Уважаемые Читатели! Данная рукопись попала в мои руки совершенно неожиданно. Какой-то неведомый аноним прислал мне ее по электронной почте без обратного адреса. То есть, формальный адрес был, но попытка связаться с отправителем успеха не имела, пришел ответ, что такого адреса не существует, а вскоре и само письмо таинственным образом исчезло. Я не знаю, кто является автором текста: то ли главный герой, излагающий свою «апологию», то ли тот, кто прислал мне рукопись, то ли некто третий, укрывшийся за использованием приема письма от первого лица. В сообщении, полученном мной вместе с рукописью, было сказано, что данный текст, «Записки заложника», может прояснить некоторые детали происходящих в России событий, и меня настоятельно просили его опубликовать: то есть, предать гласности. Я подумал, подумал: а вдруг это кто-то из особ, «приближенных к Императору», на меня вышел инкогнито? Таким людям не откажешь. Так что просьбу эту я выполняю, но подчеркиваю, что автором этого текста не являюсь, я всего лишь «передатчик».
*************************************************
Я знаю, есть люди, которые называют меня диктатором, тираном и даже убийцей. Впрочем, заявления последнего рода — это просто эпатаж, работа на публику, на прессу, неумная, кстати, работа. Так можно любого главу государства назвать убийцей только за то, что его силовые органы проводят операции, например, против террористов. На самом деле я не больший диктатор и тиран, чем любой другой государственный деятель. Моя проблема в том, в каком окружении и в какой ситуации мне приходится жить и работать.
Я не собираюсь ни перед кем оправдываться, мне не в чем оправдываться. И если кто-то меня не понимает, это его проблема, а не моя, я выше чьего-то непонимания. Но у меня есть дочери, и я боюсь, что и они меня сегодня не понимают, а жизнь такова, что сейчас даже им я не могу открыться полностью, но я хочу, чтобы хотя бы после моей смерти они узнали обо мне правду. Что не был я ни тираном, ни убийцей, а был простым человеком, волею судеб исполнявшим непростые обязанности. Впрочем, остальным моим согражданам тоже не помешает узнать, кто же ими правил в эти непростые годы. Поэтому я пишу эти строки. Пишу тайно от всех, втайне от самых близких людей, и даже не знаю, доверю ли свои «Записки» кому-либо при жизни. Время покажет.
Прежде всего я хочу сразу поставить жирную точку над всеми будущими i и сказать о себе самую важную вещь: я непреклонный государственник, а по натуре — самый настоящий демократ. Демократ я по рождению: вырос в рабочей семье, детство прошло в городских трущобах, в безжалостных уличных драках, в понятиях дворовой шпаны. Как сказал один поэт: «Герой мой не рожден был лордом и с детства бить любил по мордам». Я не стыжусь своего детства. По началу больше били меня, но потом я начал заниматься единоборствами и научился хорошо давать сдачи. Откуда во мне приверженность к государственности? Наверное в первую очередь от отца, прошедшего войну, а потом — от книжек. Книжки же меня в детстве привлекали все больше специфические: про наших разведчиков и про ихних шпионов. Отец говорил, что, хотя война закончилась, у нашей страны осталось еще много врагов и они стараются нам навредить, и мне очень хотелось стать разведчиком, чтобы выведывать тайные планы наших врагов или обезвреживать ихних шпионов. После школы я хотел поступить в институт, где готовят разведчиков, но мне сказали: «Такого специального института нет, но если я хочу посвятить себя делу государственной безопасности, надо для начала получить серьезное высшее образование, а там уж видно будет, мы будем иметь вас в виду».
Так я и сделал. Я выучился на юриста, и мне предложили работать в органах. Конечно, там мне пришлось еще многому учиться. В частности, оказалось, что специальный институт все-таки существует, и я его закончил. При этом я усвоил для себя простую и очень важную истину: безопасность государства настолько важная вещь, что для ее обеспечения пригодны любые методы, даже те, которые в других случаях считаются незаконными или аморальными, и которые никогда не афишируют. Фактически, речь идет о тайной войне, о войне со всем окружающим миром, а на войне, как на войне: или тебя убьют, или ты убьешь, или ты врага обманешь, или он тебя обманет. В этой войне нет союзников, нет друзей: ты всегда готов к удару и всегда готов нанести удар. Как сказал герой в одном хорошем фильме: «Есть такая профессия — Родину защищать!» Я выбрал эту профессию, выбрал сознательно и, тем самым, принял все ее правила — писанные и неписанные.
Прежде чем идти дальше, давайте разберемся, что такое государство. Это не такая простая задача, как кажется, тем более, что мы живем в такой стране, в которой за короткий исторический период государственный строй изменялся несколько раз. Вот написал и сразу понял, что противопоставляю понятия «государство» и «страна». Видите, как получается: страна одна, а государства в ней могут быть разные. А есть еще и понятие Родина! Однако попробуем разобраться. По-видимомму, не вдаваясь в тонкости, можно сказать, что страна — это территория, на которой проживает некий народ, а государство — это политическое устройство жизни этого народа. Сразу возникает вопрос: а что такое народ? Что такое нация, национальность? Можно еще и об этносе поговорить. Но это уже к Гумилеву, я так глубоко копать не берусь, я в конце концов не этнограф по образованию, а всего лишь юрист. И как юрист я могу сказать, что государство это система органов и учреждений, задача которых - управлять жизнью населения данной страны. Однако цель управления может быть разной, и именно этим и отличаются друг от друга различные государственные строи. При монархии целью управления является обеспечение преемственности определенной династии и безбедной жизни приближенной к этой династии верхушки, которая фактически и является государственным аппаратом. При других тоталитарных режимах буквальной преемственности обычно не бывает, но безбедная жизнь госаппарата по-прежнему подразумевается - за счет обирания остальной части населения. При демократии же целью государства является забота о повышении уровня жизни всего населения.
Но это все в самом-самом упрощенном виде. На самом деле, если говорить, например, о демократии, то она может иметь множество оттенков, которые зависят от особенностей истории и культуры данной страны и от конкретного исторического момента. К этой теме я еще не один раз вернусь, потому что она чрезвычайно болезненна и обходить ее никак нельзя, как нельзя игнорировать, например, наличие проблем межнациональных трений в таком многонациональном народе как наш, но сейчас я хочу вернуться, как говорится, к себе «любимому» и объяснить, как, каким образом я, простой человек, из простой семьи вдруг сделался руководителем такого большого, я бы сказал, огромного государства.
Итак, я сознательно выбрал профессию сотрудника органов государственной безопасности. При этом я не строил себе никаких честолюбивых планов, просто собирался делать эту работу как можно лучше, с полной отдачей, как когда-то делал это мой отец на передовой, когда поднимался в атаку, как делали, наверное, в свое время мой дед и мой прадед. Я был убежден, что выбрал самую лучшую, самую важную профессию — в мирное время защищать Родину от тайных врагов.
Я не буду здесь описывать эту свою работу (подписка и все такое). Вы все знаете, что работал я за границей, под прикрытием. Под прикрытием — это значит, что я изображал из себя одно, нечто совсем безобидное, а на самом деле занимался совсем другим, то есть разведкой и вербовкой. Работал я так, работал, и вдруг то государство, чью безопасность я охранял, неожиданно, в одночасье развалилось. Я испытал настоящий шок, я ощутил себя рыбой, выброшенной на берег. Ведь это было не просто государство, это была идеология, я был воспитан на этой идеологии, я искренне был ей предан. Государство развалилось, на его развалинах начало формироваться нечто новое, совсем иное, фактически противоположное тому, что было. Я увидел, что и служба, в которой я состоял, начала разваливаться, хотя формально еще существовала и даже сохраняла свое название и свою структуру. Но мне было совершенно непонятно — чему и кому она теперь служит. И служит ли вообще. И я подал рапорт об отставке.
Я вернулся домой, в новую страну, в новое государство. Это государство само еще не знало, как ему жить, по каким законам и каким принципам существовать. Первое, что сделали новые правители — отменили идеологию, объявили, что идеологию заменит свободный рынок, плановое развитие заменит конкуренция, цензуру заменит гласность. Они даже органы госбезопасности порывались отменить и армию урезали до минимума. Зачем, мол, нам тратить на это ресурсы, если холодная война закончилась, если мы вливаемся во всемирное демократическое сообщество? Теперь у нас нет врагов, все люди братья.
Я не знал, как мне жить в этой новой стране, в этом новом государстве, но как-то жить было надо, и я стал искать себе применение, стал пытаться использовать те ресурсы, которые нажил на прежней работе. Вскоре нашлось и подходящее место: я стал советником ректора по международным связям в вузе, который когда-то закончил. Мало-помалу начал обживаться в новой для себя среде, которая в те времена бурлила и кипела, как перегретая вода в паровозном котле. И постепенно я начал видеть, что большинство людей, называвших себя демократами и либералами и бившие себя в грудь, озабочены лишь одним — как бы побольше нажиться на развалинах бывшего государства, как бы присвоить себе леса, поля и реки, заводы, рудники и нефтяные скважины, все то, что на самом деле должно было в новом государстве принадлежать народу. На моих глазах рождались «новые русские», многие из которых и русскими-то не были, но зато строили себе дворцы, ездили на мерседесах, вешали на шеи золотые цепи. Мне они были противны, меня тянуло к другим людям, к интеллигентам, которые думали о том, как обустроить новую Россию, как сделать ее страной счастливых людей.
Мне повезло, я близко сошелся с одним из таких людей, Анатолием Александровичем Собчаком, он взял меня в свою команду, а вскоре стал мэром города, моего родного Ленинграда, который к этому времени переименовали в Санкт-Петербург. Я с радостью взялся ему помогать и неожиданно для себя открыл в себе неплохие организаторские таланты. Мы, команда Собчака, открывали новые банки, создавали строительные и торговые фирмы, финансировали городские театры, музеи, школы… Мы ставили перед собой задачу перебороть «новых русских», противопоставить их жажде личной наживы устремленность развития города, региона, страны. Конечно, не все получалось так, как мы хотели, тем более, что в масштабах страны наш город был всего лишь островком разума в океане безудержной вакханалии бандитского «свободного рынка».
