Человек - целая планета

Когда Бог создал человека, то испугался: «Если человек узнает обо мне, то станет таким же, как я — Богом! Нельзя, чтобы он нашёл меня просто так! Что мне делать?»

Бог позвал ангелов и стал с ними советоваться. Но никто ничего не мог придумать.

— Если я спрячусь на вершине самой высокой горы, то настанет день, и человек заберётся на неё, — рассуждал Бог. — Если я спрячусь под землёй, то настанет день, и человек найдёт меня там. Если я спрячусь в море, то настанет день, и человек изобретёт способ проникнуть в море. Если я спрячусь на небе, то придёт время, когда человек изобретёт способ подняться на небо, и я буду обнаружен. Если даже я спрячусь на другой планете, то придёт время, когда человек доберётся до неё! Что мне делать?

И тут один ангел, который всё время молчал, предложил Богу свою идею, от которой Бог пришёл в восторг. Ангел посоветовал Богу спрятаться внутри человека. Человек никогда себя не изучит до конца, и тем более не будет там искать Бога.



«Здравствуй, Сантьяго, - прочитал Сантьяго, -  увидев на подоконнике оставленное письмо , - я тут подслушал разговор, там говорили про тебя!»

Сантьяго, встав с кровати, словно не делал этого очень много лет, - впрочем, говоря метафорично, так оно и было , - и, усевшись за стол, будто бы он находился на деловом совещании, где обсуждалась его ценность в этом мире.

« Мне очень жаль это сообщать, но босс был очень зол на тебя, за, как он говорил, слабую продуктивность. Меня попросили написать о том, что ты отстранён от дел до неизвестного срока, а может и уволен. Не расстраивайся, сказал бы я, если бы до ужаса не боялся потерять свою работу. Держись!»

Дочитав это письмо, на лице у Сантьяго стали проявляться слезинки.
Он впал в вспышку ярости; разбрасывая все вещи со стола: бутылки, бумаги и прочие вещи, он проклинал все и вся, ведь работа была единственной делом, единственной ценностью  его жизни.

И на его глазах все превратилось в крах.
В крах материальный и духовный.

Буря, начавшись столь внезапно всего лишь от какого-то листа, утихла.

Ударившись спиной об стену, он пал столь спокойно, словно весенний лист.

Он знал... Он думал о том, что будет рано или поздно уволен, с того момента как нашел себе место.

Он заметил какую-то черту, перед тем как двинуться к виселице, которую он подчеркнул, переживая всю свою жизнь.

Когда он что-то обретает, появляется страх это потерять. Он теряет, когда боится потерять.

При этой мысли он почувствовал себя иначе. Конечно, он не встал, расплывшись в улыбке, и положение всего не стало лучше, но он почувствовал, словно внутри него был пазл, частичку которого он плотно закрепил.

Но это не имело никакого значения, словно в ад пронзилась маленькая, еле заметная частичка света.

Надевая на себя узел, он тяжело вздыхал, не потому, что он прощается со своим бытием, а по своим несбывшимся мечтам.


Затягивая веревку все туже, перед его глазами волокнами пролетали отрывки прожитого.

Когда веревка была натянута до предела, Сантьяго дрогнул, и опять страх на него напал.

- Нет, бессмысленно бояться , - поддержал он самого себя. - Все конечно.

И, набравшись уверенности в себе, от этой мысли, вторая частичка пазла присоединилась к первой.

Стараясь игнорировать эту игру в пазлы, - игру в собственную жизнь, которую нужно понять, разобрать, затем собрать, - он поднял свой взор к тусклому, бледно-желтому свету лампы.

Ноги задрожали. Качнулся стул. Наступила тьма.


Не было ничего, лишь суровый ветер и пламенно-яркие звезды бросались ему в глаза.

 Сантьяго не мог сдвинуться, находясь в свободном падении.

Он летел, казалось, с такой скоростью, словно со скоростью света.

Перед его глазами вспышками пролетали миллиарды звёзд и множество планет, о существовании которых он никогда и не знал.

Голова опустела, прибывая в состоянии покоя.

Затем, пролетая бесконечное множество планет, он приземлился на  поверхность одной из них. Планета, на которую он приземлился, была охвачена смерчем. Бордовые раскаты грома расстилались по всему горизонту. Смерч издавал ужасающие стоны, сменяющиеся плачем. Сантьяго почувствовал страх. Он был, словно пустым сосудом, наполняемым окружающей средой.

Дрожа от страха, он закрыл глаза.
Но страх не отставал, даже наоборот, усиливался все сильней. Вместе с нарастающим страхом усиливались бури, и земля становилась все горячей.
Усиливались стоны, крики, источником которых являлась земля.

В один миг, словно кто-то приложил к этому руку, он открыл глаза - бури, смерчи, которые кружили вокруг него,  исчезли.

В глаза бросился голубой луч, исходящий от замка. Этот цвет казался таким прекрасным, словно он означал мир во всем мире и счастье, которому нет конца.

Его ноги, повернув по направлению к замку, отправились к нему. В то время, пока он шёл, вокруг него земля становилась нормальной: где-то корни распустились, где-то пробегал ручей.

Все росло вокруг него, пока голова его была пуста. Но, о чём-то вздумав, голубой луч сменялся красным, ростки увяли.

В общем, все возвращалось к тому, что было до его прибытия сюда. Он старался, но никак не мог все это остановить.

В очередной раз пытаясь проигнорировать себя, он продолжал идти.

