История о Дмитрии Катарском и Льве Банином

История о Дмитрии Катарском и Льве Банином. Дело было в ружье.

События данной истории происходят в городе, который есть ничто
иное, как среднее значение между любым маленьким и большим
городом нашей страны и даже мира. Возможно, этот безымянный город
выглядит чуть более европейским, нежели Москва, но недостаточно
европейским, чтобы быть Санкт-Петербургом. В целом, город
достаточно оживлён, чтобы считаться большим, но достаточно
спокоен, чтобы пропажа какого-нибудь экспоната музея вызвала
переполох. Средний не значит обычный, и точно не значит плохой. В
городе имеется метро, которое одновременно напоминает любое
построенное в советскую и постсоветскую эпохи. Теперь, когда
экспозиция в той или иной мере присутствует, перейдём к
дальнейшему действию.

Это случилось… В тот самый день, когда это и произошло.

- Как всегда? - спросил унылый мужской голос пространство, целую
комнату.

- Как всегда, - ответил ему другой не менее унылый и, что
удивительно, не менее мужской голос. Не комната. Уже хорошо. -
Знаете, друг мой, я иногда начинаю задумываться над тем, как мы с
вами живём.

- А причём здесь я? - первый голос пытался поставить своё утомлённое
тело на ноги. - Мы даже не квартиранты, даже не соседи, мы живём на
двух разных концах этого… Городишки.

- Лучше бы мы читали книжки, - второй голос принадлежал человеку,
страстно любившему стихи. Так страстно любил их обладатель второго
голоса, что вообще никогда не читал. - Или разрисовывали картинки в
этих детских прописях… А что мы делаем?

- Дмитрий… - из названия следует, что если одного героя зовут
Дмитрием, то второй, определённо, должен оказаться Львом. Так и
было. - Дмитрий, что вы… Принижаетесь…

- Я? Я не могу встать на ноги, это естественный процесс, а я не могу
его совершить, конечно, я выгляжу чуть ниже, чем обычно, Лёва…

- Дмитрий…

- Лёва…

- Помочь вам?

- Да ну!

Катарский наконец-то нащупал своими нервными окончаниями ноги,
ноги почувствовали пол, и мужчина оказался в вертикальном
положении. Положение его духа было ужасным.

- Знаешь, друг мой, - он резко перешёл на «ты», с ним это постоянно
случалось.

- Что-что? - ухмыльнулся Банин, вставая. Ему это удавалось куда легче.

- Никогда больше я не буду звать Савелия Перякина ко мне в гости в
его именины…

- Так то были не именины, то был день… День его рождения,
Катарский!

- Да-да, я помню. Это ужасно, но я помню всё…

- До секунды?

- До мгновения!

Мужчины переглянулись и двинулись в сторону окна. Оно в комнате
было одно. Комната была небольшая. Стены её врезались в невысокий
потолок много раз закрашенными колоннами. Колонны были родом из
далёкого прошлого, как и потёртый паркет, прибитый к ним
плинтусами. В самом центре комнаты стоял круглый стол, тоже
антикварный. Вокруг него толпилось восемь, нет, девять стульев, один
стул лежал на полу. На столе царил хаос — чашки, чайники, тарелки,
блюдца, остатки недоеденного торта с кремом, ложки, ложки, так
много ложек, и одна единственная вилка… В бокале, наполовину

полном красного вина. Сухого. Но очень липкого. Вино было
распределено по столу равномерно, повторяя систему расположения
ложек. Под столом был красивый, красный, как вино, но совершенно,
абсолютно сухой ковёр. Вышитый когда-то кем-то в одной далёкой
восточной стране, он прибыл в этот город вместе с английским
торговцем лет двенадцать, или уже двадцать, назад. Его встретил
Дмитрий Катарский, и ковёр обрёл своего хозяина. Или Дмитрий обрёл
ковёр… В любом случае, теперь обретённый предмет лежал на полу,
чистый. Почти блестящий. Блестел он, правда, от разброшенного
конфетти, но это мелочи. А сколько мелочей было на старинных
ясеневых шкафах… Они ломились от книг и статуэток, от бюстов и
женских фигур, от репродукций картин, от часов и толстенных
нетронутых сборников поэзии. Да… Они окружали стол с трёх сторон
— с четвёртой, если смотреть с порога, самой левой стены, на стол
смотрело окно. Под ним узкий комод, на котором лежат пепельницы.
Слева от комода шкаф, такой же, как и другие. К самой правой же
стене прилегает небольшая кровать с металлическим каркасом. Над
кроватью висит ружьё, фамильное, дорогое, старое…

И вот наши герои стоят и курят возле окна. Разговор не вяжется —
оба молчат. И вдруг, что-то дёрнуло Банина за руку, то ли интерес, то
ли усталость, и он решил обернуться и взглянуть на легендарное ружьё
Катарского…

А его нет.

