Под черным крылом Горюна. Часть 1. Глава 8

               
                8

 Утром  в ожидании завтрака, который изрядно запаздывал, Новицкий заглянул на кухню. Лукерьи там не было. Вместо нее варил кофе Гордей –  злой и хмурый.
—Где Лукерья? — грозно спросил его Новицкий.
— Я что – обязан приглядывать за ней?  С  утра не видел, возможно, Аленка знает, где ее бабку черти носят. Прости, господи!

Новицкий вышел с кухни и громко позвал  Аленку. Девочка появилась с полным ведром воды. Подол ее широкой юбки был подоткнут  и обнажал довольно стройные ноги. Новицкий  смутился, бледные щеки его залил предательский  румянец. Возникли непристойные мысли, которые назойливо полезли ему в голову. Смутилась и Аленка, быстро одернула юбку.
— Где Лукерья? — голос Новицкого дрогнул.
— Бабушке всю ночь было плохо, и с раннего утра она в деревню к колдовке Олфеме пошла. Она докторам не доверяет, говорит,  что все их знания от лукавого.
— Господи! Сколь темен наш народ! Я к ней доктора  предлагаю позвать, а она по колдуньям бегает. Придет – шкуру  с нее сдеру, так ей и передай. Выгоню ко всем чертям. Распустила   всех вас  барыня.
— Олфема добрая колдовка, она травами лечит, — Аленка шмыгнула носом, выжидая момент, когда можно будет скрыться от хозяина. — Барин, я пойду, у меня дел навалом, сами же приказали весь дом прибрать.
— Иди, — прохрипел Новицкий. — Гордей, мне завтрак наконец-то подадут, или нет?
 
 После скромного, наспех приготовленного завтрака,  Новицкий вновь занялся просмотром бумаг. Бесконечные векселя и долговые расписки  вконец расстроили его. Он уже плохо понимал, сколько и кому задолжала покойная помещица. В висках постоянно пульсировала нудная, из глубины мозга поднимающаяся  боль. К тому же перед глазами постоянно возникали обнаженные ноги девчонки. «Верно, прав Гордей, — думал Новицкий, —  мне жениться пора. Одним махом решишь сразу несколько проблем».

 Размышления его были недолгими. Вскоре Гордей торжественно сообщил хозяину, что  званный накануне мужик Лодыгин Свирид Илларионович собственной персоной ждет его в гостиной.
Лодыгин был человеком немолодым, скорее,  даже его можно было назвать стариком. Но, несмотря на почтенный возраст, казался  высоким и кряжистым, точь-в-точь –   многовековой дуб. В барском доме он чувствовал себя непринужденно и, как показалось Новицкому, был преисполнен чувства собственного достоинства – качества, редко встречающегося в русской крестьянской среде. Столетия  неволи не прошли даром для русского землепашца. Он был зависим от всего: от капризов неустойчивой погоды, от воли крестьянского мира и произвола государственных чиновников, от деспотизма и дури своих господ. Русский крестьянин жил, опустив глаза долу, лишь в своих просьбах к богу иногда поднимал их в горние выси, да еще тогда, когда должен был знать наперед, что приготовило ему небо: ведро или ненастье. Не таков, судя по всему,  был крестьянин Свирид, сын Илларионов. Мужик знал себе цену, и это сразу отметил про себя  Новицкий.
—Доброе утро, Свирид Илларионович, если не ошибаюсь!
—Доброе, коль не шутишь, — Лодыгин слегка поклонился, но тут же выпрямил спину и выжидающе посмотрел на Новицкого. — Зачем звал, барин?

  Новицкий подошел к мужику и подал ему  стул.
—Садитесь, не стесняйтесь.
  Лодыгин сел. Новицкий кашлянул в кулак, собираясь с мыслями.
—Я вот для чего просил вас придти. Мне нужен верный и грамотный помощник  для поправки своих дел. Я совершенно не разбираюсь в вопросах землепользования, не понимаю сути аренды. Совершенно не знаком с характером взаимоотношений с крестьянским миром. В общем, я далек от всего, что является частью моего сегодняшнего положения. И мне бы хотелось, чтобы этим помощником стали вы, Свирид Илларионович.

