Psiho51 Психотип радикал и схизис Пушкина

Марк Евг. Бурно
(см. в нашей е-бибке «О характерах людей» и «Терапия творческим самовыражением») и Павел Валер. Волков
(см. там же «Разнообразие человеческих миров»  и «ОПЫТ КЛИНИКО-ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОГО ПОДХОДА»)
 = два этих психиатра, изучавших измученного Пушкина (АСП) в рамках задачи характерологии, пришли к выводу о том, что психотип (радикал) гения =

                синтонный циклоид - человек со сменой настроений.

Руднев Вадим им резонно возразил (см. там же «Схизис и Пушкин»):
- синтонный (сангвинический) человек полностью погружен в реальную жизнь = в сангвиниках в гиппократовской древности считали - из всех других жидкостей  в организме такого типа натуры преобладает кровь (лат. sanguis), потому они свежи, румяны, энергичны = им свойственна синтонность, то есть естественная реалистичность (греч. syntonia — созвучность, согласованность)
- в патологии им соответствуют циклоидные психопаты (циклоиды) = из-за этого им дают третье название:
- циклоидные акцентуанты (для  здоровых людей с сангвиническим укладом нрава);
- отличие акцентуанта от психопата — это здоровый человек, но и он несет в себе в рамках здоровья характерологический рисунок, подобный определенному психопатическому, в данном случае — циклоидному
- по классику Э. Кречмеру (см. в нашей е-бибке «Строение тела и характер» (K;rperbau und Charakte, 1921).«Об истерии» 1923 и «Гениальные люди» (Geniale Menschen, 1929), подписавшему  «Обет верности профессоров немецких университетов и средних школ Адольфу Гитлеру и национал-социалистическому государству» без вступления в НСДАП,  у синтонных циклоидов частое здесь пикническое (от греч. pycnos — плотный, густой) телосложение = эти жизнелюбы нередко отличаются телесной полнотой
- персона сангвинического радикала — естественная (синтонная) реалистичность, наполненная круговыми (циклоидными) полнокровно-живыми колебаниями настроения (у здоровых — в рамках здоровья) от «тревоги-печали к радости-свету», причем всегда в тревоге-печали светится хоть крошка надежды-радости, а в радости ночует тревожинка
- синтонный человек естественен (натурален) в сущности, это хоть немного теплый сплав  противоположных чувств с преобладанием то одного, то другого — также как естественно сплавлено все в Природе
-   сангвиник настолько  земной человек, что никак не хочет умирать и поэтому порою верует в бессмертие.
- проблема сангвиника = это проблема Фауста (и Гете) — сложной, одаренной личности, готовой ежедневно бороться за земные радости «древа жизни», предпочитая их «сухой» науке, представляющей себе и загробный мир, и небесный рай в плотски-реалистических формах.

АСП таким не был … потому то замкнуто-углубленная (аутистическая) Ахматова и любила Пушкина, а не тревожно-сомневающегося (психастенического) Чехова см.
Именно шизоидная углубленность (дефиниция проф. Якова Минца) позволила Пушкину написать такие  тексты, как каменноостровский цикл, «Маленькие трагедии», «Пиковую даму», «Медного всадника».

Пушкин по Рудневу В. :
- циклоид
- параноик
- шизоид
- ананкаст
- истерик. 
Такова  шизофреническая мозаика психики Нашего Всего по оценке этого филолога, умудрившегося быть (бывать) психоаналитиком любителем

Воспользовавшись статуарным мифом Пушкина, описанном  Р.О. Якобсоном в ст . Статуя в поэтической мифологии  Пушкина
(R. J a k o b s o n . The Statue in Pushkin's Poetic Mythology. — In: R. Jakоbson. Selected Writings, V (On Verse, its Masters and Explorers). The Hague-Paris-New York, 1979, см. //можно было добавить и ст Манна Ю. ««СКУЛЬПТУРНЫЙ МИФ» ПУШКИНА И ГОГОЛЕВСКАЯ ФОРМУЛА ОКАМЕНЕНИЯ и ст Шеметовой Т.Г. Пушкинский миф функционирование в современной литературе//), Руднев обращает наше внимание на три его произведения: «Медный всадник», «Золотой петушок» и «Каменный гость» – неживое в живом, схизис. Гоголь по этой модели построил заглавие своего бессмертного произведения «Мертвые души».

Еще один пример взят из онеговедения Ю. Лотмана, который обилие противоречий в романе в стихах прокомментировал так:

Количество таких противоречий (как вот это: в XXXI строфе третьей главы Пушкин писал: «Письмо Татьяны предо мною;/ Его я свято берегу...» Но в восьмой главе письмо Татьяны находится в архиве Онегина, а не Пушкина: «Та, от которой он хранит/ Письмо, где сердце говорит...» <...>  настолько велико, что трудно отнести их на счет случайных недосмотров. Более того, сам автор категорически высказался против такого понимания. Противоречия в тексте главы не укрылись от взора автора. Однако здесь произошла весьма странная вещь: Пушкин не только не принял мер к устранению их, но, как бы опасаясь, что читатели пройдут мимо этой особенности текста, специально обратил на нее внимание: «...Я кончил первую главу:/ Пересмотрел всё это строго;/ Противоречий очень много, / Но их исправить не хочу...»  Заключительный стих способен вызвать истинное недоумение: почему же все-таки автор, видя противоречия, не только не хочет исправить их, но даже специально обращает на них внимание читателей? Это можно объяснить только одним: каково бы ни было происхождение тех или иных противоречий в тексте, они уже перестали рассматриваться Пушкиным как оплошности и недостатки, а сделались конструктивным элементом, структурным показателем художественного мира романа в стихах».

А на самом деле дело стихо-творения было таким:   

в ходе работы над «Евгением Онегиным» у автора сложилась творческая концепция, с точки зрения которой противоречие в тексте представляло ценность как таковое. Только внутренне противоречивый текст воспринимался как адекватный действительности. Такой подход подразумевал не только подчеркивание черт литературной организации в отдельных частях текста, но и контрастное противопоставление взаимно несовместимых принципов. Говоря на языке психиатрии, в пушкинском «Онегине» заложен схизис как момент построения художественного текста.