Счастливая женщина глава 11

       Во время похорон Вадим внезапно куда-то исчез. Появился он спустя несколько часов. Его поведение казалось странным. Взгляд был каким-то ошалелым и пустым, губы кривились в усмешке. Он словно вернулся с необычайного веселья. Таня с удивлением смотрела на мужа, пытаясь осмыслить, что с ним произошло?

"Что это такое? – думала она, – Опять какое-то новое увлечение и конечно опасное. Вадим экстремал, всегда на грани какой-нибудь опасности… Вот угораздило же связаться! Счастья хотела, любви, а получила что? Нет, ну живут же люди спокойно. Вместе решают семейные вопросы, детей растят, заботятся о них. А я только и делаю, что борюсь с трудностями и страхами, которые преподносят мне мои родственники. Вот, что это с ним? Нет у меня ни семьи, ни мужа… А жить как-то надо, ради детей. Вот уже скоро второй родится".

      Только спустя много времени она узнала, что тогда Вадим впервые попробовал наркотик. После смерти отца оставались несколько ампул с наркотическим содержимым. Тогда ещё не было строгого учёта таких лекарств. Вот он и унёс их, то ли для себя, то ли для своих вездесущих друзей.

После смерти свёкра Таня стала лихорадочно искать, куда бы можно было съехать да, и работать где-то надо было. Вадима то, что жена сидит дома, совсем не напрягало. А ей хотелось на работу и, главное, жить отдельно от свекрови. Положение «нахлебницы» очень угнетало. И  тут неожиданно помогла Мария Николаевна, мама Тани. Ей удалось найти однокомнатную квартиру, в кооперативном доме, которую можно было нелегально снять. Хозяин уехал жить куда-то за границу, о времени его возвращения было неизвестно, но несколько ближайших лет не вернётся точно. Сделали в этой квартире ремонт, побелили и покрасили всё и вскоре въехали в новое место обитания. Дом был тоже новый. Уютный двор с большой территорией для прогулок с детьми, рядом садик и школа, очень удобно. Татьяна была счастлива, обживалась в своей квартире, готовилась повторно стать матерью.  Жизнь как будто наладилась. Вадим часто уезжал в командировки по работе, и Таня оставалась дома одна. Она помогала работать в саду то маме, то свекрови, шила пелёнки и распашонки для будущего малыша, занималась с дочкой, которой скоро должно было, исполнится четыре года. Вадим скучал по жене и дочке, вырвался с работы, приехал всего на одну ночь. Помывшись с дороги, поглаживая  Таню по округлившемуся животу, спросил:

        – Когда?

Татьяна не вставала на учёт по беременности. Дело в том, что ей ещё в начале её «интересного положения» заявили.

        – Рожать вам нельзя. Надо сделать аборт. Есть угроза вашей жизни и жизни ребёнка.

Таня подумала и решила. "Нет. Обязательно рожу.  У меня будет мальчик. На Вадима надежды нет, а мальчик помощником вырастет".

Сейчас на вопрос Вадима, совершенно не зная о сроке, она ответила наобум.

        – Завтра.

        – Что, правда? – спросил Вадим.

        – Да, не знаю я, – ответила Таня, думая, что несколько дней у неё есть в запасе.

      Утром Вадим уехал на работу, опять в свою командировку, а Таню через час забрала «скорая», пришло ей время рожать. Таня уже знала, что это за процедура и очень боялась, и не зря.
 Во-первых, она получила серьезный «втык» от принимавшей её акушерки:

         – Ты что, с горного аула спустилась? – кричала она, обнаружив, что у Татьяны нет даже карты роженицы.

Можно было её понять, ведь надо было срочно взять необходимые анализы, а тут такие схватки.  Ребёнок родился, обвитый пуповиной, сине-фиолетового цвета. Роды были тяжелыми, на «ушах» стоял весь медицинский персонал, обкладывая роженицу матом и другими нелестными для неё выражениями.  Несколько часов врачи боролись за жизнь роженицы и малыша.  И всё завершилось удачно. У Тани родился мальчик. Первой её мыслью было, когда она увидела ребёнка: "До чего же похож на свекровь, будто не я его родила, а она".

