31. Ароматы квартиры Невзрачных

       Семья Невзрачных поселилась на 2-ом этаже большого шестнадцатиэтажного
   дома.
       - И как это мы такую махину выдержим? - сказала Ремонтодина Ивановна, глядя
   на верхние оставшиеся 14-ть этажей - Тяжесть-то какая!
       Она имела в виду всю тяжесть дома над своей квартирой.
   Дочь ее Клеопатра подумал о другом, о соседях.
       - И как же они нас тут выдержат? Наш характер, прихоти, замашки?
   Семья Невзрачных въезжала в новый дом.
       Отец семейства Серафим Павлович, грудастый, скорее титястый полный мужчина
   никогда не вынимал папироску изо рта, даже на ночь. Правда потухшую в целях
   пожарной безопасности. Сказал;
       - Ничего, привыкнут!
   Его сын с шкодливой тонконогой собачкой Алекс, не в меру худой, но в меру го-
   товый завести шуры-муры с каждой встречной девчонкой на лестничной площадке
   заметил:
       - Повыше бы! Какой вид на окрестных дам!
       - Ну ничего! - сказала Ремонтодина Ивановна - Не каждая птица высоко лета-
   ет, а как поет! - имея в виду свой заливистый петушиный голос.
       Старшая дочь Эстари, неудачно ступив на чей-то выброшенный пластмассовый
   шарик и сломав при этом каблук, злобно начала приветственную речь, обращаясь
   к высунувшемуся из любопытства веснушчатому рыжему соседу:
       - Ну ты, глаукома моего желудка, сына-то своего держи на привязи, разбро-
   сался шедеврами зеленого детства!
       Оставшуюся часть пути на 2-й этаж ей пришлось идти босиком.
   Вообще-то семья Невзрачных, несмотря на свою фамилию по прежнему месту житель-
   ства светилась, как никто ярко, непредсказуемо и талантливо. Поэтому ее не
   любили, талантливых людей у нас ведь не предпочитают, завидуют, злятся. И от-
   кровенно, все прежние соседи радовались их отъезду. Даже собрали небольшой
   пикничок под названием: "Адью, Невзрачных!"

       Семья, действительно, была странная. Каждый занимался своим делом, имел
   свое хобби, но при этом все были дружны, дополняли друг друга, ссорились,
   ругались, мирились тут же и не замечали чужие недостатки.
       Отец семейства Серафим Павлович работал экспедитором, много ходил, поэтому
   был неравнодушен к своим ногам. Была у него старая привязанность еще с армии
   к сапогам, ни в жару, ни в холод не сменял их ни на какую другую форму обуви.
   Кроме того он с каким-то отчаянием верил в бесовскую силу, постоянно повторял,
   что человек слаб к искушению, мог себе позволить как следует поесть, что по
   ночам стонал от обжорства и говорил себе:
       - Последний раз! Последний раз!
   Но еще больше он любил свои ноги, он детей, жену с собакой и кошками так ни
   любил, как свои ноги.
       Придет с работы усталый, снимет сапоги, развернет портянки, которые изда-
   вали запах всех возможных дьявольских оттенков, понюхает их, повесит сушиться,
   нальет в тазик горячей воды, засучит брюки до колен и сидит с блаженной улыб-
   кой около часа.
       - Раньше ведь в молодости не так пахли, а сейчас просто смесь адская! Сам
   понимаю, а что сделаешь? Старость что ли наступает? - рассуждал он, разгова-
   ривая с ногами.
       При этом старательно тер руками вздувшиеся жилы, хрящи, проводил между
   пальцами, собирал заварушки пота и уличной грязи, брал металлическую щетку
   и с усердием счищал желтую задубевшую кожу с пяток.