- Дми-Дмитрий, а куда подевалось… - пробормотал Лев.

Катарский резко обернулся и, не увидев ружья, чуть не уронил
сигарету.

- Украли, - слетело с его губ. - Украли… Я так и думал…

- Уверен? - Банин сомневался.

- Ещё как. Помнишь, вчера, на празднике…

- В том-то и дело, что не помню!

- А я помню. Так вот, вчера, как раз после малинового варенья, Валя
Жуков, Валентин этакий, он же как раз спрашивал меня…

Разразилась дискуссия. В ходе неё было принято решение срочно
явиться к обвиняемому и изъять украденное. Так и сделали.

Однако дело на этом не кончилось, напротив, только началось.

Потому что ружья у Жукова не оказалось.

Катарский и Банин вернулись в квартиру, оба растрёпанные и
недовольные.

Входя внутрь, Дмитрий смотрел в зеркальце, своё личное, карманное.
Там отлично были видны черты его лица. Чуть более вытянутая, худая

и точно постаревшая версия Давида Микеланджело смотрела на своё
отражение желтовато-серыми глазами. Рядом с «Давидом» был
«Аполлон» сильно помятый современной действительностью. Карие
брови его хмурились.

- Надо же, надо же, - твердил Банин, стоя на одном месте и, сам не зная
почему, смотря в зеркальце. - Уже скоро и седина пробьётся…

- Главное чтобы ты пробился, - некстати сказал Катарский. - Но
вернёмся к делу.

А дело, как вы уже знаете, было в ружье.

- Значит, это был кто-то, кто ночью ворвался в комнату, - Дмитрий
спрятал зеркальце и заходил по комнате. - Ворвался и…

- Украл ружьё, - догадался Лев.

- Именно! Но как? Я же спал! И ты, ты тоже… Спал.

- Но не на кровати же.

- Точно… Вот ведь задачка…

- А если…

Банин осмотрелся.

- Если начать искать следы?

- В этом бардаке?

- Ну... Да?

Лев прошёлся от входной двери до шкафа.

- Вот, допустим, - он кружился на месте. - Допустим окно!

- Окно?

- Окно…

На открытом окне были следы. Чёрные следы рук, впрочем, скорее
одной руки, её же отпечатки пальцев и ещё несколько пятен от угля.

- Вот, я же говорил! - Катарский возбудился, увидев пятна. - Он
выбрался в окно с ружьём; следы от одной руки, от левой, в правой
было ружьё…

- Но это значит, что он давно уже где-то в другом месте, далеко-далеко
отсюда, с ружьём! - протараторил Банин. - Что же нам делать!?

- Изучить то, что находится за окном, друг мой, - Дмитрий высунул
голову из окна. - Где и что располагается, куда можно сбежать…

За окном была площадь. Оживлённая площадь, по которой деловито
шёл молодой человек, за пазухой у которого было…

Ружьё! Вот это совпадение!

- Глядите-ка, а, дорогой мой, а вот и наш ночной вор, - ухмыльнулся
Катарский.

- А с чего ты решил, что…

- Сейчас поясню. Очень часто преступник возвращается на место
преступления, чтобы, а — его не заподозрили, бэ — поиграть с
пострадавшими в кошки мышки, ну, или с полицией… Понимаешь, на
что я намекаю?

- Но… Катарский, неужели случайный прохожий…

- Выяснить мы сможем только когда его поймаем, идём, скорее!

Дмитрий резво побежал к двери, миновал лестничный пролёт и
помчался по площади вслед за подозреваемым. Банин, немного погодя,
он всё-таки был тугодум, повторил его движения, но прилично отстал
от товарища.

На площади в тот день людей было прилично, достаточно для того,
чтобы потерять искомое, но товарищи всё-таки обнаружили друг друга

и, вот удача, даже смогли среди прохожих рассмотреть молодого
мужчину с ружьём.