В политической жизни тоже творилось что-то неописуемое. Чуть ли не каждый день создавались новые партии, газеты всех цветов и телеканалы всех мастей изливали на читателей и зрителей «чернуху», соревнуясь в том, кто посильнее обхаит развалившийся Советский Союз, кто покрасноречивее расхвалит наших бывших врагов, а теперешних «лучших друзей». Но чутье разведчика подсказывало мне, что бывших врагов не бывает, и что нельзя радоваться подаркам типа троянского коня. А Ельцин, которого избрали Президентом новой России, еще и усугублял ситуацию, объявляя лидерам регионов: «Берите столько суверенитета, сколько сможете унести!» Было похоже, что он был упоен своей сиюминутной властью, и ему было наплевать на то, что будет после него. Хоть потоп. Ну потоп и начался, сепаратисты подняли знамена и даже откровенную гражданскую войну развязали на Кавказе. Но в нашей стране, где живут десятки разных национальностей, разве можно давать волю сепаратизму?
Поэтому мы, наша команда, стали готовить Анатолия Александровича, образно говоря, к восхождению на престол. Именно в нем мы видели человека, который способен удержать страну от развала, победить в ней бандитский беспредел, поднять с колен, на которые она вдруг рухнула. К этому времени я сделался уже как-бы правой рукой Собчака, и фактически руководил всей его предвыборной кампанией. И вдруг, когда уже надо было выходить на финишную прямую и рвать ленточку, Анатолий Александрович признался мне, что неизлечимо болен и не видит за собой права ставить страну в ситуацию, когда почти сразу после избрания нового президента, она будет вынуждена объявлять траур и начинать все с начала. Он попросил меня и всю свою команду поддержать действующего президента, Ельцина, и сказал, что уже переговорил с ним и все ему объяснил.
На меня словно ушат холодной воды вылили. Поддержать этого сумасброда, алкаша и ворюгу, который плюс ко всему еще и войну гражданскую в стране допустил?
- Остальные еще хуже, - пояснил мне Анатолий Александрович. - Я договорился с Ельциным. Тебя он премьером назначит, будешь все делать так, как бы мы с тобой делали. А ему кроме выпивки и возможности воровства для его семьи ничего не надо. Пообещаешь ему неприкосновенность и делай все, что посчитаешь нужным. Соглашайся! Как говорится, Париж стоит мессы.
Я знал, что из себя представляли другие претенденты на президентское кресло, и вынужден был согласиться. Народная мудрость говорит, что из двух зол надо выбирать меньшее, а уж из многих тем более. Единственное, что меня смущало — справлюсь ли я с функциями премьера? Тем более, что прямо на моих глазах главы правительства менялись чуть ли не каждый месяц, а экономика продолжала разваливаться, кризис все усиливался, а тут еще и война.
Как ни покажется это многим странным, но как раз война пугала меня меньше всего. Как никак я довольно много лет носил на плечах погоны (хотя и не всегда открыто) и о методах ведения войн кое-что знал. Обучали меня и методам противодействия сепаратистам и террористам. К этому времени уже вошло в обиход понятие «международный терроризм» и им можно было хорошо воспользоваться. Ведь что такое сепаратизм? Это стремление некой территории отделиться от государства. Не важно, по какому принципу — по национальному, религиозному или какому-нибудь еще, - важно, что отделиться, то есть нарушить целостность государства, прописанную в его Конституции. То есть, налицо угроза государственной безопасности. А если к этому еще причастен и международный терроризм, то тут оправданы любые действия и любые средства, их никто не посмеет осудить, никакая международная организация. Как юрист, я всегда был озабочен тем, чтобы мои действия не противоречили закону, хотя бы формально.
Поэтому, первое, что я объявил, став премьером, что с террористами мы будем бороться беспощадно. Если их не уничтожить сегодня, завтра они придут в наши города, в наши дома и будут убивать нас на наших улицах, в наших постелях. У террористов нет национальности, нет религии, это просто бандиты и поступать с ними следует, как с бандитами. А поскольку мне в первую очередь была нужна поддержка собственного народа, я сказал это на том языке, который был ему наиболее понятен: «Мы будем мочить террористов там, где найдем. Найдем в сортире — будем мочить в сортире!» Я вырос в этом народе, я знаю его язык и его дух, его менталитет, я плоть от плоти его.
Вы конечно помните, что в это время как раз и произошла серия терактов в наших городах, взрывы домов, поездов, автобусов… Много позже нашлись «смелые» журналисты, которые спрашивали меня: Не ФСБ ли организовало эти взрывы, чтобы подтвердить ваши слова об угрозе терроризма и настроить общество на безотлагательную борьбу с ним. Они что, эти «смельчаки», ожидали, что я признаюсь, скажу: «Да! Это мы сделали! Это мы погубили десятки ни в чем неповинных своих граждан!» Конечно, я не подтвердил этого, я не самоубийца. И сейчас не стану этого делать. Только напомню, что поскольку дело шло о государственной безопасности, в ФСБ могли найтись люди, способные принять и такое решение. Если это так, то как Президент я их не оправдываю, а судьей им может быть только Бог.
Так или и иначе, но народ меня с радостью поддержал, множество добровольцев ринулось на войну, которую я конечно называл не войной, а антитеррористической операцией, столица Чечни была обращена в руины. Однако я не учел менталитет этого маленького, но гордого народа. Он не смирился, он ушел в горы, в леса. С женщинами и детьми. И с оружием. И я вспомнил высказывание генерала Ермолова, который тоже вел войну с этим народом, много лет назад: «Чеченцев нельзя покорить, их можно только уничтожить». Но я не хотел уничтожать, моей целью было установление мира, ликвидация самой идеи сепаратизма. И вспомнил я очень мудрое наставление древних правителей: «Разделяй и властвуй!» Маленький этот народ не был един, в нем существовали кланы, тейпы, главы которых издавна соперничали за верховенство и не признавали лидерство кого-то из них. Я вышел на Ахмата Кадырова, главу одного из сильнейших кланов, пригласил его к сотрудничеству, пообещал именно его назначить главой республики, при условии, что он принудит остальные тейпы подчиниться и закончить войну. Конечно, пришлось пообещать еще и некие финансовые преференции и дотации, без этого не обошлось. Однако вскоре бойня прекратилась, недовольные ушли из России, какими-то путями просочились через границы (которые, кстати, в те временами были по сути весьма прозрачными), я облегченно вздохнул, вздохнула и Россия.
К этому времени Борис Николаевич совсем одряхлел и решил подать в отставку, а мне предложил стать его преемником. Разумеется, опять же при условии полной в будущем неприкосновенности его и его семьи. Прав оказался Анатолий Александрович Собчак, ничего кроме выпивки и семейного обогащения Ельцина не интересовало. И мне опять не оставалось ничего другого как согласиться. Я уже неплохо представлял себе, что такое Российская Федерация, в каком она состоянии, что надо делать, чтобы вывести ее из кризиса и как поднять ее международный престиж. Смущало меня лишь то, что он предлагал мне стать его «преемником». Не монарх ведь он, не царь, не король, чтобы назначать преемника. У нас в России, считал я, худо-бедно, демократия, президента не назначают, а избирают. Выберут ли меня?
- Выберут! - заверил Ельцин. - Я выступлю по телевизору, скажу свое веское слово, авторитет у меня еще имеется. А там и ресурсы кое-какие подключим, проплатим кому надо. Не боись!
Я не боялся. Чего мне было бояться? В президенты я не рвался, в случае неудачи нисколько бы не расстроился, знал уже, что всегда найду себе применение в этой стране. Но определенные государственные планы, как я уже сказал, у меня возникли и я считал себя обязанным попытаться их реализовать. Поэтому я согласился.
Ельцин выступил, ушел в отставку, назначил меня и.о. президента, и я начал готовиться к выборам. И вот тут-то все и началось. Началось то, из-за чего я и назвал свои записки «Записками заложника».
Ко мне пришли очень серьезные люди и завели очень серьезный разговор. Я не буду называть их имен, все они сейчас на виду, но в те времена были еще в глубокой тени, и за каждым из них тянулась еще более глубокая тень их прошлого. Я даже не буду говорить, сколько их было, ибо вы сразу начнете вычислять, кто же конкретно входил в эту пятерку, десятку, двадцатку… Не в именах и не в количестве суть. Суть в том, что они вежливо поинтересовались моими планами, а затем поделились своими. Про свои планы я кратко сказал выше, им же я описал все более подробно, чувствуя, что для их реализации мне не обойтись без поддержки этих людей, которые уже стали самыми богатыми персонами в нашей стране. Но в чем же заключались их планы? Какие цели ставили они перед собой, эти «владельцы заводов, газет, пароходов?» Я был изумлен, когда услышал, что они просто-напросто хотят стать еще богаче. Стать самыми богатыми людьми на планете! Иметь самые большие в мире яхты, золотые дворцы, успешные футбольные клубы… Из грязи попасть в князи.
- Мы ведь, как и вы, выросли в условиях социализма и сыты по горло уравниловкой и ограничениями, - терпеливо разъясняли они. - Мы хотим чувствовать себя наконец свободными личностями, а истинную свободу дают только деньги, большие деньги, огромные деньги. Алкаш Ельцин не мешал нам делать деньги, он не слишком занимался государственными делами, больше просто упивался видимостью своей власти и той минимальной вседозволенностью и роскошью, которая не была ему доступна ранее, хотя он и был видным партийным боссом в СССР. Вы хотите стать реальным, действующим Президентом, ставите целью развитие экономики, укрепление армии, повышение уровня жизни населения и т. д. и т.п. Это похвально. Но вы не хуже нас понимаете, что возврата к социализму не будет и быть не может. И понимаете, что все свои задачи вы сможете решать только за счет поступающих в государство налогов. А налоги исчисляются от доходов, не так ли?
- Конечно, - согласился я, уже понимая, к чему дело клонится. - Я не собираюсь лишать вас доходов. Сильный бизнес — сильное государство, это я понимаю. Но налоги налогам рознь. Есть такое понятие как прогрессивный налог. В некоторых государствах процент налога на прибыль доходит до шестидесяти, если не больше. Богатые делятся с бедными. За счет этого государство и процветает.
- Вот об этом мы и пришли с вами поговорить, - продолжали мои собеседники. - Нам лично процветание государства как-то не очень требуется. Будем честными, нам достаточно нашего собственного процветания, а вы как взрослый человек должны понимать, что в мире нет совершенства и всеобщее процветание невозможно. Поэтому, если вы действительно намерены стать Президентом и попытаться осчастливить миллионы сограждан, мы предлагаем вам заключить с нами Соглашение, нечто вроде Пакта, о том, что мы помогаем вам стать Президентом… Поверьте, у нас для этого достаточно денег, нам принадлежат практически все средства массовой информации, даже те, которые именуют себя независимыми. Итак, мы помогаем вам стать Президентом и по мере возможности поддерживаем вас в ваших социальных проектах, а вы не мешаете нам делать деньги, не повышаете налоги и помогаете сдерживать и устранять наших конкурентов, буде таковые станут появляться. Уяснили?
