ФИЛОСОФИЯ СМЕРТИ
Содержание
Введение. У врат вечности 3
Таинство смерти 8
Тайна времени 53
О смерти 72
Помни о смерти 89
Кладбище – город мертвых 102
О самоубийстве 110
Так проходит слава мира: о смерти и тщете мирского величия 127
О бессмертии 144
Христос – Победитель смерти и Ада: тайна сошествия Христа во Ад 158
О Страшном Суде 178
Введение. У врат вечности
Не тяготейте к земле.
Все тленно – только одно счастье загробное
вечно, неизменяемо, верно.
И это счастье зависит от того,
как проживем мы эту наша жизнь!
Святитель Феофан Затворник
Наша земная жизнь – это грандиозная драма: здесь начинается Ад и Рай, сталкивается бренное – с вечным, мирское – с духовным, смертное – с бессмертным, добро со злом, дьявольское – с Божиим, а эпицентр всех столкновений – сердце человека, представляющее собой неразгаданную тайну, оно – «сокровенный сердца человек» о котором писал апостол Петр в своем послании, пульсирующее средоточие всей духовной, душевной и физической жизни, всех мыслей, желаний, чувств, речей и поступков, разрывающееся между Богом и соблазнами мира сего, между святыми идеалами и искусительными идолами, между священнослужением и суетой, свободно избирающее верность Богу или богоотступничество, изумляющееся чуду и дару жизни и трепещущее перед ее ужасами, предвидящее смерть, пылко жаждущее бессмертия и с трепетом предчувствующее вечность, страдающее от бессмыслицы и отчаянно рвущееся к смыслу. Когда я читаю книги по истории и вдумываюсь в сказания о минувших веках, о некогда великих царствах, занимавших огромные пространства, а ныне исчезнувших с лица мира, о народах, пропавших в веках истории, о жизни, страданиях и исканиях людей – нищих и царей, полководцев, поэтов и мудрецов, то я задаюсь вопросом: Зачем они жили, любили и ненавидели, тосковали и размышляли, надеялись и отчаивались, проявляли великодушие и жестоко мстили, отдавались страстям и молились, рвались к почестям, богатствам и славе, суетились и задумывались о вечности, строили планы и мечтали, если в итоге все они умерли – смерть внезапно явилась и увела их в страну, откуда нет возврата? Где все блистательные цари, полководцы и герои истории, о которых повествуют народные сказания и хроники минувших веков? Где цари, ужаснувшие смерть своим величием и царствовали вечно, основав незыблемые царства, которые не смогло бы разрушить неумолимое время? Где богачи, которые смогли откупиться от смерти? Где ученые и мудрецы, разгадавшие все тайны бытия – загадку жизни и смерти, открывшие секрет бессмертия? Их нет – со времен грехопадения Адама все живущие на земле умирают, а слава их мимолетна – пусть предания о них, их подвиги и деяния, открытия и речи запечатлелись в летописях истории, но и летописи не вечны – они сгорают в огне времен. Ветер времени сдувает, как пыль, с лица земли все мирское величие – всю славу царств, народов и царей, оставляет руины на месте величественных городов, а забвения безжалостно вычеркивает усопших из нашей памяти. Рассказывают, что на воротах одного средневекового города была надпись, выгравированная на медной доске: «Пришедший путник, ты можешь узнать имена всех людей, ныне живущих в нашем городе, но имена усопших теряются в непроницаемой тьме забвения, их знает только Бог». Стоит ли жизнь того, чтобы быть прожитой и имеет ли она смысл, если все мы смертны? Смерть – это грозное и благословенное откровение о конце здешней жизни – существовании в мире, лежащем во зле, горестная и радостная весть об исходе из земного бытия в нездешний мир – к Богу, она – тайна и таинство, трагедия и мера жизни – с наибольшей глубиной и пронзительной остротой смерть ставит вопрос о ценности жизни и ее смысле. Что такое жизнь и в чем ее смысл и тайна? Жизнь – это случайное явление, возникшее в материальном мире, она – маленький игриво звенящий ручей, текущий в пропасть небытия, в бездну забвения, или полноводная река – иногда тихая, иногда бурная, впадающая в необозримый океан вечности, она – порождение бездушной материи или произведение всемогущего Творца, она – слабый и незначительный аккорд, на мгновенье раздавшийся в вековом молчании космических пространств или уникальная и величественная симфония, звучащая во всех мирах – небесных и земных? Жизнь единственна, уникальна и неповторима, она – загадка Божия, неразрешимая для величайших мыслителей человечества, но и смерть – грозная тайна, вселяющая трепет в сердца людей, побуждающая их искать спасения от тления и осмыслить феномен смерти, понять является ли смерть – переходом души в духовный мир или она – последнее слово жизни, а бессмертие есть лишь обманчивая мечта, как писал в одном стихотворении А.С. Пушкин:
Надеждой сладостной младенчески дыша,
Когда бы верил я, что некогда душа,
От тленья убежав, уносит мысли вечны,
И память, и любовь в пучины бесконечны,—
Клянусь! давно бы я оставил этот мир:
Я сокрушил бы жизнь, уродливый кумир,
И улетел в страну свободы, наслаждений,
В страну, где смерти нет, где нет предрассуждений.
Где мысль одна плывет в небесной чистоте…
Но тщетно предаюсь обманчивой мечте;
Мой ум упорствует, надежду презирает…
Ничтожество меня за гробом ожидает…
Как, ничего! Ни мысль, ни первая любовь!
Мне страшно!.. И на жизнь гляжу печален вновь,
И долго жить хочу, чтоб долго образ милый
Таился и пылал в душе моей унылой.
В мистерии «Каин», Байрон сокрушался о том, что человек – смертное создание, рождающееся на свет, чтобы умереть, но таинство смерти делает ненавистным для нас врожденная привязанность к жизни, и чем красочнее и великолепнее цветение жизни, тем страшнее трагедия смерти: «Я живу, но лишь затем, чтоб умереть, и в жизни я ничего не вижу, что могло бы смерть сделать ненавистною мне, кроме врожденной нам привязанности к жизни…». Тайна смерти вселяет страх и трепет в сердца людей, побуждает их философствовать о смысле жизни и назначении человека, о времени и вечности, но она же разделяет людей на два непримиримых лагеря – на тех, кто верует в «загробную жизнь», и тех, кто отвергает саму идею посмертного существования. Если человек атеист и материалист, то он, как правило, пытается прожить как можно дольше и «взять от жизни все», ведь он убежден, что наша жизнь – это краткий отрезок времени от рождения до смерти, от колыбели до могилы, а за порогом смерти нет ничего – лишь пустота небытия, в которой исчезает все сущее. Для людей не верующих в Бога и посмертную жизнь, видящих ценность лишь в преходящих благах материального мира – в славе и богатстве, в наслаждениях и развлечениях, смерть является безысходной трагедией и крушением всех надежд, она навеки разлучает мать и ее ребенка, рушит счастье влюбленных, увековечивает несправедливость и обессмысливает жизнь, обрекает людей на ужасы и тяжкие страдания. С точки зрения христианского миросозерцания земная жизнь есть приуготовление к смерти и вечности, а смерть – та загадочная грань, что отделяет наше временное существование – «бывание» как его определил Платон, или «скитальчество», как его нарек апостол Павел, от вечности, а потому христианин ищет не земных сокровищ, а Царства Небесного и правду его, он собирает духовные сокровища, которые «ни моль, ни ржа не истребляют, и воры не подкапывают и не крадут» (Мф.6:20). Земная жизнь кратка и мимолетна, она полна скорбей и страданий, а в материальных благах не обрести вечного счастья, но она же – таинственный и бесценный дар любящего и милосердного Бога, данный нам для самопознания и Богопознания, для постижения смысла нашего существования и духовной жизни, для молитвы и покаяния, для самоопределения по отношению к Богу. По вероучению Церкви, Бог создал людей бессмертными и счастливыми, но в результате грехопадения в мир вошла смерть и люди стали смертны, страстны и тленны, таким образом, смерть – это возмездие за грех и горестное последствие грехопадения, она – трагедия и катастрофа, ее не должно было быть в Божьем мире, но по причине греха с Адамовых времен она, точно дамоклов меч, висит над всеми живущими и омрачает праздник жизни, ведь в любой момент наше бытие может трагически оборваться, как натянутая нить. В Библии смерть определяется как «последний враг», но она не последнее слово в книге нашей жизни, наконец, ее можно понимать как «личный апокалипсис» – откровение о конце нашего бытия в видимом мире и переходе в иной мир – на Суд Божий. Тема смерти – это эсхатологическая тема: смерть ставит нас перед лицом вечности и открывает нам, что наша земная жизнь есть путь к вечности, войти в которую нам надлежит через грозные и таинственные врата смерти. По великой и неизреченной премудрости Своей, всемогущий Господь попустил людям стать смертными, чтобы мы осознали, что краткое земное существование само по себе бессмысленно, искали смысл жизнь за гранью времени – в вечности, чтобы поняли, что земная жизнь – это не время утех и радости, а время молитвы и покаяния, духовного поиска и самоопределения, а мы сами – путники, идущие по дороге жизнь в вечность – в вечную жизнь с Богом, желающим всех нас спасти, или в вечность без Бога – в вечную муку, отчаяние и смерть. Человек есть существо, осознающее свою смертность и приговоренным к казни, но он же несет в сердце свою жажду бессмертия. Святитель Иоанн Златоуст говорил, что нам надлежит молить Бога о том, чтобы мы помнили о смерти, но эта память не омрачает дни жизни страхом и отчаянием, а помогают видеть нашу жизнь на фоне вечности и дорожить временем, осознавая, что дни лукавы – нам кажется, что «еще есть время», но время обманчиво и никто из нас не знает часа своей смерти. Смерть – это яд, таящийся на дне чаши греха, она – трагедия и следствие наше потери Бога – разлуки с источником вечной жизни, смерть перечеркивает наши надежды и мечты, но вместе с тем, она учит ценить каждый день жизни как драгоценную жемчужину, дает все измерять в жизни мерой вечности, разоблачает фальшь всего суетного и бренного, вдохновляет на поиск смысла жизни, закаляет стойкость духа и сокрушает сердце покаянием, отрезвляет от страстей, поработивших наши души и научает искусству жизни. Протоиерей Иоанн Гончаров верно писал о том, что страшиться надо не физической смерти, а греха – измены Богу и отпадения от Него, ведущего к духовной погибели души, ибо как змея страшна своим жалом, так и смерть страшна жалом греха, но если вырвать у змеи жало, то она перестает быть страшной, так и смерть, из которой вырвано жало греха, более не вызывает ужас, ведь она есть не исчезновение во мраке небытия, а переход в вечность, и если из души человека вырван грех Божьей силой через покаяние и молитву, через веру и причастие Святых Тайн Христовых, то он уходит в вечность примиренный с Богом и оправданный в очах всезрящего и всеправедного Судии. Человек есть странник, а вся его скоротечная жизнь – паломничество, позади – бездна небытия, впереди – бездна вечности, и все что возьмет с собой скиталец это свою душу со всем добром и злом, что таятся в ее кладезях и глубинах. Наша земная жизнь – это путешествие к величественным вратам вечности, смерть же есть неизбежное прохождение через эти врата, и если мы отходим в вечность с верой, надеждой и молитвой, с любовью к Богу и ближним, с прощением обидчиков и врагов, то смерть будет для нас не безысходной трагедией, а священным таинством, и мы сможем сказать словами апостола Павла: «Для меня жизнь – Христос, и смерть – приобретение» (Фил.1:21).
Таинство смерти
Глагол времен! Металла звон!
Твой страшный глас меня смущает,
Зовет меня, зовет твой стон,
Зовет – и к гробу приближает.
Едва увидел я сей свет,
Уже зубами смерть скрежет,
Как молнией, косою блещет
И дни мои, как злак, сечет…
Г.Р. Державин
Смерть – великое таинство.
Она – рождение человека из земной временной жизни в вечность.
Игнатий Брянчанинов
Тема смерти волновала многих поэтов, философов и богословов, и не было на свете мудреца, который бы не размышлял о ее роковой тайне. Со всех сторон бездна смерти окружает нашу вселенную и нет судьбы более тяжелой и трагической, чем судьба человека, осознающего, что все мы – приговорены к смерти, смутно ощущающего, что смерть противоестественна и ее не должно было быть в Божьем мире. Смерть и ее мрачные картины во все века кружила над человека, она повсюду следует за нами как грозная тень жизни, похищает из мира живых старцев и детей, воздвигает кладбища и надгробья, уносит наших близких в страну, откуда нет возврата, оставаясь тайной, прикоснуться к которой мы страшимся, ибо сама мысль о смерти ужасно для смертного человека как лик Медузы Горгоны. В древние времена говорили, что человек есть существо разумное и смертное, он имеет ум и самосознание и повсюду наталкивается на реальность смерти, которая как гигантский паук, оплела весь видимый мир железной паутиной и ловит в нее своих беспомощных жертв. Как глубокий мыслитель, тонкий психолог и метафизик, Достоевский заметил, что сознание – это не только великий, но и горький, и страшный дар человеку, ибо с грустным и печальным взором обозревая прошедшие века, занесенные ледяным пеплом забвения, и видя везде и всюду зловещее торжество смерти и то, как в ее бездонные ущелья и пропасти срываются бесчисленные жизни, он с горечью в сердце и с исступлением, доходящим до отчаяния, ищет смысл своего скоротечного существования и задает краеугольный философский вопрос: Для чего человека дана жизнь, если он умрет? Вся история рода человеческого со всеми ее бурями и затишьями, свершениями и творцами, злодеями и героями – это пестрая галерея смерти, триум ее тирании и трагизма, свидетельство о том, что человек болен страшнейшей болезнью – смертью, он не может победить смерть, а она сама – неумолимый финал и неизбежный конец всякой жизни в подлунном мире. С момента рождения и даже более того – с зачатия, каждый человек осужден на смертную казнь, не успел он выйти из утробы матери, как уже вступает на путь, ведущий его к гробу, не успел он явиться на свет, как смерть уже занесла над ним свою губящую косу. Человек – это самое трагичное существо во всех мирах, быть человеком несравненно трагичнее, чем быть ястребом или змеем, агнцем или львом, Ангелом или демоном, он стоит в центре мирового трагизма, как его виновник и жертва, он – мыслящее существо, жаждущее вечности и осознавшее свою смертность, несчастный узник, ощущающий свое царское достоинство, но сидящий в темнице и приговоренный к неотвратимой казни – к смерти. Со времен грехопадения Адама весь род человеческий заражен страшным и неизлечимым вирусом смерти – каждый человек рождается смертным, а первый подарок, который мать дарит своему новорожденному ребенку – это не только жизнь, но и смерть, ии лучше сказать смертная жизнь – жизнь, оскверненная и пораженная смертью. В нынешнем своем состоянии – в катастрофическом состоянии грехопадения и разлучения с Богом, человек – это извращенное и избитое существо, на всех путях жизни он сталкивается со страданиями и разочарованиями, и всюду за ним неусыпно следует его неумолимый палач – смерть, она грозит ему в неясных далях грядущего, являет свою грозную власть над минувшими веками, и подстерегает в настоящий час, проникнув вглубь человеческого естества. На протяжении всей долгой и драматичной истории человечества хроническая эпидемия смерти опустошала землю, а смерть стала страшной и неумолимой реальностью для людей и догмой всякой исторической эпохи, передаваемой от поколения к поколению и гласящей: всякий человек смертен. Смертный человек не только трагическое и несчастное существо, но и существо бедное и комическое – он суетится и строит планы, возводит Вавилонскую башню цивилизации и громко чествует научно-технический прогресс, не ценит драгоценного времени жизни и живет с удивительной легкомысленностью, так, будто смерти не существует, но достаточно беспристрастно взглянуть на историю мира, чтобы понять, что наша вселенная – это остров, со всех сторон омывающийся безбрежным океаном смерти,. Наш земной мир есть не только пещера Платона, но и «огромная мельница смерти, перемалывающая необозримые потоки людей», как писал преподобный Иустин Попович, и грандиозная герметически закрытая гробница, из которой никто из нас не в силах выбраться. Смерть есть верховное зло и величайший враг рода человеческого, она концентрирует в себе весь мировой трагизм и вбирает все ужасы, заставляет человека ужасаться, ум – кружиться вокруг рационально неразрешимых вопросов и логических парадоксов, а сердце – замирать от бессилия и отчаяния, от мучительного осознания того горестного факта, что всякий рожденный на земле должен умереть. Находясь в страшном заточении и являясь несчастной жертвой ненасытимой смерти, не находя спасения от гибели ни в медицине и науке, ни в философии и искусстве, ни в мимолетной славе и наслаждениях, человек не может быть счастлив перед лицом безотрадного торжества смерти, с горькой усмешкой он смотрит на мелеющую реку жизни своей, протестует и поднимает отчаянный бунт против смерти как неизбежного конца, строит различные философские теории и пытается с ней примириться, но душа его скорбит, ум изнемогает в исследовании проблемы смерти, а тайна ее так и остается до конца непостижимой.
Смерть – это трагедия и катастрофическое последствие грехопадения, она неумолимо врывается в нашу жизнь и развеивает по ветру все мечты о счастье – сама мысль о смерти омрачает нашу душу. Существует не только вселенский Апокалипсис – конец мировой истории, но и личный Апокалипсис – конец нашей жизни, смерть. Трагедия смерти наиболее остро переживается тогда, когда есть осознание бесценности и уникальности личности. Великий итальянский поэт Данте Алигьери пережил смерть Беатриче как мировую катастрофу и вселенскую трагедию, ибо он любил ее и в акте любви уподобился Богу, для Которого каждая личность столь же дорога, как и целая вселенная. В мифах Древней Греции у бога смерти чернокрылого Танатоса было железное сердце – это означает, что смерть бессердечна, она не способна любить и сострадать, у нее нет милосердия. Как бы ни умоляла безутешная мать пощадить ее ребенка, как бы ни просил скорбящий юноша пощадить его возлюбленную, никакие слова и мольбы не тронут смерть, ибо у смерти нет сердца. Смерть беспощадна, она не ведает жалости, он нее невозможно нигде скрыться – ни среди высоких гор, чьи вершины покрыты снегами, ни в мрачных подземельях, куда ни проникает свет солнца, ни в колыбели морской бездны, куда не спускался еще человек, ни в неприступном замке, чьи стены подобны несокрушимым скалам, ибо смерть всегда и везде настигает свою жертву. В трагической оде «На смерть князя Мещерского», Державин сравнивает смерть с хищницей, от когтей которой не убежала еще ни одна жертва – ни монарх, окруженный царственным величием, ни бесправный узник, заточенный в темнице, ни живущие в роскоши богачи, собравшие горы серебра и золота, ни ученые и мудрецы с высоким умом, помышляющие о вечных Божьих тайнах, ни прекрасные женщины, украшающие своей грацией и нежностью наш земной мир. Екклесиаст писал, что есть время жить, а есть время умирать. Настанет час, и губящая коса смерти настигнет свою несчастную жертву, исторгнув из нее последний вздох жизни. В ветхозаветных Притчах Соломона сказано, что смерть ненасытима, ее чрево – бездонно, оно – сама преисподняя. На Востоке есть одно глубокомысленное крылатое изречение: «не так крепки зубы у льва, как крепка смерть». Власть смерти грандиозна и ужасна, даже величайшие цари этого мира – ничтожные и жалкие рабы перед ней. Никакие неисчислимые воинства не смогут защитить от смерти, никакими сокровищами земными не окупиться от ее жуткого взора, исторгающего душу, ибо все золото и серебро, весь жемчуг и все драгоценные камни – лишь горсть пыли для смерти.
Один индийский мудрец славился своей игрой в шахматы. И столь велико было его умение, что когда смерть пришла по его душу, он самоуверенно вызвал ее на очередную партию.
– Шахматы – это моя жизнь! Если ты победишь меня, – заявил непревзойденный шахматист, – то я отойду с тобой в страну мертвых, откуда нет возврата. Если же я одержу победу, то я останусь в мире живых, и мы продолжим играть до тех пор, пока я не проиграю.
Смерть согласилась на отчаянное пари мудреца, но предупредила его, что еще ни один из смертных не смог победить ее. Мудрец похвалялся тем, что за всю жизнь не проиграл еще ни одну игру из многих тысяч. И вот смерть села за шахматную доску, они расставили фигуры и быть может величайший шахматист за всю историю мира, проиграл партию в шахматы за несколько ходов.
Потрясенный мудрец с удивлением промолвил:
– Я играл в шахматы почти всю мою долгую жизнь, оттачивал свои умения, разрабатывал стратегию игры, набирался опыта в состязаниях с противниками, но когда ты пришла ко мне, то я оказался не более умелым противником для тебя, чем несмышленый младенец.
Смерть ответила ему:
– Во все века я сопровождала человека, была свидетельницей всех ваших героических свершений и кровопролитных войн, сотворения лучших произведений искусства и возникновения государств. Я – спутница времени и грозная тень вечности, имя мне – смерть! Я проницаю взором морские бездны и простираю свою длань на весь видимый мир. Я зрела, как на небесах гаснут звезды и иссыхают моря, как рушатся царства и целые народы исчезают с лица земли. Что для меня век человека и вся его мудрость? Ты кичился своей мудрость и хотел обмануть смерть, но и наимудрейшие из смертных – лишь малые дети для меня. Преподобный Ефрем Сирин – святой мудрец, молитвенник и великий подвижник Восточной Церкви, ее духовный философ и боговдохновенный поэт-богослов, много размышлявший не только о любви и покаянии, молитве и смирении, но и о бренности жизни и смерти, оставил нам поучительные надгробные песнопения. В «Размышлении при гробах» Ефрем Сирин говорит, что участь царя и нищего одна – могила, ибо все они смертны, а после смерти к чему человеку богатство и слава? Где красота лиц усопших? – погребенная, истлела она во гробе. Где блеск и величие властителей необозримых держав? – обратилось в прах, развеялось как дым. Где мудрецы, написавшие множество книг? – покоятся среди усопших. Где слава героя и память о его подвигах? – бесславно позабыта потомками. «Где жившие прежде нас, которые трудились, не щадили трудов своих, не давали себе покоя? Тела их поглотила земля, и в ней стали они прахом. Где древние цари и могущественная их власть? Где покорившие себе землю во бранях и людей в ратоборствах? У них столько же было золота, сколько праха на земле, и сокровищ более, нежели сколько песка морского. Они для прославления своего имени создавали города, сооружали стены и твердыни. Пред взорами всех ставили изваяния и величественные изображения, чтобы воздавали им честь. И вот, они в земле, обратились в прах, исчезла их жизнь от дыхания смерти». Ни красота женщин, ни сокровища богачей, ни великолепие земных властителей, ни мудрость ученейших философов, не спасет человека от смерти, ибо она неумолима и бессердечна. Тайна смерти – это горькая тайна. Пришла смерть и в очах наших застыли слезы, на устах замер вопль, а в сердце поселилась скорбь, и лишь на Бога надежда и в Нем утешение. В Евангелии рассказывается, что когда Иисус Христос пришел к Лазарю и увидел, что этот праведник «уже четыре дня в гробе» (Ин.11:17), а его сестры Мария и Марфа безутешно горюют и плачут у гроба усопшего, то Спаситель «Сам воскорбел духом» и «прослезился», ибо любил Лазаря. Тогда Господь повелел отвалить камень от погребальной пещеры и воскресил усопшего, воззвав громким голосом: «Лазарь! выйди вон» (Ин.11:43). Если мы верим, что Иисус Христос есть Богочеловек, совершенный Бог и совершенный человек, то мы верим и в то, что Он принял нашу трагедию – потерю Бога, претерпел страдания на Кресте, разделил с нами физическую и духовную смерть на Голгофе – испытал муку богооставленности: «Боже Мой, Боже Мой! зачем Ты Меня оставил?» (Мк.15:34). Бог не оставляет человека ни в жизни, ни в смерти. Если даже человек умирает одиноко, то возможно такая смерть ниспослана ему Творцом для более глубокой религиозной жизни и Богообщения. Уединенная смерть – это дар Божий, она дана человеку, чтобы никто не осквернил последних минут его жизни, а душа его могла бы предаться молитве, обратиться к горнему миру и духовно ощутить таинственное присутствие Бога.
Рассуждая о смерти, каждый человек сталкивается с грозной и горькой тайной, с загадочной неизвестностью, повергающей сердце в трепет и заставляющей мысль теряется в догадках, но желая раскрыть эту тайну и изъяснить ее, приуготовить себя к финальному событию своей жизни, он обращается к мифологии и искусству, к философии и науке, а самое главное – в религии, ибо, чем больше человек задумывается о смерти и соприкасается с ней в личном опыте – наблюдая и переживая смерть своих близких, иди находясь в ситуации между жизнью и смертью, тем все меньше смерть представляется ему абстрактной идеей и тем глубже он углубляется в постижение страшного таинства. Преподобный Ефрем Сирин, задумавшись о Боге и душе, о времени и вечности, о жизни, смерти и Страшном Суде, однажды сказал: «велико и сокровенно таинство смерти, и никто не может объяснить его». С самых древних времен философы и мудрецы размышляли о том, что такое смерть, почему человек смертен и что ждет его за тайной гроба. В священных письменах всех народов земли – в индийских Ведах, в тибетской книге мертвых «Бардо Тхедол», египетской «Книге мертвых» (ее точное название «О выходе к свету дня») – текстах, представляющих собой собрание мифов, молитв, заклинаний и погребальных сказаний, поднимается вопрос о смерти и посмертном бытии человека. Тайна смерти волновала ученых и творцов искусства – в живописи известны распространившиеся по средневековой Европе иконографические сюжеты, получившие название «Пляска смерти», к теме смерти обращались многие художники – Эль Греко, Альбрехт Дюрер, Босх и Николай Ге, Иван Крамской, Василий Перов и Франс Мазерель, о смерти писали в стихах многие поэты – Данте и Шекспир, Мильтон и Байрон, Пушкин и Тютчев, Лермонтов и Баратынский, ее пытались художественно изобразить и постичь великие русские писатели – Достоевский, Толстой и Чехов, в искусстве плакальщиц, заупокойных молитвах и траурных песнопениях берет свое начало музыкальная традиция восприятия и осмысления смерти, продолжающаяся в заупокойной мессе и реквиеме в его многоликих версиях – творения Моцарта, Джузеппе Верди, Стравинского и Шнитке, в похоронном марше Шопена и музыкальных произведениях Мусоргского, в четырнадцатой симфонии Шостаковича и симфонической поэме «Остров мертвых» Рахманинова. Во все времена люди размышляли о смерти, побуждающей их философствовать и искать смысл жизни, искать ответ на вопрос – «Зачем я живу, если меня ожидает смерть?», они философствовали о смерти и стремились осмыслить ее – найти в ней смысл, а ее различное восприятие выразилось в мифологических сюжетах и литературе, в траурных гимнах и песнопениях, в философских трактатах и богословских сочинениях, в музыке и живописи. На каменных плитах гробниц Древнего Египта были начертаны иероглифы, выражающие тягость нашей преходящей жизни, бесплодность дел человеческих – «прежнего нет, будто никогда и не бывало» – и горькое осознание неизбежности смерти – «те, кто были рождены, все они отправятся к месту, которое им назначено», все они умерли. В египетской «Книге мертвых» собравшей заупокойные тексты, гимны, заклинания и молитвы, отчетливо провозглашалась идея бессмертия души и посмертного воздаяния и суда, который совершал над усопшими Осирис – бог загробного мира. С трепетом представ на суд Осириса, покойный клялся, что не делал зла – не крал, не лгал, не был причиной слез, не завидовал, не пренебрегал богами. Сердце усопшего клали на одну чашу весов, а на другую – перо богини правды Маат, и если наступало равновесие, то это означало, что усопший правдив в клятвах своих и был добрым и праведным человеком, он мог вступить на великолепные поля царства мертвых, но если чаша с сердцем перевешивала, то это символизировало, что человек лжив и нечестив, он творил зло и его ожидало суровое и страшное возмездие за совершенные грехи. Вся древнеегипетская культура вращалась вокруг темы смерти и загробной жизни, о чем свидетельствуют в архитектуре величественные сооружения – пирамиды и захоронения, в ремесле – бальзамирование и мумификация тел умерших, изготовление саркофагов, в религии и мифологии – священные тексты, в живописи – фрески и изображения, в поэзии и музыке – заупокойные молитвы и искусство древних плакальщиц, изображенных на древнеегипетских фресках. В древней шумерской литературе встречается множество раздумий о загадке жизни и смерти, горький плач об участи человека, обреченного умереть – уйти туда, откуда нет возврата. В сказании о Гильгамеше – поэме о славном царе города Урук, победившем великана Хумбабу, рассказывается, как могучий герой древнего мира настолько возгордился, что начал считать себя равным богам и отверг любовь богини Иштар, но вскоре умирает его друг непобедимый воитель Энкиду. Сердце царя Гильгамеша наполнилось скорбью и с уст сорвались слова горького плача: «Друг мой любимый стал землею. Неужели и я, как он, лягу, чтобы не встать во веки веков?.. Ведь и я умру, как и Энкиду! Скорбь проникла в сердце мое, и я исполнился ужаса перед смертью…» Но напрасно отправился великий герой в далекое странствие искать секрет бессмертия, просить совета у мудреца Утнапиштима, живущего на краю мира, напрасно взывал он к богам в молитвах. Нигде не сможет отыскать человек бессмертие – все люди смертны, а бессмертие – достояние богов. Как горько читать о плаче Гильгамеша, о его встречи с тенью Энкиду, подобной «дуновению ветра», о том, что нет избавления от смерти! Пытавшиеся отрешиться от мирских сует мудрецы Древней Индии с несравненной глубиной и поразительной проницательностью размышляли о трагической конечности земного бытия, о том, что «весь мир – добыча смерти», а наша бессмертная душа, как пленник, томится и скорбит, изнемогая от фатума сансары – колеса бесконечных перерождений. Размышления о смерти содержатся в Махабхарате: ««жизнь наша беспрерывно сокращается», а «смерть не знает отдыха» и «настигнет человека». В Упанишадах сказано, что мысль о смерти убивает радость в сердце человека, ибо даже счастливая жизнь оборвется смертью. Все в видимом мире погибнет – великие моря иссыхают, рушатся горы, гаснут звезды на небе; в свой час погибнет и хрупкий цветок, и могущественное царство. В текстах Упанишад раздается голос души, страстно жаждущей вечности, но и объятья смерти не избавляют ее от горя, ведь она обречена на безысходный круг перевоплощений. В учении индийских мудрецов чувственный мир есть обманчивая видимость, мираж в пустыне – майя, а истинная реальность и бессмертие принадлежат Брахману – мировому духу, «вечному» и «существующему Самому через Себя», как нечто «бессмертное», «не знающее изменений» и «свободное от смерти». Только в Брахмане – мировом духе, человек «освобождается от уз смерти», но дух человека – атман, растворяется в Нем как малая капля в безбрежном океане. Русский религиозный философ Б.П. Вышеславцев отмечал, что мудрость Упанишад не знает бессмертия личности и тайны соединения Бога и человека в вечной любви, а потому мы видим «два типа индийской мистики»: теософский пантеизм Веданты, где «только Бог – и нет человека» и антропософский атеизм Санкхьи, где «будет существовать только человек и не будет Бога». Индийская мудрость Упанишад с ее пантеизмом и холодным бесстрастием не понимает библейской любви Бога к человеку и любви человека к Богу, не разрешает тайну смерти и отрицает бессмертие личности. Неудивительно, что Кришна в Бхагавадгите заявляет: «смерть человека ничего не значит». В дневнекитайском сознании смерть человека оценивается как то, что имеет глубокого, значительного и бытийного значения для вселенной и не расценивается как трагедия. В древнекитайской языческой культуре нет осознания того, что каждый человек есть уникальное Божье создание, а смерть – последствие грехопадения, она противоестественна и катастрофична; здесь иное восприятие жизни и смерти – для древних китайцев характерен культ предков и забота о погребении близких и родных, но смерть воспринимается лишь в ее земных реалиях, как обыденное и естественное явление, нет проникновения в ее метафизическую сущность, нет постижения священного таинства смерти. Православный мыслитель Серебряного века Владимир Эрн писал, что смерть есть «самое величайшее из всех видов рабства», но задолго до этого русского религиозного мыслителя, индийские мудрецы уже познали, что все мы – обречены умереть. Смерть есть участь всех живущих на земле, а грозный час ее неотвратим и неизбежен. По словам Будды никто из людей не может избежать трех вещей: болезней, горя и смерти. В буддистских писаниях раздаются типично индийские мотивы фатализма и космического пессимизма: «Ни в воздушном пространстве, ни на дне морском, ни если ты скроешься в сердце гор – не найдешь ты себе убежища от власти смерти». Наш мир полон горя и несчастий, жизнь есть тягостное и скорбное бремя, а смерть – безвозвратная гибель личности. Поэтому преподобный Иустин Попович охарактеризовал буддизм как философию отчаяния и религию пессимизма. В буддизме отвергается идея бессмертия личности, а душа и самость человека – умирают безвозвратно. Для буддиста иную жизнь наследует не личность человеа и его бессмертный дух, а лишь «дела его рук» – карма. Буддист желает уйти из мира страданий, где его держит карма, он ищет спасения в нирване – небытии, где как догоревшая свеча, окончательно гаснет наше сознание.
В древнегреческой мифологии бог смерти – чернокрылый Танат, имеющий железное сердце – символ неумолимости смерти и ее неподкупности, изображался с погашенным факелом в руках – образ угасшей жизни. В книге «Мир как воля и представление» Артур Шопенгауэр проницательно заметит, что древние греки ясно осознали тесную взаимосвязь между сном и смертью – бог смерти Танатос был братом-близнецом бога сна Гипноса, и в этом аспекте «погружение в сон является ежедневной смертью, а пробуждение – рождением». Поэты и мудрецы Древней Греции знали, что жизнь полна страданий и горестей – скорбь следует за скорбью, и нет человеку прибежища от зол. Размышляя о скоротечности нашего земного существования, Пиндар назвал жизнь человека – «лишь дуновением и тенью». Жизнь отравлена думой о смерти, а душа обманута: она ищет вечности – вечной жизни, вечной любви, вечной красоты, а ей предлагают преходящее, человек жаждет избавления от скорбей, а сердце его изранено грустью, тоской и отчаянием. Зачем человеку целый мир, роскошный дворцы и царственное величие, россыпи драгоценных камней и чувственные наслаждения, если вся его жизнь вскоре оборвется смертью? «И земля, и море полны бедствий для человека» – печально вздыхал поэт Гесиод. У знаменитого Гомера в «Илиаде» мы находим печальные слова, которые он вложил в уста Зевса: «Ибо из тварей, которые дышат и ползают в прахе, истинно в целой вселенной несчастнее нет человека». Изречение вещего сатира Силена гласит: «для человека лучше всего было бы не родиться». В трагедии Софокла «Эдип в Колоне» в песни хора снова звучит эта мысль, столь любимая многими античными лириками, трагиками и философами: «долгая жизнь – только долгая скорбь, каждый день умножает страданья». Где же искать измученному сердцу утешения? В чем может обрести человек избавление от скорбей, горя и жизненных невзгод? Неужели в смерти? Уже Эсхил – мудрейший из трех величайших драматургов античного мира, видел в смерти – целительницу от всех скорбей. О безрадостном уделе человека и смерти, избавляющей от всех горестей и тягот жизни, красноречиво поведал гордый и мрачный поэт Феогнид Мегарский в своих элегиях: «Вовсе на свет не рождаться – для смертных лучшая доля, солнца горячих лучей лучше совсем не видать. Если ж родился спеши к неизбежным воротам Аида. Сладко в могиле лежать, черной укрывшись землей». Смерть представлялась древним грекам освобождением от мук и страданий, а сама оказывалась наиболее страшным и коварным злом. В древнегреческой мифологии царство мертвых именовалось Аид – «незримое», а смерть рассматривалось как необратимое явление – из страны мертвых нет возврата: мифический певец и музыкант Орфей не смог вернуть свою возлюбленную Эвридику из царства теней. В представлении древних римлян Плутон – владыка царства мертвых, олицетворял коварство смерти – врата подземного царства были широко открыты для всех желающих, но те, кто попадали туда, уже не моли вернутся к жизни. Жребий смертных – трагичен, а смерть – это страшная, неведомая и роковая сила. Тень «богоравного» Ахиллеса, встретив Одиссея в царстве мертвых, описывает неутешительную картину посмертного существования, жалуется и признается, что лучше быть последним батраком в земном мире, чем быть царем в царстве Аида: «О, Одиссей, утешение в смерти мне дать не надейся; лучше б хотел я – живой, как поденщик, работая в поле, службой у бедного пахаря хлеб добывать свой насущный, нежели здесь над бездушными царствовать, мертвый». По слову проницательного Еврипида жизнь коротка, смерть – всеобщий удел, но мы боимся умереть – «покинуть свет солнца», ибо не знаем что такое смерть. Эти еврипидовы строки с еще большей экспрессией перефразирует в «Манфреде» разочарованный в жизни романтик Байрон, с присущей ему мировой скорбью: «Мы – все игрушки времени и страха. Жизнь – краткий миг, и все же мы живем, клянем судьбу, но умереть боимся». Русский религиозный философ Николай Арсеньев сумел емко и лаконично охарактеризовать восприятие жизни и смерти у древних греков: «Жизнь коротка, быстротекуща, она стремится к пределу своему – смерти, а там за гробом – мрак небытия или безрадостная доля». Словно не замечая страшного трагизма смерти, безжалостно уносящей бесчисленное множество жизней, античный философ Эпикур легкомысленно выдумал свою философскую идею, гласящую, что «смерти нет, пока мы есть, когда же смерть приходит, то нас уже нет». Но это суждение Эпикура о смерти – откровенное софистическое ухищрение и скорее позиция испуганного страуса, прячущего голову в песок, чем проницательного мыслителя и настоящего мудреца. Гедонисты всех веков убегают от страха смерти в многочисленные чувственные наслаждения: ешь, пей и веселись, наслаждайся игрой на флейте, проводи ночи свои в объятьях с женщинами, наслаждайся каждым днем пока жив, но когда придет смерть вся эта «счастливая, но мимолетна жизнь» развеется как мираж в пустыне. Всех гедонистов ожидает пресыщение и разочарование, затем – тоска и уныние, а их неизбежный конец – или стать бездушным скотом – умертвить все духовые нужды души, или покончить жизнь самоубийством. Все поэтическое искусство Горация, все наиболее сильные и проникновенные стихи этого древнеримского поэта с грустной иронией сетующего на то, как волна жизни неумолимо уносит нас к берегу смерти – все проникнуто мыслью о смерти. Гораций прекрасно знал философию Платона, Эпикура и стоиков, и этот поэт, не терпящий похвал от суетной толпы, был убежден, что от томлений духа и забот ума не спасут ни богатства, ни высокий сан. Кто бы ты ни был – царь или нищий, ты рано или поздно умрешь, и не помогут тебе ни власть, ни богатство, ни слава, ни знатность рода, ни красноречие, ни благочестие, ни даже мудрость. Священник о. Георгий Чистиков, охарактеризовав Горация как поэта с тонкой натурой, напоминающего русских интеллигентов начала двадцатого века – Бердяева, Булгакова и Флоренского, увидит в нем мыслителя, тщетно ищущего спасения от смерти в мире искусств и в созерцании прекрасного, в уединенной жизни и душевном покое. Гораций понимал, что смерть – последняя черта нашей жизни, она настигнет каждого живущего, но страх смерти несовместим со свободой – «в вечном страхе живущего не назову я свободным». Смерти подвластно все, она – тяжкий жребий, обрекающий человека на изгнание в небытие. Гораций не надеется на бессмертие, для него смерть есть «конец всего», а после смерти может существовать лишь «посмертная слава». По слову Августина Блаженного в последние века античного мира душами людей владели два чувства – страх смерти и отвращение от жизни, и только пришествие Иисуса Христа открыло им смысл жизни, а Его смерть на Кресте и воскресение из мертвых – научили не бояться смерти. Размышляя о смерти, архимандрит Софроний пришел к мысли, что истинная свобода – это освобождение от страха смерти и только вера в Бога и бессмертие души, вера во Христа воскресшего – избавляет сердце человека от страха смерти и дарует ему радость жизни. «Если я сын безначального Отца – значит, я вне власти смерти надо мной; значит я не раб, а господин, по образу господства Самого Бога; значит я подлинно свободен в единственном истинном смысле свободы». Вне литургической жизни Церкви, веры во Христа распятого и воскресшего, в Его победу над мировым злом, смерть предстает как трагическая неизбежность, обрекая человека на безнадежность, о чем повествуется в сильных строках поэмы Глинки «Ад»:
А длинная костлявая рука
На ребрах скал, огнем смочив, писала,
Чертила все одно и то же Слово,
Ужасное, как смерти неизбежность –
И грешники с невыразимым страхом
Во слове том читали: «Безнадежность!»
Древние иудейские мудрецы осознали глубокий трагизм судьбы человека в мире, где скорби и страданья – бесчисленны как морской песок. В книге Иова ощущается скорбь за судьбу человека, обреченного на неисчислимые страдания в земной жизни и на смерть в ее конце. Сетуя в молитве к Богу о горестях и несправедливостях жизни, мудрец и страдалец Иов восклицает: «жизнь моя – дуновение» (Иов.7:7), «не вечно жить мне» (Иов.7:16), «нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло несчастье» (Иов.3:26). Иов проклинает день и ночь, в которую «зачался человек». «Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался когда вышел из чрева?» (Иов.3:11). «Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями: Как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается» (Иов.14:1-2). В книге Иова – этой религиозно-лирической поэме Ветхого Завета, изумительной по красоте слова и по глубине смысла, есть строки выражающие скорбь человека о тяготах жизни и неизбежности смерти, сильнее любого произведения в мировой литературе: «…преисподняя вот – дом мой; во тьме постелю я постель мою; гробу скажу: «ты – отец мой», червю: «ты – мать моя и сестра моя». Где же после этого надежда моя? и ожидаемое мной кто увидит? В преисподнюю сойдет она и будет покоится со мною в прахе» (Иов.17:13-16). В книге Екклесиаста – это меланхолической исповеди царя Соломона, религиозного мыслителя огромной духовной глубины и прозорливости, с невероятной силой изобличается трагедия человеческой жизни и смерти: «Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?» (Еккл.1:3). «Все произошло из праха и все возвратится в прах» (Еккл.3:20). «И кто скажет человеку, что будет после него под солнцем?» (Еккл.6:12). В Ветхом Завете рассказывается, что Соломон был не только могущественный царем, окруженным величием и славой, воздвигнувшим храм Богу в Иерусалиме, но и прославленным мудрецом, исследовавшим все под небом и все испытавшим мудростью своей, и вот он со скорбью в сердце провозглашает: «Все суета сует и томление духа» (Еккл. 1:14), «одна участь ожидает всех» людей – имя ей смерть. Человек не властен над днем смерти и все дела его под солнцем – «суета и погоня за ветром», «томление духа». Наконец в книге Ездры мы читаем: «Лучше бы было, чтобы мы никогда не появлялись на свет, чем теперь жить в грехах, и страдать, и не знать при этом за что!». С древних времен жрецы и поэты, философы и трагики глубоко задумались: есть ли смысл в жизни человека, если он обречен на страдания и смерть? Мысль о смерти побуждала человека размышлять и философствовать, ведь каждый из нас хоть раз в жизни думал о том: «Откуда и зачем мы пришли в этот мир – юдоль страдания и плача? Куда мы уйдем после смерти, и что с нами будет?» Немецкий философ Шопенгауэр справедливо назвал смерть мусагетом философов и гением-вдохновителем всех великих поэтов и мудрецов, заметив, что если бы люди не сознавали, что умрут, то многие бы из них никогда не стали бы философствовать. Французский философ Владимир Янкелевич – крупный специалист по теме смерти, пришел к мысли, что смерть непостижима и человек, сделавший гениальные научные открытия и создавший технические изобретения, не может раскрыть ее тайну, остается беспомощен перед ее несказанной и грозной таинственностью, ибо не способен пережить ее – умереть, и вернуться в мир живых, чтобы рассказать о пережитом – осмыслить смерть и сделать ее опытом жизни. Рассуждая о смерти, человек зачастую витает и кружит мыслью ходим вокруг смерти, но не может проникнуть в нее – испытать смерть и остаться живым, смерть – остается для него непостижимой кантовской «вещью в себе», он постигает ее явления в мире, но не саму ее суть, поэтому поэты и философы, ученые, художники и музыканты не могли до конца раскрыть тайну смерти. Тайна смерти непостижима для человека, но ее знает и может открыть всеведущий Бог. Смерть – это великая тайна, она раскрывается и объясняется Словом Божиим, ее таинство становится постижимым для нас в свете Божественного Откровения – Святой Дух, испытующий все глубины Божии, открывал тайну смерти Своим вестникам – пророкам, апостолам и святым отцам Церкви. Святитель Игнатий Брянчанинов проницательно называет смерть таинством: «Смерть – великое таинство. Она – рождение человека из земной, временной жизни в вечность». Архимандрит Рафаил Карелин уточнил: «Сама смерть – это не выход из времени; просто душа человека переходит в состояние нового восприятия времени, неведомое нам. Время исчезнет тогда, когда небо и земля сгорят в космическом пламени, которое не уничтожит, а преобразит мир. До Страшного Суда время царит не только на земле, но и на небе и в преисподней. Души святых ждут воскресения тел, души грешников – милости Божией по молитвам Церкви и тех, кто творит милостыню за них на земле. Изменение предполагает время, это движение по горизонтали. Вечность – это движение по вертикали, в ней нет изменений как переходов из одного состояния в другое, в ней – раскрытие содержания человеческой души». Жизнь на земле имеет временный характер, оно – кратковременное странствование, а мы все – странники, как писал апостол Павел, и нам надлежит заботиться не столько о здешнем, сколько о вечном и духовном, преуспевать в вере, добродетели и Богопознанию, приуготовлять свою душу к загробному бытию, ибо смерть – это не конец нашего существования, а великое и страшное таинство перехода человека в иной мир, она знаменует собой разлучение души и тела – душа исходит из материального мира в духовный мир, дабы предстать на всеправедный Суд Божий, а бездыханное и безжизненное тело становится жертвою и добычей тления, оно обращается в прах до радостного момента всеобщего воскресения мертвых. По разъяснению святителя Игнатия Брянчанинова, опирающегося на святоотеческую мудрость, «смерть — разлучение души с телом вследствие нашего падения, от которого тело престало быть нетленным, каким первоначально создано Создателем. Смерть — казнь бессмертного человека, которою он поражен за преслушание Бога. Смертию болезненно рассекается и раздирается человек на две части, его составляющие, и по смерти уже нет человека: отдельно существует душа его, и отдельно существует тело его. И тело продолжает существовать, хотя видим, что оно разрушается и обращается в землю, из которой взято: оно продолжает существовать в самом тлении своем; оно продолжает существовать в тлении, как семя в земле, в ожидании вторичного соединения с душою, после которого оно соделается уже неприкосновенным для этой видимой смерти. Тела особенных избранников Божиих противостоят тлению, будучи проникнуты обильно благодатию Божиею, и в самой сени смертной являют начала своего славного воскресения. Вместо зловония они издают благоухание; вместо того, чтоб разливать вокруг смертоносную заразу, они разливают исцеление всех недугов, разливают жизнь. Такие тела вместе мертвы и живы – мертвы по естеству человеческому, живы по присутствию в них Святого Духа. Они свидетельствуют, в каком величии и святости создан Богом человек, и что это величие, эта святость возвращены искуплением».
Наша земная жизнь – это временное, преходящее и скоротечное существование, которое увенчает неизбежная смерть. Смерть, как всемирной потоп во дни библейского Ноя, истребляет всех живущих на земле. Смерть внушает людям трепет, она – таинственна и неотразима, но надо помнить, что и наша жизнь столь же загадочна как смерть, столь же таинственна, сложна и трагична. Если философ углубленно занимается метафизикой смерти, то он неизбежно поставит перед собой следующие вопросы: Когда смерть вошла в наш мир и в чем заключается смысл смерти? Откуда в мире, сотворенном Богом, возникла смерть? Если Бог всеблаг и всемогущ, то и Его творение должно быть совершенно – иными словами в мире, созданном Богом, не может быть смерти. В книгах Библии мы читаем: «Бог не есть Бог мертвых, но живых». Человек не был создан смертным, ибо «Бог создал человека для нетления». «Бог не сотворил смерти и не радуется погибели живущих». Но достаточно бросить взор на окружающий нас мир, чтобы понять, что, по выражению поэта, публициста и философа В.С. Соловьева, – «смерть и время царят на земле» Как вообще возможно совместить бытие Бога с роковым фактом реальности смерти? Смерть – это горькая тайна для человека, она связана с еще более горькой и трагической тайной грехопадения. Господь сотворил мир прекрасным и вся вселенная была подобно изумительной картине Божественного Живописца. Бог сотворил человека по образу и подобию Своему, и человек был премудрым и безгрешным, украшенным всякой добродетелью и бессмертным, свободным от земных забот и устремленным к Богу – своему Творцу и Первообразу. Человек есть существо духовное и чувственное, он – живое звено между Богом и космосом, соединяющее небесное и земное. В книге Бытия говорится, что Адам и Ева обитали в Эдеме – первозданном чувственном Раю – «видимом блаженном обиталище», а сердце своем они имели духовный Рай – благодатное общение с Богом, созерцание Его славы и пребывание в Его небесной, таинственной и прекраснейшей любви. Святитель Григорий Нисский писал, что Адам мог непосредственно общаться с Богом – «лицом к лицу», вся жизнь его души была созерцанием Бога, он мог возрастать в совершенстве бесконечно, помнил о Боге Творце, хранил в себе образ Божий как величайшее сокровище, был свободен от греха и страстей, не знал смерти, жил благочестиво и вкушал от Древа Жизни – причащался Божественной Жизни. Только из веры в Бога проистекает вера в бессмертие человека, ибо если всемогущий и всеблагой Бог в любви сотворил человека по образу и подобию Своему, то и человек – бессмертен, предназначен к вечной жизни. На Карфагенском Соборе святая Церковь выразила апостольскую веру в бессмертие первозданного Адама, сотворенного по образу и подобию Божиему: «Аще же кто речет, яко Адам, первозданный человек, сотворен смертным, так что хотя бы согрешил, хотя бы не согрешил, умер бы телом, то есть вышел бы из тела, не в наказание за грех, но по необходимости естества: да будет анафема». Человек есть образ Божий, он был наделен предвечным Творцом бессмертием духовностью, умением любить и творить, разумностью и свободной волей – суверенностью личности. Преподобный Иоанн Дамаскин уточняет, что Бог «сотворил человека по природе – безгрешным и по воле – свободным». Господь дал заповедь Адаму и Еве не вкушать от древа познания добра и зла. Святитель Григорий Богослов считал, что древо познания добра и зла – это образ высшего Богообщения и созерцания Бога, оно – благо, ибо было насажено в Эдеме Творцом. Адам был сотворен Богом совершенным, но ему предстоял путь духовного восхождения еще к более высшему совершенству – обожению, Божественному совершенству. Плод с древа познания был чудесен – это созерцание тайн Божиих и высшее познание Бога. Смертоносным было не вкушение от древа познания добра и зла, а нарушение человеком заповеди Божией. Господь повелел Адаму не вкушать от древа познания добра и зла, чтобы человек искал не даров Божиих, но Самого Бога, верил в Творца своего, как любящий сын, а не как корыстный наемник. В основе Богообщения лежит тайна бескорыстной любви, ибо там, где любовь нет места корысти, а где корысть, нет места любви. Бог есть Самоцель, Господь не может быть средством для обретения небесных и земных благ, Он – Наивысшая Цель, общение с Ним – высшее благо, только в Нем наше вечное счастье. Почему это древо было названо Богом древом познания добра и зла? Потому что оно было средством испытания свободы человека, через него должно было определиться отношение человека к Богу. Библия рассказывает о нарушении Адамом и Евой воли Божией, о том, как люди восстали против Бога, нарушили Его заповедь, поставили свою волю выше святой воли Творца, использовал свою свободу во зло, поверив искусителю – дьяволу, а не своему Создателю. Господь дал Адаму во владение «всю землю» – весь видимый мир, всю вселенную, и поэтому когда человек согрешил, то смерть и тление поразили не только самого человека, но и весь наш материальный мир. Смерть есть знак, указывающий на то, что наш мир – это падший мир, где произошла вселенская катастрофа – грехопадение, она – кара и возмездие за грех. Смерть вошла в мир через грех Адама и Евы, обольщенных коварным змием – дьяволом, клевещущим на Творца и соблазняющим первых людей избрать путь богоборчества – «быть как боги», отвергнув истинного Бога. Всемогущий Бог сотворил Адама и Еву и увенчал их честью и славой – отдал в их руки владычество над землей и поручил жить в благочестии и возделывать райский сад, но в безумном ослеплении они вняли коварному и убийственному совету падшего Ангела – Люцифера, разорвали общение с Богом и лишились Его благодати, подчинили себя дьяволу и сделались его рабами, он стал князем мира сего, а наша прародители были изгнаны из Эдема на проклятую за их грех землю, с тех самых пор – все живущие на земле смертны, а врата небесные затворились для людей до пришествия Христа Спасителя и Его мироискупительной жертвы и победы над смертью и Адом. Смерть противна Богу и человеку, она есть враг Бога и человека, ее не должно было быть в Божьем мире, а тайна ее существования – страшная тайна первородного греха. В Священном Писании эта богооткровенная истина провозглашается в следующих строках: «Бог создал человека для нетления и соделал его образом вечного бытия Своего; но завистью диавола вошла в мир смерть» (Прем.2:2-24). За грехопадение Адама вся земля проклята, люди – стали не царями всего видимого мира, а несчастными, смертными, тленными и страстными изгнанниками, земля перестала быть образом Рая с его нетленной и неописуемой красотой, освященной благодатью Святого Духа, но сделалась юдолью скорбей и страданий, где царит грозное непрерывное смятение, все живые создания находятся в непрестанной борьбе – животные истребляют друг друга, чтобы выживать, жизнь же людей полна страшных преступлений и многочисленных грехов, а добродетель редко находит приют в их ожесточившихся сердцах. В «Потерянном Рае» Мильтона смерть предстает как порождение Люцифера и греха, «нестерпимое», «страшное» «отродье Ада», «что не имеет образа» и от которого «самый Ад еще мрачнее». Смерть восседает «у Адских врат», держа «в руках ключ Ада роковой», что напоминает библейский образ Аваддона – Ангела бездны и всадника на бледном коне («имя ему «смерть»; и ад следовал за ним»), из грозного и таинственного видения апостола Иоанна Богослова. В грандиозной поэме Мильтона прежде всего дается символический образ смерти, где подчеркнут ее инфернальный характер: «Сидел недвижно, сумрачный как ночь, ужасен и свиреп, как десять Фурий, и грозный, как сам Ад вооружен…». Святитель Игнатий Брянчанинов обратил внимание на то, что люди испытывают страх перед смертью, именно потому, что она – казнь: «смерть есть казнь. Хотя казнь и смягчается для праведников, но казнь пребывает казнию. Сам Богочеловек, приуготовляясь к приятию вольной смерти для спасения рода человеческого, был в подвиге, скорбел и тужил; капли пота Его падали на землю каплями крови: Прискорбна есть душа Моя до смерти (Мф. 26:38), сказал Он Апостолам, уснувшим от печали и не чувствовавшим приближавшейся напасти. Отче Мой, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Мф. 26:39) – так молился Он Отцу. Предсмертный страх ощущала Пресвятая Дева Богоматерь пред Своим блаженным успением, хотя Ей предвозвещены были Архангелом Гавриилом Ее преселение в горние обители и слава, там ожидающая Ее, хотя Дух Святой, обильно обитавший в Ней, увлек все помышления и все желания Ее на небо». Если бы Адам не согрешил, то и наша жизнь была бы безгрешной и бессмертной, а значит смерть есть последствие греха и то, чего не должно было быть в Божьем мире, она – трагическая аномалия, сеющая скорбь и ужас, исторгающая слезы из очей потерявших близких.
