Маугли конца двадцатого века

Тысяча девятьсот девяносто шестой год


Однажды в маленький и ничем не примечательный городок вошли трое. Высокая и бледная женщина в чёрном, девушка в белоснежной шубке с толстой пепельной косой и худой старик с длинной седой бородой. То были декабрьская ночь, метель и тридцатиградусный мороз.

Троица эта так напугала жителей городка, что они поспешили скрыться в своих тёплых квартирах. Кошки забились в подвалы. Лишь большая бездомная собака сидела неподалёку от остановки и напряжённо всматривалась в белёсую мглу. Да ещё молодая женщина, чуть пошатываясь в неудобных сапогах на высоких, острых каблуках, вела за руку девочку лет пяти.

"Красивая", - подумала метель, с восхищением глядя на девушку, и осыпала её белым конфетти.

"Какой вульгарный макияж, а эта юбка, которая ничего не прикрывает, просто ужас! Да и волосы ей не мешало бы помыть", - подумала немолодая, умудрённая жизненным опытом декабрьская ночь.

А у тридцатиградусного мороза не было никаких мыслей по этому поводу. Он относился к людям с полнейшим равнодушием.

Женщина с девочкой подошли к остановке.

- Сиди здесь и никуда не уходи, - проговорила молодая мать и тряхнула длинными чёрными волосами. - Если какой урод сунется, сразу шли его на х... А мне надо в магазин за куревом сходить.

Девочка ничего не ответила. Только кивнула.

Она с тревогой наблюдала за тем, как женщина, спотыкаясь, пробирается по твёрдому от мороза снегу. Девочку звали Лилей. Недавно ей исполнилось пять лет. Лиля очень любила мать и всегда беспрекословно её слушалась. Вот почему, она долго, очень долго, неподвижно сидела на скамейке. А снег заносил девочку, словно скульптуру в парке.

- Да, похоже, её мать устала от своих обязанностей и решила уйти куда глаза глядят, - сквозь зубы пробормотала декабрьская ночь.

- Но, может быть, с ней случилось что-то плохое? - заметила метель.

А тридцатиградусный мороз ничего не сказал. Он подумал: "К утру Лиля будет моей. Я заберу её в своё царство снега и льда". И его бледные губы искривила неприятная улыбка.

- По-моему, девчушке скучно, - обратился он к метели. - Поиграй с ней.

И глупая, легкомысленная метель забросала Лилю белым конфетти. Мороз обжёг ледяным дыханием. А ночь...Она ничего не делала. Просто наблюдала за происходящим.

Большая бездомная собака поняла, что происходит что-то плохое, нехорошее, и нужно вмешаться. Она подбежала к девочке и зло зарычала. Лиля вскрикнула. Мороз и метель тоже струсили и отступили.

Собака поняла, что Лиля боится её и ласково лизнула ей руку. Малышка осмелела и погладила собаку. Шерсть у неё оказалась неожиданно мягкой и шелковистой, несмотря на постоянную борьбу за выживание.

Собака двинулась прочь от скамейки. "Ну вот, она тоже уйдёт, как мама", - подумала Лиля. Ей хотелось плакать, но от мороза слёзы превращались в льдинки. Между тем, пёс, едва различимый в свете фонаря, оглянулся и, казалось, кивнул головой.

Казалось, он приглашал малышку следовать за собой. Лиля встала со скамейки и двинулась за собакой. Пёс привёл девочку к глухой стене какого-то склада.

Лиля очень устала, ей хотелось спать, и она улеглась на снег. Собака тоже легла и прижалась к девочке шерстяным боком. Лиле впервые за долгие часы стало по настоящему тепло.

Перед ней проносились отрывочные воспоминания о прошедшем дне. Вот мама разогревает остатки каши в маленькой коричневой кастрюльке на мрачной, захламлённой кухне. Стены там выкрашены в синевато-зелёный цвет. Краска во многих местах облупилась, а потолок почернел от копоти. Вот они с матерью выходят из подъезда пятиэтажного дома. Темно-зелёного, мрачного. Вот Лиля сидит на каких-то коробках в комнате, где почти нет мебели. Краска на голом полу облупилась. Жёлтые обои выцвели и потемнели от времени. Мама и какие-то люди сидят на полу и смеются... смеются. На этом моменте к девочке неслышно, словно большой пушистый кот, подкрался сон. А вот собака не спала до утра. Она беспокоилась за Лилю. Боялась, что малышка не переживёт морозную ночь.

