Такой день...

  Хочу отдохнуть от сатиры. Иду к морю. Лёд в стакане обжигает пальцы.

  Бариста кофе в тоник влил… Солнце постепенно закрывают тучки –

  И с каждой по капле, с каждой по капле, – но солнце продолжает светить.

  Кап-кап – это даже не морось, а так – слепые капли – кап-кап! Кап-кап!

  За автовокзалом ныряю в дырку в заборе и пересекаю железную дорогу –

  Вот и пляж: весел, и грязен, и ясен. Начинаю курить. Задумчиво смотрю на море.

  О, mon lecteur, задумывался ли ты над стихотворным образом типа «Жаба в манжетах»?

  Есть, над чем задуматься, innit? Это не чтобы потянуть время…

  Ничего не предвещало беды, всё как, обычно: он попросил зажигалку – завязался диалог…

  Ровно двенадцать. Он опоздал на автобус, достал водку, –

  Даже предложил мне, отказался; – я не хочу сказать про него ничего плохого,

  Но было видно, что часто он, если не опаздывает, то достаёт…

  Не поверил, что мне 27, потом сказал, что люди, выглядящие моложе, умирают раньше…

  Он – слесарь во врангельском порту, чинит технику, кроме «этих гуманоидов»,

  Слишком больших… Наверное, это общее для людей его класса: жизни начал учить

  И давать советы, будто его кто-то спрашивал: будь увереннее да бабу найди,

  Желательно, девственницу. И, кажется, достал вторую бутылку…

  «Знаешь, где находится Врангель? Где? Хотя бы в какой стороне?»

  Я показал, очень приблизительно. Он продолжал:

  «Почему я знаю географию лучше, чем ты? Знаешь хоть, где Филадельфия?».

  (Не скрою: сперва мне пришла на ум японская кухня).

  Я ответил:

  «Америка».

  «Какая?».

  «Северная».

  «Во-о!», –

  Протянул он, –

  «Зато я не знаю биологию, не, ну, знаю инфузорию, туфельку, шучу, конечно…

  Может, и правильно, что кто-то знает биологию, а кто-то капается в гайках,

  Ведь у каждого своя роль в этом мире, согласен?»…

  Я попытался спросить, – раз такая пьянка! – разбирается ли он в искусстве,

  Но он на сыром песке написал слово «ART», тем самым направив разговор в другое русло:

  Сказал я: «English».

  Он подхватил: «Would you like vodka», –

  «No, I’m drinking whiskey».

  «I will go to village»...

  Так я узнал, что его отец – моряк, а сестра – преподаватель английского, обоим нужен

  Этот язык… Когда мы распрощались, пошёл дождь… Вот я спешу домой.

  Замечаю на проезжей части асфальта жабу, серую для маскировки,

  Заторможённую, никак не реагирующую на лёгонький толчок от ботинка.

  А вдруг собьют? Беру одной рукой и перетаскиваю в траву под домом. Как там по детству

  Говорили: жаб трогать нельзя? А руку всё равно помою дома…

  Как бы ярко день не начинался, заканчивается всё ночью.

  (Такая ванильная мысль аж блевать захотелось так ещё и скорее всего грамматически

  Неверная ты б лучше русский свой подтянул чем за компьютером горбится

  И не тешил бы себя надеждами что твой поток сознания хоть одному человеку

  Покажется поэзией ах у тебя депрессия дуй гулять тогда или работать

  Желательно на нас и желательно на огороде).

  Ночь – ничто, пустота. Всё, что я делаю: пытаюсь не допустить

  Термодинамического равновесия, но жизнь за чьи-то чужие грехи

  Лишает третьего блюда. В четырёх стенах так яростно душит новостная повестка,

  В горле застревает крик – иди и смотри, как я барахтаюсь в паутине

  Злости и отчаяния, от того, что ничего не могу сделать или делаю недостаточно…

  Come see my cage – built in my grain – это не сплин, а депрессия, утопи в формалине –

  Leave me alone!