Сто вокзалов

Сто вокзалов.

Сперва Тадэуш  пел песни на русском языке.
В подземных переходах.
БГ. Цой. Машина времени.
Потом пел польских песнех. Понятно Нэмэна. Радович.
Венгерских, Омега.
И понеслось , чешских, румынских, болгарских. Тютелька в тютельку с репертуаром групп и дисками фирмы Мелодия.  Летом шарился по Крыму. По черноморскому побережью. На русском больше не пел. Выбирался в Сибирь, добрался до Владивостока.
Вид его был прост и аскетичнен. Шляпа старая из гардероба папы, доктора. Не понимающего такой тяги к странной музыке и бродяжничеству единственного сына.

Чикаго.  Цеппелины. Ху.
И никаких битлов.
Странный музыкант этот был Тадэуш.
Потом заиграл свои песни. На белорусском языке. Странные песни. Тягучие. О воле. О правде. Об истине.
О вере. О своей земле.
Но не нашлось продюсера. Никто не услышал Тадэуша  в подземных переходах. На набережных.
Страна катилась в тартарары.
В Жлобине , на узловой станции, пел Тадэуш  песни о новой Беларуси. Срывал  голос.

Старая тетка, коммунистка, зашла в опорный пункт на вокзале. Там поляки против нас , русских, песни поют.

Били Тадэуша в участке. Гитару сломали. Пальцы. Смеялся Тадэуш им в лица. Презрительно.

Пьяный музыкант упал под поезд Гродно-Унеча.
Типичный случай в сводках милиции.

Тадэк, недоучившийся студент гродненского Меда.