Чемодан

 
Говорят, что человек не должен все тянуть на себе. Нужно уметь отпускать прошлое, ситуацию, смотреть на все проще. Но в наших воспоминаниях, в наших поступках, в наших взглядах и есть мы. Человек – это сгусток накопленного за пережитое опыта. И дело тут не всегда в возрасте. Отпускать, конечно, нужно, но в меру, частями.

Переезд дело затяжное. Муторное, неприятное, суетливое. Никогда не знаешь, приезжая в старую квартиру, что тебе нужно забрать. Все нужно, но сразу не утащить. Разумеется, диваны, шкафы и бытовую технику на своей машине не увезти – обязательно нужно заказывать грузовую. Дорогую сердцу мелочевку забираешь сразу, а вот с более габаритными и менее необходимыми предметами приходится на время расстаться. Теперь по частям вывозишь и их, словно вытаскиваешь сокровища из тайника, чтобы никто не догадался о месте схрона.

Каждый раз планируешь заехать за чем-то определенным. Например, за чайным сервизом. Да-да, именно за ним. Таким оранжевым с золотой каймой по краешку. Импортным французским – бабушка им очень гордилась в свое время. У меня он с детства ассоциируется с праздником. В субботу у мамы именины, приедут гости, а сервизных чашек в новом доме нет. Есть только разноформатные кружки: сувенирные с логотипами компаний-дарителей, с именами домочадцев, оставшиеся от других наборов... Для семейных завтраков сойдет, а гостей поить надо непременно из крохотных мензурок с блюдцами. Это обязательный атрибут любого домашнего праздника, как вазочка с конфетами в цветных обертках, коробка с шоколадом, торт посреди стола, блюдечко с круглыми дольками лимона и обжигающий чай в наборных чашечках. Наверняка, наутро все будут пить из тех самых разноцветных кружек, но это уже «второй день», не считается.

Мне с самого начала не хочется переезжать, хотя, по факту, мы с семьей уже давно обосновались в новом доме. Если бы позволяли обстоятельства, я осталась бы жить здесь. Здесь все родное: соседи, которые знали еще бабушку с дедушкой, площадка во дворе, моя школа, друзья, живущие неподалеку… и, вообще, я привязалась к виду из окна на яблоневый сад, бушующий цветом по весне. Но обстоятельства были и преодолеть их не получалось.

У меня остались старые ключи с металлическим брелоком. Он удобно ложится в ладонь, словно других я никогда в руках и не держала. В «будке» консьержки пусто. С одной стороны, это радует – не будет дурацкого вопроса: «Девушка, а вы к кому?». С другой – становится грустно, по всем законам жанра консьержка должна быть на месте. Я уже даже ответ придумала. Замечаю, что лифты сменили: теперь вместо стареньких кабин с тусклыми, почти черными плоскими лампами, модные светлые зеркальные с кнопками удержания и закрытия дверей. И доску объявлений повесили на первом этаже «Информация нашего дома». Информацию нашего дома у бабок-консьержек нужно узнавать, а не на стендах. У соседок всегда все самые свежие новости. Все здесь настороженно-чужое. Вроде бы отдаленно меня припоминает, а вроде бы косится с опаской.

И, входя в полуразрушенную предыдущими поисками чего-то столь же необходимого, как сервиз, комнату, не знаю, за что бы ухватиться. Вроде бы все эти вещи – мои, но уже какие-то неприрученные, отстраненные. К ним снова надо привыкать, будто бы к старым знакомым, которых вновь вводишь в круг близких друзей.

Я точно знаю, где лежит посуда и быстро складываю ее в большую сумку с крепкими ручками. Что-то уже убрано в коробки, что-то приходится обматывать в забытые полотенца и наволочки. Собрав необходимое, я оглядываюсь. Может, что-то еще захватить, пользуясь моментом?

Вот игрушечный филин Вася. Я уже и сама забыла об его существовании, но, только взглянув на странную фиолетовую игрушку с мелкими шариками внутри, вновь ощущаю, как приятно его держать в руках. Его подарили на какой-то Новый год друзья семьи. Я часто и громко рассказывала ему о том, что меня беспокоит, сидя на диване. Не столько ему, сколько тем, кто находился в комнате. Такая у меня была странная дурашливая манера сообщать о своих переживаниях.

На шкафах стоят книжные полки. Я тут же жалею, что у меня нет суперсилы. Так хочется забрать все эти книги с собой. Уж чего-чего, а литературы у нас действительно много. Что-то уже увезли, а кое-что давно на даче, но и в квартире осталось предостаточно. Книги начал собирать еще дед, поэтому библиотека скопилась за эти годы порядочная. Я вытаскиваю с полок несколько толстых томиков. С сожалением смотрю на подарочное издание рассказов Чехова и двухтомник сказок братьев Гримм. Успокаиваю себя: когда приедем за мебелью, заберем. Захватываю альбомы с семейными фотографиями. Там еще все вместе и все живы. Правда, их штук двадцать, но это мне тоже срочно нужно забрать.