Таня даже расстроилась, но через несколько дней отеки с лица малыша сошли и он стал маленькой «копией» Вадима. Таня назвала его Ванечкой, Вадим рождению сына был очень рад. Выписавшись из роддома, Таня не сразу поняла, что ребёнку не хватает её грудного молока. Пришлось перевести сыночка на искусственное вскармливание.
       Когда Ванечке исполнилось два месяца, Таня вышла на работу в вечернюю школу рабочей молодёжи. Ей неожиданно предложили это место, и Таня не рискнула отказаться, она уже и так не работала длительное время, устала и от бездействия и от безденежья. Вадим днём был на работе, и Татьяне приходилось договариваться с мамой или со свекровью, чтобы присмотрели за детьми, чаще всего за Ванюшкой, нанимала няньку по часам, бабушку из соседнего подъезда, а иногда и вовсе оставляла детей одних, двухмесячного Ванечку и четырёхлетнюю Ленуську. Говорила своей маленькой дочке:

        – Заплачет, дашь молочко.

Оставляла две бутылочки с молоком и бежала на работу, глотая слёзы: "Как там мои крошки?"
 Просила предварительно соседку, тетю Тоню присмотреть за детьми:

        – Пожалуйста, тётя Тоня, посмотрите, мама вот-вот должна подойти. Я уже очень опаздываю.

Тётя Тоня жила в квартире напротив.  Она была уже на пенсии, помогала младшей  дочери  растить внучку Марину, которая была старше Ванюшки всего на месяц. Тетя Тоня, очень добрая женщина, знала о Таниной жизни.  Да и сама видела, как Таня старается свести концы с концами. Она в помощи никогда не отказывала, понимая, что не работать Тане невозможно. Родители материально Татьяне помогать не спешили. Свекровь, похоронив мужа, теперь одна заботилась о своих детях, ей, конечно, было не до того.  Да и не было такого случая, чтобы она озаботилась тем, как живёт семья её сына.  Младшая её дочь училась в седьмом классе, а старшие Саня и Олеся в ГПТУ. Спасибо, хоть приходила иногда нянчиться с внуками, всё время, сокрушаясь, как рано сделали её бабушкой, в сорок четыре года!

Работа в вечерней школе была для Тани сущим кошмаром, уроки проходили в две смены утром и вечером до половины одиннадцатого. Транспорт в это время ходил очень плохо. И вместо того, чтобы по часу дожидаться на остановке автобуса, Татьяна шла домой пешком. Благо, что ей было по пути с учителем физики Анатолием Васильевичем Комовым.
Большую часть дороги они проходили вместе, беседуя о чём-нибудь, чаще о работе или просто молчали.  Каждый думал о своём, или говорили о своих детях. У Анатолия Васильевича рос сын, ему было десять лет и по всему чувствовалось, что это очень любимый ребёнок.  А ещё у Анатолия Васильевича очень болела мама. У неё обнаружили рак в последней стадии. Ходили слухи, что его жена категорически отказывалась ухаживать за больной. Поэтому Анатолий Васильевич всё делал сам, кормил её, менял ей бельё, делал уколы и сам стирал за ней.  Но об этом он если говорил, то только чуть-чуть и очень неохотно. По характеру он был добрый и очень весёлый, любил шутить и разыгрывать своих коллег.
Никогда Татьяна не рассказывала Анатолию Васильевичу, да и другим коллегам, о своей жизни. "Хвалиться нечем. А жаловаться стыдно. Не хочу", – так ей было спокойнее.

 Таня по дороге домой думала о своей жизни. Такая работа её просто изводила. Между дневной и вечерней сменой в школе оставалось всего пять часов времени. И в это, так называемое, «свободное время» надо было объехать несколько предприятий, где  работали её будущие и настоящие ученики, рабочие и служащие, не окончившие среднюю школу. У кого-то было даже всего по шесть – семь классов образования.  Со всеми надо было побеседовать, убедить их продолжить обучение в вечерней школе без отрыва от производства. Кто-то охотно подавал заявление в школу, кого-то приходилось уговаривать. Потом Таня бегом летела домой, прибрать, постирать детские вещи, погладить, сбегать за продуктами в магазин, что-то приготовить, забрать дочку из садика, отвезти к маме или свекрови и опять бегом на вечерние занятия. Возвращалась домой,  когда и Вадим и дети уже спали. Опять готовила всем одежду на утро, бутылочки для Ванечки со смесями и молоком, писала планы на следующий день, готовила наглядные пособия, проверяла работы учащихся. Спать ложилась не раньше двух-трёх часов ночи, а в семь утра – подъём. Надо мужа проводить на работу, дочь отвести в садик, Ванечку к кому-нибудь из родителей, а в восемь начинались уроки в первой смене.
Первый год работы дался ей очень тяжело. Вадим между тем всё больше отдалялся от семьи.  Всё чаще задерживался с друзьями после работы, попойки стали для него обычным делом. Он часто вообще не приходил домой ночевать. Никогда не интересовался как и на что живёт его семья, хватает ли ей денег на все расходы: квартплата, садики, продукты.  По сути, Таня  жила сама по себе, справляясь со своими проблемами, как могла. Вот только сегодня она с грустью рассматривала свои капроновые чулки, по которым пошла «стрелка».