       Жена его, Ремонтодина Ивановна, женщина средних лет, среднего телосложе-
   ния, на вид по сравнению с Серафимом Павловичем создавала впечатление Дюймо-
   вочки, была страстная любительница русских народных песен. Работала на заводе,
   но выйдя на пенсию по-вредности, занималась собственным бизнесом. Солила
   капусту.               
       При переезде, благо тут было недалеко, а муж и дети копошились с машиной и
   мебелью, а она, гремя на весь проспект Мира катила свои две бочки, сначала
   одну, потом вторую. Бочки были большие, оставшиеся еще от покойной матери из
   деревни, неприподъемные, в "Газель" с мебелью не убирались, пришлось катить
   ногами. И еле-еле всей семьей затащили их в новую квартиру.
       Кухня была не очень большая, но бочки уместились. В первой Ремонтодина
   Ивановна держала сладкую капусту с морковкой, с песочком, а во второй с
   хреном.
       - Вот! - разговаривала она с бочками - Тут и будете! Ты - сладкая, а ты
   с хреном. И хрен с тобой!
       В период брожения кухня наполнялась праздничным настроением. Это передава-
   лось и хозяйке, она  приминала капусту, зачерпывала рассол большим деревянным
   черпаком пробовала и говорила:
       - А-а-а! - и добавляла - Рано еще!
   Другим обитателям семьи это не очень нравилось, но матери не перечили, накла-
   дывали себе тарелку супа, второе и уходили в свои комнаты, слава богу, что их
   было четыре.

       Старшая дочь Эстари, исчадие ада кончила консерваторию по классу форте-
   пиано, но так как-то никуда не пристроилась. Ей было 25-ть и надо было о
   чем-то уже думать, но она не думала и искала себе работу  по вкусу.
       - Профессия от меня никуда не уйдет, а сейчас я хочу жить по душе! - пов-
   торяла она.
       Нашла. Торговля духами, реклама, бизнес. Начала с малого, принесла дюжину
   маленьких пузырьков с наклейками и мелкими надписями на них  и все приставала
   к своим домочадцам, отцу, матери, брату, младшей сестре:
       - Ну понюхайте, какие запахи разные!
       - Парфюмерия! - заметил Серафим Павлович, отворачиваясь от своих портянок,
   как бы выбирая, что лучше - Наука! Химия!
       Потом появились пузырьки покрупнее и заставили весь подоконник Эстари,
   загораживая  и без того узкое ее окно.
       Потом появился амбал, несший две большие бутылки с непонятной бесцветной
   жидкостью.
       - Это Вася! - сказала дочь - Будет мне помогать разливать, пока грузчик.
   Потом может и фирму откроем.
       - И поженимся! - радостно открыл пасть Вася, многозначительно мигая
   Серафиму. Тому это не понравилось.

       Сын Егор, кроме лиц женского пола, был помешан на дрессировке, давно ходил
   в цирковой кружок, кончал 11-й класс школы, но думал только о цирке. Собаку
   для начала хотел взять породистую, но где-то вычитал, что для воспитания про-
   фессиональных навыков у себя начинать надо с таких.
       - Алекс! Лапу! Алекс, ко мне! Тапу! К ноге!
       - К руке! - язвительно кричала Эстари и хлопала дверью.
   Все бы ничего, но младшая дочь, тихая Клеопатра была помешана на своих пушис-
   тах комочках, кошках и котятках, всего их было четыре, сколько насобирала.
       Собрала бы и больше, но не разрешали.
   И старая, и молодая, и черная, и рыжая и еще какая-то непонятного цвета.
   Однако, удивительно невоспитанные, гадили, где ни попадя, поэтому своеобразный
   запах не выветривался даже с открытым балконом.
       Жили они в новой квартире уже с полгода. В первые весенние майские дни
   отворились окна, двери и все это, что тилось зимой внутри квартиры вылезло
   наружу. Сначала соседи принюхивались и не могли понять, запах псины, кошек,
   капусты, духов и портянок создавали необыкновенный букет, от которого кружи-
   лась голова.
       - Ах, май, кудесник виноват! Запахи, запахи!
   Но запахи становились все новей и настойчивей, стучась в каждую соседскую
   квартиру. Первая не выдержала баба Феня, живущая этажом выше.
       - Нет! Это невозможно!
       - Я тоже с вами согласен - подтвердил сосед с 1-го этажа Эдуард, расчесы-
   вая длинные завивающиеся волосы, спадающие назад с оголтело выступающего
   лысого лба.
       - Да. да! - подтвердили  соседи напротив - Надо писать заявление участко-
   вому.
       - А что, напишем? - спросила баба Феня.
       - Запахи! - сказал Эдуард, бережно пряча расческу в задний карман брюк.
   Заявление писал сын соседки напротив Ксении - Ипполит. Под диктовку. У него
   был красивый почерк. Сказано, сделано, отнесено!

       Участковый Николай Иванович Цок принимал в доме напротив, внимательно
   прочитал заявление, подумал и сказал:
       - Рассмотрим. Завтра. В это же время. У подъезда. Ждите.
   Цок был участковым давно, с большими бакенбардами, глазами навыкате, предпен-
   сионного возраста, говорил отрывисто. Предложения состояли в основном из одно-
   го слова, поэтому общаться с ним было легко и приятно.
       Это всех устраивало, назавтра был еще не выходной, в сады и на дачи не
   разъезжались. Значит завтра!
               