Тоненький альбомчик выскальзывает из пальцев и падает за мой письменный стол, на котором я, собственно, сейчас и стою. А за столом спрятался чемодан. Огромный, семейный, почти по пояс. В него легко помещались вещи на троих. На ручке прицеплена яркая бирка «тяжелый багаж», которой его промаркировали в аэропорту в последней летней поездке. Разумеется, чемодан мне тоже необходим. Во-первых, он может пригодится, а, во-вторых, туда можно сложить книги и альбомы.

В полках за столом я нахожу забытые «парадные» платья, которые просто так не наденешь, обязательно должен быть серьезный повод. В этом мама была на чьей-то свадьбе, вот мое с выпускного, вот мамино с моего выпускного, вот с моего восемнадцатилетия... Рядом стопочкой лежат сложенные друг в друга шляпки. Естественно, мне нужны и платья, и шляпки и все, что я нахожу в этих полках. Мало ли, вдруг кто замуж соберется или еще какой повод будет?..

Вот поясок от халата. Надо же, а мы думали, что его потеряли. Всю повседневную одежду уже давным-давно забрали, шкафы стоят пустые, а этот хитрец обвился вокруг стула. Спрятался. Я сдергиваю пояс со спинки и кладу в чемодан.
 
А это индийский слоник с отбитым золотым бивнем. Я уронила когда-то эту статуэтку во время уборки. Его папа подарил, даже не помню, в честь чего. Отец всегда дарил что-то такое – вроде безделушка, но почему-то она намертво врастала в обстановку. Сейчас же слоник покрыт слоем неприятной, будто липнущей к пальцам пыли. Тесьма, которой обклеено «седло», немножко растрепалась, мелкие цветные стеклышки, казавшиеся мне похожими на драгоценные камни, потемнели от пыльного налета. Я прекрасно понимаю, что этот слоник мне необходим. Тоже кладу его в чемодан. Немного подумав, взгромождаю в сумку на коробки с посудой. Не хватало, чтобы второй бивень отломился. Фарфоровая кукла «Ассоль», которую тут же назвали Маринкой, диски с мультиком «Щелкунчик» и старым советским фильмом «Золушка» - папины подарки на последний общий Новый год. Жизненно необходимые вещи отправляются в багаж.

На этажерке лежит сложенная шахматная доска. В ней прячутся красивые резные «русские» шахматы. Ферзь – царица, «слон» - воевода. Правда, для этой доски фигуры слишком большие. Мы с дедом рисовали другую доску, но сейчас вряд ли кто-то знает, куда она подевалась. Кроме дедушки со мной никто в шахматы больше не играл и не играет. Чаще всего я забавляюсь партиями с самой собой, что не так интересно. Наверное, уже разучилась серьезно играть. Игру я тоже с собой должна взять.

В стакане с карандашами и ручками на моем столе притаились три розочки, скрученные из тетрадных клетчатых листов и раскрашенные маркерами. Отчаянно смущаясь, их подарил мне одноклассник, когда мы учились в выпускном классе. Я притащила презент домой и воткнула в стакан, наслаждаясь приятным знаком внимания. Свято соблюдая свой принцип хранить даже самые крошечные подарки, за прошедшие годы я так и не рассталась с бумажными цветами несмотря на то, что о дарителе последние несколько лет ничего не знаю. К сожалению или к счастью, школьные друзья и привязанности истираются со временем и расстоянием. Так произошло практически со всеми одноклассниками.

Я задумчиво смотрю на глобус. Он у меня шикарный – с лампочкой внутри. Его мне подарили на первое первое сентября. Даже фотография есть. Но нет, куда мне глобус? Он не влезет в чемодан. Зато в чемодан прекрасно влезут коньки, которые я случайно замечаю лежащими на балконе без чехлов. Замечательные коньки. Правда на катке я не была лет пять или больше?.. Раньше мы каждые выходные ездили с родителями на каток: открытый или крытый. Если маме с папой нужно было отправиться за покупками, меня оставляли на катке в центре торгового центра, чтобы не утомлять походами по магазинам. Эти поездки прекратились сами собой: я стала расти, готовиться к экзаменам, умер папа, заболел дедушка... каток приходилось откладывать и заниматься насущными делами.

В итоге, крышка чемодана, набитого всем, что попадалось мне под руку, отказалась закрываться. Пришлось надавливать коленкой, едва не садясь сверху, застегивать молнию с риском ее сорвать. Но от мысли что-то выложить я отказалась сразу. Это все нужное, это все мое.

На забросанном всякой всячиной комоде я вижу свой ежедневник. Никогда у меня не было проблем с памятью, но, когда я поступила на первый курс, все навалилось разом. Действительно, приходилось записывать – списки рефератов, названия дедовых лекарств, расписание занятий с инструктором по вождению, какие-то номера телефонов и имена… Я со смесью грусти и облегчения пролистала наполовину исписанный блокнот. Все прошло, как говорится, быльем поросло. Сейчас мне все это кажется дурным сном. Словно произошло не со мной, но я все прекрасно помню.

