Объединение ва в древних гидронимах Руского контек

черновик, идёт сборка файла

Топонимы Руского контекста
(Из серии "Игры со словами")

Объединение "ва" в древних гидронимах Руского контекста


Важно понимать, что формирование Руского контекста начинается именно в такой его последовательности: двенадцать тысяч лет назад с места будущего Руского контекста отступает ледник. После него остаётся замкунутая водная система, которую мы договорились называть здесь “Руский путь”. При этом мы знаем, что сама русь называла её “во”. Несколько тысяч лет, полагаю более четырёх, в среде зырян на Урале (в их коллективном сознании) формируется знание “Руский путь”. И уже примерно 8-7 тысяч лет назад часть зырян переселяется с Урала на Чепцу и её притоки, в место, что сегодня мы договорились называть “Руский контекст” (или “Пуп Руси”, это ведь кому как больше нравится). Таким образом они становятся так уже Русью, - народом со своим национальным признаком совместности и собственным коллективным сознанием. Обращаю внимание, - везде там, где зыряне тогда уже торговали солью, но при этом не имели преимуществ (знаний) Руского пути, они Русью так никогда и не стали.

А это значит, что все эти как минимум четыре тысячи лет до них здесь жили древние человеки, именно которым ханты и зыряне возили сюда тогда соль на оленях, и которые помогали им так формировать знание “Руский путь”. Т.е., когда часть зырян переселилась в эти места, и сформировала таким образом здесь Руский контекст, эти места давно уже были обжиты древними человеками, и все реки здесь уже имели собственные названия. Таким образом формирование Руского контекста, в смысле народа Русь с его коллективным сознанием и его языком, происходило тогда вовсе даже не на пустом месте, а тоже в контексте. И этим контекстом был сложившийся к тому времени в этих местах Вотский контекст Действительности. Потому именно с его изучения мы и начнём осознание древних гидронимов Руского контекста.

(Кстати, сама связь между Вотским и Руским контекстами гораздо более сложная, чем я её здесь описал. Трудность в том, что их взаимодействие, это процесс вовсе даже не линейный, а именно что нелинейный, чтоб его можно было описать посредством такого линейного инструмента как “книга”. Более того, линейный Процесс осознания нашего Сознания имеет такие ограничения, что сам процесс взаимодействия двух контекстов при всём желании мы никогда не сможем “уложить у себя в голове” целиком. Проще говоря, нашему Сознанию не дано когда нибудь его осознать целиком, если только знать следствия из него. (Это вовсе не значит, что фрагментарно, в смысле с использованием Механизма веры, мы знать его не сможем.) И одним из таких следствий, что надо вам знать обязательно, это исследование археогенетиков. Которое показало, что все те человеки, которые сегодня называют себя русскими, на 70% являются вотяками. К слову сказать, славянского среди них оказалось меньше десяти процентов.)

И первая же неожиданность, - Чепца в те времена не являлась ва. В смысле дорогой по которой ездили зимой на оленях и так возили соль. Если бы это было иначе, мы обязательно бы в её названии обнаружили знание звучания “ва”, но только ничего такого мы в нём не находим. Из чего я делаю предположение, что ханты и та часть зырян, что уже занималась тогда в этих местах извозом соли, во-первых, не имела знания “Руский путь”, которого тогда просто ещё быть не могло (в отличии от самого Руского пути, он тогда был уже точно). Во-вторых, они использовали оленей только на ва, но никак не в лесах. Для них это было аналогично тому, как если бы мы сегодня на машине поехали не по дороге, а именно что по бездорожью. Понятно, что ничего хорошего из этой затеи получится просто не могло.
 
В пользу этой версии говорит то, что место, где тогда действительно проходили ва, в Древнем языке называлось “вай” - “ва-й”. Это сегодня оно выглядит как небольшой участок земли, где находятся многочисленные истоки рек двух различных речных бассейнов, - Камы и Вятки. А в то полноводное время таянья ледника никакой такой суши с истоками бьющими из под земли, здесь попросту не было. А было обширное пространство пресной воды перемежающееся болотами и островами. Уже из него вытекали истоки рек разных водных бассейнов, в нашем случае Камы и Вятки. Но, самое главное, что на нём абсолютно не было никаких деревьев, в смысле леса. А потому зимой, когда это пространство - вай - целиком и полностью замерзало, древние ханты и зыряне могли запросто на оленях переходить в этом месте из Камского речного бассейна уже в Вятский речной бассейн.

Это уже позже, когда вместе с ледником отсюда уходит большая вода, то вай таким образом здесь исчезает. Что вовсе не помешало древним ханты и зырянам использовать местные реки как ва, в смысле как зимние дороги для оленей. А всё потому, что у них тогда уже было соответствующее знание. Именно оно и делало лесное пространство в несколько сотен метров между истоками разных речных систем вполне уже для них преодолимым на оленях.
 
