Научи меня прощать. Глава 145

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава: http://proza.ru/2022/05/10/1495

Павлик, неся из школы дневник со страшной надписью, написанной крупно, да ещё такими яркими красными чернилами, тащился домой еле-еле.

По дороге сначала он размышлял, как несправедливо, что учителя отметки и надписи в дневниках пишут всегда только такими красными чернилами. Вот он, Павлик, делал бы совсем по-другому!

Хорошие отметки и всякие разные благодарности – писал бы непременно красной ручкой, а замечания и «двойки» с «тройками» - только обычной, синей. Вот это бы было бы справедливо! Потому что зачем их выделять-то, замечания эти? Они как раз наоборот, должны быть совсем незаметны, чтобы не портить настроение ни детям, ни родителям.

Надпись в дневнике тянула школьный рюкзак вниз, оттого он казался неимоверно тяжелым. Хотелось привязать к его ручке верёвочку и просто волочить рюкзак за собой.

Опять же, когда несёшь домой «пятёрку», то совсем не чувствуешь тяжести нескольких книг и тетрадей, идёшь по улице, гордо выкатив грудь колесом, улыбаясь так широко, что встречные прохожие тоже начинают тебе улыбаться.

Павлик вздохнул и поддел ногой яркий школьный рюкзак.

Соседка, тётя Лена с третьего этажа, повстречавшаяся ему на пути, увидев скорбно бредущего по тротуару Павлика, пинающего ногами несчастный рюкзак, даже остановилась.

- Павлуша, сынок, здравствуй, тебя обидел кто-то?

Павлик поднял на соседку хмурое лицо, украшенное ссадиной и багровым синяком на весь глаз, заплывший, превратившийся в узкую щелочку.

- Батюшки мои, это кто же тебя так разукрасил, бедолага? – тётя Лена всплеснула руками, - что за ироды, отправляешь ребёнка в школу, а там с ним такое сотворяют!

Павлику стало очень жаль себя от её слов. Он не удержался от того, чтобы горестно шмыгнуть носом.

- Болит-то сильно, небось? – соседка участливо покачала головой.

Павлик кивнул, снова громко шмыгнув.

Если честно, то глаз уже не болел, потому что после драки их с Петькой сразу отправили в кабинет к школьной медсестре. Та, строго поглядывая на драчунов, принесла из соседней комнатки, куда строго-настрого было запрещено заходить, две маленький склянки с замерзшей водой, завернула их в стерильные бинты и приказала обоим приложить ледяные свертки  к пострадавшим в драке глазам.

Холодно было неимоверно, они с Петькой сразу покрылись мурашками, но даже тут принялись спорить, у кого «мурашки» сильнее проступили на коже.

Медсестра закатила глаза, после чего строгим голосом приказала им сесть на разные стулья, по разным углам кабинета.

Петька уселся около двери и проиграл, потому что Павлику достался стул у самого окна, в которое можно было смотреть здоровым, не подбитым, глазом. На улице кошка кралась к стайке воробьев, мирно зависающих на кусте сирени, растущим почти под самым окном. Это было весьма занимательное зрелище, поэтому Павлик, чтобы снова позлить Петьку, кивнул тому на окно и показал противнику язык.

В результате, медсестра была вынуждена перехватить довольно упитанного Петьку поперек туловища, поскольку он снова кинулся в драку.

Прикрикнув на неугомонного мальчишку, женщина принесла из соседней комнаты пузырёк с йодом, заявив, что сейчас самолично перемажет все Петькины ссадины этим жутким лекарственным средством, если тот не угомонится.

Петька угомонился, и оставшиеся полчаса от последнего урока просидел смирно.

Затем медсестра сама отвела их в новый кабинет, передав с рук на руки Злате Анатольевне, которая была очень сердита. Только Павлику показалось, что учительница сердилась больше на Петьку, чем на него. Однако, замечание с требованием отцу явиться в школу, она оставила в обоих дневниках.

