Ритуля

Удивительная пора. Вроде бы ничего особенного не происходит чисто внешне. И в тоже время происходит что-то поразительное. Душа Виктора пела и ликовала от прикосновения к внешне невзрачной плоти, от слушания не самых умных и формально не самых изящных слов. Но было нечто умиротворяющее душу, словно лечебный бальзам на ее раны. И не только раны переставали болеть, но и здоровая кожа души начинала радоваться и блаженствовать от такого созвучия ей вовне, от другой души. Виктор буквально своей собственной кожей ощущал радость, которую он доставляет своей подруге. Он слышал как нежно мурлыкает ее душа, успокоенная и расслабленная, счастливая и безмятежная. Он был счастлив от того, что рядом была она. Но не меньшую радость ему доставляло ее полное доверие к нему, ее поразительный душевный трепет словно передавался ему самому.

Дуэт двух человеческих душ - это неповторимое явление, одно из самых прекрасных и восхитительных в нашей жизни. Время словно исчезало совсем, часы летели как минуты, а дни - как часы. Чем больше нежности изливал Виктор на Ритулю, свою восхитительную Маргариту, тем больший ее объем рождался в его душе. И уже заполнял его самого до краев. Он не просто купался в море своей нежности, он буквально таял от блаженства, он был переполнен счастьем и негой.

Каждое мгновение, проведенное рядом с ней, было подобно существованию в другом, волшебном мире, полным доброты и ласки, душевного тепла и сокровенной радости, когда душа не боится подвоха или каких-то неприятностей. Она доверчиво открыта и знает, что ей никто и ничто не угрожает и не может причинить боль и страдание. И уже это само состояние расслабления вызывает гигантский поток мыслей и чувств, захлестывающих и Виктора, и его спутницу. Естественность и искренность ее чувств в их чистоте и бескорыстии пленяли и очаровывали Виктора, как мало что в этом мире так способно было на него воздействовать в принципе.

Она была его музой. Даже когда она молчала, то молчание было выразительным и потрясающим. Каким-то шестым чувством он ощущал и ее физическое состояние, и душевное, причем в их реальной величине и сути. А так, как они были прекрасны и возвышенны, то и его реакция на них была соответствующая. Он, словно маховик набирал и набирал обороты, вырабатывая новую и новую энергию, подобно вечному двигателю, не знающему усталости и истощения. Чем радостнее реагировала она на каждую отдельную песнь его души, тем больше песен рождалось в ней, словно гейзер минеральной воды, они вырывались из него. И чем тоньше и изящнее были ее эмоции, тем больше душевного тепла образовывалось в нем и щедро и бескорыстно изливалось на нее…

Когда его губы встречались с ее, вся его сущность словно растворялась в ней, они внутренне сливались в одно целое. И именно это состояние было гораздо более приятным и поразительным, нежели их чисто физическая близость как таковая. Хотя и она имела свой неповторимый привкус, отличный от большинства аналогичных ситуаций в жизни Виктора в прошлом, да и во многом в будущем. Но он ловил постоянно себя на мысли, что каждый его поцелуй не успокаивал его, а почти заставлял помимо его воли, а иногда и даже против воли, целовать ее еще и еще, как минимум, раз десять и так до бесконечности. И это само по себе было удивительно. Мужчина средних лет - это не подросток и уже не юноша. И его уже нельзя удивить поцелуем. Слишком в нем уже сильна проза жизни и поэтому, чаще всего, поцелуй воспринимается им лишь как обязательная прелюдия к основному действию - слиянию двух тел в одно целое. А здесь все было иначе. Целыми ночами напролет он не мог насытиться ее телом, ее кожей, которую он целовал и целовал до изнеможения.

Конечно, разные участки женского тела прекрасны по-разному. Но для Виктора и любой кусочек кожи Ритули был, как самый вкусный и экзотический фрукт, лакомиться которым он был готов до бесконечности, десятки и сотни раз прикасаясь к ним губами мягко и нежно, едва-едва, как пчёлка собирая восхитительный нектар с цветка, бережно и трепетно, восхищенно и радостно. Можно было подумать, что он никогда ничего подобного не видел или не ощущал чисто физически женской кожи. Но, к сожалению, даже самое большое количество еще не означает должного качества. И поэтому не способно его заменить, как бы не старался человек достичь этой цели. А количества в его жизни было предостаточно, но не всегда качества, о котором он лишь мечтал в самых сокровенных уголках своей души. А он искал и искал, помня, что "надежда умирает последней". Временами он почти отчаивался, не встречая желанного и необходимого не пресыщенному уму, а страдающей и утомленной душе.
 