Он был невысокого роста, в лёгкой курточке, абсолютно расслаблен и
непоколебим. Судя по всему, вор-рецидивист, ни во что не ставящий
ни органы, ни тех, у кого крадёт.

- Вот, видите, друг мой, - Катарский и Банин медленно крались за
незнакомцем тихо переговариваясь. - Видите, Лёва, видите?

- Вижу, вижу, вижу, - кивал Банин. - Какой у него вид!

- Типичный преступник, я таких… - Дмитрий хотел было рассказать
поучительную историю, как вдруг затих. - Ладно. Не сейчас. Нужно не
упустить его из виду, а то… Ух! Куда это он завернул?

- К метро!

- Метро? Вот ведь паршивец, знает, где можно слиться с толпой
окончательно! Быстрее! А не то мы его упустим!

Метро в городе, в котором жили наши герои, было настолько
оживлённым, что могло с гордостью носить звание главной артерии
города. Им пользовались все кто мог и не мог — врачи, учителя,
предприниматели, музейщики, ученики школ и институтов, работники
офисов и… Одним словом — проходной двор. Скрыться среди тысяч,

даже так, сотен тысяч миллионов сограждан было очень легко. И этим,
судя по всему, и собирался воспользоваться вор.

- Быстрее, Лёва, быстрее! Мы его теряем! Надо не дать ему сесть в
вагон!

Катарский и Банин живо вбежали в вестибюль станции, но, вот
досада — ни у одного из них не оказалось проездного. Оба они
привыкли ездить на такси… А в кассу очередь! Что же делать в такой
ситуации?

- Друг мой, - печально сказал Катарский. - Мы проиграли.

- Как же так? Неужели, Дмитрий, вы хотите… Сдаться?

- Именно так.

- Но… Но… А как же ружьё?

- Какое ружьё? Я говорю о совести! В борьбе за совесть мы проиграли.
Давайте, живо прыгайте через турникет, пока полицейский
отвернулся…

Банин с трудом преодолел барьер, придерживаясь за плечо товарища.
Катарский же, он был человек опытный, мгновенно перелетел через
преграду, и оба они оказались в пяти-шести людях от своей цели.
Ружьё было в пределах видимости!

- Вот только подумайте, - твердила какая-то разговорчивая мадам в
шляпе. - Трижды ты прогорел на бирже, трижды я тебе рожала
сыновей, и ни одного из них ты в дело не пустил!

- Амалия, солнце вы моё, - отвечал ей какой-то ужасно уставший и уже
немолодой гражданин в цилиндре. - Я уже сотню раз говорил вам, я
авантюрист, я привык выходить из воды сухим, и я сделаю это в
четвёртый, в пятый, в шестой… В любые разы я сделаю это, но не
оттого, что я черств душой и влекут меня только деньги, нет! Я сделаю
это для вас!

- О, mon cher!

Эскалатор приближал друзей к платформе, но, что было
категорически неприятно, вместе с ними к поездам приближался и
преступник. Вор. Рецидивист. Любитель чужих ружей.

- Знаете, Лёва, у меня есть план, - прошептал Катарский, уворачиваясь
от шляпы некой Амалии. - Сейчас мы с вами разыграем сценку…

- Боюсь, пока мы будем её разыгрывать, поезд прибудет на платформу
и…

- Не переживайте… Нам главное не потерять этого типа, а потом…

План был прост — окликнуть неизвестного, сказать, что у него что-то
упало, потом выхватить ружье и бежать.

Правда почти мгновенно он рассыпался в прах — внизу стало
понятно, что очередь из людей, жаждущих выбраться на поверхность,
не позволит осуществить задуманное.

Тогда в голове Катарского родился новый план.

- Быстро, Банин, быстро! - командовал он, обгоняя случайных людей.

- Я действую на пределе своих возможностей!

- Отлично! Вот он, нам нужно сесть с ним в один вагон! Если это не
получится… То всё пропало!

- Я запомню его черты на случай, если у нас не получится его догнать!

- Отлично! Отлично, друг мой! А вот и поезд! Давайте же, скорее!

Катарский влетел в вагон, и, вежливо помогая старушке-продавщице
перенести её сумки в поезд, держал ногу возле одной из дверей.

- Осторожно, двери закрываются, - пробубнил голос из динамиков.

