de omnibus dubitandum 119. 17

ЧАСТЬ СТО ДЕВЯТНАДЦАТАЯ (1918)

Глава 119.17. ДЕЛО СЕГЬЕЗНОЕ, ТОВАГИЩИ…

    Ленин был искренне убежден, что для строительства нового, социалистического государства историческая Россия не нужна.

    Как циник с диалектическим мышлением он, пришел к выводу, что если в ней было больше недостатков, чем достоинств, то нет смысла заниматься кропотливым отделением зерен от плевел — да и задача эта вовсе не для революционеров, им надо выкинуть весь старый хлам и завести новую жизнь.

    Если кому-то потом потребуется вернуть что-то старое (например, до революции были неплохие статистики), пусть они по мере потребности в нем и возвращают, а теперь революция должна расчищать завалы, не громоздя на своем пути кучки якобы полезных вещей, о которые она будет все время спотыкаться.

    Конечно, разом все смахнуть не удастся, да и едва ли это нужно. Бывшие царские офицеры — люди в целом ненужные для новой России, но без них нельзя победить в войне. Вот и Лейба так считает, на что уж он раньше ненавидел офицерство.

    Правильные решения подсказываются обстановкой, а не наоборот. Это и есть практическое использование марксистского метода. После того, как надобность в этих чванливых, надутых солдафонах отпадет, мы самых опасных из них, потенциальных бонапартиков, расстреляем, как негодяя Муравьева. Остальные, за исключением хороших преподавателей военного дела, займутся, как и до февраля 18-го, расчисткой улиц.

    Сегодня Лейба и Янкель говорили с ним о казаках, этих степных дикарях с серьгами в ушах и чуть ли не в носах. По сути, они предложили ликвидацию всего взрослого мужского населения на Дону, приводили в пример действия Конвента в Вандее.

    Свердлов (Гаухман) справедливо утверждал про казаков: “Восстав в апреле прошлого года, убив своих революционэров Подтелкова и Кривошлыкова, которых еще в январе на руках носили, эти двуличные скифы создали для нас самый серьезный, самый кровопролитный фронт борьбы. Теперь, не получив помощи от союзников, не умея и не желая воевать в окопах, они под нашим нажимом решили, как это было и год назад на калединском фронте, мирно перезимовать дома, в тепле, снялись с позиций, ушли в тыл, занялись грабежом собственных складов. Они закопают в землю пушки, винтовки и пулеметы, а с приходом тепла, как истые азиаты, восстанут вновь. С этим следует решительно покончить. Положение у нас в связи с мятежом чехословаков еще более сложное, чем весной”.

    Ленин (Бланк) кивал, потирая лысину. 

    — Но дело сеГьезное, товаГищи, — сказал он. — Нужно согласовать его с казачьей секцией ВЦИК, с МакаГовым и, наконец, с наГкомнацем товаГищем Сталиным, — Ленин хитро покосился на Лейбу, сильно недолюбливавшего Сталина.

    Ильичу нравилось сталкивать друг с другом своих партийных соратников, чтобы они меньше думали о возможности стать его преемниками. — Затем, Газумеется, — продолжал он, — нужно политически пГодумать это меГопГиятие, изобГазить его как классовую боГьбу бедных казаков и иногоГодних с богатеями.

    — Владимир Ильич, — сказал Лейба Бронштейн (Троцкий), — с Макаровым, как со своим подчиненным, разберется Яков Михайлович. Но наше предложение носит, более глубинный характер, чем просто радикальная чистка казачьих рядов. Это черносотенное воинство вообще должно быть лишено положения какого-то особого народа или сословия в РСФСР. На месте казни Подтелкова и Кривошлыкова следует поставить памятник с надписью: “Вы убили личности — мы убьем классы”. Не должно быть никакой казачьей секции ВЦИКа, не должно быть вообще казаков. Сегодня бедные станичники уничтожат богатых, захватят их земли и имущество, а, стало быть, завтра сами станут богатыми и снова пойдут на нас войной. Правильнее проводить политику уничтожения казачества как реакционного сословия, сделав основную ставку на иногороднюю бедноту. Поэтому, думаю, вообще нет смысла привлекать к этому делу наркомат национальностей — перед нами вопрос не национальный, а чисто политический, и он требует политического решения.

    — Вот как, — прищурился Ленин. — А может быть, Лев Давидович, нам и крестьянство упразднить как реакционное сословие? Мы с вами по объективным причинам еще не смогли со старым чиновничеством и офицерством покончить — и возьмемся за более низшие сословия? Не рановато ли? Может быть, это строение лучше разбирать сверху, нежели снизу? Опасно, знаете ли, может упасть нам на голову.

    — Позвольте напомнить вам, Владимир Ильич, — не уступал Троцкий, — что перед нами не просто сословие, а военное сословие. Его ликвидации требует не теория, а практика — положение на фронтах. Казачество — передовой отряд контрреволюции, тогда как бедное крестьянство — пока что наш союзник.