И когда он вдруг сталкивался со своей мечтой, то находился как бы в сноподобном состоянии, в чем-то нереальном из-за необычной яркости праздника души, восхитительном уже самого по себе и вдвойне из-за своей редкости…
Каждая новая даже самая маленькая фантазия, претворенная в жизнь в общении с Ритой, почти автоматически порождала еще целый ряд новых, еще более изысканных и прекрасных, утонченных и в некотором смысле изощренных. И этот процесс уже сам по себе был интересным и замечательным, заслуживающим должного к себе отношения, внимания и уважения. Он как бы отделялся от Виктора и становился в определенной степени самостоятельным, подпитывающимся от Виктора энергией и в последующем щедро отдающим эту энергию в преобразованном виде. Это было похоже на то, как из куска глины рождается прекрасный кувшин. Без глины не могло быть кувшина. Но и сама по себе глина не была чем-то существенным без вдохновения художника. Нежность Виктора переходила на совершенно необычный в прозе жизни уровень - на творческий. Иначе говоря, излияние нежности на Риту становилось творческим процессом, то есть принципиально иным, особым процессом в бытие Виктора вообще и человеческих отношениях, в частности.

Вот уж действительно вдохновительница-муза. Виктор произнес это слово и поразился сам этому. Ведь еще почти никогда в своей долгой жизни он не удостаивал никого этого прекрасного и почетного звания, хотя и постоянно мечтал об этом моменте. Это была, на самом деле, драма жизни Виктора, потому что очень редко кто из женщин был способен вызвать в нем хотя бы небольшой прилив вдохновения, а уж о большом оставалось только мечтать. А тут сами отношения переходили в область вдохновения - это являлось фантастикой уже по своей сути. И не могло не вызвать чувство искренней и глубокой благодарности в душе Виктора к Рите за то, что она была, за то, что она значила в его жизни в период их общения, да и значительно позже, когда тысячи километров разделили их. Виктор был благодарен Господу, который послал ему Ритулю, этого маленького воробушка, эту ласточку, приносящую божественную радость, этого лебедя, прекрасного и изящного, гордого и величавого в своей сути. Этот тропический аленький цветочек с опьяняющим ароматом.
Звучание другой души в резонанс твоей - это вершина человеческих отношений и качественная и количественная. Это то, что является самым ценным и за что можно отдать любые богатства. Потому что его нельзя создать искусственно или купить специально, если его нет как такового.

Доверие… Оно было необходимо Виктору буквально как воздух. Причем, не какое-то там символическое или частичное, а абсолютно полное. Рита отдавала и свое тело, и душу в полное распоряжение Виктора. С одной стороны, это стало уже привычным для Виктора – полное доверие. С другой стороны, особая специфика этого явления была настолько большой и яркой, мощной и фундаментальной, что вызывала совершенно особенное состояние его души, не вызывая в ней ни капли пресыщения этим удивительным явлением жизни. Много лет прошло с того дня, когда они виделись последний раз. И тогда, в юности, в силу небольшого жизненного опыта, Виктор не смог разглядеть в Рите того удивительного очарования души, что в ней уже было. Хотя, конечно, он относился к ней с вполне определенной симпатией. Однако, видя, что она благосклонно принимает знаки внимания одноклассников, он не желал быть еще одним в большой очереди ее поклонников, относившихся к ней преимущественно потребительским образом. Ему уже тогда претила мысль о том, что его намерения могут быть расценены как эгоистические. А доказывать свою принципиальную индивидуальность в кампании далеко не самых достойных людей, мягко говоря, не чуждых авантюры и интриги, ему совершенно не хотелось. Хотя, ему и тогда представлялось, по меньшей мере, странным то, что Рита вращается в таком своеобразном кругу общения. Он видел в ней хорошего человека, достойного самого утонченного и изящного отношения во всех смыслах. Противопоставлять же себя этой своеобразной кампании в тот момент ему не хотелось.

Вокруг него уже тогда создавались достаточно изощренные интриги, принесшие ему массу отрицательных эмоций. Поэтому новых интриг ему совершенно не хотелось. Да и понять в полной мере истинную ценность личности Риты он тогда был, к сожалению, не в состоянии. Жизненный опыт был тогда весьма символичен. Но много лет спустя, на похоронах одноклассника, он вновь увидел добрый и спокойный взгляд Риты. Заглядывая в ее душу, он ощутил ее редкую утонченность с некоторыми элементами изящности. В ее взгляде он увидел мощные и многочисленные задатки классической женственности. Которые его, как истинного эстета, не могли оставить равнодушным. И тогда у него возникла идея ощутить на себе прикосновение ее настоящей женственности. Он чувствовал то, что в общении с ней он сможет проявлять наиболее утонченную часть своей сущности. И это представлялось ему интересным и перспективным. Полезным и приятным.