Смерть – неумолимый и ненасытимый жнец, ходящий по земле и собирающий кровавую жатву – выкашивающий целые поколения, и это будет продолжаться до конца времен – до тех пор, пока не произойдет духовное преображение мира, о чем пророчествуется в Апокалипсисе. Смерть – это возмездие за грех не противоречащее справедливости и милосердию Божиему – всеведущий Господь предрек Адаму, что если он нарушит заповедь, то умрет, но страшная угроза смертью не остановила первого человека, подобно тому, как предостережение о Страшном суде и муке вечной не останавливает всех людей, совершающих грех и нарушающих заповеди Всевышнего. По святоотеческому учению Церкви существует два вида смерти: смерть духовная есть разлучение души с Богом, источником ее жизни, а смерть физическая – исход души из тела и разлучение с телом. Смерть души есть богоотступничество и богоотречение, она несравненно боле страшна и мучительна, чем смерть тела, ее именуют в «второй смертью» в Апокалипсисе и связывают с геенной огненной и мукой вечной, ее источник – грех, а посему каждый человек призван к верности Богу и добродетельной жизни. Святитель Иоанн Златоуст – высокий образец истинного проповедника Слова Божиего, пример христианского стоика и боговдохновенного пастыря Церкви, говорил, что человек должен страшиться не смерти, а греха, ибо грех – оскорбление Бога, через грех смерть вошла в мир, он пояснял, что если человек уверует во Христа, будет бороться со страстями и жить по заповедям Божиим, то он перестанет бояться и плакать о смерти, ибо она станет для него освобождением от уз страданий и вхождением в жизнь вечную. Блаженный Августин был убежден, что каждый человек с момента зачатия наследует первородный грех Адама и связанную с ним вину перед Богом, поэтому даже младенцы не могли быть спасены без искупления, совершенного Иисусом Христом на Голгофе. Монах Пелагий полагал, что грех Адама не мог быть ни духовно, ни физически унаследован его потомками, ибо они не участвовали в грехопадении. Преподобный Иустин Попович очень точно описал еретическое представление Пелагия о смерти, несовместимое с вероучением Церкви: «Смерть – это не последствие греха Адама, а неотвратимая участь сотворенной природы. Адам сотворен смертным; грешил ли он или нет – он должен был умереть». Православная Церковь избежала двух этих богословских крайностей и учит, что мы наследуем не личную вину Адама перед Богом, а последствия его греха – смертность, тленность, страстность. Кирилл Александрийский пояснял, что потомки Адама не разделяют вины за его личный грех, ведь их еще не существовало в момент его грехопадения, но от Адама они наследуют свое естество, оскверненное грехом, а следовательно, наследуют и смертность: «Адам был побежден и, презрев Божественное повеление, был осужден на тление и смерть, Но какое отношение к нам имеют эти его преступления? Множество людей стало греховными не потому, что они разделили вину Адама, - их ведь тогда еще не было, - а потому, что они причастны к его природе». С преступлением Адама грех простерся на весь род человеческий, грех повредил естество и свободу всех потомков Адама, они стали смертны и подвержены страстям, их ум помрачен, всердце гнездятся страсти, а воля как маятник колеблется между добро и злом. Все люди ведут свое происхождение от Адама и Евы и на каждом из нас печать первородного греха. Через падение Адама «грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что в нем все согрешили» (Рим. 5:12). Как говорит Каин в произведении Байрона: «Бессмертие? О нем не знаем мы: безумием Адама мы лишены плодов от древа жизни, меж тем как мать вкусила слишком рано плода от древа знанья – нашей смерти». Святитель Иоанн Златоуст говорил, что существуют два типа смерти: физическая – смерть тела, и духовная – смерть души, поясняя, что душа не умирает подобно телу, ибо она бессмертна, но смерть для души есть грех, отпадение от Бога и вечное мучение. С момента грехопадения Адама человек стал смертен, он живет словно в темнице, ему вынесен смертный приговор и в любое мгновение наш тюремный страж – время, может отвести нас к нашему неумолимому палачу – смерти. Преподобный Иустин Попович поясняет тайну первородного греха и личной ответственности так: «В соответствии с этим смерть, произошедшая и унаследованная от Адама, простирается на всех потомков Адама еще и по причине их личных грехов, которые Бог от вечности предвидел в Своем всеведении». В Ветхом Завете Господь через Иезекииля – священника и пророка Своего, узревшего таинственное и чудное видение четырех животных – пророчество о четырех Евангелиях, обличавшего пороки Израиля и призывавшего к покаянию, говорит о личной ответственности человека за грехи. В книге пророка Иезекииля сказано, что у древних иудеев была распространена пословица: «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина» (Иез.18:2). Эту пословицу Господь осуждает, она противна Его благости и справедливости, ибо «сын не понесет вины отца, и отец не понесет вины сына» (Иез.18:20). Наша греховность, порочность и смертность проистекает от Адама, но на Суде Божием каждый из нас будет отвечать за свои личные грехи, а не за грехи наших прародителей. Мы унаследовали от Адама склонность к греху, поэтому для нашего спасения нужна была искупительная жертва Спасителя – Единого Безгрешного, участие в святых таинствах Церкви и исполнение евангельских заповедей. Святые отцы Церкви напоминали, что нечистая совесть хуже смерти, ибо смерть для святых и праведников – избавление от скорбей и блаженство, а для гордых нечестивцев и нераскаянных грешников – скорбь и отчаяние. Преподобный Макарий Египетский говорил, что в тот день, когда Адам согрешил, он «заключил душевные помыслы во тьму» и отдал душу свою смерти, а сердце его стало «гробом» и «могилой», где гнездится «князь лукавства и аггелы его». В писаниях Григория Паламы читаем: «как отделение тела от души есть смерть тела, так отделение Бога от души есть смерть души». Размышляя о смертных грехах и смерти духовной, святитель Игнатий Брянчанинов писал, что все люди чуждые Христу и не откликающиеся на Его евангельскую проповедь – мертвецы по духу своему, они не вниманию гласу Спасителя и каются в грехах своих, не понимают, что только вера, действующая любовью, и чистосердечное покаяние воскрешают душу и сочетают ее с Богом: «Знаменуя смерть души, святой Иоанн Богослов сказал: есть грех к смерти, и есть грех не к смерти (1 Ин. 5:16,17). Он назвал смертным грехом грех, убивающий душу, тот грех, который совершенно отлучает человека от Божественной благодати и соделывает его жертвою ада, если не уврачуется покаянием действительным и сильным, способным восстановить нарушенное соединение человека с Богом. Таким покаянием святой апостол Петр уврачевал свой смертный грех – отречение от Христа, а святой пророк Давид – свои два смертные греха: прелюбодеяние и убийство. Покаяние в смертном грехе тогда признается действительным, когда человек, раскаявшись в грехе и исповедав его, оставит грех свой. Таким покаянием блудники, прелюбодеи, мытари, разбойники восхитили Царство Небесное; к такому покаянию – к воскресению из смерти душевной – призывает апостол Павел: востани, спяй, вопиет он, и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос (Еф. 5:14). Но кто внимает этому гласу, этой духовной трубе, призывающей к воскресению души, к воскресению, более необходимому для спасения, нежели то, которое оживит тела, не оживит уже душ, умерщвленных грехом? Все мы пребываем в умерщвлении, исполняя греховные пожелания наши, которые не только воюют на душу, но, будучи удовлетворяемы, и умерщвляют ее. Указывая на смерть души, на существенную смерть, Спаситель мира назвал мертвецами всех людей, современных Его пребыванию на земле, не обращавших внимания на Его всесвятое учение, необходимое для спасения, единое на потребу для истинной жизни человека: остави мертвыя погребсти своя мертвецы (Лк. 9:60), сказал Он последователю Своему, просившему дозволения отлучиться на время от Господа и от внимания Его святому учению, для погребения скончавшегося своего родителя. Мертвыми наименовал Господь тех живых по плоти, которые были поистине мертвы, как умерщвленные душою. Те из этих мертвецов, которые остаются чуждыми Христа в течение всей земной жизни, и в этом состоянии отходят в вечность, не познают воскресения во все пространство времени, данное для этого воскресения, и заключающееся между двумя пришествиями Христовыми, первым – совершившимся, и вторым, имеющим совершиться». Велико неизреченное долготерпение и милосердие Божие! – от вочеловечивания Христа и до второго Его пришествия миру дано бесценное время, в течение которого будет благовествоваться Евангелие, и каждый из нас свободно избирает – принять Христа и Его благую весть, измениться и жить по заповедям Его, или отвергнуть Сына Бога Живого и избрать путь богоотступничества, греха и погибели. Преподобный Макарий Египетский в своих «Духовных беседах» глубокомысленно разъяснял, что Христос Спаситель есть Воскреситель душ, Он нисходит к падшим людям и возвещает Слово Божие, зовет их к новой, святой и вечной жизни, таинственно действует в Церкви и воскрешает их души от гроба неверия и нечестия через таинства крещения и покаяния, очищает их от страстей и делает победителями демонов, ниспосылает им духовными дарования и силы исполнять заповеди Евангелия, освобождает их от темницы адовой и власти дьявола: «Когда слышишь, что Христос, сошедши во ад, освободил содержимые там души, не думай, чтоб это далеко отстояло от совершающегося ныне. Знай: гроб – сердце: там погребены и содержатся в непроницаемой тьме твой ум и твои помышления. Господь приходит к душам, во аде вопиющим к Нему, то есть в глубину сердца, и там повелевает смерти отпустить заключенные души, молящие Его, Могущего освобождать, об освобождении. Потом, отвалив тяжелый камень, лежащий на душе, отверзает гроб, воскрешает точно умерщвленную душу и выводит ее, заключенную в темнице, на свет».
Смерть воспринимается людьми в зависимости от их духовного состояния – Священное Писание возвещает, что смерть грешников люта (Пс.33:22), они страшатся задуматься о смерти и Страшном Суде, их надежды и мечты связаны с земным миром и пристрастием к вещам суетным и тленным, к которым словно цепями прикована их ослепшая душа, но для благочестивых, кающихся и святых людей, верных Богу, смерть есть переход от скорбного земного существования с трудами, заботами и житейскими волнениями к нерушимому покою, путь от страданий и уз к нескончаемому блаженству и высшей свободе, для них смерть – «с оливой мира вестник Бога, а не губящая коса», как выразился поэт Е. Баратынский, исход из материального мира в мир духовный и соединение с бесчисленными сонмами Ангелов и святых, восхождение к созерцанию Бога и Его славы, к блаженной и вечной жизни небожителей. По учению Православной Церкви после смерти душа почившего человека в течение двух дней с Ангелами ходит по земному миру, где хочет. На третий день душа возносится на небеса – в духовный мир, чтобы предстать пред лицом Бога, а Церковь в сей день возносит молитву за усопшего. После предстояния Всевышнему душе усопшего шесть дней показываются обители святых и райская красота Божьего мира, изумляющая ее и побуждающая ее прославлять Создателя. Апостол Павел изрек восхитительную фразу, апофатически описывающую Царство Небесное, ибо красоту Божью невозможно сравнить ни с чем на земле: «Не видел того глаз, не слышало того ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор.2:9). По истечении шести дней созерцания Божьего мира и славы святых, душа вновь возносится с Ангелами к Богу. Созерцая Божье Царство святых и небесных духов – Ангелов, душа, вспоминает о грехах своих – оскорблениях Бога, и усопший начинает горько скорбеть в сердце: «Господи, Ты щедр и благ, Ты даровал мне все – жизнь и душу, свободу и ум, но я оказался ниже любви Твоей, бездумно и бессердечно пользуясь Твоим высочайшим даром – свободой духа. О, сколь неизъяснима любовь Твоя бесконечная и всемогущая! Ты принял ради меня смерть на Кресте, пролил Свою драгоценную кровь и соделал Церковь с ее таинствами, богословием и богослужением, чтобы я обрел жизнь вечную, но как же низко пала душа моя, ибо живя в земном мире, я позабыл о Тебе, мой Спаситель, не думал о вечности, расточал бесценное время земного бытия на суету сует и оказался ниже Твоего замысла. Весь я – ложь пред Тобой и ничем мне оправдаться пред Богом моим, ибо ничего доброго не сделал я в жизни?..». Наконец Господь повелевает показать душе Ад и мучения нечестивых грешников, отпавших от Бога, непрестанно рыдающих и скорбящих, и душа горько оплакивает участь тех, кто отвергли любовь Божию и сами низвергли себя в царство зла и ненависти, где обитают ужасные и коварные демоны, жаждущие погибели всех живущих. На сороковой день после смерти душа усопшего в третий раз предстает пред Господом, свершается частный Суд Божий и сердце почившего раскрывается как книга, обнажая все намерения и помышления, все слова и дела человека, все самое сокровенное в его душе и жизни. Размышляя о том, что будет с душой человека, когда тело его уснуло смертным сном, святитель Игнатий Брянчанинов писал: «В то время, как тело уснуло сном смертным, что совершается с душою? Слово Божие открывает нам, что наши души по разлучении их с телами присоединяются – соответственно усвоенным ими в земной жизни добрым или злым качествам – к Ангелам света или к ангелам падшим. С Ангелами они составляют по естеству своему один разряд существ, разделяясь по качеству, подобно им, добром или злом, усвоенными свободным произволением естеству, в первобытности непорочному и святому. Неоспоримые доказательства этому находим в Священном Писании и в писаниях святых Отцов. Господь обетовал покаявшемуся разбойнику немедленное преселение душою с креста в рай. Аминь глаголю тебе, сказал Он ему, днесь со Мною будеши в раи (Лк. 23:43). Страдалец, нищий Лазарь, отнесен был, по кончине своей, Ангелами в отделение рая, называемое лоном Авраамовым, а умерший немилосердый богач, веселившийся во время земной жизни на вся дни светло, был низвергнут в ад (Лк. 16:19-31). Души праведных, разлучившиеся с телами, наслаждаются блаженством на небе в ожидании воскресения тел, как повествует тайноведец Иоанн Богослов (Откр. 6:10, 11); во аде, в ужасных муках, ожидают его, грешники (Откр. 20:13). Когда вострубит труба воскресения, тогда рай представит небожителей для славного соединения с телами их, которые оживут от гласа Сына Божия (Ин. 5:25), как услышал этот голос четверодневный и уже смердящий Лазарь и ожил: ад представит мертвецов своих для Страшного суда и окончательного приговора. По изречении приговора и по исполнении его усугубится блаженство праведников, - грешники возвратятся в ад свой для сугубого мучения (Пс. 9:18). О состоянии праведников по воскресении Господь возвестил, что они яко Ангелы Божии на небеси суть, равни бо суть Ангелом (Мф. 22:30; Лк. 20:36). Предвозвещая о Своем Втором Пришествии и Страшном Суде, Господь сказал, что тогда Он речет стоящим одесную Его праведникам: приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира; а стоящим ошуюю грешникам речет: идите от Мене, проклятии, во огнь вечный, уготованный диаволу и аггелом его (Мф. 25:34,41). И то достоверно, что воздаяние как праведников, так и грешников весьма различно. Правосудие Божие воздаст каждому человеку по делом его (Откр. 22:12). Не только небесных обителей бесчисленное множество, по свидетельству Спасителя, но и ад имеет множество различных темниц и различного рода мучения: согрешивший в ведении биен будет много, согрешивший в неведении биен будет мало (Лк. 12:47,48)». Древние мудрецы говорили, что если ты хочешь узнать человека и тайну его души, то смотри не только на то, какон живет, но и на то, как умирает – смерть открывает правду о каждом из нас и ставит нас перед лицом Суда Божиего, всех Ангелов небесных и духов тьмы. По церковному преданию смерть – это великое и страшное таинство, судьбоносный момент в жизни человека – момент окончательного самоопределения по отношению к Богу, когда вокруг усопшего собираются святые Ангелы, на прекрасных лицах которых сияет благодать Божия, и поднебесные духи тьмы и злобы – демоны, чье лица обезображены отчаянной злобой и ненавистью, они – злые миродержатели и истязатели и при встречи с ними душу объемлет страх и ужас, и она ищет защиты у Ангелов Божиих и их небесного заступничества. По слову Кирилла Александрийского, душу усопшего после смерти ожидают мытарства – испытание на греховность перед лицом святости Божией, дабы выявить то, к чему человек стремился в земной жизни и в чем видел ее смысл, был ли он добр, правдив и милосерден, или наоборот – жесток, горд и лжив, какими целями, намерениями и желаниями жила его душа – стремился ли человек к познанию Истине и исполнению заповедей Любви, служил он ли Богу и веровал ли во Христа, или же жизнь его была наполнена злодеяниями и преступлениями, сердце – ненавистью, сладострастием, гневом и коварством, ум – неверием и богохульствами, а воля склонялась не к добру, а ко злу: «Какой страх и трепет ожидает тебя, душа, в день смерти! Ты увидишь страшных, диких, жестоких, немилостивых и бесстыдных демонов, подобных мрачным муринам, тебе предстоящих. Одно видение их лютее всякой муки. Душа, увидев их, приходит в смущение, волнуется, мятется, ищет спрятаться, прибегает к Божиим Ангелам. Святые Ангелы держат душу; проходя с ними воздух и возвышаясь, она встречает мытарства, хранящие путь от земли к небу, удерживающие души и препятствующие им восходить далее. Каждое мытарство испытывает принадлежащие ему грехи; каждый грех, каждая страсть имеет своих мытарей и истязателей. Какой страх, трепет и беспокойство должна ощущать душа, видя все это, доколе не произнесется окончательный приговор, ее освобождающий! Болезнен, бедствен, исполнен стенаний, безутешен час нерешительности. Божественные Силы стоят против лица нечистых духов и представляют добрые помышления, слова и дела, принадлежащие душе, а она, в страхе и трепете, посреди препирающихся о ней Ангелов и демонов, ожидает или оправдания своего и освобождения, или осуждения и погибели. Если она проводила жизнь благочестиво и богоугодно и соделалась достойною спасения, то приемлют ее Ангелы, и она уже спокойно шествует к Богу, имея спутниками Святые Силы. Тогда исполнится сказанное: отбежали печаль, болезнь и воздыхание. Тогда, освободившись от лукавых, гнилых и страшных духов, она идет в неизглаголанную радость. Если же окажется, что душа прожила в небрежении и блуде, то услышит лютейший глас: «Да возьмется нечестивый, да не узрит славы Господней!» Постигают ее дни гнева, скорби, нужды и стеснения, дни тьмы и мрака!.. Оставляют ее святые Божий Ангелы, похищают мурины – демоны. Они начинают бить ее без милосердия и низводят на землю; растворивши землю, ввергают душу, связанную нерушимыми узами, в темную и мрачную страну, в преисподние узилища и темницы адовы, где заключены души грешников, от века усопших, как говорит Иов, в землю темную и мрачную, в землю тьмы вечной, где нет ни света, ни жизни для человеков, но болезнь вечная и печаль бесконечная, и плач непрестанный, и скрежет зубов немолчный, и воздыхания неусыпающие. Там слышится непрестанное «увы! увы!», там зовут – и нет помогающего; там вопиют – и никто не избавляет. Нет возможности поведать тамошнего бедствия; нет возможности выразить тамошней болезни, которой подвергаются низверженные туда и заключенные там души. Изнемогают всякие уста человеческие к объяснению страха и трепета, объемлющего узников адских; нет уст человеческих, могущих выразить томление и плач их; непрестанно и вечно стонут, но никто их не милует; испускают глубокие воздыхания, но никто не слышит; рыдают, но никто не избавляет; взывают и бьются, но никто не милосердствует. Тогда – где похвалы этого мира? где тщеславие? где наслаждение? где пресыщение? где благородие? где мужество плоти? где красота женская, обманчивая и губительная? где дерзость бесстыдная? где украшение пышными одеждами? где сладость греха нечистая и гнусная? где помазующие и окуривающие себя мирами и благовониями? где пирующие с тимпанами и гуслями? где пристрастие к деньгам и имуществу и происходящее от него немилосердие? где бесчеловечная гордость, гнушающаяся всеми и научающая уважать только одного себя? где пустая и суетная человеческая слава, где зрелища и прочие игрища? где кощунствующие, праздно и беспечно живущие? где мягкие одеяния и мягкие постели? где высокие здания и широкие врата? где мудрость мудрых, благоязычие риторов и суетная ученость? Увы! все смятутся, поколеблются, как изумленные; поглотится вся мудрость их. О, братия! помыслите, каким подобает быть нам, имеющим дать отчет в каждом поступке нашем, и великом и малом! Даже за каждое праздное слово мы дадим ответ Праведному Судии». По определению святого Григория Нисского, прохождение мытарств – это самопознание души, испытание ее нрава и ее отношения к Богу, раскрытие того, чему человек отдал свое сердце – к Богу или к дьяволу, к добру или злу, к свету или тьме. Рассуждая о мытарствах, преподобный Макарий Египетский говорил, что после смерти душу человека окружают святые Ангелы и полчища демонов, стараясь найти в ней родство с собой – небесные духи ищут в душе веру, мудрость и добродетель, а демоны – греховность, желая низвести ее в геенну огненную, уготованную диаволу и аггелам его: «Когда исходит из тела душа человеческая, тогда совершается некое великое таинство. Если она повинна будет греху, то приступают к ней полчища демонов и Ангелы сопротивные и силы темные, и похищают душу в область свою. И не должно сему как бы необычайному удивляться. Если человек, живя еще в сем веке, им покорился и повиновался, и соделался их рабом, тем более, когда исходит от мира, бывает ими пленен и порабощен. Также, напротив, в отношении лучшего состояния должно разуметь: святым Божиим рабам и ныне предстоят Ангелы, и святые духи сохраняют и окружают их. А когда из тела изыдут, лики Ангельские, восприяв их душу, относят в свою страну, в мир святыни, и приводят их к Господу».
Правосудие Божие совершает Суд над душами людей, исшедшими из тел своих, через Ангелов – святых и злых, и когда душа начинает восходить на небо, руководимая святыми Ангелами – вестниками Божиим, небесными заступниками и воинами, то темные духи начинают обличать ее за нераскаянные грехи – истязать ее духовно, увлекая ее в преисподнюю и желая того, чтобы душа, по выражению святителя Феофана Затворника, «сама бросилась в Ад» и отреклась от Бога, прокляла и возненавидела Творца своего, став отверженной от лица Божиего и уподобившись демонам-мучителям – аггелам сатаны. Наиболее ярко и подробно о двадцати мытарствах рассказано в житии преподобного Василия Нового – в видении блаженной Феодоры, которое нужно понимать не грубо и чувственно, а утонченно и духовно: «Чадо Григорий! о страшной вещи вопросил ты меня, о которой и вспомянуть ужасно. Когда настал час моей смерти, я увидела лица, которых никогда не видала, услышала глаголы, которых никогда не слыхала. Что скажу? Лютые и тяжкие бедствия, о которых я не имела понятия, встретили меня по причине дел моих; но молитвами и помощию общего отца нашего Василия я избавилась от них. Как рассказать тебе телесную боль, тягость и тесноту, которым подвергаются умирающие? Как бы кто обнаженный, упавши на великий огонь, горел, истаявал, обращался в пепел: так разрушается человек смертною болезнию в горький час разлучения души с телом. Когда я приближалась к концу моей жизни и наступило время моего преставления, увидела множество эфиопов, обступивших одр мой. Лица их были темны, как сажа и смола; глаза их – как каленые угли; видение так люто, как сама геенна огненная. Они начали возмущаться и шуметь. Одни ревели, как звери и скоты, другие лаяли, как псы, иные выли, как волки. Смотря на меня, они ярились, грозили, устремлялись на меня, скрежеща зубами, и тотчас же хотели пожрать меня; между тем готовили хартии и развивали свитки, на которых были написаны все мои злые дела, как бы ожидая какого судию, долженствующего прийти. Убогая моя душа была объята великим страхом и трепетом. Не только томила меня горесть смертная, но и грозный вид и ярость страшных эфиопов были для меня как бы другою лютейшею смертию. Я отвращала глаза мои во все стороны, чтоб не видеть страшных лиц их и не слышать голоса их, но не могла избавиться от них, - они всюду шатались; помогающего мне не было. Когда я окончательно изнемогла, то увидела двух светоносных Ангелов Божиих в образе юношей невыразимой красоты, идущих ко мне. Лица их сияли, взор был исполнен любви; волосы их были, как снег, белые с златовидным отблеском; одежды их сверкали, как молния; они были препоясаны златыми поясами по сосцам. Приближась к одру моему, они стали на правой стороне его, тихо беседуя друг с другом. Увидев их, я возрадовалась и с приятностию смотрела на них; черные эфиопы содрогнулись и отступили несколько далее. Один из светоносных юношей, с гневом обратясь к темным, сказал: «О бесстыдные, проклятые, мрачные и злобные враги рода человеческого! зачем всегда предваряете приходом к умирающим и молвою вашею устрашаете и смущаете всякую душу, разлучающуюся с телом? Но не очень радуйтесь, потому что здесь не найдете ничего. Есть Божие милосердие к этой душе, и нет вам в ней ни части, ни жребия». Когда Ангел перестал говорить, эфиопы восшатались, подмяли клич и молву, начали показывать злые мои дела, содеянные от юности, и вопияли: ничего в ней не имеем? а эти грехи чьи? не она ли сделала то и то? Так вопия, они стояли и ожидали смерти. И вот пришла смерть, рыкая, как лев, видом очень страшная, человеческого подобия, но без тела, составленная из одних нагих костей человеческих. Она принесла различные орудия к мучению: мечи, стрелы, копья, серпы, пилы, секиры, удицы и другие неведомые. Узревши это, смиренная моя душа вострепетала от страха. Святые Ангелы сказали смерти: «Не медли: разреши эту душу от союзов плотских; скоро и тихо разреши ее: она не имеет много тяжести греховной». Смерть приступила ко мне, взяла малую секиру и отсекла мне сперва ноги, потом руки; после другими орудиями расслабила мне все члены, отделив их по суставам один от другого. Я лишилась рук, ног; все мое тело омертвело, и я уже не могла двигаться. Потом отсекла мне голову – я не могла приводить в движение головы моей, соделавшейся мне чужою. После этого она растворила в чаше какой-то состав и, приложив к устам моим, насильно напоила меня. Так горько было эти питие, что душа моя не могла вынести его: содрогнулась и выскочила из тела, отторгнувшись от него насильно. Светоносные Ангелы тотчас приняли ее на свои руки. Оглянувшись назад, я увидела лежащее мое тело бездушным, нечувственным и недвижимым. Как бы кто, совлекшись одежды и кинувши ее, стоял и смотрел на нее: так и я смотрела на тело мое и удивлялась. В то время, как святые Ангелы держали меня, демоны, бывшие в образе эфиопов, обступили нас, вопия: «Множество грехов имеет эта душа: пусть отвечает нам!» - и показывали грехи мои. Святые Ангелы начали искать моих добрых дел и, по благодати Господа, находили их; они собирали все доброе, когда-либо с Божиею помощию сделанное мною, и готовились положить на весах против злых дел моих. Эфиопы, видя это, скрежетали на меня зубами, потому что хотели немедленно похитить меня из рук ангельских и низвести во дно адово. В то время неожиданно явился туда преподобный наш отец Василий и сказал святым Ангелам: «Ангелы Божии! эта душа много послужила мне при старости моей; я молился о ней Богу, и Бог даровал мне ее». С этими словами он вынул из недр червленый полный мешец – мне казалось, что в этом мешце было чистое золото – и, подав его Ангелам, промолвил: «Когда будете проходить воздушные мытарства, и лукавые духи начнут истязывать душу, выкупайте ее этим из долгов ее. Благодатию Божиею, я богат, собрал многое сокровище потом и трудами моими и дарую этот мешец душе, послужившей мне». Сказав это, он ушел. Лукавые духи пришли в недоумение, потом подняли плачевные вопли и удалились. И опять пришел преподобный Василий, неся с собою многие сосуды чистого елея и драгоценного мира. Он отверзал их, один за другим, и возливал на меня: я исполнилась благоухания духовного и ощутила, что изменилась и просветилась. Преподобный сказал святым Ангелам: «Когда совершите этой душе все подобающее, тогда введите ее на жительство в обитель, уготованную мне Господом». Сказав это, он сделался невидим. Ангелы взяли меня, и мы направились на восток». По слову святителя Игнатия Брянчанинова, учение о мытарствах есть учение Церкви, восходящее к древнейшим церковному Преданию и церковным молитвословиям, к словам апостола Павла, возвещавшего, что нам надлежит брань с поднебесными духами злобы, а демоны именуются истязателями и мытарями: «Воздушные бесовские стражи и судилища называются в Отеческих писаниях, мытарствами, а духи, служащие в них, - мытарями. Мытарем именовался во времена Христовы и в первые века христианской Церкви собиратель государственных повинностей. Как эта обязанность, по простоте древних обычаев, поручалась лицу без положительной ответственности и отчетности, то мытари позволяли себе все средства насилия, разного рода ухищрения, придирки, бесчисленные злоупотребления и бесчеловечное грабительство. Они обыкновенно становились при городских воротах, на рынках и других публичных местах, чтоб никто не мог избежать их зоркого наблюдения. Поведение мытарей сделало их ужасом для народа. По понятию его, имя мытаря выражало человека без чувств, без правил, способного ко всякому злодеянию, ко всякому унизительному поступку, дышащего, живущего ими, - человека отверженного. В этом смысле Господь сравнил упорного и отчаянного преслушника Церкви с язычником и мытарем (Мф. 18:17). Для ветхозаветных поклонников истинного Бога ничего не было отвратительнее служителя идолов: столько же ненавистным был для них и мытарь. Название мытарей распространилось от людей на бесов, стрегущих восход от земли к небу, по сходству должности и исполнения ее. Как сыны и наперсники лжи, демоны уличают души человеческие не только в содеянных ими согрешениях, но и в таких, каким они никогда не подвергались. Они прибегают к вымыслам и обманам, соединяя клевету с бесстыдством и наглостию, чтоб вырвать душу из рук ангельских и умножить ею бесчисленное множество адских узников». Игумен Никон Воробьев прошедший долгий путь к вере, безуспешно искавший смысл жизни в науке и философии, с отчаянием взывавший к Богу и обратившийся к углубленному изучению богословия, принявший монашество, а затем – сан священника и пострадавший за веру, писал, что надо очистить душу от дьявольских качеств и насадить качества ангельские, воспетые в святом Евангелии: «Демоны горды и овладевают гордецами, значит, надо смириться. Демоны гневливы, значит, надо нам приобретать кротость, чтобы они не овладели нами, как своими по душе. Демоны злопамятны и немилосердны значит, нам надо скорее прощать и мириться с обидившими и быть ко всем милостивыми». Святитель Иоанн Златоуст проповедовал, что даже если умирующий был бы величайшим властелином на земле, то и его душу объял бы великий трепет в час смерти и он ужаснулся бы, узрев демонов, и изумился бы, увидев Ангелов, и ощутил бы нужду в молитвах и заступничестве, в добрых советчиках и верных путеводителях, которые бы помогли бы ему избежать сетей миродержцев века сего и отыскать занебесную отчизну – Царство Небесное: «Тогда нужны нам многие молитвы, многие помощники, многие добрые дела, великое заступление от Ангелов при шествии чрез воздушное пространство. Если, путешествуя в чужую страну или чужой город, нуждаемся в путеводителе, то сколько нужнее нам путеводители и помощники для руководства нас мимо невидимых старейшинств и властей миродержителей этого воздуха, называемых и гонителями, и мытарями, и сборщиками податей!» Православная Церковь молитвенно поминает усопших и призывает к этому всех верующих – живые призваны молиться за умерших – это исполнение заповеди любви к ближним, но совершать молитву надлежит с благоговением, вниманием и надеждой на милость Божию – не «вычитывать» молитвы одними устами, но с верой, надеждой и любовью взывать к Богу от всего сердца, воздыхать о покойном и молить Вседержителя о его прощении и спасении, в память о нем – читать Слово Божие и святоотеческие творения, участвовать в богослужениях и совершать дела милосердия, исповедоваться и причащаться Святых Тайн Христовых, избавиться от злопамятства и простить врагов своих, ибо молитва злопамятного человека – сеяние на камне, и как сказал Сам Христос: «Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф.6:14-15). Апостол Иаков заповедовал нам «молиться друг за друга» (Иак.5:16) апостол Павел завещал «совершать молитвы за всех человеков» (1 Тим. 2:1; Ефес.6:18-19) – за живых и усопших, ибо у Бога все живы, а молитва есть выражение нашей любви, любовь же не умирает, она вечна и сильнее смерти, она побуждает нас прощать врагов и творить добро обидчикам, утешать скорбящих и проповедовать Слово Божие, молиться за живых и за покойных. В Апокалипсисе сказано, что Христос «имеет ключи Ада и смерти» (Откр.1:18), стало быть, Он может отверзать затворы адовы и освобождать томящиеся там души, а нам всем надлежит молиться за усопших, веруя, что Бог всемогущ и для Него нет ничего невозможного, что Он благ и справедлив и в безграничной силе любви Его заключена надежда на спасение для всех людей. Святитель Иоанн Златоуст писал, что великая польза бывает усопшим и великое благодеяние когда за них молится Церковь и их поминают в молитвах – это церковный обычай, установленный Святым Духом, дело церковное и богоугодное, сопряженное с делами милосердия и верой, облегчающее наказание скончавшегося грешника и приносящее утешение скорбящим душам, являющее неизъяснимое чудо человеколюбия Божиего, расторгающего узы Ада и отверзающего врата небесные.
В надгробных песнопениях преподобный Ефрем Сирин проникновенно писал, что день смерти – это день плача: горько рыдает мать, потерявшая своего ребенка, безутешен юноша, разлученный со своей возлюбленной, не так давно цветущей как солнечная весна, а ныне – возлежащей во гробе, и все оттого, что пришла неумолимая смерть и теперь в очах – слезы, на устах – вопль, а в сердце – скорбь. У многих людей, столкнувшихся со смертью близких и горюющих об их утрате, возникает вопрос: Если Бог благ и не сотворил смерти, то почему Он попустил ей быть, ведь Он всемогущ и мог бы уберечь нас от смерти? Мы горько плачем над усопшими – унесенными смертью любимыми людьми, потому, что чувствуем и понимаем, что человек призван к вечной жизни и бессмертию, смерть – трагедия и аномалия, вошедшая в мир через грехопадение – отпадение Адама и Евы от Бога, она связана со скорбью и разлукой, вселяет в нас страх и трепет, но с другой стороны, смерть – это освобождение и исход, если бы мы никогда не умирали и жили бы в материальном мире, лежащем во зле, то это был бы нескончаемый кошмар, а посему смерть – избавительница от уз и земных страданий и самое величественное, торжественное, таинственное событие в жизни человека, предваряющее таинственную встреча с Богом пророков и Откровения, предстояние Всевышнему, пред Которым трепещут Серафимы и Херувимы, не дерзая вознести свой духовный взор к Его неописуемому величию и славе, к Его неизмеримой и всепобеждающей любви. Вся наша земная жизнь – это пора трудов, духовных исканий и испытаний, проверка на верность Богу и любовь к Нему, время, данное нам для самоопределения и приуготовленияя к часу смерти и встречи с Богом. Господь всемогущ и для Него нет ничего невозможного, Он мог бы сделать так, что человек и после грехопадения не знал бы смерти, но смысл смерти и ее назначение в том, чтобы явить миру и показать человеку гибельность путей свободы от Бога, страшные последствия богоборчества, сокрушить все наши идолы, которыми мы пытаемся подменить Бога, и научить человека уже на земли жить духовным, возвышенным, прекрасным и Божественным. Перед лицом смерти человек осознает, что жизнь его коротка и лучше обратить все силы души, ума, воли и сердца к бесценному, прекрасному и священному пред Богом, оставив все суетное, пошлое, жалкое и ничтожное – «всякое попечение житейское». Настоящая философия всегда духовна, она основана на личном духовном опыте философа и приближается к религии. Религиозная этика всегда эсхатологична, она обращена к тайне конца земной жизни – к жизни будущего века, к вечности. Русский философ Иван Ильин обратил внимание на то, что «в смерти есть нечто благостное, прощающее и исцеляющее». Если бы наша земная жизнь со всеми ее изъянами, трагедиями, ужасами, болезнями, войнами и скорбями стала бы вечной, то было бы увековечено все ее зло и несовершенство, а человек с его страстями и пороками стал бы «бесконечным огрехом», чья жизнь – фальшивый аккорд в симфонии вечности. Если бы Христос увековечил нашу земную жизнь, то Он бы сделал вечной и дисгармонию этого мира, лежащего во зле – увековечилось бы и зло: все войны и бедствия, трагедии и скорби, весь разврат и цинизм, ибо вечность обрели бы – Калигула и Нерон, Чингисхан и Тамерлан, Гитлер и Сталин, и это стало бы еще более страшным и мучительным проклятьем, чем смерть. Задумываясь о тайне смерти, митрополит Антоний Сурожский пришел к мысли, что она – многолика и многосложна, ее нельзя однозначно определить как торжество или горе, ведь с одной стороны Бог не создал смерти, она явилась как последствие греха и отпадения от Бога, она приносит скорбь, ужас и утраты, но с другой стороны смерть – это исход из земного мира к Богу, она – не конец бытия нашей личности, а ее освобождение от уз мира сего и выход на простор вечности, и если бы наша многогрешная жизнь не знала смерти и стала бы дурной бесконечностью – отлучением от Бога и разлукой с Богом, то это было бы в тысячу раз ужаснее, чем умирание, а человек стал бы самым несчастным существом. По слову святого Феофила Антиохийского: «Бог оказал великое благодеяние человеку тем, что не оставил его вечно связанным грехом, но, как бы осудив в ссылку, изгнал его из Рая, дабы он этим наказанием очистился в продолжение известного времени от греха и, исправившись потом… мог быть возвращен.., что имеет совершиться после воскресения и суда. Ибо как сосуд, когда после устройства его окажется какой-либо недостаток, переливается и переделывается, чтобы он сделался новым и неповрежденным, так бывает и с человеком через смерть, потому что он некоторым образом разрушается, чтобы при воскресении явиться здоровым, чистым, праведным и бессмертным». Кирилл Александрийский поучал, что «смертию Законодатель останавливает распространение греха и в самом наказании являет человеколюбие. Так как Он, давая заповедь, с преступлением ее соединил смерть, и поелику преступник подпал сему наказанию, то и устрояет так, что самое наказание служит ко спасению. Ибо смерть разрушает эту животную нашу природу и, таким образом, с одной стороны останавливает действие зла, а с другой, избавляет человека от болезней, освобождает от трудов, прекращает его скорби и заботы и оканчивает страдания». Смерть есть избавительница от земных мучений и скорбей, она – целительница скорбящей души, не находящей утешения в земном мире – этой юдоли печали и слез. В стихотворении М.Ю. Лермонтова «Выхожу один я на дорогу» – этом драгоценном бриллианте поэзии, высочайшем образце философской лирики, лаконичной исповеди в музыкальных стихах, русский поэт предстает как умудренный летами мыслитель, не сожалеющий о прошлом и ничего не ждущий от жизни, ищущий свободы и покоя в вечности, изумляющийся Божьему миру – «Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит», «в небесах торжественно и чудно!», разочарованный в нашей земной жизни с ее скорбями и горестями, сетующий на одинокую дорогу, являющуюся метафорой жизненного пути человека, желающий как шекспировский Гамлет умереть, но помнящий, что смерть – это успение, а не конец бытия: «Я б хотел забыться и заснуть! Но не тем холодным сном могилы…». Смерть освобождает нашу душу от оков земного существования, несет свободу и ободряет тех, кто ищет Бога и жаждет пребывать с Ним, открывает путь восхождения к высшей гармонии – Царству Небесному. Время нашей жизни ограниченно, мы не знаем ее срока, а вокруг нас мир Божий со всеми его тайнами и чудесами, неизмеримыми богатствами духовной культуры и красотами природы – от изящества и грации цветов, великолепия морских просторов и ярких звезд, ликующих птиц и журчащих ручьев, до порхающих бабочек и могучих гор, возвышающихся как грандиозные каменные крепости. Сколько в мире Божьем прекрасного, сколько неисчерпаемой глубины и невообразимой красоты, какое богатство творческой премудрости Божией, сколько всего достойного молитв и созерцаний! Но как мы глухи и слепы ко всему чудесному, как духовно бедна наша жизнь, сколько бесценного времени безвозвратно потеряно. Человек мог бы сделать всю свою жизнь богослужением – хвалить Творца в живописи и пении, в молитвах и философском творчестве, но в помрачении духовном он предпочитает бедную, скучную, пошлою, серую, застойно-однообразную или суетливо-пеструю жизнь, пустую жизнь без Бога, без любви и красоты, без святынь и идеалов, без смысла и цели. Иван Ильин точно назвал минуты встречи со смерть страшными и благословенными. Вся наша жизнь проносится перед нашим духовным взором как молниеносный парад, а смерть как грозный и неумолимый судия судит ее, разоблачает все лживое, пошлое и греховное, возвеличивает все святое, героическое, мудрое и чудесное, что было в нашей жизни. Религиозного мыслителя Николая Бердяева всегда волновали проблемы эсхатологического характера – смерть как личный апокалипсис, конец истории, тайна времени и смерти, Страшного Суда и спасения, - и он писал: «смерть есть самый глубокий и самый значительный факт жизни, возвышающий самого последнего из смертных над обыденностью и пошлостью жизни. Жизнь в этом мире имеет смысл именно потому, что есть смерть, и если бы в нашем мире не было смерти, то жизнь лишена была бы смысла. Смысл связан с концом. И если бы в нашем мире была дурная бесконечность жизни, то смысла в жизни не было. Смысл лежит за пределами этого замкнутого мира, и обретение смысла предполагает конец в этом мире». Преподобный Иустин Попович пояснит эту мысль: «вечность дает смысл времени». Смерть – это суд над временем, она изобличает ничтожность суетных благ преходящего мира и возвещает, что человек предназначен к высшей жизни. Смерть – это великое мерило, данное Богом человеку, мера всех дел и вещей человеческих, она развенчивает все ничтожное и бренное, учит нас, что стоит жить только ради того, что свято и вечно – за евангельские святыни и идеалы, а наш высочайший идеал – Богочеловек Иисус Христос.
Однажды два мудреца шли в Дамаск и философствовали. Один из них часто клялся именем смерти.
– Почему ты так почитаешь смерть? Чем она тебе услужила? – с изумлением спросил его спутник.
– О, смерть – великий учитель жизни, ее никому не избежать. Все смертные в ее власти. Смерть научила меня помнить, что здесь на земле мы лишь странники, а наша истинная отчизна – на небесах. Помышление о смерти освобождает мою душу от страстей, очищает мое сердце слезами раскаяния, побуждает размышлять о жизни временной и жизни вечной. Когда я познал, что смертен, то осознал и конечность моих мучений и скорбей, и поэтому смерть – моя утешительница. Если бы мы не знали смерти, то жизнь в этой юдоли плача стала бы невыносимой и безутешной. Смерть обращает ум к духовному миру, а сердце к Богу, она учит нас молитве и праведной жизни. Помнящий о смерти не может грешить, ум его знает, что Господь всевидящ, а душа его уже в земной жизни предстоит на Страшном Суде. Смерть научила меня прославлять Всевышнего, славить Иисуса Христа распятого и воскресшего. Никому не удалось победить смерть кроме Бога, а значит – сама смерть свидетельствует, что Господь наш всеблаг, премудр и всемогущ. Вот скольким я обязан смерти и потому так почитаю ее…
И все же наша земная жизнь – это тяжкое ярмо, человек – безнадежный мученик и смертник, и нет ничего более горестного и трагичного, чем страшная картина смерти – человек за человеком, поколение за поколением, народ за народом, царство за царством – все они обречены бесследно исчезнуть с лица земли. Как не грустить нашему сердцу и не рыдать душе от чувства горькой тоски и безутешной скорби, когда мы смотрим на мир и видим остров, омываемый безбрежным океаном смерти? Смерть есть тайна, которую не могли разгадать философы. О тайне победы над смертью ничего не могли изречь древние мудрецы. А разве мысль человека – это не маленькая свеча, горящая в беспросветной ночи, а вокруг него – непроглядный мрак, бесконечность тайн – тайн жизни и смерти, времени и вечности? Опираясь на книги Ветхого и Нового Заветов, Кьеркегор считал, что человек хронически болен смертью. После грехопадения Адама весь видимый мир стал ущельем смерти, и каждый человек заражен вирусом смерти, от которого не может излечить нас никакая земная медицина. Как горько человеку сознавать, что в этом мире – бескрайней вселенной с миллиардами звезд и галактик, свирепствует эпидемия смерти, все живые создания умирают, все люди – пленники смерти. Вся наша жизнь есть непрестанная борьба со смертью, а сама смерть в ее двух аспектах – духовном и физическом, есть средоточие всех мук, скорбей и трагедий, ибо смерть разъедает не только нашу плоть, но и наше сердце, нашу мысль, наше сознание. Как возможно счастье в этой юдоли слез и долине смерти? Оправдан ли исторический процесс, если весь ход истории трагичен, а ее события порой напоминают галереи смерти? Вопрос о смерти есть один из ключевых вопросов философии – это и вопрос о смысле жизни и истории, о вечности, душе и Боге. Ни головокружительные достижения науки и чудеса техники, ни философская мудрость, ни лучшие произведения искусства, ни все богатства нашего преходящего мира не смогут исцелить человека от смертности – этого страшного проклятья. Русский писатель и философ Ю.Ф. Карякин в книге «Достоевский и Апокалипсис» определил культуру как преодоление смерти: «культура есть спасение и самоспасение путем духовного возвышения. Культура – система, совокупность всех знаний, ориентированная на спасение вообще и человечества в частности». Но что есть культура и вся мощь науки, вся мудрость философии и морали, перед лицом смерти, если сама жизнь без Бога и вечности есть лишь дьявольская насмешка? Ни одна культура и ни одна философия не в силах победить смерть, и какая человеку польза в культурности, образованности и философской мудрости, если его безысходный удел – смерть? Вся мировая мудрость философов, поэтов и пророков, трагиков и лириков изрекла невыразимое горе человеческого сердца, горькую как полынь тайну смерти, но не разрешила ее – не победила смерть, ибо единственная победа над смертью – Воскресение Христово. Поэтому философ Николай Бердяев восторженно писал о Воскресении Христа: «Если бы не было явления Христа и Воскресения Христа, то в мире и в человеке восторжествовала бы смерть. Поэтому учение о бессмертии есть парадоксия. Человек и смертен и бессмертен, он принадлежит и смертоносному времени и вечности, он и духовное существо, и существо природное. Смерть есть страшная трагедия, и смерть через смерть побеждается Воскресением. Но смерть побеждается не природными, а сверхприродными силами». Существует одно древнее и радостное церковное песнопение, выражающее саму сущность христианской веры: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав!». Это песнопение – святыня Церкви, молитвенный гимн во славу Сына Божиего, Иисуса Христа – Победителя Ада и смерти. В словах этой молитвы заключена вся крепость нашей веры, все ликование нашей надежды, вся сила нашей любви. Радость Церкви о Христе воскресшем – душа христианской веры. Цитируя пророчество Исайи, апостол Павел изрек: «поглощена смерть победой» (1 Кор.15:54) – Иисус Христос победил смерть, Он обещанный пророками Мессия – Спаситель мира. Если мы верим, что Сын Божий, Иисус Христос победил смерть – «смертию смерть попрал» и Его воскресение из мертвых имеет вселенское значение для судеб мира и каждого человека, и мы становимся участниками Его победы через духовную жизнь – через жизнь по заповедям Евангелия, через молитву и религиозную философию, через участие в таинствах Церкви и ее богослужениях, через восприятие вечных истин Божественного Откровения и духовного опыта подвижников и святых, через стяжение Святого Духа и преображение нашей личности, то мы – христиане. Если смерть есть источник горечи, скорби и отчаяния, то Воскресение Христово – источник нашей радости и нашего утешения. Христос победил смерть в трех ее аспектах: духовном, душевном и телесном. Он решил проклятую проблему смерти не теоретически и логически, а духовно и исторически – Своим воскресением из мертвых. Воскресение Спасителя есть исторический факт, реальное событие. Выдающийся православный богослов о. Георгий Флоровский предупреждал, что книги Священного Писания нельзя превращать в собрание восточных притч и поучений, ведь все евангельские события реальны. Без Воскресения Христова нельзя объяснить и понять ни проповедь апостолов, ни чудеса чудотворцев, ни подвиг мучеников, ни посты и молитвы подвижников, ни стойкость исповедников, ни любовь христиан к врагам, ни литургическую жизнь Церкви и само существование ее. Все пророчества и обетования Ветхого Завета, все проповеди и чудеса Нового Завета – все сходится в истине Воскресения Христова. Если бы Христос не воскрес, то не было бы Церкви и христианства, не совершилось бы искупление грехов рода человеческого, не было бы мучеников и исповедников, со времен апостольских неустрашимо идущих на смерть за веру, радостно проповедующих Христа распятого и воскресшего, напрасен был бы подвиг мучеников и подвижников, обманом оказалась бы проповедь и мудрость святых и преподобных, ни осуществилась бы победа Спасителя над Адом и смертью, и наша вера оказалась бы обманом. Как апостолы могли бы проповедовать об Иисусе Христе, идти на мученическую смерть, если бы Он действительно не воскрес? Апостол Павел говорил: «Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша» (1 Кор.15:14). Воскресение Христово имеет вселенское и всечеловеческое значение, оно не ограничено пространство и временем, ибо от вопроса – «воскрес Христос или нет?» – решается вопрос – «стоит ли жизнь того, чтобы быть прожитой?». Если бы Христос умер и не воскрес, то смерть и Ад одолели бы Бога, произошла бы метафизическая катастрофа – бездна разверзлась бы между Творцом и Его творением, для нас не было бы никакой надежды на спасение, и Ад восторжествовал бы на земле. Христос принес Себя в жертву и искупил грехи мира, а Его воскресение из мертвых – это победа над смертью и Адом, открывающая путь к всеобщему воскресению: «Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших» (1 Кор.15:20). Святитель Иоанн Златоуст изрек самые вдохновенное слова о победе Спасителя над Адом и смертью: «Никто пусть не боится смерти; ибо освободила нас смерть Спасителя. Он истребил ее, быв объят ею; Он опустошил ад, сошедши во ад». Христос – единственный Спаситель мира и Искупитель грехов рода человеческого, Он – Победитель смерти и Ада, открывший врата вечные и пути непроходимые, сокрушивший Ад и ужаснувший смерть и демонов, освободивший всех томящихся в преисподней, кто откликнулся на призыв Его и уверовал в Сына Божиего. Неизъяснимая премудрость Божья и несказанная сила любви Его открылась в победоносном шествии Христа Богочеловека – пали пред Ним врата Ада и не в силах смерть была удержать Воскресшего и Воскресителя, объяты были ужасом демоны и сам дьявол, когда увидели расхищение адских темниц всемогущим Богом – Спасителем всех человеков, с величайшим торжеством и духовной радостью святые Ангелы взирали на победу Христа, Его Воскресение и Вознесение на небо небес – восшествие на престол Божий, и изумились небо, земля и преисподняя, Ангелы, люди и демоны, когда познали великую тайну и силу искупительной жертвы Агнца Божиего, когда отверзлись горние врата перед сынами Адама и дочерями Евы и первым в Царство Небесное вошел распятый благоразумный разбойник, признавший себя достойным смертной казни за грехи свои и исповедовавший Иисуса Христа – Спасителем мира. Архимандрит Софроний дерзнул сказать, что весь смысл нашей веры заключен в том, что смерть побеждена Христом, Он есть Истина, и мы будем с Ним в вечности. «Христос нам открыл науку, науку наиболее потребную для всех, как побеждать смерть, сего общего для всего человечества подлинного врага». На историческом факте Воскресения Христова зиждется вся христианская философия и мораль, все нравственное и догматическое учение Церкви, вся наша духовная жизнь и церковная культура, вся наша религиозная вера, все наши молитвы и надежды. Если бы Иисус Христос не воскрес из мертвых, то вся наша жизнь и история мира, все наши надежды, мольбы и вера, все подвиги аскетов и молитвы святых, речи пророков и проповедь апостолов, вся литургическая жизнь Церкви – все обратилось в бессмыслицу, а мы бы стали самыми несчастными из всех созданий и не имели бы никакой надежды на спасение.
Вера в Воскресение Христово – самая драгоценная святыня Новозаветной Церкви, а Христос Богочеловек – ее высочайшая ценность. Личность Христа дороже всего сердцу христианина, бьющемуся с молитвой к Богу и любовью к Нему. Спаситель пришел в мир освободить человека от смерти и греха, явить ему вечную правду, любовь и красоту, все самое возвышенное и святое, самое благородное и Божественное, ввести его настоящую жизнь в русло реки, текущей в жизнь вечную – в безбрежное море Божественной Любви. Сын Божий воскрес из мертвых, Он разрушил «державу смерти», поэтому Воскресение Христово – это сердцевина христианской веры, неоспоримый факт победы бессмертия над смертью, Бога над мировым злом. Христос уничтожил духовную смерть, Он – явление Божественного Логоса в истории, в Нем миру отрылась бесконечность Божественной Любви, Он указал путь спасения, явил высочайший образец любви всей Своей святой жизнью и мученической смертью, основал Церковь с ее таинствами и богослужениями, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но обрел жизнь вечную и унаследовал Царство Небесное. Христос с Его Нагорной проповедью и со всеми чудесами, с Тайной Вечерей и молитвой в Гефсимании, с любовью, искупительной жертвой и воскресением из мертвых духовно присутствует и действует в Его святой Церкви. В Церкви присутствует весь Христос: Евангелие – Его уста, возвещающие правду Божию, семь святых таинств – Его руки, спасающие нас, заповеди – Его очи, которыми Он заглядывает в наши души, догматы – Его премудрость, открывшаяся верующим в Него и просвещающая их светом Божественной Истины, апостольская проповедь – Его ноги, которыми Он обошел всю землю, а Божественная Литургия – Его сердце, бьющееся с бесконечной любовью ко всей вселенной и каждому из нас, с любовью, более сильной, чем смерть, ибо она – абсолютна и вечна. Вера в Воскресение Христово – духовная основа Церкви, всей церковной этики и догматики, философии и жизни, эстетики и мистики, ибо без веры в воскресение Иисуса Христа из мертвых, Церковь есть дом на песке. Вся природа Церкви богочеловечна, ибо Христос – Богочеловек, совершенный Бог и совершенный человек, а Церковь есть мистическое Тело Христово. Церковь – это Богочеловеческий организм, где люди соединены с Богом и причастны Божественной Жизни, а благодать Божия сотрудничает со свободой человека. Церковь есть «столп и утверждение Истины», ее величайшая драгоценность – святейшая Личность Богочеловека Иисуса Христа, ее сущность – любовь, соединяющая людей с Богом, ибо на любви зиждутся все заповеди Евангелия. Высшая миссия Церкви – духовно преобразить человека через исполнение евангельских заповедей, через участие в ее таинствах и стяжение Святого Духа, избавить его от смерти – обессмертить, излечить его от греха – возвести к святости, ведь, где грех, там и смерти, а где нет греха, там нет и смерти. Христос победил душевную смерть, Он принес Свои Божественные заповеди в наш мир, лежащий во, чтобы научить нас жить духовно и нравственно, совершить великий религиозный переворот во всех умах, сердцах и душах, приобщить нас к вечной жизни и ввести в Царство Небесное, раскрыть в каждом человеке образ Божий не уничтожив грешников, но исцелив их от страшной, разъедающей душу болезни – от греха, отвратив от лжи, низости и порока, освободив от власти страстей силой святой веры, хранимой Церковью со времен апостолов. Время без вечности было бы бессмыслицей. Христос внес смысл во время, с Ним горькое и тяжкое бремя времени становится приуготовлением к вечности, а жизнь Его Церкви пребывает выше времени и пространства. В Церкви время соединятся с вечностью, человек – представитель преходящего мира, становится обладателем вечной жизни. В литургической жизни Церкви, ее вере и богослужениях человек обретает не только психологическую, но онтологическую связь между прошлым, настоящим и будущим, между живыми, усопшими и еще не рожденными. В Церкви духовная связь между людьми и Богом не прерывается, но становится вечной – это неразрывная связь, идущая от Иисуса Христа и Его апостолов, мучеников, святых и отцов Церкви до всякого современного христианина, ибо все мы живем единой верой, исповедуем Святую Троицу, участвуем в одних таинствах, живем одной духовной жизнью. Христос победил телесную смерть, Сын Божий – Слово Божие ставшее плотью, Он воскрес из мертвых во плоти, Его плоть духовно преобразилась, стала бессмертной и нетленной. Многие люди не признают воскресение Иисуса Христа из мертвых и вопрошают: Как могут верующие думать, что Христос победил смерть, если, как и прежде смерть отнимает бесчисленные жизни, разлучает возлюбленных, сметает целые царства и народы, превращает города в кладбища? Но вечная жизнь, обещанная Христом – это пребывание в Боге и с Богом, подразумевающее духовное преображение человека и вселенной, а не бесконечная одиссея земного существования с его горестями, скорбями, войнами и стихийными бедствиями. Преподобный Исаак Сирина вопрошал: «Что такое бессмертная жизнь?», и отвечал: «Ощущение Бога», а значит, по мере приобщения Богу через Христа, во Христе и путем Христа человек может обрести бессмертие и жизнь вечную. В христианской антропологии человек есть дух, душа и тело, и бессмертие его целостной личности предполагает не только веру в бессмертие духа и души, но и в воскресение тела – преображенного, нетленного, бессмертного и духовного. В книге Екклесиаста уже возвещается библейская истина бессмертия личного духа: «И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его» (Еккл. 12:7). Учение о бессмертии души и ее небесном происхождении встречается у орфиков. В представлении орфиков душа не от мира сего – «земли я дитя и звездного неба, но род мой – небесный». Душа ниспала с небес в материальный мир, где страдания и смерть, оказалась во власти «колеса становления и рока» – неизменного космического круговорота смертей и рождений. Орфики считали, что зло неискоренимо в мире дольнем, а потому душа призвана вернуться в мир горний. Сократ учил: «Если бы смерть была концом всему, она была бы счастливой находкой для дурных людей». Если смерть есть конец бытия, то нет Бога и нравственного смысла жизни. В диалоге «Федон» у Платона провозглашается: «Душа не только бессмертна, но и неуничтожима». Платон верил, что после смерти душа продолжает существовать и идет на Суд Божий. Но ни учение Сократа и Платона о бессмертии души, ни вся идеалистическая метафизика от орфиков и Плотина до Фихте, Шеллинга и Гегеля, не разрешает проблему смерти – трагедию личности как целостного человека с духом, душой и телом, ибо истинное бессмертие – это бессмертие целостной личности. У платоников нет учения о воскресении из мертвых, о духовном преображении мира, о Царстве Небесном, где Бог будет во всем, где не будет скорбей и разлук, а смерть – истребится. В христианстве тело не платоническая «гробница» и «темница» души, а ее драгоценна оправа, «храм живущего в вас Духа Святого». Во Христе само обожение простирается на все воспринятое Им человеческое естество – дух, душу и тело. Только во Христе раскрывается бессмертие личности, и только через Христа личность обретает вечную жизнь в Боге – через воскресение из мертвых. Апостол Павел назвал Церковь – Телом Христовым, ее бытие связано с тайной воплощения Слова Божиего, а сердце Церкви, всех ее молитв и богослужений – Божественная Литургия. Христос дает верующим в Него через таинство Евхаристии причаститься Его Крови и Плоти, быть истинными членами Церкви, сотелесниками распятого и воскресшего Спасителя мира, приобщиться к Его Божественной Жизни. В книгах Библии, в которых запечатлено Божественное Откровение, написано не только о бессмертии души, но и пророчествуется о всеобщем воскресении мертвых, ибо человек есть дух, душа и тело, и не только дух и душа, но тело призвано унаследовать жизнь вечную. Размышляя о всеобщем воскресении мертвых, апостол Павел скажет, что существует тело духовное, а «тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие» (1 Кор.15:53). Святые отцы Церкви учили, что после всеобщего воскресения люди будут иметь духовные тела, не имеющие нужды в еде, сне и отдыхе, не знающие ни болезней, ни страданий, ни смерти, подобным воскресшему и неуязвимому Телу Христа Спасителя. Святитель Иоанн Златоуст писал, что «по воскресении Христос ел и пил не в силу необходимости – тогда тело Его уже не нуждалось в этом, - а для удостоверения в воскресении». По рассуждению святителя Григория Паламы, смерть – последний враг, она истребится в конце времен всеобщем воскресением, но праведные и кающиеся во грехах воскреснут для спасения и будут оправданы пред лицом Божиим, они облекутся в лучезарные и сияющие ризы Божественного Света а нераскаянные грешники и нечестивцы воскреснут для того, чтобы подвергнуться «второй смерти» и быть осужденными Страшном Суде, они облекутся во мрак своих согрешений и пойдут во тьму кромешную и муку вечную – будут извергнуты в геенну огненную: «Хотя в будущем пакибытии, когда воскреснут тела праведников, воскреснут вместе с ними тела беззаконников и грешников, но воскреснут лишь для того, чтоб подвергнуться второй смерти: вечной муке, неусыпающему червю, скрежету зубов, кромешной и непроницаемой тьме, мрачной и неугасимой геенне огненной. Говорит Пророк: сокрушатся беззаконнии и грешницы вкупе, и оставившии Господа скончаются (Ис. 1:28). В этом заключается вторая смерть, как научает нас Иоанн в своем Откровении. Услышь и великого Павла: аще бо по плоти живете, говорит он, имате умрети, аще ли духом деяния плотская умерщвляете, живы будете (Рим. 8:13). Он говорит здесь о жизни и смерти, принадлежащих будущему веку. Эта жизнь – наслаждение в присносущем Царстве; смерть – предание вечной муке. Преступление заповеди Божией – причина всякой смерти, душевной и телесной, и той, которой подвергнемся в будущем веке, вечной муке. Смерть собственно состоит в разлучении души от Божественной благодати и в совокуплении с грехом. Это для имеющих разум – смерть, которой должно убегать; это – смерть истинная и страшная. Она для благомыслящих ужаснее геенны огненной». Всех усопших ожидает нелицеприятный, но праведный Суд Божий, и одни унаследуют Царство Небесное, а иные – пойдут в геенну огненную, и потому нам надлежит ценить каждый день нашего земного странствия и шествовать по жизни евангельским путем Самого Христа Богочеловека, ибо ни слава, власть и богатство, ни искусства, науки и философия, ни таинства, пост и молитвы, ни милостыня и целомудрие, ни чтение Слова Божиего и участие в Божественной Литургии – ничто не спасет нас, если мы не уверуем во Христа и не возлюбим Бога и ближних всем сердцем, не станем прощать врагов и бороться со страстями, не будем стремиться исполнять заповеди Евангелия и не отойдем к Богу с искренним и чистосердечным покаянием в смертный час свой, дабы предстать пред всезрящим и всеведущим, грозным, справедливым и милосердым Судией.
