Черная мать

Пестрые сумерки текли в город с далеких холмов. Странно было видеть молчаливые, нелепые тени играющих детей на этих ненужных улицах цвета ржавой охры и китайской бронзы  где-то на бетонной площадке между длинными тощими наростами многоэтажных пещер. Здесь, в огороженном выщербленными шарами капителей заброшенном дворе, сидит на скамейке щуплый человек неопределенного, серого возраста. Его руки напряженно лежат на коленях, взгляд с патетической жадностью устремлен на безобидный уличный фонарь, нижняя губа курьезно выпячена. С таким выражением лица либо слушают оперу, либо сидят в сортире. Человек одет в теплую не по сезону, лиловую куртку с капюшоном. Он блондин с залысинами, и лицо его можно было бы назвать ничем не примечательным, если бы не сильно выдающиеся надбровные дуги, придающие ему некоторое сходство с приматом. Он сидит здесь, потому что у него есть на это время, и он - несчастный изобретатель Петр Широков. Он мысленно создает громоздкую, механическую, широколезвенную машину. Он видит перед собой длинный и черный полированный корпус из титанового сплава, заостренный на конце, загнутый наподобие скорпионьего жала и оканчивающийся страшным стальным когтем. Передвигается машина, как огромное членистоногое, и ее туловище сплошь покрыто лезвиями, иглами и зубчиками. Это все от одиночества. Довольно банально, конечно, но Широков всю жизнь страстно и бесплодно мечтал прильнуть к чему-то нежному, мягкому и надежному. Вполне обоснованный детский инфантилизм. Некая выдержанная жизненная позиция не позволяла ему спускаться в самые тлетворные глубины разврата, хотя растлевающее действие одиноких ночей и жаркая топь нерастраченного материала давали о себе знать часто и недвусмысленно. Но, в сущности, дело совсем не в этом. Он искал антипод. Или, вернее, хотел найти в нем себя самого. Тогда бы они прекрасно дополняли друг друга. И неважно кто бы это мог быть. Любовница, друг, женщина, мужчина, животное. Но в результате он оказался опустошен и разочарован. Зачем нужны женщины и друзья, которые на самом деле вовсе не друзья и не женщины? Всё это были пришельцы, праздные зеваки с безымянных звезд. В сточных водах, где обитает это неуловимое племя Протея, царит один и тот же лицемерный стиль. Они ведут разговоры, словно герои какого-нибудь омерзительно тупого фильма – настолько ничтожны их диалоги, что даже невозможно понять, о чем они говорят с таким умным видом.

Машина определенно должна быть женщиной. Широков видел ее именно такой. Наполненной могучей, всеподдерживающей энергией божественной Матери мира. Великая Механическая Черная Мать. Она будет его постоянной спутницей и защитницей от врагов и хулиганов, а он станет ее первым жрецом. Она могла бы многому научить его. Например, бесстрастию и безжалостности. Днем они будут гулять вдоль темных аллей, приветствуемые криками ворон, а ночью он будет обнимать прохладный титановый корпус и слушать нежно-бессмысленное жужжание механизма.
Широков устало поднимается со скамейки и, спотыкаясь, бредет к воротам, прочь из двора, покидая пастбище грез. Ведь дома его ждет мать. Сварливая, престарелая мать, сидящая на его шее и докучно поглощающая беззубым ртом свои вялые серые дни.