Новые тетради 3. Ночной Гриша

Милое дело – ночная смена!
 
     Утренняя, та, что с семи до часу дня, хлопотливая. И приехать надо к началу седьмого, а автобусы ещё не очень. И начинается с марафета территории – приедет начальство, финтилей вставлять будет на утреннем селекторе, тех, кто под руку попался, склонять будет. Поэтому, бордюры белятся, всё просыпанное и пролитое за ночь аврально убирается. Утром и инспекция нагрянуть может, и свои, комбинатские тэбэшники проскочат, чтоб директору на селектор свеженькую жертву подкинуть. И загрузки процессов с утра, и работы – газоопасные, огневые, на высоте и прочие опасные лучше по светлому проводить, разумеется, если они не аварийные.

     Дневная смена с часу дня до семи вечера – поспокойней. Начальство, директором накрученное, своими делами занимается, отмазки готовит по полученным предписаниям. Разве что на разгрузку – погрузку какую послать могут. Например, вагон досок. А перед тем в том вагоне известь негашеную возили. Доски вперемешку с ней. Хорошо, хоть глаза можно закрыть герметичными очками. А потное тело как? Зудит, чешется. Одно хорошо – если уж послали на такую побочную работу, то, как закончили, в цех возвращаться не надо. Сразу – на баню.

Вечерняя смена с семи вечера до часу ночи ещё спокойней. Только надо процесс настроить и присматривать за ним. Чтоб температура не скакнула, проклятая экзотерма не пошла. Чтобы масса в реакторе загустевать не начала, мотор мешалки не сгорел, это всегда видно по нарастанию тока. Для того и амперметр стоит. Цехового начальства нет, значит, можно отвлечься в слесарку,  что-то сварганить для дома, для семьи.

Но самая спокойная смена – ночная.  С часу ночи до семи утра. Сменный задания раздал, и у себя в кабинете дремлет за столом, когда – никогда просыпаясь и обходя цех. Так, чисто для демонстрации флага. И аппаратчикам полегче – опасных операций на ночь стараются не планировать. Выдержка реакционной массы по времени, промывка реакторов и подобное. Можно на полчасика или по очереди покемарить в КИПовской, или в углу за стендом с самописцами глотнуть кофейку.

Чего покрепче нельзя. Да и зачем? Опасно. В схеме крутится в качестве растворителя метиловый спирт. Вон в соседнем реакторе четыре с лишним куба мешалкой болтается, растворяя исходный реагент. Потом утренняя смена будет к нему добавлять и второй, и третий, отчаянно следя за температурой, чтоб, не дай бог, в экзотерму не перешло, не рванул реактор.
 
В том же цехе, на другой схеме, используется тоже спирт, но уже этиловый. Тот самый! Как говорят, не перепутай, Кутузов! Шутка шуткой, но это фамилия сменного…

А метиловый – не случайно и черепушку с костями рисуют на таре, и называют его «Метанол-яд», а всё равно дураки находятся.

Что касается того, этилового, то голь на выдумки весьма хитра. Ни разу не видел, но, рассказывали, для народного любимца цистерны не такие, а специальные. И размером чуть меньше, и будка деревянная над люком опломбированным. И охранник с карабином в будке сидит, бессонно пломбу охраняя.

Так вот, народ просёк, что штуцер, на котором сливной кран (естественно, опломбированный) невозможно приварить вплотную к нижнему краю цистерны. Всегда чуть выше, миллиметров на сто. То есть, как ни сливай, а слой сантиметров десять чистейшего продукта всегда остаётся. Так вот, умельцы в ночной смене придумали загонять цистерну в тупик и, поставив под тележку башмаки – упоры, поддомкрачивать противоположный край. Получалось слить когда куб, а когда и чуть больше. Для дома, для семьи, а когда и на продажу – свадьбы, поминки.

Доложили начальству стукачи об этих фокусах, и оно приказало освобождённые цистерны водой доливать. Немного. Заводские повздыхали, погрустили, а потом приспособились сливать, но уже эту смесь, в бочки и потихоньку  в неиспользуемом аппарате или и вовсе дома отгонять любимое вещество.

То-то я однажды иду на ночную смену, а на проходной машина милицейская, собаки. Потом спросил, что за кино, отвечают – сторожа убили, со спиртового склада…

Со мной в смене Гриша. Работящий мужик, хоть и химии не знает толком, но схватывает на раз-два. Вот только в глазах какая-то грустинка. Не вечная настороженность, как у тех, кого жернова судьбы пропустили сквозь бессмысленную тоску лагерей, а именно грусть.

Пытаюсь разговорить – ведь человек, кому-то открывший душу, облегчает её. Никто до конца не уверен, правильно ли всё делает по жизни, вот и сверяет с чужим мнением.