Тайна времени
(Эскиз по хронософии)
Признаюсь Тебе, Господи,
я до сих пор не знаю, что такое время…
Августин Блаженный
О время!.. Откройте мне тайну времени…
Преподобный Иустин Попович
В древнем белокаменном городе Дамаске – утопающей в роскошных садах «жемчужине Востока», жили три мудреца: эллин, иудей и христианин, размышляющие о тайне времени.
Эллинский философ со скорбью изрек:
– Время – это неукротимый поток, и как нельзя удержать молнию в руке, так невозможно остановить его течение. Велика власть времени, от нее нельзя спрятаться ни в морской бездне, ни на небе, среди мерцающих звезд, ни в бескрайних пустынях. Время царствует над всем видимым миром: одних делает царями, а других рабами, рушит и возводит великие царства, стирает древние скалы и грандиозные сооружения в пыль. Время – загадка и притча для мудрецов, оно же – истребляет целые народы. О, сколько людей поглотило время – ненасытный хронос! О, сколько грандиозных царств исчезло с лица земли под натиском ветров времен! Время – это притяжение земли, приковывающее человека к материальному миру забот и сует. Редкая душа поднимается над временным, чтобы задуматься о вечном. Что устоит перед огненным дыханием веков? Все в мире временно и тленно, а наша жизнь проходит у порога могилы.
С горечью заговорил иудейский мудрец:
– О, время – это тяжкое бремя для человека, оно – клеймо тления и печать смерти! Все что отмечено смертью умрет, а время – это река, текущая из жизни в черную пропасть небытия. Мудрость – высочайшее благо в мире, но она приносит скорбь, ибо мудрый всегда помнит о смерти. О, как страшна наша жизнь, если и мудрейшие из смертных – рабы времени! Время – это дамоклов меч смерти, занесенный над каждым из нас. Время – это хитрый обманщик: на заре жизни человеку кажется, что срок его бытия велик, но не успеет он опомниться, как жернова смерти перемелют его, ибо нет ничего вечного под солнцем. Где же искать спасение от смерти? Неужели смерть наша исход из времени в вечность? А что есть вечность? О, вечность – это неразгаданная тайна, более великая, чем время!
Последним взял слово христианин:
– Время – это загадочное явление, а ее парадоксальная тайна связует жизнь и смерть. Смерть – это грань, отделяющая время от вечности, а земная жизнь – нить, натянутая над бездной бесконечности. Время несет смерть всему живому, оно неумолимо и жестоко отбирает дитя у матери, истребляет звезды на небе и повергает великих царей земли в гробницу. Но время жизни на земле – это и бесценное сокровище дарованное человеку Создателем. Человек – это странник, путь его скитаний – время, а заветная цель – Бог. Время земной жизни – это путь к Богу и преддверие вечности.
В книге «Самопознание», русский религиозный философ Н.А. Бердяев писал: «время есть величайшая метафизическая тайна и сплошной парадокс». Время – это неизъяснимая загадка для человека, привлекающая к себе умы всех истинных философов. Зачем существует время? Что такое время и в чем ее тайна? Загадка времени связана с тайной жизни и смерти. Разгадать тайну времени, значит понять – откуда мы пришли, зачем пребываем в юдоли скорби и плача и куда пойдем после смерти. Тайну времени пытались разгадать через притчи. В одной древней притче рассказывается, как ребенок спросил у мудреца, изучившего все науки – что такое время? Мудрец размышлял многие годы, читал книги древних философов, но умирая, признался, что тайна времени непостижима для него. Величайшие мудрецы оказывались беспомощны как дети перед загадкой времени. Нельзя постичь тайну времени рационально и описать ее на языке критического разума. Еще древнегреческий философ Аристотель признался: «среди неизвестного в окружающей нас природе самым неизвестным является время, ибо никто не знает, что такое время и как им управлять». В вопросе о загадке времени сталкиваются два миросозерцания: мистическое и рационалистическое. Для рационалистического мышления, пытающегося познать бытие посредством рассудочного анализа время – это «четвертое измерение» физического мира, фактическая данность бытия, поддающаяся измерению и математическому вычислению. Для рационалиста нет тайны времени, а есть лишь ее эмпирический факт и научная формула. Для мистического мышления время – это тайна, которую можно разгадать духовно-символически. Антропологическая основа мистического мышления – это сокровенное сердце человека, духовное средоточие его личности. Человек сотворен по образу и подобию Божиему, он – духовное создание, и познает бытие через сердечное созерцание и духовным разум – внутренний логос. Древние мудрецы не смогли познать сущность времени, но они стремились описать ее в образах и метафорах, притчах и иносказаниях. Тайны Божьего мира невыразимы словом, но Священное Писание – это Божественное Откровение, изложенное на человеческом языке, описывает их символически. Апостол Павел говорил, что духовных мир «мы видим как бы сквозь тусклое стекло» (1 Кор. 13:12). В библейских книгах написано, что вечную силу Бога, Его благость и премудрость человек познает через красоту и величие сотворенного Им мира – «видимое творение». Преподобный Максим Исповедник учил, что все в мире Божьем таинственно и символично, наша жизнь – загадочная притча, а чувственный мир есть тень и символ мира духовного. В книге Бытия сказано, что Бог сотворил небо и землю – мир духовный и мир материальный. В Священном Писании символ – это звено между Божественной Премудростью и человеческим духом, небом и землей, вечностью и временем, внутренним логосом и внешним словом. Святые отцы Церкви утверждали единство творения Божиего и созерцали в материальной вселенной – симфонию символов духовного мира, хранящих знание о Творце и Его замысле о всем миротворении. Время сотворено Богом, оно – сокровенная тайна, и постичь ее можно только духовно, а описать символически.
Наиболее глубокие размышления о тайне времени оставил Блаженный Августин в своем религиозно-лирическом творении «Исповедь». Для него время было глубокой тайной Бога, «запутаннейшей загадкой». «Душа моя горит желанием проникнуть в эту необъяснимую для нее тайну» – писал богослов и молил Бога открыть ему тайну времени. Все сотворено Богом и само время создано Им с премудрым замыслом и высокой целью. В Священном Писании сказано, что всемогущий Господь премудро сотворил мир, величественны все дела Его, ничто не могло быть сотворено без воли Всевышнего и премудрость Творца – начало всего сотворенного небесного и земного, духовного и материального, и акт сотворения мира – это начало времени. «Всякое время создал Ты и до всякого времени был Ты». «Не было времени, когда Ты не создавал чего-нибудь, ведь Создатель самого времени – Ты. Нет времени вечного, как Ты, ибо Ты пребываешь, а если бы время пребывало, оно не было бы временем». Время не существовало до сотворения мира, иначе оно было бы вечностью, а вечен только Всевышний. Ученейший богослов и блестящий философ Церкви признается, что время для него – непостижимая тайна: «Признаюсь Тебе, Господи, я до сих пор не знаю, что такое время…». «Что такое время? Кто смог бы объяснить это просто и кратко? Кто смог бы постичь мысленно, чтобы ясно об этом рассказать? О чем, однако, упоминаем мы в разговоре, как о совсем привычном и знакомом, как не о времени? И когда мы говорим о нем, мы, конечно, понимаем, что это такое, и когда говорит кто-то другой, мы тоже понимаем его слова? Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю». Прежде всего, Августин Блаженный отрицает, что время – это движение солнца, луны и звезд. Если время – это поток преходящих мгновений, сменяющих друг друга, то «в вечности ничто не проходит, но пребывает как настоящее во всей полноте, а время, как настоящее, в полноте своей пребывать не может». Вечность не проходит, она есть нечто непреходящее, а настоящее – это «время, которое проходит, но еще не прошло». Все временное – преходяще, а само время расщепляется на три фазы: прошлое, настоящее и будущее. Христианский богослов, уточняя свою мысль, утверждает, что «неправильно говорить о существовании трех времен: прошедшего, настоящего и будущего», ведь прошлого – уже нет, будущего – еще нет, а настоящее – тончайшая и зыбкая грань между ними, но и она распадается на осколки – мгновения. Архимандрит Рафаил Карелин писал, что трагизм времени заключен в его постоянным самоуничтожении, оно изображалось в древние времена как змея, пожирающая свой собственный хвост, время – атрибут относительного мира, текучий и неуловимый: «Во времени нет прошлого: оно безвозвратно исчезло; во времени нет будущего: оно только предполагается; во времени нет настоящего: это луч, не имеющий ни длины, ни ширины, беспрерывно скользящий от уже потерянного прошлого к еще не существующему будущему. Пока наши органы чувств пытаются зафиксировать время как настоящее, оно уже прошло, превратилось в прошлое, эта волна пронеслась мимо нас. Значит, настоящее – лишь воспоминание о недавнем прошлом, косность органов наших чувств, которые доносят до нас мгновение, которого уже нет. Значит, настоящее – это только след прошлого и ожидание будущего». Прошлое существует для души как воспоминание о прошедшем, настоящее как непосредственное созерцание, но и оно неуловимо и моментально обращается в недавно прошедшее, а будущее предстает как ожидание грядущего. О прошлом человек помнит, будущее он может предвидеть, а в настоящем – живет, мыслит и действует. Русский религиозный философ Н.А. Бердяев считал, что существует три типа времени: космическое время циклично, оно движется по круговороту; историческое время линейно, оно движется прямо и направленно к будущему, каждое его событие неповторимо; экзистенциальное время, не внешнее и календарное, а переживаемое душой, оно не исчисляется математически в отличие от космического и исторического времени, его течение зависит от напряженности переживаний – от страданий и радости, отчаяния и тоски, молитвенного созерцания и творческого вдохновения, оно символизируется точкой, но эта точка содержит в себе бездну. Все сотворенное Богом существует во времени, а пребывание в Боге есть пребывание в вечности, ибо Он есть вечно Сущий, но если даже время – это неизъяснимая загадка, то великая тайна вечности – апофатична, она непостижима и запредельная для нашего ограниченного евклидова рассудка, логики и аналитического мышления. Русский философ С.А. Левицкий писал: «вечность несказуема в слове и понятии, она – несказанна. Поэтому вечность угадывается скорее в молчании, чем в слове, скорее в сознании непостижимости, чем в каких-либо рационалистических конструкциях».
В Священном Писании сказано, что предвечный Господь явился пророку Даниилу в образе седовласого старца – «Ветхого днями»: «Видел я наконец, что поставлены были престолы и воссел Ветхий днями; одеяние на Нем было бело, как снег, и волосы главы Его как чистая волна…» (Дан.7:9). Преподобный Максим Исповедник богословски метко назвал Всевышнего «вечно пребывающим», ибо «все сущее – от Бога и после Него». Ветхозаветный пророк Исайя, возвышенно прославляя Бога как премудрого и всемогущего Вседержителя, называет Его – «вечный Господь Бог», Он восседает над кругом земли, и распростер небеса, слово Его пребудет вечно, ибо Он сотворил все сущее: «Кто исчерпал воды горстью своею, и пядью измерил небеса, и вместил в меру прах земли, и взвесил на весах горы и на чашах весовых холмы? Кто уразумел дух Господа, и был советником у Него, и учил Его? С кем советуется Он, и кто вразумляет Его и наставляет Его на путь правды, и учит Его знанию, и указывает Ему путь мудрости?.. Кому вы уподобите Меня и с кем сравните? Говорит Святой. Поднимите глаза ваши на высоту небес и посмотрите, кто сотворил их? Кто выводит воинство их счетом? Он всех их называет по имени: по множеству могущества и великой силе у Него ничто не выбывает. Разве ты не знаешь? Разве ты не слышал, что вечный Господь Бог, сотворивший концы земли, не утомляет и е изнемогает? Разум Его неисследим» (Ис.40:12-14, 25-28). Размышляя о вечности и времени, как о неисследимых тайнах премудрости Божией, великий богослов Дионисий Ареопагит в трактате «О Божественных именах», поясняет, что предвечен один Господь Бог – Святая Троица, а все причастное Ему – причастно вечности, так небеса именуются вратами вечности, а Ангелы – стражами врат. По разъяснению святого Дионисия Ареопагита, один Бог предвечен и безначален, и нет никого совечного Святой Троице, а если и говорится, что Ангелы имеют вечную жизнь, то это указывает на то, что они выше времени, но это не отменяет их тварности: «Не следует, таким образом, думать попросту, что называемое вечным совечно предвечному Богу, но, неуклонно следуя за высокочтимейшими Речениями, вечное и временное подобает разуметь в соответствии с известными им образами. Между же Сущим и рождаемым – то, что отчасти причастно вечности, отчасти же времени. Бога же можно воспевать и как Вечность, и как Время – как Причину и всего времени, и вечности, и Ветхого денми, как до времени и выше времени Сущего и изменяющего «времена и лета», также и до веков Существующего, поскольку Он – и до вечности, и выше вечности, и Царство его – «царство всех веков». (Пс.144:13) Аминь». Как поясняет преподобный Максим Исповедник премудрый богослов Дионисий Ареопагит «направляет к благочестию высокие слова эллинских философов. Так он говорит, что бестелесные силы, сотворенные Богом, сущие и вечные, но не совечны Богу, как пустословят эллины, говоря: одновременен Бог миру, и одновременен мир Богу». Преподобный Максим Исповедник писал, что Бог называется вечным как нерожденный и безначальный Источник и Обладатель самой вечности, в то время как Ангелы не совечные Богу, но причастны к вечности Божией, они есть нетленные и бессмертные духи, имеющие начало – сотворенные Богом. Святитель Василий Великий – великий богослов Церкви, соединивший прекрасное знание философии, полученное в Афинах, с вдохновенной верой и пафосом созерцателя, был убежден, что время было создано Богом как некая текучая среда для материального мира, с миром начинается и время, которое есть «продолжение, сопротяженное состоянию мира». Гераклит Ефесский учил, что время – это река, в которую не войти дважды, а каждое мгновение бытия – уникально и неповторимо. Древние мудрецы образно связывали время с течением реки, бегом Ахиллеса и полетом стрелы. Певец печали и тоски Семен Надсон, остро ощутивший трагизм человеческого бытия, грустно заметил: «суровое время быстро летит – не щадит и не ждет». Время динамично и все в мире скоротечно. Немецкий философ Шопенгауэр справедливо полагал, что «время никогда не останавливается». Платон мыслил вечность статично, а время динамично. В фундаментальном труде «История античной эстетики» А.Ф. Лосев замечает, что для Платона «вечность есть неподвижный образ времени, а время есть подвижный образ вечности». Время течет, оно царит в земном мире: «Время всесильно, порой изменяют немногие годы имя и образ вещей, их естество и судьбу». Вечность согласно Платону неизменна, о вечном невозможно сказать «был» или «будет», но только «есть». Для афинского мудреца основные свойства времени это текучесть, изменчивость и необратимость. Для христианина вечность – это жизнь в Боге, она бесконечно многогранна и более динамична, чем время, но динамизм ее – вертикаль, устремление к Богу. Время без вечности – абсурд и бессмыслица, жизнь без Бога – реквием отчаяния. Христос есть Слово Божие, Он – предвечный Логос, в Нем время становится «логосно» – осмысленно. По рассуждению святителя Василия Великого, в понимании времени и вечности, надо различать текучее время, распадающееся на прошлое, настоящее и будущее, эон Ангелов, обитающих в духовном мире, чуждом тлению и смерти, и вечность Бога как образ Божественного бытия. Бог сотворил Ангелов прежде земного мира, они – бесплотные духи, святые вестники и грозное воинство Господне, «нет между ними ни отрока, ни юноши, ни старца, но в каком состоянии сотворены вначале, в том и остаются, и состав их сохраняется чистым и неизменным. И в первоначальный состав и, так сказать, раствор их сущности, была вложена святость». «Потому-то, они неудобопреклонны ко греху, будучи немедленно, как бы некоторым составом, покрыты освящением, и по дару Святого Духа имея постоянство в добродетели». Как поясняет преподобный Иоанн Дамаскин Ангел «бессмертен не по природе, но по благодати; ибо все, что имело начало по естеству, имеет и конец. Один только Бог присносущен, или, вернее: Он выше вечности, ибо Творец времен не находится в зависимости от времени, но – выше времени». Святитель Игнатий Брянчанинов особенно акцентировал внимание на том, что время сотворено Богом и Он всевластен над ним – Бог определяет срок наших жизней и таинственно направляет ход истории, но Сам пребывает выше времени и от вечности предвидит все, что произойдет, не упраздняя нашей свободы: «Бог не подлежит времени: время не существует для Бога. … Вообще нет времени для Бога: нет для него и будущего времени. Имеющее совершиться предстоит уже совершившимся лицу Божию, и загробная участь каждого человека, долженствующая истечь, как естественное следствие, из земной, произвольной деятельности его, известна уже Богу, уже решена Богом. «Несоделанное мое видесте очи Твои» (Пс. 138:16), всесовершенный Бог! Исповедал это вдохновенный Пророк: исповедать это должен, по логичной необходимости, каждый человек».
Время сотворено Богом вместе с видимым миром, о чем рассказывает Священное Писание, где сказано, что Бог через Сына Своего – через предвечный Логос сотворил время. Библейская книга Бытия рассказывает, что Господь сотворил духовный мир – мгновенно, а материальную вселенную – за «шесть дней», и все сотворенное Им было «хорошо весьма». Все сотворенное Богом прекрасно и премудро, а космос – был Его храмом и не знал смерти и тления. Бог смерти не сотворил, а время Им сотворенное было духовно связано с Творцом как образ вечности и пролог к вечной жизни в Боге. Преподобный Иоанн Дамаскин в «Точном изложении православной веры» писал: «Бог называется вечным, но Он называется и предвечным, ибо Он сотворил и самое время, потому что Бог, один только будучи безначальным, Сам есть Творец всех веков и всего сущего». Святитель Василий Великий утверждал, что тайна возникновения времени есть тайна сотворения мира. Еще древнегреческий идеалист Платон – ученик афинского мудреца Сократа и один из величайших античных философов, в бессмертных «Диалогах», писал, что до сотворения мира времени не было. И неоплатоник Ямвлих Халкидский, комментируя диалог Платона «Тимей», утверждал, что время было сотворено с миром как «исходящее от Демиурга разумное мироустройство». Но если Платону представлялось, что Бог создал мир из вечной материи по идеальному образцу, то в центре библейской онтологии – акт сотворения Богом мира из ничего – небытия. Если платоники, стоики и александрийские эклектики как Филон Иудей, думали, что материя – вечна и вневременна, то христиане понимали – вечен только Сам Бог и с сотворением мира возникает и время, как тень и подобие вечности. Переосмысливая идеи Платона и истолковывая сюжет о сотворении мира из книги Бытия, Блаженный Августин писал, что Бог вечен, Он существует вне времени, а время возникает с момента сотворения вселенной. Время сотворено Богом, оно – «временно», а значит, до момента миротворения потока времени не было, и в эсхатологической перспективе – времени более не будет. Величайшие мудрецы мира не могли ответить на вопрос ребенка – «что такое время?», но что невозможно человеку, то возможно Богу, ибо Господь всеведущ и всемогущ, Он сотворил само время. Но если время сотворено Богом, а Он премудр и всеблаг, и творение Его прекрасно, то почему время в нашем земном мире стало смертоносно? Где найти разгадку тайне времени и ее парадоксам? Время – это грандиозная загадка, ее тайна открыта Церкви, а разгадку надо искать в еще более великой тайне – в человеке. Священное Писание открывает нам тайну человека – самого загадочного из всех Божиих созданий, существующего на грани времени и вечности. На шестой день творения мира Господь сотворил из земли человека – венец всего видимого мира – космоса, и вдохнул в него «дыхание жизни» – бессмертную душу. В книге Бытия сказано, что Бог сотворил человека по образу и подобию Своему. Тайна образа Божиего в человеке – это бессмертный дух, а подобия – свобода. В христианской антропологии человек – это свободная и самоопределяющаяся целостная личность, соединяющая в себе дух, душу и тело. Если дух связывает человека с Богом, то тело – с космосом. Святитель Иоанн Златоуст говорил, что Господь даровал человеку «власть над видимым миром», но человек причастен не только земле, но и небесам. Господь сотворил человека по образу и подобию Своему, чтобы он, связывая библейское небо и землю, восходил к своему Первообразу – Создателю. По выражению преподобного Максима Исповедника человек – это ипостась двух миров: духовного и материального. Человек был сотворен как живая связь между Богом и космосом, а его метафизическое назначение – преобразить и одухотворить весь видимый мир и соединиться с Божеством. Но после грехопадения Адама – метафизической катастрофы вселенского масштаба, весь видимый мир попал во власть смерти и тления. Господь сказал Адаму: «проклята земля за тебя» (Быт 3:17), и это проклятье – тление и смерть; а время из «текучего образа вечности» превратилось в антипод вечности. Если вечность – это совершенная целокупность бытия, то наше разорванное, искаженное и падшее время является распадом бытия. Грех – это страшный гимн Аду и уподобление демону, отпадение от Бога и ненависть к Нему. Если Бог есть источник жизни, а демон – дух зла и смерти, то «мир, лежащий во зле» пребывает во власти смерти, и время – осквернено грехом и несет гибель. Если Бог есть Свет и Жизнь, то время с Богом – животворящее мгновение, пребывание в Духе и Истине, а время без Бога – смертоносно, ее образ – «губящая коса» в холодных руках смерти. Русский религиозный философ, выдающийся ученый и богослов о. Павел Флоренский в одной из самых изящных книг Серебряного века и русского духовного ренессанса – «Столп и утверждение истины», размышляя о времени и роке, заметил, что после грехопадения существование во времени стало синонимом умирания: «смерть – это мгновенное время, а время – длительная смерть». Время – это рок, тяготеющий над всеми смертными, а земное бытие есть жизнь раненая смертью: «Не бывает настоящего без прошедшего; не бывает жизни без смерти. Смерть завита в акте рождения, и рождаемое – тленно». Размышляя о бренности земного бытия, Флоренский пришел к многоскорбной мысли древнего мудреца Екклесиаста гласящей, что время – это знак обреченности, и лично мне напоминающий мрачный образ из рассказа американского писателя и поэта Эдгара По «Колодец и маятник» – загадочную фигуру Смерти, держащей в руках маятник в форме серпа с острым как бритва лезвием из сверкающей стали, с каждым мгновением ускоряющим ход. Время – это серп в руках смерти, оно – неумолимо и требует кровавых жертв, а люди – это узники, обреченные на гибель. Одним из величайших мудрецов среди поэтов и драматургов, пытавшихся постичь душу человека и разгадать тайну времени, жизни и смерти, был Шекспир, изобличивший многогранность, парадоксальность и многомерность времени, художественно изобразивший таинственный, роковой и трагический ход событий. Время в поэзии Шекспира предстает в многочисленных образах и символах: ход часов, отмеряющих течение жизни, роковая коса, губящая всех живущих, колокол, чьи удары отзываются в сердце. С екклесиастовой грустью Шекспир смотрел на безудержный поток бессчетных мгновений, уносимых в бездну вечности и безотрадно констатировал, что время – это пожиратель жизни, оно беспощадно:
И время, что с улыбкой создает
Земные совершенные черты,
Урочный совершая оборот.
Становится убийцей красоты.
Оно пронзает молодости цвет,
И бороздит, как плуг, чело красы.
Ни юности, ни совершенству нет
Спасения от злой его косы.
Я наблюдал: на кару не скупясь.
Ломая судьбы, сокрушая троны
И красоту затаптывая в грязь,
Сгибает время самых непреклонных…
Размышляя о времени, Шекспир приходит к образу всепоглощающей бездны, а скоротечность и трагизм земной жизни человека, чей печальный удел – смерть, становится одной из сквозных тем его сонетов:
Уж если медь, гранит, земля и море
Не устоят, когда придет им срок,
Как может уцелеть, со смертью споря,
Краса твоя – беспомощный цветок?
Как сохранить дыханье розы алой,
Когда осада тяжкая времен
Незыблемые сокрушает скалы
И рушит бронзу статуй и колонн?
О горькое раздумье!.. Где, какое
Для красоты убежище найти?
Как маятник остановив рукою,
Цвет времени от времени спасти?...
Время для Шекспира есть «горькое раздумье», оно властвует над миром, «рушит медь тысячелетий» и сметает вековые королевства с лица земли. Глубокие раздумья о тайне времени разбросаны и в «Афоризмах житейской мудрости» Шопенгауэра – одного из виднейших представителя пессимизма и философии жизни. Немецкий мыслитель полагал, что время воспринимается душой через призму возраста – в детстве весь мир развертывается перед нами как Аркадия – легендарная страна счастья, в юности жизнь – бесконечно долгое будущее, восхождение на гору, а в старости – очень краткое прошлое, письмена на песке. Для юноши жизнь – это крылатая птица, а время – безгранично как небо и медленно. Для старца жизнь – это догоревшая свеча, а время – кратко, как утренний сон, и стремительно, как летящая стрела. Русский философ и поэт В.С. Соловьев писал в стихах, что «с каждый годом прибавляя ходу, река времен несется все быстрей». В стихотворении «Телега жизни» А.С. Пушкина утро предстает как образ детства, полдень – это зрелость, вечер – старость, а безмолвное наступление ночи – это смерть. Для религиозного философа время – это загадочный феномен, а его ключевой парадокс – связь с жизнью и смертью, становится понятен в свете Божественного Откровения. Время было сотворено Богом как приуготовление к вечности, но оскверненное грехом оно стало – врагом вечности. Дионисий Ареопагит помимо вечности и времени, прозорливо различал два образа самого времени: «вечное время» сотворенное Богом и не знающее смерти и тления – «дни вечные»; «временный век» – время оскверненное грехом, связанное со смертью и тлением. Бердяев писал, что время, связанное со смертью и противное Богу и вечности – это «знак падшего мира», отмеченного печатью зла, хаоса и тления. Апостол Павел метко определил время, оторванное от Бога как «рабство тлению», ведь само слово «временный», означает – тленный, смертный, бренный, преходящий. Как писал святой Дионисий Ареопагит: «Временем же называют то, что связано с рождением, тлением, изменением и пребыванием то в том, то в другом состоянии. Почему богословие и говорит, что, ограниченные здесь временем, мы причастимся вечности, когда дойдем до нетленного и неизменного века. Речения же иногда имеют в виду и временный век, и вечное время, хотя преимущественно мы знаем из них, что Сущее по большей части и в собственном смысле слова называется и предстает вечным, а рождаемое временным».
Все на земле и на небесах – видимое и невидимое создано Богом нетленным, Он Сам предвечен и «все Им стоит» (Кол. 1:17). В мощно звучащих стихах русского поэта Державина есть строки глубоко созвучные библейскому миросозерцанию: «Без Творца столь стройный мир, прекрасный сей не может пребывать». Творчество Державина в высших перлах своих – это вдохновенное поэтическое богословие, где поэзия оживляет истины веры, а истины веры одухотворяют поэтическое искусство, сам же поэт предстает как мудрый богослов и христианский философ, познающий величие Творца через созерцание Его отражения в «зеркале творения», через красоту сотворенного Им мира. Но с поэтической лиры Державина слетали не только ликующие молитвы в религиозных одах «Бог» и «Христос», но и трагические аккорды – размышления о бренности земной жизни, быстротечном времени и неумолимой смерти. Трагически звучат строки его знаменитой оды «На смерть князя Мещерского»: «Без жалости все смерть разит: и звезды ею сокрушатся, и солнца ее потушатся, и всем мирам она грозит». Жизнь на земле «есть небес мгновенный дар», и каждый человек – счастливый и несчастный, царь и нищий, мудрец и глупец, обречен умереть – «на то, чтоб умереть родимся». Ни власть и слава земных царей, ни роскошь богачей, ни высокий разум мудрецов и ученых, ни красота прекраснейшей из женщин, ни вдохновенная лира поэта – ничто не в силах спастись от смерти, чья коса, быстрей, чем молния настигнет жертву, но все мы «стоим у дверей вечности», ибо душа бессмертна – во гроб ляжет плоть, а дух возвратится к Богу. Премудрым замыслом Создателя человек был поставлен в центр вселенной как живая связь Бога и мира, существо, стоящее на грани неба и земли. С грехопадением человека весь видимый мир попал во власти смерти. Блаженный Августин мудро учил, что для человека как творения Божиего «бытие и жизнь не совпадают», истинная жизнь в Боге, без Него – все духовно мертво – «грех вошел в мир, и через грех смерть» (Рим5:12), но отпадая от своего Творца через грех – нарушение святой воли Всевышнего, человек не перестает существовать. В державинской оде «Бессмертие души» бытие Бога мыслится как основа бессмертия человеческой личности: «Жив Бог – жива душа моя», а в оде «Бог», Державин отмечает, что человек – «телом в прахе истлевает». Метафизическое назначение человека – уподобиться Богу и одухотворить вселенную, но после грехопадения смерть вошла в мир, и человек стал смертным. Поэт остро ощутил трагизм бытия человека и течения времени, столкнувшись с неизбежными философскими вопросами: Зачем существует человек? Для чего он живет, если поток времени, обрекает его на смерть? Поэтическая мысль Гавриила Державина соприкоснулась с неизъяснимой тайной времени и смерти – одной из самых трагических загадок бытия. Размышление о загадке времени – одна из ключевых тем в жизни и творчестве Державина. Для христианского поэта время, несущее смерть, – это атрибут земного мира, лежащего во зле, а вечность принадлежит Богу. Державин понимал, что нельзя мыслить вечность как бесконечную протяженность времени. Вечность – это бессмертная жизнь в Боге, а без Бога – душа человека несчастна, существование – невыносимая мука, а тело обречено на умирание. Вера в Бога – это освобождение духа от земных оков времени и пространства, устремление к вечности и смыслу. В сердце человека всеяно Богом стремление к вечности и смыслу, а быстротечное время и осознание смертности, обостряет ощущение падшести мира. В печальнозвучных строках предсмертного стихотворения Державина, символично написанного умирающим поэтом на грифельной доске, отчетливо раздается, как пронзительный аккорд, отклик на грустные думы мудреца Екклесиаста:
Река времен в своем стремленьи
уносит все дела людей
и топит в пропасти забвенья
народы, царства и царей.
А если что и остается
Чрез звуки лиры и трубы,
То вечности жерлом пожрется
И общей не уйдет судьбы.
Загадку времени пытался постичь и русский поэт Дмитрий Веневитинов – блестящий стихотворец, ученик Байрона и Гете, романтический лирик, изучавший философские произведения Спинозы, Канта и Шеллинга, соединивший в себе таланты незаурядного художника и глубокий ум философа, чьи стихи отличались не только красотой формы, но и возвышенностью содержания. Ранняя смерть трагически прервала его жизнь и творчество на взлете, но перо поэта, начертало изящный эскиз по философии времени: «Кто из нас, друзья мои, не погружался в море минувших столетий? Кто из нас не ускорял полета времени и не мечтал о будущем? Эти два чувства, верные спутники человека в жизни, составляют источник и вместе с тем предмет всех его мыслей. Что нам настоящее? Оно ежеминутно перед нами исчезает, разрушая все надежды, на нем основанные. Между тем мысль о разрушении, об уничтожении так противоречит всем нашим чувствам, так убийственна для врожденной в нас любви к существованию, к устройству, что мы хоть памятью стараемся оживлять былое, вызываем из гроба тех героев человечества, в коих более отразилось чувство жизни и силы, и, с горестью собирая прах их, рассеянный крылами времени, образуем новый мир и обещаем ему бессмертие. С этим миром бессмертия, с этим лучшим из наших упований, сливаем мы все понятия о будущем. Этой мысли посвящаем всю жизнь, в ней видим свою цель и награду. Что может быть утешительней для поэта, который к ней направляет бессмертный полет свой? Что назидательнее для мыслителя, который в ней открывает желание бесконечного, всеобщей гармонии?» Человек смертен – «алчущая смерть» витает над ним со дня рождения на свет, жизнь его скоротечна, но мысль об уничтожении противоречит его мироощущению, ведь душа его бессмертна и неумолимое время не властно над ней. Безжалостная и все истребляющая коса времени стирает мрамор тысячелетних храмов и колонн в пыль, обращает в ветхие руины прежде величественные и монументальные памятники древних цивилизаций, грозит самим звездам, мерцающим на ночном небосводе, но она бессильна угасить в сердце человека бессмертный огонь, дающий ему непреходящую жизнь и высокие дары разума, творчества, свободы и памяти. Память позволяет человеку вызывать из небытия картины протекших столетий и как бы воскрешать героев минувшего, разум – прозревать ход событий грядущего, художественное чувство – возводит душу от преходящей красоты видимого мира к вечной и нетленной красоте духовной, а нравственное сознание не дает ему примириться с роковым триумфом смерти. Поэт Леопарди в философских стихах писал о неумолимой власти времени: «все уносит безжалостное время». Со скорбью осознает человек, наша жизнь лишь краткий отрезок времени, до его рождения прошли бессчетные века, и после его смерти пройдет бездна времен, пред которой земная жизнь – малая песчинка. Человек одарен памятью, без памяти он бы перестал быть духовной личностью, ибо память – это преодоление смерти, победа над уносящимся потоком реки времен. Если бы у человека не было памяти, то невозможна была бы ни культурная традиция, ни историческое мышление – выражаясь языком Шекспира «распалась бы связь времен», но в памяти есть духовная энергия, исходящая из вечности во время, творческий порыв к бессмертию и непреходящей жизни.
Русский религиозный философ и поэт-символист Владимир Соловьев, верно сказал, что «смерть и время царят на земле». Время обращает в пыль могучие горы, осушает моря и повергает великие царства в руины. Время в падшем мире – это огненный перст смерти все обращающей в прах. И звезды нареченные поэтами «мерцающими спутниками вечности» – истребятся. Ветхозаветный мудрец Екклесиаст, скорбящий о том, что все на земле суетно и бренно, с печалью говорил «всему свое время», «время рождаться, и время умирать» (Еккл. 3:2). На гравюре гениального меланхолика Альбрехта Дюрера «Рыцарь, Смерть и Дьявол», смерть, предстающая в образе коронованного скелета, держит в своей всевластной деснице песочные часы – символ времени. Песочные часы – это песнь песков времен, где каждая опавшая песчинка – трагический напев говорящий человеку: «Помни о смерти, ибо ты – смертен и каждое мгновение жизни – это приближение к неизбежному часу смерти, а смерть – это загадочные врата». В Священном Писании сотворенный Богом мир именуется ризой Творца, ибо небо и земля свидетельствуют о Создателе, о высоте Его премудрости и силы, но после грехопадения все стало смертным, и космос – дело рук Творца – ветшает, и человек – венец миротворения – обречен на смерть. Апостол Павел сокрушаясь о трагической бренности вселенной – видимого мира, призывал христиан устремить душу к вечной жизни в Боге: «В начале Ты, Господи, основал землю, и небеса – дело рук Твоих; они погибнут, а Ты пребудешь; и все обветшают, как риза, и как одежду свернешь их, и изменятся; но Ты тот же, и лета Твои не кончаются» (Евр. 1:10-12). Александрийский философ Филон Иудей учил, что время как Херувим с огненным мечом не дает ничему смертному, тленному, суетному и преходящему войти в вечный чертог Царства Божиего. Иисус Христос – Спаситель мира, призывавший искать прежде Царства Небесное и правды Его, в Нагорной проповеди обращается к людям со словами: «Не собирайте себе сокровища на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6:19-21). В библейской антропологии сердце – это сокровенный центр личности, духовное сокровище, которое человек может отдать Богу или демону. Наша земная жизнь – тончайшая грань между бездной небытия и бездной вечности, краткий отрезок бесценного времени, данный нам Богом для покаяния, духовного совершенствования, Богопознания и самоопределения. Сербский богослов и великий подвижник преподобный Иустин Попович мудро писал о парадоксе времени: «нет более тяжкого бремени, чем время», но «если из времени изгнать грех и смерть, то время станет дивной увертюрой к божественной вечности, дивным введением в богочеловечность». Вся горечь времени – грех и смерть, а во Христе Логосе время исполняется вечным смыслом, в Нем время соединяется с вечностью. Поэтому апостол Павел призывал искать горнего, где Христос сидит одесную Отца, и помышлять о небесном, а не о земном. Размышляя о противоречиях религиозной философии александрийца Оригена, богослов Георгий Флоровский дает оригинальную и проницательную характеристику: «оригенизм – это ересь о времени». Время было для Оригена неразрешимой загадкой, он слишком эллин по своему духу и типу философского мышления, и потому не мог понять смысл истории, постичь тайну творения, грехопадения и спасения, связанную со свободой воли и самоопределения. Оригена нельзя назвать пантеистом, он строго различал Творца и сотворенный Им мир, но он считал, что идеальный мир – прообраз и архетип эмпирического мира – не возникает, он вечен и совечен Богу. Ориген не понимал, что замысел Творца о мире вечен, но не совечен Богу, ибо Святая Троица – предвечна. Тайна сотворения мира – это тайна абсолютной свободы Троичного Божества, Его бесконечного всемогущества, премудрости и любви, ибо Господь не имел нужды творить мир, но совершенно свободно сотворил небо и землю в акте Божественной Любви. Преподобный Максим Исповедник мудро учил, что время было сотворено Богом вместе с миром, до сотворения мира времени не было, поэтому «время от сотворения неба и земли исчисляется». Весь пафос Оригена в том, чтобы упразднить загадку времени и истории, и оригеновский апокатастасис проистекает не столько из моральных мотивов, сколько из метафизических теорий, где нет места свободе воли, и отрицается смысл всемирной истории. Ориген отрицает не реальность истории мира, а ее религиозный смысл, ведь его «апокатастасис есть отрицание истории». Ориген никогда не был исповедником докетизма, он знал, что Бог вочеловечился – «Слово стало плотью», и созерцал тайну Креста во всей ее силе, но он не понимал, что Богочеловек Иисус Христос есть оправдание истории, Он – Божественной Логос, без Него была бы невозможна христианская метафизика истории. Ориген не был философом по призванию, прежде всего он полемист и экзегет – толкователь и изъяснитель Священного Писания, но его крайний аллегоризм превращал Библию в книгу назидательных притч. Все события истории для Оригена есть только символы нездешних реалий духовного мира, он не мог понять историческую уникальность Боговоплощения. Но Священное Писание – это история Бога и человека, духовная история Церкви и мира, путь Бога к человеку, Его действие и явление в истории, и путь человеку к Богу в метаисторию – путь к Царству Небесному. Все события Ветхого Завета приуготовляют высочайшую теофанию – явление Бога Слова в мир, пришествие Христа на землю, а Новый Завет есть история Сына Божиего, Его жизни, крестной смерти на Голгофе, воскресения из мертвых и вознесения на небо, история Церкви – мистического Тела Христова, где действует Дух Святой. Христос – это тайна двух Заветов, пророки Ветхого Завета возвещают о Нем – о пришествии Мессии и искуплении грехов через крестную смерть, о Его воскресении из мертвых, и все события, все притчи, все пророчества Ветхого Завета устремляются к Нему, обретают в Нем смысл, ибо во Христе исполнились все пророчества. Бог пришел в историю мира, Он – Богочеловек и наш Спаситель. Библейский реализм священного Писания свидетельствует, что Христос был распят на Голгофе и воскрес из мертвых, Он – Божественный Логос и Агнец, Премудрость и Сила Божия, в Нем миру дана свыше от Бога – полнота Божественного Откровения. В центре всех событий Нового Завета – историческая Личность Богочеловека Иисуса Христа. Евангельский Христос и исторический Христос – это один Христос. Исторические события, описанные в Новом Завете, являются неиссякаемым источником христианской веры и надежды, ибо если Христос не Бог вочеловечившийся, не искупил грехи мира и не воскрес из мертвых, то смерть и Ад непобедимы, жизнь бессмысленна, нет более никакой надежды и вера наша тщетна. Христос дал смысл истории и оправдал время, устремив и соединив его с вечностью – идеально сочетав небесное и земное, Божественное и человеческое; Он – Божественный Логос, без Него и жизнь человека и всемирная история были бы бессмыслицей. Если эллинские мудрецы Платон и Плотин учили о бессмертии души, освобожденной через смерть из темницы тела, но считали, что в материальном мире всегда будет зло, скорби и смерть, то христианство благовествует о всеобщем воскресении из мертвых, преображении мира и Царстве Небесном, где не будет времени, смерти и зла, а Бог будет всем во всем. На страницах Библии сказано, что время имеет начало и конец, земная история завершится как описано в Апокалипсисе, небо и земля преобразятся «во мгновение ока» (1 Кор. 15:52), времени не станет и начнется символический «восьмой день» – все творение приобщится вечности и обретет нетление и неизменность, над праведными взойдет Солнце вечной правды и они унаследуют жизнь вечную и небесное блаженство, а грешных ожидает нескончаемая ночь тьмы кромешной и мука вечная в геенне огненной: «И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места. И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим. И смерть и Ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая. И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное» (Откр. 20:11-15). Время земной жизни – это стрела, пущенная в эсхатологическую даль, а ее цель – вечность с Богом или без Бога. В чем смысл существования времени и зачем Бог сотворил время? Время – это бесценный дар и милость Бога, оно имеет сотериологический смысл: по великой и неизреченной премудрости Своей Господь от вечности предвидел, что человека падет, и Он создал время, дабы каждый из нас мог духовно преобразиться, покаяться и спастись – живя во времени люди самоопределяются по отношению к Богу, избирают добро или зло, время предназначено для приуготовления к вечности и чтобы человек мог быть оправдан в день Суда Божьего. Время течет как река, оно неудержимо сокращается с каждым мгновением – безвозвратно убегают дни, месяцы и годы – проходит жизнь наша, вот отчего нам надлежит жить дорожа временем, жить духовной и благочестивой жизнью, угодной Богу – каяться в грехах, молиться, соблюдать заповеди Евангелия, прибегать к таинствам Церкви. Жизнь – драгоценное сокровище и каждое мгновение ее человек призван наполнить духовным содержанием: молитвой и созерцанием, творчеством и любовью. Смысл жизни – это искание Бога, стяжение Святого Духа и уподобление Христу, Он – мера всех вещей, а цель – обожение. Апостол Павел призывал жить «дорожа временем» (Еф.5:16), ведь наша жизнь скоротечна и каждый день может быть последним. В таинственный и грозный час Страшного Суда, когда завершится время, данное нам для самоопределения и покаяния, все люди – преображенные живые и воскресшие усопшие, предстанут пред Богом в духовных и нетленных телах, они пожнут воздаяние по делам и намерениям своим – настанет вечность и нераскаянные грешники пойдут в муку вечную вместе с дьяволом и аггелами его, Антихристом и лжепророком, а все верные Богу, все кающиеся и спасенные, удостоятся великой чести и славы, блаженной жизни Ангелов и войдут в обители Царства Небесного.
О смерти
Смерть – это стрела, пущенная в тебя,
а жизнь – это то мгновение,
за которое она до тебя долетит.
Ибрагим Аль-Хусри
Да, мы все еще умираем, как прежде,
но смерти нас не удержать навсегда…
Святитель Иоанн Златоуст
Наша земная жизнь похожа на метеор, который сверкнет на мгновение, а затем погаснет, она напоминает восковую свечу, сгорающую от огня, символизирующего время, или мыльный пузырь, переливающийся всеми цветами радуги в ослепительных лучах солнца, но стоит ему коснуться земли, как он тотчас лопается. В книге Иова скоротечная жизнь метафорически сравнивается с цветком, который вчера распустился, сегодня – радует глаз красками и благоухает, а завтра – отцветет и увянет. Земная жизнь подобна бегущим по небу облакам, она принимает разные формы – величественных замков и прекрасных кораблей, или же вещей прозаичных и неказистых. Жизнь многолика и являет пеструю картину – славу и позор, громкий и беспечный смех на пиру и горькое рыдание матери, плачущей у могилы своего ребенка, кривлянье арлекина на сцене и келью монаха, проводящего дни и ночи в молитве, сладостные звуки музыкальных инструментов и загадочную тишину кладбищ, печального узника, заключенного в мрачную темницу, и вольного всадника, скачущего по бескрайнему простору степей. Наша жизнь протекает во времени, она плывет как облака по небу – порой тихо и безмятежно, а иногда – стремительно и тревожно, резво и бойко, но вот налетает сильный порыв ветра, разрывающего облака в клочья – так и смерть разрывает в клочья наше земное существование, развеивая по ветру наши надежды, замыслы и мечты. Земная жизнь похожа на огромную и бурную реку, ее течение неудержимо несется вдаль, волны вздымаются и разбиваются о камни, вновь уходят вглубь, исчезая с глаз – так и люди рождаются и являются на свет из бездны небытия, познают мир, надеются, ищут, тоскуют, страдают, борются и отчаиваются, молятся, смеются и плачут – несутся волной по жизни, чтобы в конечном итоге умереть – уйти во мрак могильный, в страну мертвых, откуда нет возврата. Когда мы сталкиваемся со смертью и размышляем о ней, мы чувствуем, что прикасаемся к почти непроницаемой тайне. Смерть – это тайна непостижимая для человека. Книги мудрецов молчат о тайне смерти, уста философов и лиры поэтов в трепете безмолвствуют перед ней. Никто из ученых не даст ответа на загадку смерти, но каждый человек неизбежно встретится с этим грозным жнецом. В давние времена одному индийскому царю предсказали, что его сын познает, что жизнь полна страданий и увенчивается смертью, а после этого отречется от царства и мира, отправится в странствие и станет отшельником, ищущим мудрость и просветление. Встревоженный царь окружил своего сына всевозможной роскошью и богатством, танцовщицами, поэтами и музыкантами, удалил от его очей все, что могло бы напомнить о страданиях и смерти. Но прошли годы и царевич вырос, он захотел выехать из великолепного дворца и посмотреть на свое царство и на то, как живут остальные люди. Молодой царевич думал, что жизнь всюду прекрасна и все люди счастливы, но он увидел человека, страдающего от лихорадки. Царевич спросил у своей свиты: Что с этим человеком и отчего он так страдает?» И ему ответили: «Этого человека мучает страшная болезнь?» Взволнованный царевич спросил: «А могу ли и я заболеть как этот несчастный?» С грустью ответили ему приближенные: «Болезнь – это тяжкий недуг, посещающий как нищих, так и царей, и всех она заставляет страдать». В глубоком раздумье царевич вернулся домой. Прошло время и он снова выехал со своей свитой из дворца и встретил согбенного и дряхлого старца, покрытого морщинами и опирающегося на палку. Кто это человек и отчего он так немощен?» - воскликнул царевич. И приближенные сказали ему: «Это – глубокий старец, когда то он был блистательным юношей, мечтал и влюблялся, затем – он стал зрелым мужем, храбрым и рассудительным, но время не щадит никого и теперь он беспомощный старец, доживающий свой век». Изумленный царевич спросил: А когда пройдет много лет, то и я состарюсь и превращусь в немощного старика?» И из свиты ответили ему: «Время всевластно и неумолимо, оно царствует над миром и людьми, от его прикосновения юность увядает и долгоживущий пожинает старчество. Настанет час и ты станешь стариком, если только не умрешь». «А что такое смерть?» - с трепетом спросил царевич. «Смерть – это горькая тайна, ты сейчас не сможешь ее понять – ее надо увидеть! – ответили приближенные. С печалью в сердце вернулся царевич во дворец. Вновь прошло время, и в третий раз он выехал из дворца со своей свитой, и увидел печальное зрелище – на носилках несли бездыханное тело умершего человека. Отчего этот человек беспробудно спит? Разбудите его! – сказал царевич. Но приближенные ответили ему: «Нельзя разбудить мертвеца, ибо к нему пришла смерть и унесла его душу, а тело его не имеет жизни и обречено обратиться в прах». Со скорбью и трепетом царевич спросил: «И я умру?» И некто из свиты сказал: «Все люди смертны, настанет час и из твоей груди смерть исторгнет дыхание жизни. Никто из живущих не в силах избежать ее, она вызывает ужас и страх у самых отважных воинов, ее час не могут предсказать ученейшие мудрецы, ее нельзя купить за золото и драгоценные камни, от нее не скрыться ни в крепостях, ни в подземельях, ни на вершинах гор. Всюду смерть настигнет свою жертву, ее не трогают музыка, песни и мольбы, она безжалостно и бессердечно разлучает влюбленных, обрывая их счастье, вырывает ребенка из рук плачущей матери, низвергает в гроб бедняков и царей». Выслушав эту горестную речь царевич задумчиво сказал: «Значит, в мире существует боль, горе и смерть, а я не царь, раз не властен над смертью, но ее несчастная жертва!». Много думал царевич, а затем покинул дворец и стал отшельником, чтобы обрести мудрость и избавление от страданий и смерти.
С ранних лет человек наблюдает вокруг себя картины смерти, но сердце его никогда не сможет примириться со смертью как мрачным вердиктом жизни, ведь в сокровенных глубинах души он смутно ощущает, что сотворен для вечной жизни и бессмертия, а смерть – это катастрофическое последствие всемирной трагедии, именуемой в Библии грехопадением. С момента рождения каждый человек приговорен к смерти, она – палач всех смертных. Смертный одр похож на место казни, а смерть исторгает слезы из очей человеческих. Преподобный Иоанн Дамаскин восклицал: «плачу и рыдаю, когда помышляю о смерти». Святой Иустин Попович в книге «Философские пропасти» с грустью признается, что «смерть – это неиссякаемый источник всех мук и всякой горечи». Трагизм смерти связан со скорбью утраты близких, со страданием и чувством несправедливости, жестокости и бессмыслицы жизни, ввергающем людей в отчаяние – умирает не только немощный старик на закате своих земных дней, но люди в расцвете лет, сломленные тяжким недугом, юноши и девушки, мечтающие и строящие планы на будущее, и даже невинные младенцы, покидающие свою колыбель, чтобы возлечь во гроб. Как велико страдание жениха, потерявшего свою невесту, матери, лишившейся своего долгожданного ребенка – столкнувшись с таким испытанием многие люди глубоко задумываются о смерти и о том горестном факте, что мир лежит во зле, они не могут примириться с гибелью своих любимых и начинают сомневаться в бытии Бога, Его величии и благости. Святитель Иоанн Златоуст, богословствуя о тайне невинных страданий детей, утверждал, что попуская их страдания и смерть, Господь дарует им взамен бесценный дар – блаженную жизнь среди Ангелов на небесах, и писал от лица похищенных смертью младенцев: «Нас святые Ангелы мирно разлучили от тела, и мы свободно миновали старейшинства и властей воздушных. Мы имели благонадежных руководителей! Лукавые духи не нашли в нас того, чего искали; не увидели того, что желали бы увидеть. Увидев тело неоскверненное, они посрамились; увидев душу чистую, чуждую злобы, они устыдились; не нашли в нас слов порочных и умолкли. Мы прошли и уничижили их; мы прошли сквозь них и попрали их; сеть сокрушися, и мы избавлени быхом. Благословен Господь, иже не даде нас в ловитву зубом их (Пс. 123:6,7). Когда это совершилось, руководившие нас Ангелы возрадовались; они начали лобызать нас, оправданных, и говорить в веселии: «Агнцы Божии! ублажаем ваше пришествие сюда; отверзся вам прародительский рай; предоставлено вам лоно Авраама. Прияла вас десная рука Владыки; призвал Его глас в десную часть. Благосклонными очами воззрел Он на вас; в Книгу Жизни вписал Он вас». И сказали мы: «Господь! праведный Судия! Ты лишил нас благ земных: не лиши небесных. Ты отлучил нас от отцов и матерей: не отлучи от святых Твоих. Знамения Крещения сохранились целыми на нас: тело наше мы представляем Тебе чистым по причине младенчества нашего». В эпитафии младенцу А.С. Пушкин блестяще и изящно сумел поэтически выразить богословскую мысль святителя Иоанна Златоуста о том, что крещеные младенцы наследуют жизнь вечную, они пребывают среди Ангелов на сияющих надвездных небесах в радостном покое у вечного трона Творца и молятся за своих земных родителей:
В сиянье, в радостном покое,
У трона вечного Творца,
С улыбкой он глядит в изгнание земное,
Благословляет мать и молит за отца.
Преподобный Ефрем Сирин поучал, что умершие дети, вошедшие в чертоги спасенных и вкусившие блаженство на небесах, будут у трона Божиего, они станут молитвенниками за близких, оставшихся жить на земле, их молитвы – чисты, а их души – белые лилии, пересажанные с земных полей в райский сад, их радость – вечна, ибо они – чада Божии, питомцы Святого Духа, друзья сынов света – Ангелов, а их слава – выше и прекраснее, чем слава девственником и святых. Рассудительный святой Григорий Нисский учил иному и с богословской точки зрения взгляд его более глубокомысленный: младенческую жизнь нельзя сравнить с добродетельной жизнью и подвигами святых подвижников, мучеников и исповедников, иначе получалось бы, что «быть непричастным жизни блаженнее, чем жить», и лучше было бы родившись скорей креститься и сразу умереть, чем прожить жизнь в молитвах, подвигах и благочестии. Протоиерей Олег Давыденков в книге «Догматическое богословие» писал: «блаженство умерших младенцев не может быть «выше» блаженства людей, достигших его через свободное самоопределение и личный подвиг. Младенцы безгрешны (не совершили личных грехов), но их состояние не является совершенным, поскольку через собственную свободную волю они никаких добродетелей не стяжали». Святитель Григорий Богослов утверждал, что некрещеные младенцы не сотворили не добрых, не злых дел, а значит, идея посмертного воздаяния не может быть к ним применена, поэтому они после смерти пребывают не в славе и не в мучениях – «они не будут у праведного Судии ни прославлены, ни наказаны», их судьба вверяется Промыслу Божиему, а крещеные младенцы входят в Царство Небесное благодаря таинству крещения и по великой милости Божьей, но их духовное совершенство ниже совершенства подвижников, мучеников, исповедников и молитвенников. Святитель Феофан Затворник писал, что путей Божиих бездна неисследимая и вечная любовь Его – неисчерпаема и бесконечна, как солнце она восходит над грешниками и праведниками, как небо простирается над всем миром и распространяется на всех детей – крещеных и некрещеных, которых надо предоставить милосердию Вседержителя, молиться за них и надеяться на их спасение. Жизнь и смерть ставят перед каждым мыслящим и совестливым человеком мучительный вопрос о теодицее, терзавший Иова и Аввакума, Иеремию и Екклесиаста, Данте и Достоевского, ведь нашу совесть смущает, что порой добрые люди болеют и страдают, их жизнь проходит в скитаниях и гонениях, а смерть – бесславна, а многие нечестивцы и нераскаянные грешники живут в благополучии и умирают в старости, они имеют почет на земле, славу, власть и признание, и их имена не забываются в веках. Размышляя о несправедливости земной жизни, святитель Иоанн Златоуст говорил, что христианин призван творить добро бескорыстно, а Суд Божий нк есть суд человеческий: если человек делает добро бескорыстно и во славу Божию, а получает в ответ неблагодарность и клевету, то его ждет великая честь – царский венец в Царстве Небесном, а те нераскаянные грешники, что пользуются земными благами и имеют почет и долголетие – отвергнуты от лица Божиего, их участь самая страшная – они бездушные и бессердечные нечестивцы, являющиеся живыми трупами, ходящими по земле. По премудрому Промыслу Божиему одному прозорливцу было открыто как умирали двое людей: один – знаменитый подвижник и затворник, которого при жизни считали святым, а иной – всему презираемый нищий забытый миром. По городу пронеслась весть о том, что умирает подвижник, и огромная толпа собрались у стен монастыря, где он жил, с зажженными свечами и светильниками, люди плакали и молились Богу, дабы Он продлил время его земной жизни, но когда этот затворник умер, то с небес раздался голос Божий, сказавший, что этот человек не был святым и не дал места Богу в своем сердце и своей жизни, и в тот же момент явились ужасающие демоны и исторгли душу из груди умиравшего подвижника. В это время умирал и нищий – благочестивый человек, всеми презираемый и осмеянный, не знавший сострадания и одетый в лохмотья, он горько плакал о грехах своих и боялся предстать на Суд Божий. По велению Божиему в час смерти к этому одинокому страдальцу сошли два великих Архангела – Михаил и Гавриил, а вслед за ними – псалмопевец Давид, воспевший столь сладкозвучную небесную песнь, что душа нищего покинула его бренное тело и устремилась со святыми Ангелами к Богу. Наша душа – это книга тайн, запечатанная семью печатями, живя на земле люди не знают самих себя, как правило, прочитывают лишь несколько страниц из этой книги, но на Страшном Суда все души раскроются как свитки и все тайное станет явным – станет явным все добро и зло, все самое сокровенное и глубинное, что таится внутри человека.