    — Вы предлагаете подобные меры по отношению ко всем казакам или только к донским? — спросил Ленин.

    — Мы полагаем, достаточно будет разгромить сначала донское и уральское казачество, потом — кубанское, терское и оренбургское. С остальными справиться проще, — ответил Свердлов. Ленин подумал, побарабанил пальцами по столу.

    — И все же надо посоветоваться со Сталиным, — сказал он. — Я не знаю, наГод ли казаки, или пГосто сословие, но я знаю, что их несколько миллионов и они вооГужены. — Он снял телефонную трубку, не обращая внимания на нахмуренный лоб Троцкого. — БаГышня, наГкомат национальностей, Сталина. ЗдГавствуй, Иосиф. У меня здесь товаГищи СвеГдлов и ТГоцкий. Они пГедлагают в связи с опасностью повтоГения контГГеволюционных восстаний на Дону и на УГале пГовести там “Гасказачивание” методом “кГасного теГГоГа”. Вы хоГошо знаете ситуацию на юге и, кГоме того, являетесь наГкомом национальностей. Какое ваше мнение об этом пГедложении?

    Сталин помолчал, потом осторожно ответил, подбирая слова: — Как нарком национальностей, я не могу не приветствовать упразднения казачества, исконного орудия русского империализма, издавна эксплуатирующего нерусские народы на окраинах. Но думаю, что пока не разгромлены полностью атаманы Краснов и Филимонов, пока на руках у казаков остается гора оружия, “расказачивание” может лишь сплотить казаков против нас вокруг Деникина для защиты своих станиц, а Деникина — выставить спасителем Дона.

    — Спасибо, товаГищ Сталин. До свидания. — Ленин повесил трубку и пересказал Троцкому и Свердлову мнение Сталина. Свердлов, одетый в сверкающие кожаные одежды, но со странным для такого наряда щеголеватым галстуком-бантом, нервно закурил.

    — Владимир Ильич, — сказал он, — черного кобеля не отмоешь добела. Апрельские события на Дону показали, что казаки, даже верхне-донские, настроены контрреволюционно. Они поддержали Каменский ревком, потому что ждали от него сохранения своих привилегий да еще возможности получить земли донских помещиков и офицеров. Вспомните: ведь они не оказали помощи восставшим донецким шахтерам, не дали им оружия. А когда Подтелков и Кривошлыков стали проводить линию центральной власти, они их убили. То же самое они сделают с нынешней советской властью на Верхнем Дону, когда только предоставится возможность. Что же лучше: ждать, когда они нам снова ударят в спину или самим нанести упреждающий удар? Теперь о так называемых “красных казаках”. Ведь это же род ландскнехтов, профессиональные наемники. Они с нами, пока могут использовать возможности, предоставляемые службой в Красной Армии. Как и в старину, они мародерствуют в чужих станицах и селах, отправляют награбленное домой, а командиры смотрят на это сквозь пальцы, утверждая, что таковы, видите ли, казачьи традиции. Но у них много антинародных традиций. Мы хорошо помним их по девятьсот пятому году. Тогда царские казаки устраивали погромы и убивали евреев, а теперь это делают “красные казаки”. Политкомиссары в казачьих частях боятся решительно наводить в них порядок, опасаясь, как и товарищ Сталин, что они тогда перейдут к белым. Но сколько мы еще будем ходить перед казаками на цыпочках, потакая их антисемитским настроениям?

    Ленин, внимательно слушавший Свердлова, облокотившись о стол и положив подбородок на согнутую ладонь, вдруг подался к нему, глядя прямо в глаза:

    — ПеГедайте евГеям, что, если они будут стГелять в советскую власть, им не избежать эксцессов и уж тем более законных ответных действий со стоГоны ЧК.

    Свердлов отвел глаза, посмотрел на Троцкого.

    — Владимир Ильич, — сказал Троцкий, — как вы помните, после убийства Урицкого Канегиссером, взрыва в Леонтьевском переулке и злодейского покушения Каплан на вас, мы, не исключая версии, что эти действия есть результат широкого заговора, направили наших людей к Шиффу и Варбургу, руководителям великого банковского созвездия Америки, в годы революции помогавшим нам и эсерам.

    — И еще меньшевикам и бундовцам, с котоГыми вы, Лев Давидович, были тогда дГужны, — добавил Ленин, картавя сильнее обычного.

    — Так что, действительно, кому, как не вам, наводить подобные спГавки. А ваша уважаемая супГуга, если мне не изменяет память, дочь компаньона ВаГбуГгов?

