Руки дипломата. - но водка должна быть! 2-ая часть

... Итак, перед похоронами матери я бегала по инстанциям и оформляла документы, необходимые для её погребения.
    Отец ждал меня в опустевшей душной квартире...

    В квартире, насколько я помню, не было того суетного беспорядка, который всегда сопровождает смерть.

    Отец у нас аккуратист.

    То ли это у него природная склонность к порядку, то ли его этому научила Германия (вспомним знаменитое немецкое "Ordnung muss sein!" - "Порядок должен быть!") - Бог весть, но в квартире было чисто, прибрано...

    Я вошла в унылое полутёмное помещение.

    Глаза привыкли к солнечному свету и я не сразу сориентировалась в полумраке.

   Отец сидел в своей небольшой комнате на диване с коричневым шерстяным покрывалом, немного небрежно застеленном.

    Первым делом я показала и передала ему свидетельство о смерти матери.

    "Умерла в двадцать два сорок пять?" - переспросил он. (Это в свидетельстве о смерти тоже указывается).
     "Да", - ответила я.

     Отец помолчал - и убрал скорбный документ к другим бумагам. (У него всё разложено по полочкам).
     Мы немного посидели в тишине...

     Только тогда до меня, наконец, дошло, что матери больше нет.

     И что я страшно устала.

     Все это долгое стояние в бесконечных очередях, вся эта бессмысленная беготня по Москве (да и сама Москва, тогда, как показалось мне, равнодушная и бестолковая к моей утрате) - вся эта дурацкая суета, которой пытаешься себя хоть как-то отвлечь от грустных мыслей о непоправимости - всё это так выматывает душу...

     Отец тоже видел, что я устала.
     Он всегда очень жалеет меня, мой отец.
     Но виду не показывает...

     Я чувствую эту его добрую жалость.

     Сам он мало видел в жизни сочувствия. Он не любит этого.

     Были и у него моменты, когда он был жесток ко мне...
     Но о них не буду, не буду!

     Но в тот день, 31-го мая 2018-го года, он по-настоящему, от всего сердца пожалел меня...

    - Купи водки! - сказал он и протянул мне красную , как мамино погребальное платье, пятисотрублевую купюру.

    Ноги у меня гудели. В голове было мутно и тоскливо от всяческих занудных кладбищенских мыслей.

    Боже мой, как я себя жалела!
    Даже на слёзы не было сил.

    Их сначала никогда не бывает. Они появляются позже: через дни, годы, десятилетия - когда, наконец, осознаёшь, что, собственно, произошло...

    Вот тогда-то и начинаешь по-настоящему плакать...

- Папа, я очень устала, - невнятно, вяло сказала я. - Давай я куплю тебе водки завтра.

   Так хотелось прилечь, вытянуть ноги, отдохнуть...
   Просто - дотянуть до дома. И остаться, наконец, одной.
   
   Отец помолчал, пожевал губами, помедлил, о чем-то подумал...

   Потом взял себя в руки - и совершенно спокойно сказал:
"Света, я всё понимаю. НО ВОДКА ДОЛЖНА БЫТЬ!"


ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)