- Уяснил, - ответил я. - А если я не соглашусь?
- Тогда вы не станете Президентом. Им станет более сговорчивый человек, а ваши благородные планы и намерения так и останутся пустым звуком, и вы потом всю жизнь будете жалеть, что упустили свой шанс и не принесли своей Родине той пользы, какую могли бы принести. Мы же сказали: все СМИ в наших руках, а мы еще и артистов подключим, и писателей, и прочих представителей нашей так называемой культуры, которая вечно считает себя голодной и за деньги готова любого облаять или воспеть.
Их цинизм пронзал меня до самых печенок, но мне нечего было им противопоставить. Я понимал, что положение безвыходное. Если я откажусь, Президентом станет один из тех, кто уже выстроился в очередь к государственным закромам, и, получив эту должность, начнет воровать еще в большей степени, чем предшественник, а страна будет продолжать катиться в пропасть. Я понял, что надо соглашаться. Худо-бедно, я разверну реформы, начну развивать экономику, модернизирую армию (это уж обязательно), начну вкладывать деньги в школы, больницы, дороги… Постепенно вырастет средний класс, массой своих доходов он перекроет доходы этих нуворишей, и тогда я смогу поговорить с ним иначе, с других позиций. А пока что сила на их стороне, и мне придется принять их условия. То государственное устройство, которое они мне предлагают, фактически является олигархией, то есть господством богатейшей верхушки, должность Президента они рассматривают как чисто номинальную, им подчиненную, но если они не станут претендовать на персональное участие в реальных органах власти, то и Бог с ними, как-нибудь все утрясется.
Ситуация напомнила мне одно место из книги Макиавелли «Государь», где описывается случай, когда правитель приходит к власти с помощью знати, которая стремится за его спиной удовлетворить свои вожделения. Такой правитель оказывается в сильной зависимости от знати, аппетиты которой будут конечно только расти, и Макиавелли советует ему как можно скорее заручаться поддержкой народа, что я и собирался делать. Я понимал, что встал на путь очень трудный и почти непредсказуемый. У французского писателя Сент-Экзюпери, известного многим по сказке «Маленький принц», в одной из книг есть мудрая притча о дереве, которое родилось в запертом доме, без окон и дверей, и растет, извиваясь и корчась, в поисках света, и наконец пробивает крышу и после этого стремительно тянется к солнцу, радуя мир стройным стволом и пышной кроной. Вот об этом я и мечтал: вырвать Россию из темноты и корчей, пробить ей путь к солнечному свету.
Мы заключили это Соглашение, подписали этот Пакт, и я стал Президентом. Но одновременно стал и Заложником. Потому что меня предупредили, что если я нарушу Соглашение, у них достанет сил и возможностей убрать меня — законным или незаконным способом, это уж как сложатся обстоятельства, и отныне я буду у них под постоянным «колпаком», я и моя семья. Из этого я, между прочим, понял, что даже своим, государственным органам безопасности я не смогу полностью доверять. Я понимал, что любого человека можно склонить к любому поступку — деньгами ли, силой ли, или чем-то еще. А уж свою личную безопасность и безопасность своей семьи я должен всегда держать под своим личным контролем и доверять ее только очень проверенным людям.
Кстати, о безопасности. Думаю, никто не станет спорить, что безопасность любого государства в первую очередь определяется боеспособностью его армии. Поэтому первым делом, став Президентом, я взялся за армию. Взялся и ужаснулся. Ужаснулся даже не состоянию и уровню вооружения, а уровню воровства. Воровали все — начиная от прапорщика и заканчивая министром обороны. Прапорщики воровали солдатские пайки и сапоги, майоры и полковники — танки, минометы и самолеты, генералы и адмиралы — ракеты, бронепоезда и крейсера. Все это либо перетекало в коммерческие структуры и потом продавалось за рубеж, либо попросту резалось автогеном и продавалось уже как металлолом, аналогично тому, как шли на металлолом целые заводы. Пришлось снимать, судить, сажать. Но при этом я не забывал вопрос-упрек, заданный царю Петру его ближайшим сподвижником Меньшиковым: «Всех казнишь, с кем останешься, государь?» Я знал народ, в котором вырос, знаю его и сейчас. У каждого народа есть свои особенности, обусловленные его историей и, если хотите, даже генетикой, то есть природой. У нашего народа много замечательных достоинств, это талантливый народ, но есть и недостатки. Из недостатков главные — ленность и вороватость. Вороватость, пожалуй, надо поставить даже на первое место. Если есть что украсть, наш человек обязательно украдет. Ну, ладно, не каждый, один из ста удержится, лень победит. Но остальные 99 обязательно украдут, особенно, если будут знать, что за это им ничего не будет. При этом под воровством я понимаю и взятки, и всякого рода «распилы», и прочего рода коррупцию. Это у нас в России просто в традициях. В старые, добрые, царские времена, государь, отправляя боярина губернаторствовать, даже жалованье ему не назначал: подразумевалось, что боярин будет «кормиться» с вверенной ему территории, как удельный князь.
Наши губернаторы, кстати, тоже привыкли к тому времени чувствовать себя удельными князьями. Должности их были выборными, и Президенту они не особенно подчинялись, сами ворочали на своих территориях всеми ресурсами и финансами, создавали и крышевали банки и фирмы, и превращались в независимых магнатов, заботясь больше не о развитии своих регионов, а о своем собственном обогащении. Я, конечно, терпеть такого не мог, я начал выстраивать свою вертикаль власти, начал отменять выборность губернаторов и делать их должности назначаемыми, назначаемыми лично мной.
Вы скажете, что тем самым я посягнул на демократию? Не смешите меня. Или не стройте из себя наивных. Выборы в нашей стране не больше чем ширма. Это все знают, хотя не все в этом признаются. Всем известна крылатая фраза: «Не важно, как голосуют, важно, как считают голоса». Ну и прочие тонкости избирательных технологий. Времена народных вече давно минули, и в наши дни понятие демократии изменилось. На мой взгляд демократом может считаться лишь тот политик, тот лидер государства, тот губернатор, который трудится на благо «демоса», то есть народа. Демократом может быть и потомственный монарх, если он ведет себя как истинный отец нации, заботится о народе, а не о графах и баронах. Таким отцом нации был, по-моему мнению, Александр Третий. А «избранный» правитель, президент, может повести себя как самодур, как Ельцин: где же тут демократия? Я лично всегда трудился для блага России, для блага народа, именно поэтому я всегда считал и считаю себя настоящим, истинным демократом, не на словах, а на деле.
Но вернемся к печке, от которой я начал плясать. Чтобы проводить реформы и вообще, чтобы руководить огромной страной, мне нужны были надежные помощники. Я понимал, что нельзя просто уволить весь государственный аппарат, который, по моим представлениям, почти целиком погряз в воровстве и коррупции. Где я возьму других людей для этой непростой работы? Не с Луны же завезу? Их там нет. Новые люди будут выходцами из этого же самого народа, с той же склонностью к воровству и ленности. Поэтому, увы, большинство чиновников осталось на своих местах, со своими криминальными привычками и связями, заменить я смог, да и то постепенно, лишь некоторые ключевые фигуры, для чего приглашал в первую очередь своих коллег из команды Собчака, из Петербурга. Я понимал, да и быстро начинал видеть, что мои протеже, к сожалению, тоже не чужды тяге к «золотому тельцу», быстро встраиваются в общую систему и тоже начинают присматриваться: где что плохо лежит. Чтобы уберечь их от неизбежного в этой системе воровства, я, во-первых, стал назначать им высокие зарплаты, а, во-вторых, - направлять их активность и таланты в полезное и законное русло: мы создавали компании, банки и корпорации с государственным участием, и тем самым я убивал двух зайцев: мои друзья получали возможность зарабатывать хорошие деньги, а государство получало прямые вливания в бюджет.
Мне повезло: вне сферы внимания «олигархов» почти целиком остались такие важные отрасли экономики как добыча нефти и газа. Это было понятно: там требовались серьезные капитальные вложения, которые окупились бы через годы, а «олигархи» стремились к быстрому обогащению. У государства такие средства нашлись, и мы создали соответствующие госкорпорации, которые сейчас в основном и питают бюджет.
Вернемся к армии и к безопасности. Как только лидеры стран, которые раньше возглавляли «холодную войну», увидели, что мы начинаем усиливаться, модернизировать армию, они забеспокоились. Беспокойство это проявилось в том, что они стали подтягивать свои военные базы все ближе к нашей территории и настраивать наших бывших «друзей» вступать в их военный альянс, в НАТО. Я попытался отговорить их от этих неумных действий, но они не шли на уступки, и это становилось опасным. Конечно, у нас с ними сохранялся ядерный паритет, но это мало кого успокаивало. Только безумец может всерьез полагать, что ужас Хиросимы и Нагасаки может быть повторен на территории Европы. Однако современное неядерное оружие тоже не детские игрушки, оно способно натворить такое, что даже Вторая мировая война покажется воскресной прогулкой. А в нашей стране к той войне, которая для нас стала Великой отечественной, отношение особое, ее раны у нас до сих пор не зажили, и День Победы для нас по-прежнему Святой день. Мы не можем допустить ни малейшей возможности, что такое когда-нибудь повторится. Поэтому я стал думать, как же остановить движение НАТО к нашим границам.
Разведка доносила, что наиболее вероятным ближайшим кандидатом на вступление в альянс является Грузия. Она уже установила весьма близкие отношения с Соединенными Штатами, получала оттуда деньги на свое «возрождение», а также оружие. Но у нее имелись два уязвимых места: Абхазия и Южная Осетия. Там еще во времена Советского Союза накопились межнациональные напряжения, вылившиеся после его распада в кровопролития и потребовавшие вмешательство России. В результате возникли непризнанные никем республики. Потом мы их признали, а Грузия не признает до сих пор, по-прежнему считает эти территории своими.
Я взял устав НАТО и внимательно его перечитал. Меня интересовали правила приема в него новых членов. И мне бросилось в глаза одно место: «У страны, претендующей на вступление в альянс, не должно быть территориальных споров с соседями и на ее территории не должны находиться иностранные военные базы». По-моему, ситуация с Абхазией и Южной Осетией как раз и представляла собой типичный территориальный спор. Абхазия и Южная Осетия провогласили себя независимыми странами, а Грузия эту независимость не признавала. К тому же, на их территориях, которые Грузия продолжала считать своими, находились наши военные, миротворческие базы. Правда, независимость этих республик мы тоже не признавали (играли с Грузией в кошки-мышки), но это дело наживное, его в любой момент можно исправить. Так что со вступлением в НАТО у Грузии были большие проблемы.
