенно в декабристской среде. Впервые она со значительными сокращениями была опубликована уже после смерти автора, в 1833 г, а полностью вышла в свет лишь в 1862 г (или в 1875 ?).

Новый виток карьеры приведёт Александра Сергеевича в Персию, в Русское посольство в Тегеране, туда, где великий русский классик примет мученическую смерть от рук разъярённой толпы персов 11 февраля 1829 г.