Лунный свет

Лондон, 30 сентября 1888 года
Когда Элизабет вышла из дома Берроузов - семейства, которому она служила уже третий год, был первый час ночи. В ярком свете полной луны улицы Лондона казались таинственными и какими-то ненастоящими. Огромные дома отбрасывали на мостовую чёрные жутковатые тени. Шатающийся и громко ругающийся пьяница, возвращавшийся домой из трактира, походил на древнее чудовище, героя жутковатых легенд, которые рассказывала маленькой Лиззи мама. Девушка зябко поёжилась и остановилась у закрытой в этот поздний час цветочной лавки. Здесь Джек, её возлюбленный, назначил Элизабет встречу.

Дул сырой пронизывающий ветер, и Элизабет совсем закоченела в тонком платье и старой шали. К тому же, в эту лунную ночь девушку охватил безотчётный детский страх. Шаги запоздалого прохожего, шлёпающего по жидкой грязи, Элизабет приняла за отвратительное чавканье какого-то чудовища, пожирателя маленьких детей. В песне, которую на всю улицу распевали подвыпившие работницы, Элизабет слышался иной, таинственный и жутковатый смысл.

Но вот, наконец, из-за угла показалась долговязая фигура Джека. Элизабет бросилась к возлюбленному и порывисто обняла его.

- Совсем с ума сошла? Сколько раз тебе говорить, что я терпеть этого не могу? - прошипел Джек и грубо оттолкнул от себя девушку.

Некоторое время они молча шли по улице, мимо спящих домов, лавок и харчевен. Обиженная Элизабет с трудом сдерживала слёзы. Джек всегда вёл себя с ней грубо и бесцеремонно. Сложно сказать, за что она полюбила его. Не подарки же, которые Джек привозил девушке из дальних стран, заставляли её исполнять все его прихоти. И не грубоватая красота черноволосого, темноглазого и болезненно худого молодого человека неудержимо влекла юную служанку.

Скорее всего, Элизабет боготворила Джека, потому что когда-то они вместе росли на лондонских улицах, и он не раз спасал её от серьёзных неприятностей. В своё время Джек, который был старше Элизабет на четыре года, заменил ей старшего брата. Повзрослев, он стал груб, жесток, беспринципен, к тому же, недавно пристрастился к опиуму. Но девушка закрывала глаза на все эти пороки...

Элизабет готова была пойти на всё ради Джека. Но его последнее требование пугало её. Девушке мерещились тюрьма, виселица, страшная, позорная смерть. К тому же, Элизабет успела привязаться к Берроузам, которые относились к ней, как к родной дочери и за три года не сказали юной служанке ни одного дурного слова.

- Тут нет ничего сложного. Ты ничем не рискуешь, - медленно, с расстановкой, в такт своим шагам, говорил Джек. - Просто подсыпешь хозяевам в чай снотворное, которое я тебе дал. И, когда они уснут, откроешь мне дверь. Я заберу деньги и ценности, а утром мы с тобой уже будем на корабле, плывущем в Италию. А там мы наконец-то заживём по-человечески. Ты только представь себе: море, солнце. Ты - хозяйка цветочной лавки или шляпной мастерской. Прощай нищета, бедность и унижения. Мы с тобой заслужили это.

- Я боюсь. Вдруг нас арестуют и отправят на виселицу, - еле слышно прошептала Элизабет.

- Этого не будет, - пообещал Джек.

- Только пообещай, что не сделаешь никому из них ничего плохого. Ни детям, ни…

- Ты опять начинаешь? Зря я с тобой связался, ой зря! Ни на что не способна. Вот уйду сейчас, и ты меня никогда больше не увидишь! - с каждым словом Джек всё больше повышал голос. Слова его эхом отдавались от серых безрадостных стен.

- Нет-нет, Джеки, не уходи. Как же я буду одна? Я согласна. Я сделаю всё, как ты скажешь, - всхлипывая, забормотала Элизабет.

- Хорошо, - мигом сменив гнев на милость, проговорил Джек. - Так значит я жду тебя в полночь в саду Берроузов. Надеюсь, ты в последний момент не передумаешь и не наделаешь глупостей.

