Любовный четырехугольник

С детства Юлечка была девочкой очень любопытной, могла часами гулять и смотреть по сторонам. Не бегать и играть, а именно наблюдать. Ведь это просто чудо, как интересно устроены деревья и цветы, кошки и собаки, дети и взрослые. Как занятно они себя ведут – это о живых существах, конечно. Она могла созерцать окружающее бесконечно долго, как кино. И потому профессию Юля себе выбрала подходящую.
Она закончила университет и стала работать журналистом на телевидении. Вначале трудно было разобраться, вникнуть, все понять. И особенно стоять перед камерой во время интервью, рассказывая об очередном интересном человеке. Юля долго не могла войти в нужное состояние, она чувствовала себя застывшей деревяшкой, была парализована страхом. На полуслове вдруг бросала микрофон и отбегала в сторону.
– Ты чего это, милая? – спрашивал ее оператор.
– У меня не получается!
И она ему объясняла свое состояние. Ей было стыдно: задерживает съемку, люди стоят, ждут.
– Да? – удивлялся Гарик. – Странно. Я этого не замечаю, все нормально. Давай, работай!
Иногда Юля выезжала на съемки со вторым оператором группы, Андреем. Они с первым работали посменно: неделю один, неделю другой. Андрей, когда Юля призналась ему в ступоре перед камерой, очень озаботился этим, трогательно пытался девушку опекать.
– Ты не смотри на камеру, – советовал он, – вообще забудь о ней.
И давал еще десяток психологических советов: как перестать волноваться, как взять себя в руки. Было заметно, что он прочитал на эту тему много книг. И вскоре стало совсем уж очевидным, что он в Юлю влюблен со всем своим юношеским пылом. Когда приходила его очередь с ней работать, он весь светился, как будто наступал праздник. Носил ей кофе, подавал руку при выходе из автобуса съемочной группы.
Гарик, как опытный и более старший товарищ, никаких чувств к молодой журналистке не проявлял. Наоборот, командовал, иногда резко перебивал, нарочито ворчал и даже сердился. Из чего, в общем, можно было понять, что и он к Юле неравнодушен, только скрывает свои чувства.
– Не называй меня «Юляша», – однажды попросила его девушка.
– А как? – удивился Гарик.
– Не выношу этого имени. – Она передернула плечами. – Зови просто Юлей.
Но оператор иногда нарочно, чтобы подразнить, звал ее Юляшей. И вообще вел себя глуповато – как школьник, который дергает за косичку понравившуюся ему девочку.
Надо сказать, на Юлю засматривались многие мужчины в многоэтажном здании телецентра. Маленькая, худенькая, длинные черные волосы, огромные черные глаза. Допустим, она красавицей не была, просто привлекала внимание. Но Андрей ухитрялся снять ее так, что можно было влюбиться, как влюбился он сам. Это было заметно по отснятым материалам. При этом он, разумеется, добросовестно показывал все необходимое, что требовалось в кадре. Но когда в кадр попадала Юля, монитор начинал прямо сиять – отраженной, наверное, любовью. Андрей снимал Юлю так, что она становилась ослепительной красавицей.

Гарик, отсматривая материалы Андрея, ворчал и накалялся, как утюг, к которому страшно прикоснуться.
– Что это он тут сделал? – поворачивался он к Юле. – Ты у него слишком хорошо получаешься! Что это у тебя лицо такое вдохновенное?
За его спиной девочки-редакторши хихикали: «Гарик ведет себя как ревнивый муж!» Слышал он это или нет, было неясно, однако оператор тут же переключался на критику и предъявлял к ролику десятки претензий.
– Смотри, а вот тут тень на твоем плече! Кто так свет в помещении выставляет?! Так снимать нельзя! Это ужасно.
И потом, когда работал с Юлей на очередном выезде, изводил ее придирками: «Стань тут, нет тут, повернись так, ну что ты, сама не видишь, не понимаешь?!» А когда Юля с удивлением ему замечала, что с Андреем таких проблем не возникает, Гарик вообще вскипал:
– Это у него, может, не возникает, а у меня, профессионала – возникает! Я делаю все как я, а он...
Андрей тоже смотрел отснятое Гариком и морщился. В общем, с ними было все понятно. Да и какая девушка не поймет чувств мужчин, которые ее окружают? Юля все замечала и понимала, конечно же. Но не слишком проникалась. Для нее слово «любовь» было святым, неприкосновенным. И находилось на запредельной высоте – на небесах. Она это еще с детства вычитала в книгах и сразу поверила. Со временем оказалось, что такой любви, как в книгах, не существует, но ее это не слишком огорчило, Юля была готова жить без любви сколько угодно и терпеливо ждать.
Тем более что она заметила в себе такую особенность: когда видела специалиста в своем деле, талантливого мужчину, профессионала – влюблялась без памяти. Ненадолго, но сильно. Потому что настоящий мастер сродни божеству, он поднимал ее в небеса вместе с собой. А таких мастеров, благодаря своей профессии тележурналиста, она встречала часто. Вот недавно делали материал о мастере кованых изделий – ну как не влюбиться в него, во все эти витые ажурные украшения, которые, как по волшебству, появлялись из его рук? Или скульптор – он такой энергично-напористый, в его присутствии даже неподвижные предметы начинали подпрыгивать. А каких странных, неземных птиц он отливает из бронзы! Восторг, да и только.

