Савраска ходит без узды

 Виктор  Матюк

Савраска ходит без узды

Савраска ходит по степи без серебряной узды, селёдкой пахнет из ****ы,
А под небосводом нет духовной свободы,
Всё труднее плыть по бурным водам бытия,
Скользит узкая стезя, я же плыву по течению,
Меняю свои представления о сути отношения
К страсти и любви, как ты процесс сношения не назови,
Всё равно будешь по уши в грязи! Хватит мучиться и себя терзать,
Пришло время условия будничной игры сполна принять,
Своё любопытство надо унять, чтобы калекой не стать!
Из нас любой, пока он не умер, горой стоит за юмор,
Мы с сарказмом относимся к властям, проповедующих стыд и срам,
Раздираем себя по частям, пока долу не упало нательное бельё,
А постельное - само себе применения ещё до сих пор не нашло!
Мир не нов, человек снов восстал из пепла вновь, поднялся резко
С облюбованного намедни места, ему там оказалось тесно и неуютно;
Его беспокоили досужие желания ежеминутно! Их наебли, они в тупик зашли,
Ни грамма в рот, ни сантиметра в одно заповедное место, они сквозь терны прошли,
Их речи не были слышны, страстям верны верные сыны греха, у них седая голова!
Позвольте мне в оправдание молвить слово, желание возникает, не ожидая зова,
Нет выхода иного, как не сдерживать его, оно всегда добьётся своего! То-то и оно!
Всё исполнится в сроки, даже если замысел не был высоким, он не останется одиноким,
Сердце тянется к порокам, и даже в дни бедствий никто не просчитывал последствий!
Кто-то свисти, кто-то делает вид, что молчит, кто-то бабачит,
А это значит, что вся округа верно судачит: наш путь на небе обозначен,
Пусть наша жизнь - не малина, а ты – пошлец и скотина, возьми моих грехов половину себе,
Седина на голове – бес в ребре, пошлость спокойно гуляет по белокаменной Москве!
Среди бывших и нынешних вождей нет приличных и умных людей,
Потомки дикарей смеются праведникам в глазища, вытирают ножи о высокие голенища,
Не ясна и не чиста любовная тропа, жизнь начата с чистого листа, речь опошляет хрипота,
В глаза светят кривые зеркала, а из-за угла орёт многоголосая толпа, с ней надо разобраться,
Хватит смеяться над калеками, евреями и местными греками! Всегда можно найти помеху
Для недостатка веселья и смеха, без них не та утеха, не та любовная игра,
Иная в жизни колея и чем дальше следуешь по ней, то всё сильней
Наталкиваешься на множество обмана и фальши!
Мокрый волос, блеклый голос ни при чём,
Страсть рвётся напролом, прикрывшись бязевым бельём,
Охи, ахи, стоны и вздохи отвлекают от фальши, а дальше ещё страшнее,
Пара евреев, спрятав лица в тени, говорит : «Ни, ни! Миг любви останови!
Резину долго не тяни, иначе женщина другая, взглядом не мигая, сделает вид,
 Что ей претит общаться с тобой!» Бог ты мой! Мужчина охвачен пламенем и дымом,
Желание полыхает в краю родимом, из искры возгорелось пламя,
Полыхает столица, хотя ей нечем гордиться, она дымится в центре и на окраине,
Пожар разгорается по всей стране! Старик без партийной кепки разгребает берёзовые щепки,
Он верил року и себе, смело шёл навстречу злой судьбе! Его вещи разбросаны на спинке стула,
Если бы ветром с окна внезапно подуло, ничего бы не осталось от одежды блондинки,
Только старые чёрно-белые фотоснимки, они сделаны во время постельного поединка!
Воистину не припоминаю, в каком они были сделаны крае,
Но предполагаю, что дело было в июле, ад головой свистели пули,
Мы с блондинкой были на передовой, там шёл кровопролитный бой!
Дело было под Москвой, но совсем не под той, что нынче стоит с протянутой рукой,
Баба подмахивала вяло, наверное, она устала, с кровати сползло белоснежное покрывало,
Поскрипывали стропила, на исходе были силы, но запах свежескошенной люцерны,
Как дар бесценный, нежный и сокровенный исходил от женских рук, тьма царила вокруг!