    — Мы хотели узнать, — продолжал Троцкий, словно не расслышав последнего вопроса Ильича, — почему “Кон, Леб и компания” продолжает поддерживать отношения с Милюковым и вообще с кадетами и свидетельствует ли тот факт, что среди противников советской власти стали все чаще появляться евреи, об изменении отношения к нам со стороны мирового еврейства. На днях мы получили недвусмысленный ответ, что отношение к нам не изменилось, хотя, действительно, Уолл-стрит обеспокоен поступающими с юга России сообщениями о погромах евреев красноармейскими частями, в частности "казачьими" (кавычки мои - Л.С.). Его шокирует откровенный антисемитизм таких командиров Красной Армии, как Сорокин, Миронов, Думенко, Григорьев, Котовский, Щорс, а также некоторых должностных лиц Латвийской и Эстонской коммун. В еврейских финансовых и политических кругах существует также мнение, что, переехав в старую русскую столицу, в Кремль, и двинув войска после капитуляции Германии в Прибалтику, Белоруссию и Украину, мы возрождаем великорусские, имперские тенденции. До Уолл-стрита доходят жалобы евреев из России о невозможности заниматься здесь чем-либо, кроме политики, о закрытии без выплаты компенсаций частных фирм, банков и бирж... Возможно, все это, по мнению наших американских партнеров, и заставляет некоторых евреев вставать в ряды врагов советской власти.

    — Надеюсь, ваши пГедставители познакомили господ банкиГов с основными положениями экономической доктГины маГксизма? — перебил Троцкого Ленин.

    — Да, конечно, но они считают, что было бы справедливо разоренных частных финансистов, например, принять на высокие должности в советские финансовые учреждения... — А бывших частных пГомышленников, естественно, на высокие должности в пГомышленности, — съехидничал Ленин. — БаГона ГинцбуГга, напГимеГ, поставим заведовать золотыми пГиисками, а БГодского — пГоизводством сахаГа. Ну не идиотами же они нас считают! Мы можем, конечно, кое-кого из бывших пГинять на службу в наши финансовые ведомства, тем более что деньги сейчас почти ничего не значат. Но все-таки не надо Гассматривать нашу Геволюцию как пеГевоГот, оГганизованный и оплаченный Шиффом для того, чтобы пГевГатить Госсию в филиал Уолл-стГита.

    — Представители “банковского созвездия” подчеркнули, что их волнуют в первую очередь не политические вопросы, в которых Советское правительство, разумеется, лучше разбирается, а вопросы положения евреев в России, — сказал Троцкий.

    — Но они, действительно, зачастую путают национальные пГоблемы с политическими. НапГимер, они усматГивают дискГиминацию евГеев в отстГанении от власти некотоГых вождей, так называемых демокГатических и социалистических паГтий. Они не уверены, что, победив, мы будем пГодолжать политику ГавнопГавия в отношении евГеев, поэтому хотят сохГанить свое тГадиционное влияние во всех паГтиях, выступавших Ганее пГотив самодеГжавия, в том числе и в запГещённой нами кадетской. Если бы не кадеты, говоГят они, то в оГганах власти у  Деникина, на Дону, на Кубани, в СибиГи сидели бы одни чеГносотенцы. Но они утвеГждают, что не поддеГживают теГГоГистической деятельности пГротив Советского пГавительства и не отвечают за действия теГГористов-одиночек. — Они хотят быть хоГошими со всеми, а потом удивляются, почему евГеев все громят — и белые, и кГасные! — воскликнул Ленин. — Вам не кажется, что их политика напоминает шантаж?

    — Возможно. Для финансовых спекулянтов шантаж и двурушничество — обычное дело. Во время выборов президента Америки они, как правило, финансируют в равной мере обоих кандидатов. И тот, и другой знают это и не отказываются от помощи. Таковы правила игры. Мы в нынешних обстоятельствах тоже вынуждены признавать их, ведь в руках “банковского созвездия” — две трети денег всего мира. Поэтому полагаю, что, твердо заявив, с одной стороны, о позициях, с которых мы ни при каких условиях отступать не намерены, в частности в вопросе о политиках-некоммунистах, мы, с другой стороны, четче должны подчеркнуть свою общую лояльность по отношению к евреям, чтобы не наживать себе врагов на пустом месте.

    — Да как же, батенька, еще “четче подчеГкнуть”, если у нас за антисемитизм — ГасстГел?

    — Осуществив, в частности, предлагаемые меры против черносотенного казачества, символа погромов и контрреволюции 1905 года. Это хорошее поле для возвращения взаимопонимания, потому что здесь наши интересы полностью совпадают. Уничтожение наиболее матерых, кровавых контрреволюционеров, сотнями тысяч затаившихся в станицах и хуторах под видом мирных жителей, выбьет оружие, как из рук наших врагов, так и из рук антисемитов. Следует также, на мой взгляд, вслед за Сорокиным убрать красных командиров антисемитов, но потихоньку, так как они популярны среди красноармейцев.

    — Ну что же, это звучит убедительно, — сказал Ленин. — Яков Михайлович, будьте любезны, подготовьте секГетную диГективу.