- Тебя, может быть, проводить домой, Павлуша? – сердобольная тётя Лена жалостливо посмотрела на мальчика. – Я так-то в магазин собралась, но отложу магазин, раз такое дело…

- Нет, теть Лен, спасибо, я сам! – Павлик снова опустил голову, поглубже натянув на уши шапочку. – Я просто подрался в школе с одним хулиганом.

- Да? Хулиган-то точно один был? Такое впечатление, что тебя сразу трое били, как минимум… Ну, смотри. Мне ведь не трудно. Родителей-то дома нет?

- Нет. – Павлик моргнул одним глазом. – Мама в пять вечера придет.

- Если что, ты ко мне поднимайся. Лёд тебе дам, к глазу приложить.

- Спасибо, тёть Лен, я уже прикладывал, нам медсестра замороженные пузырьки давала.

- Вот это правильно, - соседка обрадовалась тому, что школьная медсестра оказалась такой грамотной, - если синяк – сразу надо лёд прикладывать! А после – бадягой мазать. Бадяга-то дома есть?

- Мама найдёт. До свидания, тётя Лена.

- До свидания, Павлуша. Так забегай ко мне, если что, не стесняйся.

Женщина зашагала дальше, покачивая головой, а Павлик вновь поплёлся по тротуару.

Войдя в квартиру, он втащил следом рюкзак, водрузил его на лакированный венский стул и с тяжёлым сердцем достал дневник.

Открыв его на странице, где красовалась злополучная надпись, его сердце обуяло желание выдрать злополучную страницу. Оно было настолько сильным, что Павлик уже поднёс было руку к разлинованному днями недели листку бумаги, но вовремя отдёрнул её.

Какой смысл прятать страницу? Всё равно Злата Анатольевна расскажет о случившемся родителям, потому что сама с ними знакома. Ей ничего не стоит позвонить, например, папе прямо на работу, ведь она знает его рабочий телефон.  Папа оставил его ей, когда они ходили ремонтировать школьную доску в их бывшем кабинете.
Дневник показать придётся.

Павлик уныло побрел на кухню.

Мама оставила для него кусок пирога, накрытый вафельным полотенцем с рисунком из мелких розочек. Однако есть совсем не хотелось и Павлик, посмотрев на пирог, ранее выглядевший таким аппетитным, с вкусной, поджаристой верхней корочкой, отодвинул тарелку, вновь накрыв пирог полотенцем.

А всё этот Петька…

***

В конце августа, Павлик с родителями первый раз поехал на море.

Он был в восторге от поездки, от папиной новой машины, от остановок на обочинах и в маленьких придорожных кафе, поэтому совсем не замечал, что родители ведут себя странно.

Мама с отцом почти не разговаривала, а отец, вместо обычных прибауток, ехал молча, сосредоточенно крутя баранку и общаясь только с сыном.

Павлик был настолько захвачен новыми впечатлениями, что этого совсем не замечал, ведь с ним отец и мать, по отдельности, вели себя по-прежнему.

Ехать нужно было долго, почти двадцать часов. Выехали рано-рано утром, ещё только рассвело, а к вечеру добрались до Ростова-на-Дону, где остановились переночевать у дальних родственников мамы, которых Павлик даже не запомнил.

Утром, напившись чая с очень вкусным печеньем, снова выехали.

Когда Павлик увидел море из окна машины, блеснувшее ярко, широко и раздольно, у него гулко забилось сердце.

Это было настолько красиво, что захватывало дух. Всё было другое – природа, ярко-зелёная, изумрудная трава, огромные холмы и горы, даже запах был совсем другой. Пахло – морем! Свежестью, влагой, ароматом каких-то незнакомых цветов.

Когда Павлик увидел пальмы, растущие вместо обычных деревьев, его удивлению не было предела.

На время отдыха они сняли комнату в частном доме у дородной, приветливой женщины по имени Глафира.

Павлик ей понравился. Хозяйка комнаты сказала, что он может называть её тётей Глашей, подарила ему фломастеры, которые купила для внучки, которая так и не приехала этим летом в гости, и без конца кормила огромными спелыми персиками.

