Бабушка

 Моя бабушка, Валентина Михайловна Голубева (в девичестве Нелёгкова), родилась в 1901 году. В то время в стране была высокая детская смертность, но трое детей в семье все-таки выжили. Валя была старшей. За ней шёл брат Григорий, а младшую сестру звали Марией. О той жизни бабушка вспоминала редко, но иногда признавалась, что до революции их семья крестьянствовала, жила хорошо и сытно. У них был свой дом, лошадка, корова и пара свиноматок. Наёмных работников у них не было, работать приходилось всем членам семьи, и потому кулаками Нелёгковы не считались, а были записаны зажиточными крестьянами.

Когда стали создаваться коллективные хозяйства, людям часто против своей воли приходилось вступать в колхозы. При этом требовалось, чтобы в колхозы крестьяне вступали вместе со своей скотиной и сельскохозяйственными орудиями производства, внося всё нажитое в общее пользование. У кого ничего не было, тому и сдавать было нечего. А если у кого что-то и было, но в общий котёл своё имущество они сдавать отказывались, таких крестьян записывали единоличниками, и даже кулаками! А с кулаками в то время разговор был короткий.
Об этом бабушка рассказывать не любила. Только однажды проговорилась, что дед её как-то зашёл в колхозный коровник проведать свою любимую бурёнку. И оказалось, что все коровы там были страшно тощие и от голода уже не могли стоять! Отощавших от бескормицы животных новоиспечённые колхозники подвешивали на вожжах, чтобы те не упали и не подохли. Так голодные коровки подвешенными и стояли.
От увиденного ужаса деду стало плохо, он вернулся домой, лёг на лавку под иконами и тихо умер. Распространяться на такие темы бабушка не любила. Их поколение на своём горьком опыте знало, что такое коллективизация и продразвёрстка, голод и разруха. И даже уже в наше время про ту непростую свою жизнь люди рассказывать остерегались. А если что-то и рассказывали, то с оглядкой и только самым родным и близким.

В молодости бабушка любила одного паренька. Звали его Сергеем. Любовь была взаимной. Они встречались на вечёрках и посиделках, которые в деревнях специально организовывались для молодёжи. Это было что-то вроде деревенского клуба, куда парни и девушки приходили аккуратно одетыми и даже нарядными. Здесь молодые люди отдыхали, плясали, веселились, знакомились друг с другом, общались, а так же присматривались к противоположному полу, выбирая себе пару. Если какая-то девушка приглянулась, парень засылал к ней сватов.
Но свататься Сергей не торопился: он был из бедной семьи, и денег на свадьбу у них не было.

Однажды к дому Нелёгковых подкатила богато украшенная тройка сытых лошадей. Это оказались малознакомые жители дальней деревни. Они приехали сватать старшую дочь Валентину. Их пригласили в дом, и уже там сваты познакомились с родителями и сообщили цель своего визита. Жених назвался Алексеем. Для дорогих гостей скоренько накрыли стол. Гости за угощениями хорошо посидели, пообщались, обговорили некоторые вопросы, интересующие обе стороны. Отцу с матерью жених понравился, и в тот же день Валю сосватали. Против её воли.
Так мне рассказывала бабушка. В память о той первой своей любви второго внука, моего двоюродного брата, бабушка назвала Сергеем. А первого внука, то есть меня, опять же бабушка назвала в честь второго своего сына, молоденького Павла, окончившего военное училище и вскоре погибшего на той большой войне.

Бабушка была среднего роста, полногрудая и сероглазая. В молодости волосы у неё были русыми, а с годами стали с проседью. Про них нужно рассказать особо. Волосы у бабушки были очень густые и настолько длинные, что когда она по утрам, свесив ноги с кровати, начинала ими заниматься, чтобы привести в порядок и снова заплести в тугую косу, то кончики волос могли достигать самого пола! Одним махом расчесать их было просто невозможно. Для этого примерно на середине всей длины бабушка перехватывала волосы рукой, поднимала повыше и в этом положении продолжала вести гребнем вниз до самых кончиков. А когда бабушка заканчивала возиться со своими волосами, её коса свисала гораздо ниже колен! Бабушка очень гордилась своей косой, но с недавних пор всё чаще стала жаловаться, что косу носить ей становится всё тяжелее и тяжелее. Тогда дочка Анна с кем-то договорилась, и великолепную бабушкину косу обкорнали чуть ли не по самые уши. Тётя Нюта сдала бабушкину косу в один из ленинградских театров на парики и получила за неё хорошие деньги. Ходить без косы бабушке стало намного легче, но с короткими волосами она выглядела уже совсем по-другому. 