Что интересно, упоминание о существовании здесь когда-то вай (обширного водного пространства) мы сегодня находим в топонимике этих мест. А вот упоминание о том, что здесь проходила когда-то ва, мы находим сегодня в одном лишь гидрониме, и тот со стороны Камы, а именно “Сёва” (”С(ь)(о)ва”). Из чего можно сделать вывод, что, когда древние зыряне и ханты наконец на своих оленях обнаружили здесь ва между Камой и Вяткой, то они так нашли там и древних человеков, которые давно уже (полагаю всяко более тысячи лет) здесь жили. (А иначе кому им тогда потом сюда соль возить? Зачем весь этот ва сюда так искать?) А так как пришли древние человеки сюда похоже со стороны Чепцы, то всем значимым тогда её здесь притокам с их притоками они уже дали названия. Потому и не было у древних извозчиков соли необходимости давать этим рекам свои названия, в том числе через “ва”.

(Кстати, из того определения, что мы дали Рускому контексту, следует, что Сёва вовсе не принадлежит ему. А потому мы смело можем утверждать, что в Руском контексте, если в гидронимах “ва” и присутствует, то уже очень опосредованно. Например в “Сёва” оно присутствует непосредственно, потому как образует так объединение с “с(ь)” посредством знания связи “принадлежность “о” (”объединение”), т.е. в нём для формирования значения “с(ь)ова” непосредственно используется значение “ва”. А вот в том же “Варыж” оно используется опосредованно, потому как это объединение “вар” и “ыж”. Где “ва” прежде используется для формирования объединения “вар” с его уже значением.

Напоминаю, значение объединения складывается из тех двух значений, из которых оно и состоит. “Читать” в том числе и значения объединений из которых состоят сами эти объединения, что составляют уже это большое объединение, неправильно, - Процесс осознания нашего Сознания так не работает. Проще говоря, прочитать таким образом значение сколь-либо сложного объединения он просто не сможет. Обязательно следует само это объединение каждый раз для его “прочтения” делить только на две значимые части, никак не больше.)


“Сёва”

Из “прочтения” объединения “С(ь)ова” следует с одной стороны значение [соль (мужиков), возможностью которой является объединение (знание связи ”о”) с ва (зимней дорогой для поездки на оленях)]. А с другой стороны оно вполне могло тогда быть и как [”быть с”, возможностью которого является объединение (знание связи “о”) с ва (зимней дорогой для поездки на оленях)]. А всё потому, что интегрированное значение [соль] у знания звучания “с” тогда ещё окончательно не сформировалось, в то время как значение [быть с] ([принадлежность “с”]) у него в Древнем языке уже точно присутствовало. Сами эти разные значения конечно же влияют на значение всего объединения “Сёва”, но нам сейчас надо знать, что так в любом случае его значением (в нашем случае возможностью) остовалось именно, что [ва], в смысле [дорога по которой зимой на оленях что-то (похоже это была соль) возили].

Название у реки не могло появиться раньше самой реки, которой оно и принадлежит. Река Сёва возникла на месте таянья ледника около 12  тысяч лет назад. Следовательно, можно предположить, что и сама река получила это своё название на одну-две тысячи лет позже, когда её уже стали использовать древние ханты и/или коми. И вот здесь я уже затрудняюсь говорить о национальной принадлежности носителей этого знания, в смысле перевозчиков соли. Из знания топонимов Руского контекста следует, что там были тогда и те и другие.

Ещё раз, - если в самом начале древние человеки могли использовать речку Сёву как ва (дорогу) для перехода зимой (в том числе и на оленях) из одного речного бассейна (Камы) в другой речной бассейн (Вятки) и наоборот, то со временем, когда они начинают её использовать именно в основном для перевозки соли с Урала в Европу, у неё основным устанавливается уже именно что значение [соль (мужиков), возможностью которой является её объединение с ва]. В смысле так - “с(ь)(о)ва” - они называли ва, по которой можно было доставить соль из одного речного бассейна в другой. Например в той же “Лысьва” - “Лыс(ь)ва” никакого такого знания звучания “о” со значением [объединение] в “сьва” (”Лы-с(ь)ва”) не присутствует. Таким образом река Сёва именно что объединяла так (знание звучания “о” со значением [объединение] в его знании звучания) два разных речных бассейна.

Напоминаю, река Сёва является притоком Камы, и её исток сегодня находится буквально в нескольких сотнях метров от истоков Пузепа и его притока Мунчан. Пузеп впадает в Чепцу, а она уже в Вятку. Более того, - ещё раз, - в то полноводное время (таянья ледника), полагаю, никаких таких видимых истоков здесь не было вообще. А на их месте было мелководное то ли озеро, то ли болото, которое и соединяло тогда оба этих речных бассейна. Вот именно ему как признаку и подошло бы уже название “Сёва”, где значением знания звучания “с” было бы [быть с]. В то время как для реки гораздо больше уже подходило интегрированное значение [соль].