***

Соня поехала на море без особой охоты. На работе её отпустили без проблем, но она всё ещё была обижена на мужа.

Однако, когда Семён категорично заявил ей, что на море они с Павликом всё равно поедут, с ней или без неё - Соня решила ехать.

Во-первых, она беспокоилась за сына: всё-таки первая поездка, другой климат, мало ли, что может случиться, вдруг простынет, а её не будет рядом? Да и надолго она с ним не расставалась, если не считать поездок Павлика в Сосновку, где он был под постоянным присмотром нескольких взрослых.

Во-вторых, не дело отпускать мужа одного на море, где полным-полно отдыхающих женщин и девушек. Соня прекрасно знала о таком явлении, как «курортный роман».

То, что Семён ехал на отдых с сыном, совсем не давало никаких гарантий, что какая-нибудь свободная курортная «Венера» не могла положить глаз на её видного, симпатичного мужа.

Словом, Соня вовсе не собиралась рисковать, поэтому, когда Семён задал ей конкретный вопрос о поездке, она ответила, что согласна ехать.

Однако, это не помешало ей всячески показывать мужу, что она не в восторге. Семён понимал недовольство жены и, не желая дальнейших ссор, всячески пытался не допустить их.

Это было сложно, поскольку Соню «понесло». В своих попытках уколоть мужа она то и дело переходила границы.

- Почему ты купил мне «Боржоми», когда я просила «Ессентуки»?- напустилась она на
Семёна на очередной остановке.

- Соня, «Боржоми» в продаже не было, я купил то, что смог купить.

- Тогда лучше бы совсем ничего не покупал, раз не можешь выполнить простую просьбу.

На скулах Семёна заходили желваки, но он в который раз сдержался:

- Я не умею сам производить нужную тебе минералку. У меня нет скважины «Боржоми» в машине. В следующий раз сама иди в кафе и покупай то, что нужно именно тебе.

- Отлично, так и сделаю! – не осталась в долгу Соня.

Таких стычек было немало в начале пути, но вот море… Море изменяло всех.

Изменило оно и Соню, которой надоело дуться, надоело показывать своё недовольство, на которое уже мало кто обращал внимание.

Увидев море, Соне, как и Павлику, захотелось улыбаться. Потом захотелось хорошо выглядеть, и она с беспокойством начала думать о том, всё ли необходимое из гардероба взяла с собой, вдруг что-то забыла?

Ей вдруг стало удивительно приятно за саму себя, за то, что она так вовремя занялась собой, за то, что всё-таки купила гимнастический коврик. Зато теперь она может похвастаться стройным телом, пусть не идеальным, но вполне подтянутым.

Пожалуй, она даст фору многим молоденьким кокеткам на пляже, которые, хоть и обладают стройностью в силу юного возраста, зато не обладают её женственными формами и крепкими мышцами.

Соню захватила эта мысль – показать себя! Как в старые, добрые времена, когда она доставала красивое платье, мечтательно проводила у зеркала пару часов, тщательно прихорашивалась, оценивая своё отражение. Потом с удовольствием наблюдала, как загораются восторгом глаза у проходивших мимо молодых людей, как даже взрослые мужчины, намного старше её возрастом, не могут удержаться от того, чтобы не посмотреть ей вслед.

Как давно это было…

Соня позабыла про свою обиду, позабыла про вожделенную кухню, раздумывая о том, что Семён был прав, вытащив её на этот морской отдых.

Что такое деньги, в конце концов? Сегодня они есть, а завтра их может и не быть.

Она опять вспомнила мультфильм «Паровозик из Ромашково» и слова оттуда:

- Погодите, но ведь так мы совсем опоздаем!

- Да, ну и что ж… Но если мы не увидим первых ландышей, то мы опоздаем на всю весну!

- Ну что ж это такое? Мы опоздаем!

- Да. Но если мы не услышим первых соловьёв, то мы опоздаем на всё лето!

- А почему сейчас стоим?

- Рассвет!.. Каждый рассвет единственный в жизни!

