Мира, где мы 5. Серьезный разговор

Фред почти не разговаривал. Мира хотела почитать — он отвечал: «Берите»; она предлагала посмотреть телевизор — он молча включал; она вспоминала про фотографию — он только качал головой.
 
Юноша сидел на кровати и смотрел в телефон; больше он не знал, что делать. Мира подошла и села рядом, поджав ноги. Она была уже не в своей одежде: хозяин дома выдал ей старую рубашку и штаны, которые то и дело приходилось поправлять. Самому же Фреду пришлось ходить в сером свитере и старых джинсах.
 
— Тебе что, не понравилось бегать? — в конце концов спросила девушка.
  Юноша глянул на Миру, но ничего не ответил; она подождала немного и повторила вопрос.
 
— Нет.
 
Девушка опустила голову.
 
— Я хотела сделать как лучше… А ты сердишься…
 
Юноша начал что-то говорить, извиняться, объяснять, но Мира не слушала. Она не злилась, не обижалась: она просто не могла ничего понять.
 
— Скажи, что я тебе сделала? — искренне спрашивала она. — Я тебе мешаю? — девушка помолчала, а затем прошептала дрожащим голосом, не желая верить в свои же слова: — Я тебе не нужна?..
 
Фред не знал, что ответить. Нужна ли ему Мира? Какой глупый вопрос. Не надо ему лишних неприятностей! Тем более, это же будет неправильно, если у него дома вдруг будет жить какая-то девушка! И потом, что он скажет хозяйке? Квартира-то не его…
 
— Мне кажется, — в конце концов проговорил он. — Что я не готов.
 
— В жизни чаще всего что-нибудь случается, когда ты не готов, — ответила Мира тихо.
 
— Это слишком большая ответственность, — покачал головой Фред. От волнения он все сжимал кулаки, словно мял что-то.
 
— Почему же? Что во мне такого… Ответственного? — казалось, Мира защищается. Она держалась, но понимала, что зажата в угол.
 
— А кто вас будет лечить, если вы заболеете? Кто будет оправдываться, если вы опять что-нибудь… Учудите? Не вы же?
 
— Я не собираюсь ни болеть, ни чудить! — умоляюще сказала девушка.
 
— Ладно. А как насчет того, что я и так много работаю? — Фред чувствовал, что его аргументы слегка поблекли.
 
Тут Мира ответила более храбро:
 
— Я могу тебе помогать! Готовить же нетрудно, правда? И мыть посуду, и полы тоже. Если ты так хочешь, я могу за тебя даже эти глупые новости смотреть!
 
Юноша, не выдержав, прыснул.
 
— Ну, а что подумают люди, если узнают о вас? И что они подумают обо мне? Что мне делать?
 
— Порадоваться, что они умеют думать! — Мира заметно повеселела. Она слышала, что Фред говорит уже не так жестко. — Только и всего! И вообще, я же не у них буду жить!
 
— А… А вы не подумали, что у нас… У меня… Не хватит денег?
 
— Мы можем есть хлеб, — предложила девушка. — Мы его разделим на двоих, и он покажется слаще.
 
— Глупо это все, — сказал Фред, чувствуя, что проиграл. — Глупо и неправильно.
 
И — молчание. Юноша думал о том, что случится с домом, с работой, с ним самим. Уходя, он будет каждый раз волноваться; возможно, он будет опаздывать; к тому же, скорее всего, не будет хватать денег.
 
Мира тоже размышляла. Она представляла, как они с Фредом будут радоваться, встречаясь вечером, и как они однажды сбегут и всегда будут вдвоем, и как они станут путешественниками. Хотя, конечно, через много месяцев они вернутся домой.
 
Это будет позно ночью, в самое сердце зимы: они, продрогшие, голодные, будут брести по синим улицам, и только луна будет освещать их путь, потому что все фонари замерзнут до смерти. Они войдут в квартиру, и зажгут свечи, и прижмутся друг к другу, и уснут; а проснутся только тогда, когда зима уйдет и будет тепло…
 
Счастье переполнило девушку так, что казалось — оно выльется сейчас.
 
Фред почувствовал, как что-то греет его щеку, как будто к ней поднесли лампу. Затем он увидел, что Мира светится.
 
Белое сияние лилось от ее рук, лица, шеи, пробивалось через одежду. Фред стоял будто под солнцем.
 
Он отвернулся; его ослепило. Он не верил, что все это происходит — ну не могут, не могут люди светиться!..
 
Но Мира светилась. Ярче лампы, ярче фонарей на улице.
 
Не вполне понимая, что делает, юноша протянул к девушке руку. Он ожидал, что обожжется, но его ладонь только почувствовала теплую и нежную щеку. Фред вздрогнул, когда коснулся Миры, но не убрал руку. Ему стало так хорошо, словно тепло девушки разлилось по его телу. Он решился даже открыть глаза: увидел он спокойное белоснежное лицо, казавшееся расколотым из-за черной пряди. Юноша осторожно убрал ее, с удивлением понимая, какие мягкие и легкие у Миры волосы. Раньше он как-то не замечал этого.
 
Убежали все тени, исчезло все зло. Свет, от которого нет теней – да может ли такое быть?
 
Видно, может. И как хорошо это, как чудесно! Фред готов был сидеть под белыми лучами и час, и два, и день, и всю жизнь.
 
Но сияние начало угасать, и скоро на кровати сидела самая обыкновенная девушка.
 
— А, я светилась! — беспечно сказала она как ни в чем не бывало. — Это я от радости. Ты не бойся, это не страшно! — Мира зевнула. — Только я так устаю, когда свечусь, ужас просто!
 
— А что же вы радовались? — бессмысленно спросил Фред, не зная, что еще сказать. Перед его глазами еще стояло волшебное сияние.
 
— А что же мне не радоваться?
 
Глаза девушки слипались; голова ее начала наклоняться набок. Даже сны уже начали приходить, и Мира слышала стоны зимнего ветра, а светлая комната превращалась в синий мрак улицы.
 
Она не заметила, как Фред положил ее на свою кровать, укрыл и тихо, боясь быть услышанным, прошептал: «Спи».

Сам он вдруг захотел лечь — было, правда, всего полвосьмого — и незаметно тоже уснул. Перед этим он думал о том, что, кажется, он вступает в новый, незнакомый мир, где люди могут падать с неба и светиться, где можно бегать по улицам и не думать о порядке.
 
А еще он чувствовал, как все еще греет его тепло от лучей Миры.