Сколько себя помню, наша бабушка всегда была набожной, глубоко верующей женщиной. Она не курила, не пила спиртного, и никогда не ругалась матом. По крайней мере, я за ней такого не замечал. В редких случаях, когда бабушку вынуждали ругнуться, делала она это неумело и без явного удовольствия, при этом обязательно добавляя: «Господи, прости!». Да и ругательства у неё были совсем не матерные, а совершенно безобидные, даже забавные: «Порсну, мокрое место от тебя останется!». Кто не понял, «порсну» - значит, «хлопну, ударю». И в это легко можно было поверить, так как весила наша бабушка килограммов 120!
Бабушка частенько удивляла меня разными непонятными словами. Намедни, давеча, надысь и многие другие слова были в её повседневном лексиконе. Несмотря на то, что они всей семьёй давным-давно уже из Ярославской губернии переехали на Дружную Горку, у бабушки до сих пор сохранился ярославский говорок, при котором она всегда забавно окала, нажимая на букву «о». К тому же в эвакуации под Казанью она выучила немало татарских слов, которые тоже применяла в разговоре.

Иногда мы с бабушкой ездили в Ленинград к её дочери Анне, моей родной тёте, которую бабушка называла Нюрой. Но букву «р» я плохо выговаривал, поэтому с детства звал свою тётю Нютой: так выговаривать её имя мне было намного проще. Тётя Нюта в то время была ещё не замужем, и жила в коммунальной квартире на канале Грибоедова, буквально в нескольких метрах левее от Банковского мостика. Металлические ворота во двор обычно были закрыты, но рядом с воротами находилась дверь, через которую люди попадали в небольшой дворик, куда выходило окно тётиной комнатки. Смотреть в этом дворе-колодце было не на что, и потому я частенько выбегал на улицу, благо автомобильное движение в Питере в те годы было небольшое. Сквозь ограждение канала я любил смотреть на движение воды и с удовольствием бегал по дощатому мостику, увенчанному огромными золотокрылыми львами.
По выходным дням бабушка обязательно ходила на службу в Николо-Богоявленский собор, и, конечно, брала меня с собой. Мы шли пешком вдоль канала, и бабушка рассказывала мне много интересного о Ленинграде. В саму церковь заходить я всякий раз наотрез отказывался и потому всегда ждал бабушку, гуляя по живописным окрестностям собора, порой выходя за пределы ограды.

Любимым бабушкиным занятием было вязание на спицах. Не только внучата, но, кажется, вся родня ходила в её шерстяных носках, шарфах и свитерах. Кроме этого, бабушка прекрасно владела вязальным крючком. Из-под её золотых рук выходили оригинальные и красивейшие кружева, которые в те времена были очень модными и довольно высоко ценились. Кружева у бабушки были везде: на подушках, на кровати, на столе и на полочках. Кое-что из её работ у меня сохранилось до сих пор.

А настольной книгой у бабушки была Библия толщиной чуть ли не в два кирпича, никак не меньше! Тексты в библии были напечатаны старинными буквами, многие из которых для меня были совершенно непонятными. Зато в этой книге имелось много красивых картинок. Позже я узнал, что это были знаменитые гравюры французского художника ХIХ века Гюстава Доре. В детстве я частенько рассматривал эти великолепные гравюры, а бабушка рассказывала удивительные истории про каждую из них. Так я узнал про историю жизни Моисея и о его заповедях, про пастуха Давида и великана Голиафа, про мудрого царя Соломона, и про силача Самсона, про первого израильского царя Саула. Про Всемирный потоп, Ноев ковчег и гору Арарат. Про убийство Каином своего брата Авеля. Про поучительную историю о строителях Вавилонской башни рассказывала, а так же про порочные города Содом и Гоморра, и как за это их наказал Господь. Про Иоанна Крестителя, предсказавшего пришествие Мессии, про Иисуса Христа и его чудесные деяния, а также про 12-ть апостолов я тоже узнал от своей бабушки. Благодаря этим рисункам и бабушкиным рассказам, я знал почти всю Библию от Ветхого до Нового завета. Никакой религиозной подоплёки в этом я не чувствовал. Библия для меня была книгой с красивыми картинками и интересными историями, которую я регулярно и с большим интересом пересматривал. 
Иногда бабушка доставала с нижней полки буфета коробку из-под обуви, в которой хранила семейные фотографии. Я рассматривал изображения людей на этих снимках, многие из которых мне были незнакомы, а бабушка рассказывала, кого, как звали, кем они нам приходились, и кем они в жизни были. В этой же коробке хранилось несколько писем. Одно из них, сложенное в форме треугольника, я отлично помню. Это было письмо с фронта от бабушкиного сына Павла. Когда бабушка с чрезвычайной осторожностью его разворачивала, треугольник оказывался тетрадным листком, на котором были едва различимы строчки, написанные простым карандашом...
Про гибель Титаника, про Тунгусский метеорит и про многое другое я тоже узнал от своей бабушки.
И в кино мы с ней иногда ходили. Помню, однажды мы сидели в первом ряду и смотрели какой-то военный фильм про моряков, где огромный корабль во весь экран несколько стволов своих пушек развернул прямо в нашу сторону! Грохнул залп - и от страха я провалился между вращающимся сиденьем и спинкой кресла. Бабушка потом долго меня оттуда вытаскивала. Позже я узнал, что это был знаменитый фильм Сергея Эйзенштейна «Броненосец Потёмкин».

