Призрак дождя. Глава 19

Автор: Кристина Громова
Глава 19 
Ведь совсем неважно – от чего ты умрёшь, 
ведь куда важней – для чего ты родился. 
Омар Хайям 
 
Следующая неделя после событий у здания больницы Св. Николая Чудотворца для умалишенных выдалась невероятно тяжелой: от пережитых потрясений Владимире резко стало хуже – вернувшись в приют, она прилегла отдохнуть, а на следующее утро уже не смогла встать с кровати. 
В первую минуту девушка не поняла, что с ней произошло: тело абсолютно не слушалось, конечности онемели. Потом ее губы судорожно скривились и задрожали, из глаз беззвучно закапали слезы. Она была ошеломлена... 
Слова доктора, немедленно приглашённого в приют, только подтвердили ужасную догадку: Владимиру «разбил паралич». Он старался объяснить, что ей следует делать, что ее ожидает, но она вряд ли его слышала. Девушка погрузилась в серую мглу огромного, невыразимого отчаяния, осталась одна, лицом к лицу с безумным страхом перед неизбежной катастрофой. Временами до ее сознания доходили отдельные обрывки фраз доктора, подобно тому, как скудные отблески дневного света вдруг пробиваются сквозь клубящиеся облака тумана. 
– Старайтесь не волноваться, – говорил доктор. – Вы молоды, возможно, при должном уходе и спокойной жизни организм справится с временными трудностями... 
Через неделю стало понятно, что чуда не произойдёт и Владимира больше не встанет. «Я хочу умереть дома», – постоянно твердила она, без эмоций глядя прямо перед собой. Поскольку доктора ничего не могли поделать, Демидову, сделавшему все возможное, чтобы (за счёт собственных средств) оплатить консультации ведущих специалистов того времени, оставалось лишь подчиниться ее желанию. Анна Сергеевна беспрестанно плакала – ее горе казалось бесконечным. 
Анрейн, ежедневно навещавший девушку, был немногословен. Юноша обнимал Владимиру, не зная, что еще можно сделать; его фиалковые глаза были похожи на высушенные пустыней озёра – он плакал без слез, а студенистое лицо превратилось в маску боли и страха. Анрейн отчаянно хотел стать для своей любимой островком надежды, который был ей так нужен, и не мог. 
Когда Владимира засыпала, юноша возвращался под мост: он по – прежнему скрывался от людей. Исключением была лишь Анна Сергеевна, при виде влюблённых рыдавшая так громко, что ее было слышно даже вне стен дома Морозовых. 
Особняк, облицованный светло- и темно-розовым песчаником и финляндским гранитом, куда Владимиру со всеми предосторожностями перевезли по ее просьбе, был прекрасен. Русты отличали первый этаж этого здания, второй выделялся парными полуколоннами, третий этаж был декорирован замысловатыми пилястрами. Фасад дома украшали широкие арочные окна, а бельэтаж особняка с угла опоясывал резной балкон. 
Как и у многих состоятельных семей, внутри дома Морозовых на центральной стене огромного зала красовалось генеалогическое древо, выполненное из очень дорогого отделочного материала – малахита. Мебель была ручной работы, по большей части красного дерева, украшенная резьбой, и в каждой комнате стоял свой гарнитур. Обстановка дома действительно смотрелась претенциозно, но главное, что чувствовали люди, переступавшие его порог, была незримая, при этом всеобъемлющая любовь. 
Через три дня, когда наконец немного потеплело, Анрейн взял на себя смелость вывести Владимиру на прогулку. Юноша уже привычно облачился в мужскую одежду – на этот раз в короткое однобортное пальто «коверкот» из плотного шерстяного материала, позаимствованное из вещей отца Владимиры, и в закрытом экипаже доставил ее на берег Балтийского моря – удивительное по своему климату и природе место. 
Тепло укутанная, Владимира лежала у Анрейна на руках и смотрела вдаль. Лицо у девушки было неестественно бледным, а тело – легче перышка. Он видел, как часто она дышит – вдвое чаще его, но все-таки был уверен, что привёз ее на берег не напрасно. 
Прошло всего минут десять, и сияющая, изрытая кратерами луна начала подниматься как будто из моря, озаряя светом темную воду и тысячекратно отражаясь в волнах. В то же мгновение солнце на противоположном краю неба коснулось горизонта, окрасив все вокруг красным, оранжевым и желтым, как будто внезапно распахнулись райские врата, и божественная красота покинула свои пределы. Море попеременно становилось то золотым, то серебряным, вода искрилась и переливалась в меняющемся свете – это было потрясающее зрелище, точь-в-точь сотворение мира. Солнце садилось, раскидывая свои лучи по всему горизонту, а потом медленно скрылось под водой. Луна же неторопливо поднималась и мерцала, сменяя тысячи оттенков, пока наконец не сделалась одного цвета со звездами. 
Владимира смотрела на эту удивительную картину молча, прерывисто дыша. Когда небо потемнело и в вышине зажглись первые звезды, Анрейн крепко обнял ее, поцеловал в щеку и в губы. 
– Такова, – сказал он, глядя ей в глаза, – моя любовь к тебе. 
Когда они вернулись в дом, было уже за полночь. 
– Ты о чем-нибудь жалеешь? – спросил Анрейн. Владимира лежала в постели, только что выпив с его помощью горькое лекарство. 
– Все мы о чем-нибудь жалеем, Анрейн, – тихо сказала девушка. – Я прожила прекрасную жизнь. 
– Как ты можешь так говорить?! – воскликнул юноша, не в силах скрыть боль. – После всего, что с тобой случилось?! 
Владимира ласково улыбнулась. 
– Да, – сказала она, обводя глазами свою комнату, – могло быть и лучше. 
Анрейн засмеялся сквозь застилающую фиалковые глаза пелену и немедленно ощутил укол совести: это ему необходимо было ее поддерживать, а не наоборот. Владимира продолжила: 
– Я счастлива, Анрейн. Честное слово. У меня была и есть прекрасная семья, отец, мачеха, Елисей..., ты..., – улыбка стала печальной, – я делала для людей все, что могла. – Она помолчала и взглянула юноше в глаза: 
– Я даже успела влюбиться и испытать взаимность. 
Анрейн поцеловал ее недвижимую руку и прижал к своей щеке: 
– Это несправедливо. 
Владимира промолчала. 
– Ты боишься? – спросил он. 
– Да. 
– Я тоже. 
– Знаю и прошу меня простить. 
– Что ещё я могу для тебя сделать?! – юношу захлестнула новая волна отчаяния. 
– Присматривай за Елисеем – он тебя так любит... и я, я тоже тебя очень люблю... может, если мне повезёт, я, как и ты, стану призраком... мы тогда непременно будем вместе... 
Владимира глубоко вздохнула и закрыла глаза. Она была мертва... 
– Нееееет!!! – отчаянный крик вырвался из груди призрака. На искажённом гримасой ужаса лице невероятным огнём вспыхнули глаза. По глянцевым щекам вдруг ручьём потекли слёзы, будто кто – то открыл кран с родниковой голубой водой. 
Он успел почувствовать страшную боль в груди, прежде чем все закружилось в его глазах и наступила холодная темнота…