По определению древнегреческого философа Платона человек есть существо разумное и смертное: все люди смертны и каждый из нас умрет в свой час, а назначение философии – приуготовление к смерти. Святые отцы и учителя Церкви наставляли христиан хранить память о смерти, чтобы не грешить. Умом помышляй о смерти, а сердце держи на Страшном Суде. Совесть – голос Божий в душе человека, говорит каждому из нас: «Помни, что и ты умрешь, задумайся о вечности». Размышляя о смерти, человек освобождается от плена у земного мира и его чувственных образов, возносится мыслью к Суду Божиему. Пантеист и философ Бенедикт Спиноза писал в «Этике» – этой исполненной печали «элегической поэме», где по слову испанского мыслителя Унамуно из-под невозмутимых теорем доносится «скорбным эхом пророческих Псалмов» философия отчаяния, что свободный человек меньше всего думает о смерти, а размышляет о жизни. Но иному учит Церковь и одно из сокровищ ее мудрости – память о смерти. Если человек не помнит о смерти, то он забывает о Боге и душе, не носит глубокую думу в сердце и не плачет о грехах, не осознает, что пребывает на земле как странник, а земная жизнь – это приуготовление к вечности. Платон полагал, что «истинные философы много думают о смерти, и никто на свете не боится ее меньше, чем эти люди», а истинная философия – это умирание для суетного и мирского, освобождение души. «Печально, что люди умирают, но самое печальное то, что они живут, не помышляя о смерти» – сокрушался Симеон Афонский. По разъяснению архимандрита Рафаила Карелина: «Память о смерти очищает наше сердце, отрывает его от страстей, и поэтому мы чувствуем исходящее от нее обновление наших мыслей и чувств. Святые подвижники любили память смерти. Один преподобный отец, Филофей, говорил: «Память о смерти – это моя духовная невеста, я всегда неразлучен с ней»… Мы окружены людьми, которые также не имеют памяти о смерти, забыли о ней, потому-то мир сжигает в своих развлечениях то драгоценное время, которое дано нам для приготовления к вечности. Святые Отцы говорили: «Время дороже всего!» Время никто не может повернуть назад. Люди не имеют памяти о смерти, потому они так легко отдают себя порокам, потому они злобствуют друг на друга, мучают сами себя и ближнего, иногда грызутся, как псы около кости, забывая, что когда-нибудь их рот насытится землей могилы. Кто помнит о смерти, тот знает: все, что он не возьмет с собой в вечность, не принадлежит ему. Один подвижник говорил: Я – это мой дух, мое – это мое тело, а все остальное – чужое. Единственное сокровище, которое я могу взять в вечность, – это благодать Духа Святого». По слову преподобного Иоанна Лествичника память о смерти хранит ум от лукавых помыслов, очищает сердце от страстей, освобождает душу от житейских попечений, изгонят страх перед смертью, научает непрестанной молитве, побуждает плакать о грехах и надеяться на милосердие Всевышнего. Святитель Иоанн Златоуст учил, что память о смерти укрепляет в душе стремление к небесной жизни и молился Богу о даровании памяти о смерти: «Господи, дай мне память смертную!» Монахи на Афоне любят одно изречение: «Кто помнит о смерти, то не может грешить». Если бы человек помнил о смерти, то ценил бы каждый день жизни как бесценный дар Бога – духовную жемчужину, и не дал бы попрать ее свиньям – страстям, порокам и грехам. Он бы понял, что время жизни дороже, чем слава, власть и богатство, ибо потерянного времени не уже вернуть ни за какие земные сокровища, обреченные также истлеть. Истинный философ всегда помнит о смерти и размышляет так, будто его накрывают крылья грозного Ангела смерти. Величайшие поэты всех времен – Пиндар, Шекспир, Кальдерон, Байрон, Лермонтов, исторгали душераздирающие стенания, осознавая бренность земного бытия и быстротечность жизни, нарекая ее мимолетным сном, ибо на фоне вечности наша жизнь – одно мгновение, тончайшая грань между небытием и вечностью. Многие философы и мудрецы от древних времен до нашего века, пытались разгадать роковую тайну смерти, но тайна жизни, смерти и бессмертия раскрыта в христианстве. Выдающийся богослов Православной Церкви и русский религиозный философ о. Георгий Флоровский подчеркивал, что для христианского сознания смерть – это катастрофа, она – не норма, а последний враг, итог безумия и «возмездие за грех» – «с момента грехопадения таинство жизни вытеснено таинством смерти». Смерть – это разлука души и тела, а грех есть «вторая смерть», описанная в Апокалипсисе – разлука души и Бога. Преподобный Макарий Египетский сравнил сердце человека с гробом, если оно отдано демону и превратилось в капище страстей. Грешник сам приговаривает себя к смерти, ибо грех – это убийца души. Грех есть отпадение от Бога и сопротивление Богу, вражда с Творцом. Преподобный Иустин Попович проницательно заметил, что чем меньше в человеке Божественного, тем меньше в нем и человеческого. Если человек изгонит Бога из своего сердца, то он уподобится демону и станет – бесчеловечен. Фридрих Ницше – знаменитый немецкий философ, страждущий атеист и безумный пророк обреченного мира, страдальчески произнес: «Бог умер. Мы убили Его!». Бог пришел в мир, чтобы спасти все людей, а люди осудили Его на смерть. Смерть пришла в мир через первородный грех Адама и победить смерть мог лишь Тот, Кто совершил искупление грехов и воскрес из мертвых. Если смерть – это финал жизни, то у нашего бытия нет смысла, но если есть Бог и бессмертие, а Христос воскрес из мертвых и смертью смерть попрал, то жизнь обретает смысл. Христос умер на Кресте, Его душа сошла во Ад – царство смерти, чтобы освободить все томящиеся там души, уверовавшие в Бога и возлюбившие Его, ибо Господь хочет всех спасти, но никого не спасает насильно. Господь бесконечно милосерден к нам – Христос принял смерть на Голгофе, чтобы искупить наши грехи, Он воскрес из мертвых – «смертью смерть попрал». Смерть не последняя страница книги жизни. Христианство учит о бессмертии души, о Боге и духовном мире, о всеобщем воскресении мертвых. По неизреченной премудрости Своей Господь попустил смерти войти в мир через грехопадение Адама, ибо она не только трепет естества, возмездие за грех и последний враг, но и избавительница и освободительница, она – наставница мудрых, учащая жить дорожа временем и размышлять. Немецкий философ Шопенгауэр писал в книге «Мир как воля и представление», что смерть побуждает человека задумываться о жизни и ее смысле: «Смерть – поистине гений-вдохновитель философии; оттого Сократ и определял последнюю как «приуготовление к смерти. Едва ли люди вообще стали бы философствовать, если бы не было смерти». Если бы не было смерти, то быть может быть многие люди не задумались о смысле жизни и не пришли бы к познанию духовного мира, не осознали бы, что мир наш лежит во зле и находится в катастрофическом состоянии, окончательно обольстились бы суетными благами чувственного мира и не стали бы помышлять о горнем, в их душах погибла бы вера и молитва, они бы не молились Богу и не раскаивались в грехах, были бы горды, тщеславны и самодовольны, не страшились бы Суда Божиего и не научились бы плачу и состраданию, любви и прощению, о закоренели бы во грехах и весь видимый мир стал бы подобием Ада.
Мысли о смерти пугают людей. Если спросить в наш скептичный век человека: «Есть ли загробный мир?», то он либо усмехнется, либо пренебрежительно скажет: «Когда умру, тогда и узнаю». В последние минуты перед смертью сердца многих людей мучительно жаждут, чтобы к ним вернулась их жизнь – Бог сотворил людей для вечной жизни и бессмертия, смерть противна естеству, она не сотворенная Богом и есть последствие грехопадения, зияющая пропасть, разверзнувшаяся в Божьем мире, умирать противоестественно. Если бы люди помнили о смерти, то ценили бы каждый день земной жизни как драгоценный Божий дар и употребляли бы каждый час и каждую минуту для спасения, но демоны обольщают людей и отнимают у них память о смерти. Мирские люди часто завидуют тем, кто умирает легко и внезапно – в одно мгновение разрешаясь от земных уз, но для христианина смерть без исповеди и причастия Святых Тайн Христовых, без молитвы и покаяния – страшное несчастье, и не случайно есть церковная молитва о том, чтобы Господь избавил нас от внезапной и нежданной смерти. Человек – это трагическое и таинственное создание, он живет на грани двух миров – духовного и материального, а его сердце разрывается между Богом и демоном. Смерть – это великое таинство, переход из мира зримого в мир незримый, когда плоть отойдет к праху, а дух вернется к Богу и предстанет на Суд Его. Смерть жестока и неумолима, она не знает жалости и везде настигнет человека. Нет такого места, где можно было бы спрятаться от смерти, она найдет свою жертву в скрытых ущельях гор и среди бушующих морей, в знойных пустынях и мрачных катакомбах, в одинокой келье и за яркими звездами. Английский поэт Перси Шелли – один из величайших лириков Европы и мира, чьи стихи отличаются особой мелодичностью и философским драматизмом, много размышлял и писал о смерти: «напрасен плач, напрасен стон, они ушли – и нет для них возврата, от них остался только ряд имен». Пытаясь разгадать «тайну смерти мрачной», романтик, вобравший идеалы эпохи Просвещения, утверждал, что жизнь в земном мире – это срок «меж смертью и рожденьем», а смерть всюду, все, что живет неизбежно умрет, смерть скрыта в нас самих – в нашем сердце, и даже венцы и скипетры величайших царей – лишь обломки «на зыби времен». Неужели с последней горстью земли, брошенной на гроб, навсегда исчезает память об усопшем среди еще живущих? Но в книге Екклесиаста сказано: «и возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, Который дал его» (Еккл. 12:7). Человек сотворен был Богом по образу и подобию Его, он – причастник двух миров – земного и небесного, естество его духа – идеально, а естество тела – чувственно. Господь сотворил человека прекрасным, свободным и премудрым, с бессмертной душой и нетленным телом, но истинное бессмертие его было сверхъестественно, ибо заключалось в соединении с Богом. Материалисты считают, что смерть это переход в небытие, исчезновение и гибель личности. Эпикур говорил, что смерти нет, пока мы есть, а когда приходит смерть, то нас уже нет. Но парадокс Эпикура это скорее софизм, нежели философская апория, она не спасает человека от ужаса перед смертью, не утешает тех, кто пережил утрату близких. Смерть ставит главный вопрос философии – о бессмертии души и смысле жизни. Зачем я жил, если придет неотвратимый час, и я умру? – вопрошает человек, задумавшийся о жизни и смерти. Если нет бессмертия души, то нет Бога и смысла жизни, ибо в Боге – вся полнота бессмертия и смысла. Нельзя верить в Бога, если душа не бессмертна. Жизнь не имеет смысла, если нет Бога и бессмертия души. Для Достоевского бессмертие человеческой души – это основа нравственности и «высшая идея на земле». Жить и творить, любить и молиться можно только веря в Бога и бессмертие души, иначе жизнь оборачивается театром абсурда, творчество теряет духовный смысл, молитва тщетна, и даже любовь обречена угаснуть со смертью, как догоревшая свеча. Любовь в религиозном смысле – это воля к вечности, ведь сердце жаждет вечно любить – хочет обрести бессмертие в Боге. В Песни Песней сказано, что любовь сильна как смерть, духовная любовь сильнее смерти, ее жизнь – вечность. Митрополит Трифон Туркестанов проповедовал: «любовь вечно жива. Ее нельзя заключить в гроб и закопать в могилу». «Поистине, смерть есть тайна, которую мы поймем тогда, когда все соединимся в Царстве Небесного Отца, чтобы уже вечно жить одной любящей семьей. И пока мы здесь, на земле, будем верить, что любовь не умирает, что она вечно жива, что любовь нельзя заключить во гробе, закопать в землю. Правда, для глаза нашего разрушается, умирает любимый человек, но для сердца любящего он не умирает и будет жить в этом сердце до тех пор, пока оно бьется». Если смерть конец всему, то жизнь – бессмысленна, и нет смысла бороться со страстями и творить добро, ибо всех нас ожидает один конец – и грешников и святых, глупцов и мудрецов ждет небытие и забвение. Но если смерть не конец бытия и не уничтожение личности, а исход души к Богу и переход в иной мир, то жизнь имеет смысл и нравственное значение.
Тайна смерти связана с загадкой времени, над которой бился еще Блаженный Августин – один из глубочайших богословов, религиозный и поэтически мыслящий философ. Гераклит сказал, что время похоже на реку, в которую не войти дважды – все течет, все меняется. Время – неумолимо, а смерть – бессердечна. Во всей мировой литературе и в лучших шедеврах поэтического искусства не найти более глубоких и метких слов о беспощадности времени и жестокой власти смерти, царящей над всем видимым миром чем в величественной и грозной оде русского поэта Г.Р. Державина «На смерть князя Мещерского»:
…Скользим мы бездны на краю,
В которую стремглав свалимся;
Приемлем с жизнью смерть свою,
На то, чтоб умереть, родимся.
Без жалости все смерть разит:
И звезды ею сокрушатся,
И солнцы ею потушатся,
И всем мирам она грозит.
Не мнит лишь смертный умирать
И быть себя он вечным чает;
Приходит смерть к нему, как тать,
И жизнь внезапно похищает…
В Священном Писании сказано, что после Страшного Суда времени уже не будет и смерть истребится.
Существует восточная притча, излюбленная суфийскими мудрецами. В древние времена жил пророк и царь Соломон – мудрейший из смертных, милостью Божьей возвышенный среди венценосцев, знающий многие тайны неба и земли, понимающий язык птиц и зверей. Однажды великий иудейский мудрец вышел ночью из своего дворца и был потрясен величием Божьего мира. Ночь облачилась в ризу лунного света, звезды как алмазы сверкали на небе, а необозримый небесный купол раскинулся над землею. Вдруг он увидел задумчивого человека, погруженного в печаль.
– О чем ты печалишься несчастный? Что терзает твое взволнованное сердце и не дает покоя твоему мятежному духу? – спросил мудрец Соломон.
– О, царь и пророк, мне прошедшей ночью явился Ангел смерти и сказал, что близок час моей кончины. С тех пор я в тоске и душу мою угнетает печаль.
– Смерть в свой час настигнет каждого из рожденных, ибо все мы обречены умереть в свое время, - с грустью ответил Соломон. – Скажи одинокий страдалец со скорбящей душой, чем я могу помочь тебе?
– О, владыка, прикажи ветру унести меня в Индостан, быть может там, я сумею скрыться от грозного Ангела, и неумолимая смерть не настигнет меня, - взмолился несчастный.
Соломон повелел ветру доставить страдальца в Индостан, а через некоторое время, прогуливаясь по саду в звездную ночь, великий царь и сам увидел Ангела смерти.
– О, посланец всемогущего Господа, поведай мне, зачем ты приходил к одинокому страдальцу?
– О, великий и доблестный Соломон! Всем ведомо, что ты – мудрейший из людей на всем свете. Ты знаешь, что намерения Создателя возвышенны, а мудрость Его – тайна, непостижимая для величайших из Ангелов на небесах и разум человеческий умолкает перед ней. Господь повелел мне сойти на землю – эту скорбную юдоль, всеять в сердце этого человека горькую как полынь думу о смерти, чтобы привести его к покаянию и взять его душу в просторах Индостана. Дивна премудрость Бога и непостижимы пути Его, ибо живущий сегодня в Иерусалиме, завтра может умереть в Индостане. Помни Соломон, что человек никогда не сможет скрыться от себя, от неумолимой смерти, и от всеведущего Бога.
Сказав это, Азраэль вознесся выше звезд, на духовные небеса, чтобы предстать пред Господом. Еще звучали в сердце царя Соломона таинственные слова Ангела смерти, а душа его дивилась премудрости Всевышнего.
Наша земная жизнь – это краткий срок между рождением и смертью, она скоротечна и напоминает быстротекущую реку, истекающую в морскую бездну – вечность. Нам не дано знать срок жизни и время смерти, но ее мрачные картины окружают нас со всех сторон. Преподобный Иоанн Дамаскин сравнил земную жизнь с утренним сном и изменчивым дымом, а все житейское назвал суетой. Земная жизнь кратковременна: сегодня человек жив, а завтра умер – дух покинул свою скинию и вернулся к Богу. Где красота его лица? Где слава его и былое величие? Все увяло как цветок, ни к чему теперь богатство, исчезла мирская слава, лишь плач и рыдания проносятся над землей. Пройдет время и умолкнет плач, забудут об усопшем и, взирая на надгробие его, будут гадать, какую тайну скрывает могила и кем был покойный. Он был богат или беден, умер в кругу верных друзей или одиноким, был пылким юношей или седовласым старцем, исполненным надежд или разочарованным в жизни? О чем он думал в час смерти? Что таил в сердце своем и с чем отошел к Богу? Размышляя о бренности жизни и всесилии смерти, древнеримский поэт Гораций воскликнул: «бледная смерть стучится и в хижины бедняков, и в царские дворцы». Каждый день умирает бесчисленное множество живых созданий, звезды гаснут на небе, прекрасные и живописные долины превращаются в пустыни, иссыхают реки и моря, монументальные сооружения обращаются в руины, гибнут целые царства. Древний царь Соломон, у ног которого были все сокровища мира, со скорбью осознал, что все земные блага – «суета сует и томление духа», ибо ни власть, слава и богатства, ни искусства, науки, наслаждения и философская мудрость – ничто не может заменить Бога и дать смысл жизни и счастье. Христос учил искать сокровище небесное – горний Иерусалим, которое таится внутри нас, как самая сокровенная святыня сердца, обретаемая на путях любви. Христовы заповеди о любви к Богу и ближнему – это истинный путь христианина. В Псалтыре поэтически возвещается, что бездну сердца человеческого может наполнить только еще более великая и неисследимая бездна Божественной Любви. Митрополит Трифон Туркестанов утверждал, что Иисус Христос – Спаситель мира, пришел в преисподнюю спасти «не только праведников ветхозаветных, но и величайших грешников, которые сотни лет ожидали Христа Спасителя, тех грешников, которые пред потопом грешили и не послушали обличения Ноя». Для великих богословов и поэтов, мистиков и философов Церкви, сошествие Христа во Ад было великой тайной, ее нельзя постичь рационально, но это событие вселенского значения, воспринимаемое как победа Спасителя над Адом и смертью. В богослужебных текстах Церкви поется о победе Христа над смертью, об опустошении преисподней, где после сошествия Господа остались только дьявол, демоны и смерть. Преподобный Ефрем Сирин писал, что роковой власти смерти не избежали ни пророки, ни мудрецы, ни глупцы, ни священники, ни цари, ни бедные, ни богатые, ни молодые, ни старые, но когда Христос пришел в Шеол – преисподнюю, то «трепет охватил смерть», ибо «Царь жизни сошел и вышел из шеола как Победитель. Он множил пагубу тем, кто по левую руку Его: злым духам и бесам Он – источник скорби, сатане и смерти – страдании, греху и аду – плач. А тем, кто по правую руку, вернулась ныне радость». Тщетно смерть пыталась воспрепятствовать Спасителю, Он сокрушил врата адовы, и в преисподней осталось мертвецов, кроме сатаны, смерти и греха, оставшихся там до второго пришествия Христова. Христос извел из преисподней не только ветхозаветных праведников, пророков и мучеников, но и всех тех, кто воспринял Его проповедь и уверовал в Него, ибо искупительный подвиг Божественного Страдальца на Голгофе был совершен ради всего человечества. Если бы Христос спас только ветхозаветных праведников, то это было бы актом справедливости, а не чудом милосердия Божиего, но сошествие Сына Божиего, Иисуса Христа во Ад – это великое чудо и неизъяснимая тайна безмерной любви Бога к творениям Его – пусть и падшим, вызвавшее изумление и восхищение даже у Херувимов и Серафимов на небесах. Никто не оставлен Богом и Промыслом Его, к каждому человеку обращена проповедь Спасителя. Всемилостивый Господь открыл двери спасения и путь в Царство Небесное всем созданиям Своим, и если кто-то и остался в Аду, не откликнувшись на проповедь Спасителя мира и не уверовав в Него, то сделал это по собственной воле, все же уверовавшие во Христа обрели спасение.
Вся земная жизнь Христа – от рождения в Вифлееме до распятия на Голгофе, воскресения из мертвых и вознесения на небо, чтобы воссесть одесную Небесного Отца, с апостольских времен рассматривается Церковью как таинство Божественного домостроительства – таинство действия Бога в творении и Его промышления о спасении человека и мира, ведь Агнец Божий, Христос воплотился, страдал, умер на Кресте и воскрес из мертвых ради нашего спасения. Христос пришел на землю, чтобы примирить человека с Богом, вернуть ему духовную красоту и таинственное дыхание Божественных уст – благодать Святого Духа, искупить грехи мира на Голгофе, ибо первородные грех – это метафизическая катастрофа вселенского масштаба, разрушившая мировую гармонию и духовную связь человека с Богом, после чего во вселенную вошла смерть, а история мира стала трагедией. Христос пришел возродить образ Божий в человеке, который обрек себя на духовную смерть без общения с Богом, освободить всех нас от власти греха, смерти и дьявола – «князя мира сего», ибо воля Всевышнего в том, чтобы все творения Его обрели жизнь вечную. В Священном Писании сказано, что тайна искупления – это тайна предвечного совета Святой Троицы и Божественной воли, ибо премудрый и всевидящий Творец, предвидел грехопадение человека и принял решение о спасении Своего творения еще до сотворения мира, ведь все мы искуплены «драгоценной Кровию Христа, как непорочного и чистого Агнца, предназначенного еще прежде создания мира» (1 Пет. 1:19-20), «Агнца, закланного от создания мира» (Откр. 13:8). В церковном сознании образ Христа распятого на Голгофе, сходящего во Ад неотделим от образа Христа, воскресающего из мертвых, а потому крестная жертва, сошествие во Ад и Воскресение Христа Спасителя – это этапы Его победы над Адом и смертью. На православной иконе Воскресение Христово изображено как Божественный Спаситель с Крестом в руке исходит из черной пропасти Ада, выводя оттуда Адама и Еву. В церковной гимнографии Воскресение Христово прославляется ликующим гимном, песнью во славу победы Христа над Адом и смертью: «Воскреснув от гроба, ты воскресил вместе с Собою всех находящихся в аду мертвых. Воскреснув от гроба, словно от сна, Ты, Милостивый, всех избавил от тления. Собор Ангелов удивился, видя Тебя причтенным к мертвым, но разорившим силу смерти и воскресившим вместе с Собою Адама и от ада всех освободившим». Апостол Павел говорил, что Христос пострадал на Голгофе, умер и «воскрес для оправдания нашего» (Рим.4:25), а вера в Воскресение Христово – это основа нашего спасения: «Если устами твоими будешь исповедовать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься» (Рим. 10:9). «А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша. Притом мы оказались бы и лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали бы о Боге, что Он воскресил Христа, Которого Он не воскрешал, если то есть, мертвые не воскресают; ибо если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес» (1 Кор. 15:13-16). Христос искупил грехи мира, сокрушил врата Ада, воскрес из мертвых и попрал смерть – духовную, душевную и физическую. Преподобный Симеон Новый Богослов учил, что духовная смерть есть отдаление души от Бога и Его горнего Царства через грех – когда Адам нарушил заповедь Божию и лишился благодати Святого Духа, то душа его духовно умерла – разлучилась с Богом и святой волей Его, а тело его сделалось смертным. Христос есть Божественный Логос, Он не только вернул человеку духовное достоинство и вознес превыше небес – усыновил Богу: «вы боги и сыны Всевышнего все», раскрыл смысл жизни – пребывать с Богом, соединится с Ним в вечном акте Богообщения, и его высшее назначение – обожение, избавил от духовной смерти – основал единую, святую, соборную и апостольскую Церковь с ее таинствами и богослужениями, где таинственно присутствует Сам Господь наш и дарует всем верующим в Него жизнь вечную через причастие Святых Тайн. Духовное общение с Богом есть воскресение души, ибо через крещения – рождения свыше от Духа Святого, без которого невозможно войти в Царство Небесное, через исповедь и причастие Святых Тайн Христовых, через исполнение заповедей и стяжение благодати Святого Духа душа воскресает и начинает жить духовной жизнью. Господь попрал душевную смерть – дал человеку духовный силы совершенствоваться, хранить ум и сердце от страстей, быть нравственно свободной личностью, ведь без благодати Святого Духа никто не мог успешно идти путем добродетельной жизни. Господь попрал физическую смерть – Он воскрес из мертвых, и Его воскресшее тело прославилось славою Его Божественного величия. Для христиан тело не темница души, а прекрасный храм сотворенный Богом и воскресшие тела будут подобны воскресшему телу Христа Спасителя. Если сравнить нашу душу с драгоценным алмазом, то тело – его золотая оправа, призванная стать нетленной и бессмертной, ибо соединяясь с Господом, сказавшем о Себе: «Я – Воскресение и Жизнь», мы приобщаемся к Божественной Жизни всецело – духом, душой и телом. Святитель Иоанн Златоуст говорил, что и после Воскресения Христа мы умираем, как и прежде, но Господь дарует нам не дурную бесконечность земного существования – жалкую карикатуру на вечную жизнь, а истинное бессмертие в Боге. Преподобный Симеон Новый Богослов писал, что «смерть ныне не истреблена, а попрана и сделана ничтожной», но истребится смерть – последний враг, ибо в Царстве Небесном не будет ни смерти, ни времени, ни скорби, но будет вечное общение с Богом, человек увидит духовно преображенную вселенную как величественную и прекрасную картину, созданную премудрым Творцом, в его сердце воссияет, как утренняя звезда, любовь к Богу и всему сотворенному Им миру, и вечная жизнь его будет созерцанием Божественного Света, а это – великая тайна. По слову святителя Тихона Задонского, человек рождается с плачем, словно предчувствуя, что вся земная жизнь его будет плачевна, полна скорбей и трудов, ведь не было, нет и не будет ни одного человека, который бы прожил счастливо все дни жизни от колыбели и до гроба, смерть же есть упокоение от всех трудов – переход в вечность, но если кающихся и праведных ждет вечность блаженная, то нераскаянных грешников ожидает вечность плачевная и мучительная.
Помни о смерти
Во всех делах твоих помни о конце твоем, и вовек не согрешишь.
(Сир. 7:39)
С древнейших времен люди размышляли о смерти и пытались познать ее тайну, но даже самые великие мудрецы не могли понять трех вещей – узнать час смерти, как и где она настигнет свою жертву и что будет с умершим за гробом. По великой и неизъяснимой премудрости Своей, Господь сокрыл от нас время нашей смерти – ее не видно, но она всюду следует за каждым из живущих в земном мире, внезапно врывается в нашу жизнь и уводит того, за кем пришла, как узника на казнь – уводит туда, откуда нет возврата. Если бы люди знали час своей смерти, то они жили бы беспечно, бездумно и бессовестно, были бы эгоистами и желали взять от жизни все – вкусить все наслаждения, думая, что перед смертью покаются, но их покаяние проистекало бы из лукавого сердца, вознамерившегося обмануть Бога, а потому перед смертью оно было бы развращенным и нечистым, окаменевшим во грехах своих и не способным к покаянию, безразличным к Богу и духовным реалиям метафизического мира, или же исполненным отчаяния или неугасимой ненависти. Земная жизнь – это бесценное время, данное нам для самоопределения по отношению к Богу, для преуспения в добродетели и Богопознании, для любви и покаяния – желания освободиться от зловещей власти демона, очистить душу свою от скверны греха, быть с Богом и начать новую жизнь – духовную, святую и безгрешную. Падший человек – многогрешное существо, если он жаждет спасения, то должны иметь в сердце своем непрестанное покаяние, а в уме – память о смерти и молитву, не расточать драгоценное время жизни на суетные и мелочные заботы, помнить, что каждый день может оказаться последним днем, за которым следует Суд Божий. В наш утилитарный и прагматичный век, чествуется научно-технический прогресс и его неоспоримые достижения, но прогресс науки и техники еще не есть прогресс духовности, нравственности и культуры, а ритм современной жизни все более ускоряется и человеку не хватает времени, чтобы задуматься о самом значимом и главном – о Боге и душе, о смысле жизни и смерти, о добре и зле, о посмертном бытии и вечности. В наш технотронный век человек похож на крутящийся волчок, вся его жизнь – вечный бег и постоянная спешка, он пребывает в постоянной суете и словно прячется от Бога в водовороте дел и забот, забывает о смерти и Страшном Суде, не видит своих грехов и не понимает своего предназначения. Метафизические и этические вопросы все меньше волнуют современных людей – людей прагматичных и расчетливых, думающих, что философствовать и молиться могут только мечтатели и бездельники, а у них нет времени на подобные пустяки, ведь они заняты жизненно насущными и важными делами. Современный человек похож на бегуна, который внезапно падает пораженный ударом молнии – смерть настигает его неожиданно, он умирает, думая, что не окончил своих дел – думает о земных вещах, а не о Боге, духовном мире и душе, ибо для него смерть и вечность – несказанно страшная неожиданность, рушащая все планы, перечеркивающая расчеты и мечты. Мирской человек прикован к земному миру страстями, словно железными цепями, в момент смерти он хотел бы вернуть свою жизнь и прожить ее заново – вернуть хотя бы год, день или час, только бы не уходить в вечность, но смерть жестока и неумолима, она легко и безжалостно обрывает тонкую нить земной жизни. Наша эпоха проникнута фаустовским духом – как ученый и чародей Фауст из трагедии Гете, продавший душу дьяволу во имя наслаждений и несбыточной мечты о том, чтобы время для него остановилось, современный человек, страшась смерти, хочет увековечить свое земное бытие – остановить течение реки времен, обратить ее в лед. Но лишь один Господь всемогущ, дьявол же не может остановить время, он лишь отнимает у человека память о смерти и Страшном Суде, внушает ему ложную уверенность в незыблемости земного существования, опьяняет его душу кубком страстей и несчастный утрачивает трезвомыслие и способность видеть мир таким, каков он есть, перестает различать добро и зло. В Священном Писании сказано, что Господь судит нас в том, в чем застанет, поэтому мы должны жить не расточая драгоценного времени – дней, часов и минут, а вся наша жизнь должна стать приуготовлением к смерти и вечности, ибо день смерти – итог и завершение жизни, переход души в иной мир. В церковных молитва есть прошение о христианской кончине жизни, о приуготовлении к смерти через молитву и Богомыслие, покаяние и причастие Святых Тайн Христовых: «Христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны, и добраго ответа на Страшнем Судищи Христове, просим». Преподобный Иоанн Лествичник говорил, что память о смерти надо соединить с молитвой и тогда человек обретет духовное оружие – сверкающий меч, поражающий демонов, ведь пока человек помнит о предстоящем исходе из земной жизни и пребывает в Богомыслии и молитве, он подобен неусыпному стражу, охраняющему дивное сокровище – душу.
Все мы – странники на земле, начинающие путь своих скитаний с колыбели и оканчивающие его упокоением в безгласной гробнице, ибо неизбежный удел всех людей – смерть. В Библии сказано, что Бог – благой, всемогущий и премудрый Творец, Он создал прекрасный мир, вызывающий изумление, сотворил богоподобных существ – Ангелов и людей, и все сущее было великолепно как грандиозная картина или величественная симфония, но война на небесах и падение трети Ангелов во главе с Люцифером, а затем и грехопадение Адама и Евы внесли трагический диссонанс и разрушили мировую гармонию. Бог сотворил человека по образу и подобию Своему – создал из праха земного и вдохнул в него Свое дыхание жизни, тем самым человек стал связующим звеном между небом и землей, духовным и материальным миром. Весь видимый мир был роскошным дворцом, а Адам вошел в него как царь – тень Божия на земле, он имел высокое предназначение – стать священнослужителем Божиим, соединить свою волю с волей Вседержителя в сотворчестве, быть верным Богу и достичь обожения и одухотворения всего земного бытия – высшего совершенства, но будучи свободной и самоопределяющейся личностью, человек нарушил заповедь Всевышнего и пал, доверился змеиной речи дьявола и обрек себя и весь видимый мир на погибель. Свобода духа – это образ Божий в человеке, но помимо этой возвышенной данности, в нем была и возможность – возможность богоуподобления и обожения, реализации всех своих талантов, сил и дарований, но человек восстал на Творца, возжелав сам стать божеством через богоотступничество, звено между Богом и космосом разорвалось и произошла вселенская катастрофа – с тех пор люди изгнаны из Эдема, весь мир лежит во зле, все земные создания страдают, а в бытие вошли смерть и тление, кроме того, в душе человека действуют демонические импульсы и бушуют страсти, ибо он подпал во власть дьявола, ставшего князем мира сего. Если душа – это сияющий алмаз, то тело – его золота оправа, инструмент души, в устройстве которого, как в зеркале, отразилась премудрость Божия, но после грехопадения люди облеклись в «кожаные ризы» – их тела стали грубы и деформировались, попали во власть смерти и тления, они чувствуют боль, болеют, страдают от холода и зноя, могут быть изувечено и ветшают со временем – становятся дряхлыми и представляет собой печальное и жалкое зрелище, достойное плача. По рассуждению архимандрита Рафаила Карелина: «До грехопадения центром бытия для Адама был Бог. Он являлся для него началом и бесконечным концом бытия – источником вечного света, причиной, дающей миру жизнь и движущей им. Бог для Адама был больше, чем мать для грудного младенца. После грехопадения связь человека с Богом нарушилась. Господь как бы скрыл Свой лик в тумане. Видимой причиной и основой существования человека стал этот земной, материальный мир, центром бытия – сам человек, а содержанием жизни – удовлетворение им своих желаний и страстей. Небо закрылось для Адама, время и вещество затворили для него врата Эдема. Адам оказался заключен в замкнутый круг материальности, в темницу чувственного, и только через покаяние и молитвенные прозрения он мог созерцать отблески Божественного света, который удалился от него». С момента грехопадения и изгнания наших прародителей из Эдема никто не мог спастись и унаследовать Царство Небесное – праведники и грешники сходили в Шеол – преисподнюю, о чем повествуют книги Ветхого Завета, но совершилось великое, таинственное и дивное чудо Боговоплощения – Христос Спаситель пришел в мир и заменил Собой каждого человека на Голгофе, принес искупительную жертву и открыл возможность духовного возрождения для каждого из нас через веру и участие в таинствах Церкви, через исполнение заповедей Божиих, молитву, Богопознание и покаяние. В Библии дано апокалиптическое пророчество о том, что в конце времен все усопшие воскреснут и весь мир преобразится – восстанет в духовной красоте нового неба и новой земли, превосходящей первозданную красоту, но вместе стем произойдет окончательное разделение между добром и злом – козлищами и овцами, ибо свершится Страшный Суд – праведные и кающиеся, сияющие благодатью Святого Духа – облаченые в великолепные и нетленные ризы Божественого Света, войдут в горний Иерусалим, а нераскаянные грешники, лжепророк и Антихрист, дьявол и аггелы его пойдут в муку вечную – будут низвергнуты в геенну огненную. Апостол Петр изрек великую тайну: истинная красота человека, заключается в нетленном образе Божием, но грех осквернил и изуродовал Божье творение – обезобразил падших Ангелов и падших людей, помрачил в них образ Божий, наполнил жизнь мерзостью, пошлостью, гнусностью и бессмыслицей, и только через слезы покаяния, омывающие душу – драгоценную жемчужину, брошенную в грязь, только через веру в чудесную Личность Христа Богочеловека и восприятие Божественной благодати, человек может вернуть себе утраченную красоту, свое царственное величие и смысл бытия. Все люди – окаянные грешники, но они разделяются между собой: одни являются грешниками кающимися, борющиеся со страстями и молящиеся, жаждущими спасения и обращающимися к Богу, а иные – равнодушны к вере и вопросам метафизического порядка, они отвергают бытие Бога и благость Творца вселенной, являясь убежденными атеистами, или же колеблющимися агностиками, третьи – являются актерами религии – фарисеями, разыгрывающими благочестие, превращающими свою жизнь в театральный спектакль, четвертые – люди нераскаянные и осатаневшие в злобе, окаменевшие во грехах, не имеющие раскаяния, бесчувственные и бездушные, гордо бросающие вызов Вседержителю, явно или тайно служащие демонам. Если кающиеся грешники стараются помнить о смерти, чтобы погасит огонь страстей в своих сердцах и укрепить волю в добродетелях, очистить сердце покаянием, наполнить ум Богомыслием и оживить душу молитвой, то нераскаянные грешники страшатся мысли о смерти и протестуют против Страшного Суда. Для атеистов и агностиков смерть есть переход в небытие, они думают что с последним вздохом исчезнут в тьме и перестанут существовать, они не воспринимают смерть как таинство и отрицают посмертное бытие и Божье воздаяние. Всех лицемеров пугает мысль о смерти, ибо она завершит спектакль лжеблагочестивой жизни и явит их истинное лицо, совесть обличает этих «актеров» и они страшатся предстать на Суд Божий, так как все тайное станет явным – они станут позором вселенной и испытают возмездие Господне. Нераскаянные нечестивцы и осатаневшие грешники, страшатся кары Божьей, мыли о смерти наполняет их души тревогой, а потому, они или мечтают о том, чтобы после смерти ничего не было – ни духовного мира, ни вечности, ни Суда Божьего, или стараются угодить дьяволу, надеясь, что он разделит с ним свою власть в Аду, но в действительности царь ужасов и отец лжи разделит с ними свою адскую муку и Богооставленность, свое отчаяние и свою ненависть, которая будет испепелять их изнутри неугасимым черным племенем, смерть таких грешников – люта, они умирают, проклиная Бога, мир и жизнь.
Святитель Игнатий Брянчанинов советовал помнить о смерти ради непрестанного покаяния и спасения души: «Вставай с одра твоего, как воскресший из мертвых; ложись на одр твой, как бы в гроб: сон есть изображение смерти, а темнота ночи – предвестница темноты могильной, после которой воссияет радостный для рабов Христовых и страшный для врагов Его свет воскресения». С рождения всех нас окружают мрачные картины смерти, но, сталкиваясь со смертью на каждом шагу, человек не хочет думать о ней, словно не хочет верить, что когда-нибудь сам умрет, изгоняет ее на периферию своего сознания и воспринимает ее как далекую звезду, затерянную в миллионах световых лет от него. В одной притче рассказывается, как смерть пришла к индийскому царю, славящемуся своей мудростью, и задала ему вопрос:
– Мне хотелось бы узнать у тебя, мудрый царь, что ты считаешь самым удивительным на свете?
Индийский царь ответил:
– Более всего удивляет меня, что человек знает, что умерли живущие прежде, обречены на смерть все его друзья и близкие, каждую минуту в мире умирают люди, а в будущем умрут и все живущие ныне, но, несмотря на это горькое знание, он живет, не задумываясь о смерти.
Человек не хочет верить, что умрет, он страшится грозной встречи со смертью и пытается убедить себя – ужасная смерть также далеко от нас как самая дальняя звезда, затерянная во вселенной. Люди всеми силами стремятся продлить свою земную жизнь, но мало кто думает из них о том, как приготовиться к жизни вечной. Смерть застает обычного человека врасплох, и с ужасом он осознает, что прожил жизнь впустую – бессмысленно прожег драгоценное время жизни, расплескал чашу жизни, растратил неоценимый Божий дар на суетные и мелочные мирские дела – закопал его в землю, не помышляя о горнем мире. Святитель Игнатий Брянчанинов замечает, что смерть приходит к нераскаянным и нечестивым людям тогда, когда они ее не ожидают – они не успели приготовиться к ней и не имеют о ней никакого ясного понятия, но смерть похищает их и затворяет в темницы Ада, вина же за погибель душ их ложится целиком на самих нечестивцев, ибо всеведущий и благой Господь знает, что если даже еще даровать им долгие лета жизни, то они бы не исправились, а еще более укоренились бы во зле и растратили годы жизни своей на земные удовольствия и злодеяния. Если бы мы жили тысячи лет, то и тогда вся наша жизнь осталась бы лишь кратким мгновением перед таинственной и необозримой вечности. В глубине сердца каждый из нас знает, что он – смертен, но смерть настолько страшит нас, что мы не хотим размышлять о ней, а большинство из нас живут так, будто никогда не умрут, но это – позиция страуса, закапывающего голову в землю перед лицом опасности, угрожающей жизни. Святитель Игнатий Брянчанинов писал, что мы страшимся смерти, как злейшего врага, горько оплакиваем похищаемых ей, но продолжаем жить так, будто смерти не существует и мы бессмертны, в то время, как нам следовало бы осознать, что смерть отрезвляет человека, опьяненного страстями, она дает нам отрешиться от мирских вещей и предаться молитве и Богомыслию, постичь ничтожность всего тленного и преходящего и молитвенно созерцать величие Божества, возродиться духовно и жить на фоне вечности. Если человек научится обуздывать свои страсти и станет господином над своей душой – над волей, умом и сердцем, то он пробудится к духовной жизни, осознает свою греховность и возжаждет спасения, будет взывать к Богу в молитвах и научится видеть образ Божий в окружающих людях, относится ко всем с любовью и прощать обидчиков, он поймет, что смерть и время не истребят его личность и что за могилой его ожидает целая вечность. Русский поэт Державин охарактеризовал смерть как «трепет естества и страх» – люли страшатся смерти и хотят жить, но если атеисты боятся смерти как исчезновения в небытии, то верующие люди страшатся предстать на Суд Божий без покаяния. Святитель Иоанн Златоуст, жизнь которого была подвигом исповедничества, признавался, что боится умереть и желает продолжения своего земного бытия, ибо знает, что после смерти всех ожидает Суд Божий и не находит себя достойным спасения – осознает свою греховность, но не впадает в отчаяние, а кается в грехах и возлагает надежду на милость Бога и Его бесконечное милосердие. Наше земное существование – это очень тонкая черта между жизнью и смертью, позади каждого из нас – бездна небытия, впереди – бездна вечности, но человеку нестерпимо горько осознавать трагическую конечность своего земного существования и того, что он – узник, приговоренный к казни, а смерть – его страж и палач, готовый увести его на эшафот в любой час. Смерть есь дамоклов меч, занесенный над головой каждого человека и его жизнь в любую минуту может оборваться. В наше время люди мало размышляют о том: «есть ли жизнь за великою тайной могилы, есть ли Бог за порогом души?». Человек боится вспоминать и задумываться о смерти, он пьет из чаши жизни и не понимает, что на дно ее брошен яд – наша жизнь отравлена грехом, она полна страданий, потерь и разочарований, она подобна реке, течение которой не может быть остановлено, но река эта переходит в водопад, падающий в зияющую пропасть, именуемую смертью. Святитель Игнатий Брянчанинов сетовал на то, что люди проживают жизнь в духовном ослеплении, он увязают в сетях страстей и гонятся за временными благами, забывают Бога, обольщаются славой и богатствами, честью и властью, наслаждениями, науками и искусствами, будто не понимают, что всех их ожидает смерть – тела их уединятся в мрачных могилах, а участь душ, отошедших к Богу на Суд, будет покрыта непроницаемой таинственностью для жильцов земного мира. Трагизм современного мира заключается в том, что мы живем в эпоху апостасии – современные люди потеряли небесное сокровище – апостольскую веру в Бога и церковные догматы, они погрязли в суетных делах и делают все, чтобы забыть о смерти, в то время как древние мудрецы спрашивали: «помнишь ли ты о грядущем дне смерти и приуготовляешь ли душу свою к предстоящему исходу?». Архимандрит Рафаил Карелин особенно сетовал на то, что даже в больницах – домах плача и скорби, боятся напомнить больным о смерти и болеющий человек не приуготовляется к вечности, он сам зачастую страшится смерти и не думает о Боге и причастии Святых Тайн Христовых, душа его не настроена на покаяние, молитву и Богосмыслие: «Самые близкие люди стараются сделать все, чтобы смерть застала больного врасплох. Они скрывают от него, что болезнь смертельна или опасна, они лгут, что он скоро поправится, они тешат его несбыточными надеждами, они уверены, что даже намек о смерти отравит последние дни умирающего. Еще можно было бы понять, если бы это делали неверующие люди, для которых рождение – случайность, а смерть – неизбежность; но так поступают многие христиане, не понимая, что они становятся предателями спасения человека, духовными убийцами того, кого они любят. Бывает так, что родные и близкие умирающего боятся напомнить ему о необходимости исповедоваться и причаститься или медлят позвать священника, чтобы больной не догадался, что болезнь приняла серьезный оборот. Для врачей скрывать от больного его состояние, то есть лгать и обманывать его, стало неписаным правилом медицинской этики, а вернее, этикета. Между тем нераскаянные грехи мучают душу человека, хотя бы он и сам не сознавал этого, а покаяние и причащение Святых Таин доставят ему мир и спокойствие, подадут исцеление или силы достойно, с покорностью воле Божией встретить смерть. Как часто священника зовут к больному уже тогда, когда тот потерял сознание и не может причаститься!»
Архимандрит Рафаил Карелин писал: «Тот, кто помнит о смерти, тот увидит ее не в образе грозного мстителя, а как друга, который пришел в темницу этой жизни, чтобы освободить его от трудов и скорбей и ввести в страну вечного покоя. Поэтому святые отцы говорили: день смерти – больше дня рождения». Святитель Иоанн Златоуст писал, что надо помнить о смерти и встречать ее не как конец бытия, а как переход из времени в вечность и начало иной жизни, ибо наша земная жизнь есть приуготовление к вечности. Даже утонченный эпикуреец Гораций, призывавший весело пользоваться дарами жизни, чтобы уйти из нее, «как насыщенны гость уходи с пира», говорил: считай каждый день жизни – последним». Смерть ставит человека перед лицом вечности, побуждает задуматься над смыслом и целью жизни – над тем, что Господь задумал о нем, размышлять о том, как жить духовной жизни и стать духовно совершенной личностью – стать неискаженным образом Божиим. Если бы мы знали, что каждый момент жизни может стать для нас последним, а за вратами смерти нас ждала бы встреча с Богом и Его справедливый Суд, то мы бы более ценили каждый ее миг, чем все земные сокровища, жили бы более напряженной и глубокой духовной жизнью – наши молитвы к Богу стали бы сердечней, наши мысли – философичней, наши чувства – возвышенней, наши слова – мудрее и прекраснее, ибо в каждой мысли, в каждом чувстве и каждом слове выражалась бы вся красота нашей души, вся ее мудрость, все ее знания, вся ее вера, и конечно – вся ее любовь. В «Дневнике писателя» Достоевский рассказывает, что когда он был приговорен к смерти и стоял на эшафоте в ожидании смертной казни, то его мысли и чувства, вся его духовная жизнь и все его восприятие необычайно обострились – весь мир Божий предстал во всем своем великолепии – солнце, небо и воздух, все было прекрасно – каждый прожитый миг драгоценен, когда ты еще жив, но уже стоишь на грани смерти. Но современный человек не умеет смотреть в лицо смерти, он страшится ее, пытается всячески вытеснить память о ней из своего сознания. Потеряв память о смерти, он начинает жить так, будто смерти не существует и нет ни Бога, ни вечности, ни Страшного Суда и воздаяния. Апостол Павел предостерегал, что «дни лукавы» (Еф.5:16), время обманчиво – человек думает, что будет жить еще долгие годы, ведь он может быть успешен, знаменит и богат, но смерть способна настигнуть его внезапно и беспощадно перечеркнуть все жизненные планы и надежды. Вся человеческая жизнь полна крушения надежд, страданий и разочарований, они – ценные уроки, отрезвляющие человека и побуждающие его задуматься, развенчивающие иллюзии и открывающие недолговечность земных благ, как церковный колокол, они зовут всех нас к к покаянию и поиску утешения в Боге через веру, молитву, любовь и таинства. Память о смерти можно сравнить с ослепительными вспышками молнии, озаряющими ночь, иль с могучими раскатами грома, но современный человек, возведший в культ долголетие и предавший забвению вечность, затыкает свои уши и закрывает глаза, он всеми силами избегает воспоминаний и мыслей о смерти, он боится присутствовать на похоронах и посещать кладбища, не хочет видеть гроб и не намерен молиться за усопших.
Если человека образно сравнить с храмом, то тело его – завеса, не дающая нам видеть святыя святых – душу, но когда приходит смерть, то завеса разрывается – тело умирает, а духа исходит из него и видит саму себя. Древнегреческий философ Сократ призывал людей познать самих себя, но лишь немногие могли постичь себя и свою душу, разгадать истоки, смысл и цель своего существования, понять своей предназначение – то, что Сам Бог от вечности задумал о нас. Смерть – это самый таинственный момент жизни, когда душа встречает саму себя и человек с изумлением и трепетом, а иногда – и с ужасом и невыразимой скорбью, понимает, что никогда не знал самого себя и все время носил маску, вся жизнь его была маскарадом и игрой на сцене, но во пришла смерть и все маски сброшены. Древние мудрецы говорили, если ты хочешь узнать человека, то смотри не только на то, как он жил, но и на то, как и во имя чего он умирал, ибо смерть открывает истинное лицо всех людей и возводит их на Суд Божий. Смерть раскалывает человека как орех, отделяет скорлупу – бренное тело, от сердцевины – души, возводит ее к Богу и на Суде Его становится ясным, была ли эта сердцевина – драгоценным бриллиантом, или же она насквозь прогнила и изъедена червями грехов. Существует старинная легенда о том, что человеку, находившемуся между жизнью и смертью, или испытавшему трагическую утрату – смерть близкого человека, Ангел смерти, чьи крылья усеяны множеством очей, дарует особый дар – таинственные глаза, прозревающие суть всех вещей – суетных и преходящих, вечных и нетленных. Смерть дарует человеку бесценный дар – духовное зрение, он начинает видеть себя самого и духовный мир, скрытый от нас, пока мы живы, он видит своего Ангела-Хранителя и иных святых Ангелов, молящихся о спасении людей, и видит демонов, жаждущих схватить его душу, как вою добычу, и низвергнуть ее в зияющую бездну пылающего Ада. Испанский поэт, философ и драматург Кальдерон писал, что жизнь есть сон, а смерть – пробуждение, умереть – значит открыть глаза и перестать видеть сны и тени, увидеть мир таким, каков он есть – узреть то, что таится за завесой видимого мира чувственных явлений. Земная жизнь – это пребывание в пещере, человек видит лишь неясные тени, пять органов чувств – это пять щелей, сквозь которые он смотрит на реальность, но реальность не ограничивается одним материальным миром, она намного таинственней, многогранней и грандиознее, равно как и жизнь, не исчерпывается пребыванием в пещере, смерть же – не конец бытия, но исход из пещеры. Смерть есть грозный и неумолимый жнец, она выходит на поле – приходит в наш мир с серпом в руке и срезает живых как колосья, обращая их в мертвых. В день смерти человек познает, что все земные блага на Божьих весах вечности – тлен и суета, что жизнь дана нам, чтобы собирать не сокровища земные, а дары небесные – стяжать благодать Святого Духа, искать Царство Небесное и правду его, молиться, творить и любить, совершать дела добра и каяться во грехах, но смерть – это ворота, пройдя через которые человек уде не сможет вернуться к жизни до эсхатологического часа всеобщего воскресения мертвых, или если на то не будет воли Всевышнего, как то было с четверодневным Лазарем, воскрешенным Сыном Божиим. В день смерти человеку откроется, что он – бессмертный дух, а его тело – челнок, на котором он плыл по житейскому морю, но вот настал конец пути – мореход достиг пристани и челнок оставлен у берега, о который бьются волны времени. Наше тело – прекрасное творение Божие и инструмент души, оно призвано к вечной жизни и бессмертию, к одухотворению и преображению, возвещаемых догматом Церкви о всеобщем воскресении мертвых, но после грехопадения Адама наше тело находится в катастрофическом состоянии страшной деградации, оно стало темницей души, а сама душа осквернена страстями – в том числе и пристрастиями к плотским наслаждениям, прельщается красотой чувственного мира, превращая ее в идол и забывая, что она лишь отблеск и тень красоты духовного мира. В день смерти человек поймет, что великое несчастье уйти в вечность не омытым таинством крещения, не помянутым в молитвах Церкви, без исповеди и причастия Святых Тайн Христовых, без Ангела-Хранителя – верного путеводителя, ибо воистину ужасно уйти из жизни и перейти в вечность, не приняв спасительных плодов искупительной жертвы Христа Спасителя и оставшись пленником демонов, отвергнув Слово Божие и благодать Святого Духа, расточив жизнь на мелочные заботы и не помышляя о Боге и душе. В день смерти христиане увидят, что вера их – путеводная звезда, указывающая путь в горний Иерусалим, Крест Христов – престол славы Божьей и духовная ось всего мира, а заповеди Евангелия – ступени, возводящие нас выше облаков и звезд – в занебесную отчизну, их покаянный плач сменится вечной радостью, земные скорби – небесным блаженством, мученичество и исповедничество – непреходящей славой, но иная участь ждет нечестивцев, ибо они увидят, что их вся жизнь была непрекращающейся изменой Богу, что Христос Богочеловек распялся за них, а они отвергли Его, их земные наслаждения сменятся адской мукой, мирская мудрость – окажется безумием, материальные богатства – духовной нищетой, суетная и обманчивая слава – вечным позором, от которого они будут сгорать со стыда.
В древние времена на горе Хорив, находящейся в Палестине, жил один монах по имени Исихий – человек многогрешный и нерадивый, не заботившийся о своей душе, не задумывающийся о смерти и Страшном Суде. Однажды Исихий тяжело заболел и умер – монахи уже вознамерились похоронить его, но свершилось великое чудо – по воле Всемогущего он вернулся к жизни – мертвец, воочию увидевший смерть, Рай и Ад, воскрес. Потрясенные монахи спрашивали у Исихия, что он видел на том свете, но воскресший не отвечал им, а только горько плакал. После этого, он затворился в пещере и много лет провел в трудах и аскетических подвигах, он плакал день и ночь, не расточал жизнь на суету и никогда не произнес ни одного пустого слова. Когда же снова приблизился час исхода из земной жизни монахи снова пришли к Исихию, чтобы проводить его в последний путь, вопросив его о том, как спастись, он ответил: «Братья, помните о смерти, ибо тот, кто помнит о смерти уже не может грешить». Мирской человек живет в страшном заблуждении – он думает, что существует лишь материальный мир и нет ничего после смерти, он либо отрицает, либо сомневается в существовании Бога и духовного мира, его воля, сердце и ум прикованы к земному бытию, поэтому он гонит прочь мысли о смерти и не заботится о вечности, всеми силами цепляется за преходящие блага временной жизни. Человек ищет счастья на земле – в мире, где царит время и смерть, но это – несбыточная мечта, ибо вечное счастье и небесное блаженство заключено в Боге. Человек страстно влюблен в земную жизнь, он более заботится о своем смертном теле, чем о бессмертной душе, живет в страшном и горестном состоянии апостасии, «затмения Бога» и идолопоклонничества, приобретает деньги и имущество, ищет похвал и наслаждений, тленное и земное заслоняют вечное и небесное, но мысль о том, что материальные блага дают счастье – великая ложь. Память о смерти освобождает человека от безумной и болезненной привязанности к материальным вещам, он начинает осознавать, что смерть – это перекресток и распутье, один путь ведет к Богу и блаженной жизни, а иная – к вечной утрате Бога и адским мукам. Существует картина, на которой изображен преподобный Макарий Египетский, размышляющий о смерти и скоротечности земной жизни: святой сидит на камне и задумчиво смотрит на человеческий череп посреди песков пустыни, вдали виднеются египетские пирамиды – величественные усыпальницы древних фараонов, за спиной Макария стоит смерть, в одной руке она держит косу, отнимающую жизнь, а в другой – песочные часы – время жизни, данное человеку. С небес к святому нисходит Ангел, держащий свиток в руке, на котором написано: «Макарий, помни о смерти и спеши делать добро». Память о смерти и молитва едины, они возносят душу к Богу, как два крыла возносят орла в необъятные небесные просторы. Память о смерти вначале бывает тяжела и мучительна для человека, но она усмиряет страсти в душе, как Христос усмирил бушующие волны, она пробуждает от сна разума и несет облегчение, очищает сердце и исторгает из души слезы покаяния. Преподобный Пимен Великий говорил, что память о смерти и Страшном Суде – неистощимая чаша покаянных слез, а земная жизнь – пора плача и рыданий, омывающих душу и смывающих с нее грязь грехов, но, как сказано в святом Евангелии, блаженны плачущие, ибо они утешатся и помилованы будут. Память о смерти горька и безотрадна, если она не просвещается светом веры и не сопряжена с молитвой и Богомыслием, она грозно возвещает нам, что ничто не спасет падшего человека – ни богатства и власть, ни слава и красота, ни ученость и мудрость, ни слезы и мольбы – ничто и никто, кроме Христа Богочеловека и веры в Него, действующей любовью, исторгающей из сердца покаяние и уповающей на Божье прощение, возвращающее кающимся чистоту непорочных лилий. Память о смерти – это путеводитель души к Богу, она – голос, доносящийся из вечности и призывающий человека не приковывать душу цепями страстей к материальному миру, но искать Царство Небесное и правду его, она – освободительница всех невольников суетного мира, разбивающая оковы страстей, наставница философов и мудрецов, верный друг молящихся и утешитель скорбящих, не находящих правды на земле, но верующих в Бога и жизнь вечную, она открывает тайну смысла жизни и приуготовляет человека к вечности, побуждает его каяться и молиться, спешить делать добро и жить, дорожа временем.
Кладбище – город мертвых
…около города живых непременно вырастает город мертвых – это безмолвные кладбища.
Архимандрит Рафаил Карелин
Как-то раз, в сумраке тихого осеннего вечера, я посетил Крестительское кладбище, осеняемое вековыми деревьями, в раздумьях стоя у могилы, я увидел как порыв ветра сорвал с ветвей листья и унес их вдаль – так и смерть вырывает из жизни людей и уносит их под звуки плача, рыданий и утешительных песен панихиды. Земная жизнь похожа на мимолетное сновидение – не успеет человек появиться на свет, как жизнь его отцветает, подобно увядающему цветку, путь его, начавшийся с младенческой колыбели, подходит к концу и завершается смертью и погребением в могиле. Время – это река, течение которой не останавливается ни на одно мгновение, ее поток неудержим и несется когда человек ест и спит, размышляет и молится, мечтает и действует, говорит и безмолвствует, страдает или испытывает счастье – часы, дни и года несутся в неустанном беге и никто не может остановить течение реки времен. Как бы ни желал Фауст, но остановить время невозможно для человека, ведь свойства времени – текучесть и необратимость, а потому тот, кто желает удержать мгновение, подобен безумцу, желающему дотянуться до звезд или схватить собственную тень. Время не безначально и не бесконечно – Бог сотворил время вместе с сотворением мира, оно – приготовление к вечности и протекает на фоне вечности. Время – это атрибут материального мира, оно – поле испытаний человека и его самоопределения по отношению к Богу и вечности, арена, где решается главный вопрос человеческого бытия – будет ли человек с Богом или же он изберет вечность без Бога. Если для неверующего человека время – это пространство бытия, предваряющее смерть и небытие, то для христианина время – это бесценный Божий дар и великая нравственная ответственность, ибо таинство смерти – это переход из времени в вечность, а вечность имеет два лика: светлая и блаженная вечность с Богом, и темная и мучительная вечность без Бога, вечная разлука с Ним. Наша земная жизнь – это корабль, несущийся по реке времен, люди, плывущие на нем смеются и плачут, думают о смысле жизни и пребывают в суетных делах, среди них – прославленные герои, совершавшие великие деяния, и мудрецы, писавшие философские трактаты, серые обыватели и расчетливые дельцы, монахи, затворившиеся в кельях и молящиеся за мир, и жестокие палачи, обагрившие руки в крови, могущественные властители, основавшие целые империи, и нищие странники, не имеющие крыши над головой – всех их река времен несет, как малые песчинки, в необозримый океан вечности, и никто из них не может остановить ее или повернуть течение веков вспять. Многие люди думают, что материальные блага сделают их счастливыми, но это – несбыточная мечта, ведь только вечность – истинное бытие, а жизнь на земле – пребывание, само же время неуловимо как дым: прошлое исчезло безвозвратно, о нем мы можем лишь вспоминать, будущее еще не наступило, его можно лишь ожидать, а настоящее нельзя зафиксировать, ибо оно мгновенно улетучивается и уходит в прошлое. Течение реки времен уносит все, что дорого сердцу – молодость, здоровье, близких, дни, месяцы и годы проносятся как кадры из кинохроники и возвещают человеку, что время скоротечно, а за гранью могилы нас ожидает вечность. Мирской человек не верит в существование вечности и страшится памяти о смерти, он заполняет свою жизнь работой и новостями, наукой и искусством, игрой и наслаждениями, лишь бы не думать о смерти, но смерть окружает человека со всех сторон, ее мрачные картины, побуждают его задуматься о смысле жизни и душе, размышлять о вечности и Боге.
