Призрак дождя. Глава 20

Автор: Кристина Громова
Глава 20 
То, что ты извлечешь из каждой трудной жизни, 
ты приобретешь на вечные времена. 
Майкл Ньютон 
 
«Где я? » – была первая мысль, которая спонтанно возникла в голове у очутившегося в стерильно белом пространстве Анрейна. Он медленно обернулся вокруг себя. Из белого плотного тумана к нему неспешно приближались двое. Они почти сливались с обстановкой и, если бы не страшные фасеточные глаза на белой маске лица, были бы и вовсе не видны. 
–Ты в небесном коридоре, – хором ответили эти двое на невысказанный вслух вопрос. Их чудовищный голос, гулкий, как труба, несся откуда – то из неведомой юноше глубины. 
– Кто вы? – внутри у Анрейна все похолодело. 
– Небесная канцелярия, – снова хором ответили двое. – У нас есть для тебя последнее испытание: забери Елисея и прыгни ночью вместе с ним с моста в воду. 
– Зачем? – Анрейн прислушался к звуку собственного голоса: сказанные им слова будто летели в пропасть. 
– Только так ты снова станешь человеком. 
– А Елисей? Что будет с ним? 
– Он умрет. 
– Нет! Слышите, нет! Лучше я навсегда останусь призраком... Двое казались безучастными к протестам Анрейна: 
– Подумай, ведь ты будешь с Владимирой, ты будешь человеком... 
– Я уже подумал, – Анрейн с ненавистью посмотрел на говоривших, – мой ответ – нет! 
Все тяжелое и болит: ноги, руки, голова, веки. Ничем невозможно пошевелить. Глаза и рот крепко закрыты и не желают открываться, делая лежащего в палате интенсивной терапии Анрейна слепым, немым и беспомощным. Когда он всплывает из тумана, сознание маячит где-то рядом, как соблазнительная сирена, до которой никак не дотянуться. Звуки становятся голосами. 
Отец Анрейна сидит в больничном кресле в скрюченной, неудобной для столь высокого человека позе. Глаза у него закрыты, на лице написано страдание. 
– Папа, – тихо позвал юноша слипшимися губами. 
Мистер Сверре Сан мгновенно очнулся ото сна, глядя на сына в радостном изумлении. 
– Благодарю тебя, Господи! – истово произнес мужчина, смахнув тут же скопившиеся в уголках глаз слезы счастья. – Я за эти четыре дня умер тысячью смертей, – тихо прошептал он вместо приветствия, до конца еще не веря в чудо. 
– Четыре дня? – Анрейн был уверен, что прошло как минимум два месяца. – А какой сегодня день? 
– Девятнадцатое сентября, – отозвался отец, взглянув на свои часы. – Ты был без сознания больше четырех суток. 
– Ого... А Несси и Ирвин..., что с ними? – Анрейн почувствовал, как сильно бьется его сердце в ожидании ответа отца. Мистер Сверре Сан, в свою очередь, был крайне поражен такому вопросу только что вышедшего из комы сына, но поспешил ответить: 
– С ними все хорошо, не волнуйся. Несси три дня назад удачно сделали операцию на сердце, а Ирвин... он в результате вашей жестокой, надо сказать, шутки (мужчина неодобрительно покачал головой) перестал заикаться... совсем. Кстати, он каждый день интересуется о твоем здоровье... считает себя виноватым в случившемся с тобой... В воду в тот вечер упал не он, а его куртка... 
– Нет, это я виноват перед ними, сильно виноват... 
Анрейн попытался встать с постели, но тут же откинулся назад на подушку, сраженный пронзившей голову острой болью. 
– Не так быстро сынок, не так быстро, – сразу всполошился мистер Сверре Сан. 
– Хорошо – хорошо, позвони, пожалуйста, маме – хочу ее поскорее увидеть. 
Мужчина постарался скрыть свое удивление: слишком странными, непривычными были слова, интонации, просьбы его сына. С таким трепетом Анрейн к ним, собственным родителям, а тем более к своим сверстникам, не относился никогда. На больничной кровати с забинтованной полностью головой, устрашающими кровоподтеками на обычно безупречно красивом лице и в шейном корсете лежал будто совсем другой человек. 
Уже поздним вечером того же дня, после бурных материнских объятий и моря выплаканных слез, миссис Сверре Сан, заботливо подоткнув, как в детстве, одеяло на кровати сына, рискнула у него спросить: 
– Сынок, а кто такая... Владимира? 
Она совсем не ожидала той реакции на свой вопрос, которая последовала: Анрейн мгновенно побледнел. Его желудок конвульсивно сжался, к глазам подступили слезы, а тело начала бить глубокая дрожь. 
– Откуда ты знаешь... про Владимиру? – его голос зазвучал хрипло от едва сдерживаемых рыданий. 
Миссис Сверре Сан тут же придвинулась поближе, бережно его обняв: 
– Прости, сынок, если я что – то не то спросила, – слезы уже нескончаемым потоком катились по ее осунувшимся щекам при виде выражения муки на исхудавшем, угловатом родном лице внезапно повзрослевшего сына. – Просто все эти ужасных четыре дня, что ты был без сознания, ты очень часто повторял это имя, – всхлипывая, пробормотала она, гладя его по синеватой от ссадин руке. 
Внутри у юноши все клокотало. Наконец, не сдерживая больше эмоций, он, задыхаясь, произнес: 
– Владимира – это девушка, которую я очень люблю, – впервые в жизни Анрейн заплакал при своей матери, беззвучно и горько, не стыдясь своих слез. Только теперь он до конца понял, сколько боли и страданий причинил своим родным и близким. Лишь сейчас, очнувшись в своем мире человеком, разгадал смысл слов, сказанных ему Владимирой: «Вовсе не обязательно царствовать, чтобы править». Она, не будучи королевой, с королевской легкостью управляла его сердцем и осталась в нем навсегда.