В любом случае никто кроме извозчиков соли с их северными оленями постгянно использовать речку Сёва тогда просто не мог. И использовали они эту реку именно для доставки в эти места соли и ничего больше. Более того, что они тогда ещё абсолютно не знали о существовании сухопутного перехода между Очёром и Чепцой. А знание этого незнания следует из того, что его они тогда ещё не использовали. Тому подтверждением все те гидронимы и топонимы, которые в верховьях Чепцы и Очёра тогда уже были.


“Вариж”

В несколько похожем объединении “Вар(ь)ыж” (”Варыж”) значение объединения “ва” участвует уже опосредованно. А это значит, что никаким таким ва эта река тогда не была. В смысле была, и она безусловно использовалась тогда торговцами солью, но вот только названа была она так вовсе даже не ими. Потому как образовывалось объединение “Варыж” в два этапа (потому собственно и опосредованно) по схеме {”ва” “р”} - {”вар” “ыж”} - “варыж”. Значение объединения “вар” “читается” как [”ва” (дорога), возможностью которой является мужик (самец)]. Проще говоря, так - “вар(ь)” - тогда назывались те мужики, которые по этим самым ва (дорогам) и путешествовали.

А вот те мужики, которые путешествовали уже не просто так, а с какой-то целью (в нашем случае этой целью была продажа соли), получается назывались уже “твар(ь)” - “т-вар(ь)”. Уже по знанию звучания “т” (его значением в Древнем языке было [действие]) можно утверждать, что этой тварью несомненно тогда были ханты. (Тогда понятия множественного числа в языке ещё не сформировалось, а потому тварью мог называться как один человек, так и их множество.) Потому как ни у кого, кроме как у ханты, - а кроме предков ханты и предков коми чужих здесь больше тогда не было, - знания звучания “т” в языках тогда не было. Потому как в результате детализации древнего звука (дт) в языке предков коми возникает знание звучания “д” с соответствующим значением. В то время как в языке ханты в результате этой же детализации возникает знание звучания “т”, но уже с несколько отличным от него значением. Так ханты и коми начинают заимствовать друг у друга соответствующие знания, - им часто так приходилось тогда взаимодействовать, потому как и те, и другие совместно занимались солью, - с теми знаниями звучаний, что в их языках ещё не было. А вещи, что эта тварь так возила с собой, назывались уже соответственно “утвар(ь)”. Где значением знания звучания “у” было знание связи “принадлежность “у” (проще говоря, в контексте “предложение” эта принадлежность становится уже предлогом “у”), которое значило возможность забрать человеку с собой тот признак, к которому оно и относилось.

(Кстати, это у объединения “твар(ь)” сегодня столь негативное значение, а вот у похожего объединения “твор(ь)” (с ним ещё в Руском языке образованы его производные “творить”, “творец”, и т.д.) значение куда более положительное. Похоже, что связано это с тем, что в одном используется объединение “ва” с его значением, а в другом уже “во” с его уже значением. А если вспомнить, что ва тогда использовали генетически чуждые для рускоязычных ханты, а во генетически родные для них зыряне, то тогда становится ясной сама такая разница в их значениях. Похожая разница в значениях возникает и в объединениях “трус” и “друс” (сегодня нам более известна его множественная форма “друс(ь)-а” - “друзья”), первое из которых соответствовало руси (торговцам солью) ханты, а второе руси (торговцам солью) зырян. Да, сказать честно, получается, что не особенно-то и любили будущие рускоязычные тогда ханты. Это видится мне как одна из причин, почему ханты потом перестают совсем уже ездить в Европу.)

Объединение “иж” (”ыж”) значило тогда признак “(стремительная) птица”. Таких стремительных птиц (в отличии от разного рода уток, гусей и лебедей) немного было тогда на реке, тем более, что на большинство из них древние человеки по известным причинам внимания не обращали, а потому никак их и не называли. Другое дело, что когда они их заметили, то сразу же и назвали, - “стриж” - {”стр” “иж”} - [быть с действием самца, возможностью которого является (стремительная) птица]. Похоже, что именно из этого объединения в структуре значений объединения “стр” - [быть с, возможностью которого является действие мужика] появляется потом знание “стремительный”.

Или “чиж” - [”ч”, возможностью которого является “иж”]. В данном случае “ч” значит процесс питания, которым эта птица чиж занимается всегда. Обратите внимание, среди этих стремительных птиц нет воробья, а всё потому, что не жил он никогда на реке. А потому, и это следует из самой конструкции его названия, - очень она у него длинная, - древние человеки познакомились с воробьём только тогда, когда перешли уже к оседлому образу жизни.