Вся наша земна жизнь протекает у края могилы – в любой момент каждый из нас может умереть, и даже если ему суждена долгая и счастливая жизнь, то настанет час, когда он простится с близкими и отчизной, с солнцем, звездами и луной, с реками, морями, лесами и полями, и уйдет туда, откуда нет возврата, возляжет во гроб, который погрузят в черную яму – могилу, где уже не будут иметь значение ни богатства и влияние, ни слава, власть и социальный статус. Гроб – это ложе, на котором покоится тело умершего, его медленно опускают в могилу и усопший исчезает из мира живых и уходит в мир мертвых, он продолжает существовать, но незримо для нас. Могила – это один из самых зловещих образов смерти, она – бездонная черная яма, где затворяется тело покойного, растворяющееся в земле, мрачное подземелье и последнее жилище усопшего, в котором исчезают блеск и слава мира сего. Умерла прекрасная девушка, которой восхищались и слагали лирические стихи поэты – где ее краса, воспетая в сонетах и песнях, запечатленная на картинах художников? Умер великий царь, обладавший огромным могуществом и правивший империей – где его былая слава и власть? Умер знаменитый ученый, исследовавший тайны вселенной и написавший много научных книг – где его знания и мудрость? Для неверующего человека смерть – это последняя черта, за которой ничего нет, тем самым вся земная жизнь с ее несправедливостью и скорбями превращается в бессмыслицу и горькую чашу полыни, но если смерть – это таинственная грань, отделяющая время от вечности, а земная жизнь – путь и приуготовление к вечности, то жизнь имеет смысл, не уничтожимый роковым фактом смерти. Премудрый царь Соломон говорил, что личность человека не гибнет со смертью, ибо тело, взятое от земли – материи, отойдет в землю, а дух вернется к Богу, создавшему его: «И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратился к Богу, Который дал его» (Еккл. 12:7). Могилы всех христиан осеняет Крест – знамя их веры в том, что Христос Богочеловек победил Ада и смерть, что со смертью человек не обратится в горсть праха, ибо он – бессмертный и свободный дух, облаченный в плоть, но и плоть его воскреснет в конце времен – воскреснет духовной, нетленной и бессмертной. Если для неверующих людей смерть – это последнее слово в книге жизни и прощальный звук, порвавшихся струн, а могила – пропасть, в которой без надежды бесследно исчезает человек, то для христианина – смерть есть лишь переход в иной мир, разлука с близкими не вечна, плач о покойных не безутешен, а мрак могила озарен лучами веры и молитвы. Совесть многих людей смущает тот факт, что наша земная жизнь полна горя и несправедливости – как совместить это с верой в благость Творца, Его всемогущество и премудрость Промысла Божиего? Всем нам надо осознать, что видимый мир лежит во зле, земная жизнь сама по себе бессмысленна, если человек исчезает со смертью, в ней не найти вечного счастья, она есть не время воздаяния и блаженства, а время духовного поиска и делания, ибо именно в здешней жизни решается вопрос возлюбит ли человек Бога и примет ли спасение от Него, или отвергнет Творца и Спасителя и обречет себя на вечную погибель.
Святитель Игнатий Брянчанинов писал, что наша жизнь на земле почти то же, что и жизнь листка на дереве – она хрупка, и как листья спадают с деревьев в осеннюю пору, так и человек в свой час разлучится с жизнью и возляжет в могилу, а кладбище станет пристанищем его бренного тела. Кладбища – это города мертвых, вырастающие в тени городов живых, но если в городах живых бурлит жизнь – шумная и суматошная, как взволнованное море, яростно бьющееся о скалы, то на кладбищах царит особая, величественная тишина, иногда сменяющаяся горьким плачем или молитвой, приносящей тихое утешение скорбящему сердцу. По изящному рассуждению архимандрита Рафаила Карелина: «Городское кладбище похоже на пустынный остров среди моря. Шум города, напоминающий шум прибоя, замирает у кладбищенской ограды, словно волны, разбивающиеся о берег. На кладбище не говорят громко, только плач у свежих могил нарушает тишину… Кладбище безмолвно, но сколько оно говорит человеческому сердцу! Городской шум доносится сюда, как далекий прибой или гул осеннего ветра, а на кладбище какая-то особая тишина, как будто здесь остановилось время. Эта тишина похожа на тишину храма». Когда мы посещаем кладбище – место погребения, то ощущаем, что молчание и нерушимая тишина будет их достоянием до конца времен и самой трубы Архангельской, возвещающей всеобщее воскресение. В кладбищенской тишине, говорящей более, нежели самое пышное и изящное красноречие, - мы соприкасаемся с тайной смерти и вечности, для которых нет рационального объяснения, и стоя у надгробья – бесчувственного памятника из камня, вознесшегося над мрачной могилой, сердце умеющее любить и дух, знающий, что смерть не конец бытия, словно слышат, как говорят усопшие без звуков, не нуждаясь в наших земных словах, они провозглашают свою загробную проповедь и просят наших молитв. В книге Премудрости Иисуса, сына Сирахова, сказано: «и умерших не лишай милости». Высшая милость к усопшим – это молитва за них, поминовение на Божественной Литургии, совершение добрых дел в память о них. Когда умирают наши близкие то, наши сердца становятся фиалами неисцелимой грусти и мы ощущаем горечь утраты и невыразимую боль разлуки. Стоя могильного камня мы вспоминаем о том, сколько добра сделали нам близкие и как, порой, мы были с ними несправедливы – причиняли им боль и ранили их сердца своими словами и делам, нас мучает запоздалое раскаяние от того, что эту боль они унесли с собой в страну смерти. Если мы молимся за усопших, приступаем к Святым Тайнам Христовым и совершаем ради них добрые дела, просим прощения на их могилах, как у живых людей, и прощаем умерших обидчиков, то мы поступаем как настоящие христиане и начинаем понимать, что у Бога все живы и благодаря Церкви наше общение с усопшими не прекращается, ибо церковные молитвы – милость к умершим и назидание живым, они содержат в себе горький плач о бренности нашей земной жизни и о нашей греховности, но вместе с тем, в них слышна и надежда на милость Божию. Размышляя о смерти и вечности на могиле своего покойного другу, святитель Игнатий Брянчанинов внезапно ощутил чудное вдохновение и словно услышал таинственный голос, доносящийся из вечности: «Голос вечности один, - неизменяем, непреложен. В ней нет непостоянства, переменчивости: в ней день – один, сердце – одно, мысль – одна. Соединяющий все воедино – Христос. Оттуда голос – один. В этом голосе, которым говорит вечность, в этом голосе безмолвном и вместе подобным грому, отличите мой голос! Неужели вы, родные мои, не узнаете моего голоса? Мой голос в общем, едином голосе вечности, имеет свой отдельный звук, как голос струны в общем аккорде многострунного фортепиано. Вещал всем нам голос вечности, вещал с времен явления нашего в бытие. Вещал он нам, когда мы были еще не способны внимать ему; вещал он нам в зрелом возрасте нашем, когда мы уже могли и должны были внимать ему, понимать его. Голос вечности!.. Увы!.. Мало прислушивающихся к тебе в шумной земной гостинице! То препятствует внимать тебе младенчество наше, то препятствуют внимать тебе заботы, развлечения житейские. Но ты не умолкаешь. Говоришь, говоришь, - и, наконец, чрез грозного посланника – смерть, требуешь и внимательного, и невнимательного слушателя к отчету во внимании и послушании великим глаголам вечности».
Кладбище – это таинственное место, связующее мир живых и мир мертвых, демонстрирующее как тонка та черта, что отделяет нашу жизнь от смерти, как готическая галерея, оно окружает нас картинами и побуждает нас задуматься о скоротечности земного бытия, похожего на мимолетный сон, и на неизбежности смерти, наконец, оно как древний седовласый старец, проводит нас по кладбищенским аллеям и показывает могильные плиты, рассказывает истории и загадывает загадки. Если мы обратим внимание на надгробья и прочтем надписи на них, то увидим, что в могилах лежат нищие и богачи, утопавши в роскоши, согбенные годами старики, юноши, встретившие смерть в весеннюю пору своей жизни, и младенцы, сменившие колыбель на гроб. Смерть безжалостна и неумолима, ее чрево ненасытно и бездонно как преисподняя, она губит и старцев и детей, от нее нельзя скрыться ни на вершинах заснеженных гор, ни в глубоких подземельях, куда не проникают лучи солнечного света – она всюду найдет свою жертву, пред ней все равны – она приходит к нищим и царям, от нее нельзя откупиться земными сокровищами. По слову преподобного Ефрема Сирина кладбища и гробницы демонстрируют, что исполняется пророчество Божие – всякий согрешивший должен умереть, но вместе с тем, смерть есть не только грозный палач, несущий возмездие за первородный грех наших прародителей, но и образ Божьей правды – она беспристрастна и похищает всех от мала до велика – от последнего нищего до самого блистательного царя, не щадит никого, приносит избавление страдальцам и отнимает власть у царей, несет отдых истомившимся в непосильных трудах и низвергает в Ад горделивых и надменных князей и богачей, превозносившихся своими богатствами и знатностью, унижавших и угнетавших других людей, наконец, смерть вдохновляет поэтов молиться Богу и искать высшую красоту – не чувственную и преходящую, а духовную и вечную, она наставляет философов и мудрецов, и вся жизнь их становится приуготовлением к часу смерти. Восточная мудрость гласит, что земная жизнь человека – это однодневный путь странника, ведь наша жизнь подобна одному дню: утро – детство и юность, полдень – зрелость, вечер – старость, а ночь – смерть. Смерть – это хищная птица, могучий и свирепый орел, нападающий на свою добычу и вонзающий в нее свои когти, уносящий ее из мира живых в царство мертвых, несущий ее в свое гнездо – могилу. На кладбище каждая могила – последнее пристанище усопших, каждое надгробие – летопись в камне, хранящая тайну жизни и смерти, то с чем отошла душа усопшего в иной мир, к Создателю – с надеждой или отчаянием, с верой или разочарованием в жизни, с любовью к Богу и людям или жгучей ненавистью, испепеляющей сердце, умер ли человек в окружении близких и родных, или был одинок и забыт всем миром. Святые отцы Церкви учили, что мы не знаем трех вещей: когда мы умрем, как мы умрем, и что будет с нами после нашей смерти. Но есть еще одна глубочайшая тайна, связанная со смертью – что принесет человек в сердце своем, когда предстанет перед Всевышним. В книгах Ветхого Завета – у пророков и в Псалтыре – сказано, что сердце человека подобно бездне, оно – глубокая тайна, и только всеведущий и всезрящий Бог проницает тайну сердца Своим взором. Преподобный Ефрем Сирин рассуждая об Апокалипсисе апостола Иоанна Богослова, писал, что книга, запечатанная семью печатями, которую может открыть только Агнец Божий – Иисус Христос, наш Спаситель и Судия, есть тайна внутреннего «сокровенного сердца человека», образ его души и сердца – средоточия нашей таинственной и многогранной жизни во всех ее аспектах: духовной, религиозной, интеллектуальной, нравственной, эстетической и физической. При жизни человека сердце его напоминает свернутый свиток, хранящий неисчислимое количество тайн, но после смерти этот свиток раскроется – и все тайное станет явным, обнажатся все наши помыслы и намерения сердечные, все наши слова и деяния, и ни одно наше воздыхание, ни одна наша мысль, ни один наш поступок – добрый или злой, не укроется от Бога. Преподобный Ефрем Сирин, размышляя о грядущем Суде Божием и называя смерть – горькой чашей, вселяющей в сердца праведников надежду и радость от предвосхищения встречи с Богом и блаженной вечности, а в сердца грешников – отчаяние, жуткое как неугасимое пламя Ада, писал: «Велик страх в час смерти, когда душа с ужасом и скорбью разлучается с телом, потому что в этот час душе предстанут все дела ее, добрые и злые, сделанные ею днем и ночью».
Архимандрит Рафаил Карелин писал, что «от некоторых могил веет каким-то необъяснимым теплом, которое согревает человеческое сердце. Другие источают холод, от которого сердце сжимается, как около стен тюрьмы; что-то темное и зловещее чувствуется в них. Трудно даже сказать, что это такое. Эти могилы лишены благодати. Там – пустота и безнадежность. Эти могилы – тупик, которым окончилась земная жизнь человека, а дальше – мрак, в котором нет надежды». «Те, кто читает Псалтирь над мертвыми, знают, как легко бывает молиться за некоторых людей, как будто вместе с ними молится душа усопшего; около некоторых гробов чувствуются покой и отрада: там нет ощущения смерти как потери, а есть радость, что душа вернулась в свой дом после земного странствования. Бывает особое чувство, извещающее, что душа спасена, словно сердце получило от нее весть из загробного мира. Но есть покойники, возле которых душа чувствует тоску, тяжесть и глухой, безотчетный страх, будто гроб их окружают какие-то темные существа. Трудно читать Псалтирь в таком доме: кажется, что тяжелеет язык и каждое слово произносится с большим усилием, точно читающий ворочает и поднимает тяжелые камни. От некоторых гробов исходит благоухание, а от иных – тяжелый запах смерти, но не похожий на обычное зловоние разлагающегося трупа: его воспринимает не обоняние, а какое-то внутреннее чувство души. Иногда у гроба случаются странные вещи: то гаснут и падают сами собой свечи, то никак не разжигается кадило, словно какие-то незримые существа кричат: «Что вам здесь нужно, он – наш!». Когда я смотрю на полустертые надписи, начертанные на каменных надгробиях, или на заброшенные могилы, хранящие прах безвестных мертвецов, то многие вопросы волнуют мой ум и мое сердце: Как жил и умер этот человек? Во что он верил и на что надеялся? Прожил ли он счастливую жизнь или земное существование было для него хождением по мукам? Умирал ли он в одиночестве – всеми забытый и покинутый, или его окружали близкие и друзья, усердно молящиеся за него? О чем он думал в последние минуты своей жизни – благодарил ли он Творца или проклинал Его за свои скорби, несчастья и потери? Встал ли он на молитву в последний день жизни, размышлял ли о том, что ждет его в загробном мире, теплилась ли в его комнате лампада пред образом Божественного Спасителя, или он думал, что уходит из жизни в зияющую пустоту небытия, в жуткую неизвестность? Беседовал ли он со священником перед смертью, исповедовался и причащался ли Святых Тайн Христовых, или сердце умирающего было закрыто для Бога, и смерть стала для него падением в страшную и бездонную пропасть Ада? Неужели он думал, что его душа со смертью тела навеки исчезнет, как сверкающие метеоры, словно срываясь с неба, исчезают в ночном мраке? Было ли ему тоскливо и грустно в последние часы жизни, как одинокому путнику в бескрайней пустыне, чьи мольбы, стоны и голос не услышит никто из смертных, или он пребывал наедине с Богом и нашел утешение в чтении Евангелия и молитве? Когда я посещаю кладбище, то мне часто приходит на память стихотворение поэта И.С. Никитина «Похороны»:
Парчой покрытая гробница,
Над нею пышный балдахин,
Вокруг задумчивые лица
И факелов огонь и дым,
Святых молитв напев печальный, -
Вот все, чем жизнь заключена!
И эта жизнь покрыта тайной:
Завеса смертью спущена…
Теперь скажи мне, сын свободы,
Зачем страдал, зачем ты жил?
Отведена царю природы
Сажень земли между могил.
Молчит в тебе любовь и злоба,
Надежды гордые молчат…
Зачем ты жил, усопший брат?..
Стучит земля по крышке гроба,
И, чуждый горю и забот,
Глядит бессмысленно народ.
Кладбище – это город мертвых, над которым звучит песнь заупокойных молитв, плача и рыданий, в вековом безмолвии оно хранит неизъяснимые тайны жизни и смерти, и только вечность откроет их.
О самоубийстве
И кто, в избытке ощущений,
Когда кипит и стынет кровь,
Не ведал ваших искушений,
Самоубийство и любовь!
Ф.И. Тютчев
Вопрос о суициде – это религиозно-философский и этический вопрос о Боге, душе и смысле жизни. В скорбные дни исторических катастроф, мировых и национальных трагедий, духовных потрясений, когда рушатся целые миры, а человек чувствует себя покинутым Богом и изнемогает от страданий, к нему в душу закрадывается роковая мысль о самоубийстве. Все катастрофические эпохи порождают великие и безмерные страдания, ввергают душу в упадочное состояние, ведут к утрате веры в Бога и к потере смысла жизни. В атмосфере духовного упадка – утраты смысла жизни, крушения всех надежд и идеалов, безнадежного одиночества, как духовный и социальный феномен может возникнуть целая эпидемия самоубийств. Печальный вопрос о самоубийстве – один из самых мучительно-драматичных и философски-грозных вопросов, стоящих перед Россией и всем миром. Среди людей – людей задающихся вечными вопросами о Боге и смысле жизни, о добре и зле, о драме мировой истории и трагедии человеческих судеб, испытавших лишения и скорби, потерпевших кораблекрушение веры и во всем разочаровавшихся, страдающих и впадающих в отчаяние безуспешно ищущих счастье и справедливость в здешнем мире многие кончают жизнь самоубийством. Как проницательно заметил русский религиозный философ Николай Бердяев многие из страдальцев, если и не решились убить себя, то носят в себе потаенный помысел о суициде, что как ядовитая змея гнездится в сокровенной глубине их страждущих сердец. Самоубийство – это страшная трагедия без катарсиса, самый ужасный из всех видов смерти. Самоубийца хочет вычеркнуть себя из книги жизни, ибо жизнь для него – невыносимая мука. Что побуждает человека покончить с собой и искать в смерти освобождения от всех тягот существования? Зачем самоубийца ищет свободу от жизни и отчего все его самые сокровенные думы проникнуты трагически острой тоской по смерти? Почему человек убивает себя и воспринимает жизнь как тяжкое бремя, а не драгоценный Божий дар – алмаз вечности? Размышляя о тайне самоубийства, протоиерей Николай Стеллецкий в своем труде «Нравственное православное богословие» пришел к умозаключению, что самоубийство порождают две вещи: 1) «усталость воли инстинкта самосохранения», когда на человека обрушиваются нищета и позор, страдания и ужасы жизни, болезни и невзгоды; 2) «атрофия воли», которую подстегивают болезненно развитая рефлексия, неспособность радоваться жизни и мечты о сладкой истоме успокоения в небытии, ярким выражением которой является запись в дневнике женевского профессора Амиеля: «Грусть, вялость, усталость! Предвкушение вечного сна охватывает меня… Чаще всего я ощущаю полное изнеможение и молчаливую безнадежность. А от чего это? От сомнения в мысли, в себе самом, в людях и в жизни, от сомнения, которое, расслабляя волю, лишает возможности исполнить желания, которое заставляет забыть Бога, пренебрегать молитвой и обязанностями, от тревожного, разъедающего сомнения, которое делает существование невозможным и насмехается над всякой надеждой». Вообще, причин самоубийств много – неразделенная любовь и одиночество как у сентиментального страдальца Вертера, крушение надежд и потеря близких и возлюбленных – трагедия Ромео и Джульетты, Гамлета и Офелии, страх перед страданиями или позором, разочарование в творчестве и жизни, в служении чувственной красоте – драма эстетического идеалиста и художника Пискарева. Но все самоубийства объединяет потеря надежды и смысла жизни. Если материальная нужда, потеря социального статуса и страдальческая болезнь есть внешние причины самоубийства, то его внутренние причины – ужас от того, что до конца земных дней, человек обречен жить в холодном и мертвом мире, где вся жизнь – кошмар без цели и смысла. Самое страшное для человека, чувствовать себя оставленным Богом в мрачном, холодном и чуждом мире, безучастном к человеческому горю, сознавать бесцельность своей жизни и бессмысленность всех своих страданий. Жизнь на земле представляется самоубийце не преддверием вечности, а бессмысленной вереницей мучений и скорбей, с финальным аккордом – смертью. Самоубийца отрицает религиозный смысл жизни. Для него Господь из Бога Живого – Святой Троицы, превратился в абстрактную идею, а душа – в отвлеченное понятие. Достоевский прозорливо заметил, что самоубийство – это логическое завершение атеизма: Если Бога нет, то зачем жить? Достоевский считал, что самоубийцы кончают с собой из-за отсутствия «высшей идеи существования в душе их», ведь «без веры в свою душу и в ее бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо». Если Бог не существует и душа смертна, то нет ни свободы, ни смысла жизни. Николай Бердяев писал, что «только Бог дарует смысл жизни. И борьба против самоубийства, против самоубийственных настроений есть борьба за религиозный смысл жизни, борьба за образ и подобие Божие в человеке». Вера в истинного Бога Троицу – это духовная основа воли к жизни. В бессмертной трагедии Шекспира от самоубийства Гамлета, сетующего, что мир лежит во зле, ничтожен, суетен, абсурден, удерживает вера в Бога: «О, если бы Предвечный не занес в грехи самоубийство! Боже! Боже!..». Весь бессмертный монолог шекспировского Гамлета есть глубочайшее философское раздумье о том, стоит ли наша жизнь того, чтобы быть прожитой:
Быть иль не быть, вот в чем вопрос.
Достойно ль терпеть без ропота позор судьбы
Или надо оказать сопротивленье,
Восстать, вооружиться, победить
Или погибнуть? Умереть. Забыться
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться…
В поэме «Потерянный рай» Джона Мильтона – одного из величайших английских поэтов, библейский Адам, горько оплакивая свое грехопадение, волнуемый бурею страстей и угнетенный жуткой скорбью, задается философским вопросом, мучившим всех людей на свете:
Зачем Ты дал мне жизнь?
Ведь не просил я Тебя о том?.. Зачем живу, не умираю,
Дразнимый смертью? Для чего мне длить
Страданья и не гибнуть? О, как рад бы
Я встретить смерть, назначенную мне,
И сделаться бесчувственной землею!
Как рад бы лечь, забыться вечным сном!
В книге Бытия сказано, что человек сотворен Богом, он – образ и подобие Божие, а значит, только Бог дарует его жизни смысл – Логос. Священное Писание учит, что весь мир был сотворен Богом через Его Слово и силой Его Святого Духа. По слову преподобного Максима Исповедника – одного из величайших мудрецов и богословов Церкви, все в мире Божием таинственно и символично – связь духовного и чувственного бытия неразрывна и неслитна, все материальное – символ духовного мира, а жизнь каждого создания имеет «логос» – смысл. Для христианина смысл жизни это уподобление Христу через стяжение Святого Духа, а ее цель – обожение, вечная жизнь с Богом и в Боге. В Новом Завете Бог назван Любовью. Христос, проповедующий о любви к Богу, ближним и врагам, исцеляющий слепых и прокаженных, несущий Крест на Голгофу и воскресший из мертвых – это воплощенная Любовь. Человек – это существо загадочное и парадоксальное, возвышенное и низменное, прекрасное и безобразное. Он – храм Святого Духа и образ Божий, и он же – грешник и падшее создание. Человеку дан бесценный дар – свобода духа, и он решает быть с Богом или с демоном. Если любовь уподобляет человека Богу, то грех – делает его похожим на демона. Христос стучится в двери нашего сердца, но каждый из нас сам выбирает – открыть сердце Спасителю или вручить его демону. Апостол Иоанн Богослов призывал: «Возлюбленные! Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, то не познал Бога, потому, что Бог есть любовь». «Бог есть любовь, и пребывающий в любви, пребывает в Боге и Бог в нем» (1 Ин.4:7-8, 16). Апостол Иоанн Богослов проповедовал о духовной любви к человеку как образу Божиему. Христос сказал, что пришел огонь низвести с неба, и этот огонь с небес – любовь. В образе огненных языков Святой Дух сошел на апостолов и преобразил их. Истинная любовь – духовна, а не душевна, она от Бога, а не от мира сего. Как звездное небо выше земли, а морская бездна глубже лужи, так и духовная любовь выше и глубже, чем любовь душевная и плотская. Если душевная любовь чувствительна, экзальтированна и мечтательна, то духовная любовь – это любовь к образу Божиему в человеке. Душевная любовь страдальца Вертера к Лотте не спасла его от смерти, не преодолела трагизм жизни. Только духовная любовь, явленная миру во Христе Богочеловеке побеждает смерть и спасает душу. В основе душевной любви – грезы и мечты. Если плотская любовь груба, пошла и низменна, то душевная любовь обманчива и ее трагический финал – разочарование. В одной повести Гоголя, прекрасная женщина, встретившаяся художнику Пискареву на Невском проспекте, оказывается блудницей, а Александр Блок – один из самых утонченных лириков Серебряного века, превращает Прекрасную Даму, обитающую «на небе, среди звезд» в скитающуюся по улицам проститутку. Как тоскующий звездочет, простирающий руки к небу, романтик Блок сокрушается о грехопадении прелестной Незнакомки – «лирической Софии», загадочной души мира и вдохновительницы его стихов:
Нет больше прекрасной звезды!
Синяя бездна пуста!
Я ритмы утратил
Астральных песен моих!
Отныне режут мне слух
Дребезжащие песни светил!
Сегодня в башне моей
Скорбной рукой занесу
В длинные свитки мои
Весь о паденьи светлейшей звезды…
Апостол Павел призывал помышлять о небесном – о Боге и душе, а не о земном, но ум душевного человека обращен к видимому миру, а самого себя он порой мыслит – горстью праха. Человек – образ Божий, в его душу всеяно чувство прекрасного и он стремится к красоте. Но человек грешит, и через грех становится рабом демона. Сердце человека без любви напоминает гнездо греха – обитель демонов. Грех делает человека порочным и мерзким, уподобляет его демону, ввергает душу в царство смерти. В метафизическом плане грех – это разлучение души с Богом – источником жизни, отречение от Христа и духовная смерть. В религиозном смысле всякий грешник – самоубийца и богоубийца, ибо он убивает свою душу и распинает Христа в сердце, ужасном и холодном как образ дантевской преисподней. Грех – это жало смерти, он безобразен как ужасная и коварная женщина-змея из «Потерянного рая» поэта и мудреца Мильтона. Грех – это змея, гнездящаяся в сердце человека и отравляющая его изнутри. Но демон – лжец, он хочет коварно представить грех в обманчивом образе, прельщающем душу. Самые отвратительные сцены дикого разврата, ужасающей жестокости и изощренного цинизма, демон стремится укрыть «миражом прекрасного», прельстить душу «красотой порока». В Апокалипсисе грех предстает как блудница, сидящая на звере багряном, в порфире, украшенной золотом, драгоценными камнями и жемчугом, с золотой чашей в руках, наполненной мерзостями, скверной и пороками. Грех напоминает призрак Бодлера – он кажется прекрасным, но его истинный образ – безобразный скелет, ужасный и символичный образ смерти. Как мотылек летит на огонь, сулящий ему погибель, так влюбленный в образы земного мира гедонист, стремясь к чувственным наслаждениям, подходит к самому краю пропасти. Многие самоубийцы из поэтов – это служители земной красоты, видевшие в страстях источник вдохновения, но после роковой череды обольщений и прельщений, познавшие горечь разочарования в своем кумире – языческом идоле. Тоскующие по идеалу поэты, испытав трагизм жизни, лучше других должны понимать, что жизнь без Бога – это обман, а мечта о счастье – мираж. Человек – это дух, облеченный в плоть, его душа – с неба, и обрести счастье он может только на небе – в Боге. Для христианина самое лучше – быть со Христом как в жизни, так и смерти; христиане знают, что «наше жительство – на небесах» (Флп.3:20), а на земле мы – странники, со времен Адамова паденья весь видимый мир лежит во зле, а потому здесь не найти счастья и справедливости, но мы веруем, что Христос победил смерть и Ад, вечное счастье обретается в Боге и Его любви, правосудие в деснице Христа Вседержителя и Он будет по правде и любви судить всех живых и усопших в конце времен. Все настоящие христиане не страшатся скорбей, ведь они готовы принять смерть за свою веру – сораспяться Христу и умереть за Него, но они страшатся навеки разлучиться с Богом и молятся о христианской кончине жизни – мирной и непостыдной. Христос в Нагорной проповеди призвал собирать сокровища на небе, а не на земле, где все тленно. Если человек забывает, что его душа – живая икона неба, и ищет счастья на земле, не понимая, что зияющую бездну сердца может наполнить только любовь Божия, он обрекает себя на страшные душевные муки. Достоевский утверждая, что жизнь – это загадочная трагедия, а не идиллия, критиковал идеалистов за мечтательность далекую от реальности. Жизнь на земле разбивает все хрустальные мечты о счастье, и человек начинает воспринимать ее как бессмыслицу и абсурд. Экзистенциалист Камю полагал, что жизнь и смерть для атеиста одинаково абсурдны, но жизнь соткана из страданий, а смерть предстает освобождением от всех скорбей и мучений в метафизической пустоте небытия. Самоубийца смотрит на жизнь как на «дар напрасный, дар случайный», если использовать пушкинское изречение, он восклицает как царь Эдип у Софокла: «О, если б не был я рожден!»
Самоубийство есть социальное, психологическое и духовное явление, а стало быть – надо понять духовное и душевное состояние человека, решившего убить себя, проникнуть в тайну его сердца. Над тайной самоубийства неустанно бьются многие психологи, но психологический анализ огранивает нас изучением лишь душевной жизни человека, его психики и глубин подсознания. Но никакой психоанализ никогда не проникнет в глубины духовной жизни человека, ведь многие психоаналитики подобно Фрейду и его школе отрицают духовную сущность человека, достоинство его личности и ее свободу, и конечно – не в состоянии ответить на самые главные философские вопросы, стоящие перед человеком: «Откуда я возник? Зачем мне дана жизнь? Стоит ли моя жизнь того, чтобы быть прожитой? Почему я смертен? Что будет со мной после смерти?» Изучаемая психологами область душевной жизни – это лишь преддверие царства духа, а духовная жизнь – метапсихична и метапсихологична, здесь нужен пневмоанализ – философская аналитика духа, а она возможна только на основе религиозной метафизики и антропологии. Надо понять человека, вжиться ему в душу, из глубины его душевного и духовного мира понять и осмыслить пережитую им драму. Самоубийца вызывает в себе сострадание и жалость, но сам факт самоубийства – ужасен и вызывает осуждение как грех отречения от Бога и Его бесценного дара – жизни. В «Дневнике писателя» Ф.М. Достоевского приводится рассуждение одного самоубийцы – убежденного материалиста, человека скучающего, затаившего обиду на весь мир: «…В самом деле: какое право имела эта природа производить меня на свет, вследствие каких-то там своих вечных законов? Я создан с сознанием и эту природу осознал: какое право она имела производить меня, без моей воли на то, сознающего? Сознающего, стало быть, страдающего, но я не хочу страдать – ибо для чего бы я согласился страдать? Природа, через сознание мое, возвещает мне о какой-то гармони в целом. Человеческое сознание наделало из этого возвещения религий. Она говорит мне, что я, - хоть и знаю вполне, что в «гармонии целого» участвовать не могу и никогда не буду, да не пойму ее вовсе, что она такое значит, - но что я все-таки должен подчиниться этому возвещению, должен смириться, принять страдание в виду гармонии целого и согласиться жить. Но если выбирать сознательно, то, уж разуется, я скорее пожелаю быть счастливым лишь в то мгновение, пока я существую, а до целого и его гармонии мне ровно нет никакого дела после того, как я уничтожусь, - останется ли это целое с гармонией на свете после меня или уничтожиться сейчас же вместе со мною». Самоубийца задает вопрос: зачем мне жить и страдать, если я не обрету счастья на земле и умру? Если нет Бога и бессмертия души, то человек несчастен, мечта о земном счастье призрачна как мираж в пустыне, жизнь – скоротечный миг, а после смерти – небытие. Как бы цивилизованно не устроились люди на земле, каких бы научно-технических и культурных достижений не добились, смерть все перечеркнет и обратит в бессмыслицу. Жизнь без Бога и бессмертия души невыносима, и логика атеизма подводит человека к самоубийству. Только вера в Бога и бессмертие души оправдывает жизнь полную мук и скорбей, придает ей цель и высший смысл. Бердяев утверждал, что самоубийство есть трагедия забвения Бога: «В то мгновение, когда человек убивает себя, он забывает о Христе, и, если бы он вспомнил, то рука бы его дрогнула и он не нанес бы себе смертельного удара». Всю земную жизнь человек призван готовиться к смерти, ибо в ней – великая и глубокая тайна приобщения к вечности. Самоубийство есть греховное отношение к смерти, кощунство по отношению к ее тайне. Жизнь есть величайшее благо, дар Божий, а смерть – великое зло. Но мы призваны свободно принять смерть, как принял ее Христос смертью смерть поправший, и соучаствовать в подвиге искупления. Если самоубийство есть отказ от Голгофы и отречение от Христа, то принятие искупления предполагает несение Креста. Все Христово дело искупления основано на свободе, а самоубийца не знает свободы, он ощущает себя обреченным. Христос победил смерть и воскрес из мертвых, а самоубийца побежден отчаянием и смертью.
Все самоубийства совершаются в «минуты роковые» безнадежности, когда в сердце гаснет животворящий луч надежды и смерть физическая, следует за отчаянием – духовной смертью. Преподобный Иоанн Лествичник говорил об «омертвении души и о смерти ума, предваряющей смерть тела». Самоубийца потерял веру в Бога, утратил смысл жизни, отчаялся и впал в отрицание трех высших христианских добродетелей: веры, надежды и любви. Когда человек погружается во тьму одиночества и мрак богооставленности, то черная бездна отчаяния разверзается в его сердце, и он замыкается в «дурной бесконечности неисчислимых и нестерпимых страданий. Вся демоническая эстетика самоубийства – страшного отпадения от Бога, раскрывается на картине Врубеля «Демон поверженный» – уныло-зловещий образ падшего херувима с застывшими в очах отчаянием, злобой и гордостью. Достоевский раскрывает в «Бесах» фатальную диалектику самоубийства в образе одержимого идеей человекобожия Кириллова, убежденного, что человек должен победить страх смерти через «метафизический эксперимент» самоубийства, стать властелином жизни и смерти. Достоевский открывает нам, что самоубийство в сущности своей атеистично – это уподобление демонам и богоборчество, отрицание Бога и стремление поставить себя на место Творца. Самоубийство проистекает из психологии обиды на Бога. Человек призван любить себя как Божье творение (заповедь Христова гласит: «возлюби ближнего своего как самого себя») и осуществить Божью идею и замысел Творца о себе. Самоубийство есть страшное зло – убийство себя как Божьего творения и отрицание образа Божиего в себе и замысла Творца. Самоубийство есть отказ сказать Творцу: «я есмь и я люблю». Трагедия самоубийства – это многоскорбное и роковое следствие страшного духовного опустошения души, крушения всех надежд, утраты веры в Бога и Его любовь, угасания любви и мятежа богоборческого духа. Самоубийца ощущает, что вся история земного мира – это трагикомедия, он отказывается верить в высший смысл жизни, находя в ней лишь дьявольскую насмешку над собой и своими мечтами и идеалами, видя в минувшем – зияющую пустоту, в настоящем – нестерпимую боль, а в будущем – тьму небытия. В наш трагический век весь уклад будничной жизни направлен на умерщвление духа и истребление духовной жизни. Жизнь духа – это устремление к Богу и вечности, но современная жизнь ввергает человека в нескончаемый поток суеты, а «бешенный ритм» урбанистической цивилизации распыляет драгоценное время жизни. Жизнь человека в современном мире – это бег в колесе. Бельгийский график и философ-живописец Франс Мазерель – «Гойя двадцатого века», в гравюрах из серии «Город», похожих на реквием по современной цивилизации, художественно показал, что нынешние города есть уродливое нагромождения серых и однообразных сооружений, ужасающий триумф пошлости, обезличивающей человека, превращающей его в рабочего муравья. Жизнь ставит перед человеком выбор: или свыкнуться с ложью и цинизмом, царящими в мире, или всеми силами души бороться со злом. Приспособление к миру, лежащему во зле, есть угашение духа. Приспособляясь к пошлости и лжи, человек теряет благородство духа. Приходит время и он понимает, что вся его жизнь – это кошмарная фантасмагория, а единственный исход ее – смерть. Весь мир представляется самоубийце мрачным и холодным, и в страшное мгновение безнадежности он пытается истребить себя. В рассказе «Кроткая» у Достоевского есть потрясающие по силе строки, передающие читателю ощущение одинокой души, разорвавшей связь с Богом, потерявшей самое ценное – любовь, отчаянной души, для которой весь мир предстает как страшная ледяная пустыня, где нет надежды: «Косность! О, природа! Люди на земле одни, - вот беда! Есть ли в поле жив человек? кричит русский богатырь. Кричу и я, не богатырь, и никто не откликается. Говорят, солнце живит вселенную. Взойдет солнце и посмотрите на него, разве оно не мертвец? Все мертво, всюду мертвецы. Одни только люди, а кругом них молчание – вот земля!» Самоубийство – это грех уныния и отчаяния, оно совершается в «черный момент» глубочайшего духовного кризиса. В наставлениях преподобного Серафима Саровского сказано, что мирская печаль и отчаяние – это «радость дьявола», «грех к смерти», стезя, ведущая к страшной Иудиной кончине – самоубийству.
В сердце каждого человека воля к жизни борется с тягой к смерти. Фрейд учил, что в бессознательном человека таится воля к смерти. Это дух смерти – Самаэль, который имеет роковую власть над людьми со времен грехопадения, всеял в душу человека метафизическую страсть к самоистреблению. Преподобный Макарий Египетский писал в «Духовных беседах»: «смерть обдержит душу Адама, и душевные помыслы заключены во тьму. И когда слышишь о гробах, - представляй мысленно не только видимые гробы; потому что гроб и могила для тебя – сердце твое». В утонченной лирике Александра Блока есть поистине вертеровская сцена, конгениальная сентиментальному творению Гете, в которой отчетливо звучит тоска по смерти: «Когда же смерть? Я все перестрадал, передо мною мир надзвездный…». Русский поэт с трагическим мироощущением, опечаленный тем, что нет счастья на земле, и с печалью заявляет, что исполненная страдания и грусти «жизнь, как загадка темна, жизнь как могила безмолвна». В бессонные ночи Блока посещали «черные мысли» о том, что жизнь бессмысленна, и он сравнивает свою лирическую поэзию с «туманной, сумрачной, бледной» музыкой. Виртуозный лирик Серебряного века признается, что его сердце – «хладный камень», и даже гений и искусство, ведут его «без мыслей и без чувства к земной могиле, бледной и пустой». Сокрушаясь, что его поэзия не дала миру «мысли идеальной» и «чувства доброго», Блок признается, что жизнь без Бога ужасна и безнадежна – «нет мне надежды нигде, горе предвижу и жду». С натянутых струн его нестерпимо тоскующей души слетает мрачный аккорд отчаяния: «Без веры в Бога, без участья, в скитаньи пошлом гибну я…». Но вечно тоскующий поэт одержимый демоном печали, отказывается молиться Богу – «О, нет! Молить Тебя не стану!», и страстно ищет холодные объятья смерти:
Боже, как жизнь молодая ужасна,
Как упоительно душит она,
Сколько в ней счастья и горя напрасно
Борются в страшных конвульсиях сна!
Смерти зовешь и бессильной рукою
Тщетно пытается жизнь перервать,
Тщетно желаешь покончить с собою,
Смерти искать, желаний искать…
На проникнутые тоской по смерти поэтические строки, сорвавшиеся со скорбящей лиры символиста Блока, есть мудрый ответ несравненного лирика А.А. Фета:
Когда измучен жаждой счастья
И громом бедствия оглушен,
Со взором, полным сладострастья,
В тебе последнего участья
Искать страдалец обречен, -
Не верь, суровый Ангел Бога,
Тушить свой факел погоди,
О, как в страданьи веры много!
Постой! безумная тревога
Уснет в страдальческой груди.
В нравственном плане самоубийство – это грех, отказ от дара Божиего, хула на Творца неба и земли и Подателя жизни. Выражаясь поэтическим языком Блока, самоубийство – это «злобный вызов Небесам». Если грехи – это цепи для души, то самоубийство есть потеря духовной свободы и рабство у демона, одержимость духом зла и смерти. Валерий Брюсов – апологет «чистого искусства», декадент и поэт Серебряного века, в стихотворении «Демон самоубийства», виртуозно раскрыл, что все «роковые доводы» самоубийц против жизни – это шепот демона. Самоубийцы – это несчастные создания, обманутые демоном. Для них Бог и душа – это абстрактные понятия, а жизнь – дьявольский водевиль. Жизнь без Бога – это Ад. Христос сказал, что демон – это «дух немой и глухой» (Мк.9:25). Самоубийца одержим духом зла, а его душа – нема, ибо потеряла способность общаться с Богом – молиться, и глуха к Слову Божиему, к благой вести о победе Христа над Адом и смертью. Религия – это духовная связь с Богом, ее основа – Божественное Откровение, а молитва – сердце религиозной веры. Человек – это духовное создание, его истинная красота – это образ Божий, а молитва – это сердцебиение духа. Молитва – это драгоценная жемчужина из евангельской притчи, за которую обретается Царство Небесное. Если человек отвергает молитву, как свинья, попирая духовный жемчуг – Слово Божие, то он отвергает Бога и убивает свой дух – совершает акт самоубийства. Молитва – это таинство Богообщения, истинное познание Бога, ибо Господь Сам открывает Себя молящемуся сердцу. Молитва – это величайшее духовное напряжение, открытость сердцу Христу, восхищение ума к Богу. Молитва – это восхождение человеческого духа к Богу и соединение с Ним через любовь, а без молитвы наш дух – мертв. В молитве человеку открывается вечная истина, что Бог существует, и Он есть Любовь. В молитве благодать Божия преображает человека, а его дух отражает в себе славу и величие Первообраза – Бога. Молитва – это общение с Богом, но без чистоты сердца и возвышенности ума невозможно устремить дух к Всевышнему, а сердечная чистота обретается через духовное усилие и аскетический подвиг – покаяние и борьбу со страстями. Молитва – это школа покаяния и наука любви, а без молитвы человек никогда не исполнит евангельские заповеди. В молитве сердце человека таинственно ощущает духовное присутствие библейского Бога как надмирной и живой Личности. Молящийся человек пребывает с Богом, а молитва – это предвосхищение жизни будущего века. Человек сотворен для Рая, но демон хочет увлечь его в Ад. Демон пытается истребить в сердце человека молитву – истинную жизнь духа, любовь к Богу и память о вечности. Дьявол искушает человека дарами мира сего, как искушал Христа в пустыне. Демон обещает человеку счастье на земле, но он – дух лжи и коварно обманет каждого, кто отдал ему свою душу, как лукавый Мефистофель обманул Фауста, мечтавшего о том, чтобы испить все наслаждения мира сего и остановить мгновение – заморозить поток времени и обрести бессмертную жизнь на земле. Если молитва – это крылья души, отрывающие ум от земного мира и дающие сердцу пережить встречу с Богом и созерцание духовного мира, то демон жаждет приковать наш дух к земле и превратить нашу жизнь в прообраз Ада. Человек сотворен Богом для вечности, но замыкая свою жизнь в круг житейских забот и земных попечений, он теряет дар восприятия благодати, и обрекает себя на духовную гибель. В религиозном плане самоубийца – это человек, отрекшийся от Бога, забывший о душе, укравший сам у себя вечность. В бессмертном диалоге «Федон» древнегреческого философа Платона, афинский мудрец Сократ, нареченный Дельфийским оракулом – мудрейшим из всех эллинов, призывает не падать духом и, размышляя о жизни, смерти и бессмертии души, морально и философски осуждает самоубийство. Опираясь на учение Пифагора, Сократ полагал, что наша жизнь – это дар Божий, «божественно достояние», а человек совершающий самоубийство оскорбляет Бога, отвергает Его опеку и воспринимает жизнь как бессмыслицу. Платон осуждал тех, кто «насильно лишают себя жизни», а в сочинении «О законах» предлагал хоронить их на пустырях, «не отмечая их места погребения ни надгробными плитами, ни именами». По суждению Аристотеля, самоубийство – это проявление трусости и малодушия, бегство от жизни, ее ужасов и проблем. Римский поэт Вергилий изобразил состояние самоубийц в подземном царстве в самых мрачны красках и трагических тонах, показав, что убивающие себя – не угодны Богу. По свидетельству Иосифа Флавия, у древних евреев самоубийцы погребались при заходе солнца, без торжественности, ибо они нарушили волю Божью – самовластно лишили себя жизни, забыв, что в деснице Всемогущего все дни жизни нашей и Он лучше знает, когда должен наступить конец нашей жизни. Но надо сказать, что не все языческие народы отвергали самоубийство – известно, что брамины бросались в священные воды Ганга или под жертвенную колесницу, на которой везли почитаемого идола, дабы освободиться от уз земного существования. Самоубийство оправдывалось у римлян и философов-стоиков – по мысли Сенеки, самоубийство есть акт мужества и проявление свободной воли, самоубийца сам решает когда ему умереть и становится выше обстоятельств, он ничего не теряет, ибо «жизнь – не благо, а смерть – не зло».
В христианстве самоубийство отвергается как страшнейший и самый тяжкий грех – попрание дара жизни, ибо если человек убивает себя, то он отказывается видеть в жизни драгоценный дар и неприкосновенную святыню, он обессмысливает свое существование, разрушает тело, именуемое апостолом Павлов храмом Святого Духа, ибо таково высшее предназначение наше – быть храмом Божиим, наконец, самоубийца отвергает ту великую задачу, которую возложил на него Бог – стать совершенным и святым, быть сотрудником Господним доколе он не отзовет нас, участвовать в созидании Царства Божиего, где Господь отрет всякую слезу и будет обитать с человеками, как в скинии, где сердца, пламенеющие любовью к Святой Троице, ныне со скорбью и в надежде взывающие – «Ей, гряди, Господи Иисусе!», там – воспоют радостную новую песнь – «Аллилуия! ибо воцарился Господь Бог Вседержитель. Возрадуемся и возвеселимся и воздадим Ему славу» (Откр.19:6-7). Если человек – христианин, то он любит Бога и рассматривает свою земную жизнь как предуготовление к вечности, он помнит о смерти и Страшном Суде, и какие бы испытания и беды не выпали бы на его долю, сквозь мрак веков, как путеводная звезда, светит ему образ ветхозаветного страдальца Иова, не послушавшегося совета обезумевшей от горя жены своей – «похули Бога и умри», но стойко выдержавшего испытание веры и козни дьявольские, а еще более великий образ – само Солнце Правды – чудесная Личность Христа Богочеловека, евангельский лик Спасителя, сияющий Божественным Светом, изгоняющим всякую тьму и саму мысль о самоубийстве. В Новом Завете сказано, что претерпевший до конца спасется – страдание и терпение есть лучшая школа мужества, самоотречения и героизма. Святитель Григорий Богослов говорил, что страждущий может стать для окружающих его людей учителем терпения и образцом стойкости духа, примером для подражания и неугасимым светочем веры, надежды и любви. Известно, что огромное число самоубийств совершается в юношеском возрасте – юность есть пора поэзии и первой любви, романтических грех и мечтаний, как писали Шиллер, Шопенгауэр и Тургенев, но юность – это время поиска смысла жизни и самопознания, разрешения вековечных вопросов о добре и зле, выковывания характера и мировоззрения, что понимали Пушкин и Лермонтов, Одоевский и Достоевский, а вместе с тем, это – пора первых тяжелых испытаний и повергающих в скорбь разочарований. Земная жизнь трагична, она сокрушает мечтательный идеализм и приносит молодому человеку, не имеющему стойкости духа и закала характера, не закаленному в испытаниях и не имеющему целостного миросозерцания боль и разочарование, рушит его мечты о счастье. Человек не может вынести бессмыслицу страданий и бесцельность существования, он не хочет жить, если жизнь – «дар напрасный, дар случайный». Зачем жить и терпеть все скорби и лишения кратковременного земного существования, если нет Бога и бессмертия, а смерть и гроб, где истлевшая плоть станет пищей могильных червей – последнее слово в драме бытия? Если Бог не существует, а Христос не победил смерть и не воскрес из мертвых, если нет бессмертия души и Царства Небесного, то вера наша тщетна, а жизнь бессмысленна. Самоубийство – это выражение разочарования в жизни и неисцелимого отчаяния, ненависти к Богу или утраты веры в Создателя и Его премудрый Промысел о сотворенном Им мире. Если молитва – это таинство Богообщения, воззвание к Всевышнему и херувимское восхваление Его славы, умно-сердечный акт покаяния в грехах и любви к Богу и людям, то самоубийство – это реквием отчаяния, песнь во славу дьявола, душераздирающая ода смерти и Аду, инфернальная симфония проклятий Творцу. Архимандрит Рафаил Карелин, образно сравнивая самоубийц со скорпионами, поражающими самих себя ядовитым жалом, назвал самоубийством – самым трагическим видом смерти, бегством с поля жизненной брани от разочарования, обмана, страданий и боли в метафизическую пустоту, проявлением неверия в Бога или ненависти к Творцу: «Самоубийца сам вычеркивает себя из числа живых. Но и умершие не хотят принять его к себе. Прежде самоубийц не хоронили на кладбищах, их могилы не осенял крест, на могильном камне не зажигали свечей. В старые времена самоубийц погребали где-нибудь у дороги, вдали от человеческого жилья, как будто люди отгоняли их от себя, точно прокаженных. Что заставляет самоубийцу уйти из жизни, как выходят из ворот чужого дома? Что заставляет человека искать свободу в смерти, как узник ищет свободу от оков? Почему жизнь становится для него невыносимым и беспросветным мучением?.. В самоубийстве могут присутствовать два фактора: или неверие в Бога, или ненависть к Богу – третьего быть не может. Либо самоубийца считает, что жизнь – случайность, самовозгоревшаяся искра в мертвом пространстве космоса, либо же если верит в Творца мира, то считает Его виновником зла. Поэтому самоубийство – это совершенное отречение от Бога. Из могил самоубийц вырывается черное пламя проклятий Богу, сотворившему их, и миру, их обманувшему; это – молитва диаволу. Над могилами самоубийц – вечная ночь. От этих страшных могил веет холодом: так порою точно ледяная рука сжимает сердце того, кто вдруг оказался у самого края глубокой, не имеющей дна пропасти». Самоубийца лишает себя возможности покаяния и в этом метафизический трагизм суицида как негативного самоопределения по отношению к Богу, обрекающее человека на отверженность от лица Господня, на геенну огненную, тьму кромешную и муку вечную. По рассуждению митрополита Антония Сурожского, Суд Божие не есть суд человеческий: самоубийство – это тяжкий грех, люди совершают самоубийство, чтобы избежать пытки убежать от жизни, они теряют самообладание, их захлестывают тревоги, ужас и отчаяния, доводящие их до безумия, они чувствуют себя бесконечно одинокими покинутыми Богом – «лишними людьми» в мироздании, но Бог благ и милосерден, Его взор приникает в глубины сердец, а суждения – отличаются от наших, для Него все возможно и Он может явить милость к этим несчастным душам, если они не умерли с проклятьем на устах и не воспринимают Творца вселенной как виновника своих страданий. В романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» – вершине творчества этого великого русского писателя и мыслителя, метафизика и диалектика, умеющего мыслить сценами и художественными образами, старец Зосима признается: «…горе самим истребившим себя на земле, горе самоубийцам! Мыслю, что уже несчастнее сих и не может быть никого. Грех, рекут нам, о сих Бога молить, и Церковь наружно их как бы отвергает, но мыслю в тайне души моей, что можно бы и за них помолиться. За любовь не осердится ведь Христос. За таковых я внутренно во всю жизнь молился, исповедуюсь вам в том, отцы и учителя, да и ныне на всяк день молюсь». Митрополит Филарет Вознесенский в своих проповедях пояснял, что по канонам Церкви самоубийцы лишаются христианского погребения, ведь они сознательно лишили себя жизни – бесценного Божьего дара, они отказались нести свой жизненный крест, изменили Богу и потеряли надежду на Него, они позорно оканчивают свою жизнь, как отчаявшийся Иуда, а потому Церковь не может молиться за несчастных самоубийц, переставших уповать на Бога, пришедших к горестному убеждению, что Бог не благ, не премудр и не всемогущ. Святитель Феофан Затворник говорил, что Церковь не молится о самоубийцах, ведь самоубийство – страшнейший грех, но о них могут молиться близкие и родные люди и эти молитвы будут выражением христианской любви, если они будут сопряжены с подвигом – прощением врагов и делами милосердия, с участием в таинствах и богослужениях Церкви, с жертвой Богу – сокрушением сердца и покаянием, с надеждой на милость Вседержителя и вручением душ самоубиенных в руки справедливого и милосердного Судии: «О самоубийцах Церковь не молится, ибо они умирают в смертном грехе неразрешенном, - не очищенном покаянием... Горько это слышать любви вашей о родителях своих... но к ним можно приложить, что положено о младенцах, умерших без крещения. Последние предаются беспредельному милосердию Божию. И вы предайте Богу участь родителей своих, и молитесь о них в своей частной молитве, сотворить с ними по сему милосердию и по вере вашей в сие милосердие». Святая Церковь, со времен апостольских осуждающая самоубийство как страшный грех, не может молиться о самоубийцах, жаждущих небытия, ибо молитва Церкви есть моление о спасении, а если человек разочаровался во всем и потерпел крушение веры, отверг Бога и Его дар – жизнь, то он разорвал свою духовную связь с Церковью, стал неспособен принять ее заступничество, но окончательный суд, как и милость, принадлежит Богу – участь всех самоубийц надо вверить Христу, ибо Отец весь суд отдал Сыну, и суд Его праведен. Борьба с самоубийством – это духовная борьба с духом печали и отчаяния за веру в Бога и смысл жизни, борьба за оправдание нашего бытия и за метафизическое назначение человека.
Так проходит слава мира: о смерти и тщете мирского величия
Как безымянная могила
Давно забытого жильца,
Лежат в пустыне молчаливой
Обломки старого дворца.
Густою пылию покрыла
Рука столетий камни стен
И фантастических письмен
На них фигуры начертила.
Тяжелый свод упасть готов,
Карниз массивный обвалился,
И дикий плющ вокруг столбов
Живой гирляндою обвился,
И моха желтого узор,
Однообразно испещренный,
Покрыл разбитые колонны,
Как чудно вытканный ковер.
Чье это древнее жилище,
Пустыни грустная краса?
Над ним так светлы небеса, -
Оно печальнее кладбища!
Где эти люди с их страстями
И позабытым их трудом?
Где безымянный старый холм
Над их истлевшими костями?..
Была пора, здесь жизнь цвела,
Пороки, может быть, скрывались
Иль благородные дела
Рукою твердой совершались.
И, может быть, среди пиров
Певец, в минуту вдохновенья,
Здесь пел о доблестях отцов
И плакал, полный умиленья;
И песням сладостным его
В восторге гости удивлялись,
И дружно кубки вкруг него
В честь славных дедов наполнялись.
Теперь все тихо… нет следа
Минувшей жизни. Небо ясно,
Как и в протекшие года,
Земля цветущая прекрасна…
А люди?.. Это ветерок,
Пустыни житель одинокий,
Разносит, может быть, далеко
С их прахом смешанный песок!..