- Нет-нет, я сделаю всё, как ты просишь, - поспешила заверить возлюбленного Элизабет.

- И помни: если расскажешь хоть кому-нибудь о нашем плане, я…- Джек провёл рукой по своей длинной худой шее, а глаза его сверкнули, словно лезвие ножа в лунном свете.

Элизабет ничего ему не ответила. Зубы у неё стучали от холода, а, может быть, и от страха.

Коротко кивнув девушке на прощание, Джек направился в один из бесчисленных опиумных притонов, где можно найти забвение и призрачное счастье.

***

Весь следующий день Элизабет не находила себе места от беспокойства. Девушка путала приказания хозяев. А временами впадала в прострацию и смотрела в одну точку. Элизабет зябко куталась в шаль и никак не могла согреться.

- Что с вами, дитя моё? - проговорила леди Берроуз.

- Мне… мне просто нездоровится, - пробормотала Элизабет непослушными губами. - Это ничего.

Наконец, дождливый и неласковый осенний день перетёк в сырые промозглые сумерки. Пришла пора подавать ужин. И, замирая от ужаса, Элизабет незаметно подлила в чай господам капли, которые дал ей Джек.

Вскоре Берроузы разошлись по своим спальням, а Элизабет сидела на своей узкой неудобной кровати и ждала полуночи. «Хоть бы он передумал! Хоть бы он передумал!» - повторяла она про себя.

Перед глазами служанки промелькнула вся её жизнь. Мать умерла при родах, когда Элизабет исполнилось семь лет. Малыш, родившийся очень слабым и болезненным, отошёл в мир иной через три недели после появления на свет. Отец спустя полгода попал в тюрьму да там и умер. Элизабет поместили в приют, из которого она вскоре сбежала и на лондонских улицах познакомилась с Джеком, мальчишкой, которого мачеха после гибели отца выгнала из дома.

«И вот теперь…Я не выдержу, я не справлюсь! Но отступать уже поздно. Хоть бы он передумал. Хоть бы он передумал», - твердила, как заклинание, Элизабет.

Когда часы пробили полночь, Элизабет вышла в сад. Шёл сильный дождь, и платье девушки мигом пропиталось влагой. Раньше служанке нравился сад Берроузов, но теперь всё здесь стало враждебным. Деревья, казалось, обо всём догадались, и угрожающе заскрипели на холодном осеннем ветру. Элизабет почудилось, что мокрая трава хватает её за ноги, чтобы задержать. Так, дрожа от холода и страха, Элизабет долго стояла у ворот, силясь разглядеть во мраке силуэт Джека. Прошёл час, потом другой, а возлюбленный всё не появлялся. Дождь прекратился, и из-за туч выглянула большая ярко-жёлтая луна. Девушка невольно поёжилась. Элизабет почему-то показалось, что призрачному свету известны всё её тайны и прегрешения.

Так, то мучаясь от безотчётного страха, то проваливаясь в забытьё, девушка прождала своего возлюбленного всю ночь. И, когда забрезжил серый городской рассвет, Элизабет вернулась в дом, вошла в свою комнатушку и упала на кровать. «Он передумал. Спасибо, Боже!» - подумала она и сразу же уснула. На бледных губах играла счастливая улыбка.

На следующий день Элизабет металась в жару и в бреду. Девушка всё время говорила о луне, которая обо всём догадалась и теперь преследует её, и о своём возлюбленном, угрожающем ей ножом, сотканным из лунного света. Доктор, которого Берроузы сразу же позвали, не давал хозяевам никаких утешительных прогнозов. Госпожа горько плакала, ей было искренне жаль Элизабет. Но молодой организм взял своё, и девушка начала поправляться.