        – Что делать, может, новые купить? Но это же целых 80 копеек! До зарплаты  может не хватить, на что я потом молоко куплю? – огорчилась Таня, – Заклею прозрачным лаком. Из-под юбки «стрелку» только чуть-чуть видно. Может, не заметят?

      Сказывалось и влияние свекрови, которая не оставила своих намерений всё же развалить семью. Таня видела, насколько Вера Петровна не любит её, но она даже не догадывалась, какими «баснями» она потчует своего сына относительно своей снохи. К тому же, и почва была благодатная, ведь ученики у Тани были взрослые, в основном мужчины и многие даже старше её. Наверное, кому-то нравилась молодая, хорошенькая учительница. Она получала от своих учеников маленькие подарочки без повода.  То малюсенький флакончик духов, то скромный букетик полевых цветов, то чеканку, сделанную своими руками. Татьяна отказывалась от подарков.

        – Вы это жене своей подарите, зачем же мне? – удивлялась она.

        – Так я ей тоже подарил, а это Вам, – слышала она в ответ.

 Вначале Таня приносила эти подношения домой без всякой задней мысли. Ей замученной такой работой даже в голову ничего «крамольного» не приходило. Но Вадим, «подогретый» своей мамой, рассуждал иначе.  Приступы его ревности стали абсолютно дикими, он начал распускать руки, ничего не выясняя, просто на пустом месте. Теперь он совсем не давал Тане денег, не задумываясь даже, чем она будет кормить его же детей и кто будет с ними допоздна, пока жена на работе. Татьяна, придя домой в половине двенадцатого ночи, и, не обнаружив там детей, бежала по ночному городу к маме, если детей не было и там – к свекрови. Затем несла спящего Ванечку на руках домой, держа маленькую Леночку за ручку, едва перебирающую ножками.  Транспорт уже не работал, не было тогда и, привычного сейчас, такси. Уложив детей спать, принималась за свои обычные хлопоты, в такие дни спала  она  ещё меньше.  Иногда, особенно осенью или весной, дети болели. Таня получала «больничный», но она даже радовалась: во-первых, могла побыть подольше с детьми и это была небольшая передышка в её «бешеной» жизни.
Таня постоянно  нуждалась в деньгах. Одежду для себя покупала только подержанную в комиссионке. Нижнее бельё, халатики, юбки шила сама. Детям от трусиков до шуб тоже шила сама, но всё равно денег ей не хватало. Надо было платить за садик и ясли, за квартиру, за транспорт, покупать продукты. Её мама и папа тоже не помогали ей материально. Мама Тани, не умевшая распоряжаться деньгами, жила постоянно в долгах. Первые три дня после получки в Танином родительском доме ели и колбасу, и торты, покупали какие-то обновы, а потом, раздав долги, делали новые, и так всё время. Папа попросту не вникал в Танины проблемы, полагая, что у неё всё хорошо. Родители Тани были добрые, никогда не ссорились, в доме никогда не матерились, но что называется: «жить не умели». То мама, то папа уезжали на курорты и в санатории, экипируясь по этому случаю надлежащим образом. Мама к тому же не умела вести хозяйство,  и поддерживать порядок в квартире не любила. Свекровь часто упрекала Татьяну:

        – Такая же, нехалюза, как мать.

Хотя Таня, напротив, никогда не была грязнулей и неряхой, у неё дома всегда было очень чисто. Соседи, заглянув к ней, всегда удивлялись этому.

        – Полы моешь?  У тебя вода в ведре чистая. Как будто и не живёте вы здесь.