- Ехать пора. Ведь мы опоздаем!

- Да. Но если мы не увидим рассвет, мы можем опоздать на всю жизнь!*

Разве стоит опаздывать на всю жизнь из-за какой-то кухни?

Сейчас она была благодарна Семёну. Сидя рядом с ним в машине, она положила руку ему на колено, погладив мужа. Тот удивленно вскинул голову, бросив взгляд на жену, однако сразу же улыбнулся, широко и радостно, продолжая смотреть на дорогу.

Так они и помирились.

Поселившись у тётки Глафиры, с упоением окунулись в местную, беззаботную летнюю жизнь среди других таких же отдыхающих, приехавших на юг «дикарями».

Наличие машины сильно упрощало жизнь. Они колесили по всему побережью, являясь в свою комнату только ночевать.

***

Во время одной из поездок, Павлик, уже несколько пресыщенный местными красотами, вдруг, как зачарованный, остановился у небольшого самодельного прилавка, где одноногий мужчина, положив прямо на землю, под раскладной столик, свои костыли, продавал всякие диковинные сувениры.

Чего там только не было!

Всевозможные, сразу узнаваемые звери, пепельницы, рамочки для фотографий… Но вся прелесть и волшебство было в том, что всё это было мастерски сделано из обычных морских ракушек.

Это было настолько необычно, что Павлик просто прилип к раскладному столику,  рассматривая все эти сокровища широко распахнутыми от восторга глазами. Ему нравилось всё!

Мужчина, увидев такой искренний интерес мальчика, тут же им воспользовался:

- Что, нравится? Так попроси папу с мамой, пусть купят тебе что-нибудь на память!

Павлик перевёл умоляющий взгляд сначала на Семёна, потом на Соню.

Мужчина улыбнулся сыну.

- Ну что, Павлуха, раз так понравилось – выбирай!

Мальчик замялся.

- Папа, а можно по секрету? – шепнул он отцу и он покосился на Соню.

Соня как раз полезла в сумочку за кошельком.

- Мальчики, вы тут выбирайте, а я сбегаю вон до того ларька, хорошо? Хочу мороженого. Кому купить?

- Мне! – тут же выкрикнул Павлик. – Только мне обязательно с шоколадом!

- Хорошо! – улыбнулась Соня и отправилась к киоску с мороженым.

Семён посмотрел на сына, подмигнул ему, потом присел перед мальчиком на корточки.

- Ну, сын, выкладывай свой секрет!

- Папа, мне Лиля Озерова очень нравится. Я обещал ей камешки и ракушки в подарок привезти. Только если  я ей вот такое что-то привезу, это же намного интересней! Правда,  у меня денег нет, я уже почти всё потратил из копилки. Вдруг мне денег не хватит?

- Ничего, Павлуха, ты выбирай, а денег я тебе на подарок добавлю. В пределах разумного, конечно.

Одноногий мужчина с интересом смотрел на переговоры отца с сыном, а когда Павлик вновь подошёл к прилавку, очень серьёзно спросил:

- Вы, молодой человек, для себя будете сувенир выбирать или для девушки?

- Для девушки. – Павлик был серьёзен, как никогда. – Только и для себя тоже!

- Тогда буду иметь смелость рекомендовать купить у меня вот такую замечательную рамочку для фотографии! Вашей девушке она непременно понравится!

Павлик осторожно взял в руки рамочку. Небольшая, квадратная, она была симметрично оклеена разноцветными морскими камешками и раковинами. Всё это было покрыто лаком и под яркими солнечными лучами казалось, что раковины переливчато сияют чистым перламутром.

Внутри некоторых раковинок были вклеены маленькие белые бусины, очень похожие на крошечные жемчужины.

Глаза Павлика заблестели, он одобрительно кивнул.

Отличная рамка! Не большая, не маленькая, в самый раз!

Для себя Павлик выбрал дельфина из раковин, приклеенного к плоской, круглой гальке так искусно, что казалось, что дельфин только выпрыгнул из воды и вот-вот нырнёт обратно.