Ладно, сказал я себе, время терпит, надо продолжать укреплять армию. Александр Третий очень верно сказал, что у России есть только два надежных и верных союзника: ее армия и флот. Но армию не укрепишь со слабой экономикой. Да и сама по себе сильная экономика является мощным оружием. Ведь почему наши бывшие «друзья», страны так называемой «народной» демократии и даже бывшие советские республики, так дружно кинулись под крылышко Дяди Сэма? Вовсе не потому, что они всю прошлую жизнь мечтали о «настоящей» демократии. Кто им сейчас мешал бы ее развивать в содружестве с Россией? Нет, они отвернулись от России, потому что она оказалась бедна, не могла их кормить дотациями, как это делал прежде Советский Союз, вот они и переметнулись к богатому заокеанскому дядюшке. Поправим экономику, станем снова богатыми, к нам опять потянутся, это как пить дать. Но на это нужны годы и годы.
Одно время меня многие спрашивали: что происходит с нашей наукой, почему там такой разброд и шатание? Законный вопрос. В наше время, когда именно научно-технический прогресс определяет в основном рост экономики страны и ее обороноспособность, развитию науки следует уделять пристальное внимание. Это я понимал, понимаю и сейчас.
Знаете ли, я никогда не считал себя семи пядей во лбу, не считал, что являюсь специалистом во всех областях, хотя всегда стремился глубоко вникать в те задачи, которые мне приходилось решать. Но я всегда старался опереться на мнение настоящих специалистов, подбирал себе квалифицированных советников. Вот и по вопросам науки у меня были такие советники, известные ученые, доктора наук. Один из них, Фурсенко Андрей Александрович, и сегодня остается моим советником, помощником, близким другом. И он объяснил мне такую вещь. Наука в нашей стране традиционно была организована в виде Академии. Академия наук во времена Советского Союза имела большое число научных институтов, которыми руководили члены Академии, академики и члены-корреспонденты. Кое-какая наука была еще в вузах и в отраслевых институтах, но главенствовала в этом деле все-таки Академия. Именно она и ее институты осуществляли важнейшие научные и научно-технические проекты и разработки, в том числе атомные, космические и различные другие, имеющие отношение к безопасности государства и развитию его экономики. Разумеется, именно государство все это и финансировало.
В СССР, как все вы знаете, государству принадлежало все: и промышленность, и армия и наука, все финансировалось из бюджета государства, а бюджет формировался из доходов всего огромного хозяйства, которое традиционно именовалось народным. В новой России, возникшей после развала СССР в качестве самостоятельного государства, «народное» хозяйство перестало принадлежать государству, даже предприятия, выпускавшие оборонную продукцию, как-то мгновенно, я считаю — преступно — приватизировались и сделались частными, и каждый такой частник стал сам решать: нужны ему научные разработки или нет. Попытки государственных органов запустить движение модернизации и инноваций натолкнулось на непробиваемую реакцию типа: «Я хозяин! Мне нужна прибыль. Когда я увижу, что для увеличения прибыли нужна наука, я ее позову. А может быть, просто куплю готовую разработку за рубежом».
Совладать с таким подходом было трудно, практически невозможно, поэтому возникал вопрос: зачем же нам продолжать финансировать науку по советским правилам, если ее результаты государство не в состоянии использовать? Как состыковать науку и бизнес, чтобы бизнес был заинтересован в развитии науки и в ее результатах. Работая в Германии, я видел, хотя и краем глаза, как организована наука в ФРГ, и знал, что немецкие промышленные фирмы вкладывают в науку огромные деньги и совместно с Бундестагом решают, какие научные направления развивать сегодня, а какие завтра. Я поделился своими мыслями с Фурсенко, которого к тому времени уже сделал министром образования и науки, и он сразу согласился с необходимостью реформ. По его словам, а у меня нет оснований ему не доверять, большинство академических институтов «толчет воду в ступе, академики надувают щеки и требуют от государства все больше денег для удовлетворения собственного любопытства и тщеславия». Прежде всего, сказал он, необходимо резко, раз в десять, уменьшить число институтов, оставить только те, которые работают на высоком, международном уровне и занимаются актуальными, по-настоящему фундаментальными задачами. Во-вторых, надо усилить науку в университетах. Во всем мире основные научные исследования ведутся именно в университетах! А в-третьих, надо создать при министерстве науки специальный совет, в который войдут представители бизнеса и Академии, и именно этот совет будет решать, какие научные направления следует развивать и за счет каких средств.
С этим трудно было не согласиться, особенно с последним из его предложений, которое практически как две капли воды походило на немецкий вариант организации науки, который, как я знал, успешно действовал в ФРГ. И уж во всяком случае, было ясно, что бизнес только тогда станет вкладывать деньги в науку, когда сам будет решать, какими задачами она должна заниматься. Поэтому я дал «добро» плану Фурсенко и он начал переговоры с Академией наук. И что тут разгорелось, какой, грубо говоря, визг начался! Я не ожидал, что академики, самые, казалось бы, умные люди страны, окажутся настолько недальновидны, настолько тщеславны, настолько неумны. Они стали кричать, что мы посягаем на их самоуправление, на их свободу самостоятельно решать, какими научными задачами им заниматься, какие институты открывать, а какие закрывать, и так далее и тому подобное. В сухом остатке их требование было таким: вы продолжайте давать нам деньги, а мы будем продолжать заниматься тем, чем хотим. А что будет, спрашивается, в итоге? В итоге они потом опять будут плакаться, что их разработки, над которыми они так старались, никто не берет и не внедряет.
А тут еще и международный вой поднялся, западные ученые начали обвинять меня в тирании, в деспотизме и прочем. Наши ученые дружно хлынули за рубеж, а оставшиеся потребовали уволить Фурсенко и вообще упразднить министерство науки. Зачем, мол, оно, если есть Академия? Андрей пожал плечами: Что возьмешь с этих старперов? И ушел с поста. Но министерство мы все-таки оставили, а министром назначили другого человека, чтобы снять напряжение и в тишине подготовить-таки реформу. Мне очень не понравилась позиция академиков. По сути, они создали некое государство в государстве, желали жить по своим правилам, не считаясь с решениями Правительства и Президента, но требовали денег из бюджета страны. И при этом, страна не видела никакой пользы от их деятельности. Забегая вперед, скажу, что через семь лет мы провели соответствующую реформу, вывели научные институты из-под руководства Академии, подчинили их государственному органу — Федеральному агентству научных организаций, а саму Академию превратили в своего рода «клуб по интересам», гуманно оставив академикам их немаленькие персональные оклады и привилегии. Мы по-прежнему еще не знали, как добиться эффективного взаимодействия бизнеса и науки, но по крайней мере теперь у нас в руках были рычаги воздействия на научные институты, минуя тщеславие и надутые щеки академиков. Мы выделили те научные направления, которые были наиболее важными для развития новых видов вооружения, усилили их финансирование и поставили себе целью в сжатые сроки добиться преимущества в неядерных, высокоточных и неуязвимых средствах поражения. Как говорится, хочешь мира, готовься к войне.
Однако наука не ограничивается только техническими ее видами. Есть такая очень важная наука как история. На мой взгляд, для безопасности страны она не менее, а может быть даже более важна, чем армия. Ведь что такое история? Многие думают, что это просто- напросто добросовестное, скрупулезное описание событий, которые происходили в прошлом. Но нет, это неверный, неглубокий подход. Во-первых, сведения о прошлых событиях зачастую бывают неполными и даже недостоверными и сами по себе не могут являться истиной в последней инстанции, а во-вторых, историки никогда не ограничиваются простой констатацией так называемых исторических фактов, а в обязательном порядке нанизывают их на свою интерпретацию. При этом, у разных историков одни и те же события могут приобретать совершенно различный, даже противоположный смысл. Достаточно посмотреть, как сейчас, через семьдесят с лишним лет после окончания Второй мировой войны, описывается ее ход в школьных учебниках разных стран.
Поэтому совершенно правильно будет откровенно сказать, что историческая наука есть наука политическая и ее задачей, в каждой стране, является такое описание прошлого, которые воздействовало бы положительным образом на самосознание народа данной страны. Я не хочу сказать, что российские историки должны обманывать свой народ, Народу надо говорить правду, только правду и ничего кроме правды. Но не обязательно говорить всю правду. Ведь когда отец воспитывает сына и рассказывает ему о своем жизненном пути, он не рассказывает о каких-нибудь своих неблаговидных поступках, каковые, чего уж греха таить, имеются у каждого из нас, особенно в молодости. Отец воспитывает сына на своих достойных поступках, иногда может быть даже приукрашивает их, но делает это с благой целью. Так должны поступать и историки.
Зачем, например, рассказывая о гениальном композиторе, смаковать его нетрадиционные сексуальные склонности? Неужели от знания такой «правды» мы станем больше ценить его творчество? Или «правда» о любовных похождениях талантливого поэта? Неужели она помогает глубже проникнуть в пафос его стихов?
А ведь некоторые наши современные историки (если только можно назвать их историками) доходят до того, что отрицают факт Ледового побоища и его роль в отражении немецкой экспансии в XIII веке. Дескать, это была в лучшем случае какая-то заурядная, локальная стычка, каких немало происходило в те времена, и она даже не отражена в европейских источниках. А наши источники им, значит, не указ? Про монголо-татарское иго пишут, что, дескать, и не было никакого ига, что русские княжества чуть ли не добровольно вошли в состав Золотой Орды, что даже поспособствовало развитию русского государства. И так далее, и тому подобное.
Про Вторую мировую войну я уже говорил, но скажу еще. Очень многим на Западе хочется умалить роль Советского Союза в разгроме гитлеровской Германии и милитаристской Японии. Они превозносят свою высадку в Нормандии, победу в Арденах, и атомные удары по беззащитным японским городам. Словно и не было Сталинградской битвы, блокады Ленинграда, обороны Москвы и Курской битвы, и разгрома семисоттысячной квантунской армии, не говоря уже о двадцати миллионах погибших советских людей. Они доходят даже до такого кощунства, как приравнивание Сталина к Гитлеру: дескать, по их тайному сговору и началась Вторая мировая война. Хорош сговор! Двадцать миллионов потерь, четыре года крови и страданий!
Нет, друзья! Историческую науку нельзя пускать на самотек, она должна служить сплочению народа, должна воспитывать его на примерах доблести, славы и созидания, должна рождать в людях чувство гордости за прошлое своей страны и любви к ее настоящему. Только тогда в их сердцах будет гореть вера в прекрасное будущее, ради которого стоит трудится здесь, в России, а не искать его в далеких «британиях» и «калифорниях». Поэтому я, как Президент, настоял, чтобы наши школьные учебники истории были тщательно выверены, чтобы учителя в школах не отклонялись от того, что в этих учебниках написано, и чтобы все средства массовой информации работали под флагом активного патриотизма.