       Весна была несколько запоздалой, листочки на деревьях думали только-только
   распускаться, но было уже относительно тепло и настроение было предпразднич-
   ным. Назавтра 7 мая собрались у подъезда. Цок был пунктуальным и пришел вовре-
   мя.
       - Пошли! - бодро сказал он.
   Комиссия пошла. Невзрачных были все дома, каждый занимался своим любимым
   делом. Открыл Серафим Павлович.    
       - Участковый. По заявлению - сказал участковый - С комиссией.
   Серафим несколько удивленный, но спокойный и неошарашенный отступил в кварти-
   ру. Соседей он еще не всех выучил, но по лицу многих узнал.
        - Мерси! Чем обязан?
        - Запахи! Ароматы, так сказать. Показывайте!
   Прошли в комнату с портянками.
        - Да,с! -  протянул участковый - Военный?
        - Никак нет,с!- невольно передразнил Серафим Цока - Служащий,с,с!
   Пошли  на кухню. Ремонтодина Ивановна радостно и одновременно испугано встре-
   тила лихую компанию.
        - Комиссия - сказал участковый - По заявлению.
   И для убедительности потряс перед ней листком бумаги, аккуратно исписанным
   детским красивым почерком.
        - Понятно! - сказала Ремонтодина, ничего не понимая, и вытерла мокрые от
   рассола руки о фартук - Капустки не желаете? Торгую. На рынке. Вот лицензия.
   Также отрывисто, как Цок ответила она.
   Набрала черпачком  из первой кадушки капусты и предложила участковому.
        - Может с хреном? Или просто? Дошла...
        - Что? - переспросил Цок.
        - С хреном - растерялась Ремонтодина Ивановна.
        - Да-а! Запахи есть - заметил участковый.
        - Вот! Вот! Вот! - зашевелилась комиссия.
   Прошли в детские, откуда яростно доносились запахи мочи  и псины.
        - Ой! Сколько людей! - обрадовался Егор - Алекс! Подай дяде лапку!
   Привыкай к людям!
   Участковый нагнулся и Алекс действительно подал ему лапу.
        - Собака хорошая! - заметил Цок - Цирковая!
        - Вот, вот! - еще раз обрадовался Егор - А они не верят!
   В следующей комнате застали Эстари с Васей за разливом пузырьков.
        - Спирт? - спросил участковый строго.
        - Нет! - радостно расплылся в улыбке Вася - Эссенция! Понюхайте!
   Участковый понюхал, удивился, действительно не спирт.
        - Ну, что же! Как вас? Серафим Павлович! Нарушаете?
        - А что? - удивился хозяин квартиры.
        - Запахи! Невообразимые!
        - А что, нельзя? Мы не шумим, не мешаем после 23-00. Нет такого в 
   Конституции! Запахи. Они всегда присутствуют. Вот вы, извиняюсь, пукаете?
        Николай Иванович задумался, пукает он или не пукает? И все члены комиссии
   задумались об этом же.
        - Ну нет, нет! - вернулся участковый из размышлений и воспоминаний и
   вернул всех.
        - Вы не уводите в сторону. Мешаете! Нарушаете! Напишем протокол. Первое!
   Диктую! Записывайте!
   Нашлись быстрые, с ручкой и бумагой.
        - Первое! - продолжил Цок - Сапоги! Сменить на кроссовки. Лето же на
   дворе! Второе! Одну бочку аннулировать!
        - С хреном? - жалобно чуть не плача переспросила Ремонтодина.
        - Любую! - решил участковый - Третье! Количество кошек довести до одной!
   Вон, голубую я возьму внучке. Четвертое! Собаку оставить! Умная.
   Лекарства, тьфу парфюмерия! Разрешаю!
        Хозяева остались довольны таким половинчатым решением. Комиссия была
   довольна наполовину.
        - Эх, бедалаги! - усмехнулся участковый - Ну, не выселять же! Нет такого
   закона о запахах, действительно. Есть дела и покруче!
   Он развернулся, пропустил комиссию вперед, обернулся к Серафиму Павловичу.
        - Чтобы всё по протоколу! Приду! Проверю! Живите,пока! - улыбнулся
  и вышел.

                2012 г.