Выкатывая груженый книгами чемодан к лифтам, я как-то мстительно замечаю, что стены хоть и покрасили заново, а следы «бомбежки» все-таки остались. Следы моего пребывания, моей жизни здесь. Им уже лет шесть или семь. Наверное, все же шесть. Это мои школьные друзья уклеили весь этаж бумажками с поздравлениями на мой день рождения. Забавная вышла история: день рождения у меня второго, а с моря мы с родителями возвращались четвертого. Ну, друзья и подготовились заранее. Выйдя из лифта с этим же чемоданом, я была немало удивлена таким поворотом сюжета, но приятно было очень. Соседи недоуменно косились на учиненное безобразие полтора дня, а потом и на меня, это все отклеивающую от стен. Только вот дело было в том, что слабая краска отклеивалась вместе с полосочками скотча, обнажая следы предыдущей покраски. Краска, само собой, облуплялась и сыпалась на пол и без посторонней помощи, поэтому на повреждения особо внимания не обращали. Этим летом обещали провести капитальный ремонт дома, но все никак не начинали. Символично - меня здесь не будет и следов нашей шалости не останется.

На улице шел снег. Нет, была самая настоящая метель. У нашего старого дома всегда был ветер. Такое вот заколдованное место. Сейчас он, будто нарочно, сдувал с меня капюшон, трепал волосы, закрывая прядями обзор... а еще и этот чемодан неподъемный! Усиливающийся снег залетал в салон автомобиля, тут же тая в тепле. Утром я слышала прогноз погоды, обещали выпадение рекордного количества осадков. Все по Пушкину: «В тот год осенняя погода стояла долго на дворе. Зимы ждала-ждала природа, снег выпал только в январе…»

Я, проклиная все на свете и свою склонность к собиранию всякого барахла, запихнула неимоверно тяжелый чемодан в салон машины, здраво рассудив, что сил в руках мне точно не хватит, чтобы засунуть его в багажник. Тем более, чемодан действительно огромный – ляжет только плашмя, а не боком. С какой-то горькой раздраженной обидой я отметила, что в округе – никого. Хоть бы помог кто…

Я села за руль, ощущая, как тянет мышцы рук от напряжения. Привычными движениями выехала из двора. Мне кажется, по той же траектории, по какой ездила всегда. Впрочем, знакомые ямы с момента моего переезда никто заделать не удосужился. Мельком взглянула на нашу школу. Ее из белой перекрасили в жуткий желто-оранжевый цвет, а березы вокруг безжалостно попилили. Во дворе бегали незнакомые мне школьники. А раньше я на глазок с тринадцатого этажа могла определить, кто уже вышел гулять. Не по одежде, а по чему-то другому.

Вечером, когда домочадцы собрались за ужином, я вдруг вспомнила:

- Я чемодан привезла.

- Зачем нам чемодан? – удивилась мама.

- Он же не пустой, - пояснила я. – Я туда вещи складывала.

Коля привез чемодан в гостиную, аккуратно раскрыл. Из него сразу же вывалился подол моего выпускного платья. Мы с мамой расселись на полу вокруг чемодана, будто бы он был сундуком из пещеры, где Аладдин нашел волшебную лампу. Только сейчас я обнаружила, что собирала вещи, пребывая в каком-то состоянии аффекта. Шахматы, книги, платья, коньки, фотоальбомы, декоративные фигурки, мягкая игрушка, какие-то ремни от сумок и одежды, маленькая, обмотанная в наволочку вазочка…. Что это все и зачем?

- Ты в следующий раз сразу диваны бери, чего уж?.. - махнул рукой Коля.

- Диваны не несут исторической ценности, - но тут же добавляю. - Я тащила все, что плохо лежит, а там сейчас все лежит плохо.

- Правильно, это все равно надо забирать. Хоть фотки посмотрим, - соглашается мама, раскрывая альбом.

А это все несет. Это – кусочки моей жизни. В какой-то момент меня охватывает чувство, что я все это у себя же и забрала. Той, которая еще жила в старой квартире и пользовалась этими вещами или не обращала на них внимания. Той, которая даже не думала о переезде, для которой расставание с прошлой жизнью было трагедией. Но я-то уже переехала...

В голове всплывает ироничная цитата из серии юмористических книжек Емца, которой в детстве зачитывалась моя школьная подруга, и я листала за компанию: «Мародер по призванию и поэт в душе». Но она кажется мне удивительно точной. Я настоящая забрала все эти полузабытые вещи у себя прошлой. Но и для настоящей меня и для прошлой они представляют особую ценность. И я не хочу с ними расставаться. Не хочу и все.

На ручке продолжала висеть бирка «тяжелый багаж». А разве бывает легкий?..