В первую очередь это касалось телевидения. Как известно, Ленин в свое время сказал, что из всех искусств для нас важнейшим является кино, имея в виду, что именно кинематограф позволяет массово воздействовать на малограмотное в то время население России, нести в него большевистскую пропаганду. Сейчас таким массовым средством воздействия является телевидение, и мы обязаны использовать его для нашей патриотической пропаганды. Телевизор имеется в каждой семье, и если мы ежедневно, по всем каналам, по всем ток-шоу будем доводить до людей изложение правильных взглядов, внушать им правильные мысли, это рано или поздно даст свои плоды. Ну а те, кто не посчитает нужным «идти в ногу», кто полагает, что он умнее всех и лучше понимает ход событий и ситуацию в мире, тот сам подписывает себе приговор. Как говорится, кто не с нами, тот против нас.
Тут уместно вспомнить такую личность как Навальный. В свое время меня многие спрашивали, насколько Навальный прав, насколько виноват, действительно ли он заслуживает того наказания, которое получил. Давайте разберемся. В чем же состоит так называемая «правота» Навального? В том, что он обличал воровство? Так и я обличаю воровство. И делаю это, невзирая на лица. Все знают, что были наказаны и некоторые генералы, и многие заместители министров, и даже министр экономического развития Улюкаев схлопотал срок за взяточничество. Однако Навальному неинтересно воровство рядовых граждан, пусть даже генералов и министров, ему подавай Президента! Если Президент не сажает в тюрьму абсолютно всех воров, то есть всех чиновников, значит он сам вор! Ату Президента! Вам это ничего не напоминает? Мне напоминает басню Крылова «Слон и моська». Моське-Навальному захотелось славы лихого забияки. «Ай Моська! Знать она сильна, что лает на Слона». Ну, а поскольку доказательств моего воровства нет (и быть не может), то пришлось их изобретать, он даже какой-то дворец в Геленджике с золотым унитазом мне приписал, не мог придумать ничего умнее. Это все было настолько нелепо и смешно, что я даже не стал к суду его привлекать за клевету.
Чем все кончилось, вы знаете. Меня на все лады обвиняли в том, что по моему приказу люди из ФСБ пытались отравить Навального, Скрипалей мне припоминали. Ну, во-первых, совершенно достоверно доказано, что полковник Скрипаль работал на британскую разведку, но, наверное, проштрафился там и его «свои» же решили убрать, или проучить, а свалить конечно на нас. А во-вторых, о Господи! Да если бы наша служба безопасности действительно захотела отравить Навального, так и отравила бы, и никакое немецкое чудо его бы не спасло. По-моему, это была элементарная передозировка, у наркоманов такое часто бывает. Но я ведь даже позволил ему на лечение в Германию выехать, намекнул, что лучше бы ему там и остаться! Тут как раз всплыло неблаговидное прошлое самого Навального, мошенничество в крупном размере, сидеть бы ему за границей и не рыпаться, но нашему Алеше захотелось в герои выйти, в мученики. Вернулся и теперь отбывает заслуженное наказание, по примитивной уголовной статье.
А теперь опять поговорим о демократии, о выборах. По нашей Конституции президент не может оставаться на своем посту более двух сроков. Разумеется, остаться на второй срок он может только через процедуру выборов, но, как я уже говорил, выборы в нашей стране — чистая формальность, и я не считаю это чем-то предосудительным. Дело в том, что так называемая «чистая» демократия хороша во времена стабильности, когда в государстве давно созданы признаваемые всеми законы, работают все необходимые социальные программы, когда сменяемость президентов практически никак не влияет на протекающие в государстве процессы. В нашем же случае, когда государство только еще строится - из хаоса и череды кризисов, необходима твердая последовательность курса, чтобы следующие друг за другом президенты не бросали страну в противоположные стороны, чтобы мы упорно двигались к свету и солнцу, а не продолжали метаться в мрачном, запертом здании без окон и дверей.
Надо сказать, что мои вторые выборы и не потребовали каких-то особых технологий. Моя деятельность была понятна народу, адекватна его чаяниям. Я реформировал армию, оснащал ее современным оружием, боролся с коррупцией, постоянно повышал уровень оплаты труда и пенсий. Было введено обязательное медицинское страхование, высшее образование переводилось на международную «болонскую» систему, строились новые дороги и заводы… Так что с подсчетом голосов проблем не возникло. Проблема возникла, когда и второй срок подошел к концу. За работой так быстро летит время! Возник вопрос: кто станет Президентом вместо меня?
Нужен был человек, который продолжал бы мой курс, в котором я был бы уверен. Разумеется, это должен быть человек из моей команды, и такой человек у меня был — Дмитрий Медведев, мой премьер-министр. Но тут была проблема. Скажу честно, в надежности Димы я был уверен, но вот его организаторские, «руководительские» способности были, на мой взгляд, слабоваты. Потому-то я и многие его прямые премьерские обязанности брал на себя, тянул двойную лямку, метался по стране, поистинне вкалывал как раб на галерах. Поэтому мы договорились, что он, став Президентом, назначит меня премьером, и я фактически буду продолжать ту же самую работу, которую делал раньше, за двоих, его же роль ограничится чисто представительскими функциями, а когда его срок закончится, он не пойдет на повторные выборы, а уступит пост опять мне. Ведь Конституция говорила лишь о запрете быть президентом более двух сроков «подряд»! О запрете избираться после перерыва там ничего не говорилось.
Так что я продолжал спокойно заниматься реализацией своих планов и не будучи Президентом, за спиной Медведева. Он вел себя правильно и смирно, не высовывался без нужды и мне не перечил. Случился, правда, один момент, когда он не удержался и поступил наперекор моему мнению. Это когда он снял Лужкова с должности мэра Москвы. Лужков конечно тогда заворовался, слов нет, и совсем перестал считаться с Медведевым, чуть ли не ноги об него вытирал, понимал, что тот не настоящий Президент, а «кукла». «Кукла» не выдержала и показала, кто все-таки в этом доме хозяин. Я пытался Диму урезонить, говорил ему, что Лужков — князь, с князьями нельзя поступать так, как с холопами, но Дима стоял на своем, убеждал меня, что Лужков не к нему лично выразил пренебрежение, а к Президенту, и если его не наказать сейчас, то он потом и к другому Президенту, то есть ко мне, может так же отнестись, а его примеру последуют и другие. Вобщем, я позволил Медведеву снять Лужкова, но потом мне пришлось перед тем извиняться и даже наградить его орденом.
В бытность Медведева президентом случилось еще одно событие, которое я бы назвал оказией. В Южной Осетии вспыхнула война. По-видимому, Саакашвили, настроенный очень проамерикански, решил, что Медведев — слабый президент и не решится дать отпор, и вознамерился вернуть Цхинвал под свою руку. Но он не учел, что решения принимает все-таки Путин, и что в Цхинвале стоят российские войска. Отпор мы дали очень хороший, Грузия его помнит до сих пор, хотя Саакашвили там давно нет. То есть, вроде как есть, но сидит в тюрьме.
Третий мой срок прошел под знаком Зимней Олимпиады. Я понимал, что для поддержания расположения к себе народа необходимо поддерживать в нем дух единства, побед и сплочения с Президентом. С экономическими победами дело двигалось медленно, победоносная война в Южной Осетии быстро завершилась, ставку следовало сделать на победы спортивные, которые заодно и международный наш престиж могли бы поднять. Мы быстро прикинули: где бы нам эти Олимпийские игры организовать? Снега-то у нас в стране зимой везде хватает, но вот с горами напряженка, а в зимнюю Олимпиаду входит много горных видов. Сам я к тому времени уже пристрастился к горным лыжам и знал такие места как Приэльбрусье и Домбай. Они конечно подходили, но инфраструктуры там не было никакой, ближайшие города в пятистах километрах. Поэтому выбор пал на Сочи с его Красной Поляной. Конечно и там надо было много сделать и построить, но заодно мы и сам город Сочи как будущий всероссийский курорт развивали, игра стоила свеч. К тому же, я подключил к этому проекту людей из своей команды, дал им хорошо заработать. Я постоянно держал в уме стратегический план: мои ребята, мои соратники, мои друзья должны стать сильнее, то есть богаче, тех людей, которые вынудили меня подписать Пакт и сделали Заложником. Когда мои соратники станут сильными, вместе с ними стану сильным и я, и тогда я порву этот чертов Пакт, брошу его клочки олигархам под ноги и смогу в полную силу строить новую Россию, по-настоящему свободную и счастливую.
В общем, как вы знаете, Олимпиаду мы успешно организовали и провели, жители Сочи получили обновленный, современный город, который продолжает процветать. Наши олимпийцы взяли много медалей, молодцы, хорошо поработали на подъем патриотизма. Правда случилось несколько накладок с допингом, но, по-моему, это все таки сработала «вражья стая». К нашим ребятам отнеслись очень предвзято, и более того: всю Россию, все ее органы, включая Правительство и чуть ли не меня лично, обвинили в организации допинга среди наших спортсменов. Вот уж чушь! Наши ребята и девочки всегда были на голову выше многих, зачем бы нам без нужды подставляться? Обидно, что их потом к следующей Олимпиаде не допустили под российским флагом, вот это по-настоящему обидно. Однако я в этом услышал звоночек. Запад уже начинал вторую «холодную войну»!
В том же году, а именно в 2014-том, раздался второй звоночек: у нас возникло напряжение со страной, от которой мы никак его не ожидали — с Украиной.
Как я уже говорил, нетрудно понять отход от нас европейских «братских» республик, которые потянулись к богатому Западу, можно понять и прибалтов, весьма неблизких нам по менталитету, но отчуждение Украины было для нас неожиданным. Если бы речь шла только о западной ее части, о так называемых «западенцах», это было бы еще терпимо, они вошли в СССР одновременно с прибалтами и так и не сумели стать полноценной частью нашего многонационального народа. Но Киев! Но Харьков, Одесса!.. Но Крым, наконец! Они-то как могли отшатнуться от России?