Банин ворвался в поезд ярко, споткнувшись, и слегка задев мужчину
в серьёзных очках. Мужчина уж было рассвирепел, поднялся со своего

места, хотел было что-то громко сказать… Как вдруг бабушка, которой
Катарский предусмотрительно помог, юркнула на его место, и
пострадавшему стало уже всё равно кто и как его задел, теперь он
вынужден был столкнуться в словесной битве с сильной характером и
телом старушкой. Проигрыш его был заранее понятен, поэтому Лев и
Дмитрий стремительно покинули место происшествия.

Тихо идя по вагону, неплохо изображая вид ищущих место
пассажиров, Катарский и его друг высматривали оруженосца. Он точно
юркнул в этот вагон, точно! Хотя, они оба уже начинали сомневаться в
этом, но… Удача вновь оказалась на стороне старых товарищей —
похититель ружья уселся в самом конце вагона, приник своей щекой к
стеночке и с явным романтизмом в крови поглядывал окошко. Два
места, находящиеся напротив, оказались свободны, и Банин быстро
занял их, не дожидаясь решения Катарского. Дмитрий же вглядывался
в вора некоторое время, а потом вальяжно расселся на сиденье рядом с
другом.

- Что скажете? - шептал Лев, наклонившись к Катарскому.

- Выглядит он слишком хорошо для преступника, вот что я заметил.
Прилежный вид, улыбка на лице…

- Может, он мошенник?

- Вполне может быть. Значит, если это действительно так, то сейчас он
попросит у нас выкуп…

- А вы думаете, что он нас узнает?

- Кхм… Знаете, я сам с трудом узнаю себя в том состоянии, в котором
нахожусь во время празднования дней рождения глубокоуважаемого
Савелия…

- Но сможет ли он…

- Тише! Если он обратиться к нам, это будет знак того, что…

Неизвестный резко перестал разглядывать темноту тоннеля через
стекло, выпрямился и, быстро достав из внутреннего кармана куртки
газету, завернул в неё ружьё. Едва ли он слышал о чём говорили
закадычные друзья, скорее он вспомнил о чём-то. Наверное о том, что
ружья перевозить в метро строго настрого запрещается.

- Точно краденное, - кивнул Дмитрий. - Иначе бы он его не прятал.

- Да, вы правы, - согласился Лев.

Молодой человек продолжал вести себя странно. Он сначала долго
искал в своих руках что-то помимо газеты с ружьём, а затем, нервно
хихикнув, обратился к Катарскому.

- Извините, уважаемый, а вы случайно не знаете, который сейчас час?

- Увы, - Дмитрий пожал плечами.

- Ах… Всё равно спасибо…

Похититель откинул голову наверх, и, очень скоро задремал.

- А вы уверены, что он профессионал своего дела? Вот так уснуть
посреди вагона, имея на руках краденное… - прошептал Банин. - Это
же… Ну… Кхм…

- Да, видимо я ошибся в своих размышлениях, такое бывает. Ошибка
была в том, что я подумал, что это и есть наш вор. Нет! Это его
подельник!

- Неопытный ещё.

- Да! Видимо его ему подсунули родственники, дескать мальчика надо
пристроить. Тот ему наше ружьё! А он решил похвастаться перед кем-
то, вышел на площадь… Тут-то мы его и увидели.

- Очень похоже на правду.

- Именно так. Но как же нам теперь вызволить ружьё?

- Нужно подождать, пока он уснёт и… Какая это ветка? Оранжевая?

- Малиновая.

- Малиновая… Точно! Вы же живёте на Кругловской Площади, как я
мог забыть…

- Так к чему вы клонили, друг мой?

- А! Мы можем подождать до конечной, людей станет мало, и тогда…

- Аааа… Вот что, друг мой, вы не так глупы, как иногда кажетесь.

- Да, я тоже вполне способен…

- Но! Что мы будем делать, если он выйдет раньше конечной?

- Мы… Мы последуем за ним.

- Гениально! Что-ж… главное теперь самим не уснуть.

Катарский и Банин затаились. Они глаз не сводили ни с подельника
определённо талантливого бандита, ни с небрежно украденного им
ружья. Шло время, сменялись станции, пассажиры то входили, то
выходили… И вот, когда из вагона вышла очаровательная старушка с
сумками, никого кроме троих мужчин в поезде не осталось. Был ещё,
правда, машинист, но он ничего бы не увидел.