  Лодыгин удивленно посмотрел на Новицкого. Покачал седой головой.
— Стар я для этого. — Он погладил отливающую серебром коротко стриженую бороду. — Годочков десять назад,  возможно бы,  и согласился, сейчас – нет. Так что, не обессудь, барин, но предложения твоего принять не могу. 
    Он поднялся со стула, одернул синюю рубаху, подпоясанную черным шнурком.
— Подождите, — Новицкий испугался, что мужик сейчас уйдет. — Может, кого посоветуете? Вы же крестьян знаете лучше меня.
— Посоветовать – это можно. Ведь, как говорится, и мудрецу совет не помеха. Есть у меня на примете такой человек, — сказал он уверенно.
— Кто же он? — нетерпеливо спросил Новицкий и полез в карман за папиросами. — Курите?
—Не увлекаюсь. 
  Лодыгин продолжал стоять, и Новицкий снова указал ему на стул.
— Вы присядьте. Так кого бы вы мне посоветовали?
  Лодыгин сел.
—Сына  моего, Ваньку.
—Согласится? — в голосе Новицкого промелькнуло сомнение.
—Прикажу – согласится, — Лодыгин сжал пальцы правой руки в кулак и стукнул себя по колену. — Куды ему деваться?
—Сколько лет вашему сыну? Я имею в виду, грамотен ли он в вопросах сельского хозяйства?
Мужик насмешливо посмотрел на Новицкого. Новицкий  понял, что спросил глупость. Ему стало неловко.
—Наши дети сызмальства на пашне, так что им университеты ни к чему. Это бар там всяким премудростям обучают, а что касаемо Ваньки, сына моего, то науку эту он, почитай,  уже годков двадцать пять  как собственным горбом освоил.
—Хорошо, — Новицкий одобрительно кивнул. — Ваш сын женат?
— Вдовый он, — Лодыгин  нахмурился. — Позапрошлый год женка родами умерла. Троих мальцов оставила, четвертого бог прибрал.
— Договорились, Свирид Илларионович, я согласен взять вашего сына к себе в помощники. Пусть завтра  придет, мы с ним потолкуем. Надеюсь, что поладим.
—Ну, коли так, бывай, барин, — Лодыгин  встал, поклонился и направился к выходу.
 
 Новицкий окликнул Гордея, тот появился незамедлительно – верно, подслушивал за дверью.
—Проводи, — приказал Новицкий слуге.
   Минут через десять он снова позвал  Гордея.
— Звали, Митрий Федорович?
— Проводил?
— Как и было приказано, все честь по чести.
— Ты знаешь Ивана – сына Лодыгина? Что он за человек?
— Лично с ним не знаком, но могу вас заверить, что выбор сделали правильный. Семья  эта трезвая, богобоязненная, сыновья родителей почитают.
—Знаешь, Гордей, — тихо сказал Новицкий, при этом слуга заметил, что вид у хозяина был какой-то потерянный, бледные щеки стали еще бледней, под глазами проступили темные круги. — Я как приехал, еще на кладбище не был. Надо бы сходить.
  Новицкий потер ноющие виски.

—Чего вам там сегодня делать? Завтра  аккурат  девятый день – вот и сходите.
—Чуть не забыл! — хлопнул себя Новицкий по лбу. —  Службу надо заказать. Скажи-ка  Аленке, чтобы  к попу сбегала. Пусть тот постарается ради усопшей рабы божьей  Юлии. 
— Будет сделано, Митрий Федорович. К попу  девчонка сбегает, а вот что делать с Лукерьей?
— Причем тут Лукерья? — недоуменно спросил слугу Новицкий.
—Так ведь ждет наказания, дурная баба, сидит на кухне и ревет, боится, что вы ее прогоните.
— Скажи Лукерье, что я гнев сменил на милость, но впредь без спросу  из дома  ни ногой. И пусть она на  завтра пирогов напечет с изюмом, их еще матушка любила, ну, и все прочее, что требуется на помин души.
— Непременно скажу! — обрадовано воскликнул Гордей.
—Что же так болит голова? — поморщился Новицкий. — Пойду  пройдусь к реке, может, от свежего воздуха боль пройдет.

 Когда он вышел, Гордей облегченно выдохнул, размашисто перекрестился и, ковыляя, поспешил на кухню успокоить перепуганную гневом хозяина Лукерью.