Гессен Арнольд Ильич

ВОЛШЕБНОЕ СЛОВО - ПИСАТЕЛЬ
СЕЗАМ, ОТКРОЙСЯ!
ВСТРЕЧА ТРЕТЬЯ
Гессен Арнольд Ильич

 Книги этого автора о Пушкине были очень популярны в то время

Набережная Мойки, 12. Последняя квартира А. С. Пушкина.
«Во глубине сибирских руд…». Декабристы на каторге и в ссылке
«Все волновало нежный ум…». Пушкин среди книг и друзей.
«Москва, я думал о тебе!». Пушкин в Москве. ..
Жизнь поэта. - 1972.
«Рифма, звучная подруга…» Этюды о Пушкине. - М., 1973.

 О книгах Гессена я спросил Сергея Михайловича Бонди, когда после его лекции он в сопровождении группы слушателей шел от здания гуманитарных факультетов МГУ к метро.
«Хорошие книги - ответил Сергей Михайлович. - Ведь Гессен намного старше меня. И в отличие от меня, пишет до сих пор.»

 Спустя год, уже из армии, я написал Гессену, и сообщил, как замечательный пушкинист отзывался о его творчестве. Вероятно, эти слова не оставили Арнольда Ильича равнодушным и сыграли роль в начале знакомства с ним. Несколько месяцев спустя, демобилизовавшись и вернувшись в Москву, я позвонил Гессену и приехал на улицу Танеевых между арбатскими переулками - Сивцевым Вражком и Гагаринским. Новый дом-башня светлого кирпича носил номер 7. Такой же номер, если память не изменяет, имела и квартира.
 На двери соседней квартиры я увидел табличку «Александр Семенович Менакер Мария Владимировна Миронова». Вероятно, здесь часто бывал и их сын - известный артист Андрей Миронов. В один из последующих визитов к Гессену мне довелось познакомиться с Менакером. Он заглянул по-соседски, чтобы сообщить, что едет в Ленинград, и осведомился, не надо ли что-нибудь передать. «Передавайте Ленинграду привет», - ответил Гессен. Но это будет позднее.
 Во время первого визита я рассказал писателю, что знаком с его книгами и в армии прочитал новую - «Москва, я думал о тебе», незадолго до этого поступившую в библиотеку. Жена Арнольда Ильича поинтересовалась, в какой библиотеке мне удалось достать ее и сообщила, что знакомые в восторге от его книг, ни за что не соглашаются возвращать их в библиотеку и согласны заплатить за это любые деньги. Подобное показалось мне откровенной наглостью. - брать книги из библиотеки и сообщать при этом, что не вернут их! «Нет, у нас книги возвращали», - заверил я. И только позднее осознал, что говорим мы на разных языках - сказанное мне с восторгом дисгармонировало с моим осуждением.

 Арнольд Ильич рассказал, что недавно в цыганском театре «Ромэн» состоялась премьера его пьесы «Здравствуй, Пушкин!». Когда ему позвонили из театра и заговорили об интересующей их теме «Пушкин и цыгане», он был удивлен и ответил, что пьес никогда не писал. Но задача упростилась - его попросили подготовить материал про общение поэта с цыганами, а постоянный автор театра профессиональным драматург Ром-Лебедев переведет его на язык сцены.

 Пьесу «Здравствуй, Пушкин!» я смотрел два раза - сначала один, а затем организовал коллективный просмотр сотрудников научно-исследовательского института, где тогда работал.. Запомнился актер Борис Ташкентский в роли Пушкина - вскоре он стал заслуженным артистом РСФСР. Это действительно была удача - к тому немалое сходство артиста с Пушкиным.
 Мне довелось видеть на сцене МХАТАа спектакль «Медная бабушка», где Олег Стриженов играл Николая I, а Пушкина Олег Ефремов. Тут действительно сходства было мало, и я шутливо сказал, что было бы лучше, если бы актеры поменялись ролями - Пушкина играл бы Стриженов, а Ефремов императора.

 В один из визитов к Гессену я оставил ему свой рассказ о Вяземском и попросил посмотреть на досуге. Рассказ о печальной судьбе старого поэта, пережившего свое время, назывался «Переживший себя». При следующей встрече Гессен передал мне рассказ и попросил читать вслух. В полной уверенности, что он читал рассказ и знаком с содержанием, я начал чтение, но сразу же был остановлен - даже не на первой фразе, а на заглавии! Гессен потребовал, чтобы я изменил его, назвал «Поэт, не переживший себя». Можете представить себе мое изумление - ведь подобное предложение перечеркивало весь смысл. Я попытался вступить в спор, что-то доказывал, цитировал самого Вяземского «Себя, живой мертвец, переживаю я», что отвечало моему названию - все было напрасно. «Да читал ли он рассказ?» — мелькнуло в голове. Исправив заглавие, я начал чтение. И чем больше читал, тем более убеждался - Гессену рассказ не знаком. Как же можно было, не зная содержание рассказа, требовать изменить заглавие? Когда чтение подходило к концу и я дошел до слов: «Вот и состоялся долгожданный визит, нарушивший наконец тягостное одиночество. Одиночество пережившего себя человека»., Арнольд Ильич не вспомнил о названии, измененном по его требованию.