Семён одобрил выбор сына. Купив сувениры, Павлик бережно уложил картонные коробочки на дно своей сумки, которую носил через плечо.

Представляя, как обрадуется такому замечательному подарку Лиля Озерова, он с удовольствием принялся за мороженое, которое купила для него Соня.

***

Павлик слишком поздно осознал свою ошибку. Он принёс свой подарок прямо в класс и подарил его Лиле на «большой» перемене после второго урока.

Если честно, он еле высидел спокойно эти уроки, витая где-то в облаках так сильно, что Злата Анатольевна, очень удивленная его невниманием, была вынуждена сделать ему замечание.

На перемене, когда Лиля вместе с другими девочками хотела выйти из класса, он попросил её подождать.

Любопытные подружки столпились стайкой у двери, а Лиля, заинтригованная, подошла к Павлику.

- Вот, я привёз тебе подарок с моря, как и обещал, - Павлик, краснея, неловко протянул девочке картонную коробочку, и сразу же отошел к своему шкафчику.

Остальные девочки, вытягивая шейки от любопытства, окружили Лилю. Девочка открыла подарок, на её ладони очутилась рамка для фотографии, вся усыпанная ракушками и мелкими морскими камешками.

Глаза Лили заблестели, засияли, было видно, что подарок ей чрезвычайно понравился. Её подружки принялись восторженно «ахать», рассматривая раковинки, передавая подарок друг другу.

Вот тут и произошло то, чего Павлик меньше всего ожидал.

Петька Рыжов, который уже давно, снедаемый яростной мальчишеской ревностью, следил за Павликом, вдруг подскочил к Лиле, выхватив рамку у неё из рук.

Девочки зашумели, закричали, сама Лиля испуганно охнула от неожиданности.

Эх… Лиля нравилась не только Павлику.

Петька Рыжов не был исключением. Только теперь Павлик подумал о том, что не стоило приносить подарок в класс, нужно было отдать его Лиле потихоньку, после уроков. Но было поздно.

Рыжов, ехидно рассмеявшись, потряс в воздухе рамочкой:

- Ого! Что это тут у нас? Тили-тили-тесто-жених и невеста! – пропищал он противным голоском. – Честным пирком, да за свадебку!

- Отдай! Это моё! – Лиля едва не плакала. Она и внимания не обратила на обидную дразнилку.

- Ой… Какие ракушечки! Лилька, я знаю, ты поставишь Пашкину фотографию в этой рамке у себя на тумбочку и будешь целовать фотку перед сном, да?

Петька зло рассмеялся и принялся причмокивать губами, изображая поцелуй.

- Ах! Мой дорогой Пашенька! Любовь моя! Чмок-чмок…

Потом Петька сделал такое, что делать было никак нельзя.

Он поддел пальцем самую крупную раковину на рамке, которая вдруг тихо щелкнула и отвалилась, упав на пол. Петька от испуга выронил из рук подарок.

Девочки, окружив заплакавшую Лилю, успевшую подобрать упавшую рамочку и отклеившуюся от неё ракушку, отошли к доске, и правильно сделали, потому что Павлик, не помня себя от охватившего его чувства обиды, налетел на Петьку и сбил того с ног.

Они яростно мутузили друг друга, кровь капала из разбитых носов на линолеум, Павлик молотил кулаками по большой Петькиной спине, попадая то в грудь, то в плечи, это уже когда Петька, осознав масштабы того, что он натворил, сам стал подставлять под удары покаянную свою спину.

Растащил мальчишек только физрук, призванный на помощь Златой Анатольевной, вернувшейся в класс, потому что сцепились они намертво.

Потом был школьный медицинский кабинет, холодные пузырьки со льдом, злополучная запись в дневниках.

Павлик сел за кухонный стол, положив перед собой дневник.

Откусил кусок пирога, прожевал его, почти не ощутив вкуса, да так и уснул на кухне, положив голову на руки.

***

Темнело быстро.

Осень набирала обороты, и, как не хотелось лету уступать, уступить всё же пришлось.