Так что отсутствие большой и единственной любви Юле заменяли кратковременные восторженные влюбленности, и чувства коллег-мужчин ее не трогали. К тому же, что ей эти два оператора? Гарик придирчив, раздражителен, и вообще женат. А главное, не очень уж талантлив. Андрей наоборот, парень способный, но зелен, как мальчишка. И как-то очень уж наивен, несерьезен. Да и какие могут быть Гарики и Андреи, если есть монтажер Паша?
Она проводила в монтажной все рабочее время, а когда появлялось – то и свободное. В такие минуты (или, точнее сказать, часы) к ней можно было обращаться, трогать ее за руку – она не замечала. Она была вся в работе монтажера, следила за его руками, как он ловко, почти не глядя на два больших монитора, нажимает кнопки и вращает какие-то колесики. Потом короткая пробежка пальцев по клавиатуре, словно сухая очередь из автомата – и на экране появлялись титры.
Юля улучала каждую минуту, чтобы посидеть у монтажного стола. Она не отрывала взгляда от Паши, и любому вошедшему было неизбежно понятно: он ей нравится. Зато Паша ее не замечал, он вообще никого и ничего не замечал. Сидел в своих наушниках и работал.
Редакторши, конечно, посмеивались. Обсуждали ревнивого Гарика, романтического Андрея и восторженную Юлю. Называли всю эту ситуацию любовным четырехугольником. Но со временем к четырехугольнику привыкли – это было устойчивое равновесие.
И вдруг... Все в телевизионном здании, весь коллектив, можно сказать, вздрогнул. В кафе на третьем этаже, куда обычно бегали перекусить и иногда приводили гостей передач, зрителей – чтобы не мешали, не путались под ногами – были замечены Юля и Паша! Вдвоем! За одним столиком!
Девочки недоуменно зашептались: как у нее это получилось? Паша – несгибаемый, «железный» монтажер, красавец-парень, который не обращал внимания ни на одну юбку в телецентре – вдруг сдался? Невероятно! Редакторши выходили на длинный балкон, мерзли и нервно курили.
– А я догадываюсь, – после долгого молчания сказала одна.
– Ну? Не томи! – ответила вторая, даже не спрашивая, о чем.
– Она его измором взяла. Ты когда-нибудь видела, чтобы журналистка проводила в монтажной по тридцать шесть часов в сутки?! Он и не выдержал.
Пауза.
– Эх. Если бы я знала, тоже стояла бы у него за спиной все время.
– Ну, не знаю. Это же сколько нужно терпения!
«Или любви», – подумала вторая. Но промолчала.
Паша и Юля теперь почти не расставались, разве что поработать. Юлино отношение к коллегам никак не изменилось, только она выглядела очень счастливой. А Андрей и Гарик почему-то сразу забыли о своей вражде и «профессиональных» разногласиях. К изумлению некоторых коллег, они тоже стали часто появляться вдвоем. Темой их рассуждений, впрочем, были не ракурсы и способы освещения, а то, что все женщины одинаковы.
– Им от нас нужно только одно, – желчно замечал Гарик.
– Ага, – вздыхал Андрей. – Монтаж.