Месяц спустя слабая после болезни Элизабет отправилась в мясную лавку. На душе у девушки было тяжело. За всё это время она не получила от Джека никаких вестей. «Что с ним? Решил уехать без меня? Или же с Джеком что-то случилось?» - думала Элизабет. После тяжёлой болезни девушка так ослабела, что, не дойдя до лавки совсем немного, вынуждена была зайти в кондитерскую, чтобы немного отдохнуть. «Вряд ли хозяева рассердятся на меня за опоздание. Они всегда были так добры ко мне», - рассудила Элизабет.

Устроившись за столиком, Элизабет от нечего делать принялась перебирать старые газеты. С тех пор, как хозяйка научила её читать, девушка стала иногда просматривать отдел происшествий. Девушка прочитала сообщение о пожаре, краже со взломом, драке в каком-то трактире…

Толстая розовощёкая кондитерша от нечего делать наблюдала за единственной посетительницей - худой и бледной девушкой с длинными каштановыми волосами. «Судя по платью, из простых. Хотя…» - подумала кондитерша, когда вдруг, тихая до этой минуты, посетительница пронзительно закричала и упала в обморок.

Никто не знал, что молодую женщину напугала заметка следующего содержания: «В ночь на тридцатое сентября в квартире, где собирались любители опиума, от ножевого удара погиб двадцатидвухлетний матрос по имени Джек Вейн. Убийца, некто Николас Сэвидж, взят под стражу…»



Лондон, 6 июля 1898 года
В жаркую летнюю ночь Элизабет Джонсон не спалось. Она сидела на кровати, распустив роскошные каштановые волосы, и смотрела на мирно спящего сынишку, семилетнего Джеки. Комнату пересекал длинный лунный луч.

За эти десять лет Элизабет удивительно похорошела. Из худой и бледной девушки она превратилась в настоящую красавицу с пышными формами и дерзким взглядом. Восемь лет назад Элизабет вышла замуж за владельца шляпной мастерской, и целых два года была если не счастлива, то хотя бы спокойна. Ей не приходилось думать о хлебе насущном, впервые Элизабет смогла позволить себе некоторые излишества.

Но потом муж её Эдвард стал всё чаще пропадать в трактирах, а, может быть, и в более весёлых заведениях. Мастерская теперь была на грани разорения, семья Джонсон погрязла в долгах. Элизабет с ужасом думала о будущем. Ей часто снился сон, в котором она вместе с маленьким Джеки ходила по лондонским улицам и просила подаяния. В тайнике за картиной были припрятаны кое-какие сбережения, но Эдвард мог добраться и до них.

«И где его носит? Опять сидит в каком-нибудь трактире. Как же я его ненавижу!» - думала миссис Джонсон.

Элизабет вспомнилась её первая, трагически разрешившаяся любовь. «Что бы сделал на моём месте Джек? Правильно, прихватил бы сбережения, забрал с собой сынишку и уехал бы куда-нибудь далеко-далеко. Почему бы мне не сделать то же самое? Я теперь сильная, смелая, не то, что десять лет назад», - подумала миссис Джонсон и на цыпочках направилась к стене, где висела картина. На ней была изображена голубоглазая девушка, с умилением смотревшая на канарейку в клетке.

Этот дерзкий план созрел в голове Элизабет уже давно, но она всё никак не решалась претворить его в жизнь. И в эту светлую лунную ночь миссис Джонсон поняла: дальше тянуть нельзя. Если она не сбежит вместе с сыном и сбережениями, их ждут разорение, нищета и голод.

***

В солнечное летнее утро Элизабет вышла на палубу, ведя за руку Джеки, красивого черноволосого мальчика с карими глазами.

- Мама, а куда мы плывём? - полюбопытствовал он.

И, когда Элизабет, погружённая в собственные мысли, ничего ему не ответила, мальчик нетерпеливо дёрнул мать за рукав.

- Куда мы плывём? - Элизабет устало улыбнулась. - В Италию, малыш.

- А папа? - не отставал любопытный Джеки.

- Папа присоединится к нам позже. Сейчас у него слишком много работы, - Элизабет отвела глаза.

«Как же он похож на Джека! Такие же глаза, такие же волосы и такое же упрямство. Вот и не верь после этого в чудеса», - подумала она и погладила сына по шелковистым вьющимся волосам.