юность мушкетеров XLVI Погоня

Глава  XLVI
ПРОГОНЯ

Так они пересекли ограду Филиппа Огюста, проехали мост Сен-Мишель, мост под названием Деревянный, (который через восемнадцать лет превратиться в мост Менял), затем миновали страшные крепости Шатле и, наконец, остановились в перекрестке между кладбища Невинно убиенных и началом улицы Медников.  Шествующий впереди всех маркиз Кавуа, немного приподнялся в седле и поглядел на дорогу, прямиком ведущую к воротам Сен-Дени. Кареты на этом пути  видно не было.

— Черт подери! — с досадой произнес капитан. — Неужели опоздали!

—    Не отчаивайтесь, капитан, — поспешил его заверить де Шарон, — мы ее настигнем, дайте срок. Надо  разделиться на группы, и как следует обследовать весь город.

 — Что ж, так и поступим…  Де Трельяр, Ла Ришор, Трюффо, Сенье!   — обратился Кавуа  к своим гвардейцам:   — скачите в воротам  Сен-Мартен… Д’Афон и де Порто   поедут в сторону Тампля, ну а я, с господами де Жюссаком, де Шароном и д’Арамицем отправимся в Сен-Дени.  Вперед!

 Подавая пример остальным, Кавуа подстегнул лошадь и помчался вдоль обители Сен-Ле-Сен-Жиль. Следом за ним, как и было сказано, помчались де Жюссак, де Шарон, д’Арамиц и его слуга Питер.

Этот путь, будучи не таким еще извилистым, каковым он является в наши дни, прямиком вел к воротам Сен-Дени.  Именно туда направлялись наши друзья, вонзая в бока лошадей острые  шпоры.

Домчавшись до конца ограды Филиппа Огюста, они, как и можно было догадаться никого не повстречали.

— Похоже, что леди Персис избрала другую дорогу, — заключил Кавуа.

 — Похоже, черт побери! — вздыхая, согласился де Шарон и  повернул свою лошадь  в обратную сторону.   —  Ах, почему вы не поймали леди сразу, когда она была у вас под самым носом. Ведь   если б я только достал ее своей шпагой, вы  повысились в звании, а я бы надел  мундир лейтенананта.

— Я ничего не мог поделать, шевалье, — ответил гордо Кавуа, гарцуя рядом с бургундцем. — Мошенница почти что сразу заскочила в карету и умчалась в неизвестном для меня направлении.

 — Ну а вы бы, конечно, хотели, чтобы она безоговорочно отдалась вам в плен, — засмеялся д'Арамиц.

— Но а почему бы и нет, — произнес Кавуа. — Между прочим я кричал ей, чтобы она остановилась, но она проигнорировала просьбу и, как я уже говорил, умчаласьв неизвестном для  меня направлении .

— Экая невежа, что и говорить, — проворчал де Шарон. — Но почему вы не отправились  в погоню? Да, с такой задачей мог бы справиться   мэтр Ла Кюри, вооружившись лопатой, но только ни вы, капитан гвардейцев кардинала. 

— По моему скромному разумению, г-н де Шарон, — возразил напыщенно Кавуа. —  ни мэтр Ла Кюри, ни тем более его лопата, не могут сослужить примером для такого удалого офицера, как Франсуа д'Оже, сеньор де Кавуа.  Было бы сомнительной честью для слуги его преосвященства если бы он безрассудно попал бы под пулю разъяренной женщины.

— О чем я и говорю, — изрек невозмутимо де Шарон,   — вы попросту испугались.

— Кто! Я?! — с возмущеньем  воскликнул Кавуа.
 
— Конечно вы, — подтвердил д’Арамиц, —  Но вы  не волнуйтесь, г-н Кавуа. Никто из нас никогда никому не расскажет об этом  случае.  Ведь в конце концов чувство страха так свойственно для гвардейцев его преосвященства, что...