Ее миниатюрная фигурка пробуждала в нем не только дружеские, но и в некоторой степени отцовские чувства. В плане повышенной заботливости и внимательности ко всему, что касалось ей. В нем уже было реализовано отцовское чувство. Но, видимо, оно настолько было большим, что предназначалось сразу нескольким людям. Несмотря на то, что Рита была его ровесницей, ему хотелось, чтобы она почувствовала себя в полной защищенности от неприятностей рядом с ним. Так сказать, ощущать зону полного комфорта и безопасности. С формальной точки зрения, в их отношениях не было чего-то экстраординарного. Но было практически полное взаимопонимание.

Отдельно, нужно сказать, было для Виктора особенное удовольствие – любоваться ее глазами. Читать в них нежность и доверительность, искренность и откровенность. И вообще богатейшую психологическую гамму эмоций и чувств. Причем, как постоянных, так и возникающих в процессе общения с ним. Утонченность и изящность души Риты нуждались в особенно качественном душевном тепле. И Виктор знал, что может дарить именно такое душевное тепло. А так как, Рита была способна ощущать чувство благодарности за внимание к ней, то Виктор вдохновлялся все больше и больше. И его знаки внимания становились больше не только количественно, но и качественно. Можно даже сказать, что психологически и эстетически более изощренными, чем это имело место быть в повседневной жизни. Невольно к этому подключалась его сообразительность и изобретательность, фантазия и воображение, способность к импровизации, умение настраиваться в резонанс мыслям и чувствам другого человека, чувство обратной связи.

Он иногда смотрел на себя со стороны и отчасти удивлялся. Интонация его голоса в общении с Ритой была не только доброжелательной, но и отчетливо нежной. Как и все его мысли и действия. Его прикосновения к ней были не просто осторожными и бережными, а – трепетными. Словно это было в его жизни впервые. Вообще это было просто неповторимо – находиться рядом с таким человеком. Не просто хорошим, а – замечательным. Он буквально любовался, видя, как постепенно раскрывается чудесный цветок ее души у него на глазах. Красота этого цветка была просто удивительной. Не говоря уже о тонкости опьяняющего аромата. Его эстетическая сущность испытывала мощное потрясение и изумление. И ведь кто бы мог подумать, что душа такой редчайшей красоты скрыта в этом маленьком человечке. К моменту их встречи Виктор уже имел достаточно богатый жизненный опыт и удивить его чем-либо было достаточно трудно. По большому счету, почти невозможно. А тут Рита, совершенно не прикладывая каких-либо специальных усилий, так мощно удивила его, что это приятное удивление сохранилось в нем на многие годы в дальнейшем. Тактичность и деликатность Риты, ее корректность и интеллигентность смотрелись настолько естественно, что, казались, на первый взгляд, как само по себе разумеющееся. Но Виктор прекрасно отдавал себе отчет в том, что это было, как минимум, конкретным проявлением благородства натуры Риты. И это заставляло его относиться к ней не только с очень большой симпатией, но и большим уважением. И это автоматически поднимало ценность их общения на существенно более высокий качественный уровень. Ни одной глупости или небрежности не увидел Виктор от Риты. Все было предельно достойно. И рождало искреннее чувство благодарности к Рите.

Как правило, Виктор приходил к Рите с чем-нибудь вкусненьким. Как выяснилось в дальнейшем, самооценка Риты была очень сильно занижена. В значительной степени это было обусловлено тем, что никто из представителей противоположного пола никогда не ценил ее по истинному достоинству. В лучшем случае, в ней видели приятную подругу для развлечений. Но, не более того. Возможно, что именно поэтому она так тянулась к Виктору. Если он не появлялся пару дней, то она звонила и говорила: «Солнце мое, я соскучилась». И этого было достаточно, чтобы Виктор обязательно пришел к ней. И провел с ней большую часть суток. К их взаимной радости. Спустя годы, Виктор очень сожалел о том, что не сделал ей какого-то большого подарка. Ибо, она, как никто другой, заслуживала его своим душевным теплом. Стремлением быть как можно больше и как можно чаще приятной для Виктора.  Он не знал, что жизнь разведет их по разным городам. И все его попытки найти ее окончатся неудачей. К его величайшей грусти. Но память о Рите осталась самая добрая и нежная, заняв в его душе отдельное и сокровенное место. Многие картины из общения с ней он отчетливо помнил даже двадцать лет спустя. Периодически он словно вопрошал: «Где ты, мое солнышко»?