Итак, избавившись от лишних глаз, и, убедившись, что
подозреваемый спит, Катарский вырвал у него из рук ружьё и, схватив

Банина, выбежал на конечной. Поезд со спящим грабителем
отправился в тёмный тоннель. Судьба его дальнейшая не представляла
никакого интереса ни для следствия, ни для ружья. Друзья радовались
тому, как легко им удалось добыть украденное, завёрнутое в газету
ружьё. Развернуть они его собирались только дома, чтобы в
праздничной атмосфере…

И тут у них возникла проблема.

Звали проблему Валерией Усиковой. Она работала в музее истории
города, она была по уши влюблена в товарища Банина, и она не могла
ни на секунду закрыть свой рот на замок. Её большие тёмные глаза,
чёрные короткие волосы, которые были короче волос Катарского,
вечно вздёрнутый голосочек — всё это предстало перед нашими
героями на конечной. Ружьё им пришлось спрятать за спину, они
хотели было выбежать на улицу, там проблем с ружьём было бы даже
больше, но избежать разговора не удалось.

- Ой, мальчики! - воскликнула Усикова. - Как я давно вас не видела!
Милые мои, как рада я вас видеть!

- Мы тоже, поверьте, Валерия, - заплетаясь в словах, Банин пытался как
можно скорее придумать какую-нибудь отмазку, чтобы избавиться от
надоедливой девушки. - Мы так скучали по вам и вашим…

- ПРАВДА!? О, милые мои, я так рада, так рада, вы даже представить
мою радость, она такая… Такая…

- Мы тоже очень рады, - траурно заявил Катарский. - Но мы очень
спешим.

- Неужели, а куда? - Усикова не унималась. - А знаете, я вот слышала,
что вы, товарищ Катарский, скоро издаёте новую книгу, про ваши
приключения в Нормандии, как вы плавали с пиратами на кораблях,
как вы с детективом бороздили просторы поездов, как вы…

- Это не моя книга, - отрезал Дмитрий. - Мы спешим, Валерия, прошу
нас простить… А вот и поезд! Прощайте!

- Но я точно видела ваше имя на обложке! - кричала Валерия, глядя
вслед удаляющимся от неё мужским фигурам.

- Как поезд вовремя подоспел, - пробормотал Банин, когда за его
спиной закрылась дверь. - Ну и надоедливая она, эта… Валерия…

- Поклонницы таланта они такие, - кивнул Катарский, прислоняясь к
дверям. - Знаете, я никогда их не любил.

- Ох, правда? А про книгу, это вы мне скажите, дражайший друг, вы
мне почему ничего не говорили?

- А про книгу… Да так, знаете, написал на досуге несколько тысяч
страничек, такая нудность, такое отсутствие таланта… Три награды
взял уже, того гляди назовут бестселлером…

- И вы так скромно об этом говорите?

- А как ещё об этом говорить, друг мой? Писатель из меня такой же,
как из вас полицейский. Или врач. Или художник. Ноль без палочки.

- Но вашу книгу же… Покупают?

- Ещё как! Я там такое напридумывал, такие финтюля, это слово я тоже
изобрёл, навертел! И подписал всё это гордо — автобиография.

- Автобиография?

- Ну конечно. Кто уж там разберёт что было со мной в молодости. Тем
более я был во Франции…

- Надо же… Удивительное рядом. Я даже не подозревал, что вы…

- Что я?

- Что вы такой удивительный и разносторонний человек!

- Не в первый раз от вас это слышу, друг мой.

- Правда? Вот видите, Дмитрий, я опять забываюсь…

- Да-да, друг мой, да-да…

И тут наша история могла бы красиво завершится. Книга Катарского
взяла бы Нобелевскую премию мира, сам он переехал бы на время в
Париж, чтобы нанять актёров и подтвердить свою биографию, а ружьё
вернулось бы домой…

Но всё было не так просто.

С горем пополам Катарский и Банин разыграли трагедию(или
комедию, тут с какой стороны посмотреть) возле выхода из метро.
Полицейский, ярый поклонник театра, повёлся на их удочку и даже не
заметил, что они не то что не имели билетов, даже ружьё протащили с
собой в и из метро. Повезло. Везение — черта приключенца, без удачи
никакого приключения не будет. Вернее будет, но без счастливого
конца. Так вот, избежав наказания за пронесённое ружьё и собственно
проезд без билета, наши герои поймали первое попавшееся такси,
водитель которого посмотрел на них с каким-то сомнением, и всю
дорогу обсуждали случившееся, книгу Катарского, Валю…

Поездка их длилась долго, в городе организовалась пробка — какая-
то бабушка выбросила сумки на дорогу и ушла.