И.С. Никитин
Во все века и во всех культурах человека волновал вопрос о смысле жизни и смерти: Откуда возникла смерть? Почему мы все смертны? Что будет с нами после смерти? Можно ли преодолеть смерть и обрести вечную жизнь, стать бессмертными? Человек есть существо трагическое, он – смертен, а его земная жизнь – скоротечна и мимолетна. В Псалмах царя и пророка Давида возвещается не только о том, что Господь щедр, милостив и долготерпелив, но и, что человек – персть праха, а «дни жизни человека – как трава; как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер и нет его…» (Пс.102:15-16). Древние философы метафорически сравнивали жизнь с образом стремительно текущей реки – течение времени необратимо, наша жизнь не останавливается ни на мгновенье. И в самом деле, жизнь напоминает огромную реку, стремительно несущую свои воды в безбрежное море – в бездну вечности. Уильям Шекспир писал: «наш век недолог», а время – «часов и дней безудержный поток», «время к вечности течет». Когда я думаю о необратимом времени, мне вспоминается сильный и емкий по смыслу поэтический образ реки времен из предсмертного стихотворения Г. Державина: «река времен в своем стремленьи уносит все дела людей, и топит в пропасти забвенья народы, царства и царей». Размышляя о бренности здешней жизни, преподобный Ефрем Сирин вопрошал: «Где жившие прежде нас, которые трудились, не щадили трудов своих, не давали себе покоя? Тела их поглотила земля, и в ней стали они прахом. Где древние цари и могущественная их власть? Где покорявшие себе землю во бранях и людей в ратоборствах? У Них столько же было золота, сколько праха на земле, и сокровищ боле, нежели сколько песка морского. Они для прославления своего имени созидали города, сооружали стены и твердыни. Перед взорами всех ставили изваяния и величественные изображения, чтобы воздавали им честь. И вот, они в земле, обратились в прах, исчезла их жизнь от дыхания смерти. Где судии, которые ездили на колесницах и для колесниц своих приобретали красивых и легких коней? Они в земле, и тля поедает тела их. Где исполины, прославившиеся во бранях? Сошли они в ненасытный Ад и в нем обратились во прах. Где богатые, которые собирали и запасали сокровища на многие года? Смерть в одну минуту, в одно мгновение ока поглотила жизнь их. Где красота жен, красивые лица Евиных дщерей, стройность их членов, пышность одежд? Истлевают они в Аду и исчезают, как будто и не бывало их. Золото, братья, не избавляет от смерти, богатство и имение не дают человеку жизни. Царя не спасают порфира, драгоценные камни и великолепные царские украшения, власть царей проходит, и смерть в одну кучу складывает их тела, и исчезают они, как будто бы их и не было. Она берет судей, которые производили суды и умножали грехи свои, властителей, злочестиво царствовавших на земле. Внезапно похищает богатых и корыстолюбцев, поражает грабителей и прахом наполняет уста их. У нее – мореходец, который древом покорял себе волны, и мудрец, так и не изведавший истинной мудрости. Прекращается там мудрость и мудрых, и ученых; конец там мудрости трудившихся над исчислением времен». Для христианина ясно, что земная жизнь скоротечна и эфемерна, высшее добро – верность Богу и богоуподобление, через веру, молитву, Богопознание и исполнение заповедей, а зло – потеря Бога и Его благодати, уподобление демонам – жизнь во зле и во грехах. Мирской человек обычно думает, что добро – это земное благоденствие, а зло – неудачи в житейских делах, телесные недуги и нищета, поэтому он не заботится о душе и не видит вечности за прозрачной завесой времени, но употребляет все силы, чтобы комфортно устроиться на земле, но вот приходит смерть и он оставляет все накопленное на земле – слава и богатства, наслаждения и власть, все обращается в дым и развеивается по ветру. В романе Сервантеса о хитроумном идальго и кабальеро Дон Кихоте, глубже и сильнее которого, по заветной мысли Достоевского, нет произведения в мировой литературе, ибо в этой «самой грустной из книг», где с горькой иронией было высказано величайшее слово о тайне человека и которую можно смело взять с собой на Страшный Суд, есть изумительная и невероятно загадочная сцена, когда странствующий Рыцарь Печального Образа и его оруженосец Санчо встречают телегу Судилища Смерти. Ночью после встречи со Смертью Дон Кихот говорит Санчо, что наша жизнь – трагикомедия, а короли и простолюдины, нищие и богачи, дамы и торгаши, монахи и миряне, рыцари и плуты – это ее свободно действующие лица. «…Когда кончается жизнь, смерть у всех отбирает костюмы, коими они друг от друга отличались, и в могиле все становятся между собою равны». В своей философской притче Сервантес обличает иллюзорность мирского величия – подобно тому, как скипетры и короны императоров лицедейных оказались не из настоящего золота, а из мишуры, так и мирское величие – лишь обманчивая мишура, завораживающая человека, оно не является тем небесным сокровищем, той многоценной жемчужиной Евангелия, которой обретается Царство Небесное. Русский поэт Иван Никитин, философской грустью размышляя о смерти, блестяще описал в стихах, какой покой царит среди гробниц – в обители забвенья, и что пред смертью все равны – крестьянин и мудрец, бедняк и царь, она есть завершение жизни и конец суете житейской, вечный сон для усопших – успение, а кладбище – место покоя, молитвы и душевного успокоения:
Густой травой поросшая могила,
Зачем к тебе невидомая сила
Влечет меня вечернею порой?
Зачем люблю я с грустию немой
Задумчиво глядеть сквозь сумрак лунный
На свежий твой курган и крест чугунный?..
О, сколько раз от клеветы людской
Я уходил отыскивать покой
И отдыхать от горького сомненья
Подле гробниц, в обители забвенья!
Как много здесь сокрыто навсегда
Безвременно погибшего труда,
Надежд, забот, добра и преступлений
И, может быть, высоких вдохновений!
И кто теперь в кустах густой травы
Укажет мне забытые холмы,
Где вечным сном спят кости гражданина.
Иль мудреца, иль поселянина?..
Здесь все равны. Здесь слава и позор
Окончили между собою спор
И не дают ответа на призванье;
Одно только изустное преданье
Бросает луч на их минувший век…
О, как велик и беден человек!..
Святой праведный Иоанн Кронштадтский писал, что мысли о земном и желание мирских благ – оземляют душу и огрубляют нрав человека, поэтому нам надлежит помышлять и искать горнего – вечного и духовного, устремляться к Богу с покаянием и молитвой, дабы смыть клеймо греха и отвержения с наших душ до момента смерти. В земном мире нет ничего непреходящего: слава мимолетна, власть эфемерна, богатства тщетны, а царства и народы – обречены в свое время исчезнуть с карты нашего мира. Христос рассказывает в Евангелии притчу о безумном богаче, приобретавшем богатства на земле, но позабывшем о Боге, Царстве Небесном, вечной жизни и бессмертной душе. На языке Библии грех есть безумие, зло противно Богу Слову и Премудрости Божией, оно – алогично и бессмысленно; безумно и неверие в Бога: «сказал безумец в сердце совеем: нет Бога» (Пс.13:1). У богача был хороший урожай в поле, он собрал его в житницы свои, и возвеселилось его сердце, ибо он помышлял, что этого добра хватит на многие годы. Господь же сказал: безумец! В эту ночь Ангел смерти возьмет душу твою, и ты умрешь, к чему тебе тогда этот урожай – земные блага, и кому он достанется? Притча рассказанная Сыном Божиим, Иисусом Христом учит нас, что душа – бесценное сокровище, она превыше всех материальных благ, и человеку прежде всего надлежит искать Царства Небесного и правды его. Душа ничего не может взять с собой в вечность из преходящего мира, кроме благодати Святого Духа, которую человек стяжал в земной жизни через исполнение евангельских заповедей. Безумный богач из евангельской притчи, напоминает халифа на час – одного из героев сборника арабских сказок «Тысяча и одна ночь». Эта знаменитая сказка сама напоминает притчу, столь любимую на Востоке. Земная жизнь человека – это мимолетный «сон наяву», ведь и халиф, окруженный мирским величием и всеми богатствами мира, превратится в бедняка. Величайший из смертных – лишь «халиф на час», он умрет и уйдет из жизни, оставив все свои сокровища, лишится с последним вздохом и всего своего могуществе и всей своей власти. У арабского поэта, ученого и философа Омара Хайямы есть рубаи, главным действующим лицом является ворон – символ смерти; ворон сел на городскую стену, в когтях у него – череп умершего султана, он обращается к людям: Почему они торжественно не встречают своего султана, отчего народ не выбежал на улицы, чтобы приветствовать своего повелителя, почему не звучат флейты и литавры, неужели слава султана померкла, дни власти его минули, а имя забыто? В Средние века существовали особые картины, именующиеся «Пляска смерти», на них изображалось как смерть в образе скелета похищает младенца из колыбели, танцует на карнавале, забирает невесту у жениха, приходит в хижины бедняков и во дворцы к королям, собирает кровавую жатву на поле боя, превращает города и села в кладбища, преследует свою несчастную жертву, убегающую от смерти. Вся наша жизнь – это хождение по тонкой нити, натянутой над бездной вечности. Наш тонкий лирик И.С. Никитин – талантливейший поэт, чьи стихи отличаются музыкальностью и напевностью, не уступая шедеврам Кольцова и Фета, особой мелодической и лирической проникновенностью, присущей поэзии Надсона, и сочетанием задумчивой грусти и свободного порыва, свойственного Лермонтову, в свой бесподобном стихотворении «Дума», блестяще сумел описать и передать мимолетность мирского величия, подобного миражу в пустыне и метеору, мелькнувшему на мгновение, чтобы навеки кануть в лету – исчезнуть в бездне забвения:
В глубокой мгле холодного забвенья
Теряются народов поколенья,
Законы их. междоусобный спор,
И доблести, и слава, и позор.
Лицо земли печально изменилось,
И много царств позорно сокрушилось,
И скрылося под пеплом городов.
Лишь темный след исчезнувших веков –
Нестройное собрание обломков,
Да вымыслы неведомых певцов,
И письмена нам чуждых языков
От праотцев осталось для потомков…
Архимандрит Рафаил Карелин с философской грустью и соломоновой печалью обозревал грандиозную картину истории и поучительно рассуждал: «Когда мы читаем хроники минувших веков, о царях и героях, об их подвигах и трудах, о добре и зле – обо всем, что они совершили, то спросим: «Где они? Остался ли кто-нибудь из них в живых? Есть ли царь, который царствовал бы вечно? Есть ли богач, который откупился бы золотом от смерти? Есть ли крепость или замок, камни которых время не смогло бы разрушить? Есть ли подземелье, в котором смерть не отыскала бы человека?». От одних остались лишь имена, сохранившиеся в дошедших до нас летописях. А имена многих забыты, как забыты и их могилы». В сонетах Шекспира – этой лирической исповеди, являющейся ключом к сердцу поэта и его духовному миру, бесценным кладезем его чувств и мыслей, великий трагик советует быть самим собой, нарекает любовь – источником счастья, обличает ложь астрологов и возвещает, что звезды не управляют судьбой человека, он осуждает корысть и лицемерие, сетует, что силы зла торжествуют в мире и не найти справедливости на земле, прославляет слезы покаяния, смывающие грехи, но вместе с тем, в этих изящных стихах он поэтически изложил свои раздумья, связанные с тайной неумолимого времени, скоротечной жизни и неотразимой смерти:
Мы видели как времени рука
Срывает все, во что рядится время,
Как сносят башню гордую века
И рушит медь тысячелетий бремя,
Как пядь за пядью у прибрежных стран
Захватывает землю зыбь морская,
Меж тем как суша грабит океан,
Расход приходом мощным покрывая,
Как пробегает дней круговорот
И королевства близятся к распаду…
Все говорит о том, что час пробьет –
И время унесет мою отраду.
А это – смерть!.. Печален мой удел.
Каким я хрупким счастьем овладел!
По слову Василия Великого время возникло вместе с сотворением мира. Время временно, а не вечно, оно не безначально и не бесконечно. Многие мудрецы пытались найти ответ на извечный философский вопрос – «зачем премудрый Господь создал время?», но только святая Церковь знает тайну времени, открытую ей Богом. Время создано Богом для приуготовления к вечности. Фауст хотел остановить время – поток невозвратимых мгновений, ибо с каждым мгновением человек приближается к смерти. Для атеиста жизнь есть лишь преддверие смерти, а смерть есть крушение всех земных надежд и конец бытия, а не врата в вечность. Но уже Платон понимал, что жизнь во времени – это пребывание, а жизнь в вечности – истинное бытие. Время – это бесценный и великий дар Божий, но этот таинственный дар налагает на человека колоссальную нравственную ответственность. Время – это путь к вечности, во времени решается главный смысложизненный вопрос: захочет человек быть с Богом или без Бога. Жизнь во времени можно сравнить с восхождение на огромную и крутую гору – спуститься с нее нельзя, можно только восходить выше – к вечности, но вечность может стать или вечной жизнь в Боге и с Богом, или вечной потерей Бога. Если время было сотворено Богом как дивная увертюра, предваряющая наивысшую гармонию вечной жизни, то время не было изначально связано со смертью, ибо Господь всеблаг и смерти не сотворил. Это космическая катастрофа грехопадения осквернила время, она извратила время, обратила его в смертоносный поток. Но время – это арена духовного испытания для человека и его свободного самоопределения по отношению к Богу. Во времени должно раскрыться сердце человека и осуществиться его духовный выбор как свободной, разумной и нравственной личности – быть с Богом или отвергнуть Бога, избрать райскую вечность с Богом, или адскую вечность без Бога. В недооцененной поэме русского поэта Ф. Глинки «Ад», столь часто обращавшегося к сюжетам Ветхого и Нового Заветов, в мощных, почти библейских по силе образах, достойных Данте и Шекспира, содержится целая философия времени и вечность в скупых строках о Часах с двумя стрелками:
Бывали там тоскливые минуты,
Минуты, в коих совмещались веки!..
А на Часах обителей подземных
Виднелись две огромные стрелы:
Одна, как жизнь, неслася быстролетно;
Другая же стояла, как мертвец!..
Под первою читались буквы: «Время»,
А над другой стояло слово: «Вечность»!..
(И та была уделом осужденных!!.)
И маятник, - громадный полумесяц, -
Вздыхаючи, как узников тоска,
Разрезывал ту вечность на века…
Великий богослов Августин Блаженный, чьи духовные писания отличаются не только философской глубиной и красивым художественным слогом, но и драматизмом, полагал, что тайна времени связана с жизнью нашей души, ведь у души есть память о прошлом, она осознает настоящее и ожидает, и даже предвидит будущее. Но наша духовная жизнь не измеряется течением астрофизического времени, она протекает в ином времени – экзистенциальном: за одно мгновение ока, душа может пережить событие, равное по духовному содержанию целым векам и тысячелетиям. Что же переживает человек в момент смерти и что происходит с его душой? Смерть – это таинственная дверь, а за ней – переход из времени в вечность. В Апокалипсисе апостола Иоанна Богослова есть очень таинственные и изумляющие нас слова, там сказано, что «времени уже не будет» (Откр.10:6). Вечность Божия пребывает за гранью пространства и времени. Но что такое время и что такое вечность? Никто из смертных не мог постичь тайну времени и вечности – ни древнегреческие философы, ни восточные мудрецы. Но как сказано в Священном Писании: то, что невозможно для человека, возможно для Бога. Как христианский философ я верю, что Библия – это Божественное Откровение, а значит в священных книгах и тайна вечности приоткрыта Богом для человека. Августин Блаженный писал, что время – это страшно загадочная вещь, непостижимая даже для величайших мудрецов и богословов: прошлого уже нет, ибо оно прошло, будущего еще нет, ибо оно не наступило, существует только настоящее, но и оно распадается на неуловимые мгновения, и вся наша земная жизнь есть лишь летучий миг перед вечностью. По слову Платона время – это текучий образ вечности, а вечность – неподвижный прообраз времени. Для этого античного философа время – динамично, а вечность – статична. Изречение преподобного Максима Исповедника, гласящее: «вечность – это остановившееся время» и «вечнодлящееся мгновение», восходит к Платону и Плотину, а не к Библии, и не опирается на Божественное Откровение. Но христианское вероучение возвещает, что вечность – это не бесконечно текущее время – и в этом правда Платона, но в отличие от Платона, святая Церковь учит нас, что вечность не статична, она – еще более динамична, чем время, но ее динамизм – духовный. Выдающийся богослов двадцатого столетия Владимир Лосский справедливо утверждал, что вечность Бога Живого и Библии – это не статичная вечность умозрительного мира Платона, она – динамична, или лучше сказать «превосходит противопоставление движущегося времени и неподвижной вечности».
Современный человек привык жить, не дорожа временем, а ведь и апостол Павел и древнеримский философ Сенека учили, что время – это сокровище нашей жизни. Время земной жизни дано людям для приуготовления к вечности. Но люди не помнят о Боге и душе, о том, что в земном мире они лишь странники, ибо настанет час смерти и человек уйдет в иной мир, в вечность. Уже в земной жизни душа человека может ощутить дыхании вечности как присутствие Бога и приобщение к Его благодати, может постичь отблеск вечности в духовном опыте молитвы и веры, созерцания и любви. Но если человек забывает о Боге, душе и вечности, то жизнь превращается в бессмысленную трагикомедию, а смерть – в неизбежную погибель, в зловещий рок и реквием отчаяния. Каждое мгновение нашей жизни – это бесценный дар Бога. Время – величайшее сокровище, оно дороже золота и жемчуга, драгоценны камней и роскошных дворцов. Никто из людей не в силах вернуть потерянного времени. Вот почему святые отцы Церкви говорили, что память о смерти есть христианская добродетель. Сократ у Платона в диалоге «Федон», говорит, что сущность философии заключается в приготовлении к смерти, в сознании того, что наша душа принадлежит не материальному, а духовному – идеальному миру. Преподобный Иоанн Лествичник похвалив Сократа и Платона, «ибо и они полагали, что любомудрие заключается в помышлении о смерти», призывал помнить о смерти. Помнящий о неизбежном исшествии души из тела и земного мира, помнит, что после смерти предстанет перед Богом. Многие подвижники и богословы Церкви писали, что если человек имеет память о смерти, то он не может грешить. Страх смерти и трепет пред воспоминанием о ней – признак нераскаянного сердца. По слову святителя Златоуста память о смерти есть черта истинной мудрости. Если мы будем помнить о смерти – конечности своего земного существования, то мы научимся ценить нашу земную жизнь и каждый ее день как бесценный дар Всевышнего, наполним нашу жизнь духовным содержанием – верой, любовью и молитвой. Смерть может стать для нас наставником, более мудрым, чем ветхозаветный царь Соломон. Если бы человек не осознавал свою смертность, быть может, он никогда бы не стал задумываться о смысле жизни. Смерть может научить нас проницательности и смирению, рассудительности и милосердию, если мы переживем ее духовно. Размышляя о значении памяти смертной для духовной жизни человека, архимандрит Рафаил Карелин напишет: «Часто пугаемся мы мыслей о смерти, но только вначале они тяжелы. Память о смерти очищает наше сердце, отрывает его от страстей, и потому мы чувствуем исходящее от нее обновление наших мыслей и чувств». Еще более проникновенны его строки о жгучей жажде жизни в душе человека, находящегося на смертном одре: «В последние минуты перед смертью – как хочет человек, чтобы вернулась жизнь его! Жгучая, мучительная жажда! Как хочет он хотя бы малую часть жизни прожить заново, хоть день, хоть час, - только бы не уйти в вечность оскверненным грехами!». Перед лицом смерти человек начинает ценить свою жизнь и дорожить временем. В день инсценировки смертной казни по делу петрашевцев, Достоевский писал в письме своему брату Михаилу: «Как оглянусь на прошедшее да подумаю, сколько даром потрачено времени, сколько пропало его в заблуждениях, в ошибках, в праздности, в неуменье жить; как не дорожил я им, сколько раз грешил против сердца моего и духа, - так кровью обливается сердце мое. Жизнь – дар, жизнь – счастье, каждая минута могла быть веком счастья». В романе «Идиот» Достоевский, вкладывая в уста князя Мышкина размышления о смертной казни, опишет мысли и переживания человека, восходящего на эшафот: «Что, если бы не умирать! Что, если бы воротить всю жизнь, - какая бесконечность! И все это было бы мое! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!».
Увы, но человек не ценит время, он постоянно куда-то спешит, вся его жизнь – это вечная спешка, безумный бег в колесе. О, сколько бесценных и невозвратимых мгновений жизни расточил человек в своих житейских попечениях! Посмотрите на современную жизнь с ее катастрофическим и бешенным ритмом. Человек погружен в водоворот суеты, в его жизни нет места для Бога, он забыл о самом себе – о своей бессмертной душе и своем предназначении. Ему не хватает времени, чтобы задуматься о самом главном: Кто я такой? Кем я был сотворен? Для чего я живу на земле? В чем смысл и цель мой жизни? В книге Бытия есть эпизод, когда Адам и Ева после нарушения заповеди Божией – не вкушать запретный плод с древа познания добра и зла, вместо того, чтобы предстать перед Всевышним с чистосердечным покаянием, спрятались от своего Творца, зовущего их. Господь вложил в сердце человека чувство вечности и вдохнул в наш дух тоску по небесам – горнему Иерусалиму, стремление ввысь – к своему Творцу, Спасителю и Утешителю. Святые отцы Церкви говорили: если хочешь услышать Бога, раскрой Священное Писание, ибо со страниц Евангелия, книг пророческих и посланий апостольских к нам взывает голос Божественной Любви. Господь милосерден и никто не оставлен Им. Бог обращается ко всем нам: к христианам через Новый Завет, к иудеям – через Ветхий Завет, к язычникам – через совесть, но мы сами решаем открыть свое сердце Богу или нет, внять Его слову или отвергнуть правду Божию в угоду нашим страстям и порокам. Если мы обратимся к стихам великих поэтов – Лермонтова, Пушкина и Блока, то увидим, что они наполнены неутолимой тоской, горечью разочарований и несбыточных мечтаний, ибо жизнь, казавшаяся обольстительной и прекрасной, обманула их ожидания и надежды на счастье, она оказалась «даром напрасным, даром случайным», «пустой и глупой шуткой», и здесь заключено глубочайшее духовное прозрение, ведь жизнь без Бога и смысла – это Ад, как огнедышащий вулкан, выплеснувшийся из недр земли на ее поверхность, несущий всему живому только боль, отчаяние, ужас и гибель. Но мирской человек, забывший о Боге и душе, не хочет думать о смерти и раскаиваться в своих грехов, его совершенно не волнуют метафизические вопросы, ведь он настолько погряз в повседневной суете, что считает всех философов и богословов, монахов, мудрецов и людей искусства, размышляющих о тайнах Божиих – отъявленными мечтателями и бездельниками, не нашедшими себя в жизни, тратящими время на пустяки и выдумки.
Мне вспоминается одна поучительная притча, обращенная к обывателям нашего века. Однажды к одному почтенному старцу пришел ребенок и стал задавать вопросы о жизни и смерти, Боге и душе, времени и вечности. Старец не знал, что ответить и с недоумением сказал:
– Ты еще очень молод. Зачем задаваться сейчас этими вопросами, если у тебя еще вся жизнь впереди?
Но мальчик возразил:
– Я видел, как в деревне умирают дети. Никто из них никогда не думал о жизни и смерти, и все они умерли не найдя ответов на эти вопросы. Можешь ли ты быть уверен, что завтра или через год, и я не умру?
С грустью ответил старец:
– Никто не может повелевать смертью, она может настигнуть каждый день любого из живущих.
Задумчиво посмотрев вдаль, мальчик произнес:
– Тогда не предлагай мне ждать долгие годы ответов на эти вопросы, ведь смерть может внезапно настигнуть меня. Лучше поделись со мной своей мудростью и скажи честно, знаешь ли ты ответы на них.
Изумился старец проницательности ребенка, и с горечью в сердце признался:
– На эти вопросы могут ответить только великие мудрецы, я же не знаю ответа ни на один из них.
Тогда мальчик сказал:
– Ты прожил много лет и все в деревне почитают тебя как мудреца. Сейчас ты уже стар и можешь вскоре умереть, но даже на пороге смерти, ты знаешь не более о душе, Боге, жизни и смерти, чем младенец, лежащий в колыбели. Чем же ты занимался всю свою долгую жизнь?
В трагедиях Уильяма Шекспира есть глубочайшие размышления о бренности земного бытия, о мимолетности жизни и неизбежности смерти: «все мы движемся к смерти, ибо бег времени неумолим». С горькой иронией Шекспир обличает тщету мирского величия: «Кто поселял в народах страх, пред кем дышать едва лишь смели, великий цезарь – ныне прах, и им замазывают щели!». По утверждению великого драматурга человек отличается от животных тем, что осознает конечность своего существования и не может не думать о смерти – каждый из нас философ по натуре. Вот почему и трагедии Шекспира и его поэзия исполнены философских размышлений о жизни и смерти, Боге и душе, любви и страстях, времени и вечности. Смерть – это конец земного бытия, она рок для всех живущих – человек обречен на смерть, но если каждый человек – это целый духовный мир и уникальная личность, то смерть – противна Богу и Его замыслу о нас, ибо она отрицает бесценность нашей личности. Горе, охватывающее сердца людей, переживших утрату любимых, демонстрирует противоестественность смерти – ее не должно было быть в Божьем мире, она – роковое последствие греха, наследие падших. Но смерть есть также избавительница от земных мук, «заступница несчастных», «судья всех правых и виновных», «целительница всех людских печалей». Для Шекспира тело без души – «пустой ларец», а душа – драгоценная «жемчужина жизни», он убежден в бессмертии личности – в сонетах его мысль, взыскуя победы над смертью, восходит от эфемерного бессмертия в потомках, в памяти людей и искусстве к истинному бессмертию – вечной жизни в Боге и бессмертию души: «и смерть умрет, а ты пребудешь вечно». Шекспир был проницательным психологом, он понимал, что смерть – это преддверие вечности, она неизбежна, но бессильна истребить душу, ведь после смерти человека ожидает вечность. Но смерть – это не только путь из времени в вечность, смерть есть еще и зеркало, в котором человек видит самого себя, прозревает свою душу и свою жизнь без прикрас, познает истинного себя. Смерть нельзя обмануть, она развенчивает все фальшивое. Предсмертные слова человека – это исповедь, более значимая перед лицом вечности и Бога, чем все сказанное им при жизни:
Предсмертные слова,
Гармонии торжественной подобно,
Должны к себе вниманье приковать.
Ведь тот, кто вынужден слова беречь,
Одну лишь истину влагает в речь.
Всю мудрость жизни, знания и опыт
Передает он людям в час конца,
И старца умирающего шепот
Стократ звучней, чем болтовня юнца.
Кончают песнь сладчайшим из созвучий,
Всех ярче в небе след звезды падучей.
Когда я смотрю на брошенные могилы, словно с мольбой взывающие к живым и просящие их молитв, то с грустью размышляю: Многие ли из нас помнят о своих предках? Знаем ли мы, как они выглядели, во что верили, как жили? Увы, скорее всего мы не помним о тех, кто жил прежде нас – их прах давно поглотила земля, а их имена и лица безвозвратно исчезли в непроницаемой тьме минувшего. Где все великие герои истории, могущественные цари минувших веков и древние мудрецы, оставившие нам свои поучения и притчи? Неужели все эти люди, совершали подвиги и напряженно размышляли, терпели скорби и молились, создавали грандиозные сооружения и основывали царства, великодушно прощали обиды и жестоко мстили, рвались к власти и искали мудрости, мечтали о счастье и боролись с недругами лишь для того, чтобы навеки сгинуть в небытии, исчезнуть без следа из мира, оставив после себя руины древних городов и скупые строки народных сказаний и философских трактатов? Неужели время уничтожило саму память о них? Но ведь и наши имена очень быстро сотрутся из памяти потомков, и всех нас постигнет забвение. Придет час – и я умру, тело мое обратится в прах и будет покоиться в могиле, а бессмертный дух мой вернется к Богу. Пройдут годы – могила моя будет заброшена и ни один человек на земле не вспомнит обо мне. Как и прежде утром будет восходить солнце, а ночью – луна и звезды будут лить холодный свет на землю, но меня уже не будет на ней. Только Бог знает всех усопших, живущих и еще не рожденных, Он всегда помнит о каждом из нас. И если христианство есть уподобление Богочеловеку Иисусу Христу, молившемуся за нас в Гефсимании до кровавого пота, то и мы призваны к молитве за живых и усопших. Жизнь и смерть человека загадочны. Каждый из нас – неразгаданная тайна и когда мы молимся за человека, то мы соприкасаемся с этой тайной. Христианство – это религия любви, а молитва и есть выражение нашей любви к Богу, к нашим ближним и даже к нашим врагам. Если человек – христианин, то он, как и Ангелы на небесах, молится за всех – за друзей и врагов, ибо умеет любить и прощать, молится за живых и усопших, желая спасения каждой душе. Наши молитвы для усопших более дороги, чем глоток воды для одинокого путника, умирающего от жажды среди жгучих и раскаленных песков бескрайней пустыни. Только в Церкви Христовой духовное общение между живыми и усопшими не прерывается, но становится еще более таинственным и сокровенным. Молитвы Церкви спасительны для наших душ, они не только простираются по всей земле и восходят на небеса, но и проникают в неисследимые бездны преисподней, неся облегчение и надежду тем, кто может воспринять их. Святитель Иоанн Златоуст проникновенно призывал к милосердию по отношению к усопшим: «Постараемся, сколько возможно, помогать усопшим, вместо рыданий, вместо пышных гробниц – нашими о них молитвами, милостынями и приношениями, дабы таким образом и им и нам получить обетованные блага». Святая Церковь призывает живых молиться за усопших – мы призваны молиться о прощении их грехов и упокоении в обителях Царства Небесного, читать по усопшим Псалтырь и совершать добрые дела в память о них и во славу Божию, молиться с твердым упованием на милосердие Божие, ибо хоть и сказано святыми отцами Церкви, что «после смерти нет покаяния» – это истина нашей святой веры, но Бог всемогущ и Ему все возможно – в том числе и изменить посмертное состояние усопших, ведь Он желает не погибели грешников, а их нравственного исправления и спасения, но в то же время Господь наш никого не спасает насильно. Протоиерей Олег Давыденков в книге «Догматическое богословие» писал о том, что в возможности изменения загробной участи усопших нас убеждает то, что помимо частного Суда Божьего будет и всеобщий Страшный Суд в конце времен. Если бы Страшный Суд над живыми и мертвыми был лишь повторением частного Суда Божьего, то он был бы излишним, а наши молитвы за усопших и подвиги во имя их спасения – оказались бы тщетными. Наши молитвы и подвиги, молитвы Церкви и ее заступничество призывают на душу усопшего благодать Божию и свершается великая и неизъяснимая тайна – она может обратиться от зла к добру, о тьмы к Богу, но надо помнить, что это обращение не свершается вопреки воле усопшего, и если человек всю жизнь прожил во грехе и раскаялся в своих согрешениях и на смертном одре, если он хулил Бога и Его святую Церковь, а грех стал внутренним содержанием его жизни, если он не хочет быть с Богом, то он не обретет и спасения. Церковь не только молится за усопших, но и поминает их в присутствии Божием, во время совершения непостижимого таинства Евхаристии. В этом поминовении высочайшая честь для усопших и утешение, ибо святое таинство Церкви возвещает, что Господь предал Себя в жертву за вселенную и за каждое Свое творение – за всех живых, усопших и еще не рожденных принесена Его всесовершенная и вселенская жертва. Преподобный Иустин Попович с апостольским вдохновением писал о том, что среди богослужений за усопших вершину всех вершин, совершенство всех совершенств, тайну всех тайн и чудо всех чудес составляет святая Литургия, о чем свидетельствуют святая Проскомидия, ектения за усопших и поминовение всех усопших по освящении Даров, тем самым литургическая жизнь Церкви и ее священнодействия являют собой совершенную теодицею, антроподицею и чудодейственную соборность – единство всех верующих во Христа Искупителя, единство Ангелов и людей, живых и усопших: «На святой Проскомидии вынимаются частицы за Пресвятую Богородицу, возглавляющую человеческий род, за пророков, апостолов, иерархов, мучеников, преподобных, бессребреников и за всех святых, а после них – за живых и усопших. И после того, как Дары будут освящены и станут Телом и Кровью Господа Иисуса Христа, вновь поминаются все члены Церкви».
Господь вложил в сердце человека неистребимое чувство бессмертия личности, Он всеял в ум его высокую идею бессмертия души и вечной жизни. Как писал Байрон в своей трагической мистерии «Каин»: «Мы существа, дерзнувшие сознать свое бессмертье». В личном опыте веры, в религиозном акте любви и молитвы человек может познать и ощутить бессмертие своей духовной личности, созданной Богом, пред Которым трепещет смерть. Молитва – это общение человека с Богом, она отрывает ум и сердце от мирской суеты и обращает душу к Богу и духовному миру. Вся религиозная жизнь человека зиждется на молитве, ибо молитва – это сердцебиение нашего духа – если человек молится Богу, то он духовно жив, если нет – он мертвец. В Библии сказано, что когда Господь сотворил человека, то Он вдохнул в него Свое дыхание жизни. Это дуновение уст Божиих есть благодать, а молитва, праведная жизнь и участие в святых таинствах Церкви открывают сердце человека для действия Святого Духа. Человек сотворен по образу и подобию Бога, бессмертие – неугасимая Божья искра в нашей душе. Наша душа онтологически неуничтожима, ее бытие – произведение всемогущей десницы Создателя, а Его воля – абсолютна и совершенна. Весь видимый мир есть эпическое творение Бога, где запечатлелось величие и премудрость Творца, а человек – Его лирическое творение, он есть личность, одаренная умом, свободой, самосознанием и даром творчества. Человеку дано общаться с Богом в молитве и уподобиться Богу – обожиться, стяжать Святой Дух Господень, стать нерукотворной иконой Всевышнего и немеркнущим светильником Его Божественного Света, сыном Вседержителя и наследником Его горнего Царства. Если человек есть существо духовное, наделенное не только бессмертной душой и свободой, творческими талантами и разумом, но еще и совестью – нравственным сознанием, законом Божиим, начертанным на скрижалях наших сердец – вот отчего всякое злодеяние бессердечно, бездушно и безбожно, а грех есть вражда с Богом и беззаконие – нарушение священного Божьего закона, то на человеке лежит колоссальная нравственная ответственность за свою душу и свою жизнь, за все намерения, помышления, слова и поступки. Нашу земную жизнь можно сравнить с лестницей – праведники восходят по ней ввысь – к Богу и небесам, а грешники вниз – в пропасть преисподней, где по выражению Глинки «бессмертие – ужасней смерти». Земная жизнь – это время непрестанной борьбы между жизнью и смертью, краткое мгновение в сравнении с неизмеримой и величественной вечностью, ее преддверие, а смерть – переход в вечность, и значит, назначение бытия во времени заключается в том, чтобы быть приуготовлением к вечности.
О бессмертии
Говорю вам тайну: не все мы умрем, но все изменимся.
Вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; Ибо вострубит,
и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся.
Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление,
и смертному сему облечься в бессмертие.
Когда же тленное сие облечется в нетленние
и смертное сие облечется в бессмертие,
тогда сбудется слово написанное:
«поглощена будет смерть победою».
«смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?»
(1 Кор.15:51-55)
Земная жизнь – это странничество в здешнем мире, оканчивающееся смертью, а сама смерть таинственна и загадочна, она внушает страх и трепет, но с таинством смерти свызана и тайна бессмертия – величайшая и главная загадка, волнующая каждого человека. По рассуждению святителя Тихона Задонского, земная жизнь человека – это беспрерывный путь от рождения до смерти, ведущий к вечности, когда мы рождаемся, этот путь начинается, а когда умираем – оканчивается, для одних он долгий – занимает многие лета, для иных – краткий, одни умирают в младенчестве и детстве, другие – в юности, третьи – в зрелом возрасте, четвертые – в старости, но одно неизменно – всем надлежит умереть, каждый прожитый день приближает нас к часу смерти и никому не миновать его, а за гранью смерти нас ожидает вечность – радостная и блаженная для кающихся и праведных, и страшная и мучительная для нераскаянных и нечестивых. Все великие мыслители от древних времен до наших дней мучились над тайной смерти и размышляли о бессмертии, ибо человек есть существо, осознающее конечность своего бытия и поставленное перед смертью в течение всей своей жизни. Каждый человек смертен, смерть – катастрофическое последствие грехопадения Адама, она – последний враг всей жизни и горчайшая чаша скорби, исход души в иной мир. В Священном Писании сказано, что Бог смерти не сотворил: создав небо и землю – духовный мир и материальный мир, Он с любовью сотворил Ангелов и людей, животных, рыб морских, птиц небесных, чтобы разделить с ними Свое блаженство и излить на них Свое любовь, и весь мир был великолепен, а жизнь – счастливой и не знающей страданий, тления и смерти. Духовное небо – ангельский мир, было сотворено Богом мгновенно, а материальный мир в несколько этапов – дней творения, знаменующих течение времени и высшую логику Божьего творчества. На шестой день творения космоса Бог создал человека – венец всего видимого мира. По изречению преподобного Максима Исповедника, человек был представителем двух миров – духовного и материального, у него было прекрасное тело, созданное из праха земного – материи, и свободный дух – «дыхание жизни», вдохнутое в него Богом. Человек – это дух, облеченный в плоть, он был царем всего видимого мира и на нем лежала великая миссия – одухотворить вселенную и преобразить весь космос, через верность Богу и священнослужение, уподобление Творцу своему и достижение высшего совершенства – вершины святости и Богопознания. Но человек оказался ниже своего призвания – он отступил от Бога и пал, а через его грех весь видимый мир и все земные Божьи творения попали во власть тления и смерти. Со времен грехопадения человек чувствует себя несчастным, он страдает и смертен, он отчаянно ищет счастье и нигде не находит его – ни в чувственных наслаждениях, ни в искусствах и грезах, ни в науке и философии, ни в славе и богатстве. Всюду человек встречает скорбь, крушение надежд и разочарование, ведь он ищет счастье во внешнем мире и тем самым повторяет ошибку Адама, искавшего полноту бытия не в Боге и Его любви, а в запретном плоде, в котором возжелал обрести могущество, мудрость и блаженство. Смерть есть возмездие за грех и страшная болезнь, охватившее все человечество, превратившее нашу жизнь в печальную притчу. Жил человек на земле, искал счастья и претерпевал страдания, молился и унывал, любил и боролся, воля его колебалась между злом и добром, сердце не знало покоя, а душа не теряла надежды, ибо без надежды нельзя жить. Но вот пришла смерть – и не стало человека, жизнь его оборвалась как недопетая песнь, как струна на скрипке. Где его слава? Где память о нем? Зачем он жил и страдал, надеялся и горевал, молился и размышлял, читал книги и искал смысл жизни? Все великие подвижники и мудрецы святой Церкви, говорили, что чем более человек прикован душой к земному миру, тем тяжелее и страшней для него сама мысль и неизбежной смерти. Неужели смерть – это конец его повести, последняя строка в поэме о его бытии, итог всей его духовной, душевной и физической жизни? Атеизм, не признающий существование Бога и бессмертие души – двух высших идей, без которых, по проницательному утверждению Достоевского, нельзя жить, – это философия отчаяния, она обессмысливает нашу земную жизнь, ограничивает бытие человека материальным миром, отвергает истинную жизнь духа, опустошает сердце, вселяет в душу страшную и неисцелимую скорбь. Достоевский утверждал, что без идеи Бога и бессмертия души не может существовать нравственная жизнь человека — если нет Бога, души и вечности, то все наши добрые дела обессмысливаются, ведь, в конечном счете, мы все умрем, как и люди ради которых мы их делали.
Таинственная проблема смерти и бессмертия не разрешается ни сциентистскими грезами о нескончаемой жизни на земле, делающей человека невольником суетного мира и увековечивает его рабство у времени, ни историческим бессмертием – доброй славой, оставленной о себе, ведь в сравнении с историей мира она мимолетна как сон, ни идеей древних стоиков и Ф. Ницше о «вечном возвращении», превращающем всемирную историю в заезженную пластинку, ни индийской верой в колесо перерождений, не дающей исхода из временного бытия в вечное, ни пантеистической идеей растворения «личного я» в Боге – слияния с Абсолютом, и исчезновения в великой пустоте. Атеистическая философия неизбежно ведет к нигилизму – отрицанию всех ценностей и к аморализму – если нет Бога и бессмертия души, то нет и критериев добра и зла, нет универсального нравственного мерила – «все позволено». Если со смертью и наша душа, и наша личность навсегда исчезнут в вечном молчании и пустоте небытия, то вся наша духовная и нравственная жизнь обессмысливается. Обессмысливается вся мировая культура и все искусство, все научные познания и вся философская мудрость, весь гений ученых и мудрецов, все вдохновение поэтов и все самые нежные чувства любящего сердца, все наши молитвы и богослужения, ибо итог всему – неизбежный конец, смерть и зияющая бездна небытия. «На что мне прогресс, на что мне все бесконечные муки и страдания, которые я переношу на проклятом пути от колыбели до гроба? Для чего мне весь мой труд, и радость, и обязанности, и любовь, и доброта, и культура, и цивилизация, если я умираю весь без остатка? Все то, что зовется прогрессом: и работа, и обязанности, и любовь, и доброта, и культура, и цивилизация, все эти лжеценности – вампиры, которые сосут мою кровь, сосут, сосут… Будь они прокляты!» – в сердцах восклицал преподобный Иустин Попович. Зачем мне жить, если нет Бога и бессмертия души, а все мои раздумья и молитвы, все добрые дела и вдохновенные речи, все возвышенные чувства и прекрасные мысли – если все лучшее, что есть в моей душе и моей духовной жизни обречено сгинуть на темном дне безвестной могилы? Для атеиста, не знающего ничего кроме этой преходящей жизни и ищущего смысл бытия в чувственных наслаждениях, богатстве и власти, смерть есть крушение всех земных надежд и неминуемая катастрофа. Если нет Бога и бессмертия души, то наша жизнь и наша смерть не имеют никакого метафизического смысла. Русский философ Иван Ильин в своем изумительном произведении «Поющее сердце Книга тихих созерцаний», этой религиозно-лирической поэме и литературной жемчужине в наследии русской философской мысли и всей мировой духовной культуры, глубокомысленно писал, что сама мысль о бесследном исчезновении личности во тьме небытия, делает нашу жизнь бессмысленной и невыносимой: «Страшно нам, земнородным, помышлять о смерти. Страшно нам представить себе, что наше телесное естество распадется и предастся тлению. Страшно нам, что угаснет наше земное сознание и самосознание, прилепленное к нашему телу, связанное с ним, им ограниченное и в то же время обогащенное. Прекратится все мое «здешнее». Расстроится все мое земное душевно-телесное устройство. Что останется тогда от меня? Да и останется ли что-нибудь? Что сделается со мной? Куда я денусь? Что это за бесследное, таинственное исчезновение в вечном молчании? Вопрос встает за вопросом и остается без ответа. Тьма. Бездна. Конец… Каждая жалкая попытка перенести самую бренную мысль земного мира – мысль о смерти – в сферу нетленных и непреходящих обстояний духа». Если всемогущий Бог с любовью сотворил нас и опекает каждое Свое творение, если мы настолько дороги Ему, что ради нашего спасения Единородный Сын Божий пришел на землю, вознесся на Голгофский Крест и сошел во Ад, то немыслима сама мысль о том, что мы можем исчезнуть в небытии, ибо смерть бессильна пред Богом, а Он любит нас и хочет нашей вечной жизни, Его мощь, премудрость и любовь – основа нашего бытия. Бог свят и справедлив, Он – истинный Творец и Вседержитель, создавший мир из ничего, разумно и прекрасно устроивший мироздание, хранящий каждое создание Свое, ибо если бы Господь разлюбил Свое творение и отвратил бы от него сердце Свое и отнял животворящий Дух Свой, то погибла бы всякая плоть – погибли все живущие на земле, и небеса бы померкли, ибо мир не может существовать без Бога, Который с любовью печется и заботится обо всей вселенной и каждом из нас. В основании мироздания лежит всемогущая воля Творца и Его безмерная и неизреченная любовь, она – единственная причина миротворения, промышления Вседержителя о сотворенных созданиях и пришествия Христа в мир, изумляющего людей, которые могли бы воскликнуть с преподобным Исааком Сириным: «О, какая глубина богатства, какой великий замысел и какая высокая премудрость у Бога! О, какое сострадательное милосердие и богатая благость у Создателя! С какой мыслью и с какой любовью сотворил Он это мир и привел его в бытие!.. Любовью привел Он мир в бытие; любовью ведет Он его в этом временном образе существования; любовью Он приведет его к тому чудному изменению, и любовью мир будет поглощен в этой великой тайне Того, Кто совершил все это; в любви заключается исход всей истории существования твари».
Когда мы стоим со слезами у гроба, в нашем разбитом сердце – печаль и тоска, а ум отравлен тяжкими сомнениями, надо помнить, что смерть – это самое торжественное и таинственное событие жизни, величественная встреча души с Богом. Апостол Павел писал, что для христианина умереть означает не только совлечься преходящей жизни в земном мире – «воздыханий под тяжким бременем», но и облечься в жизнь вечную – «чтобы смертное поглощено было жизнью» (2 Кор.5:4). Наша молитва за усопшего – это выражение нашей любви к нему – «любовь не может умереть», она – вечна, как выражение нашей веры в бессмертие его души – «жив Бог – жива душа», выражение нашей надежды на Бога, ибо любовь Спасителя – наша последняя надежда. Библейский Господь не есть Бог мертвых, но есть Бог живых – мы живем в Боге, живем Его любовью. Милость Создателя настолько велика, что и отпадая от Него, мы не перестаем существовать, хотя и перестаем жить в духовном смысле, ибо вне Бога и без Бога нет жизни. Религиозный экзистенциалист и французский философ Габриэль Марсель говорил, что сказать человеку – «Я тебя люблю», то же самое, что сказать ему: «Ты никогда не умрешь». Мне вспоминаются прекрасные строки из Песни Песней: «Крепка как смерть любовь» (Песн.8:6). Весь Новый Завет от четырех Евангелий и апостольских посланий до Апокалипсиса Иоанна Богослова проповедует – любовь сильнее смерти. Если мы признаем, что жизнь человека прекращается со смертью, то это означает, что у нас нет любви к нему, ибо любовь принадлежит не прошлому и не будущему, но вечности. Если наша любовь вечна, то смерть никогда не вырвет ее из нашего сердца. Любовь к человеку немыслима без веры в бессмертие его души, более того – неверие в бессмертие души есть отрицание в человеке образа Божиего и духовного достоинства его личности. Смысл жизни заключается в любви – в том, чтобы дать сиять в нас свету Божиему, который никогда не угаснет. Если мы будем с любовью, верой и надеждой молиться за усопшего, то наше сердце, разрывающееся от скорби, соприкоснется с тайной вечности, ощутит неизмеримую любовь Божию и поймет, что усопший не сгинул в небытии, а вошел в вечность, обрел вечную жизнь и утешение в Боге. Протоиерей Николай Стеллецкий в своем труде «Нравственное православное богословие» писал о том, что христианская любовь – вечна и бессмертна, она сильнее смерти, а значит, смерть есть лишь прекращение видимого и чувственного общения с близкими, изошедшими из временного бытия к вечности, и мы выражаем любовь свою к усопшим , предавая их погребению с надлежащей честью и по церковному обряду – погребая тела покойных – земное жилище их бессмертного духа, через которое они могли причащаться Святой Крови и Плоти Христовой, тела сеются в землю на кладбище, дабы созреть, как колос, – воскреснуть в конце времен по действию всемогущего Бога и восстать к новой жизни как храмы Святого Духа, ибо всем умершим надлежит пробудиться от смертного сна по зову трубы Архангельской – воскреснуть. С древнейших времен, от самых дней апостольских, Церковь молится за усопших – молитвенное поминовение умерших начинается с Литургии апостола Иакова, присутствует в древних чинах Литургии святителя Василия Великого и святителя Иоанна Златоуста. В молитвах на день Пятидесятницы святителя Великого мы читаем: «Упокой души рабов Твоих, прежде усопших, на месте светле, на месте злачне, на месте прохлаждения: отоудуже отбеже всякая болезнь, печаль и воздыхание и учини духи их в селениях праведных, и мира и ослабления сподоби их: яко не мертвии восхвалят Тя, Господи, ниже сущии во аде исповедание дерзнут принести Тебе, но мы живиии приносим Тебе о душах их». В одной из своих богословских бесед святитель Иоанн Златоуст говорил, что апостолы не напрасно установили, чтобы при совершении святых и страшных тайн мы поминали усопших – это великое благо для них, равно как и наши молитвы и дела милостыни и милосердия в память о них и ради их спасения. Сказав о спасительности возносимых Церковью молитв за усопших, святитель Иоанн Златоуст пояснил, что Церковь молится за тех, кто уверовал во Христа – за христиан, что же касается умерших вне Церкви, то их не поминают в церковных молитвах. За умерших вне святой Церкви можно молиться в личных молитвах, исходящих от «милующего сердца» в надежде на милость Божию и их спасение, ибо великие подвижники Церкви от преподобного Исаака Сирина до преподобного Силуана Афонского молились за всех людей – за живых, усопших и еще не рожденных, а святой Макарий Египетский, найдя в пустыне череп языческого жреца, взмолился за его душу и усопших, пребывающий в преисподней, испытал огромное облегчение и утешение. Преподобный Иустин Попович писал о христианской любви – святой науке Евангелия: нет любви к человеку без любви к Богу, и нет любви к Богу без любви к человеку. Господь любит каждое создание Свое как целый мир – всю вселенную, Он всем сердцем заботится о каждом человеке как о единственном, и если мы верим в Бога и Его любовь, то мы не можем ни религиозно, ни этически, ни логически, ни эстетически принять даже мысль о том, что уникальное и столь любимое творение Создателя должно навсегда исчезнуть в пустоте небытия – уничтожиться. Мысль о бесследном исчезновении в небытии нашей бессмертной души и духовной личности – мысль абсурдная и нелепая, несовместимая с благовестием Нового Завета, с самими основами христианского вероучения и литургической жизнью Церкви, с библейским миросозерцанием и молитвословием. Если смерть окончательное слово, то нет Бога и бессмертия души, Иисус Христос – не Спаситель мира, и лучше человеку было бы вообще не рождаться на свет, чем родиться и прожить бессмысленную и несчастную жизнь, финал которой – небытие, горсть праха в заброшенной могиле. Но если смерть – это не конец, а врата в иной мир, в вечность, то и смысл нашей жизни запределен земному бытию, пребывает за гранью пространства и времени. Архимандрит Рафаил Карелин пояснял, что «сама смерть – это не выход из времени; просто душа человека переходит в состояние нового восприятия времени, неведомое нам. Время исчезнет тогда, когда небо и земля сгорят в космическом пламени, которое не уничтожит, а преобразит мир. До Страшного Суда время царит не только на земле, но и на небе и в преисподней. Души святых ждут воскресения тел, души грешников – милости Божией по молитвам Церкви и тех, кто творит милостыню за них на земле. Изменение предполагает время, это движение по горизонтали. Вечность – это движение по вертикали, в ней нет изменений как переходов из одного состояния в другое, в ней – раскрытие содержания человеческой души. В вечности нет той потери бытия, которую философы называют асимметрией времени: там нет периодов, которые сменяются один другим; вечность – это не неподвижность, не статика, но движение, динамика, только иного характера, нежели динамика времени». Русский философ Н.А. Бердяев писал, что метафизическая проблема бессмертия теснейшим образом связана с проблемой времени – с вопросом о том, есть ли существование человека в этом разорванном времени единственное существование, или же есть и иное бытие – исход в вечность, и тем самым отрицание бессмертия есть отрицание духовного мира, Бога и вечности.
С атеистической точки зрения смерть – это непоправимая катастрофа, исчезновение личности в небытии, но если смерть есть конец земного бытия, то в мире нет и не может быть справедливости и счастья – умирают дети, лежащие в колыбели, и юноши, не успевшие испить чашу жизни, их жизнь становится несправедливой и бессмысленной. Для людей верующих в Бога и бессмертие души страшна е смерть, а исход из мира без покаяния, молитвы и примирения с Богом, в то время как для атеистов смерть есть разверзнувшаяся бездна, в которой безвозвратно гибнет усопший, она вызывает лишь ужас и отчаяние. М. Лодыженский в своей книге «Свет Незримый» писал: «Предсмертное состояние человека и самый момент его смерти являются для него наиважнейшим переживанием из всего... Смерть – это, в своем роде, главнейший экзамен человеку... насколько его мировоззрение осмыслило самый факт смерти... сделало его легким или даже радостным… Что может представлять собою смерть человека, в коем внедрено сознание, что смертью он совершенно уничтожается? Такая смерть - это или ощущение ужаса, или ощущение тупого отчаяния». Достоевский утверждал, что отрицание бессмертия души несовместимо с верой в Бога. Но если бы миру не была открыта тайна бессмертия души, весь род человеческий был бы обречен на глубокую печаль, на безотрадную и мрачную философию отчаяния. Вот почему преподобный Максим Исповедник – один из наимудрейших богословов Церкви, истинный философ Святого Духа, говорил: «Нет ничего страшнее помышления о смерти и величественнее памяти о Боге». Если смерть есть «возвращение в ничто», то наша жизнь бесцельна и бессмысленна, она – вопиющий абсурд, обрекающий человека на тяжкий грех – не умение воспринимать жизнь как дар Божий, отказ благодарить Творца, любить Его и стремится к Нему. Достоевский прекрасно понимал, что если уничтожить в сердце человека веру в бессмертие души, то «в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила». «Вся жизнь человека, личная и общественная, стоит на вере в бессмертие души». Поэтому прав Габриэль Марсель утверждавший, что «проблема бессмертия души – основа метафизики». Апостол Павел проницательно различал в человеке дух, душу и тело. В христианской антропологии существует четкая иерархия: тело призвано быть покорным душе, душа – духу, а дух – Богу. Душа есть создание Божие, бестелесное и незримое, одаренное бессмертием, памятью, волей, умом и чувствами, но душами обладают и животные. Душа – это превосходное творение Божие, ее естество незримо и духовно, она – бестелесна и бессмертна, в ней источник всех мыслей, желаний и чувств, и сокровенная сущность ее непостижима никаким психоанализом, психика же – та сфера, где душа соприкасается с телом, она изучаема психологией как совокупность душевных процессов связанных с нервной системой. Человек отличается от животных духовностью, он – существо религиозное, способное общаться с Богом в молитве, ощущать и постигать реалии метафизического мира. Лучшие умы человечества верили в бессмертие души – пророки и мудрецы Библии, эллинские философы – Сократ, Платон и Плотин, выдающиеся ученые – Ньютон, Галилей и Паскаль, русские поэты, писатели и мыслители – Лермонтов и Жуковский, Гоголь и Достоевский, Вл. Соловьев, Бердяев и Вышеславцев. Великий древнегреческий мудрец Сократ был убежден, что душа человека бессмертна и не может погибнуть, она вносит в тело жизнь и никогда не примет противоположного – смерти, следовательно, душа неуничтожима. Но для христианского миросозерцания спиритуалистическое учение о бессмертии души, блестяще сформулированное Платоном и неоплатониками, не разрешает проблему смерти и бессмертия, ибо, во-первых, к бессмертию и вечной жизни призван человек как целостная личность, а не только его душа, а во-вторых, источник вечной жизни заключен в Боге, а не в душе ведь душа, разлученная с Богом, хоть и не перестает существовать и является онтологически неуничтожимой – держащейся в бытии силой вечной любви Бога и Его мощью, но духовно умирает – утрачивает благодать Святого Духа.
Средневековые схоласты стремились философски сформулировать «доказательства бессмертия души», логически вывести идею бессмертия, как потребность человеческого ума и сердца, но душа – это творение Божие, а источник вечной жизни и бессмертия – Сам Господь, через приобщение Богу, Который «единый, имеет бессмертие» (1 Тм.6:16), человек обретает вечную жизнь и становится бессмертным. По слову преподобного Иустина Поповича бессмертная жизнь – это ощущение Бога и пребывание с Богом и в Боге, евангельская жизнь, основанная на вере, надежде и любви: «Претворяя в жизнь евангельские добродетели, человек преодолевает все, что в нем смертно, и чем больше он живет по-евангельски, тем сильнее выжимает из себя смерть и смертность и возрастает в бессмертие и жизнь вечную. Ощущать Господа Христа в себе есть то же, что и ощущать себя бессмертным. Ведь ощущение бессмертия происходит из ощущения Бога, потому что Бог есть источник бессмертия и вечной жизни… Бог и бессмертие души – два коррелирующих факта. Один невозможен без другого. Ощущать Бога в себе постоянно, во всякой мысли, во всяком ощущении, во всяком поступке – это и есть бессмертие. Приобрести такое ощущение Бога и означает обеспечить себе бессмертие и жизнь вечную. Следовательно, только из веры в Бога, из ощущения Бога происходит и ощущение личного бессмертия человека». Святой Феофил Антиохийский поучал, что сотворенный Адам был поставлен в ситуацию выбора – он мог избрать верность Богу и вечную жизнь, или богоотступничество и смертность. Как поясняет богослов Г. Флоровский: «Если бы человек, слушаясь божественных заповедей, изначально избрал бессмертную часть, он был бы увенчан бессмертием и сделался бы богом» по благодати. Человек есть единая личность, соединяющая в себе две природы – духовную и материальную, он – великая и неизъяснимая тайна, сотворенный из праха земного и имеющий в себе небесное дыхание жизни, он принадлежит не только земле, но и вечности, осознает себя свободной, самобытной, независимой и самоопределяющейся личностью, и хоть по телесному составу он похож на иных живых существ, но между ним и животными лежит неизмеримая пропасть, ведь в нем есть образ Божий и он – одухотворенное существо. Если для орфиков, Платона и неоплатоников тело есть гробница и узы души, то для христиан целостный человек – это личность, имеющая дух, душу и тело, не только дух и душа, но и тело призвано к бессмертию и вечной жизни, оно – инструмент души, ее оправа и храм, тело – изящное произведение Божьего искусства, оно было прекрасным и нетленным до грехопадения Адама, таинственное воплощение творческой Божьей мысли и художественный символ премудрости нашего Творца, а значит, телу надлежит воскреснуть из праха, преобразиться и одухотвориться – унаследовать вечность. Апостол Павел проповедовал, что смерть – это сеяние: сеется тело смертное и плотское, а восстанет – тело бессмертное и духовное. Христос сказал о Себе: «Я – Воскресение и Жизнь»; Он – единственный Победитель смерти, имеющий ключи от смерти и Ада – темницы духов, Он – единственный Спаситель мира, сошедший в преисподнюю и сокрушивший врата ее, Он – Избавитель и Освободитель рода человеческого, повергший смерть Своей голгофской жертвой, в Нем – залог всеобщего воскресения мертвых, пророчески возвещенного в Библии. Христос Богочеловек есть предвечный Бог Слово, воплотившийся, принявший человеческое естество и вознесший его на невообразимую высоту – Христос воскрес и воскресшее тело Его есть свидетельство победы над смертью, столп и утверждение нашей веры, без которой жизнь обратилась бы в бессмыслицу и нас ожидало бы лишь отчаяние. Христос победил смерть историческим фактом Своего воскресения – Он восстал из мертвых, ибо узы смерти не могли удержать Сына Божиего, и разрешил вековечную проблему жизни, смерти и бессмертия, принес благую весть о любви, что сильнее смерти и ревнивее Ада, открыл высочайший смысл человеческой жизни и совершил величайшее чудо из чудес. Апостол Павел благовествовал о том, что вера Церкви во всеобщее воскресение мертвых всецело зиждется на вере во Христа Воскресшего: «Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера наша. Притом мы оказались бы и лжесвидетелями о Боге, потому что свидетельствовали бы о Боге, что Он воскресил Христа, Которого Он не воскрешал, если, то есть, мертвые не воскресают» (1 Кор.15:13-15). Если Христос не победил смерть и мертвые не воскреснут, то зачем мы крестились, исповедуемся и причащаемся Святых Тайн Христовых, постимся и молимся, изучаем Священное Писание и Священное Предание, ходим в храм и стремимся исполнять заповеди Евангелия. Бог всемогущ и для Него нет ничего невозможного – из небытия Он привел в бытие все, что есть на небесах и на земле, все им и для Него создано, все держится Его словом, и нет ничего трудного для Всемогущего отверзнуть гробы, воскресить всех усопших и сделать их нетленными: «наступит время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глаас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресения осуждения» (Ин.5:28-29). По великой любви Своей Господь сотворил всех нас для вечной жизни, а потому всеобщее воскресение мертвых – это дивная тайна, входящая в предвечный совет Святой Троицы о мире и человеке, ибо если бы возлюбленные творения Божии не были бы воскрешены Всемогущим в конце времен, то история мира завершилась бы триумфом смерти и тления, и не была бы в полной мере достигнута высшая цель человеческого бытия – преображение и обожение человека как целостной личности, когда люди облекутся в нетление и бессмертие, и жизнь их и духовность их станет подобна жизни и духовности Ангелов – ликующих сынов Божиих, блаженных небожителей, свободных, святых и безгрешных.