Любимыми бабушкиными песнями были «Как хотела меня мать да за первого отдать», «Крутится, вертится шар голубой». Будто сейчас слышу, как своим мягким бархатным голосом она поёт: «Солдатушки, бравы ребятушки, а где же ваши жёны? Наши жёны - ружья заряжёны, вот где наши жёны!» Знала бабушка даже революционные песни: «Вы жертвою пали в борьбе роковой». Иногда бабушка затягивала и религиозные песни. А из современных исполнителей бабушка очень любила слушать Николая Сличенко.

Бабушка была вальяжной женщиной, ходила всегда медленно, как бы экономя силы, и потому никогда и никуда не спешила. У неё был лишний вес, давление, сахарный диабет, в следствии чего больное сердце. Однажды мы с бабушкой пошли за малиной на Дураково поле, и ей там стало плохо. Она упала на землю и едва дышала. Я не знал, как ей помочь и потому побежал домой, чтобы обо всём рассказать дяде Коли. Он захватил необходимые лекарства, и вместе с ним мы побежали спасать бабушку. Это случилось в моё дошкольное лето. Отца тогда уже не было.

После смерти отца бабушка чуть ли не каждый день ходила на кладбище и всегда брала меня с собой. Там она прибирала могилки, что-то подкрашивала, сажала цветочки, а я маленьким ведёрком таскал красный песок с крутого бережка речушки Ламповки, да черную землю из соседнего лесочка. Землю бабушка сыпала под цветы, а чистым песком отсыпала дорожки вокруг могилок и веником аккуратно всё потом разравнивала. На тот момент могилок было две. Слева была могила бабушкиной мамы – Анны, а рядом находилась могила моего отца. После нашей уборки на могилках была чистота и порядок. На столике бабушка обязательно оставляла хлебные крошки для птичек. Потом она долго стояла перед могилками и что-то шептала себе под нос. До меня доносились слова: «Благодать Божья!», «Господи, прости!», «Царствие небесное!».
Закончив работу на этих могилках, мы каждый раз обходили могилы всех родственников и знакомых. Обязательно заходили к Нелёгковым. Там бабушка тоже что-то подправляла, наводила порядок и частенько ворчала по поводу того, что на наших кладбищах много бардака. Говорила, что порой могилы размещены как придётся, кто вдоль, кто поперёк. Кресты ставит кто в ноги, кто в голову. И всё потому, что нет правильного понимания, как надо хоронить покойника. И тут она начинала меня учить: «Покойника надо ложить головой на запад, чтобы лицом он смотрел на восток. А крест надо ставить в ноги покойника, чтобы его тень осеняла всю могилку».
И обязательно добавляла:
- Как бы тебе в жизни ни было трудно, знай: ничего нельзя исправить только в гробу. Остальное - дело поправимое!
Как-то раз бабушка показала мне место захоронения умерших пленных немцев - заросших травой, без крестов и каких-либо табличек, неухоженных и никому ненужных пять холмиков за кладбищенской оградой.
Показывала мне бабушка и могилу Володи Данилова. Во время войны Володя помогал партизанам, и за это фашисты его повесили. Бабушка рассказывала, что Володя был даже каким-то нашим дальним родственником. И это неудивительно, так как в небольшом посёлке все уже давно переженились и породнились.
И только после обхода могил всех родственников и знакомых, уставшие и сплошь искусанные комарами, мы возвращались домой.

Иногда от безысходности на бабушку находила меланхолия. При этом со словом «уморилась» она устало садилась на стул, роняла голову на грудь, беспомощно опускала руки на колени и обречённо шептала: «Всё суета сует».

Проживание с бабушкой для меня было самым спокойным и беззаботным периодом детства. Она учила меня жить без обмана и без злобы в сердце.

Любимейшим бабушкиным увлечением было цветоводство. Она любила копаться в садике, что был разбит с задней стороны дома. Небольшой куст белой сирени рос с левой стороны от калитки, высоченные мальвы и синие дельфиниумы были посажены вдоль стены дома под окнами обеих наших комнат. Большой куст рудбекии «Золотой шар» и другие многолетники также украшали бабушкин палисадник, посередине которого находилась небольшая клумба с красными пионами. Поочерёдно сменяя друг друга, эти цветы до самой осени радовали всех своей красотой. Люди говорили, что у нашей бабушки были какие-то особенные руки, и что бы она ни посадила, всё обязательно приживается. И в комнате на подоконнике у неё всегда стояли цветочные горшки с душистой геранью и разноцветными фиалками. Красоту она очень любила.

Она и сама была красивой женщиной, знающей себе цену. А ещё бабушка была очень доброй. И если кто-то когда-то в жизни по-настоящему меня любил, так это, без сомнения, была моя родная бабушка. Я всегда это знал и уверен, что бабушкина любовь до сих пор помогает мне в жизни. 

                Записано 18 августа 2019 года