Но, в любом случае, наши герои преодолели все трудности, все
опасности и прибыли к месту назначения. И вот, оказавшись дома,
повесив ружьё на стенку… Катарский решительно включил телевизор.

Внимательный читатель сразу же скажет, что никакого телевизора в
комнате Катарского не было, иначе бы он был указан в описании. Но
нет, телевизор был, просто он был спрятан под кроватью на случай
слишком буйного поведения гостей.

Телевизор достали, подключили, поставили на стол, предварительно
убрав посуду на стулья… И включили.

Показывали новости. Обычно весёлый диктор выглядел растерянным
и напуганным, а на экране вместо названия программы большими
буквами было написано «Ограбление века».

- ...случилось это, как говорит сотрудник музея, в метрополитене
нашего замечательного города: «Я заснул, крепко его держал...» Но
ружьё выскользнуло у него из рук! В чьи грязные руки оно попало,
пока что неизвестно. Полиция разыскивает подозреваемого в
совершении кражи, им может оказаться любой… Просим всех обратить
внимание на эту историю — на кону ценный артефакт датируемый
шестна… семнадцатым веком, принадлежавший ранее…

Дмитрий замер в недоумении.

- Лёва, а, Лёва…

- Так мы получается, это… Как это… Похитители?

- Грабители и мародёры!

- Подумать только… Слушайте, а как вы думаете, не поздно ли
включить этот эпизод в вашу биографию?

- Поздно, всё уже поздно… Мы — преступники.

- Но… Если мы вернём им ружьё…

- Тогда нас посадят!

- Но… А вы ведь правы… Вот ведь… Блин!

- Какой блин? Оладушек!

Катарский встал и заходил по комнате. Он несколько раз чуть не
споткнулся — что-то торчало из под ковра, но проверять не было
времени и желания.

- Знаешь что, друг мой? - внезапно выпалил он, и глаза его заблестели
каким-то особым блеском. - Мы провернём аферу!

- Аферу? - Банин немного растерялся.

- Мы вернём ружьё! Но сделаем это так, чтобы все подумали, что мы на
самом деле нашли его, и…

- Вы думаете нам поверят?

- Актёры из нас никудышные, но, я думаю, что… Мы справимся!

- Вы настоящий оптимист!

- Да, да! Давайте скорее избавимся от этой… «Находки»! Нам нужно
сдать его работникам музея, у вас случайно нет знакомых, которые
работают где-нибудь в…

Внезапно товарищей осенило.

- Савелий Перякин! - произнесли оба, вскакивая и нервно дрожа.

- Ну конечно же, как я мог забыть нашего старого друга, музейщика
и… Быстрее, нам нужно к нему! Берите ружьё! - Катарский внезапно
засиял от гордости. - Мы принесём ему его и скажем…

- Вот как удачно всё разрешилось, - беря в руки ружьё, пробормотал
Лев. - А-то я уже придумал, чем буду заниматься за решёткой! Не
хотелось бы…

Дальше события развивались крайне стремительно.

Улица, фонарь, прохожие, ружьё за спиной Банина, чужие взгляды,
нервная старушка с помятыми сумками, словно следователь всех
изучающая своим суровым взглядом, две фигуры, медленно
пересекающие площадь, нервные подёргивания левого глаза

Катарского, ещё больше прохожих в переулке, хорошая погода, какой-
то праздник, книжный магазин, Валерия Усикова с книжкой в руках,
короткий разговор, побег, пробежка, шаги, утомлённые переговоры,
ружьё, ружьё и ещё раз ружьё, полиция, проходившая мимо и
решившая уточнить про подозрительных личностей с ружьём, но не
заметившая ружья за спиной Банина, улицы, переулки, тысячи глаз,
погоня, наверняка за ними слежка и погоня, за всеми этими улицами
глаз и шагами, за этим ружьём, которое уже не помещается за спину
Банина, за дёргающимся Катарским и даже за Валерией Усиковой…

Но вот, наконец-то, музей.

Настроение сразу же поднимается, осталось всего ничего до того
момента, как можно будет избавиться от тяжёлой ноши, сбросить её
как ненужный балласт в море… После этого опять возникнет вопрос —
куда же делось своё, катарское ружьё, но сначала…

Озадаченные лица. Ружьё в руках. Надпись за спинами, красивая
такая табличка - «Государственная картинная галерея». Эхом раздаётся
недоумение Савелия, работника картинной галереи, и его просьбы
унести вещь подальше отсюда, вернее, по адресу.