— Ваше счастье, д’Арамиц, — перебил его де Жюссак, — что кардинал нам доверил такое щепетильное дело, а иначе бы я…

— И что бы вы сделали, любезнейший де Жюссак?  — вмешался де Шарон.

— А иначе я б проткнул  вас шпагой , а в качестве трофея оторвал ваши   длинные языки.
 
— Ха-ха-ха, —   разразился смехом д’Арамиц. — Мне всегда говорили, что у гвардейцев его преосвященства повадки неотесанных варваров.

— Вот как!  — подхватил де Жюссак. —   А мне, например доводилось слышать, что: мушкетерам более всего присуще  манеры обнаглевших обезьян.

Не успел де Жюссак договорить, как лошадь д’Арамица взбеленилась, а шпага со скрежетом взметнулась  вверх и уперлась ему прямо в шею.

— Прощайтесь с жизнью, лейтенант.

— Тихо! — остановил их бургундец.  — Вы слышите, господа? Это были выстрелы… Но вот и еще два..., и еще...! Вперед, господа! Скорее! Кажется  нашим друзьям  нуждаются в  помощи! За мной!

Натянув узду, де Шарон вонзил в бока своей лошади шпоры, и пустился вскачь; за ним отправились все остальные.

Де Шарон не ошибся. Чем дальше он мчался, тем громче и яснее доносились выстрелы.

На перекрёстке улиц Гренет и Сен-Мартен он повстречал тех самых четырех гвардейцев, которым было поручено обследовать ворота Св. Мартина .

— Вы это слышали? — спросил у них бургундец.

— Да, сударь,  — ответили те. — Если мы не ошибаемся выстрелы доносились со стороны Тампля.

— Так и есть. Туда, скорее.

С этими словами де Шарон придерживая шляпу рукой, дал шпоры коню и вновь помчался по улицам Парижа.

Когда же он, в сопровождении семи вооруженных человек, оказался на улице Гравелье, звуки от выстрелов внезапно прекратились.

Это обстоятельство повергло де Шарона  в беспокойство. Он с большей силой пришпорил лошадь, обогнал опередившего его Кавуа и выехал на вымощенную  дорогу Тампль.

  С жадностью всматриваясь в даль, он пытался хоть что-нибудь увидеть, но тщетно: густые сумерки плотно покрывали поверхности улиц, так что ничто уже нельзя было увидеть.

— Почему прекратились выстрелы? — спросил де Шарон, придержав лошадь.

— Не знаю, — отзывался д’Арамиц, оказавшись рядом с ним. — Видите ли вы, что-нибудь? 

— Нет.

— Но слушайте, — насторожился де Жюссак, — что это такое?

Кавалькада разом остановилась и прислушалась.

До их слуха донесся тихий жалобный стон, похожий на плачь и вой одновременно.

Слегка подстегнув лошадей, Кавуа, де Жюссак, де Шарон и д'Арамиц, его слуга, а также четыре гвардейца пустили лошадей по направлению доносящегося до них звука.

Так они проехал несколько миль. Наконец, впереди них, на неровной поверхности улицы они увидели темный предмет, обтекаемой формы. Этот неопознанный объект, несомненно был чем-то или кем-то живым. Когда они приблизились к нему поближе, он принял определенную форму раненой лошади.

 Она была ещё жива. Из расширенных ноздрей валили струйки пара, а из приоткрытого рта доносился душераздирающий стон.

— Боже мой, так это лошадь! — с ужасом проговорил д’Арамиц. — никогда ещё не слышал, чтобы лошади так кричали!

— Взгляните, д'Арамиц, — Де Шарон, указал пальцем на тело лошади, —на попоне инициалы нашего д'Афона. Значит это его лошадь.

— Да, действительно,  — согласился д’Арамиц. — Ну а   где же тогда сам д’Афон? 

— Не знаю, — ответил де Шарон. —  Должно быть они с де Порто поехали дальше.