Однако, давайте вспомним историю. Что такое Украина и украинцы? Конечно, прежде всего на ум приходят Тарас Бульба и Богдан Хмельницкий, картина Репина «Запорожцы пишут письмо турецкому султану»… В те времена слово «Украина» означала не более, чем Окраина, окраина одновременно России и Польши, а слова «украинцы» вообще не было. Были слова «черкасы», «казаки», и почти отдельно - «запорожцы». Когда Хмельницкий на Переяславской раде подписывал Договор о присоединении к России, он делал это не от имени народа Украины (такого понятия в то время не существовало), а от имени казачества, как казаческий гетман. После его смерти среди казаков возникла смута, в результате которой Договор был расторгнут, Украина разделилась на Правобережную и Левобережную; Правобережная, заднепровская часть, вернулась под власть Варшавы, а Левобережная осталась под Москвой, стала именоваться Малороссией. Потом, в результате военных успехов Петра Первого, в частности, после известной Полтавской битвы, к Малороссии была присоединена и часть правого берега Днепра, вместе с Киевом. Но Украиной Малороссия стала только при Советской власти, получив статус Украинской Советской Социалистической Республики, со своим правительством, со своими министрами и депутатами, и даже с последующим представительством в ООН. Так что, если говорить о государственности, то она в Украине началась только в советское время. Да и то чисто формально.
Что касается народа, его языка и культуры, то здесь вопрос сложнее. Взять например Киев, столицу советской и современной Украины. Киев издавна называли матерью городов русских. Заметьте, не украинских, а русских. Киевский князь Владимир не Украину крестил, а Русь. Если вы внимательно перечитаете «Тараса Бульбу», вы увидите, как проникновенно Гоголь описал царившее меж казаками «русское товарищество». И даже князь Вишневецкий, подавлявший восстание Богдана Хмельницкого, будучи на службе польского, ляшского короля, именовал себя князем «русским». То есть, обитатели Окраины во многом чувствовали себя русскими людьми. Их язык в те времена также мало отличался от русского, не успев испортить себя польскими и немецкими иноземными словами. Так в чем же дело? Почему правители новой Украины вдруг отвернулись от России? Может быть, от того, что им претил статус младшего брата, тянувшийся за ними со времен наименования «Малороссия» по контрасту с «Великороссией»? Захотелось считаться старшими? Похоже на это. Ведь там даже нашлись «умники», которые стали говорить: это мы, украинцы, настоящие русские, а вы, москали, даже и не славяне, вы какая-то нелепая помесь татар с чухонцами.
Все бы ничего, такие «умники» есть в каждом народе, но беда в том, что их стали поддерживать украинские правители, стали внедрять эти мысли в умы всего народа, включать их в школьные программы и в средства массовой информации, стали внушать людям даже такую глупость, как глубокую древность украинского народа. Дескать, это древние мифические «укры» основали Рим, открыли Америку и даже возвели египетские пирамиды. Дошло до того, что русский язык оказался под запретом. Это в стране, где примерно половина населения говорила на этом языке, даже те, кто официально называл себя украинцем!
В первую очередь это коснулось Крыма, где на русском разговаривало почти все население, и где он преобладал даже среди крымских татар. С Крымом вообще ситуация выходила из ряда вон. Как вы все знаете, в состав Украинской ССР он вошел только при Хрущеве, которые подарил эту территорию Киеву в обмен на поддержку его «дворцового переворота», который он устроил в 1954 году. А в Крыму, как известно, находится Севастополь, который как военно-морская база у нас всегда традиционно считался российской территорией, с чем новая Украина не желала соглашаться и даже намеревалась разместить там американскую военную базу. Этого нам только не хватало! Американцы тоже ситуацию просчитали и устроили в Киеве переворот, майдан, пряники раздавали. Президент Янукович сбежал, власть временно взял глава Рады Турчинов, и началась кампания по выборам Порошенко.
В общем, конфликт назрел, и в 2014 году в Севастополе и в Крыму были проведены референдумы об официальном присоединении к Российской Федерации. Не стану открещиваться, сейчас все равно это всем известно, опасаясь возможного противодействия со стороны украинских властей и во избежание провокаций, референдумы проводились при поддержке специальных воинских частей без опознавательных знаков. В нашем остроумном народе их сразу прозвали «зелеными человечками» и «вежливыми людьми». Действовали они действительно вежливо, и до силовых действий, слава Богу, дело не дошло, но я уверен, что без их присутствия могла и кровь пролиться.
Теперь про Донбасс. Скажу прямо, хотите верьте, хотите нет, но Донбасс у нас в планах не стоял. Севастополь был нам нужен, это да. Во-первых, это база Черноморского флота, во-вторых, американцев мы туда пускать не собирались. Остальной Крым пошел как бы в довесок, он был привлекателен разве как курортное место, но мы уже сделали ставку на Сочи, так что не особенно в нем нуждались. А что касается Донбасса, то есть Донецкой и Луганской областей, то они всколыхнулись сами, пример Крыма оказался заразителен. Но раз уж всколыхнулись, мы просто обязаны были их поддержать. Там тоже русские люди, и дискриминация по языку их задела. Там тоже провели референдум и тоже захотели отделиться, образовать свои республики. О присоединении к России пока речь не шла, но Киеву даже минимальная их автономия, о которой они заявили, пришлась не по нраву. Их объявили сепаратистами, террористами и направили туда карательные батальоны. При этом, карателей набрали, в основном, из западных областей, из «западенцев», потомков бандеровцев. А Бандера, к слову, к этому времени уже числился среди национальных героев, ему памятники поставили во многих городах.
Началась гражданская война. Мы конечно не могли остаться в стороне, и Дума приняла решение, разрешающее мне, как Верховному Главнокомандующему, ввести в Донбасс российские войска. Вот тут-то ко мне опять пришли серьезные люди. Те, с которыми я Пакт подписывал. Они сказали, что если Россия вмешается во внутренний конфликт Украины, то на Западе, а в частности в Америке, это вызовет очень негативную реакцию, против России будут объявлены очень серьезные экономические санкции, от которых в первую очередь пострадают именно они, самые богатые люди России. Так что им придется тут же принять меры по отстранению меня от власти — тем или иным способом. Я прикинул, посоветовался со своим окружением, и понял, что сила по-прежнему на их стороне, и крыть мне нечем.
Пришлось отступиться. Единственное, чем я мог помочь донбассовцам, это снабжать их оружием под видом гуманитарной помощи и закрывать глаза на «добровольцев», которые пошли из России на эту войну. Дело очень походило на гражданскую войну в Испании, где советские летчики, на советских самолетах, воевали, прикрываясь вымышленными испанскими именами. Только в нашем случае имена у «добровольцев» оставались русскими, но российские звания и погоны они оставляли в России, а в Донбассе находились как бы в бессрочных отпусках. Украинские власти постоянно возмущались, упрекали Россию во вводе регулярных войск, но чего не было, того не было. Мне было наплевать на их возмущение, я бы и ввел войска, не задумываясь, но идти против своих олигархов я, увы, не мог, я по-прежнему ощущал себя заложником, находящимся под снайперским прицелом.
В результате, противостояние войск Украины и сил самообороны Донбасса вылилось в очень тяжелые бои, и Украине удалось занять часть территорий, которые новые республики, Луганская и Донецкая, заявили как свои, установилось нечто вроде перемирия, и самопровозлашенные республики обратились к России с просьбой о признании. Я не стал с этим торопиться. Между прочим, независимость Абхазии и Южной Осетии мы тоже не сразу признали, только в 2008 году. В политике никогда не следует торопиться, надо оглядеться, понять куда движутся процессы, что за ними может последовать. Однако я предложил сторонам подписать Соглашения, которые позже получили название Минских, следуя которым можно было решить конфликт мирным путем, учитывая волеизъявление жителей Донбасса, даже не выводя их из юрисдикции Украины, но предоставив им достаточно серьезную автономию. Текст Соглашений я составил собственноручно, и готов хоть сейчас заверить кого угодно, что мной был предложен вполне реальный, выполнимый вариант, могущий удовлетворить все стороны: разумеется, при наличии доброй воли.
К сожалению, доброй воли у президента Украины Порошенко не нашлось, переговоры о выполнении Минских соглашений превратились в какую-то затянувшуюся комедию, а новый президент Владимир Зеленский, избранный в 2019 году, пришел к власти под лозунгом: «Вернуть Крым и не отпустить Донбасс!» Кроме того, Зеленский еще до того, как стал президентом, был известен высказыванием о том, что СССР наравне с гитлеровской Германией был повинен в развязывании второй мировой войны. Он и после избрания продолжал вести себя в том же духе, не задумываясь о том, насколько его слова и поступки отвечают реальности. На мой взгляд, он как был кавээновским фигляром и шоумэном, так им и остался, и даже сейчас больше думает о своей личной саморекламе, чем о пользе дела. Достаточно было посмотреть на видеокадрах, как он, надев камуфляжную каску и бронежилет, важно вышагивает на позициях своих пробандеровских батальонов.
Наша разведка доносила, что Украина усиленно готовится к новому наступлению на Донбасс. Приобреталась новейшая американская военная техника, воинские подразделения обучались по образцам натовской армии, американскими и британскими инструкторами. Одновременно с этим зондировалась почва по вступлению Украины в НАТО. А Украина — это не Грузия, Украина — это наше подбрюшье! Если Украина вступит в НАТО, то американские ракеты и танки будут стоять прямо у нашей границы. Но для этого ей требовалось избавиться от «спорных» территорий. И если на проблему Крыма, по-видимому, им удалось уговорить американцев закрыть глаза, то с Донбассом Зеленский был намерен решить дело военным путем.
Я в свою очередь тоже готовился к военной операции. Понимая, что в случае ее начала, санкций не избежать, я разработал сложный, долговременный план. Во-первых, я изо всех сил, используя все свои властные возможности, старался сделать своих соратников как можно сильнее, то есть богаче. Они строили мосты, дороги, прокладывали трубопроводы, открывали новые месторождения. Олигархам же я потихоньку, понемногу, почти незаметно перекрывал краны, уменьшал доступ к кислороду и к средствам массовой информации. Но подходил уже конец моего второго, то есть четвертого срока и с этим надо было что-то делать. И вот, хотите верьте, хотите нет, тут я подумал: а не сделать ли мне, как говорят в народе, «финт ушами», не выйти ли из чертовой этой игры, не выскользнуть ли из президентской, заложнической ловушки? Мои соратники созрели, почти любой из них справился бы с теми задачами, которые я на него возложил бы, а сам бы я ушел в тень, перешел на некую, не слишком заметную должность, стал бы кем-то вроде аятоллы Хомейни, духовным лидером нации. Я и должность такую себе уже придумал — Председатель Совета Безопасности. На этой должности я бы уже формально ни за что не отвечал, и уж тем более - за выполнение Пакта. Единственное, о чем я еще мог беспокоиться, это о судьбе своих дочерей. Но я их уже хорошо поставил на ноги, определил к хорошим людям, дал хороший разгон, да и сами они девочки не глупые, я бы даже сказал — талантливые, не пропадут. Конечно, полных гарантий не дает даже страховой полис, но сделать в этом направлении больше, чем сделал я, не смог бы никто, и думаю, никто меня за это не осудит.