        – Так дети маленькие, полы каждый день протираю. Как же по-другому? – отвечала Таня.

 Денег у Марии Николаевны никогда не было, Таня об этом знала и за такой помощью к ней не обращалась. Вадим приходил домой, когда Таня была на работе. Он менял одежду, скидывая несвежую в угол,   забирал деньги, отложенные Таней с её зарплаты, и исчезал опять на несколько дней. А как она проживёт без денег с двумя детьми, ему стало всё равно. Таня ни с кем не делилась по поводу своей жизни. "Зачем? – думала она, – Всё равно помощи ниоткуда не будет. Какой смысл рассказывать".

Только тётя Тоня кое-что знала, она видела всё, так как жила рядом и по необходимости принимала участие в её жизни. Таня часто просила тётю Тоню:

        – Пожалуйста, не рассказывайте никому. Мне очень стыдно.

Таню не оставляли, мучившие её вопросы: "Почему он так себя ведёт?  Куда подевалась его любовь? Ведь больше полугода каждый день уговаривал замуж за него выйти. Обещал, что будет хорошим мужем. А на деле, что вышло? Его любовь, как вода вся в землю ушла? Без остатка?  А дети чем ему виноваты? Свекровь  зудела, что второго я нагуляла, а он весь в него, в Вадима. Так тут-то ему чего ещё надо?"

Она не понимала, что Вадим уже практически не принадлежит себе. Попробовав наркотики, оставшиеся после смерти отца, он время от времени находил их, и тогда ему уже не нужен был никто, кроме КАЙФА.
Она увидела его расширенные зрачки лишь однажды и это пустое, глупое выражение лица, которое насторожило и очень испугало её. Что это было такое, она не поняла и объяснить не могла. Не удавалось поговорить и с ним, так как дома он появлялся редко, пьяный и злой. Да и что бы могла она сделать разговорами?
Несколько раз она пыталась подать на развод, но как только Вадим узнавал об этом, он немедленно возвращался и начинал её уговаривать, не делать этого, снова проявлялась любовь и нежность, не помогали уговоры – начинал угрожать жестокой расправой иногда даже с применением ножа.  Как не уговаривала себя Татьяна не бояться, при виде ножа, приставленного к её горлу, она вся цепенела и ноги становились ватными.

           – И тебя убью и себя, – зловеще шептал сквозь зубы Вадим при этом.

"И сам со мной не живёт и не отпускает, что ещё ему от меня нужно?" – недоумевала Таня.

Татьяне было страшно, она не видела никакого выхода из этого положения, жить с ним она уже не хотела, откровенно боясь его, а до развода он не допускал. Неугомонная Вера Петровна видела, как рушиться, рассыпается в пыль любовь в этой семье и ещё больше старалась подлить масла в огонь. Теперь она рассказывала сыну, что его жена вовсю гуляет с мужиками, называя имя и фамилию её «любовника», о котором ей якобы сообщили её знакомые. Взбешённый Вадим выискивал мужчину описываемого матерью. Он выпивал с ним, дотошно расспрашивая его, есть ли у него подруга или любовница, как ему нравятся её ласки и тому подобное.  Затем разъярившись ещё больше, шёл домой, еле сдерживая себя. Когда, ничего не подозревающая Таня, открывала ему дверь, он с порога ударял её куда придётся. Маленькой Тане хватало одного удара такого крупного и сильного мужчины,  чтобы отлететь на три – четыре метра.  Вадим же видя, что разбил жену в кровь, кричал:

        – Одевайся! – натягивая ей пальто прямо на ночную сорочку, и не давал надеть ничего тёплого ни на тело, ни на ноги.

        – Идём! – толкал он жену, и тащил её, как щенка, за воротник или за рукав, постоянно подгоняя.

Притащив Таню к ресторану, или какому-то дому оставлял на улице. Через несколько минут выходил в сопровождении мужчины, совершенно незнакомого Тане. Тот, окинув избитую женщину взглядом, удивлённо говорил:

        – Вадим, я эту женщину впервые вижу.

После чего обменявшись парой фраз мужчины, расходились каждый в свою сторону. По дороге домой Вадим бережно придерживал жену, пытаясь оправдаться:

        –Мне сказали…

Таня тихо плакала, у неё не было сил ни слушать его, ни что-либо спрашивать, только огромная обида: "За что???"