Но тут они услышали голос Питера:

— Г-н де Шарон, г-н д'Арамиц, идите сюда. Тут чья-то кровь.

Два мушкетера поспешили подойти к тому месту,  где стоял слуга и на что-то показывал.

 После недолгого осмотра, д'Арамиц сказал:

— Похоже, что кто-то из наших друзей ранен. Видите, какой кровавый след.

— Да!  А вот тут он резко обрывается, — заметил де Шарон. —  может кто-то из них снова сел на лошадь?

— Или же перевязал рану и потерял  сознание.

 — Попробуем поискать.

С этими словами, де Шарон перенял у де Жюссака зажженный факел,  сделал несколько шагов вперед и осветил им все углы темной улицы. На ней никого видно не было. 

— Поищи их, Питер, — крикнул де Шарон и принялся звать де Порто и д'Афона.

 Но ни один звук, кроме стона раненной лошади, не поколебал мрачного безмолвия ночи. 

— До чего же вы жестокие люди, господа, — нарушил молчание Кавуа, вытаскивая из кобуры пистолет. — Неужели вам совсем не жаль этого несчастного животного?

С этими словами он взвел курок и выстрелил в лошадь.

Та, в последний раз вздрогнула и закрыла навеки глаза.

Далее вновь последовала зловещая тишина. Постояв еще немного возле трупа убитой лошади, кавалькада тронулась в путь, как вдруг   безмолвие нарушил чей-то слабеющий, но до боли знакомый голос.

— Господа, — говорил он. — если вы убили это мерзкое животное, которое орало словно тысяча чертей, то убейте, пожалуйста и меня.

— Кто это говорит? — спросил насторожившись,  де Шарон и посвятил факелом в то место откуда радовался голос.

Там, на фоне припорошенного снега виднелось чье-то скорченное тело.

Между тем знакомый голос продолжал:

— Меня зовут барон де Порто, де Камтор де Кампань де…

—... Кастетбон — закончил вместо него радостный де Шарон и бросился к другу на шею. — Де Порто, друг мой! Что с вами, черт возьми, что случилось?! И почему вы ничего не отвечали, когда мы звали?

—  И где, г-н д’Афон? — спросил Питер.

— Не знаю, — ответил де Порто. — Он помчался вслед за каретой.

— Значит вы напали на ее след,  — оживился д’Арамиц, также подойдя вместе со всеми к барону.

— Да, — ответил де Порто, —  но мы не могли ожидать, что ее извозчики имеют при себе оружие. Вначале они подбили   д’Афона, а затем и меня.

— Д’Афон тоже ранен? — обеспокоился де Шарон.

— Нет, — возразил де Порто. — К счастью он вовремя поднял свою лошадь на дыбы, так что положенный ему удар достался лошади.

— Молодчина д’Афон! Я всегда верил в его находчивость — воскликнул д’Арамиц.

— Ну а что   было дальше? — в нетерпении спросил де Шарон.

— Меня ранили в ногу. Д’Афон помог слезть с лошади, оставил меня здесь, а сам вскочил на моего коня и помчался   за каретой следом. Патрику и Томасу я тоже повелел ехать за ним, а сам, как видно потерял  сознание.

— Так вот, почему вы ничего не отвечали, когда мы вас звали. Ну это не страшно, — поспешил его заверить де Шарон. — Д’Афон был в тысячу  раз страшнее вас ранен, и г-н Лакан его вылечил. Он и вас излечит, вот увидите.

— Ошибаетесь, дорогой друг, — возразил опечаленно де Порто.  — Я чувствую, что такую рану нельзя излечить. Лучше убейте меня поскорее, ибо лучше умереть теперь, чем потом, когда мне будут отрубать постепенно ногу.

— Что за мрачные мысли, Порто? Быть может ваша рана не так уж и опасна. Давайте, для начала мы покажем ее мэтру Лакану?