Трудно сказать, почему собака прониклась любовью и нежностью к незнакомому ребёнку. Возможно, не последнюю сыграл материнский инстинкт. А, может, собака почувствовала, что они с Лилей одинаково никому не нужны...

Две тысячи шестой год



До сих пор вспоминается мне один импровизированный девичник, если его можно так назвать. Мы с Таней Снежковой, Леной Квасовой и Лилей Озёрской собрались у нашей одноклассницы Кристины Бардиной. Нам было лет по пятнадцать.

Говорили обо всём на свете. И вот Кристинка почему-то со смехом задала нам вопрос:

- Девочки, а у вас есть какая-нибудь мечта?

Все задумались.

- Хочу парня богатого охмурить и выйти за него замуж, - проговорила Лена. - И ездить с ним на Канары, Мальдивы. Везде, в общем. Ещё хочу, чтобы у него была крутая тачка. И двухэтажный особняк.

- А я хочу побывать в Японии, там так красиво, - задумчиво протянула Кристинка.

А мы с Таней ничего не сказали. Мы как-то не думали о будущем. Жили настоящим, что называется.

- Эх, скучные вы, - протянула Кристинка. - А ты, Лиля, о чём мечтаешь?

- Я... Я хочу взять ребёнка из детского дома и открыть приют для бездомных животных, - проговорила она.

Мы все с удивлением воззрились на неё.

- Почему? Откуда у тебя такие мысли? - первой нарушила молчание Кристина.

- Я до своих пяти лет ничего не помню. Совсем ничего. Помню всё с того момента, как, как мы с мамкой ходили к каким-то её знакомым, потом она оставила меня на остановке и ушла. В магазин за куревом. И пропала. А потом меня всю ночь грел бездомный пёс. Если бы не он, я бы...Я потом долго в больнице лежала с воспалением лёгких. А после в детдом попала. А мамка моя... мне потом рассказали... в магазине сознание потеряла, а потом умерла в больнице от передозировки. Вот так вот.

- Но ведь ты живёшь с родителями, - заметила Кристина.

- Они не родные мне, а приёмные, - сказала Лиля.

Больше, сколько ни пытались, мы ничего не могли от неё добиться.

Все мы были потрясены и даже смущены коротким, но от этого не менее страшным рассказом Лили. Нам стало стыдно за наши любящие и благополучные семьи и относительно счастливое детство. Казалось, мы что-то украли у Озёрской. Что-то очень важное...

Две тысячи шестнадцатый год



Два года назад, возвращаясь из торгового центра, я встретила красивую ухоженную молодую женщину с двумя девочками. Одной, судя по её виду, было года четыре, другой - лет шесть или семь.

Каково же было моё удивление, когда я поняла, что это Лиля Озёрская, моя бывшая одноклассница! Тихая, замкнутая девочка изменилась до неузнаваемости. Хотя нет, вру. Её большие тёмно-карие глаза остались такими же прекрасными и мудрыми.

Мы разговорились. Я узнала, что девочек зовут Люся и Лера. Младшая, четырёхлетняя Лера, родная дочь Лили, а старшую Люсю она взяла из детского дома. Живут они все в областном центре, в тихом, спокойном районе. У них с мужем свой магазин одежды и...собственный приют для бездомных животных. Муж её, ветеринар по образованию, такой же страстный любитель животных, как и сама Лиля. На этой почве они и познакомились.

- У нас дома живёт собака Динго, попугай Кеша, кошка Маруся и черепашка Зизи, - поведала мне Лера. Она вообще была раскована не по годам.

- Да, мы Динго этой зимой подобрали. Он совсем замерзал, - призналась Лиля. - Породистый пёс. Американский стаффордширский терьер. А вот выбросил кто-то. Не нужен стал. Ну или потерялся.

- Мама, а можно я с ним гулять буду, когда в школу пойду через два месяца? - нарушила молчание Люся.

- Ни в коем случае. Мала ты ещё для такой собаки, - ответила Лиля.

-Ну мааам, - протянула старшая из девочек.

Меня приятно удивила жизнерадостность и уверенность в себе приёмного ребёнка. Всем известно, что многие детдомовцы похожи на волчат и дичатся посторонних. Порадовало и то, что Люся называла Лилю "мамой". Впоследствие я узнала, что Лиля взяла Люсю из детского дома два года назад. Девочке было уже пять лет. Вполне осознанный возраст.

Ещё несколько дней после этого разговора меня не покидало приятное чувство. Жизнь у Лили удалась. У неё есть любимое дело, дружная семья и, что самое главное, мечты Озёрской сбылись. Такое нечасто встретишь.