Всю ночь потом Вадим просил у Тани прощения, целовал её, жалел и любил. Но чувство несправедливости заполняло её всю: "За что я так страдаю? За что?! Ведь у меня нет и пяти минут, чтобы посмотреть на сторону и совершенно нет никакого желания, за что же мне такие муки, такая жизнь?"

Несколько недель после этого случая Вадим вёл себя как «шёлковый», был ласковым с женой, помогал ей, где было необходимо, даже зарплату принёс. У Тани появилась слабая надежда, что всё ещё в их жизни может поменяться к лучшему. Наверное, она просто не хотела думать о худшем.
В выходные дни они с детьми всегда ходили к свекрови, так хотел Вадим. И в канун восьмого марта, на женский праздник, Вадим с Ванечкой отправился к  матери.  Татьяна должна была после работы забрать дочку из садика и тоже прийти туда.
 Учителя-мужчины, конечно, хотели поздравить своих коллег женщин с этим праздником, и по такому поводу в учительской после первой смены собралось небольшое застолье, на котором Анатолий Васильевич – физик, с кем Таня часто возвращалась домой после вечерней смены, обманом подпоил её. Анатолий Васильевич, как-бы в шутку, подойдя сзади, влил ей, буквально насильно, придерживая её за подбородок большую рюмку водки. Когда Таня от неожиданности стала судорожно хватать ртом воздух, Анатолий Васильевич, не предполагая последствий, подставил ей бокал, якобы, с апельсиновым соком, который наполовину был так же заполнен водкой.

        – Запей, запей, – предлагал услужливо он, рассчитывая, что Тане станет только веселей от выпитого спиртного, – пей, пей больше,– приговаривал физик.

Таня даже сразу не поняла: откуда в соке такая противная горечь? Но, отпив большую часть этого напитка, догадалась, что здесь, что-то не то, но всё уже произошло.
 Никогда не пившая водку, Татьяна сразу опьянела, ей стало очень плохо. Тошнота то и дело подкатывала к горлу, она побледнела как полотно, хваталась то за сердце, то за желудок. Веселившиеся до этого коллеги перепугались и хлопотали вокруг Тани.
      Спустя полчаса, кое-как одевшись, Татьяна двинулась домой, не забыв, что надо забрать из садика дочь. Все плыло перед глазами, самочувствие было отвратительным.
  В общем, совершенно не владеющая своим телом, Таня тащилась в садик, еле двигая тяжёлыми, заплетающимися ногами, и думала, в каком виде она предстанет перед воспитателями дочери, а дома ещё свекровь и муж. Голова между тем оставалась ясной. Она ощущала только кошмарную тошноту и рвотные позывы.
"Как-то надо поздравлять Наталью Дмитриевну, – думала Татьяна, – да как же я рот-то открою?"

Вдруг она увидела идущего навстречу мужа, он вёл Леночку за ручку и мрачно смотрел на неё. Татьяна напряглась и мысленно приготовилась к  худшему, однако ничего такого не произошло.
       Вадим, молча, взял жену за руку, одновременно держа её портфель.  Все втроём они пошли к свекрови: посредине Вадим, держащий одной рукой дочь, другой – жену. Пока шли по улице, Татьяне ещё как то дышалось морозным воздухом, но войдя в квартиру, ей стало совсем невмоготу, приступы тошноты постоянно мучили её. Вадим, поручив дочку своим сестрёнкам, занимался женой. Подхватив Таню на руки, он носил её в ванную, советовал, что и как надо сделать, чтобы вызвать рвоту,  после которой ей становилось легче. Свекровь негодовала:

        – Нажралась, как свинья, смотреть противно.

Вадим защищал жену:

        – Мама, перестань, разве ты не видишь, ей и так плохо. Ты же знаешь, Таня не пьёт, она не сама, я уверен.

Тане казалось, что её желудок вывернулся на изнанку, ей было и больно, и стыдно перед всеми и, от бессилия в этой ситуации, она плакала. Вадим умывал её, успокаивая:

        – Ну, всё. Сейчас всё пройдёт.

И правда, скоро Таню перестало «полоскать» и она уснула, заботливо укрытая мужем. Потом она думала:
"В кои веки пожалел…пьяную, а трезвую никогда не жалеет".

Продолжить... - http://proza.ru/2022/05/15/1020