Работал Гриша на металлургическом заводе. У нас в области их несколько. Один – когда-то был самый крупный в Союзе, писали, что давал металла больше, чем Италия и Польша вместе взятые (так и не понял, почему именно эти две страны). Угроблен на корню глуповатым руководством. Другие два – чуть поменьше были, сейчас оба такие как первый. Ещё один – средний, с него областной центр начинался. Строился британцами, чтобы рельсы катать для Транссиба. Этот разделил судьбу первого, когда и на него пришли «освободители» из-за поребрика. И ещё два небольших – один в стекольно - химическом городе, другой в машиностроительном. Именно там Гриша и работал, в доменном цехе сменным.

Основным потребителем для их металла был тоже машиностроительный завод но в  трёх сотнях километров южней расположенный. Тот, что выпускал  комбайны.

Ох, и хороши, и красивы были эти комбайны! Но только для московской программы «Время». Как выстроят их в шеренгу со сдвигом, да как проведёт оператор камерой – прекрасный сюжет про мильйон пудов в закрома Родины получается!

А вот в работе были они малость похуже. Случилось мне во время одной из «поездок в колхоз» сидеть рядом с механизатором. И какими только матами ни ругал он эту красиво покрашенную технику! Сразу же предупредил меня, что, если загорится мотор, чтоб сразу прыгал на землю, ибо для помощника машиниста вторая лестница не предусмотрена. А прыгать надо метров с трёх, прямо под колёса.

И собирал комбайн (а мы были на подсолнухах) так, что за нами ходили девчата и подбирали нескошенные головки.

Потому, едва лишь наступили новые времена, перестал завод собирать отечественной разработки барахло, а занялся отвёрточной сборкой приличной, известной во всём мире, марки.

     Ехал однажды с садового участка и увидел колонну этих комбайнов. И вспомнились мне сразу и Ильф, и Петров, и «Антилопа» на обочине, и как по дороге, светя фарами, мчалась настоящая техника…

Гриша понимал, что профили, которые десятилетиями завод катает, рано или поздно станут никому не нужными. Пытался поднять голос, достучаться. Но начальству было хорошо, спокойно.

       А потом опасения Гриши сбылись, и завод начал потихоньку загибаться. Перспектива получить квартиру, соответственно, тоже. Гриша быстренько это понял и стал искать, как бы можно на жильё заработать – двое сыновей подрастало. И он пошёл в участковые – безработица породила преступность, нужда в правоохранителях стала большой. О том, что, если люди хорошую работу имеют, им воровать не с руки, верховное начальство страны как-то не думало. Очень уж было занято - захватом под свой контроль банков, трестов и целых отраслей.

С местной шпаной да алкашами у Гриши и раньше по работе короткий разговор был, а сейчас, на силовой должности, и подавно. В посёлке все друг друга знают, кто чем дышит, известно. Наркоты ещё особо и не было, это уж потом под крышей областных ментов её завозить начали, а вот самогон – это святое. Не так, конечно, как в сопредельной российской области, откуда ещё с давних времён набеги делали в здешние магазины – сахар выгребать. Боль – мень терпимо. Работы никакой – на чём ещё заработаешь?!!

Тут другие проблемы возникли. В поисках копейки подалась молодёжь по миру – кто на север, Москву покорять, малиновым пиджакам хоромы строить, кто рыбачить на востоке, кто где.

А старики остались. Остались доживать в ожидании того, кто последний стакан воды подаст.

Кто-то успевал дождаться, а большинство – нет. Дети далеко, у родных свои проблемы выживания, а часто так, что и родных-то нет.

Ну, если родных нет, тут же на него и обращаются алчные взоры – от ментов до жэковских. У одних интерес, чтобы квартплата вовремя, а если пенсии задерживают в расчёте на инфляцию, то чем старик заплатить может – заплати, а потом зубы на полку? А если ещё с горя от потери близких сам стал горячительным увлекаться?  Сразу сигнал ментам, те начинают круги делать, варианты через своих людей предлагать. Согласится дед: и квартиру вроде бы показывают чистенькую – пусть и не возле райисполкома, а на выселках, так ведь и базарчик рядом, и клочок земли чтоб полсотни картошек сунуть. И для переезда пацанов дадут с машиной. Подпишет дед договор.

Да только доедет он лишь до удобной лесопосадки. Делов ерунда, кирпичом по голове и кранты – кто старого алкаша искать будет? Не милиция ли? Ага, будет, да ещё как. А мебель возле мусорника выгрузили и привет.

Гриша, заводской человек, такими вариантами брезговал – как потом жить, как мальчишкам в глаза смотреть?!! И так слишком часто видел смерть – одинокую, тоскливую. Когда лежит человек неделю – другую, а в квартире запах раскалённого чайника на газовой плите…

Гришу часто вызывали вскрыть квартиры обеспокоенные соседи. Он вскрывал, вызывал машину, ждал, составлял документы. А шинель впитывала. Потом появлялись родственники, старались Гришу заинтересовать, чтоб всё правильно оформлено было… Шинель  Гриша держал на балконе, но за ночь выветриться так и не успевала. Жена, конечно, по этому поводу бухтела, но Гриша, сцепив зубы, терпел.