Итак, я не собирался придумывать способ, под каким можно было бы остаться в президентах еще на один срок или опять посадить на это место «куклу» типа Медведева, который формально продолжал у меня быть премьер-министром. Но как только я намекнул о своем намерении, ко мне вновь пришли и сказали: «Ты эти штучки брось! Мы на тебя поставили, мы с тобой договорились, ты нас устраиваешь. Каким окажется новый человек, еще неизвестно. Ты должен оставаться Президентом!»
- Но как? - не поддавался я. - Конституция… Я не хочу изменять Конституцию. Это свято!
- Изменять и не надо, - объяснили мне. - Просто надо внести в нее поправки. Время течет, жизнь изменяется… Чтобы не было сильных нареканий и для отвлечения внимания, надо придумать и другие поправки, например, пенсионную. Именно о ней все станут говорить, обсуждать. А чтобы поправка о Президенте прошла, ее должен внести очень авторитетный человек, например космонавт. А лучше — женщина-космонавт, Валентина Терешкова. Текст ее выступления в Думе мы подготовили.
Я понял, что у них все уже продумано и схвачено, что в данный момент мне не вырваться из ловушки. Я знал свой народ, понимал, что очень многие по этому поводу будут потом ехидничать и злорадствовать, но знал и то, что делать они будут это втихаря, на кухнях и в гаражах, а голосовать все равно будут за меня: я же их «с колен поднял», им же каждый день по телевизору внушают: кто же, если не Путин? А если не придут голосовать добровольно, найдутся способы привести их на избирательные участки под ручку и проконтролировать: как они проголосовали. Конечно, и увеличение пенсионного возраста восторга не вызовет, но наши люди и это стерпят. Я им объясню, скажу, что деньги нужны для усиления армии, что НАТО вот-вот на нас нападет, мы должны сплотиться, а поэтому и президента сейчас менять нельзя, прошлые сроки надо обнулить. А пенсионную реформу я все равно собирался проводить, это факт, деньги действительно были нужны. Я было замахнулся на оффшоры, но мне тут же устроили суровую выволочку, за закрытыми дверями, и я от этой затеи отказался.
«Ладно, - сказал я себе. - Сегодня я вам еще уступлю, я все еще ваш Заложник, но это моя последняя уступка. Очень скоро я начну свою операцию и накликаю на вас такие санкции, от которых вы не сумеете оправиться. И не сумеете мне отомстить, потому что я натравлю на вас своих волкодавов, и они проглотят вас вместе с вашими деньгами, газетами и пароходами. Этот день не за горами!»
И вот этот день пришел. Операцию я подготовил по всем правилам тайной войны. И конечно я не назвал ее войной, назвал специальной военной операцией, направленной на защиту жителей Донбасса от геноцида со стороны нацистского и милитаристского украинского режима, от терроризма бандеровских батальонов. Перед этим, разумеется, произошло несколько инцидентов с обстрелом мирных жителей Донбасса со стороны Украины. К счастью, при этом никто не пострадал, но сами факты взрывов, осколки от мин и снарядов были убедительно зафиксированы и требовали незамедлительной реакции. Реакция последовала. Обе республики дружно обратились к России с просьбой о признании и помощи, Россия их конечно признала и тут же, по их просьбе, начала военную операцию.
Признаюсь честно. Все равно это сразу стало очевидным. Несмотря на то, что задачей спецоперации была провозглашена защита жителей Донбасса, наши войска первым делом атаковали Херсон и Новую Каховку, не имеющие к Донбассу никакого отношения. Дело в том, что Крым, который, будучи в составе Украины, снабжался водой из Днепра по специально построенному каналу, оказался от этой воды отрезанным и все годы страдал от ее нехватки. Канал начинался от Новой Каховки и Херсона, поэтому нам пришлось, как говорится, «под шумок», заняться этой важной задачей. Другой, попутной задачей было обеспечение сухопутной связи Крыма с Донбассом. Керченский мост — это конечно прекрасно, он свою роль сыграл и будет играть дальше, но автотрасса вдоль Азовского моря — это вещь полезная. Поэтому наши воины заняли еще и Мелитополь, который формально относится к Запорожской области.
Приходится отметить, что наше общество отреагировало на спецоперацию неоднозначно. Нашлись такие, которые тут же назвали ее войной, причем войной захватнической. Объявляя о начале военной операции, я подчеркнул, что это не война, мы не воюем с украинским народом, мы не собираемся оккупировать Украину и свергать ее правительство. Мы намерены бороться лишь с нацистскими формированиями и уничтожить военную инфраструктуру, чтобы ликвидировать всякую возможность возникновения опасности России и Донбассу со стороны Украины. Эти доморощенные «пацифисты» утверждали, что Украина вовсе не собиралась нападать на Донбасс и тем более не угрожала безопасности России, и нам не следовало вмешиваться в ее внутренние дела и предоставить ей самой разбираться с сепаратистским Донбассом. Даже вспоминали финскую войну, которую Советский Союз начал в 1939 году якобы вероломно и бесчестно, обвинив Финляндию в нападении, которого якобы не было. Их заявления можно было бы счесть обычным интеллигентским «прекраснодушием», если бы за ними не виднелись «уши» Вашингтона и Лондона. Иуды! Разве не сказал мудрец: «Не стреляй в прошлое из пистолета, ибо будущее выстрелит в тебя из пушки»? Мне не оставалось ничего другого, как объявить этих людей теми, кем они на самом деле и являются, осознанно или невольно, а именно - «иностранными агентами», и ввести в уголовный кодекс статью о наказании за очернение наших вооруженных сил и их действий в Украине. Кое-кто из этих «агентов» тут же сбежал за границу, но социальные опросы показали, что подавляющая часть населения поддерживает спецоперацию, считает, что с нацистами нужно разговаривать только с позиции силы. А «прекраснодушных пацифистов» у нас в народе называют предателями и подонками. От меня даже требуют, чтобы я лишал таких людей российского гражданства. Но я не буду этого делать. За предательство они ответят по суду, а с подонками народ сам разберется, народными методами.
Интересно, что европейские лидеры горячо уверяют меня, что в Украине нет никакого нацизма. Какой, дескать, может быть нацизм в государстве, глава которого — еврей? Смешно! Они почему-то считают, что нацизм — это только тогда, когда есть гонения и геноцид в адрес евреев. А что делал Гитлер с русскими и белорусами? Что планировал сделать, когда победит? Он только украинцев согласен был считать за людей, да и то с большими оговорками, в качестве прислужников и надзирателей, а русских и белорусов собирался полностью уничтожить или в рабов превратить. Это не нацизм? Это не геноцид? Вот и украинские власти пошли по стопам Гитлера.
Сразу же после начала операции я еще раз выступил, обращаясь уже к украинскому народу и к его армии. Я призвал украинские вооруженные силы сложить оружие и разойтись по домам, а от правительства Украины потребовал выдать нам военных и нацистских преступников для предания их законному суду. Я выразил надежду, что большая часть украинского народа меня поддержит и не будет выполнять преступные приказы своих правителей, этих американских марионеток.
К сожалению, мои призывы оказались гласом вопиющего в пустыне. По-видимому, нацистская пропаганда, пропаганда превосходства всего украинского над русским, уже пустила глубокие корни в этом несчастном народе, оболваненном кавээнщиками, шоумэнами и их заокеанскими режиссерами. К тому же, за минувшие восемь лет украинские воители сумели хорошо укрепить свои позиции, и движение наших специальных войск оказалось не таким быстрым, как надеялись наши генералы.
Тем временем, как и ожидалось, Соединенные Штаты, а вслед за ними и страны Европы наложили на Россию целый ряд экономических санкций, в том числе и персонального характера. В список персон попали почти все «серьезные» люди, которые все время держали меня на крючке. Их состояния практически рухнули, акции компаний обесценились в разы, и их кинулись скупать мои соратники. Теперь они становились самыми богатыми людьми России, и бывшие «олигархи» уже ничего не могли с этим поделать. К тому же я как хороший стратег заранее позаботился о том, чтобы санкции, ударив по олигархам, не слишком отразились на жизни остального населения. Для этого я за минувшие годы протянул в обход Украины новые газопроводы, отладил функционирование нефтепровода «Дружба» и окончательно привязал Европу к российскому газу и нефти, от которых они уже не в силах отказаться и вынуждены платить нам немалые денежки. Фактически Россия оказалась для них единственным реальным поставщиком энергоресурсов, монополистом, и мы сумели даже поднять наши доходы, и я смог увеличить людям пенсии и другие социальные выплаты, и установить хорошие пособия на детей. А что еще надо народу, чтобы чувствовать себя счастливым, если он видит о себе заботу? Что же касается ограничений в импорте некоторых товаров, то это России даже на руку: наконец-то наш бизнес повернется от простой торговли к развитию промышленности, к реальному импортозамещению, начнем делать свои интегральные схемы, телевизоры и прочую технику!
Мне казалось, что все идет, как по маслу, и я уже радовался победе. Мои войска подходили к Киеву, вода шла по каналу в Крым, а войска Донбасса штурмовали Мариуполь, чтобы совсем отрезать Украину от Азовского моря и связать Донецк с Крымом. Однако не все пошло так, как я планировал. Я рассчитывал за несколько дней взять Киев и вынудить Зеленского либо сбежать в Европу, либо признать капитуляцию, распустить армию и сложить с себя полномочия. В любом случае Рада назначила бы кого-то и.о. президента и объявила бы новые выборы, а уж я постарался бы, чтобы этот «кто-то» оказался пророссийским человеком со всеми вытекающими последствиями. И не было бы никакой оккупации, как я и обещал, просто украинский народ сам выразил бы свое волеизъявление, освободился от нацистской нечисти и зажил бы мирно и вольно, как о том мечтал когда-то великий кобзарь Тарас Шевченко. А если бы в последующем он захотел воссоединиться с русским народом, кто бы стал этому препятствовать? Уж конечно не мы. С белорусским народом мы давно мечтаем воссоединиться, да вот хитроумный батька что-то тянет кота за хвост, не мычит, не телится.
