Свинобабка философский вопрос

Рассвет – лучшее время для рыбалки. Дед Макар и его внук Митя затемно пришли на озеро, воткнули в берег рогатки, поставили на них удочки и сели ждать первых поклёвок.
Рыба пока не клевала. Дед Макар и Митя полулежали на траве и попыхивали самокрутками. Мите было шестнадцать, он уже работал, и дед ему курить не возбранял.
На озере табачный дым немного защищает от комаров…
Время тянулось, на горизонте, за лесистыми горами, разгорался солнечный огонь. Поклёвок всё не было, и становилось скучно. Конечно, на рыбалке лучше не разговаривать, чтобы не распугать рыбу. Но дед Макар всё же начал вполголоса:
- А знаешь, Митя, откуда у меня этот шрам?..
И старик потыкал себя пальцем в правую щёку.
Митя усмехнулся. Недавно он посмотрел в деревенском клубе новый фильм про Бэтмена и усвоил, что если кто-то спрашивает «знаешь, откуда у меня эти шрамы?», то это не к добру!
А ещё, сколько Митя помнил своего дедушку, его смуглое от солнца, задубелое на ветрах лицо всегда было в глубоких морщинах и в лохматой седой бороде… Какой ещё шрам?
- Сейчас уже не разглядеть, небось… – продолжал Макар. – А заполучил я этот шрам ещё в детстве, когда мне было лет десять, наверное…
Митя затянулся, выпустил облако сизого дыма и приготовился слушать. Дед иногда такое рассказывал…
- Так вот, было мне лет десять, – начал Макар. – И повадился в то время у нас в деревне кто-то кур рвать. По-необычному как-то… Мы-то знаем, как бывает, если в курятник какой зверь из леса повадился. Но тех курей по-другому убивали. Неряшливо как-то… Ходили мужики по ночам дозором, с собаками, да всё без толку…
И вот, однажды, стою я в огороде. Мы с отцом, твоим прадедом, тогда забор чинить начали. Одну гнилую доску оторвали, и тут отцу в дом зайти понадобилось, а мне он велел стоять и поглядывать, чтоб через дыру в огород скотина какая не забралась. Отвлёкся я на что-то, а потом вдруг смотрю – за забором старуха стоит. Седая, волосы всклокоченные. Жирная. И совсем голая! И смотрит на меня, не мигая… Глазки маленькие, злые… Я от страха окаменел. Ни пошевелиться, ни родителей кликнуть не мог. Так и застыл посреди двора. А бабка та, увидев, как я испугался, встала на четвереньки и полезла прямо ко мне, через дыру в заборе! Пока протискивалась, своей тушей ещё одну доску отломала. И всё пялится на меня, глаз не сводит, и звуки такие странные издаёт, словно похрюкивает! А я от ужаса даже пикнуть не могу…
Пролезла бабка в огород, и сразу бросилась на меня! Повалила, прижала голову к земле, да как вцепится зубами прямо в щёку! Ну тут уж меня отпустило, и я заорал! А она вгрызлась со всей силы, да и вырвала у меня из щеки целый кусок!
Тут на мой крик из избы отец выскочил. Увидел эту стерву, всю в моей крови, схватил лопату, да как дал ей по голове! Бабка рукой закрылась, и батя ей одним ударом и руку сломал, и рожу разрубил с левой стороны.  Старуха как завизжит, да и прыг через забор! Даром, что толстая… А батя увидел, что ко мне мать выбежала, да тоже через забор махнул, прямо с лопатой, и за старухой побежал. Но бабка на диво прыткой оказалась: отец молод был, силён до страху, но всё равно не догнал! Скрылась она. Отец пошёл по кровавому следу, но тот потерялся рядом с колхозным свинарником…
- И что? – с недоверием спросил Митя, - после того укуса… Что с тобой было?
Парень любил иностранное кино, видел кое-что и про зомби.
- А ничего не было, - улыбнулся дед. – Мать рану промыла, тряпкой заткнула и в райцентр меня свезла. Там доктор мне прививку от столбняка вколол, потом ещё ездили на уколы от бешенства. И вот, живой...
- Так вот, - продолжил дед, - а батя всё ту бабку искал. Собрал мужиков, и всю деревню они стали прочёсывать. Никто ту бабку не знал и не видел. Но вдруг кто-то зашёл в свинарник. И видит: у одной свиньи – старой, жуткой и огромной, разрублена морда и передняя лапа сломана!
Тут люди и поняли, что это свинья той бабкой оборачивалась…
Дед  выкинул окурок и полез в ватник за новой порцией табака.
- И что? – спросил Митя. – Что с той свиньёй сделали?
- Построили ей отдельный хлев, - пробурчал старик, сворачивая «козью ножку», - и держали её там до самой смерти. Кормили. Слава Богу, она в бабку больше не оборачивалась. Когда издохла – закопали её рядом с кладбищем, там, где колдунов и самоубийц хоронят.
- Странно… - задумался Митя. – Помнишь, ты рассказывал, что рассказывал твой дед? Как к его матери чёрная кошка повадилась по ночам, кровь пить? А она как-то раз очнулась и тяпнула ту кошку топором, лапу отрубила.
- Ну да! – подхватил дед Макар, - а утром увидели, что вдова мельника без руки. И утопили её, стерву!
- А почему её утопили? – спросил Митя.
- Ну так она же – ведьма проклятая, кровь пила! Моя прабабка чудом жива осталась!
- А почему тогда твою свинью не убили? – Митя тряхнул белобрысой головой. – Ты ведь тоже чудом уцелел!
- Ну как… - задумался дед. – Хотели её зарезать, конечно… Но рука не поднялась – смотришь на неё и знаешь, что она как бы и не свинья, а человек…
- Но ведь та ведьма, жена мельника, тоже как бы человек, а не кошка! – не унимался Митя.
- Ну как… - старик нахмурился. – Замахнёшься на свинью и знаешь, что внутри она человек… Замахнёшься на человека – знаешь, что внутри она – кошка… Есть же разница?..
- Какая?! – с нажимом спросил Митя.
- Какая-какая…  - проворчал дед Макар. - За удочками следи! Умные все стали…