Ещё, я уже говорил, стали массово делать самогон – то, что стояло в магазинах, пить было опасно. Тех, кто должен был контролировать, дельцы брали на содержание. И Грише тоже перепадало.  Откажешься – возьмут на подкорм уже твоё начальство, а с тобой разберутся.  Точки с самогоном он знал, они его тоже не забывали.

В общем, пусть копейка не такая чистая, как за работу на заводе, но сумма накапливалась, и уже можно было присматриваться к новым, несколько лет назад сданным, пятиэтажкам. Жизнь есть жизнь - пусть не дождался жилья от завода (ибо в конце совка раздавали приближённым), но хоть так, и то нормально.

В семье – как у всех. Пацаны растут. Жена в меру сварливая. Пока что на съёмной квартире, сидим друг у друга на голове, отчего и скандалы иной раз, но ничего, уже скоро купим, наконец-то, свою хату, да и съедем.

Как-то получив очередной транш помощи от местного населения, прямо из обменника полез Гриша в антресоль за старенькой потёртой сумочкой, и не нашёл её. Жена переложила, что ли? И мне забыла сказать, ну я уж ей задам. Ничего, потом положу.

Вечером поздно пришёл – по срочной телефонограмме поднадзорного искал, уже перед сном вспомнил, спросил. А жена отчего-то тык - мык, глазки прячет, что-то несуразное несет. Он жёстче. Тогда уж супруга призналась – у её мамы с папой в деревне проблема какая-то, срочно деньги потребовались, вроде, с машиной что-то. Осенью овощи продадут, вернут.

Гриша не поверил супружнице, то ли уж очень она что-то глаза прятала, то ли уже знал свои кадры – выбрал возможность и поехал к дорогим родителям жены.

И выяснил неприятную вещь: врала подруга жизни. Оказалось, её родители, насмотревшись телевизора,  поместили  гришины деньги в один из тех фондов, где за вложенный доллар получишь в конце года десять. Естественно, самого Гришу не спросивши.

А про подобные пирамиды милицейское начальство на каждом утреннем селекторе все мозги проедало.

Конечно же, это был удар.
 
      Ехал автобусом назад, никого и ничего вокруг не замечая. А только одна мысль и вертелась, слова, когда-то в юности у Александра Грина прочитанные: мне не жаль денег, мне жаль мечту.

      Вошёл в дом, пацаны, как обычно, доложили, что уроки сделаны, можно и  в футбол выйти погонять.
 
      Сел в кухне, долго – долго глядел на неё. Начала с обычного скандала, мол, где был, с кем кувыркался? Он вообще никак не реагировал. Молчал. Она догадалась, что-то начала буровить.
 
      Он молча пошёл, собрал нехитрый баул. По дороге заглянул в райотдел, оставил заяву на отпуск, предупредил, что увольняться будет. Там держать не стали – ценными для нового начальства теперь сделались бессовестные люди.
Пошёл на автостанцию – а куда ехать-то? К родителям бы, так они давно уже на Казачьем, под одним памятником. И две сестрички там же, рядышком. Хорошая была семья, правильная. Он один от неё и остался.
 
Тут вспомнил про старого приятеля. Вместе в техникум бегали. Дорога туда - через плотину и посёлок, где случалось плечом к плечу отмахиваться от местной шпаны. Приятель на химкомбинате работал. Решил поехать к нему. Очень удачно вышло. И койка в общаге нашлась – приятель попросил соседа другое место поискать, тот понял ситуацию, а может, и сам в такую попадал. В общем, Гриша с другом живут, правда, смены разные, почти не видятся.

Алкоголя Гриша и раньше не понимал, да и насмотрелся на работе в милиции разного, а сейчас и подавно. Телевизор, кино, книги начал читать запоем. Ещё и сорока лет не стукнуло – разве это возраст?!! К Грише дамы комбинатские давно приглядываются – видный мужик, чёткий, но он пока никак.  Обжёгся.
 
Мальчишки подросли, приезжают к нему, он их и в зоопарк, и на озёра (во-от такенного окуня поймали!), и даже в местный театрик повёл как-то (друг в отпуске был, кровать свободная).

       Про их мамашу ни слова не спрашивает. Жива – и жива. Где она, что с ней, ему неинтересно. На разводе её больше всего имущество интересовало? Получай.  Деньги он пацанам на книжки переводит. Подскажет мамочка доце мысль подать на алименты – ладно. Перейдёт в фирму, где официальная зарплата по минималке, а остальное – баксами.

Завод он и есть завод. Это надёжно.

        2022г., Киев.