Не стоило рубить сук, на котором сидишь, как истукан полночи торчишь, припав к поводьям,
Но сам взгляд устремляешь к иногородним ****ям, там песни и пляски, поцелуи и ласки!
Савраска в стойле ржал, едва не вал и не стонал, опять-таки вокруг буйствовали заезжие старики,
Нам очень хотелось, чтобы мы оба наголо разделись, мороз прошёлся по коже,
Но негоже смотреть впритык на бесстыжую рожу под светом фонаря,
Судьба беспокоилась зря по поводу тех, кто был рядом, и не против утех,
Но не хотел творить их наспех и в присутствии всех! Догорали дрова,
Опустели штабеля, к утру не осталось даже трухлявого бревна,
А их окна даль бескрайняя уже видна, чёрная земля, облысевшие леса,
Был конец октября или начала ноября, ох ты бля, улетучилась похоть вся!
Не осталось ни кола, ни двора, только тень грача и печать из чёрного сургуча
На огромной бумаге с трепещущим флагом в центре! Страсть располагалась в эпицентре событий,
Действовала по наитию, делала для себя открытия, но согласно законам бытия,
Переменчивая судьба изжила саму себя! Во бля! Мне же не туда!
На хрена свою жизнь вновь начинать с абсолютного нуля?
В сиянии славы пасынок великой державы злющим волком стал,
Его внешний вид к себе не располагал, он принял волю рока и судьбы,
Заранее просчитал дальнейшие ходы, однако, скомканная бумага на столе,
 Как лающая собака на заднем дворе! Нет покоя детворе, а мне один хрен:
Где, когда и с кем, но зачем? Всё – тлен! Всё – суета! Послать бы всех на,
Но мешает длина ночного греха, его раб и слуга сделал в сторону три робких шага
И замертво упал, но не орал, как подлый шакал, а молчал, не стонал и не артачился,
Он так на любовных встречах с бабами насобачился, весь в деньгах истратился,
Остался гол, как сокол, хоть лезь под пол, дабы не напороться на жалость судьбы!
Баба была горяча, словно свет солнечного луча, но поражала худобою,
Гордилась собой, как старик длинной шелковистой бородою!
Окунувши руки в эмалированный таз, потешила страсть,
Выставив манду на всеобщий показ, ей никто - не указ!
Он – бывалый ловелас, на кончике его языка вертелись причудливые слова,
 Их получилась бы оригинальная строка, баба та сама отгрызла кусок от лакомого куска,
Не подавилась, отменно ночью потрудилась, сомнение зародилось и что!
Огнём распалено место то, в которое войти нелегко, там тьма и слизь,
 А рядом свет и бездонная высь! Поторопись улепётывать, не пытайся роптать на баб,
Ты же раб страстей, не во власти людей в миг любовной встречи разрывать часть речи
На слоги, этим занимаются боги! Ночь не потеряна зря, честно говоря, как у алтаря
При свете тусклого фонаря могу сказать я, что грех любого, даже глухого или слепого
Катит пот по лицу, я же кручу пуговицу свою на рубахе полосатой, сильно измятой!
Страсть, обретя неслыханную власть над плотью, жаждет всенощной работы,
Она блуждает по артериям, словно голодный бизон по диким прериям,
Он мается от безделья, нет ни рукоделия, ни смиренного бытия,
К знакомому перекрёстку спешно подойдя, насупив брови, жаждет пролитой крови!
Пыль столбом, мужчина бьёт небесам челом, он тяжек на подъём, но ему мы песнь поём,
Без него нет веселья на столе, будет безмолвье, словно на заброшенном  пустыре,
Когда нет веселья на дворе! На воре шапка горит, у него прискорбный вид,
Но душа болит, и сердце плачет, никто его судьбу уже не переиначит
И новыми вехами стезю не обозначит! Толпа судачит одно и то,
Что старику всё равно живым и бабьих рук не вырваться без стонов и мук!