По большому счету, Украина как государство должна была бы исчезнуть. Во-первых, это не государство, а историческое недоразумение. Если уж опереться на такого авторитета, как Гумилев, то в основе государства все-таки должен лежать этнос. А этнос — это крепко сцементированный сплав разных народов, национальностей и наций. Примером истинного этноса являемся мы, россияне, сплотившиеся вокруг русского народа, объединенные его языком, историей и культурой. А что такое современная Украина? «Западенцы» - это одно, Киев — это другое, Харьков и Одесса — третье, Запорожье, Днепропетровск, Луганск и Донецк — четвертое, Крым — пятое. У каждого своя история, свои интересы, своя культура. И даже общего языка найти не смогли. У «западенцев» - испорченный польский, у Киева - «ридна мова», остальные говорили и говорят на русском, который Киев «запретил». Каждый тянет в свою сторону, каждый хочет быть главным. По Гумилеву, такой этнос является химерой, искусственным соединением несоединимого, и просто обязан распасться, развалиться, тем или иным способом.
Однако я слишком доверился своей разведке, которая недооценила армию Украины, а сам я недооценил дух украинцев, унаследовавших, по-видимому, боевую доблесть от запорожских казаков. Наши ребята, хотя это и были профессионалы-контрактники, десантура и спецназ, несли тяжелые потери, и этим воспользовались «олигархи», которые никак не желали смириться со своими финансовыми потерями. Они, через мою голову и через голову министра обороны, сумели найти общий язык с генералами, и те поставили передо мной вопрос ребром: «Или мы совсем прекращаем эту войнушку, или надо менять сценарий, дальше губить солдат и офицеров мы не хотим». Честно говоря, я был удивлен. Я спросил генералов: «В чем дело? Что значит: мы не хотим губить солдат и офицеров? Они что, дети малые, забыли что их профессия — Родину защищать?» Мне ответили с большой неохотой: «Да вы знаете, не чувствуют они, что Родину защищают. Никто, говорят, на нас, вроде, не нападал. А просто за деньги гибнуть… Можно и другую работу найти, с еще большей зарплатой». Не ожидал я такого от нашей армии, такого отношения к воинскому долгу, к приказам Главнокомандующего. И я задумался. Мне уже доносили высказывания донбассовцев о том, что российские солдаты воюют без энтузиазма. «У них нет мотивации, - говорили донбассовцы. - У нас есть мотивация, мы освобождаем территорию своих республик, а русские вроде как номер отбывают». Нет мотивации! То есть, все мои усилия по развитию патриотизма, все призывы к сплочению, к скрепам, все примеры из нашего славного прошлого — все в пустую? А как же «Бессмертный полк»? Как же гордость за наших отцов и дедов?.. Надо еще более усиливать пропаганду, понял я. В воинских частях следует опять ввести должности политруков. А то наши бравые контрактники и «господа офицеры» сейчас даже не бои ведут, а, видете ли, «работают»! Так и в отчетах пишут: «Вчера работали там-то и там-то». Не священный воинский долг исполняют, а зарплату отрабатывают! В школах надо ввести ежедневный подъем государственного флага и исполнение гимна. Может быть, следует опять организовать детские патриотические отряды, наподобие пионерских, и возродить союз молодежи, но конечно, это будет не комсомол, а, например, россомол.
Но это все на будущее, а что делать сейчас? С одной стороны, большинство населения, вроде бы, поддерживает военную операцию, но, с другой стороны, не дай Бог, если придется объявлять мобилизацию и посылать в Украину призывников! Может ведь и бунт подняться. И что у нас за народ! Как 23 февраля — так все парни - «защитники Отечества», подарки от девушек принимают, а как подходит время призыва в армию, все стараются «откосить», придумывают всякие «отмазки». А вот Зеленский объявил мобилизацию, и никто на Украине не взбунтовал, не слышно что-то. У нас — все ура-патриоты, а детей на учебу норовят за границу отправить, отдыхать туда же летают, ездят все на импортных машинах… Говорят: наши машины хуже. Чушь! Я на «Ладе» пол-Сибири проехал и ничего, не жаловался. И как это все перебороть?.. Я знаю твердо: лишь то государство по-настоящему безопасно, в котором все граждане — патриоты, но как достичь этого, как сделать всех настоящими патриотами?
Разумеется, прекращать «войнушку» было уже не возможно, после этого мне осталось бы только подать в отставку, но сценарий пришлось поменять. От Киева и Чернигова мы войска отвели, участие российских войск в наземных боях свели к минимуму, предоставив это самим донбассовцам, а ракетные и артиллерийские обстрелы наоборот решили усилить, по аналогии с тем, как мы делали это в Сирии. Зачистку же городов после бомбежек и ракетных ударов охотно взял на себя Рамзан Кадыров, которого я тут же произвел в генерал-лейтенанты, чем доставил ему неописуемую радость. Ему, из маленького народа, так важно ощущение собственного величия! Вдобавок я разрешил его джигитам брать в Украине в свою собственность трофеи, которые им удастся захватить. Кавказ есть Кавказ, его традиции надо уважать. Ну, а если кто погибнет, то семьям заранее обещаны миллионные выплаты.
Руководство военной операцией взял на себя Генеральный штаб, и даже Шойгу, министр обороны, фактически от этого дела отстранен. Сейчас я даже не знаю толком, не могу предсказать, чем все закончится. Зеленскому широким потоком идет оружие из Европы и США, и, хотя наши высокоточные средства поражения регулярно уничтожают его инфраструктуру, он почему-то настроен по-боевому, чего о наших генералах не скажешь. Каждый день рапортуют о том, сколько чего уничтожили высокоточными ударами, а продвижение войск на самом деле идет вяло, топчемся на месте, никак даже Донбасс не можем отвоевать. Слава Богу, хоть Херсон и Мелитополь успели захватить, уже не отдадим. Чеченцы конечно бьются геройски, Кадыров им всем обещает мусульманский рай после смерти в бою с неверными. Донбасс мы конечно возьмем, то есть освободим, тут уж деваться некуда, но боюсь, что на всю Украину чеченцев не хватит.
Зеленский предложил начать переговоры о мире. Ну что ж, я согласился, только сразу предупредил, что наши военные действия во время переговоров прекращаться не будут. Знаю я этих хитрецов-хохлов! Будут тянуть переговоры, а сами в это время войска станут перебрасывать и новые танки клепать. У меня условия мира простые: Украина должна разоружиться, выдать нацистских преступников и отказаться от планов вступления в НАТО. И разумеется — признать Луганскую и Донецкую республики как суверенные государства и согласиться с тем, что Крым принадлежит России. Зеленский счел мои предложения ультиматумом и заявил, что Россия должна вывести свои войска, а донбассовцы должны вернуться туда, где были до начала операции. И конечно гордо уверил, что Украина никогда не признает независимость донбассовских республик и не откажется от Крыма. Ну, и о чем можно с ним договариваться? Конечно, он прав, мое предложение — это ультиматум. Но надо же быть реалистом. Если к тебе в дом пришел медведь — терпи! Или сдавайся. Я так ему и сказал: «Нравится, не нравится — терпи, моя красавица!» А он, как говорят в народе, «целочку из себя строит!» Неужели он думает, что сумеет выстоять? Да, наши контрактники и офицеры не хотят гибнуть, с этим я вынужден считаться, но уж ракет-то, бомб и снарядов у нас хватит, чтобы превратить в руины все украинские города. Мирных жителей только жалко, нацисты ими прикрываются, как живым щитом; нет, чтобы выйти в чисто поле и там принимать бой молодецкий. Мне, российскому Президенту, жалко простых украинцев — не людоед же я! Потому я и предлагаю ультиматум сейчас, а не после полного разгрома украинских городов и сёл. А шоумену неукраинцу Зеленскому, похоже, не жалко своих сограждан, он уже и миллионную армию планирует набрать по мобилизации, будет бросать их в мясорубку, как пушечное мясо. А мне предлагает индивидуальные переговоры — один на один, без посредников. Смешно! Он меня себе ровней считает! Может, он меня еще на «татами» вызовет или на ринг? Так я уверен, даже в моем возрасте я его легко завалил бы. Шут гороховый, лицедей!
Вот как-то так на сегодняшний день. Закончится ли все это до новых выборов, я не знаю. Знаю только, что лично я в новых выборах участвовать, наверное, не буду. Похоже, что не дадут мне этого сделать. Лично меня «олигархи» сейчас не трогают, действуют тихой сапой, не хотят явную бучу учинять, пытаются даже на моей военной операции нажиться, раз уж она началась, компенсировать свои потери. В Советском Союзе Украина после России была на втором месте по развитию экономики, там и сейчас много чего осталось, есть чем поживиться. Однако задуматься авторам Пакта пришлось, они конечно быстро сообразили, что главной задачей моей спецоперации была вовсе не борьба с украинским нацизмом. Главной задачей было свержение их власти, олигархии. А нацизм… Если бы его и не было, его следовало бы придумать. Олег Дерипаска, самый, наверное, недалекий из «олигархов», так ошалел, что даже программой нового устройства государства сразу разродился, учить меня вздумал, как страной управлять. Он и госаппарат в два раза предложил сократить, и все службы безопасности порезать, и от госкорпораций отказаться, и вертикаль власти убрать... И тогда всем будет счастье. Вот только кому «всем»? Всем олигархам?
Но от руководства спецоперацией меня все-таки оттерли, хотя по статусу я - Главнокомандующий. Обидно, конечно, но, с другой стороны, я понял, что при жизни одного человека перестроить Россию невозможно. Я по-прежнему ни перед кем не оправдываюсь. Русский человек всегда будет воровать и лениться, это у него в генах. Но у него есть много достоинств, и я надеюсь, что когда-нибудь эти достоинства победят. И тогда благодарные потомки вспомнят Путина, человека, который поверил в светлое будущее России, в ее грядущее могущество и в счастливую жизнь для каждого ее гражданина. А пока что победили все-таки они, «олигархи». Как там, у Пушкина? «Все возьму, сказал булат; все куплю, сказало злато…» Но я уверен, так будет не всегда, еще взойдет над Россией «звезда пленительного счастья!» Я уже вижу, уже угадываю ее торжество над окружающим нас миром мракобесия, чистогана и лицемерия. Но пассаран! Победа будет за нами.
Записки заложника
© Copyright: Виктор Заводинский, 2022
Свидетельство о публикации №222051800407
Свидетельство о публикации №222051800407
Рецензии
Подвергнуть сомнению любое утверждение, вот девиз науки
Интиресно видеть в развитии мысли и выводы Виктор Григорьевич
Андрей Азаров 19.06.2022 21:16 • Заявить о нарушении
Интиресно видеть в развитии мысли и выводы Виктор Григорьевич
Андрей Азаров 19.06.2022 21:16 • Заявить о нарушении