 Книги Гессена критики сравнивали с многослойным тортом. Первый слой -  воспоминания современников о Пушкине, второй - фундаментальный труд Вересаева «Пушкин в жизни», третий - книги литературоведов. Подобное сравнение, помнится, было и в поздравлении с 95-летием Арнольда Ильича, напечатанном в «Литературной газете».

 Гессен был талантливым популяризатором. Когда он рассказал Павлу Антокольскому о будущей книге, тот заметил: «Все это интересно, но кто ее будет читать?» Действительно, в его книгах не сообщалось ничего нового. Как отмечали критики, его книги содержали большое число цитат - как явных, так и скрытых.      
Однако они были столь интересны, что привлекали многих и заставляли обратиться к Пушкину.

«Минувшее проходит предо мною». О задуманной книге воспоминаний, так называвшейся, Арнольд Ильич говорил мне.               

Когда заговорит о прошлом Гессен,
Я обо всем другом хочу vergessen (забыть).

 Гессену было что вспомнить! В молодости он слушал лекции Юлия Михайловича Шокальского, внука Анны Петровны Керн., в воспитании которого участвовал сын Пушкина Григорий Александрович. Был в 1900 году на открытии памятника Пушкину работы Р. Р. Баха в Царском Селе. В печально известное «кровавое воскресенье» 1905 года был в Адмиралтейском саду, и когда солдаты начали стрелять по толпе, на его глазах убили товарища.
По словам Арнольда Ильича, он слышал слова петербургского градоначальника генерала Трепова, ставшие знаменитыми: «Патронов не жалеть!»

 Как-то я упрекнул Арнольда Ильича, что в своей книге «Пушкин в Москве» он не упомянул о несостоявшейся встречи с Александром Анфимовичем Орловым и предложил, руководствуясь правилом «новое - хорошо забытое старое», вспомнить о нем. Для этого не надо было обращаться к архивам - достаточно было просмотреть, что писали о нем в начале ХХ столетия. Но Гессена мое предложение не заинтересовало. Позднее я закончу свои разыскания - как библиографические, так и архивные о том, кому писал Пушкин: «Судьба нас не свела, о чем искренно жалею» и опубликую несколько работ о нем.
   
 Однажды дочь Гессена Дина Арнольдовна обратилась ко мне с просьбой, не знаю ли я, где достать «Дон-Кихота» Сервантеса. Книга очень нужна, но поиски в букинистических магазинах оказались безрезультатны. Знакомых букинистов я не имел, но такая книга была в моей домашней библиотеке. И в следующий мой визит к Гессену я привез ее. Но при этом возникло препятствие. Я  хотел подарить книгу и отказался от денег, но gratis ее не хотели принять. Тогда я предложил такой вариант Гессену: «Дон-Кихота» я дарю вам (соблаговолите выслушать до конца), а вы подарите мне свою книгу» Он согласился. Я полагал, что он подарит свою последнюю и наиболее содержательную книгу «Жизнь поэта», но он тут же раскрыл и начал писать на другой - «Москва, я думал о тебе». Я не возражал - этой книги у меня тоже не было. 

 Через несколько минут мне была вручена книга с дарственной надписью автора:
«Дорогой Алексей Вениаминович!
Вы - совсем еще молодой писатель. И путь Ваш в литературу насыщен терниями. Сегодня Вы обрадовали меня двумя Вашими большими удачами: в журналах «Неделя» и «Сельская молодежь» напечатаны два прекрасных рассказа Ваши.
Вы поделились со мной новыми Вашими замыслами. До сегодняшнего успеха Вашего я отнесся к ним скептически, а сегодня скажу:
- У Вас всё сейчас в порядке - шлагбаум в литературу Вам сегодня открыт.
В добрый путь!
Сердечнейше Ваш А. Гессен.
6 апреля 1975 года, встречая 98-ю весну своей жизни».
 
Получилось почти по Пушкину:

Арнольд Ильич меня заметил
И в гроб сходя, благословил)

Об этом шутливо сказал сам Гессен, вручая мне книгу.

 В своем напутствии Арнальд Ильич был щедр. В действительности меня ждало в жизни еще много терний. Будут еще исключение меня из списка участников совещания молодых авторов, и письмо в ЦК КПСС относительно моей скромной персоны, и увольнение в связи с этим из редакции, и требование исключить меня из Союза журналистов (это не наш человек!), и статья об оправданном Пушкиным Орлове, которую  пришлось пробивать в печать несмотря на неизвестные архивные сведения. А писателем по праву я смогу назвать себя лишь 21 год спустя, когда в 1996 году буду принят в Союз писателей.

 Но все же это напутствие сыграло в моей жизни большую роль. Благодаря ему я чувствовал себя гораздо более уверенно, и осознал со временем, сколь велика миссия популяризатора,. - открывать людям неизвестное им.               

 Моя статья о Гессене в «Московском железнодорожнике» называлась «Чему свидетелем он был». Написанная в начале 1976 года, она долгое время пролежала в «портфеле редакции» - вернее сказать, в папке ответственного секретаря. Напомнить о ней я не мог - от меня ждали материалов как от собкора по Окружному отделению и непременно напомнили бы мне об этом. О моей статье вспомнили только тогда, когда в «Вечерней Москве» появилось извещение о кончине Гессена. Переработанная и сокращенная, моя статья «Минувшее проходит предо мною» была наконец напечатана с такими завершающими словами: «Арнольда Ильича Гессена не стало. Но остались его книги. И благодарная память читателей»