Размышляя о тайне воскресения и как бы взирая на последние дни мира с апокалиптического зенита, преподобный Ефрем Сирин напишет, что в конце времен вострубит труба Архангела и все усопшие воскреснут нетленными, но тела праведных будут сиять ярче солнца, а тела злых – будут мрачнее тьмы кромешной, и слава каждого святого, в зависимости от меры его духовного совершенства, будет разниться, как разнится слава солнца, луны и звезд, и звезда от звезды разнится в славе: «Как в полночь, когда все спят, при внезапном великом шуме с неба, ужасных громах, страшных молниях и землетрясении приходят в страх все, делавшие зло, и, размыслив об этом, начинают ударять себя в грудь, лежа на ложах своих, потому что некуда им бежать и негде скрыться, - так и в оный час Христос возблещет внезапно, как самая быстрая молния, и ужаснет всю землю. Страшно прозвучит с неба труба и возбудит усопших; Небеса и Силы их поколеблются; вся земля, как вода в море, вострепещет от лица славы Его, потому что страшный огнь потечет от лица Его, очищая землю от всего, что оскверняет ее. Ад отверзет врата свои. Смерть придет в бездействие, потому что персть естества человеческого, услышав трубный глас, оживотворится. Чудное дело, возлюбленные братия, видеть, как в оный час кости естества человеческого подлинно, в несчетном числе, подобно множеству рыб, кружащихся в море, в одно мгновение ока устремятся каждая к своему составу. Воскрешенные возопиют и скажут: «Слава Собравшему и Воскресившему нас по человеколюбию Своему!» Тогда праведники возрадуются; со славой в сретение бессмертному Жениху восхищены будут на облаках все любящие Его и старавшиеся исполнять всю волю Его. В какой мере каждый очистил здесь сердце свое, в такой увидит тогда славу Его; и как вожделел Его здесь, так насытится любовью Его! В тот час и первозданный Адам, увидев страшное множество народов, удивится, что от него только и от супруги его произошло такое бесчисленное множество человеков; и удивляясь, еще более прославит Создателя Бога за то, что происшедшие от единого естества и от единой твари стали их наследниками, как в раю и Царствии, так и во аде. Слава Единому Премудрому Богу!» Существуют два вида бессмертия: одно – бессмертие святых, их вечная жизнь с Богом и устремление к Нему, причастие Его совершенству и озаренность Божественным Светом, несказанная радость и блаженство; иное – бессмертие нераскаянных грешников, нечестивцев, падших Ангелов, лжепророка, Антихриста и дьявола, ужас и скорбь потери Бога. В Новом Завете провозглашается, что настанет конец мира, лежащего во зле, произойдут страшные катаклизмы – совьются небеса как свиток и поколеблются звезды, возмутится море и нагрянут скорби – мор, войны и голод, но падет царство Антихриста и окончится история – совершится второе пришествие Христа Спасителя в силе и славе, воскреснут все усопшие, а живые преобразятся – их тела во мгновение ока обретут свойства духовные и станут нетленными, вся природа вновь заблистает в своей невыразимой и первозданной красоте, ибо под действием благодати Божией она очистится от скверны греха и от всех зол, а с ними и от самой смерти – из вселенского пожара выйдет новая земля и новое небо, где не будет лжи, зла, смерти и несправедливости. Совершится духовное преображение мира – неба и земли, и весь мир Божий избавится от скорбей и освободится от рабства у тления и смерти, пройдет образ мира сего и вся богозданная тварь, непрестанно воздыхающая и страдающая ныне, преобразится и обретет заветное и желанное избавление от всех мук, печалей и страхов, а горний Иерусалим сойдет с небес на землю, как пророчествует апостол и тайнозритель Иоанн Богослов в Апокалипсисе. Святой апостол Павел, вознесенный на небеса и увидевший райскую красоту духовного мира и услышавший глаголы неизреченные, как никто другой, ощущал трагизм мира сего, но он радостно возвестил благую весть о грядущем преображении вселенной и освобождении всей земной твари Божией от греха, тления и смерти, через откровение сынов Божиих – святых Христовых: «Тварь с надеждою ожидает откровения сынов Божиих: потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего ее, в надежде что и сама тварь освобождена будет от рабства тлению, в свободу славы детей Божиих. Ибо знаем, что вся тварь совокупно стенает и мучится доныне; и не только она, но и мы сами» (Рим.8:19-23). В книгах ветхозаветных пророков – у Иова и Давида, Исайи, Иезекииля и Осии, написано, что смерти не будет – она будет поглощена победой Христа Спасителя, и объятая ужасом, окончательно исчезнет, когда тленное и смертное облечется в нетление и бессмертие, а это свершится в конце времен. Смерть – это страшные челюсти ненасытного Ада, она пожирает людей и побеждает их – будь они воины или ученые, поэты или музыканты, монахи или миряне, художники или философы – всех их побеждала смерть, но вот пришел Христос и победил ее – смерть потерпела сокрушительное поражение, ее одолела сила Христа Воскресшего – «сила Возлюбившего нас», которая в конце истории освободит весь мир от тления и смерти, сокрушит Ад и дьявола, очистит бытие от греха. И каждый уверовавший во Христа и спасенный верой, надеждой и силой возлюбившего нас всемогущего Бога, обозрев богозданную красоту новой земли и нового неба, вслед за пророком Осией и апостолом Павлом, воскликнет с радостью: «Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?» (1 Кор.15:55).
Христос – Победитель смерти и Ада: тайна сошествия Христа во Ад
Будучи притчен к мертвым, Ты связал адского мучителя,
избавив всех от уз ада Своим воскресением.
Когда Ты, Создатель всего Христос, сошел в ад,
он, осмеянный, изверг всех, которых некогда обманом умертвил.
Воскреснув от гроба, Ты воскресил вместе с Собою
всех находящихся в аду мертвых…
Собор Ангелов удивился, видя Тебя причтенным к мертвым,
Но разорившим силу смерти и воскресившим вместе с Собою
Адама и от ада всех освободившим.
Октоих
Сошествие Христа Богочеловека в царство смерти, в Ад – знаменует собой истребление смерти, победу над Адом и дьяволом… Сошествие Господа во Ад, Его проповедь в Аду, действие этого сошествия и этой проповеди получают свое богодухновенное выражение, истолкование и освещение в Священном Предании Апостольской Церкви – в Предании, сохраненном и оберегаемом в православном молитвенном богословии.
Преподобный Иустин Попович
Сошествие Христа во Ад для богословов, поэтов и мистиков Восточной Церкви остается прежде всего тайной…
Митрополит Иларион Алфеев
Сошествие Христа Спасителя во Ад – одно из самых загадочных, удивительных, чудесных и таинственных событий новозаветной истории, это – величайшее чудо Божьего милосердия и великая, до конца неизъяснима тайна домостроительства Всемогущего, которая во всей полноте откроется для нас лишь в вечности. Великое чудо сошествия Христа во Ад было бы покрыто для нас непроницаемой таинственностью и являлось бы совершенно непостижимым и неизъяснимым для человеческого ума, если бы Господь не открыл эту предивную тайну через Своих пророков и не возвестил бы ее на страницах Священного Писания, открыв святой Церкви ровно столько, сколько необходимо для нашего ума, совести и сердца, для нашей веры и для нашего спасения. В ветхозаветных книгах пророчествовалось не только о пришествии Иисуса Христа, Сына Божиего на землю и Его мироискупительной жертве, но и о сошествии Его в преисподнюю. В стихах Псалтыря о Боге, возносящем «от врат смерти» (Пс.9:14) и проникновенных молениях Давидовых – «Ты не оставишь души моей в Аде и не дашь святому Твоему увидеть тление, Ты укажешь мне путь жизни…» (15:10-11) – святые отцы и экзегеты Церкви находили ветхозаветные пророчества о сошествии Иисуса Христа в преисподнюю и Его Воскресении, пророчество о сокрушении державы смерти, о низвержении власти дьявола над родом человеческим и расторжении уз греха и смерти. Апостол Петр рассматривал слова из Псалтыря – «Ты не оставишь души моей в аде, и не дашь святому Твоему увидеть тление» – как пророчество Давида о Воскресении Христа и Его победе над смертью и Адом. По глубокомысленному толкованию протоиерея Георгия Разумовского, «в этих словах выражается вера пророка в воскресение из мертвых и в будущую вечноблаженную жизнь, уготованную для праведных… Давид был пророк, и потому, провидя Духом Святым воскресение Господа Иисуса Христа, сказал, что не оставлена душа Его во Аде и плоть Его не видела тления. Пророчество это в точности исполнилось. Господь Иисус Христос воскрес в прославленном человечестве и вознесся с ним на небо (Деян.;2:25–31). Но вместе с тем Давид провидел тем же духом, что Христос, победив смерть, будет «Первенцем из мертвых» (Кол.;1:18) и Своим воскресением приобретет бессмертие не Себе только, но и нам всем, верующим в Него как Сына Божия. А потому, вместе с Давидом, и мы надеемся, что как души наши по смерти тела не останутся во Аде, так и плоть не увидит вечного истления, но в уповании на милосердие Божие и мы воскреснем в живот вечный». Святитель Амвросий Медиоланский видел в стихах книги Иова пророчество о сошествии Христа Спасителя во Ад ради того, чтобы победить смерть, сокрушить врата преисподней и открыть томящимся узникам путь к спасению: «Иов внимает тому, что в нем изрекает Сам Бог, и посредством Святого Духа познает, что Сын Божий не только придет на землю, но также и намерен сойти во Ад, чтобы воскресить мертвых, – как поистине и совершилось в свое время во обетование настоящему и в прообразование грядущему». Сказанное Иовом отчасти оказывается произнесенным как бы от имени Самого Христа, взывающего к Своему Небесному Отцу из глубин Ада. Именно поэтому Иов пророчески и «обращается к Господу и говорит: О если бы Ты в Аду хранил меня, скрывал бы меня до тех пор, пока не прекратится гнев Твой, и назначил бы мне время, в которое вспомнил бы обо мне! Ибо если человек умрет, он жить будет. Окончив дни жизни своей, потерплю, пока снова не оживу. Затем Ты призовешь, и я повинуюсь Тебе, от дел же рук Твоих не отвращайся...». По слову преподобного Анастасия Синаита «Сам Господь предвещал Свое сошествие во Ад, говоря Иову: Приходил ли ты к источнику моря? По путям бездны ходил ли? Отворяются ли пред тобою со страхом врата смерти, а привратники Ада, увидев тебя, убоялись ли?». В книге пророка Ионы рассказывается о том, как Иона был во чреве кита три дня и три ночи – это один из ветхозаветных прообразов сошествия Христа Спасителя во Ад, ибо после крестной смерти Сын Человеческий будет пребывать в преисподней три дня и три ночи. В Евангелии от Матфея сказано: «как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи» (Мф.12:40). Крестная смерть Христа Богочеловека увенчала Его жизненный путь от Вифлеема до Голгофы, а Его сошествие во Ад и проповедь, где до искупительной жертвы Сына Божиего томились все души – в том числе и души ветхозаветных праведников, ожидающие пришествия Мессии, стало событием, имеющим вселенское значение и ознаменовавшим победу Христа над смертью и сокрушение врат адовых. В таинственных стихах Евангелия от Матфея рассказывается, что с крестной смертью Иисуса Христа и Его сошествием во Ад «гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли, и, вышедши из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим» (Мф.27:52-53). Блаженный Иероним Стридонский особенно акцентировал внимание на том, что в момент крестной смерти Иисуса Христа были великие и страшные знамения – завеса в храме разодралась надвое – сверху донизу, земля потряслась и камни рассыпались, гробы отверзлись и «многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим… Однако же, хотя гробницы и открылись, умершие воскресли не прежде воскресения Господа, так что Он есть первородный воскресения из мертвых. А под святым городом, в котором явились воскресшие, мы должны понимать или Небесный Иерусалим, или сей земной, который прежде был святым… Святым город Иерусалим называется потому, что в нем был храм и святое святых, а также и для отличия от других городов, в которых были чтимы идолы. Когда же говорится: явились многим, то показывается, что воскресение не было всеобщим, или для всех, а особенным для многих, чтобы его увидели те, которые удостоились видеть». Блаженный Феофилакт Болгарский пояснял, что описанное в Евангелии от Матфея «воскресение мертвых, случившееся при Кресте Господа, давало знать об освобождении душ, находившихся во Аде. Воскресшие тогда явились многим, дабы случившееся не показалось мечтою; воскресли же они ради знамения…». По возвышенному толкованию митрополита Филарета Московского, в то время, когда Христос умер на Голгофе и умолк – «и небо и земля дают Ему глас свой, и умершие проповедуют воскресение Распятого, и самое камение вопиет о Нем», ибо дана Ему всякая власть на небе и на земле. Он имеет у Себя ключи Ада и смерти, а потому – совершилось открытие гробниц и после Его Воскресения как «Первенца из мертвых», совершилось чудо всемогущества Распятого на Кресте – «многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град Иерусалим и явились многим, явились», «чтобы действительность не сочли за мечтание», как пояснял святитель Иоанн Златоуст.
Вера в то, что Христос сходил в адскую бездну после Своей крестной смерти на Голгофе ясно выражена во вдохновенной речи апостола Петра, произнесенной после чудесного сошествия Святого Духа в огненных языках на апостолов в день Пятидесятницы, она изложена в Деяниях апостольских: «Мужи Израильские! Выслушайте слова мои сии: Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами... Сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, вы взяли и, пригвоздивши руками беззаконных, убили; но Бог воскресил Его, расторгнув узы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его... Мужи братия! Да будет позволено с дерзновением сказать вам о праотце Давиде, что он и умер и погребен, и гроб его у нас до сего дня; будучи же пророком и зная, что Бог с клятвою обещал ему от плода чресл его воздвигнуть Христа во плоти и посадить на престоле его, он прежде сказал о воскресении Христа, что не оставлена душа Его в аде, и плоть Его не видела тления. Сего Иисуса Бог воскресил» (Деян.2:22-24; 29-32). Богооткровенную истину о сошествии Христа во Ад – в мрачную темницу духов, и Его проповеди всем душам, томящимся там – и праведным, и грешным, с наибольшей полнотой изложил апостол Петр в своем послании: «Христос, чтобы привести нас к Богу, однажды пострадал за грехи наши. Праведник за неправедных, бы умерщвлен по плоти, но ожив духом, которым Он и находящимся в темнице духам проповедовал, некогда непокорным ожидавшему их Божьему долготерпению, во дни Ноя, во время строения ковчега, в котором немногие, то есть восемь душ, спаслись от воды» (1 Петр.3:18-20). Истолковывая слова апостола Петра о сошествии Иисуса Христа в преисподнюю, профессор А.П. Лопухин писал: «Сам Христос пострадал невинно; при этом апостол Петр, «чтобы показать могущество Страдавшего, прибавил: однажды», а неизмеримо высшее, всемирно историческое искупительное значение страданий Христа Спасителя апостол показал словами «праведник за неправедных»; цель же и спасительное следствие страданий Христа в том, что Он, как Истинный Первосвященник, привел нас к Богу, т.е. открыл грешному человечеству доступ к Богу, подобно тому, как ветхозаветное священство имело долг и власть быть посредником в примирении народа, оскверненного грехом, с Богом… Апостол Петр излагает догматическое христианское учение о сошествии Христа по смерти и до воскресения в ад для проповеди дохристианскому человечеству. Состояние Христа Спасителя по смерти, у Апостола означенное выражением «умерщвлен быв плотью, ожив же духом», точно передано в известном пасхальном церковном песнопении «во гробе плотски, во Аде же с душою яко Бог…». Христос в оживленном или оживотворенном Своем духе – но еще до воскресения Своего из мертвых сходил в подземную темницу – Шеол, или Ад с целью проповеди Евангелия находившимся там духам. Содержанием этой проповеди могло быть только благовествование о совершившемся искуплении и его спасительных плодах, с призывами всех духов к покаянию и вере. По верованию Православной Церкви, проповедь Христа в Аду была предварена проповедью о Нем там Предтечи и Крестителя Христова (Тропарь Предтечи)… Из всех, кому проповедовал в аду Христос покаяние и спасение, ради примера названы нечестивые современники Ноя, в свое время противившиеся или непокорные долготерпению Божию, ожидавшему их раскаяния и нарочито звавшему их к нему через Ноя, через его проповедь и самим делом построения ковчега. Если на столь великих грешников простерлась спасительная проповедь Господа Иисуса Христа, то, без сомнения, проповедь Его коснулась всех вообще грешников и праведников, живших до Ноя и после Ноя, до пришествия Христа». Толкуя слова апостола Петра о сошествии Христа Спасителя в «темницу духов», святой Кирилл Александрийский пояснял, что сойдя в преисподнюю, Христос проповедовал находящимся в там, «чтобы освободить тех, которые должны были уверовать, Он пришел к ним, находящимся на земле, во время воплощения, и они в совершенстве познали Его, явившегося в преисподней, и постигли это явление. Придя душою, Он проповедовал находящимся в Аду, будучи видим среди душ как душа. Привратники ада, узрев Его, устрашились, медные двери были сокрушены, и железные засовы разбиты. Единородный возвещал страждущим душам как власть имеющий в соответствии со словом домостроительства, говоря: Вы, что в узах, выходите! Вы, что во тьме, прозрейте! Таким образом, Он и в аду проповедовал, чтобы освободить тех, которые должны были уверовать, как если бы Он пришел к ним, воплотившись во время их жизни. Ибо они и в Аду в совершенстве познали Его». «Касающееся нас домостроительство по большей части превосходит природу и предание, и потому как всем на земле Христос возвещал через пришествие плотью и уверовавшие получили пользу, так и через сошествие в Ад Он освободил от уз смерти уверовавших и познавших Его. Ибо души живших в идолопоклонстве и беззаконной разнузданности, словно ослепшие из-за плотских страстей, были неспособны узреть сияние богоявления, дабы верно познать Того, Кто пришел для освобождения всех».
По слову преподобного Иустина Поповича великий, таинственный и грандиозный подвиг спасения мира не мог бы исполниться и вопрос о теодицее не мог бы разрешиться, если бы Христос не сокрушил врата адовы и не одолел державу смерти, поэтому «сошествие Спасителя в ад, в место, где пребывали души всех людей, живших и умерших до Его пришествия в мир сей, было и естественным, и необходимым, и логичным. Без сомнения, сошествие Спасителя в ад и Его проповедь в аду как составная часть Его Богочеловеческого домостроительства спасения человеческого рода покрыты таинственностью и самим своим существом утопают в над-умной и Божественно-удивительной всеобщей тайне спасения, возвещенной и исполненной предивным Господом Иисусом. Священное Писание, изъясняемое Священным Преданием, говорит нам об этом столько, сколько это нужно для нашего религиозного знания, а главное – для нашего спасения». «Если бы Господь Иисус Христос Своим Богочеловеческим домостроительством спасения не объял все человеческие существа в настоящем, будущем и прошлом, то не был бы Спасителем человеческого рода и не имел бы права так именоваться. Самой природой Своей Богочеловеческой Личности Он является как Спаситель всего человечества, всецелого человеческого естества, которое как неизменно человеческое пребывает во всех человеческих существах, от первого до последнего человека на земле. Если бы Господь Иисус Христос явился Спасителем лишь Своих современников и их потомков, а многочисленных людей, живших и умерших до Его явления на земле, оставил во тьме и сени смертной, вне Своего Божественного света, истины, жизни, любви и человеколюбия, – то разве был бы Он Богом света, Богом истины, Богом жизни, Богом любви, Богом человеколюбия? Несметное множество людских существ жило в этом мире до пришествия Спасителя; они мучились во грехах, корчились в страстях, умирали в муках, суетились в жестких рамках времени и пространства, порываясь к бессмертному и бесконечному. Разве милостивый Господь Иисус не есть и их Бог и Творец? Поэтому разве не Ему быть и их Спасителем и Искупителем? Без сомнения, Сладчайший Господь Иисус в той же мере их Бог и Творец, их Спаситель и Искупитель, в какой Он – Бог и Творец, Спаситель и Искупитель Своих современников и их потомков. По природе Своего неизменного Божественного Лица благой Господь Иисус не мог иметь меньше сострадания, любви и человеколюбия к ним, чем к собственным Своим современникам и их потомкам. Ведь «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр.13:8). Впрочем, и человеческое естество в своей основе всегда одно и то же: то же от Адама и вплоть до последнего человека на земле». Апостол Петр благовествует, что цель сошествия Христа Богочеловека во Ад – спасение людей и проповедь святого Евангелия – Христос «проповедал духам в темнице» (1Пет.3:19), мертвым проповедовалось Евангелие, дабы каждый мог уверовать в Искупителя и обрести спасение. Как замечает святой Ириней Лионский: «Господь сошел в преисподние места земли, и пребывал там, проповедуя и сущим там Евангелие о Своем пришествии и возвещая отпущение грехов верующим в Него». По премудрому слову святого Исидора Пелусиота, «Господь сошел даже и до ада, чтобы, всюду пребывая, всюду всех спасать». Опираясь на слова Священного Писания о том, что «мертвым было благовествуемое, чтобы они, подвергшись суду по человеку плоти, жили по Богу духом» (1 Петр.4:6), митрополит Иларион Алфеев высказывал предположение, что осужденные и погубленные Богом во дни всемирного потопа – те люди, о которых сказано, что «все мысли и помышления сердца их были зло во всякое время» (Быт.6:5), «не погибли окончательно – сойдя во Ад, Христос дает им еще один шанс на спасение, проповедуя им Евангелие Царствия, дабы они ожили по Богу духом». Апостольское и святоотеческое учение Церкви о сошествии Христа Спасителя во Ад и Его проповеди в Аду – это откровение о безмерном человеколюбии Бога, обращенном ко всем душам – как к праведным, так и к грешным – сойдя во Ад Христос проповедовал даже душам тех грешников, которые, живя на земле во времена Ноевы, за порочность свою погибли от всемирного потопа, но тайна спасения есть тайна синергии – всемогущий Господь никого не спасает насильно, отсюда – спасение возможно только через союз свободной человеческой воли и Божественной благодати, только через свободное принятие святого Евангелия – благовестия Христова, через принятие Спасителя и Искупителя.
Когда Христос умер по плоти на Голгофе, то Его предвечное Божество не оставило Его тело, положенное во гроб, и Его душу, сошедшую в преисподнюю – адскую темницу, но Он сошел во Ад не как очередная бессильная жертва смерти, а как Богочеловек и Спаситель, пришедший разрушить державу смерти и проповедовать Свое благовестие, ибо каждому Своему созданию Господь дал возможность спасения, дабы все уверовавшие в Него и откликнувшиеся на Его проповедь раскаялись, преобразились и обрели спасение. Тайна сошествия Христа Богочеловека в преисподнюю – это неизъяснимая тайна вечной любви Бога к нам и тайна нашего спасения, ибо каждая душа, томящаяся в Шеоле, обладала свободой воли и могла откликнуться на проповедь Спасителя – евангельскую проповедь, раздавшуюся как в мире земной жизни, так и в мире смерти – в Аду. Преподобный Иустин Попович богомудро наставлял, что все души, томящиеся в Аду, могли как принять проповедь Христа Спасителя, так и отвергнуть ее, они обладали свободной волей и правом самоопределения, в противном случае, евангельская проповедь была бы неуместной, но на их выбор в пользу Христовой проповеди или против нее, конечно, влиял и отпечаток их земной жизни – их жизненный опыт, миросозерцание, вера и система ценностей. По изъяснению преподобного Иустина Поповича на проповедь Христа откликнулись все ветхозаветные праведники – избранные сыны Израиля, благочестиво жившие на земле и ожидавшие пришествия Искупителя, но промышлением и милостью Божьей не были оставлены и все иные племена и народы – и к их представителям была обращена проповедь Спасителя и Его благовестие, кроме того, души, томящиеся в преисподней, были подготовлены к сошествию Христа во Ад и проповедью святого Иоанна Крестителя, который по проницательной вере Церкви был предтечей и свидетельствовал об Иисусе из Назарета как о Мессии не только на земле, но и в преисподней: «… благовестил еси сущим во аде Бога, являвшегося плотию, вземлющего грех мира и подающего нам великую милость». Размышляя о сошествии Христа во Ад, преподобный Иоанн Дамаскин, выражая богооткровенную истину веры и молитвенное богословие Церкви, ее литургическое исповедание, писал, что даже во время смерти предвечное Божество Христа Богочеловека не разлучилось с Его душой и телом, хоть тело Его возлежало во гробе без истления, а душа сошла в преисподнюю и потрясла Ад, повергнув в ужас смерть: «Хотя Христос и умер как человек, и Его святая душа отделилась от пречистого тела, однако же Его Божество осталось неотделенным от души и от тела; и, таким образом, единая Ипостась не разделилась на две ипостаси, ибо и тело, и душа с самого начала смерти имели бытие в Ипостаси Слова. И хотя во время смерти душа и тело отделились друг от друга, все-таки каждое из них сохранилось, имея единую Ипостась Слова. Поэтому единая Ипостась Слова была как Ипостасью Слова, так и Ипостасью души и Ипостасью тела, ибо никогда ни душа, ни тело не имели отдельной Ипостаси, помимо Ипостаси Слова. А Ипостась Слова всегда одна и никогда не было двух. Следовательно, Ипостась Христова всегда едина. Ибо хотя душа и отделилась от тела местом, однако ипостасно она была с ним соединена через Слово». «Господь Иисус Христос как Бог прославляется на небе со Отцом и Духом, и как человек лежит телом во гробе, и душой пребывает в глубинах ада, и разбойника вводит в рай, всюду пребывая Своим неописанным Божеством. Ибо хотя святая душа и отлучилась от животворящего и пречистого тела, однако Божество Слова – после ипостасного нераздельного сочетания двух естеств в утробе Святой Девы и Богородицы Марии – пребыло нераздельным и с душой, и с телом. И таким образом единая Христова Ипостась пребыла и в самой смерти, потому что Ипостась Бога Слова есть в то же время Ипостась и души, и тела; и по смерти она осталась их Ипостасью». В литургических текстах Церкви, заключающих в себе ее высочайшее молитвенное богословие, благовествуется, что даже в кульминационный момент голгофской смерти в единой Божественной Личности Христа остались нераздельными два Его естества – Божественное и человеческое, Он возлежал во гробе плотью, сошел в неисследимые глубины адской бездны душою, и был на небесах с Отцом и Святым Духом: «Во гробе плотски, во аде же с душею яко Бог, и в раи же с разбойником, и на престоле бы еси, Христе, со Отцем и Духом, вся исполняяй, Неописанный». Преподобный Иоанн Дамаскин проникновенно и рассудительно писал, что сошествием во Ад Христос низложил смерть и одолел дьявола – лукавого князя мира сего и царя ужасов, Он возвестил душам истину и явил им освобождение от адских уз и оков, принес слепым – прозрение, бессильным – силу, а отчаявшимся – надежду, воссиял как Солнце Правды во тьме и сени смертной, стал источником вечной жизни и путем спасения для всех уверовавших, Изобличителем неверия и нераскаянности тех, кто отверг Его, Он воскрес по превосходству Божественной силы Своей и сделал воскресшую плоть Свою нетленной ризой. По слову Афанасия Великого мироискупительный подвиг по Своему человеколюбию Христос распространил и на загробный мир – царство смерти, Он сошел во Ад не как очередная жертва смерти, а как ее Победитель и сокрушитель козней дьявольских, сковавший сатану Своей добровольной крестной жертвой: «Бог даровал миру свободу Кровию нашего Искупителя, Равно как и ад предал Он на попрание смертью нашего Искупителя». «Божество нашего Искупителя и в аду не отлучилось от Его души... Посему душой Бога разрушена держава смерти, и совершено воскресение, и душам проповедано Евангелие, а Христовым телом истреблено тление и явлено из гроба нетление. Так, следовательно, ни человек не отлучился от Бога, ни Бог не покинул человека; а умерщвление и отделение духа было не отстранением Бога от тела, а разлучением души с телом, потому что там была изображена наша смерть. А если Бог отлучился от тела и таким образом последовало умерщвление, то как тогда тело, отрешенное от нетленного Бога, явило в себе нетление? Как в этом случае и Слово совершило сошествие в ад? Или как явило воскресение из ада? Неужели Само воскресло вместо нашей души, чтобы на Себе представить образ нашего воскресения? Но разве можно нечто подобное помыслить о Боге?». «На кресте произошла смерть Спасителя, то есть отделение души от тела. Так умерло тело, но Бог Слово непреложно был в теле, в душе, и в Себе Самом... В том теле, которое в Нем было подобно нашему, Он изобразил нашу смерть, чтобы в нем уготовить для нас и воскресение, возвратив из ада душу и из гроба тело; дабы явлением души в смерти разрушить смерть, а погребением тела во гробе – истребить тление тела во гробе, явив из ада и из гроба бессмертие и нетление, и в подобном нашему теле проложив для нас путь, и освободив нас, содержимых в рабстве. Это и было дивным, в этом и состояла благодать».
Апостол Павел возвещал, что Христос «нисходил в преисподние места земли» (Еф. 4:9), и сошествие Его увенчалось победой над смертью и Адом, оно знаменует поражение дьявола и его пленение. Голгофской жертвой Христос искупил грехи мира, ибо войти в Царство Небесное могли только чистые и непорочные – омытые святой Кровью Агнца Божиего. Крест стал для Христа лестницей, по которой Он сошел во Ад, чтобы сокрушить адские врата и спасти тех, кто верует в Него. Святитель Иоанн Златоуст особенно акцентировал внимание на то, что Христос обошел весь Ад и проповедовал всем душам – не осталось ни одной души в преисподней, которая бы не встретила и не услышала Христа Спасителя, не ощутила бы Его любовь, мудрость и силу, наконец, Сын Божий сокрушил медные врата Ада – исполнил ветхозаветное пророчество и дал всем узникам его возможность спасения, Он – Избавитель и Освободитель, расхитивший темную сокровищницу зловещего Ада и победивший неумолимую и беспощадную смерть, обезоруживший адскую стражу и пленивший дьявола – коварного искусителя и мучителя душ человеческих. Если бы Христос Богочеловек являлся Спасителем лишь Своих современников и их потомков, а многочисленных людей, живших до Его пришествия, ищущих, мыслящих и томящихся, суетившихся, утопающих в страстях и кающихся, молящихся, страдающих и умирающих, жаждущих счастья и рвущихся к вечности, оставил бы в Шеоле – во тьме и сени смертной – вне Своего Божественного Света, вне истины, жизни и любви, но Он бы не объял все человечество и не был бы Спасителем мира, и не был бы Богом истины и света, имя Которому – Любовь, Он не был бы истинным и совершенным Богом, ибо совершенный Бог свят, милостив и справедлив. Со священным трепетом и молитвенным изумлением размышляя об искупительной жертве Христа, Его смерти и победе над дьяволом, святой Афанасий Великий будет писать, что Христос предал смерть попранию и разрушил державу ее – Ад, святая душа Его, сошедшая в преисподнюю, была едина с Его всемогущим Божеством, и Он поверг Ад и дьявола, устрашил смерть и разорвал ее узы – воскрес из мертвых, проложил путь из царства смерти к воскресению и жизни, освободив всех тех, кто уверовали в Него и приняли Его благую весть. Апостольское учение Церкви о Христе – Победителе смерти и Ада, о грядущем в конце времен окончательном низвержении дьявола, Антихриста, смерти и Ада в «озеро огненное» – одна из основных и самых значимых и таинственных тем Апокалипсиса тайнозрителя и апостола Иоанна Богослова. В Апокалипсисе Христос говорит о Себе: «Я есмь первый и последний и живый; и был мертв, и се, жив во веки веков, аминь; и имею ключи смерти и ада» (Откр.1:17-18). Христос был распят на Кресте, умер и воскрес из мертвых, Он – единственный Искупитель грехов, Победитель смерти и Ада. До мироискупительной жертвы Иисуса Христа на Голгофе никто из людей – ни добрые, ни злые, ни праведные, ни грешные – не могли спастись и войти в чертоги Царства Небесного, ибо они были пленниками дьявола, и их горькой и безотрадной участью было схождение в преисподнюю. Если бы Христос не искупил грехи мира, то ни Иов, Давид и Соломон, ни Исайя, Иеремия, Иезекииль и Даниил – никто не мог бы спастись, но после Его искупительного подвига на Кресте – самым падшим грешникам открыты врата Царства Божиего, если в них найдется покаяние. Христос победил дьявола на Кресте, избавил людей от его власти, Крест стал ключом от Ада и смерти, ибо через крестную смерть на Голгофе Сын Человеческий пострадал и умер, сошел во Ад и воскрес. Христос держит ключи от смерти и Ада в Своей всемогущей деснице, Он сокрушил врата адовы и теперь каждый может спастись, если будет верен Богу – все слышавшие проповедь Христа в преисподней и откликнувшиеся на Его зов – спаслись. Никто не может умереть и попасть в Ад, если на то не будет святой воли Христа – нашего Спасителя и Судьи, и в этом великое утешение для христиан и великая мука и печаль для демонов. После Голгофы и Воскресения Христова смерть для верующих – приобретение, как писал апостол Павел, ибо смерть – это исход души из земного мира – юдоли скорбей, и грозные, таинственные и благословенные врата, ведущие в вечность – навстречу с Богом. Тема «ключей смерти и Ада» нашла отражение в иконописи и литургической поэзии Церкви – в гимнографии и иконографии. На византийских и древнерусских иконах, посвященных Воскресению Христову, изображается не само воскресение Сына Божиего из мертвых и Его восстание из гроба, а исшествие из Ада: под ногами Спасителя раскинулась зияющая пропасть преисподней, на фоне которой лежат обломки врат, преграждавших мертвым путь к спасению и воскресению, а Он Сам с Крестом в руке выводит из чертогов тьмы и сени смертной Адама, Еву и других персонажей библейской истории. Богомудрый философ и святой Григорий Нисский говорил, что Христос пребывал в Аду три дня и три ночи, проповедуя, там, Ад – обиталище дьявола, названное «сердцем земли», ибо после грехопадения Адама власть над видимым миром узурпировал сатана, став лукавым князем мира сего, а Ад – его мрачный дворец, темная сердцевина мира, лежащего во зле, сам же дьявол именуется великим во зле умом, но Христос – предвечный Бог Слово, Ипостасная Премудрость и Сила Божия, явил всесильную мудрость Свою и победил все дьявольские козни и искушения, явил великую и несравненную любовь Свою и искупил грехи рода человеческого на Кресте, явил премудрую силу Свою и сокрушил засовы Ада и пришел как Жизнь и Свет к тем, кто обитал во тьме и сени смертной. В богословском стихотворении «Песнь Христу после безмолвия на Пасху» святитель Григорий Богослов на языке древнегреческой поэзии – подражая Гомеру, Еврипиду, Софоклу и Эсхилу, описывает победу Христа над смертью и Адом: «Сегодня великий Христос от мертвецов, с которыми смешался, пробужден, и отразил жало смерти, и мрачные затворы унылого Аида сокрушил и душам даровал свободу. Сегодня, от гроба воспрянув, явился Он людям, ради которых родился, ради которых умер и пробужден из мертвых, чтобы мы, возрожденные и избежавшие смерти, восхищены были вместе с Восходящим. Сегодня светозарный и великий возрадовался хор ангельский, воспевая победную песнь». В трагедии «Христос страждущий», написанной «в стиле Еврипида» и повествующей о последних днях жизни Спасителя, Его распятии, смерти, погребении и воскресении из мертвых, святитель Григорий Богослов, искусно соединяя в художественную драму христианские идеи и смыслы, именует Христа всесильным и благим Сыном Вседержителя, сходящим в мрачное жилище Ада, ради спасения всего человечества, и вкладывает в уста Богородицы мысль о том, что один Христос обратить в бегство смерть и озарить тьму царства мертвых светом Своего вечного Божества, пронзить державу смерти острейшею стрелой, сокрушить врата ее и освободить оттуда Адама и всех тех, кто возлюбив и уверовав в Сына Божиего изойдет из тьмы к свету вечной жизни:
Ты нисходишь, возлюбленное Чадо, в жилища ада,
чтобы скрыть Себя в убежище, в котором Ты хочешь сокрыться,
но, сходя в мрачную пещеру Аида,
Ты ввергаешь в ад горчайшее жало.
Ты нисходишь в ущелье мертвых и к вратам тьмы,
желая осветить и озарить род человеческий,
воскресить же Адама, отца смертных,
ради которых Ты, восприняв, носишь на Себе образ смертного.
Ты сходишь в глубоко-мрачную тьму ада,
приняв смерть от врагов, Матерь же оставив несчастной.
Но благоволение Отца умертвит Тебя,
чтобы принести спасение прочим.
Благость Отца привела Тебя к смерти.
Горький плач! Земля Тебя, Чадо, принимает,
сходящего к мрачным вратам Аида,
чтобы пронзить ад острейшей стрелою.
Ибо Ты один нисходишь туда,
чтобы взять с Собою мертвых, а не чтобы быть взятым мертвыми,
и чтобы избавить всех, ведь Ты один свободен.
Ибо Ты единственный человек, способный на такое мужество,
Ты один страдаешь за естество смертных.
Но борения, которые Ты выдержал, ныне окончились,
и Ты одержал победу над сопротивными,
силой обратив в бегство ад, змея и смерть...
Похитив из ада род человеческий, Ты тотчас выйдешь со славою,
о, Царь, бессмертный Царь, оставшись Богом,
но соединив со Своим образом человеческое естество.
А ныне нисходишь Ты в жилища Аида,
стремясь осветить и озарить мрак.
В Священном Писании, апостольской проповеди и иконографии открывается, что Христос победил смерть и разрушил Ад, пленил дьявола и освободил души, томящиеся в адской темнице – освободил всех ветхозаветных праведников и тех, кто принял Его благую весть, как возвещается это в богослужебных текстах Церкви: «Ни врата смерти, о, Христос, ни печати гроба, ни ключи дверей не противостали Тебе, но, воскреснув, Ты предстал перед Своими друзьями, Владыко, даруя мир, превосходящий всякий ум. Жены пришли ко гробу рано утром и, увидев ангельское видение, вострепетали: гроб заблистал жизнью, чудо изумило их; поэтому, отойдя, они проповедали ученикам воскресение. Христос, как единый Крепкий и Сильный, пленил ад и всех подвергшихся тлению воскресил вместе с Собою, разрушив страх осуждения силою креста. Спаситель, Ты, воздвигнувший мертвых, представлялся мертвым, Ты вкусил тления, но истления никоим образом не познал. Ты Бог наш, и мы прославляем Тебя. Иосиф, обвив пеленами тело Твое, о, Христос, положил Тебя, Спасение, в новом гробе, Ты же как Бог воскресил мертвых. Когда Ты воскрес, о, Иисус, враг был пленен; воскресением Твоим Адам избавлен от уз и тления, а вместе с ним и Ева. Когда Ты воскрес, о, Христос, сокрушены были вереи и врата ада, а узы смерти тотчас расторглись от страха перед властью Твоей. Благодаря кресту Ты пленил чрево ада, воскресил вместе с Собой мертвых и разрушил тиранию смерти... Ад, о, Спаситель, встретив Тебя в преисподней, огорчился, видя, что тех, кого он некогда смог поглотить, он ныне против воли отдает; долу подвергаясь испытанию, он лишен мертвых и пленен. Воскресший из гроба и пленивший ад, ожививший мертвых и ставший для меня источником нетления благодаря Твоему воскресению, разорви узы моих многих согрешений, ибо Ты можешь исполнять все, что хочешь. Ад мертв! Дерзайте, рожденные землей! Ибо Христос, повешенный на древе, бросил в него мечом, и лежит он мертвый, лишенный тех, кого имел, и плененный. Ад пленен! Дерзайте, мертвые! Воскресните из ада, взывает к вам Христос, пришедший искупить всех от смерти и тления. Мертвых, которых ты, ад, некогда смог поглотить, теперь требует у тебя, взывая к тебе, Податель жизни и Бог, пришедший избавить всех от твоего ненасытного чрева. Господь воскрес, пленив врага и исторгнув узников, выводя из ада всех и воскрешая самого первозданного Адама. Поистине воскрес Христос, пленен ад, умерщвлен змий, искуплен Адам, спасены находящиеся долу. Ожививший мертвецов, Ты представлялся пребывающим среди мертвых; опустошивший гробы, Ты был положен во гробе; Ты пленил ад, воскресив Адама. Когда Ты воскрес, о, Иисус, враг был связан, ад пленен, гробы опустошены, находящиеся долу воскресли. Жены, услышьте радостный голос: Тот, Кто попрал тирана-ад, воскресил мир от тления. Будем с верой радоваться воскресению Христа, о, верующие; пленен ад, узников, которыми обладал, отдает поспешно. Когда Ты вместе с душой пришел во чрево земли, ад поспешно отдал души, которыми владел. Христос воскрес, как и сказал, опустошив все царства ада, и видим бывает апостолам, подавая им вечную радость. Добровольно вознесшись на древо, Ты был положен в гробу, как мертвый, и находящихся в аду мертвых всех вместе оживив, о, Христос... Ад, встретив Тебя долу, о, Милостивый, огорчился, отдавая связанных с поспешностью. Ты воскрес, опустошив гробы и пленив ад всесильным могуществом. Завеса разорвалась, когда Ты, Спаситель наш, был распят, и смерть отдавала мертвых, которых поглотила, и ад обнажался, видя Тебя сошедшим в преисподние места земли. Где твое жало, смерть? Где твоя ныне победа, ад? Когда Царь воскрес, ты был умерщвлен и погиб; ты больше уже не царствуешь; ибо Крепкий взял связанных, которыми ты обладал. Народы, хлопайте в ладоши; иудеи, плачьте, ибо Податель жизни Христос разорвал узы ада, воскресил мертвых и недуги исцелил словом. Он – Бог наш, давший жизнь верующим во имя Его. Ты растерзал врата смерти силой Своей, пути жизни сделал известными, открыл двери бессмертия зовущим с верой: слава силе Твоей, Господи. Умертвив ад как Бог, Начальник жизни, Ты для всех стал источником жизни вечной. Добровольный крест приняв плотью, в третий день Ты воскрес из мертвых, опустошил адские сокровищницы, Начальник жизни, Господи, и вывел души, находившиеся в оковах. Когда Тебя, Слово, пришедшего вместе с душой во ад, увидели все души праведников, они разрешились от вечных уз, воспевая могущество Твое, превосходящее ум. Поглощено, смерть, твое могущество, когда Христос умер; ибо мертвые, словно из чертогов, из гробов вышли благодаря Твоему воскресению». Христос есть всесильный и всемогущий Бог, Он добровольно взошел на Крест и сошел во Ад ради нашего спасения – сошел в преисподнюю не как жертва и добыча смерти, а как ее Победитель, чтобы освободить томящиеся в Шеоле души, и там во мраке воссияла надежда – из Ада явилась победа над дьяволом и смертью, торжество праведных и кающихся, из гроба – явилась жизнь и воскресение, и опустошилась сокровищница смерти, и Ад опустел, Крест развеял по ветру тиранию смерти и умертвил ее, изумились Ангелы на небесах и вострепетали демоны, увидев безмерную силу Бога, имеющего ключи от Ада и дарующего вечную жизнь верующим в Него. В книге «Слово о смерти» святитель Игнатий Брянчанинов особенно акцентировал внимание на сотериологическом значение сошествия Христа во Ад: «Праотцы наши изринуты из Рая на землю, земля проклята ради них, и Херувим с пламенным, вращающимся оружием поставлен хранить путь древа жизни. Но и другой Херувим стал на пути человека в Раю, тот Херувим, который не пощадил дивного своего величия, начальник и родитель зла и смерти, ниспавший в пропасть погибели, увлекший туда множество Ангелов и весь род человеческий. Этот Херувим, по справедливому попущению и распределению Божию, с сонмом Ангелов падших, князь воздушный, князь мира и века сего, князь и глава добровольно покорившихся ему Ангелов и человеков, стал на пути от земли Раю, и с того времени до спасительного страдания и животворной смерти Христовой не пропустил по пути тому ни одной души человеческой, разлучившейся с телом. Врата небесные заключились для человеков навсегда. И праведники, и грешники нисходили во Ад. Врата вечные и пути непроходимые открылись пред Господом нашим Иисусом Христом, Который, восприяв вольную смерть, сошел Пресвятою Душою Своею и не разлучившимся с Нею Божеством во Ад, сокрушил его вереи и врата, освободил его пленников, потом воскресил Свое Тело, прошел уже с ним пространство поднебесной, небо и небеса небес, и вступил на Престол Божества. Ужаснулись темные власти в ожесточении и ослеплении своем, видя шествие Богочеловека, уничтожающего всю силу их: в духовной радости, с величайшим торжеством, чиноначалия святых Ангелов отверзли пред Ним горние врата. Потом снова объял ужас демонов, когда они увидели разбойника, за исповедание Христа восходящего за Христом в Рай: тогда они с изумлением познали силу искупления». Святой Ириний Лионский писал, что сошествие Христа во Ад было драгоценным звеном в золотой цепи Божьего домостроительства спасения мира – без этого новозаветного события невозможно было бы наше спасение, ведь сойдя в преисподнюю Сын Божий одолел смерть, благовествовал и отпускал грехи верующим в Него и ожидающим Его пришествия, предвещавшим явление на земле Мессии и служившим Ему пророкам и праведникам, всем раскаявшимся и уповающим на милосердие Вседержителя. Как благовествует святой и премудрый Фотий, из каждого деяния Христа источается величие и благодать, а особенно из Его страдания и погребения, ибо Его страдания процвели бесстрастием, а смерть – зацвела красотой бессмертия, Ад был пленен и смерть умерщвлена, отверзся гроб и Ад опустел, потому что свершилось более великое и грандиозное чудо, чем то, что свершилось в вифлеемских яслях, ибо жертва на Голгофе, чудо сошествия во Ад и тайна Воскресения Христова – еще более великое чудо и более непостижимая тайна, чем тайна Боговоплощения, ведь то, что началось в Вифлеема – мессианская миссия Христа Спасителя, обретает здесь совершенное завершение – осуществляется высшая цель Божьего пришествия в мир ради нашего спасения, возрождения и совершенства. Преподобный Макарий Египетский в своих «Духовных беседах» связывал новозаветное событие сошествия Христа во Ад с темой духовного воскресения души при ее мистической встречи с Богом, а сам догмат о сошествии Христа Спасителя во Ад рассматривается не как отвлеченная богословская истина, и не только как констатация исторического факта и предмет исповедания, а как мистическая тайна, связанная с духовной жизнью всех истинных христиан, обретающих свободу во Христе, священная тайна, которую каждый верующий человек должен познать и пережить в сокровенных глубинах своего сердца, ибо в сердце нашем таится тьма и Ад, оно есть гроб, когда не умеет любить и прощать, но если человек откроет сердце свое Богу через веру, надежду и любовь, то душа его воскреснет и сердце расцветет как Эдемский сад и станет храмом Святого Духа, ибо Дух Божий будет обитать в нем: «Но когда слышишь, что Господь во время oно избавил души от ада и тьмы и что Он сходил во ад и совершил славное дело, не думай, что все эти события далеки от души твоей. Ибо человек способен к тому, чтобы вместить и принять в себя лукавого, ибо смерть обладает душами тех, кто произошел от Адама, и во тьме заключены помыслы души. И когда слышишь о гробах, не думай только о видимых гробах, ибо гробом и могилой является твое сердце. Ибо когда начальник зла и ангелы его гнездятся там... тогда разве ты не ад, не гроб, не могила и не мертвец для Бога?.. Итак, приходит Господь во взыскавшие Его души, в глубину ада сердца, и там приказывает смерти, говоря: «Освободи заключенные души, взыскавшие Меня, которые ты удерживаешь силой». И сокрушает Он тяжелые камни, лежащие на душе, открывает гробы, воскрешает истинного мертвеца, выводит из мрачной темницы заключенную душу... Душу, связанную оковами смерти, Господь разрешает от уз и освобождает ум, чтобы он беспрепятственно и в покое ходил в божественном воздухе... Душа, потонувшая в бездне тьмы и в глубине смерти, захлебывается и становится мертвой для Бога... И кто может сойти в эти тайники и глубины ада и смерти, кроме самого Художника, сотворившего тело? Он приходит в две области – во глубину ада и, опять же, в глубокое недро сердца, где душа вместе со своими помыслами удерживается смертью, и выносит из темной глубины умерщвленного Адама... Что трудного для Бога войти в смерть и, опять же, в глубокое недро сердца и оттуда призвать умерщвленного Адама?.. Если солнце, будучи тварным, проходит повсюду через окна и двери – даже в пещеры львов и в норы пресмыкающихся – и выходит оттуда и не претерпевает никакого вреда, то тем более Бог и Владыка всего входит в логова и жилища, в которые вселилась смерть, и в души, и, освободив оттуда Адама, остается неподвластным смерти. И дождь, сходя с неба, достигает низших слоев земли, увлажняет и обновляет засохшие там корни и производит там новую поросль».
В богослужебных книгах Православной Церкви и ее молитвенных песнопениях сошествие Христа во Ад предстает как событие вселенского масштаба и космического значения, имеющее отношение ко всем людям, ибо Христос принял мученическую смерть на Голгофе и сошел в Ад, чтобы всех спасти, Он победил Ад и опустошил его, поверг дьявола и демонов, пред Ним бессильны силы зла и смерть, в Нем одном освобождение от жуткой силы смерти, распростершей свою зловещую власть над всем видимым миром и всеми людьми с момента грехопадения Адама: «Смерть умерщвлена, ад пленен, находящиеся в узах освобождены воскресением Христа. Владыко, вереи и врата ада Ты сокрушил с силой и воскрес как Бог. Сойдя вместе с душой в преисподние места ада, Ты мужественно вывел всех связанных, которыми от века обладала смерть, горький тиран. Смерть Ты добровольно претерпел, единый Бессмертный, пленил ад, врата медные сокрушил, о, Царь небесный, и изъял оттуда узников, находившихся там от века. Словно жених из чертога, Ты, Прекрасный, вышел из гроба, разорив тиранию смерти и сокрушив вереи ада божественной силой и озарив мир умственным светом воскресения Твоего. Ты принял смерть плотью, делая для реальностью для нас бессмертие, о, Спаситель, дабы освободить нас от ада, воскресив вместе с Собою; ибо Ты пострадал как человек, но воскрес как Бог. Камни расселись, о, Спаситель, когда на лобном месте был водружен Твой крест; устрашились привратники ада, когда во гробе Ты был положен мертвым, ибо, упразднив силу смерти, Ты воскресением Своим, Спаситель, Податель жизни, даровал бессмертие всем мертвым. Господи, слава Тебе! Когда Ты восстал из мертвых, о, Царь, души, спящие там, восстали вместе с Тобою и прославляют могущество Твое, которым Ты разорвал узы смерти. Ад, видя Тебя долу, восстенал и поспешно отдал мертвых, от века там заключенных. Совершая особые чудеса, о, Христос, Ты был добровольно вознесен на крест и соприкоснулся с мертвыми, будучи умертвителем ада, и всех узников мужественно освободил. Когда ад увидел Тебя долу вместе с душой, о, Слово, он восстенал и со страхом освободил всех мертвых. Господи, кто поведает Твои сверхсветлые чудеса или кто возвестит Твои наводящие трепет тайны?.. Ибо крестом Своим Ты отверз рай разбойнику, а погребением Своим сокрушил вереи ада, и воскресением Твоим обогатил весь мир. Добровольной и животворной смертью Твоей, о, Христос, сокрушив, как Бог, врата ада, Ты открыл нам древний рай, а воскреснув из мертвых, Ты избавил от тления жизнь нашу. Адам, споткнувшись на обмане, был низведен к пропасти ада; но Тот, Кто по естеству Бог и Сострадательный, вышел на поиск его и, взяв на плечи, воскресил вместе с Собою. Сошествием Своим во ад низложившего врага и восшествием Своим из ада вознесшего людей воспевайте, священники, превозносите, люди, во все века. Врата и вереи ада сокрушив, Податель жизни, Ты всех воскресил, Спаситель, взывающих: слава воскресению Твоему!». Христос смирил Себя до крестной жертвы и смерти, Он был распят, умер и сошел во Ад ради спасения всех людей, Он сокрушил ограду несокрушимую – адские врата, упразднил могущество смерти и власть дьявола над родом человеческим, разрушил царство тьмы и сломил силу демонов, разрешил от уз пленников и принес освобождение узникам, озарил преисподнюю нетварным светом Своего предвечного Божества и освободил Адама, олицетворяющего собой все падшее человечество. По разъяснению преподобного Иустина Поповича, «удивительным и таинственным образом Господь Иисус Христос Своей смертью, погребением и сошествием во ад разрушил силу смерти и освободил из ада все души и весь человеческий род, часто именуемый в церковных молитвах Адамом, потому что Адам возглавляет, олицетворяет и содержит в себе всю участь человеческого рода». По рассуждению Иакова Афраата – «персидского мудреца» и «учителя Востока», победа Христа над Адом и смертью – залог всеобщего воскресения мертвых, искупительной жертвой Христа, Его сошествием во Ад и Воскресением смерть побеждена, дни ее сочтены, ее умерщвляет «яд» Божественной Жизни, который она приняла в себя через смерть Христа Богочеловека: «Когда пришел Иисус, умертвитель смерти, и облекся в тело от семени Адамова и был распят в теле и вкусил смерть, и когда поняла смерть, что Он пришел к ней, она вострепетала в своем жилище при виде Иисуса и закрыла свои врата и не хотела впускать Его. Он же сокрушил ее врата и вошел к ней и начал расхищать все ее богатство. Когда же увидели мертвые свет во тьме, подняли они головы свои от плена смерти и взглянули и увидели сияние Царя Христа. Тогда силы тьмы остались оплакивать ее, ибо смерть была уничтожена и лишена своей власти. И вкусила смерть яд, который умертвил ее, и руки ее ослабли, и она поняла, что оживут мертвые и освободятся от власти ее. И когда Христос покорил смерть через расхищение ее богатства, она восплакала и возрыдала горько и сказала: «Выйди из моего жилища и не возвращайся. Кто Сей, дерзающий живым сойти в мое жилище?» И тогда смерть громко закричала, когда увидела, что тьма ее начала рассеиваться и что некоторые усопшие праведники, находившиеся там, восстали, чтобы взойти вместе с Ним. И Он сказал ей, что, когда Он придет в конце времени, тогда всех заключенных освободит от власти ее и привлечет их к Себе, дабы они узрели свет. Когда Иисус закончил Свое служение среди мертвых, отпустила Его смерть из своего жилища, ибо она не выносила Его присутствия там. Ибо не сладко для нее было поглотить Его, как она поглощала всех мертвых. И не властна была она над Святым, и Он не подвергся тлению… И когда она смерть отпустила Его и Он ушел из жилища ее, Он оставил ей, словно яд, обетование жизни, по которому мало-помалу уничтожена будет власть ее. Как человек, который принял смертельный яд вместе с пищей, извергает из чрева своего пищу, с которой смешался смертельный яд, но яд продолжает действовать в его членах и мало-помалу состав тела разрушается и истлевает, так и мертвый Иисус стал умертвителем смерти, ибо в Нем царствует жизнь. Ведь Он умертвил смерть, которой сказал: «Где твоя победа, смерть?». Тайна сошествия Христа во Ад и Его победы над смертью раскрывается в сочинениях святого Амфилохия Иконийского, писавшего, что само сошествие Сына Божиего в преисподнюю как Победителя смерти, знаменует освобождение из Ада томящихся там узников: «Когда Христос явился аду, Он разорил гробницы его и опустошил хранилища. Опустошил же не явно противоборствуя, но невидимо подавая воскресение. Ибо никого не развязывал, но все были отпущены, ни с кем не разговаривал, но свобода была возвещена, никого не звал, но все побежали за Ним. Ибо когда Он явился как Царь, унижен был тиран, воссиял свет и рассеялась тьма. Ибо можно было видеть всякого узника узревшим свободу, и всякого пленника радующимся о воскресении....».
