Разговор с комбатом

 Сразу скажу, что не могу назвать ни имени, ни позывного командира. Он, как и многие здесь, имеет законное право на анонимность. Поэтому просто приведу наш разговор дословно.
  В части даже изымают телефоны и прибивают их на стену, потому что даже работающий в расположении телефон может выдать геолокацию части.
 

Комбат.
   - Когда начались события на Майдане, я сразу это дело не поддерживал, понимал, что это бандервоцы, и когда эти мерзавцы развернули свои красно-чёрные тряпки, боевое знамя ОУН УПА, и я сразу понял, что это война. Потом пошли события 2 Мая, в Одессе, потом в Харькове зачистили всё, потом в соседний город приехали, не знаю – правосеки, не правосеки, одеты были в форму импортного образца. На автобусах Приватбанка приехали, начали в людей стрелять. Я понял, что делать здесь больше нечего. Уехал в Донецк, к тому времени большинство моих товарищей уже в Донецке были.
Я.
   -  Вот скажи, сейчас во всех западных СМИ отрицают всякое наличие фашизма и нацизма на Украине. Напрочь отрицают.
Комбат.
  - Ну что рассказывать, вот здесь у нас на окопах было, с той стороны гимн какой-то Вермахта включали, на немецком. Потом через громкоговорители: «Иван, выходи драться».
Я.
   - Типа – «Иржорский Ванюшка, сдавайся».
 Комбат.
   - Ну да. Мы им туда два заряда с РПГ кинули, перестали музыкой своей травить. А «Азов» те откровенно нацики, руны какие-то понавешали, кресты. Национализм порождает нацизм. Они себя какой-то титульной нацией считают. Я сам украинец, я любил это государство, а они извратили всё. Вот уже восемь лет прошло, а я иногда утром просыпаюсь и мне кажется, что это дурной сон какой-то. Сюрреализм, такого в природе быть не должно. До сих пор не укладывается в мозгах всё происходящее. Мне одноклассник звонит с посёлка, двадцать километров отсюда, говорит: «Завтра вас зачищать приедем», я спрашиваю: «Как зачищать?», он: «А так, у вас какая-то российская вишня, мы вас душить будем».
Я.
    - Когда это было?
Комбат.
   - Это было в конце апреля 2014 года. И я уже, как в фильме «Брат», Данила Бодров, обрез гвоздями начиняю. Завтра зачищать приедут. И приезжали некоторые зачищать, долго не наездились. Я тогда уже понял, что здесь, в Донецке, оплот противостояния всей этой нечисти. И я вот в одном подразделении прослужил семь с половиной лет. Потом вот этот батальон сформировался. В феврале двадцатого года меня назначили формировать этот батальон. Очень коллектив такой, разношёрстный.
 Я.
   - Интернациональный?
Комбат.
   - Да, интернациональный. У нас армяне с азербайджанцами – лучшие друзья, евреи вместе с немцами в окопе сидят, и говорят – мы с немцами воюем.
Я.
  - С фашистами?
Комбат.
  - Ну да, ну их тут много кто немцами называет, по привычке. В то время против нас тоже вся Европа воевала по большому счёту. И сейчас их вся Европа вооружает, одевает, обувает, кормит, деньги платит. Всё натовское идёт, и не только натовское, даже те, кто косвенное отношение к НАТО имеет тоже снабжают, вооружение в основном, и натовского много. Ну натовское уже и нам достаётся.
Я.
  - А много у вас натовского вооружения?
Комбат.
  - Стрелковое в основном, гранатомёты попадаются. Из тяжёлого - танки Т-64 нам достались, полностью переоборудованные. Я не танкист по специальности, но ребята говорят – кардинально наш танк переработали, импортная начинка вся. Связь у них вся американская.
Я.
  - А у вас со связью как?
Комбат.
  - Со связью нормально сейчас. И закрытые каналы работают, и по старинке проводные протянуты. Костяк подразделения сбивал сам, личной беседой с каждым. Отбирал тех, кто уже проходил службу в армии, тех, кто воевал уже.
Я.
  - А резервистов много?
Комбат.
  - Резервистов очень много.
Я.
  - Ну и как они?
Комбат.
   - Сначала пугались, боялись, особенно те, кто ещё в армии не служил, потом постепенно втянулись. Тем более, что я костяк боевой собрал, проводили занятия по боевой подготовке, по тактической. Привыкают люди к полевым условиям, к полевому быту. Сейчас уже жалоб нет.
 Я.
  - Так называемая «учебка», которая в советской армии полгода проходит, здесь быстрее?
Комбат.
  - Неделя.
Я.
  - А, с пленными доводилось беседовать, есть среди них идеологически «ярые»?
Комбат.
  - Вот с начала специальной военной операции «ярых» мне не попадалось. Они перепуганные, боятся, и у них большое количество тоже резервистов. Может и обманывают, ну там уже компетентные органы с ними разговаривают. Но соглашаются, что эта война им уже на нужна. Ну я говорю: «А чего ты к нам с оружием припёрся, я ж к вам не ехал, но сейчас уже не я, товарищи мои поехали, вот в Запорожскую область. А там много сочувствующих». Здесь много людей убивали с 2014 года, а они думают, что война вот только началась, в феврале. Нам бы тогда снабжение, как сейчас, мы бы, наверное, только во Львове остановились. А им бы тогда такое снабжение, как сейчас – нас бы не было.
Я.
  - Как думаешь надолго это здесь затянется? Здесь под Донецком?
Комбат.
  - Даже не могу сказать. Они здесь оборонительные линии, называют «Линия Маннергейма», готовили сильно, бетона сколько залили. На них же вся Европа работала. Они здесь километрами окопы бетонные отливали. Мы у них вот брали «укрепы», так там морские контейнеры вбетонированны два метра под землю. И мы их оттуда не выкуривали, они уже попали в подкову, полуокружение, и решили отойти, бросить свои позиции. И мы туда зашли, после наших окопов, если честно, были немножко шокированы. Там всё оборудование, вот даже телефоны у них с GSM усилителями, везде берут. GSM усилители сотовой связи стоят, как бы не совсем дешёвые вещи.
Я.
 - Ну а сейчас у вас как снабжение – БК (боевые комплекты), продовольствие?
Комбат.
 - Стабильно, без задержек, согласно поданных заявок. Всё возмещается, восстанавливается, восполняется. Своевременно продовольствие, обмундирование, боеприпасы, всё вовремя. Всё организовано. Партизанщина закончилась в конце 14, начале 15 года. Когда сформировался первый армейский корпус вошла дисциплина, порядок. Много поначалу недовольных было, кому нравилась махновщина. У резервистов же профотбор никто не проходил, но основная масса патриотически настроена, понимают. За эти восемь лет дома нам разрушили, убили многих.
Я.
- Ты после войны как свою жизнь представляешь – в армии останешься, на гражданку пойдёшь?
Комбат.
- В армии, наверное. Хотя я по специальности строитель. И сын мой. Он, кстати, здесь со мной в батальоне воюет.
Я.
 - Ну что, спасибо, за приём тёплый, за внимание. Ещё увидимся.
Комбат.
  - Приезжайте, всегда рад.