Игорь Свинаренко

Он начинал после журфака МГУ в газете, которую годы спустя мне пришлось сворачивать. Как последнюю из независимых и неудобных для сего занятия в калужских весях.  О Свинаренко любил рассказывать наш главред, его тёзка и по совместительству,  закадычный калужский друг - Бабичев. Смешно подражая характерному донбасскому говору Свинаренко, шепелявя, как  и полагалось, на все лады, Бабичев воспроизводил байки из газетной и окологазетной жизни тех времён, искренне удивляясь, как можно было с такой, как у Свинаренко дикцией, быть понятым не только русскими с украинцами, но ещё и немцами, англичанами и даже итальянцами, языки которых Свинаренко осваивал с завидной лёгкостью. Точно такой же, с которой он писал свои талантливые репортажи.

Словоохотливого и яркого Свинаренко быстро приметили в столичной прессе. С конца 80-х  его обзоры, и статьи запестрели в "Комсомолке", "Собеседнике",  "Коммерсанте" - там, где наиболее точно прослушивался пульс надвигающейся новой эпохи. Довольно крикливой, сумбурной и вместе с тем - многообещающей. Ровно такой и требовалась публицистика: колкой, меткой, не сказать, чтобы глубокой, но и не банальной - тоже, свежей, ясной, остроумной, плодовитой - вплоть до плохо контролируемой болтливости.

Неуёмный публицистический темперамент Свинаренко, конечно же, не мог оставить его в ученических рамках газетного формата и толкнул ещё дальше - в писатели. Одна за одной стали выходить книжки автора - о разном: о жизни, тюрьме, Америке и т.д. Вершиной стал совместный с Альфредом Кохом книжный проект под общим названием "Ящик водки". Этакие интеллектуальные посиделки "за жизнь"  двух чертовски эрудированных и говорливых выпивох.

Наш калужский еженедельнике сразу же с позволения автора схватился публиковать главы из  будущего бестселлера нашего бывшего  сотрудника. Но запал быстро прошёл - может и умно,  но ненормативная лексика смущала.  Свинаренко был в ней большой мастак. Хотя, помню, как в начале 2000-ых будучи в Госдуме, видел, как хорошо разбирали свинаренковский "Ящик водки" в госдумовской книжной лавке. То есть это было уже государственное признание автора. Правда - не вполне легальное и недостаточно чётко сформулированное...

В разное время Свинаренко писал колонки в "Российской газете", "Газете.ру", журнале "Итоги", издавал мужской журнал "Медведь", брал журналистские премии, пользовался заслуженной популярностью, как даровитый рассказчик и умелый толкователь в простонародных выражениях сложных хитросплетений российской жизни. Исповедовал некую смесь самостийного либерализма с имперским величием. Много писал о родной Украине. В том числе - о вариантах её долгожданного для Свинаренко объединения с Россией. В одном из них - даже со столицей в Киеве. Но опять же - с главенствующей ролью Руси.

"Империи нет и не будет, - написал ещё девять лет назад Свинаренко по ставшему сегодня главным вопросу, - но это не значит, что мы должны позволять садиться нам на голову... А что насчёт силы... Все знают, что в конфликте - начиная с пацанской драки - важна не столько сила, сколько уверенность в своей правоте, твёрдость и решительность". Сегодня это слышится на каждом шагу... Впрочем, название у процитированной статьи такое: "Этот безумный мир". Свинаренко на беду свою, оказался ещё и пророком...

Калуга так и не отпустила от себя  оперившегося в ней литератора. Свинаренко обрёл последний свой приют на деревенском погосте недалеко от маленькой  Медыни.