Змея подколодная

Старость — ни диагноз, ни приговор, всего лишь повод успокоиться. Период жизни, когда знаешь, чего хочешь. А чего хочется ей?

Ульяна Харитоновна погладила голову фарфорового слоника. Их было семь. Остался один. Семь. Их тоже было семеро. Семь человек когда-то жили в этом доме. Было шумно и хлопотно. Ссорились, ругались, делили неизвестно что… И вот она одна, как этот слоник. Так помрёшь и пролежишь незнамо сколько. Сгниёшь, пока найдут.

Вышла на двор, опустилась на старый диван у стены. Ржавые пружины заскрипели, заскрежетали, просели до земли.

В воротах показалась худая, словно градусник, гагаузка. Идёт, не здоровается, в руках ведро полное грибов. Что она в грибах понимает! Вот потравит детей — будет знать. Будет знать, как соседей не уважать. Оттяпала у Ульяны кусок земли и радуется. Всегда эта их территория была. А как эти въехали, так началось. То земли, видите ли, им мало на всю семью, значит, у Ульяны надо отобрать. Она ведь одна живёт, а места занимает много — полдвора. То её дерево на их территорию ветки свесило и засыпало им площадку сливами— спилили. Хорошее дерево, плодоносное, а какие вкусные плоды даёт, ммм… Ульяна проглотила резко подступившую слюну. А эти свою домину отгрохали, проход ей загородили на улицу и жить не дают, пакостят всё время. Ну ешьте, ешьте грибочки. Сплюнула вслед гагаузке.

Из дома у калитки вышел высокий щуплый парень с головой, похожей на подсолнух. Сашка. Внук Гальки криворотой. В сарай поплёлся. Сейчас начнётся. Грохот, вонь и рёв. Вот на черта козе баян. Выкатит свой драндулет, погрохочет, весь двор завоняет и с умным видом назад закатит. Чинит. С того дня, как прикатил, так и чинит. Кажын божий день. Вонь от его мотоцикла такая, что все георгины и гладиолусы у неё за домом повяли. Хоть бы уж починил, да голову себе расшиб. Тьфу! Очередная порция слюны полетела вслед долговязому парню.

Что-то Вальки сегодня не видно. Глаз не кажет после вчерашнего. А чего такого она ей сказала? Только правду. Людка её шлёндрой была, Уля знает, что говорит. Антоха к ней по ночам в окно лазил, было дело. А внучка Валькина, та вообще привокзальной шлюхой стала. Все знают, все видели, как она у мужского нужника крутится. Да и сама Валька та ещё… Пусть не притворяется. Всю жизнь в официантках проработала, муж от неё не просто так ушёл, видать узнал, как она там клиентов обслуживала. Как говорится: яблоко от яблони. Ну и чего такого? Обиделась она. Чего на правду-то обижаться? Ладно, пусть пообижается, сама же потом и приползёт. Ей в одиночестве тоже словом не с кем обмолвиться. Явится ещё.

Калитка скрипнула, и в квадрате проёма показалась необъятных размеров фигура Зинки Магерихи. Она волокла тяжеленные сумки. От натуги Зинкины руки и шея натянулись так, что из них выперли синие жилы. Сто двадцать кило многослойного жира протиснулось в калитку и, плюхнув сумки на землю, остановилось вытереть со лба свисающие бусами капли пота.

— Что, Зинка, опять детей обворовала? И когда ты уже нажрёшься?

— Да пошла ты, карга старая. — Зинка схватила сумки и потащила их к своему дому.

Карга старая. Мать её карга старая. Пусть на себя посмотрит, на школьных харчах рожу отъела, уже в зеркало не помещается.

— Надо на тебя в Гороно стукнуть, пусть проверят, что ты в сумках своих из школьной столовой таскаешь, — погрозила вслед Зинке Ульяна, потрясая кулаком. — Пристроилась — детей объедать. Тащит и тащит. Жиром заплыла так, что в калитку не пролазишь. Чтоб ты лопнула! Чтоб тебя…

Последнее самое главное слово Ульяна сказать не успела. В пылу негодования не заметила она, как Магериха к ней сзади подобралась.

— Вот тебе, — гавкнула заведующая школьной столовой и выплеснула Уле на голову содержимое ночного горшка.

Вы прочли отрывок из книги Елены Касаткиной "Змея подколодная". Полностью книгу читайте на Литрес, Ридеро и Амазон.