Тайна сошествия Христа во Ад с особой богословской глубиной, вдохновенностью и красотой мысли и слога изъясняется в поэтическом творчестве преподобного Ефрема Сирина и в его прозаических произведениях, из которых следует указать на «Толкование на Четвероевангелие», где сказано, что сошествие Христа в преисподнюю было победой над смертью и сокрушением Ада: «Христос победил смерть, когда возведен был на крест. Пока смерть связывала одного на кресте, многие, кто, будучи связан, находился в преисподней, были освобождены узами одного... Гвоздями прибиты были руки, которые освободили нас от уз смерти. Прибиты были руки, которые разрушили наши узы и связали тех, кто связывал нас. Дивно, что мертвые умертвили Живого, и Умерщвленный оживил мертвых. Они умножили свое неистовство и увеличили до высшей степени, а Он умножил Свои великолепные дары и низвел даже до ада... Смерть похитила Его, умертвила и унесла, пока Он спал, но потом, пробудившись, Он вышел и похитил похитителя Своего. Вот Распятый, Который распял тех, кто возвел Его на крест, и вот Пленник, пленивший того, кто ранее сделал Его пленником. Крест Твоей страсти стал источником жизни для нашей смертности... Алчущая смерть поспешила проглотить Его, но поспешила и выпустить Его из своей власти... Он повелел скалам – и расселись, и заповедал смерти – и она не воспрепятствовала праведным выйти из гробов по гласу Его. Во гласе Господа ад получил предуведомление приготовиться к последующему Его гласу, который совершенно упразднит его». С наибольшей полнотой и художественной силой, тема сошествия Христа в Ад раскрыта в «Нисибийских песнопениях» – поэтической жемчужине в творчестве преподобного Ефрема Сирина, где центральное место отведено монологам главных действующих лиц – Шеола, сатаны и смерти. В одном из гимнов, где речь идет о сошествии Христа в преисподнюю, Шеол – сам Ад рассказывает о деяниях Спасителя мира, разрушивших его власть: «Шеол сказал: ...Как Он претворил воду в вино, так Он претворяет естество мертвых для жизни. И, конечно, Бог устроил потоп и очистил землю и уничтожил грехи ее. Огонь и серу Он также навел на нее, чтобы убелить пятна ее. Посредством огня Он дал мне жителей Содома, а посредством потопа – гигантов. Он заградил уста дома Сеннахирима и открыл уста шеола. Эти и подобные вещи мне понравились, однако вместо заслуженных наказаний Он через Сына Своего принес воскресение и благодать». В ином гимне из «Нисибийских песнопений» смерть хвалится тем, что побеждала пророков и священников, перед ней были бессильны цари с их войсками и праведники с их добродетелями, но надменная речь смерти прерывается сошествием Христа во Ад и голосом Господа, подобным звукам громовых раскатов, от которых вострепетал весь Ад: «Я в одиночку победила множества и Единородный хочет победить меня. Пророков, священников и известных мужей я унесла. Я победила царей с войсками их и гигантов с силой их, и праведников с добродетелями их. Потоки тел унесены мною в шеол и, хотя они вливаются в него, он жаждет еще. Будь то ближний или дальний – конец все равно к вратам ада приведет его. Смерть окончила свою надменную речь, и голос Господа нашего прозвучал в шеоле, и Он воскликнул и взломал гробы – один за другим. Трепет охватил смерть; шеол, который никогда не бывал освещен, озарили сиянием стражи, которые вошли в него, чтобы вывести мертвых навстречу Тому, Кто был мертв и дает жизнь всем». В гимнах преподобного Ефрема Сирина изображается плач смерти о Шеоле и его опустошенных сокровищницах – Христос сошел в преисподнюю и опустошил ее, злые духи – демоны не могли Ему помешать, только у Сына Божиего есть ключ от врат Шеола, Он – единственный Победитель смерти и Ада, и нет никого во всех мирах и веках равного Ему: «Плакала смерть о шеоле, видя, что сокровищницы его опустошены, и говорила: «Кто расхитил твое богатство?.. Я видела в долине этого Иезекииля, который воскресил мертвых, когда ему повелели, и я видела кости, которые пришли в беспорядок и задвигались. Было смятение костей в шеоле, ибо кость искала спутницу свою и воссоединялась с парой своей. И никто там не спрашивал, и никого не спрашивали, живы ли эти кости? Ибо без спроса воскресил их глас Иисуса, Владыки всей твари. Шеол опечалился, когда увидел их... Он плакал о Лазаре, когда тот вышел из него... Внутри и вне был плач о нем, ибо сестры его плакали о нем, когда он сошел ко мне во гроб, а я плакала о нем, что он выходит из гроба. О смерти его был плач среди живых, а в шеоле была великая скорбь, когда он воскрес. Вот теперь и я вкусила вкус скорби того, кто оплакивает своего возлюбленного. Если мертвые так любезны шеолу, как же дороги были они своим отцам!.. То страдание, которое я причиняю людям, страдающим из-за их возлюбленных, в конце концов все оно придет на меня. Ибо когда покинут мертвые шеол, для каждого человека будет воскресение, а для меня одной – мучение. И кто, поистине, вынесет все то, что предстоит мне? Ведь я увижу шеол в одиночестве, ибо тот глас, что разрушил гробы, опустошил его. И вывел он мертвых, находившихся в нем. Кто читает пророков, тот слышит там о справедливых войнах. Кто же размышляет о жизни Иисуса, тот благости и сострадательной милости научается. И кто думает об Иисусе, что Он – чуждый, это оскорбление для меня. Никакой другой чуждый ключ к вратам шеола никогда не подошел бы. Один лишь ключ Создателя, открывший их, откроет их вновь в пришествие Его. Кости кто сможет срастить, если не та Сила, Которая сотворила их? Частицы тела кто воссоединит, если не рука Творца? Что восстановит тела, если не перст Создателя? Кто сотворил и обратил в прах и разрушил, Тот только в силах обновить и воскресить. Не сможет другой Бог войти и восстановить твари, которые ему не принадлежат. Если бы была другая сила, я очень обрадовалась бы, что она придет ко мне. Во чрево шеола сойдя, она узнала бы, что есть только один Бог. Смертные, которые заблуждались и проповедовали, что много богов, вот, они в шеоле связаны для меня, и боги их никогда не опечалились из-за них. Одного Бога я знаю и только пророков Его и апостолов Его признаю я». Христос вошел в Шеол и пали адские врата, смерть и Ад оказались бессильны пред Всемогущим, Он грядет как Победитель и Освободитель, дабы опустошить Шеол и верующие в Него покинули чертоги преисподней и взошли на небеса, в Нем источник радости для спасенных и скорби для сатаны, демонов, Ада и смерти: «Наш Царь жизни сошел в Шеол и вышел из шеола как Победитель. Он умножил пагубу тем, кто по левую руку Его: злым духам и бесам Он – источник скорби, сатане и смерти – страдание, греху и аду – плач. А тем, кто по правую руку, вернулась ныне радость...». Святой Кирилл Иерусалимский подчеркивал, что смерть вострепетала узрев Христа Спасителя, а Он исторгнул жало ее, разрушил темницы мрачного Ада и даровал свободу всем душам, откликнувшимся на Его благовестие: «Вострепетала смерть, узрев кого-то Нового, сошедшего в ад, но не связанного узами ада. Почему, привратники ада, вострепетали вы, узрев Его? Какой необычайный овладел вами страх? Смерть обратилась в бегство, и сие бегство обнаружило ее трусость. Стеклись святые пророки, и Моисей законодатель, и Исаия, и Креститель Иоанн, который, свидетельствуя, говорил: «Ты ли Тот, Который должен прийти, или ожидать нам другого?» (Мф.11:3). Искуплены были все праведники, поглощенные смертью; ибо проповеданный Царь долженствовал быть Искупителем благих провозвестников. Тогда каждый из праведных говорил: «Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?» Ибо искупил нас Победотворец». В молитвенном богословии Церкви возвещается радостная тайна – Бог сильнее смерти и Ада, Он бесконечно любит каждое создание Свое и хочет всех спасти – находящиеся в Аду не оставлены Его любовью и не вычеркнуты из памяти Бога и Его сердца, ибо ничто не может отлучить нас от вечной любви Его – ни время, ни пространство, ни жизнь, ни смерть, ни сам Ад, но только мы сами отлучаем себя от Бога грехами, но мы можем вернуться к Богу через веру и покаяние, и найти в Нем Спасителя и Победителя смерти и Ада, как Его воспевает святая Церковь: «...Христос Бог наш, разрушивший нерасторжимые узы смерти и замки ада, поправший множество лукавых духов... сошедший во ад и сокрушивший вереи вечные, показавший свет сидящим во тьме, злоначального и глубинного змия поймавший богомудрым обманом и связавший его цепями мрака в тартаре и огне неугасаемом... Ты Сам, Владыка всего, Господи Боже наш, в этот всесовершенный и спасительный праздник соизволивший принимать молитвенные ходатайства о находящихся в аду... услышь нас, смиренных рабов Твоих молящихся, и упокой души рабов Твоих прежде усопших, там, откуда отбежала всякая болезнь, печаль и воздыхание, и всели духи их в селениях праведников, и удостой их мира и отдохновения, ибо мертвые не восхвалят Тебя, Господи, и находящиеся в аду не дерзнут принести Тебе исповедание...». Размышляя о сошествии Иисуса Христа во Ад и молитве Церкви за всех людей – в том числе и «во аде держимых» митрополит Иларион Алфеев писал: «Молясь «о иже во аде держимых», Церковь исходит из того, что Бог, Который «хочет, чтобы все люди спаслись», может изменить участь тех, кто оказался в аду, как Он уже это сделал однажды, сойдя в преисподнюю и выведя оттуда умерших. Для милосердия Божия нет никаких препятствий, кроме свободной воли человека. В конечном итоге Сам Бог «умерщвляет и оживляет, низводит в преисподнюю и возводит», а потому Он может вывести из ада находящихся там». Святитель Григорий Богослов пояснял, что через сошествие Иисуса Христа во Ад многие получили спасение, но «Христос, явившись к находящимся во аде, спасает не всех без изъятия, но одних верующих». По разъяснению блаженного Феофилакта Болгарского: «от произволения каждого зависело (как требовала разумность) не оставаться бесчувственным к богатому дару Творца, но представить самого себя достойным благости Подателя».
В богослужебных книгах Православной Церкви сошествие Иисуса Христа во Ад и Его победа над Адом и смертью величественно описывается и торжественно воспевается как величайшее чудо и таинственное событие, имеющее непреходящее значение, как опустошение и истощание Ада, освобождение томящихся там душ – дарование всем узникам «темницы духов» бесценной возможности спасения, ибо никто не исключен из Промысла Божьего о спасении и не оставлен вечной любовью Всевышнего, однако, святые отцы поясняли, что хоть возможность спасения дана от Бога всем людям, но спасаются лишь кающиеся и верующие, свободно и искренне принимающие благовестие Христово. Святой Климент Александрийский был убежден, что сойдя во Ад, Христос открыл путь к спасению для всех людей, принимающих Его, а не только для ветхозаветных праведников, но и для язычников, живших вне истинной веры: «Раз¬ве не показывают Писания, что Гос¬подь благовествовал и по¬гиб-шим в по¬то¬пе, луч¬ше же – ско¬ван¬ным и со¬дер¬жав¬шим¬ся в темнице и узах?.. Делает, думаю, и Спаситель Свое спасительное дело. Он и совершил его, всех возжелавших уверовать в Него – где бы те ни находились – через проповедь привлекши ко спасению. Ес¬ли же Гос¬подь схо¬дил во ад не с иной це¬лью, кроме как чтобы благовествовать, - а Он действительно сходил туда, то благовествовал Он всем или только одним евреям? Итак, если всем, то и спасутся все уверовавшие, даже если они были из язычников, исповедуя Господа уже там...». «Итак, праведник, поскольку он праведник, не отличается от другого праведника, будь он подзаконный иудей или эллин, ибо Бог – Господь не только иудеев, но и всех людей... Таким образом, думаю, доказано, что Бог благ и что Господь может по справедливости и равенству спасать как обращающихся к нему здесь, так и обращающихся в ином месте». По глубокомысленному рассуждению митрополита Илариона Алфеева, сошествие Христа в Ад и сокрушение державы смерти ознаменовало освобождение всех томящихся там узников, проповедь Христова была обращена ко всем людям – и к иудеям, и к эллинам, и к скифам, ибо Он пришел освободить не только праведников и спасти не одних сынов Израиля, но всех людей, как единственный Спаситель мира, Чье милосердие и человеколюбие вызывает восхищение у Ангелов, но путь к спасению открылся лишь тем, кто уверовали в Него и пошли за Ним, а все отвергнувшие Его – добровольно остались в Аду, ибо Господь никого не спасает насильно: «Если бы Христос, сойдя во ад, помиловал только ветхозаветных праведников, ожидавших Его пришествия, в чем, собственно, состояло бы чудо? Если бы Христос освободил из Ада только праведников, оставив там грешников, чему удивлялся бы «ангельский собор»? Как говорится в одной из молитв на сон грядущий, надписанной именем преподобного Иоанна Дамаскина, «аще бо праведника спасеши, ничтоже велие, и аще чистаго помилуеши, ничтоже дивно, достойни бо суть милости Твоея». Если бы Христос спас только тех, кому спасение принадлежало по праву, это было бы не столько актом милосердия, сколько исполнением долга, восстановлением справедливости. «Аще бо от дел спасеши мя, несть се благодать и дар, но долг паче», говорится в одной из молитв утренних. Именно потому богослужебные тексты вновь и вновь возвращаются к теме сошествия Христа во ад, именно потому церковные гимнографы выражают восхищение, изумление этим событием, что оно не вписывается в обычные человеческие представления о справедливости, о воздаянии, об исполнении долга, о вознаграждении праведных и наказании виновных. Произошло нечто экстраординарное, нечто, заставившее ангелов трепетать и изумляться: Христос сошел во ад, разрушил «твердыни» и «вереи» адовы, отворил врата ада и «всем путесотворил воскресение», т. е. для всех умерших – всех без изъятия – открыл путь в рай. Другой вопрос: все ли откликнулись на проповедь Христа, все ли последовали за Ним, все ли в конце концов были спасены? На это мы не находим прямого ответа в богослужебных текстах. Из них следует, что возможность уверовать или не уверовать во Христа оставалась для находившихся в аду и что в рай за Христом последовали все «уверовавшие» в Него. Но все ли уверовали? Если да, тогда действительно в аду не осталось «ни одного» мертвеца, тогда действительно ад «истощился», так как лишился всех своих пленников. Если же Христос проповедовал всем, но кто-то не откликнулся на Его проповедь, если Он открыл двери для всех, но не все последовали за Ним, тогда, конечно, в аду остались те, кто по собственной воле захотели там остаться». Преподобный Иустин Попович пояснял, что сошествие Христа во Ад – это великое чудо и тайна для нас неизъяснимая, ее можно воспевать в гимнах и молитвах, о ней можно размышлять, но с осторожностью, дабы не оскорбить и не умалить ни справедливость, ни милосердие Божие, и «если уместны здесь благочестивые предположения, то можно сказать, что освобождение и грешных душ из ада явилось следствием Божественной проповеди Спасителя в аду, которая своей всеспасительностью и победой над дьяволом и смертью была очевидной для всех душ, так что, определившись за Господа Иисуса Христа, они уверовали в Него как в Спасителя. Но, несомненно, речь здесь идет о великой Божьей тайне, через которую надобно ступать с благоговейным молчанием, останавливаясь мыслью лишь на том, что человеколюбивый Господь благоволил открыть человеческому знанию». Святой Климент Александрийский утверждал, что Христос проповедовал всем в Аду, но спасены были только те, кто уверовал в Него и добровольно изошел за Ним из преисподней. Святитель Иоанн Златоуст писал, что Христос освободил от Ада и смерти все ожидавшие Его и томящиеся души, находившиеся в царстве смерти, ибо рухнули врата адские, но спасение обрели только те, кто возлюбили Христа и приняли Его благовестие, иные же, кто отвергли Его и во Аде – добровольные мученики и непримиримые богоборцы, и на Страшном Суде отраднее будет земле Содомской и Гоморрской, чем этим нераскаянным богоотступникам. Преподобный Иоанн Дамаскин высказал богомудрую мысль о том, что Христос пришел вывести всех из царства смерти и проповедовал всем находящимся в Аду, но спасительной Его проповедь оказалась лишь для тех, кто свободно уверовал в Него и возлюбил Сына Божиего, ибо человек имеет свободную волю и может как принять Бога, так и отречься от Него и тем самым лишиться спасения. Бог является абсолютно Всемогущим и для Него нет ничего невозможного, но Он жаждет нашей свободной любви и настолько дорожит свободой Своих творений, что никого не спасает насильно, но стоит и стучит в двери нашего сердца, как таинственный Странник из Апокалипсиса. В богослужебных книгах Церкви, в ее гимнографии, иконографии и догматическом богословии сошествие Христа во Ад рассматривается как величайшее чудо и непостижимая тайна, изумившая Ангелов, как эпохальное событие имеющее вселенский масштаб и величайшее значение для судеб всех людей, ведь Христос сошел в преисподнюю как Победитель, Он крестной смертью попрал смерть и разрушил адские врата. После сошествия Христа Богочеловека во Ад царство смерти стало темницей для дьявола – лукавого князя мира сего, Солнце Правды осветило мрачное логово Ада и невечерний свет Божества воссиял для всех томящихся там узников, разогнав кромешную тьму и озарив всю вселенную, жало смерти было упразднено и стены Шеола рухнули, всем было проповедано благовестие и открыт путь к спасению, а окончательное истребление смерти, низвержение дьявола, Ада и всех сил тьмы свершится в конце веков – во время второго пришествия Христа во всей силе и славе Божества Его.
О Страшном Суде
Всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому,
что он делал, живя в теле, доброе или худое.
(2 Кор.5:10).
Вопрос о смерти неизбежно подводит нас к таинственной области сотериологии и эсхатологии, к богословским вопросам о Страшном Суде, Аде и Рае. Христианство есть религия эсхатологическая, в ее центре – Божественное Откровение о последних днях мира и конце всемирной истории, о царстве Антихриста и его падении, о втором пришествии Христа и горнем Иерусалиме, о Царстве Небесном, пребывающем вне времени и пространства, об окончательной победе над смертью и всеобщем воскресении из мертвых, о Страшном Суде, который охватит всех людей всех времен и народов и никто не избежит правосудия Божиего: «Всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое» (2 Кор.5:10). В пророческих книгах Ветхого Завета – особенно в писаниях Иезекииля и Даниила – сказано, что Господь введет дух в тела усопших и они оживут – воскреснут из мертвых, восстанут из отверстых гробов своих, но одни воскреснут для вечного поругания, а другие – для вечного прославления: «Вот, Я введу дух в вас, и оживете, и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею, и введу в вас дух, и оживете, и узнаете, что Я – Господь» (Иез.37:5-6). «Вот, Я открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших и вложу в вас дух Мой, и оживете, и узнаете, что Я, Господь, сказал это и сделал» (Иез.37:12-14). «Все из спящих в прахе земли пробудятся, одни для жизни вечной, другие на вечное поругание и посрамление» (Дан.12:2). Святитель Тихон Задонский говорил, что если всемогущий Бог сотворил небо и землю из ничего – из небытия, то нет для Него ничего трудного в том, чтобы воскресить усопших и облечь смертное и тленное в нетление и бессмертие, ибо Господь наш есть Повелитель жизни и смерти, о чем свидетельствуют евангельские чудеса – воскрешение мертвых – дочери Иаира, сына вдовы в городе Наине и Лазаря, а пророчества Библии провозглашают, что настанет час и в последний день истории усопшие услышат глас Сына Божиего и оживут – воскреснут из мертвых, но все они предстанут на Суд Божий и одни будут прославлены в лике святых, а иные – пожнут муку вечную за свои злодеяния и нераскаяность сердца своего: «Наступит время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия; и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения» (Ин.5:28-29). Страшный Суд – это эсхатологический и всеобщий Суд Божий над всеми народами земли, нареченный пророками и апостолами великим и страшным «днем Господним», который свершится в конце времен – при втором пришествии Иисуса Христа в силе и славе предвечного Божества Его – тогда мертвые воскреснут, а живые, по слову апостола Павла, изменятся, история завершится и каждому Господь определит его вечную участь. Христос открыл Своим ученикам – апостолам, великие эсхатологические тайны – тайны конца времен и Суда Божиего, возвестив им, что Он придет во славе Отца Своего Небесного с Ангелами и будет судить мир и воздаст каждому по его делам, словам, намерениям, вере, идеалам и жизни. Преподобный Ефрем Сирин в своих творениях изображает таинственную, грозную и величественную апокалиптическую картину второго пришествия Христа и Страшного Суда: «Небо свивается в ужасе, небесные светила падут, как незрелые смоквы со смоковницы и как листья с деревьев. Солнце померкнет от страха, побледнеет луна, содрогаясь, помрачатся светлые звезды в страхе перед Судией. Море, ужаснувшись, восколеблется, иссохнет, исчезнет, и не станет его. Персть земная объята будет пламенем, и вся обратится в дым. Горы растают от страха, как свинец в горниле, и все холмы, как пережигаемая известь, воскурятся и обрушатся. Восстанет Бог на Суд и вознесется над врагами Своими. Ужасом объята будет тварь, и станет как мертвая. Восстанет Бог на Суд, и всякий порядок приидет в расстройство, и нестерпимы будут для тварей гнев и ярость Судии. Восстанет Бог на Суд, и небо и земля разорятся, весь мир разрушится, все красоты его исчезнут. Восстанет Бог на Суд нечестивых и непокорных, и тварь обратится в прах. Кто в состоянии вынести силу Его? Падут пред Ним все высоты, и низринутся все долины; и небо, и земля прейдут и исчезнут как дым! Всю тварь совьет Он и бросит как одежду, чтобы в ярости Своей покарать врагов Своих, возненавидевших Его! Как в ризу облекался Он во вселенную, и теперь во гневе Своем сложит с Себя, чтобы совершить Суд над презрителями. Как разгневанный человек в досаде своей сбрасывает с себя одежды, чтобы отомстить своему противнику, наказать врагов своих, так Судия повергнет всю тварь Свою на нечестивых и мятежных, которые презирали, оскорбляли и уничижали Его. И тварь не стерпит гнева Судии, пламенеющего яростью на врагов и нечестивцев. И перед Ним и окрест Его огонь попаляет и поедает грешных и безбожных. И все те, которые не чтили и уничижали Его, издеваясь над Его долготерпением, как сухие ветви истреблены будут исходящим от Него огнем. Небо омрачится от ужаса! Какой же нечестивец спасется тогда? Море высохнет от страха! Какой же беззаконник останется в живых? Вся земля сгорит! Какой же грешник избегнет наказания?.. Если праведные едва могут остаться живыми среди ужасов Суда, то куда низринутся нечестивые и грешные? И пламенные Серафимы не отваживаются умолять о помиловании при виде огненного прещения (угрозы), но стоят в страхе и трепете и безмолвствуют, как мертвые. И святые не просят о пощаде, потому что восходит дым гнева Его, и содрогаются они от опасения сгореть вместе с грешными. Когда Царь во гневе совершает суд над врагами Своими, тогда гнев Его на злых угрожает и тем, которые стали бы за них умолять Его о милосердии. Судия восседает на огненном Престоле, окрест Его море пламени, и река огненная течет от Него, чтобы подвергнуть испытанию все миры. И в людей вложил Он огонь Свой, чтобы не попалил их оный огонь, когда воспламенит Он всю тварь и будет очищать ее как в горниле. Если этот огонь сохраняется теперь и не утушен грехами, то сохранившие в себе этот огонь спасутся от оного страшного попаления. А если в ком утушен он грехами и не сохранен святостью жизни, то все таковые для того огня, от которого сгорит мир, будут то же, что солома. Царь сходит со Своего места, чтобы совершить Суд над землей, с великим страхом и трепетом сопровождают Его воинства Его. Мощные чины эти приходят быть свидетелями грозного Суда, и все люди, сколько их было и есть на земле, предстают Царю. Сколько ни было и ни будет рожденных на свет, все приидут на это позорище, чтобы видеть Суд. Изыдет трубный звук, чтобы пробудить тех, которые во гробах, и по гласу последней трубы восстанут все мертвецы. По мановению Сына Божия, скорее нежели во мгновение ока, все умершие соберутся на место Суда. Ужасом объята будет смерть, и изблюет всю свою добычу, и не оставит ни одного мертвеца, не представив его в Судилище. Земной персти повелено будет отделить прах умерших, и не останется ни одной пылинки, которая бы не явилась пред Судией. Кто поглощен морем, кого пожрали дикие звери, кого расклевали птицы, кто сгорел в огне, - в самое краткое мгновение времени все пробудятся, восстанут и явятся. Кто умер во чреве матери и не вступил в жизнь, того сделает совершеннолетним то же мгновение, которое возвратит жизнь мертвецам… Равными воскресит Творец сынов Адамовых; как сотворил их равными, так равными же пробудит и от смерти. В воскресении нет ни больших, ни малых! И преждевременно родившийся восстанет таким же, как и совершеннолетний. Только по делам и образу жизни будут там высокие и славные, и одни уподобятся свету, другие – тьме. Там праведные высоки и имениты делами правды, а злые – и худы и низки за свою порочную жизнь. Там добрые, по повелению Судии, будут отлучены от злых, и первые вознесены на небо, а последние низринуты в бездну; одни войдут в Царство, а другие отыдут во Ад». В Новом Завете Господь сказано, что «Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну» (Ин. 5:22); Христос – вечный и верховный Судия мертвых и живых, святой, всемогущий и премудрый Сын Божий и Сын Человеческий – совершенный Бог и совершенный Человек, Богочеловек, раскрывший книгу с семью печатями из апокалипического видения апостола и тайнозрителя Иоанна Богослова, знающий все тайны неба и земли от самго великого до самого малого, Он – всеведущий и всевидящий Бог Судия, воздающий каждому по делам его, Его всеправедность и всемилосердие – залог того, что Суд Господень будет справедливым и милосердным, совершенным и непогрешимым, и величайшее счастье для всего рода человеческого и для всей вселенной заключено в том, что нас будет судить Сам Христос и конечные судьбы мира в руках Божиих. По толкованию преподобного Иустина Поповича, Суд Божий над миром неоспорим и в конце времен «каждый убедится в том, что Христов Суд – и всеправедный, и всемилостивый, и безошибочный, и непогрешимый». Это – несказанно великая и неизъяснимая тайна, ибо на грядущем Суде Божием не только определится участь всех творений на всю вечность, но и воссияет слава Божия и откроются все тайны премудрости, суда и промысла Вседержителя и станет явлена всему миру идеальная и совершенная теодицея, не измышленная умом человеческим и ангельским, но открытая Самим всеведущим, всемилосердным, всеправедным и всемогущим Богом, судящим всех по высшей правде и любви.
Христос будет судить человечество не только как совершенный Бог, но и как совершенный Человек – высший нравственный идеал и образец для нас, «Который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха» (Евр.4:15). Архимандрит Софроний Сахаров – ученик преподобного Силуана Афонского, и до монашества своего и уже будучи на святой горе Афон, познал суровую духовную борьбу – молитва его сменялась богоборческими мыслями и упреками, обращенными к Богу: «Ты не имеешь права судить меня. Чтобы по всей правде быть моим судьею, Ты Сам должен быть поставлен в равные со мною условия… Ты бесконечен в могуществе безначального Бытия, а я в тварности моей подобен червю». И монах, молившийся Богу с Иововой мукой, получил ответ от Всевышнего в сердце своем: «Отец не судит никого, но весь суд отдал Сыну потому, что Он – Сын Человеческий». Христос достоин судить нас на Страшном Суде, так как Он прожил жизнь человеческую и показал, что можно жить святой и праведной жизнью и на земле, так как Он принял все наши скорби и страдания, искупил наши грехи и расторг узы смерти, сокрушил врата Ада и дал каждому из нас возможность спасения. Великую и страшную жертву принес Бог ради нашего спасения – Христос распят на Кресте за наши грехи, Он истекает Кровью и молится за Своих убийц, испивает чашу мировой скорби до дна – до неописуемых мук Богооставленности, но остается Любовью до конца – до смерти и сошествия во Ад. Священномученик Серафим Звездинский писал о том, какой страшной и дорогой ценой куплено наше спасение: «Господь – Творец мира и светлых духов. Господь Всемогущий и Страшный, на Которого небожители не смеют взирать. Он так возлюбил мир грешный, нечистый, полный греха, зла и похоти, полный скверны – этот мир Он так возлюбил, что отдал Сына Своего Единородного за спасение его. Подумайте, дорогие мои, отдал Сына Своего. И этот Сын пришел, проповедуя мир и любовь, но те, для кого Он пришел, вознесли Его на Крест, осудили на нестерпимые муки, предали на смерть. Содрогнулись небеса, восколебалась земля самая; Серафимы трепеща, Херувимы в недоумении подвиглись. Престолы, Господства, Силы, Власти, Начала, Архангелы и Ангелы в страхе, в смятении. Сын Единородный, пред Котором они в трепете предстоят – Он, уничиженный, изнемогающий, умирает на Кресте». Вечная любовь Бога сильнее смерти, ревнивее преисподней – ни одну душу не хочет отдавать Господь в руки дьявола, ибо каждая душа для Него бесценна, уникальна и незаменима, и каждое создание Свое, в котором отпечатлела Его премудрость, Он любит, как целую вселенную – любит святой и совершенной любовью. Апостол Иоанн Богослов услышал как тьмы тем Ангелов – неисчислимое множество, ведомое одному Богу, прославляли Христа достойного приять: силу – Христос одолел дьявола, смерть и Ад, Он – Ипостасная Сила Божия; богатство – во Христе все богатства Божественных совершенств; премудрость – всеведению Господнему изумлялись премудрые старцы на земле и богомудрые Ангелы на небесах, ибо в Нем вся сокровища премудрости и знания, Он – Ипостасная Премудрость; крепость – в книге пророка Исайи и в молитвах Церкви Бога именует Крепким – неодолимым и несокрушимым Богом и адамантовым камнем нашей веры; честь – Христос Богочеловек есть Спаситель мира, Он возвышен превыше небес; славу – хвалу Искупителю воздают все небеса, слава Его вечна и свята; благословение – Сын Божий принял благословение от предвечного Отца Небесного, и всякая спасенная душа, с благодарностью и любовью благословляет Спасителя своего. «И всякое создание, находящееся на небе и на земле, и под землею, и на море, и все, что в них, слышал я, говорило: Сидящему на престоле и Агнцу благословение и честь, и слава и держава во веки веков. И четыре животных говорили: аминь. И двадцать четыре старца пали и поклонились Живущему во веки веков» (Откр.5:13-14). В Псалтыре описывается, как к хвалам Ангелов присоединяются все творения Божии на небе и земле, прославляющие Творца и Вседержителя: «Хвалите Господа с небес, хвалите Его в вышних. Хвалите Его, все Ангелы Его, хвалите Его, все воинства Его. Хвалите Его, солнце и луна, хвалите Его, все звезды света. Хвалите Его, небеса небес и воды, которые превыше небес. Да хвалят имя Господа, ибо Он повелел, и сотворились… Хвалите Господа от земли, великие рыбы и все бездны, огонь и град, снег и туман, бурный ветер, исполняющий слово Его, горы и все холмы, дерева плодоносные и все кедры, звери и всякий скот, пресмыкающиеся и птицы крылатые, цари земные и все народы, князья и все судьи земные, юноши и девицы, старцы и отроки» (Пс.;148:1–12). Тайнозритель Иоанн увидел, как на небесах Агнцу Божиему слагают новую песнь – молитвенный гимн Царю славы и Искупителю, распятому за нас на Голгофе, и во время Божественной Литургии к хвалам Ангелов и двадцати четырех старцев присоединяются все создания на небе и земле – Церковь небесная и земная возносит Спасителю восторженную хвалу и пою, что Он достоин вершить Суд над миром и изречь окончательный вердикт о каждом из нас.
Христос возвещает о Себе и цели пришествия Своего на землю: «Я пришел не судить мир, но спасти мир» (Ин. 12:47). Бог милостив, Он хочет, чтобы все спаслись – унаследовали Царство Небесное и жизнь вечную, пришли к познанию Бога и правды Его, но Бог никого не спасает насильно, Он ждет ответной веры и любви человека, но если человек отвергнет Бога и не принимает слово Его, то он сам обрекает себя на вечную муку и погибель души: «Если кто услышит Мои слова и не поверит, Я не сужу его, ибо Я пришел не судить мир, но спасти мир. Отвергающий Меня и не принимающий слов Моих имеет судью себе: слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день» (Ин.12:47-48). В таинственной беседе с Никодимом, Христос Спаситель сказал, что Суд Божий свершается через самоопределение и выбор человека – Божественный Свет пришел в мир, Солнце Правды воплотилось ради искупления грехов человечества, но люди более возлюбили тьму, их дела злы, а сердца отданы не Богу, а дьяволу, они не раскаиваются и тем самым сами обрекают себя на Суд и Божье воздаяние: «Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был через Него. Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного сына Божия. Суд же состоит в том, что свет пришел в мир, но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы» (Ин.3:17-19). Наша земная жизнь – это драгоценное время нашего свободного выбора добра и зла, света и тьмы, время самоопределения по отношению к Богу, каждое ее мгновение становится ступенью лестницы, ведущий ввысь – к Богу и духовным небесам, где обитают Ангелы и святые или вниз – в преисподнюю, где находится царство демонов и томятся души нераскаянных грешников, и от нашей жизни на земле, зависит с кем будет душа наша – с Богом или дьяволом, во времени решается вопрос о ее вечной участи. У святителя Иоанна Златоуста есть таинственные слова: «Потому Бог и уготовил геенну, что Он – благ». Господь благ, ведь Он сотворил человека – свободной и самоопределяющейся личностью, дал ему выбор между добром и злом, жизнью и смертью, светом и тьмой, и честно предостерег его о горестных последствиях греха, но даже если человек отпадает от Бога и избирает путь погибели, Господь не оставляет Свое создание, но делает все, чтобы спасти его, зовя всех нас к покаянию и желая нашего духовного преображения. Земную жизнь можно сравнить с полем, а человека с сеятелем: каждое слово и дело, каждое чувство и каждая мысль – это семена, которыми засеивается поле сердца и жизни на земле, а в вечности из этих семян произрастут или прекрасные и благоухающие цветы Эдемского сада, или ядовитые и жуткие растения, символизирующие греховность и адскую муку. Преподобный Симеон Новый Богослов утверждал, что земная жизнь дана человеку для духовной жизни – покаяния, молитвы, исполнения заповедей Евангелия, стяжения благодати Святого Духа и Богопознания, а Суд Господень наступает уже в земной жизни, когда каждый из нас решает, уверовать ли во Христа Богочеловека или отвергнуть Сына Божиего, участвовать ли в таинствах и богослужениях Церкви, или отсечь себя от мистического Тела Христова, от столпа и утверждения Истины, утешить скорбящего, быть верным Богу до конца – даже до мученической смерти, или же отречься от Спасителя и избрать путь греха и порока. По слову преподобного Ефрема Сирина святые, праведные и кающиеся – блаженны, ибо они будут блаженствовать с Богом в Его вечном Царстве, имея славу и жизнь вечную, украшенные ризой Божественного Света, сияющей ярче солнца, луны и звезд, а нечестивцев ожидает горький плач и страшнейшая мука, ибо их ждет наказание Господне и они будут ввергнуты во тьму кромешную: «Кто таил в сердце своем лукавство и в уме своем зависть, того сокроет страшная глубина, полная огня и жупела. Кто предавался гневу и не допускал в сердце свое любви, даже до ненависти к ближнему, тот предан будет на жестокое мучение Ангелам. Кто не преломлял хлеба своего с алчущим, не успокаивал томящегося в нужде, тот будет вопиять мучимый, и никто не услышит, и не упокоит его. Кто при богатстве своем жил сластолюбиво и роскошно, а не отворял двери своей нуждающимся, тот в пламени будет просить себе капли воды, и никто не подаст ему. Кто осквернял уста свои злословием и язык свой хулами, тот погрязнет в зловонной тине и лишен будет возможности отверзть уста. Кто грабил и угнетал других, и дом свой обогащал неправедным достоянием, того повлекут к себе немилосердные демоны, и его жребием будут воздыхание и скрежет зубов. Кого распаляла здесь постыдная похоть сладострастия и прелюбодейства, тот вместе с сатаной будет вечно гореть в геенне. Кто преступал запрещение иереев и попирал повеление Самого Бога, тот подвергнется самому тяжкому и ужаснейшему из всех мучению». На Страшном Суде Господь спросит нас: относились ли мы к Нему и нашим ближним с евангельской любовью, исполненной жертвенностью и самоотречением, научились ли прощать врагом и молиться за них от всего сердца? Утешили ли мы скорбящего и посетили ли находящегося в темнице, чтобы укрепить его в надежде на Бога? Накормили ли мы голодного и одели ли нагого? Слова Спасителя о Страшном Суде имеют не только буквальный и нравственный, но еще и таинственный, духовный смысл: одеть нагого – значит облачить его в наши молитвы, всем сердцем и душой молиться за него Богу; утешить скорбящего – помочь ему обрести крепкую веру в Бога и надежду на милость Вседержителя, ибо только любовь Божия – избавительница от всех скорбей; накормить голодного – напитать его душу Слово Божиим, вечными истинами Священного Писания, ибо по слову пророка Амоса есть не только «голод хлеба и жажда воды, но и жажда слышания слов Господних» (Ам. 8:11). Господь спросит всех нас: горит ли наше сердце любовью к Нему и нашим ближним или оно осталось холодным и бесчувственным, словно высеченным из камня? Стяжали ли мы евангельскую любовь – научились ли от Духа Святого прощать врагов и молиться за проклинающих нас, как прощали их и молились за них Христос Спаситель, распятый на Голгофе и истекающий кровью, и первомученик Стефан, побитый камнями, научились ли мы сострадать страждущим и быть милосердными к скорбящим? По замечанию митрополита Илариона Алфеева: «На Страшном же Суде оправданы будут те, кто накормил алчущих, напоил жаждущих, принял странников, одел нагих, посетил больных, тогда как те, кто не сделал этого, будут осуждены на вечное мучение. Если в загробной жизни и существует возможность уверовать в Бога, То во всяком случае там нет возможности совершить те добрые дела, без которых вера остается мертвой. Отсюда вопрос о том, насколько спасительным является осознание человеком ошибок своей земной жизни и обращение ко Христу, когда он находится уже за гробом. Ведь богач тоже осознал бедственность своего положения, как только очутился в аду; он раскаялся, но не мог сотворить «плод покаяния», так как ничего уже не мог сделать ни для Лазаря, ни для своих близких, оставшихся на земле». Многие люди думают, что конец света и Страшный Суд – это очень далекие события, никак не связанные с нашей земной жизнью, иные – исполнены апокалиптической тревоги и постоянно ожидают последних времен и второго пришествия Христова. В Священном Писании сказано, что нам не дано знать времена и сроки – этого не знают ни люди, ни Ангелы, это знает только Сам всеведущий Господь. Тайна времен и сроков связана с любовью Божией и Его премудростью. Господь долготерпит по милосердию Своему, Он премудр и лучше всех нас знает, когда надлежит свершиться Страшному Суду. Для человека важно помнить, что Страшный Суд начинается уже в земной жизни, ибо Господь начертал на скрижалях наших сердец Свой нравственный закон – совесть. Совесть есть голос Божий в нашей душе, она свершает суд над всеми нашими мыслями, чувствами, слова и деяниями уже в настоящей жизни, напоминая нам о жизни будущего века и нашей нравственной ответственности перед Богом. На Страшном Суде откроется: были ли мы верны Богу до смерти, достойны ли мы обрести венец жизни, о котором загадочно написано в Апокалипсисе, уподобились ли мы в любви, сострадании и милосердии Спасителю. Если мы в земной жизни были верны Христу, то смерть не будет для нас трагедией и нам будет не страшно предстать перед Богом, но если наша жизнь была греховной, то мы сами осудим себя перед лицом Всевышнего, узрев Его милосердие и любовь, и осознав, что нам нет места в Его вечном Царстве. Святые отцы Церкви учили, что наше сердце – это запечатанный свиток, на котором запечатлена все наша жизнь. На Страшном Суде этот свиток будет распечатан – раскроются неисследимые глубины нашей души и нашего сердца, ведомые одному Богу – «все тайное станет явным», мы познаем любовь Божию, познаем самих себя – какими нас замыслил Творец и насколько мы оказались ниже высокого замысла нашего Создателя.
Наша земная жизнь – это временное бытие, бывание и скитание, мы – странники, а наша жизнь – преддверие вечности, а потому нам надо жить по Евангелию и законам совести, помнить и смерти и Страшном Суде. Суд Божий называется страшным потому, что на нем будет явлено все величие, вся мощь и вся премудрость Божия – Христос явится в мир во всем Божественном величии Своем, пред которым трепещут Серафимы и содрогаются Херувимы, весь мир пред Ним растает как воск, задрожит как земля, время развеется как дым и смерть вострепещет, ибо она исчезнут навеки, страх и трепет объемлет всех людей, Ангелов и демонов, ибо и демоны трепещут пред Богом. Все демоны увидят горькие плоды своего падения – узрят преисподнюю как великую могилу и жуткую бездну, объятую кромешной тьмой и пылающую неугасимым пламенем, они вспомнят, что на заре времен были прекрасными и величественными Ангелами, пламенно любившими Бога и воспевавшими Его величие в неизреченных и невыразимых на человеческом языке песнях. Сам Люцифер вспомнит, что был величайшим из Ангелов, узрит свою былую славу и свое страшное падение, превратившее его в адское чудовище – апокалиптического дракона, коварного адского змея и Аваддона – Ангела бездны и царя ужасов, чье смертоносное дыхание – грех, осквернило весь видимый мир, и чей богоборческий путь завершится в геенне огненной. Суд Божий именуется страшным, потому, что он будет всеобщим – никто не избежит Суда Христова, как никто и живущих на земле не может избежать смерти и всеобщего воскресения мертвых, но если святые, праведники и кающиеся воскреснут в духовных и нетленных телах, озаренных сиянием Божественного Света, и каждый будет иметь славу в меру своей святости – у одних слава солнца, у других – луны, у третьих – звезд, и звезда будет разнится от звезды в славе, то духовные и нетленные тела нераскаянных грешников будут объяты адской тьмой и неугасимым пламенем их страстей, они будут ужасны и безобразны как их грехи, и каждый будет омерзителен и страшен в меру своей греховности. Суд Божий называется страшным, потому что на нем все тайное станет явным – обнажатся слова и дела, помышления и самые сокровенные желания наших сердец и будут взвешены на весах Божьего правосудия, все тайники сердца раскроются перед всем миром и каждый человек станет славой или позором вселенной, ибо праведников прославит Сам Господь, а грешники будут сгорать со стыда, но и увидят все свое безобразие, всю гнусность и мерзость грехов своих, они возрыдают и будут молить горы и моря, небо и землю укрыть их от вселенского позора, но вместе с тем, все людям – праведным и грешным – будет ясна совершенная справедливость Бога и никто более не сможет упрекнуть Бога. По разъяснению преподобного Ефрема Сирина: «Ни один сердечный помысел не останется там неоткрытым, ни один взор очей не избежит Суда. И срамное слово, сказанное тайно и шепотом, будет в тот день обнаружено перед праведным Судией, Который сокровенное судит открыто. И небо и землю призовет Он быть с Ним на Суде, и горние и дольние предстанут со страхом и трепетом. И небесные воинства, и полчища преисподних вострепещут перед немилующим Судией, Который приидет, сопровождаемый ужасом и смертью… И каждый к Престолу грозного Христа принесет дело как добрый и приятный плод, и слова как листья. Святые принесут плод прекрасный и доброцветный, мученики принесут похвалу терпения в мученьях и озлоблениях; подвижники принесут подвиги, воздержание, бдение, молитвы. А люди грешные, нечестивые и оскверненные со стыдом, плачем и сетованием принесут туда плод гнусный и гнилой – червя неусыпающего в огне неугасимом». По слову святителя Иоанна Златоуста, «в день Суда предстанут наши собственные мысли, то осуждающие, то оправдывающие, и человеку на том судилище не надо будет другого обвинителя». Суд Божий именуется страшным потому, что на нем решится окончательная участь всех Божьих созданий – произойдет разделение добра и зла, света и тьмы, тех, кто со Христом и тех, кто против Него – для праведных настанет вечная жизнь, озаренная сиянием Божественного Света, приносящая несказанное блаженство, а нечестивых ждет окончательное погружение в царство тьмы – в океан нераскаянности, злобы и ненависти. Беседуя со Своими учениками на горе Елеонской, в преддверии Своих крестных мук, Христос провозгласил, что Он воссядет «на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону; а козлов – по левую» (Мф.25:31-33). Завершится драма всемирной истории и Христос придет во все Божественной силе и славе Своей и поразит всех врагов Своих – дьявола и смерть, Антихриста и лжепророка, всех гордых демонов и всех нераскаянных грешников, и все святые Ангелы будут с Верховным Судией, соберутся все народы пред Ним и Он отделит как пастырь овец от козлищ – и праведники унаследуют Царство Небесное и жизнь вечную, а грешники – муку вечную, уготованную дьяволу и аггелам его. На страницах Библии Бог открывается не только как премудрый Творец и всемилостивый и всемогущий Спаситель мира, но и как всеправедный Судия, Он вершит Суд Свой и сокрушает зло, повергает ниц некогда сильных и могущественных, безнаказанно попиравших и угнетавших собратьев своих, ибо как сказано у пророка Исайи: «Я накажу мир за зло, и нечестивых – за беззакония их, и положу конец высокоумию гордых, и уничижу надменность притеснителей; сделаю то, что люди будут дороже чистого золота, и мужи – дороже золота Офирского» (Ис.13:11-12). Апостол Павел проповедовал, что все сыны противления – чада гнева Божиего, они отвергают Творца и не хотят жить по Евангелию, не раскаиваются в грехах своих и по упорству во зле и нераскаянности сердца своего, сами «собирают гнев на день гнева и откровения праведного суда Божия» (Рим.;2:5). Святой Иоанн Кассиан Римлянин глубокомысленно поясняет: «когда мы читаем о гневе Божием или о ярости, то мы должны понимать это не человекообразно, то есть заключая о Боге от человека – изменяемой природы, но достойно Бога, чуждого всякого изменения; действительно, с помощью этих понятий, можем знать Бога, как Судию и отмстителя за всякие неправды, являющиеся в мире сем, и пусть бы мы, устрашенные этими понятиями, обозначающими, что Бог есть страшный воздаятель за наши дела, стали опасаться делать что-нибудь вопреки Его воле».
Таинственный день Суда Божьего – радостный и счастливый день для всех христиан, ибо будет повержен дьявол и падет царство Антихриста, «последний враг истребится – смерть» (1 Кор. 15:26), духовно преобразится весь мир и вся тварь Божия – будет новое небо и новая земля, окончится история со всеми ее драмами и трагедиями, грехопадениями и злодеяниями, восторжествует правда Божия и Бог будет всем во всем, возликуют Ангелы и святые, прославятся мученики и исповедники, утешатся плачущие и скорбящие, познав неизреченную радость вечной и блаженной жизни, избранники Божии, уверовавшие во Христа – все спасенные, будут царями и священниками горнего Иерусалима, их чело увенчает венец правды, а духовные и нетленные тела – ослепительные и прекрасные ризы Божественного Света, с восторгом и радостью они будут созерцать Бога, петь хвалу и прославлять Его с Иовом и Моисеем, Давидом и Соломоном, пророками и апостолами, вся жизнь их будет Божественной Литургией, они обретут величайшую свободу и покой вечности, будут дышать и жить бесконечной любовью Вседержителя, не знающей цены и меры, блаженство их будет совершенным, не ведающим и тени печали, с очей их вовек не прольется горькая слеза и они не возрыдают, они будут свободны от греха и скорбей, чисты и безгрешны как белые лилии, лики их воссияют как звезды, их святые души станут недоступны для искушений и всецело устремлены к Богу и верны Ему. Таинственный день Суда Божьего – страшный и горестный день для всех нераскаянных грешников, ибо они познают, что Христос искупить пострадал за них и пролил Свою святую кровь на Голгофе, пришел в мир и основал Церковь с ее таинствами ради их спасения, они поймут какой неоценимый дар святое Евангелие и молитвы, поймут смысл и цель человеческого бытия, осознают, что Христос – единственный Спаситель мира, но сердца их не будут сокрушены покаянием – отвергнувшие Христа Спасителя, они навеки застынут в нераскаянности, поймут, что жизнь их была бессмыслицей, дьявольской трагикомедией и летописью грехов и пороков, они осознают, что потеряли и ожесточатся еще более – уподобятся дьяволу, Ад и его вечная мука будет бушевать в их сердцах, не научившихся любить. У каждого мыслящего и совестливого человека, читавшего Новый Завет, возникает вопрос: Если Бог есть Любовь, то почему Он обрекает грешников на вечные муки? Если муки грешников в Аду вечны, то вечно и царства зла, и тогда нет никакой победы Христа над Адом, смертью и грехом – только истребление смерти и упразднение Ада, духовное преображение всех грешников и возвращение им боговидной красоты, есть победа над мировым злом. В Новом Завете проповедуется, что Бог есть Любовь, Он – всемилостивый Спаситель мира, жертвующий Собой ради Своего творения. Богу бесконечно дорога каждая душа, и Он делает все, чтобы спасти всех без исключения. Но Господь никого не принуждает к спасению, ведь каждый человек есть свободное и духовное создание, принуждать его к добродетели – безнравственно. Если бы у Ангелов и людей не было свободы, то они не могли бы отпасть от Бога, но они не могли бы и любить Бога – любовь предполагает свободу, у них бы не было бы образа и подобия Божиего, вся их нравственная и духовная жизнь обессмыслилась бы, ибо они были бы не свободными и самоопределяющимися личностями, а бездушными автоматами, запрограммированными на добро. Бог открыт всем ищущим Его и Он побуждает нас к добру Своей бесконечной любовью, не уничижающей нашу свободу. В книге «О назначении человека» русский религиозный философ Николай Бердяев высказал глубочайшую мысль: тайна существования Ада – это тайна свободы Ангелов и людей, имеющих личную волю и способных как служить Богу, так и отпасть от Него и враждовать с Ним. Господь дорожит свободой Своих возлюбленных созданий и жаждет нашей свободной любви, хочет, чтобы мы верили и служили Ему во имя бескорыстной любви к Богу, а не из рабского страха или корысти наемника. Господь не сотворил и не устроил Ад, в Его творческом замысле не было места преисподней и смерти. Ад – это дело злой воли падших Ангелов и людей, а не Божьих рук, а значит, Бог не несет ответственность за существование смерти и Ада, напротив, Христос есть Победитель смерти и Ада..Религиозный философ Евгений Трубецкой утверждал, что Ад не есть вечна жизнь вне Бога, ибо «вся вечная жизнь – в Боге», а царство смерти, в то время как червь, огонь геенны и скрежет зубов – это библейские «образы неумирающей смерти». Но если Бог есть Жизнь и в Нем источник жизни, то, как Ангелы и люди, отпадая от Него, продолжают существовать и не обращаются в небытие? Размышляя об этом вопросе, Блаженный Августин отвечал так: Бог есть Жизнь, отпадая от Него, мы и Ангелы духовно умираем – грех есть причина смерти, но мы не перестаем существовать и не теряем бытие, ведь основа нашего существования есть всемогущая воля Творца и Его вечная любовь, пред которой ничтожны Ад и смерть. Весь Новый Завет, вся апостольская проповедь и литургическая жизнь Церкви возвещают, что Бог есть Любовь и источник всей жизни, то вечная жизнь есть вечная любовь – пребывание в Боге и Бога в нас, а Ад разверзается там, где нет Бога, любви, правды и надежды. В романе «Братья Карамазовы» Достоевский определил Ад как страдание о том, что невозможно более любить, о жизни, которая прошла без любви, без смысла, без Бога. Как не воскликнуть страждущей душе: «О, горе мне! Жизнь и пора надежд моих – все прошло безвозвратно!». Если вечность с Богом есть райское блаженство – это вечность любви и свободы, которую пожинают праведники, то вечность без Бога – это адская мука, это отчаяние и богооставленность, на которую обрекают себя грешники, отвергнувшие Бога. Богооставленность означает не то, что Бог оставил грешников, а то, что они отпали от Него и отвергли Его любовь. В Псалтыре есть изумительные по красоте и глубине строки, повествующие о том, Бог никогда не оставляет Свое творение: «Дивно для меня ведение Твое, – высоко, не могу постигнуть его! Куда пойду от Духа Твоего и от лица Твоего куда убегу? Взойду ли на небо – и Ты там; сойду ли в преисподнюю – и там Ты. Возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря, – и там рука Твоя поведет меня, и удержит меня десница Твоя» (Пс. 138:6-10). Архимандрит Рафаил Карелин писал, что «Ад – место забвения, то место, куда не проникают лучи милосердия Бога. Ад вычеркнут из любви Божией». Эти экспрессивные строки глубоко ошибочны с точки зрения догматического богословия Православной Церкви, ибо любовь Божия вечная и неизменна, Господь любит каждое Свое творение – даже самое грешное, Он никогда и никого не вычеркивает из Своего сердца и не лишает Своей любви, но сам грешник вычеркивает Бога из своей жизни и отвергает любовь Всевышнего, отвечая на нее равнодушием или даже ненавистью и злобой. Преподобный Исаак Сирин – великий мудрец, подвижник Церкви созерцатель Божьих тайн учил, что грешники в геенне огненной не будут лишены вечной любви Божией, ибо милосердный Господь никого не оставляет, но они будут мучимы «бичом» Его любви, ибо согрешили против любви, печаль поразит их сердца и муки совести будут сильнее всякого наказания, ведь они осознают, что Бог есть Любовь, праведны пути Его, а они отвергли любовь своего Создателя, Спасителя и Утешителя. При этом святой Исаак Сирин предостерегал, что гееннский опыт вечности без Бога – невыразимо страшен и мучителен, а любовь Божия переживается людьми по-разному: для праведников она источник вечной радости и блаженства, а для грешников – страшной и нестерпимой муки. В Священном Писании адская мука определяется как отверженность от лица Божьего и вечная потеря Бога, лишенность благ Царства Небесного и славы святых, она – жесточайшее мучение и неугасимый огонь, мучающий, но не уничтожающий; она – тьма кромешная, ослепленность злобой и помраченность ума, невозможность созерцать Божественный Свет; она – лютый червь, сттрашная змея сердечных угрызений, что будет терзать человека, символизируя муки совести, но без покаяния, сожаление о себе без любви и нравственного исправления, безысходное отчаяние. Причиной страданий грешников в геенне огненной является не гнев Вседержителя и не отсутствие Божественной Любви, а их неспособность воспринять Божественную Любовь как источник счастья и блаженства, их нераскаянность и ожесточенность, их ненависть и непримиримая вражда к Богу, и чем она сильнее, тем страшнее их адская мука.
На Страшном Суде совершится не только возмездие, но откроется великое и неизреченное милосердие Вседержителя, взошедшего на Крест ради нашего спасения, ибо наш «Бог есть Любовь» (1 Ин.4:8), и Он не перестанет быть Любовью и в грозный, всеразрешающий, судьбоносный, небоотверзающий и величественный момент Страшного Суда. Митрополит Антоний Сурожский признавался, что надеется на то, что всеблагой Господь сумеет всех спасти, не нарушив свободы их воли, но как верно сказано – это лишь «уверенность надежды», а не истина веры, ведь Православная Церковь не учит о всеобщем спасении, а напротив, осудила Оригена сего учением об апокатастасисе, платонической идеей предсуществования душ, циклическим пониманием времени и непониманием библейской эсхатологии. Священник о. Павел Флоренский – один из корифеев русского духовного ренессанса, блестящий ученый, поэт и философ, много размышлял об «антиномии геенны»: Если Бог всеблаг и Его вечная жизнь – Любовь, то Он не мог сотворить мир, зная, что хоть одного Его создание может быть обречено на вечные мучения, а значит – «невозможна невозможность всеобщего спасения». Но если исходить не из идеи о Боге Любви, а из свободы Его творений, то «возможна невозможность всеобщего спасения» – нельзя спастись без ответной любви к Богу, но творение Божие, обладающее умом и свободой воли, может отвергнуть своего Творца и попрать сокровенный образ Божий в себе, тем самым приговорив себя к погибели – вечности без Бога. Господь хочет всех спасти, а великая и непостижимая любовь Божия настолько безгранична, что даже падшие Ангелы могли бы вернуть свою былую славу и вернуться на небеса, если бы в их сердцах нашлось место покаянию, но преподобный Иоанн Дамаскин отмечает, что в них нет раскаяния, и неистребимая гордость и злоба закрыла им путь к спасению. Преподобный Иоанн Дамаскин напоминает: «Бог и дияволу всегда предоставляет блага, но тот не хочет принять их, и в будущем веке Бог всем дает блага – ибо Он есть источник благ, на всех изливающий благость; каждый же причащается ко благу, насколько сам приуготовил себя воспринимающим». Однажды преподобному Антонию Великому явился демон в облике странника, подошел он к окну кельи подвижника и стал горько плакать, называя себя окаянным грешником, обреченным на адские муки. Странник просил святого Антония помолиться за его душу Богу о прощении грехов. Сжалившись над плачущим грешником, преподобный сказал: «Я помолюсь о тебе Бога, а ты приходи ко мне через три дня и я скажу, что Господь возвестил о тебе». Во время молитвы Всевышний сказал святому подвижнику: «Антоний! Знаешь ли ты за кого молишься? В обличье странника тебе явился падший Ангел». С горечью в сердце Антоний Великий воззвал к Господу: «Боже, почему же Ты не сказал мне об этом прежде моей молитвы?» И сказал Бог святому: Я – Бог милостивый и нет границ всемогуществу любви Моей. Я готов простить и падших Ангелов, если они покаются и вернутся ко Мне, и когда придет к тебе мнимый странник, скажи ему: Господь благ и хочет, чтобы все спаслись, и Он простит тебя, если ты обратишь лицо свое на Восток и три года будешь взывать к Нему с мольбой: «Господи! прости меня за злобу древнюю!» Услышав ответ святого Антония, мнимый странник громко засмеялся и прежде, чем мгновенно исчезнуть, сказал подвижнику: «Я знаю это и без тебя, Антоний, но никто из нас не желает каяться». Святой Григорий Нисский и преподобный Исаак Сирин высказывали смелую мысль о том, что в эсхатологической перспективе Божественное милосердие не окажется бессильным даже для демонов и падшие Ангелы смогут придти к покаянию, ибо любовь Божия не может быть побеждена грехом, но это – надежда их милующих сердец, а не догматическая вера Православной Церкви. Преподобный Иустин Попович догматически точно излагая церковное вероучение, писал, что мы должны молиться за весь мир и желать всем спасения, но вместе с тем нам надлежит исповедовать то, что пророчески сказано Христом – праведники и кающиеся обретут спасения и будут прославлены, а мера их славы будет соответствовать мере их духовного совершенства, но всем им найдется место в Царстве Небесном, ибо у Отца Небесного обителей много, что же до нераскаянных грешников и падших Ангелов – демонов, то «пойдут сие в муку вечную» (Мф.25:46), ибо они возлюбили не Бога, а тьму и зло и сами ввергли себя в Ад, Господь же хоть и всемогущ, но никого насильно не спасает и не отторгает от зла и греха, однако и мучения грешников не будут одинаковыми – каждый будет мучиться в меру своей греховности, духовного падения и нравственного растления. Размышляя о выражении Иисуса Христа – «У Отца Моего обителей много», преподобный Ефрем Сирин писал: «Многими обителями у Отца, Спаситель называет меры разумения водворяемых в оной стране, разумею же те различия и разности, с какими наслаждаются там сообразно с своим разумением. Ибо Господь наименовал многие обители не по разности мест, но по степени дарования. Как лучами солнца чувственного наслаждается всякий по мере чистоты зрительной силы и впечатления, так в будущий век все праведные водворятся нераздельно, в единой радости. Но каждый в своей мере озаряется единым мысленным Солнцем и по степени достоинства почерпает радость и веселие». Таинственное и несказанное блаженство праведных и святых – это райское блаженство пребывающих в Боге, выше которого нет ничего на свете, оно – вечная жизнь Ангелов, обитающих в горних высях, блаженная жизнь в Боге и с Богом, восхождение от совершенства к совершенству, от созерцания к созерцанию, от силы к силе, от славы к славе, вечное Богообщение и свободная устремленность к Богу. С апокалиптических высот Божественного Откровения тайнозритель Иоанн Богослов пророчествовал и благовествовал о горнем Иерусалиме, сияющем в неописуемой красоте, и о блаженной жизни святых, возлюбивших Бога, не знающих ни печалей, ни скорбей, ни смерти: «И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними; они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло» (Откр.21:1-4). В земной жизни многое для нас остается неизъяснимым и сокровенным, но закончится всемирная история и, как свиток, свернутся небеса, настанет день Суда Божиего, времени больше не будет и мир войдет в вечность, и тогда откроется вся глубина премудрости Божьей, вся безмерная сила Его любви, разрешатся все вопросы, все тайное станет явным и воссияет вечная красота Его нездешнего Царства.
Философия смерти
© Copyright: Руслан Игнашкин, 2022
Свидетельство о публикации №222051700501
Свидетельство о публикации №222051700501
Рецензии