Silentium О. Э. Мандельштама

               «Останься пеной, Афродита»

(Мистический смысл стихотворения «Silentium» (1910) О. Э. Мандельштама)

«Silentium» (1910) одно из самых красивых и загадочных стихотворений О. Э. Мандельштама. Многие поэты и исследователи пытались разгадать его тайну. В настоящем этюде предлагается очередная попытка проникнуть в тайный смысл этого шедевра мировой поэзии. Итак...
 
Человек имеет в глубине себя «первооснову жизни», изначальное божественное чувство бытия*. В этом чувстве таинственно присутствует «всего живого ненарушаемая связь». Оно настолько прекрасно и самодостаточно в своём совершенстве, что рождение из его лона мысли, слова или образа пусть даже такого прекрасного как Афродита (или "Венера" Боттичелли) нарушает его чудесную гармонию, внося разделение на объект и субъект, музыку и слово ... Поэтому, желая сохранить в себе это драгоценное чувство, исполненное красоты, гармонии и любви, поэт в восторге восклицает:

      Останься пеной, Афродита,
      И слово в музыку вернись,
      И сердце сердца устыдись,
      С первоосновой жизни слито!

То есть сердце, став в этом универсальном чувстве единым целым с божественной первоосновой жизни, должно «устыдиться» воспринимать вообще что-либо иное, пусть даже  этим иным является родственное ему сердце. Потому что простота первоосновы единого не допускает и тени двойственности. В этом целомудрии заключается тайна познания мистического единства.

О том, что поэт испытал это редкое чувство, говорит первое четверостишие стихотворения:

      Она еще не родилась,
      Она и музыка и слово,
      И потому всего живого
      Ненарушаемая связь.

Это спокойное состояние души, пронизанное блаженным светом, поэт пытается передать в образе морского пейзажа в следующем четверостишии:

      Спокойно дышат моря груди,
      Но, как безумный, светел день,
      И пены бледная сирень
      В черно-лазоревом сосуде.

Однако этот катрен можно объяснить и по другому. Хотя это состояние спокойно и гармрнично как дыхание морских волн, однако ему грозит день, который  "как безумный, светел", так что под его влиянием вот-вот из бледно-сиреневой пены (именно такого цвета она на картине Боттичелли) появится на свет Афродита, которая на  древнегреческом  значит "рождающаяся из пены" - индивидуальная форма красоты, гармонии и любви, которая нарушит абсолютное единство этих идеалов.    

Поэтому чтобы сохранить в себе их изначальное единство поэт стремится обрести безмолвие, которое сродни безмолвию святых и младенцев:

      Да обретут мои уста
      Первоначальную немоту,
      Как кристаллическую ноту,
      Что от рождения чиста!

(«Чиста» как сознание младенца, не замутнённое ничем иным.)

Тем самым в своём стихотворении Мандельштам изящно развивает мысль  Ф.И. Тютчева, высказанную в одноименном стихотворении:

      Мысль изреченная есть ложь —
      Взрывая, возмутишь ключи,
      Питайся ими — и молчи…

(Ключи здесь внутренние божественные источники жизни, которыми и нужно питаться.)

Последовав совету Ф.И.Тютчева, О. Э. Мандельштам в свои 19 лет, сделал глоток из этих душевных "ключей". Это позволило ему гениально дополнить  внутреннюю жизнь, вдохновенно описанную Ф.И.Тютчевым в стихотворении "Silentium!" (1830)**,     своим мистическим опытом.***

Так Мандельштаму удалось создать один из самых поэтичных образов  духовного переживания, которое называется "unio mystica". Этот утончённый образ " Афродиты, оставшейся пеной" соревнуется по своей красоте и изяществу с "Рождением Венеры" Боттичелли, а в лице неё и со всем искусством, в котором индивидуальное превалирует над абсоютным единством. Хотя это индивидуальное всего лишь калиф на час.

-------------------------------

*  Немецкий философ Фридрих Генрих Якоби (1743-1819) так  писал об этом мистическом чувстве: «Реальное бытие, бытие как таковое даёт познать себя только чувству». И это «чистое чувство бытия», не затронутое меняющимися чувствами или мыслями открывает нам свою сокровенную тайну, которая в том, что «чистое чувство души — праобраз бытия всего» То есть, являясь изначальной первоосновой всякого бытия, это чувство бытия божественно.

Жан-Жак Руссо видел в этом чувстве единственное счастье человека: «Ощущенье существованья, освобожденное от всех других впечатлений, представляет само по себе драгоценное чувство удовлетворенности и покоя, которого одного было бы достаточно, чтобы сделать это существованье милым и радостным всякому, кто умеет отстранять от себя все чувственные, земные впечатления, беспрестанно появляющиеся, чтобы отвлечь нас от него и нарушить в этом мире его сладость.» 
 (Жан-Жак Руссо)

У Фридриха Шеллинга в его диалоге  "Бруно или О божественном и природном начале вещей" можно тоже найти очень ёмкую формулировку, которую немецкий философ вкладывает в уста Джордано Бруно: "Всё абсолютно едино и друг в друге" ("alles absolut eins und ineinander ist").

**  Silentium!
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои —
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи, —
Любуйся ими — и молчи.
(Ф.И. Тютчев)

*** Быть может не последнее место в этом сыграли знания, почерпнутые в Сорбонне и в Гейдельбергском университете*.
 
Так или иначе, но Мандельштаму удалось создать один из самых поэтичных образов  духовного переживания, которое называется "unio mystica". Что такое "unio mystica" хорошо объясняет Майстер Экхарт: «В истинном единстве с Богом лежит всё духовное блаженство человека. Здесь вы можете возразить: «В человеке от природы нет ничего кроме образных представлений». Нет и ещё раз нет. Потому что если бы это было так, то человек никогда бы не мог быть блаженным. Бог не может создать ничего тварного, в котором бы могло быть <абсолютное> блаженство.  Так как ничто созданное не может быть <само по себе> блаженным.» «И поэтому тебе необходимо быть и жить в основании своего существа. Там должен Бог прикоснуться к тебе своей единосущностью без посредства образа.» (Майстер Экхарт, 101-я  проповедь)

-------------
Добавления

В последний период своей жизни  Сандро Боттичелли под влиянием проповедей Савонаролы уничтожил ряд своих картин с языческими мотивами. "Рождение Венеры" ему уже не принадлежало, иначе его могла ожидать такая же участь.

Учение неоплатонизма о мистическом соединении с Богом, которое было популярным среди гуманистов эпохи Возрождения, связывало античность с ренессансом.