Он тёртый жук, пусть липкий пот катится ручьями по морщинистому лицу,
У бога на счету его деяния, он пережил и муки, и страдания, был порыв негодования,
Но всё прошло, от былого не осталось ничего! Мужчина являл черты жестокой неправоты,
Она же тихо лежала, затаив своё жало наподобие кинжала, робко дрожала,
Исхода битвы не знала! Когда же мужчина открыл бесстыжие глаза, ему истину явили небеса,
Началась гроза, он, отродясь, совершив половую связь, так низко не падал в тину и грязь!
Он был наглым и смелым, то и дело страсть знобило его тело,
Он любил заниматься любовной игрой, будущность окутана тьмой!
Сношение не под запретом, прикрывшись шерстяным пледом,
Они трахались до обеда, их кредо – сношение превыше всего,
Пусть любовью правит зло, коль его время пришло!
Дождавшись любовного всплеска, мужчина вошёл в огненное пекло нагло и резко,
Она кричала: «Хочу ещё, у тебя прекрасное ружьё!»  За гулом слов скрылась страстная любовь,
С потайных углов неслись неприятельские речи, как символы бесовской встречи,
Мужик глянул вниз, между женских ног дул вялый бриз, вдруг раздался резкий крик:
«Эй, мужик, посторонись!» - «Да, катись ты пропадом, мы с тобой разберёмся потом!»
Вообще для всех неприятен показной грех, он словно непроходимый лес,
Выхода оттуда, как из блуда, нет, быстро теряется едва заметный след,
Его не отыщут через три сотни лет! Грешен каждый смертный человек,
Время жизни ускоряет бег, для вольницы времени просто-напросто нет!
Внешний лоск плохо влияет на податливый мозг, он в обращении стал прост,
И если на него взглянуть с изнанки, то у каждой барыни и родовитой дворянки
Есть расщелина одна, куда тропа для мужика давно уже проторена,
Когда-то там была дикая целина! Уходят былые времена!
Какая барыня не будь, всё равно её ебут! Её мысли в облаках,
А счастье в девичьих руках, баба грех совершает впопыхах,
Потом сожалеет на первых порах, но опосля не тревожится зря!
Коль нет в голове царя, тогда девичья спина  будет исполосована хлыстом,
Будет бежать по булыжной мостовой с непокрытой головой босиком,
Прикрывши грешную полоть фиговым листком! Перед ней тихий водоём,
Нет ни кого на нём, голоса слышны за бугром, она промчится точно пуля,
Глаза прищурив, взгляд, в землю потупив, ноги талой водой промочив,
На одни и те же грабли, в очередной раз наступив! Страсти присуща такая сила,
Которая изначально грех скрыла, а потом настежь полог открыла, теперь свиное рыло в пуху,
Я же не могу не смести с бабы шелуху! Она оправдывается на бегу, я же молчу, слова не говорю,
На чём стоял, на том стою, судьба, по швам треща, приподняла полу длинного чёрного плаща,
Она не терпит спешки, таковы издержки платонической любви, они в нашей крови!
Тут не убавить, ни прибавить, не восславить и не остановить тот сладостный и приятный миг,
Без него нам не жить, как быть? Нутро на дыбах стоит и на всю округу не своим голосом кричит,
Да так, что никто из разухабистых баб не станет противиться воле творца,
Пусть липкий пот струится с лица, слезятся глаза,
А цветочная пыльца падает с молодого деревца!
Член войдёт вслепую щель любую, прожив тяжкую ночь,
Уйдёт прочь, переплывет реку страсти вплавь, оставив за спиной дурную явь!
Матерное слово сорвётся с губ, рок схватит мужика за казацкий чуб,
При свете миллионов звёзд мужик прошагает много верст, пока над ним не сгустятся облака!
Вот-вот разразится гроза и тогда полноводная река страстей по прихоти людей покинет берега,
И только девичья слеза омоет чело, что недавно издавало душевное тепло! Его время прошло,
Не осталось ничего, и видит только бог сквозь трубчатый дымок,
Как старый лох упал в чертополох, страсть застала его врасплох,
Грозный дух навис над ним, дальше мы промолчим, ибо он от греха неотделим!

Г. Ржищев
9 апреля 2019 г.
21:51