Злате нравились сумерки. Она включала настольную лампу, потом долго сидела с книгой, почти не читая, а лишь перелистывая знакомые страницы с собственными пометками на полях.

Тетради были проверены, планы написаны. Теперь директрисе точно не к чему будет придраться. В последнее время Злата стала замечать, что та поглядывает на неё уже не так дружелюбно, как раньше. Размышлять об этом сейчас не хотелось.

Впереди был вечер.

Злата всё ещё обдумывала свой план по поводу Семёна. Как сделать так, чтобы он согласился на встречу вне школы? Что придумать?

Нужен подходящий повод, возможность остаться с ним наедине в легкой, непринужденной обстановке. Только вот как это сделать?

В окно стукнули.

Легкий стук, словно сильным порывом ветра случайно бросило в стекло мелкий камешек.

Злата посмотрела в окно. Темно. Только на крыльце тихонько мигает тусклая лампочка, почти не разгоняя быстро наступившую ночную темень. Погода испортилась, принялся накрапывать мелкий, по-настоящему осенний, дождь.

Злата опять склонилась над книгой, но стекло снова звякнуло.

Она встала, зябко поежилась, выглянула в окно. Потом осторожно подошла к входной двери, прислушалась.

В дверь тихонько постучали.

Кожа мгновенно покрылась мурашками – калитка была заперта!

- Кто там? – голос предательски дрожал.

- Злата Анатольевна? Дементий Александрович просил передать вам привет.

Голос глухой, но знакомый. Она вспомнила – голос принадлежал одному из охранников Дементия, когда он приезжал к ней в последний раз.

Она выдохнула, повернула замок, аккуратно приоткрыла дверь, не забыв набросить за защелку цепочку «собачки».

За дверью стоял высокий, крупный человек в черном плаще, с накинутым на голову капюшоном, скрывающим лицо. Он откинул капюшон, Злата всмотрелась в него, узнавая.

- Узнали? – голос невозмутим. – Дементий Александрович приказал передать вам это.

Рука протянула плотный бумажный пакет, темневший одним намокшим уголком.

Злата автоматически взяла его.

Человек тут же натянул капюшон обратно на голову.

- Ну и льёт сегодня, - недовольно пробурчал он. – Не стоит выходить, я закрою калитку.

Он моментально исчез, растворился, как сахар в чашке с кофе, а Злата осталась стоять у приоткрытой двери, бессмысленно вглядываясь в темноту.

Ей что, померещилось?

Злата потрясла головой, перевела взгляд на пакет, зажатый в руке.

Нет, точно не померещилось. Интересно, что это ей прислал Демон?

Она захлопнула дверь, повернула замок. Потом подумала и закрыла дверь ещё на большую металлическую щеколду, которую приладил к двери ещё её покойный дед.

Прошла в комнату, положила пакет на стол.

Подумала, отправилась на кухню, вернулась оттуда с острым ножом, которым обычно резала овощи.

Вскрыв этим ножом пакет, она прорезала бумагу больше, чем намеревалась, ей прямо на руки посыпался дождь из денежных купюр. Оказалась, что она перерезала ножом бумагу, стягивающую одну из денежных пачек.

Под деньгами оказалась короткая записка, написанная почерком Дементия:

- Кое-кто передает тебе большой привет, просит прощения и умоляет принять эту небольшую компенсацию морального вреда.

Ниже стояла подпись в виде заглавной буквы «Д».

Злата вытащила фотографию. Едва взглянув на неё, она удовлетворённо улыбнулась.
Пришла пора ей делать свой «ход конём». Дементий очень вовремя прислал ей «презент».

На фотографии был изображен человек - полный, невысокий, он стоял на коленях, с мертвенно бледным лицом и безумным от страха взглядом, который запечатлела фотокамера в момент снимка.

Это был бывший хозяин пекарни под названием «Сдоба»…
_________________
*«Паровозик из Ромашкова» — советский рисованный мультипликационный фильм, снятый на киностудии «Союзмультфильм» в 1967 году.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2022/05/23/1944