Но он шёл: шёл днями, неделями, годами, но замок не передвинулся к нему ни на сантиметр; лишь вокруг все становилось похожим на ад потому, как  появлялись черты девяти кругов.

Он изрядно устал. А какой смысл идти к тому, что не приближается к тебе?

Оставив все свои попытки, он сел на землю и уснул.

Спал он очень долго, кажется, годами.
Тем временем сны были разными: тревожные сменялись спокойными, и на этой планете все было так же.

Однажды, открыв глаза, он оказался прямо у самого замка.

Лишь вблизи он увидел, насколько он был неухоженным.
Видимо, бури и здешний климат ранили его.

Глядя на замок, он распознал фигуру, похожую на треугольник.

Перед ним образовались три ступени.
( Три ступени до царствия небесного).

Замок, который казался раньше какой-то руиной, внутри оказался цел, но все так же неухожен.

Его глаза окутала тьма. Он шёл туда, куда глаза его глядели.

Он услышал музыку и с каждым шагом, приближаясь к чему-то, она постепенно переливалась в крещендо.

Это был джаз, ноты которого касались его души, словно музыка описывала всю его прошлую жизнь.

Вдали вырисовались кроваво- красные шторы, сквозь которые тускло мерцал голубой огонек.

Увидев его, он ускорил свой шаг, ведь огонек неимоверно манил к себе.

Партия окончилась, и когда он побежал, начала играть новую пьесу: энергичную, агрессивную, более живую.

Раздвинув шторы, он увидел коридор, стены которого были все те же шторы.

Это место казалось совсем не к месту.
Там будто никого никогда и не было: оно было нетронутым.

Из любопытства он приоткрыл ближайшую штору. Там стоял мужчина, повернутый к нему спиной. В руке, видимо, у него был микрофон, играл  тот же джаз.
Он притоптывал под ритм, но никак не мог начать, суетливо проглатывая слюну.

Он стоял, ожидая начала какого-то конца, но, как он уже заметил, время текло совершенно не заметно, и нельзя сказать точно, сколько он простоял. Он заметил, что то пространство, в котором находился этот мужчина, тоже было окруженно шторами.

- Значит, и за ними что-то есть.


Ему это надоело, и он опустил штору.
Видимо, его задача заглянуть в каждую из них.

Наступила тишина, когда он вошёл в следующую из них.
Наступила тьма. Луч, словно от прожектора, пал на мужчину, который сидел за стулом напротив пустого полотна.
Он был точно таким же, как и прошлый.

Он сидел, повернутый к нему спиной,  держа в руке кисть, и никак не мог начать. Поворачивая голову по разным углам, он словно искал часть, с которой следовало бы начать.

Время шло длинною в бесконечность.

Услышав позади себя шорох, он обернулся и увидел руку, которая закрыла штору, пытаясь остаться незамеченной.
Кто-то за ним явно следил. Он побежал, пытаясь найти его.

Но все попытки оставались четны. Кто-то  скрывался хорошо, пробегая через стены штор. В один миг, он совсем его потерял, и, сев на диван, впал в глубочайшие думы.

 - Что мне делать? И куда идти? - но ответ так и не приходил, пока он не заметил голубой огонек, столь значимый и знакомый ему.

Он был так высоко, что он смотрел на него, прогибая до предела шею.
- Но как мне к тебе добраться? - раздался голос его эхом, и перед ним появилась лестница.

Он поднимался, встречая одинаковых людей. Все они были в костюмах и с шляпами, но лиц не было на них.

Они стояли на разных высотах, но ни один из них на его глазах не сдвинулся и на один шаг.


Он шёл, и огонек становился все ярче, все ближе к нему.

В один миг он различил в нем цвета: от синего отделялся белый.
Перед ним оказалась последняя ступень, а за ней стена голубых штор.

Глубоко вдохнув, он вошёл в нее.
Это была гостиная, где кроме трёх диванов, зеркала и стен из голубых штор, не было ничего.
Но было там два человека, сидящих напротив друг друга. Один из них был в синем костюме, а другой в совершенно белом, от которого у Сантьяго заболели глаза.
Он заметил в них, что у одного не было глаз, а у другого носа.

Диван, который был перед ним, оставался пустым. Они сидели, глядя на него.
Один из них пальцем указал в зеркало.

Он, взглянув в него, увидел там себя, он хотел закричать, но не было у него рта.

Другой из них указал пальцем на диван. Он сел, и глаза его погрузились в пастельно-голубые тона.

Перед ним растелилось небо, и лица стали их нормальны.

- Андам, - услышал Сантьяго.

- Андам - это имя твое! - сказал Оюун, сидящий в синем.

- А что значит мое имя? - спросил Андам.

- Твое имя означает тело. Мое имя означает разум. А его, - сказал он, указав пальцем на Гуго, - имя означает душу.

- Что все это значает?

- Это значит, что нас трое. Мы - настроение. Мы зависим друг от друга и влияем друг на друга тоже.

- А как именно? - спросил Андам.

- Например: когда Адам, то есть наше целое, предавался грехам,  я постепенно умирал, тем самым навредив Гуго.
В то время ты находился в бездействии, что тоже навредило тебе.

Глядя на штору, единственную, которая осталась в комнате, он спросил:

- А кто там?

- Там Тот, кого мы не сумели найти.

- И кто же Он?

- Он Бог, - сказал Гуго и, подняв свой взгляд, промолвил. - Теперь навеки нам дверь к Нему закрыта.


Все погружается в красные тона.
Шторы закрываются.





Это был ремейк моего первого труда.
Пишите рецензии! Задавайте вопросы!