— Хорошо, только если г-н Лакан подтвердит мои опасения, вы или д’Арамиц, или еще кто-нибудь из вас пусть убьет меня. Договорились?

— Да, — с трудом выдавил из себя де Шарон. — Ну а пока пойдемте к Лакану. Вы идти можете?

Де Порто попробовал согнуть ногу и с болью в голосе сказал:

— Нет, не могу.

— Питер! — позвал своего слугу д’Арамиц.

— Я здесь.

— Найми немедленно карету.

— Помилуйте, сударь, — пролепетал Питер, — ночь на дворе. Где же я вам сейчас   найду карету?

— А меня это не волнует, — проговорил д’Арамиц.  — Разве ты не видишь, в каком находится состоянии г-н барон?

—  Вижу, но я ничего не могу поделать.

— Позвольте, господа, — проговорил задумчиво де Шарон, — А на какой мы находимся улице?

— На улице Злодеев, как мне кажется — не долго думая ответил де Жюссак.

— Так это ж, в двух шагах до улице Монморанси, где живёт мадам  Роше! — обрадовался де Шарон.  — Вот, что Питер, сбегай-ка  на эту улицу, разыщи дом под номером восемь и скажи г-же де Роше,  что ее возлюбленный барон тяжело ранен. Ты все понял?
— Да

— Тогда иди.

Безмолвно поклонившись, Питер вскочил на свою лошадь и умчался прочь.

Примерно через четверть минуты  на улицу Разбойников прибыли люди, окружили борона и  слегка преподняв его вверх,  переложили на носилки . Затем взявшись за поручни, они  понесли его в дом госпожи де Роше.

Пока все это происходило, де Шарон и д’Арамиц, воспользовавшись удачной минутой вскочили на коней и,  верив в надежные руки барона, со спокойным сердцем отправились на поиски четвертого друга,  в душе радуясь тому, что им не придется присутствовать при диагнозе мэтра эскулапа.

Долго  д’Афона искать не пришлось. Едва они оказались на улице Тампль, как почти что тут же  увидели человека, державшегося за стены. Сзади него шли ещё двое. Один из них все время ворчал и вздыхал.

При первом рассмотрении их  можно было принять за бродяг или  искателей приключений, но бормотание одного из них, и категорический ответ другого выдали в них д’Афона и Томаса  .

Услышав  голоса, де Шарон тотчас осадил лошадь

   — Поглядите, д’Арамиц, вот он!
 
Заметив, как к нему приближаются два всадника, д Афон  остановился и стал  доставать свою шпагу. Но услышав голоса  друзей, засунул шпагу в ножны, отнял руку от стены и медленно идя,  шатаясь точно пьяный, направился к ним. Однако после третьего шага ноги его подкосились, он упал на колени, а потом и на землю.

Встревоженные состоянием друга, де Шарон и д’Арамиц тотчас же сошли с лошадей и кинулись к нему.

Между тем Томас аккуратно перевернул тело хозяина навзничь, и чтоб облегчить ему дыхание  распустил веревки  стягивающие плащ.
 
— Что с ним? — обеспокоенно спросил д’Арамиц. — Он ранен?

— Нет, сударь, —  вздыхая, ответил Томас. — Пуля леди Персис по счастью вновь угодила в лошадь, но… — Он замолчал.

— Что – «но»?  — в нетерпении спросил у него де Шарон. — Говори же!
 
— Но я очень опасаюсь, — продолжал слуга, — что при очередном падении случилось то, чего так боялся господин Лакан. Он ведь наказывал ему  не садиться на лошадь.

В то время граф стал понемногу приходить в себя. Вначале послышался глубокий вздох, затем зашевелились пальцы и наконец  глаза его открылись. Он   начал глядеть на товарищей.

— Де Шарон, д’Арамиц… — позвал он их шепотом.

— Мы здесь, д’Афон, — отозвали те.

Сжав им руки, он чуть приподнялся и из последних сил сказал:

  — Я упустил ее…