Тельняшка. II. Глава 3. Дым отечества...

ВЕТЕР ПЕРЕМЕН (Часть II)

ДЫМ ОТЕЧЕСТВА НАМ СЛАДОК И ПРИЯТЕН

Широко трепещет туманная нива,
Вороны спускаются с гор.
И два тракториста, напившихся пива,
Идут отдыхать на бугор.

Один Жан-Поль Сартра лелеет в кармане,
И этим сознанием горд.
Другой же играет порой на баяне
«Santana» и «Weather Report».

Борис Гребенщиков & группа «Аквариум», песня «Два тракториста» из альбома «Треугольник»


Утром по команде «подъём» весь личный состав роты выбежал из бараков на утреннюю зарядку. Далее всё происходило по обычному училищному распорядку — утренний туалет, завтрак, утренняя поверка.
После проведения переклички старшина доложил командиру о том, что личный состав роты построен на работы, за исключением заступившего наряда.
Обойдя строй и тщательно осмотрев каждого курсанта, Шарапов остановился, развернулся лицом к строю и своим поставленным командирским голосом произнёс:
«Товарищи курсанты, мля! Сегодня вы в первый раз выезжаете на поля нашего, мля, горячо любимого подшефного совхоза для выполнения, мля, ответственного задания — сбора урожая. В полях, мля, нужно собирать картошку. Для тех, кто в бронепоезде, повторяю, что собирать нужно картошку, а не «шланговать»!
Кто, мля, будет «шланговать», будет отчислен из училища!

После чего он перевёл дух и многозначительно посмотрел на самых отъявленных разгильдяев, стоящих в строю, а затем дал команду: «Разойдись». Строй мгновенно распался, и уже через минуту вся рота, расположившись на завалинке перед бараками, дымила папиросами.
Дымить пришлось недолго. К лагерю подкатили грузовики, и старшина скомандовал: «По машинам!»
Забираясь в кузов, я неожиданно для всех и самого себя процитировал вслух строчку из песни Высоцкого: «Значит так, автобусом к Тамбову подъезжаем, а там — рысцой и не стонать! Небось картошку все мы уважаем, когда с сольцой её намять!»

Мы долго тряслись в грузовиках по просёлочным дорогам, глотая колхозную пыль, пока наконец прибыли в пункт назначения. Полюшко-поле, на котором нам предстояло потрудиться в «позе прачки за комбайном», простиралось до самого горизонта.
 
Глядя на необъятные просторы нашей великой Родины, мне пришло на ум изречение сурового командира 2-й роты — капитана второго ранга Кукаркина: «Когда курсант работает — мозги отдыхают».
В истинности слов этого достойного мужа я имел честь убедиться собственноручно.
Ведь действительно, работа в поле не требовала абсолютно никаких интеллектуальных усилий. Всё очень просто — выкопал клубень картошки из земли, отчистил от грязи и корней и бросил его в ведро. Когда ведро наполнялось доверху, его нужно было вывалить в кузов грузовика или прицепа, который всегда находился неподалёку.
Вот так, изо дня в день, мы приезжали на совхозные поля и собирали картошку. Мне кажется, что мы собрали её столько, что этим урожаем можно было накормить добрую половину населения моего родного города.

Помимо работы в поле, пару-тройку курсантов ежедневно отправляли на разгрузку картофеля в овощехранилища.
В отличие от полевых работ, здесь нужно было работать не вилами, а деревянной абсолютно плоской лопатой, напоминающей весло для гребли на каноэ.
Поскольку ещё до мореходки я занимался этим видом спорта в школе олимпийского резерва и имел 3-й взрослый разряд, то работа с «веслом» в руках доставляла мне огромное удовольствие. Разгребая и откидывая картошку, я представлял, что нахожусь не в кузове колхозного грузовика, а в каноэ, которая плавно скользит по акватории Амурского залива.
В один из таких дней меня и двоих моих сотоварищей отправили на работу в овощехранилище, где мы имели честь познакомиться с самосадом.

А дело было так: разгрузив ударными темпами очередную машину с картошкой, мы отправились на перекур. Местом для курения служили деревянные ящики, которые в большом количестве были разбросаны возле хранилища.
Позади хранилища раскинулось поле, на котором, неподалёку от нас, стояли два работающих трактора. А в теньке возле своих «стальных коней» мирно отдыхали их возницы. В руках они залихватски держали самокрутки, которые источали сизый ароматный дым в кристально-прозрачный осенний воздух.

- Смотрите, что местные курят! - первым обратил внимание на них Лэбан.
- Это самокрутки - у них тут в деревне с сигаретами напряжёнка! - авторитетно заметил Стэп.
- Надо бы проверить, что это за «самокрутки»! - многозначительно заметил Лэбан и решительно выдвинулся в сторону, отдыхающих от праведных трудов, трактористов.

Спустя пятнадцать минут он вернулся сияющий, как новая монета, с большим пакетом, набитым какой-то сушёной субстанцией.

- Что у тебя там? - обречённо спросил я, поскольку от Лэбана не ожидал ничего путного.
- Это то, чего мы ещё не пробовали в городе... - интригующе заметил Лэбан.- Я на пачку OPALа у механизаторов выменял!
- Как выменял? А мы что теперь курить будем? - возмутился Стэп.
- Вот, смотри! И Лэбан вытащил из-за пазухи самую обыкновенную газету. - Будем крутить «козьи ножки»* и забивать в них самосад! Представляешь, они сами тут табак выращивают!
- Ух ты ж, так это табак что ли!? - с облегчением выдохнул я.
- Да, самый настоящий! Еле выменял, они к нему уже привыкли! Обычный табак в папиросах не признают, говорят, мол, фуфло! Но на болгарские сигареты повелись!
- Ещё бы, их и в городе просто так не купить! - вставил свои «пять копеек» Стэп.
- Ладно, харэ балдеть! Пошли дальше работать! - осадил его Лэбан и убрал заветный пакет подальше от посторонних глаз.
Мы вновь принялись за работу, а о пакете с самосадом до вечера никто и не вспоминал.

На ужин у нас был борщ и картофельное пюре с селёдкой.
Насладившись кулинарными изысками нашего училищного повара, мы отправились к баракам, где обычно проводили свободное вечернее время, глазея сквозь забор на деревенских «тёлок».

Когда солнце скрылось за изумрудными приморскими сопками, Лэбан вытащил из-за пазухи сложенную вчетверо газету и пакет с самосадом...

Фото из архива выпускников ДВВИМУ.

*Одна из разновидностей самокруток, которые скручивают для курения табака.
Эта самокрутка - самая простая в изготовлении, так как не требует склеивания сигареты. Прямоугольник табачной бумаги, а в обыкновении кусок обычной газеты, скручивается кулёчком, острый угол загибается, а во внутрь «кулёчка» набивается табак.