- Я не выдержу больше ни минуты этого унижения! - кричит Катарский
и хочет ударить ружьём по мостовой, но Банин останавливает его и
предлагает вызвать такси.

Таксист смотрит на хорошо знакомые ему ещё со дня рождения
Савелия Перякина лица, на ружьё, но ничего не говорит. Он молча
выполняет свою работу, и даже не хватается за голову… Профессионал
своего дела.

Наконец-то исторический музей, но почему-то закрытый. Откроется
завтра в восемь часов утра. Катарский и Банин сидят на лестнице,
печально вздыхая, и смотрят на закат.

- Мальчики, вот наконец-то я могу вам сказать, - Усикова выглядит
крайне довольной. Когда после получаса бессмысленного диалога ей на
глаза попадается ружьё, она начинает радостно хлопать в ладоши. - Это
же наше пропавшее ружьё!

Работница музея забирает находку, и уставшие товарищи кое-как
добираются домой…

Но и тут история ещё не заканчивается.

Войдя в свою комнату, Катарский почти мгновенно падает. Он
спотыкается о ковёр и теряет равновесия. Банин заглядывает под ковёр
и находит там… Ружьё. Родное, катарское ружьё…

- Как всегда? - спросил унылый мужской голос пространство, целую
комнату.

- Как всегда… - ответил ему другой не менее унылый и, что
удивительно, не менее мужской голос. Банину ответил Катарский... -
Знаете, друг мой, раз мы дошли до этого… Знаете, мне кажется, что
ружьё должно выстрелить!

- Но вы же не Станиславский, Катарский!

- Но ружьё же — ружьё… Иначе в чём смысл всего этого? Этих
переживаний? Этих адских страданий и попыток всё изменить? Ружьё
должно выстрелить!

Катарский нажал на курок, и ружьё громко выстрелило, оставив в
потолке сквозную дыру. В неё мгновенно просочился дождь. Погода
испортилась, праздник закончился, и осчастливленные горожане
заспешили по домам…

А они так и стояли молча, вдвоём — Катарский и Банин. Под дождём.
По их лицам стекались капли ледяной воды, они струились на пол,
медленно превращая комнату, в которой находились друзья и ружьё, в
океан.

- А я ведь мечтал быть моряком, - пробормотал мечтательно Дмитрий.

- Так стал бы, - тяжело вздохнув, воскликнул его товарищ Лев. - Не
было бы тогда ружья, не было бы краж и погони… Крыша была бы на
месте!

- Но тогда мы бы не встретились, Лёвка. Не стали бы друзьями.
Знаешь, это в сотню раз лучше, чем крыша. Или чем быть моряком.

- Отчего это?

- Моряком можно стать и на страницах произведения — так я уже стал
героем целой Франции… А жизнь — она сама как заряженное ружьё,
ты постоянно стреляешь, стреляешь, и периодически несёшь какие-то
убытки, конечно… Но чем была бы моя жизнь без ружья? Или без
такого друга, как ты? Она была бы сера и безвкусна…

- Это конечно хорошо… Но крыша!

- А что крыша? Починим.

- Как всегда?

- Как всегда, друг мой. И я уверен, что это далеко не последнее наше с
вами приключение. Нам с вами ещё предстоит, как минимум, не считая
крыши, небольшое путешествие во Францию…

- И что, вы собираетесь написать ещё одну книгу?

- Конечно! Но в Париж мы поедем не за этим…

- А как вы её назовёте?

- Хм… Даже не знаю… Впрочем, нельзя оставлять историю без
названия… Давайте назовём её так:

«История о Дмитрии Катарском и Льве Банином. Дело было в ружье.»

Что же можно сказать в итоге?

Мораль сей басни такова — даже если ружьё в конечном итоге
выстрелило, это совершенно не значит, что оно было украдено. И! Если
ружьё было украдено, это не означает, что оно выстрелит в самом
конце. Да и хранить его стоит аккуратнее и с большей бдительностью.
Кто знает что кому придёт в голову?

А если не воспользоваться этими советами, то можно стать героем
чьего-нибудь рассказа. Разве это вам надо? Впрочем…

Но это уже совсем другая история.