(Кстати, мы и сегодня используем объединение “иж” в языке, но с несколько искажённым его знанием звучания, - это всегда неизбежно в любом языке. Так устойчивое сочетание “ишь ты какой шустрый!” тогда значило, что ты шустрый как иж. Ещё раз, - объединение “иж” значило тогда именно быструю птицу в противовес птицам крупным, а потому медленным, а потому и в его структуре значений обязательно присутствовало тогда знание “быСТРый” (”СТРемительный”), которое то же самое значение придавали и объединению “стр” со значением, которое следовало из его прочтения, а именно [быть с, возможностью которого является действие мужика].

Именно это самое знание звучания, но уже несколько искажённое и с несколько “усечённым” (отсутствуют некоторые знания в структуре его значений) у него значением присутствует и в конструкциях таких его производных как “лишь” (“л(ь)ыш(ь)”), “бишь” (“б(ь)ыш(ь)”), “шиш” (“ш(ь)ыш”). и т.д.)

Таким образом значение объединения “варыж” “читается” как [”вар”, возможностью которого является ыж]. Понятно, что никакого такого “мужик” в значении “вар” здесь нет абсолютно. А если и есть, то только самец, причём даже не он сам, а что-то из его свойств.  Из вотского и коми значений общего для них знания звучания “варыш”, а именно [ворон(а)] и [ястреб] (обратите внимание на присутствие в “ястреб” объединения “стр”, а заодно попробуйте самостоятельно “прочитать” значение объединения “ястреб”) можно представить, что это были за свойсива. А именно, - “сила”, “решительность”, “стремительность”, “беспощадность”, и т.д..

Ещё раз, - таким образом, - и это нам подтверждают сегодняшние значения знания звучания “варыш” в языках коми и воти, - значением объединения “варыж”, что следует из его “прочтения” тогда было [ястреб] ([ворон(а)]), т.е. та самая хищная птица, которая и жила тогда на реке. Именно по названию этой птицы получает название и сама река “Варыж”, - похоже, что много их тогда там водилось.

Потому, - ещё раз, - река Варыж никакой такой дорогой (ва) извозчиками соли так не называлась. А была она названа местными древними человеками по имени птицы варыж, которая во множестве тогда обитала в этих местах, где она протекала. Другое дело, что из-за нелинейности процесса формирования тогдашней здесь общности, древних человеков мы никогда не сможем точно сказать, кто именно из них, - коми, вотяки, ханты, или зыряне, - были носителями этого знания. В смысле дали такое название этой реке.

Например те же русскоязычные не обязательно могли знать объединение “варыж” для называния самой этой птицы. При этом изначальная общность коллективных сознаний их и местных древнх человеков (предков коми) могла направить формирование руского объединения для называния этой птицы похожим же образом. Так они за основу названия этой птицы тоже взяли объединение “вар”. Но потому как они использовали уже Руский путь, который был для них вовсе не “ва”, а именно что “во”, то гораздо правильнее для них было его звучание “вор”, а вовсе не “вар”. Значение объединения “вор” было достаточно тогда широко, чтоб в таком его виде использовать его для называния птицы, а потому они сделали из него соответствующую детализацию, - “ворон”. Никакого “ыж” (”иж”) - [стремительная птица] как видите в ней уже не было, а было только “он” - [один из соответствующего его объединения], которое вполне соответствовало знаниям связи Руского языка. (Да, кстати, “воробей” рускоязычные образовали именно по той же схеме, что и “ворон”, только вместо “он” они использовали уже “бей” (”б(ь)эй” - {“б(ь)”-”эй”}).

(Кстати, - ещё раз, - как и значение объединения “тварь”, так и значение объединения “вор” похоже уже с тех самых времён начинают приобретать достаточно негативный характер. Как говорится “нет дыма без огня” и это с чем-то обязательно было связано. В смысле связано с теми самыми мужиками, что тогда на ва и во промышляли. Другое дело, что при формировании объединения “твор(ь)”, оно в отличии от схожего с ним “твар(ь)” получает уже гораздо более положительное значение. Всё это лишний раз говорит о тонкостях взаимоотношений в Руском контексте человеков, которые нам здесь ещё только предстоит разобрать.)

Ещё раз, - утверждать кто именно из древних человеков назвал эту речку “Варыж” невозможно, да это собственно и не цель. Сегодня возможно говорить о том, кто и когда это знание “Варыж” вообще тогда сформировал. Это были древние человеки, предки коми, которые взаимодействовали здесь с ведущими похожий образ жизни предками вотяков. Никаких таких рускоязычных тогда здесь не было хотя бы уже потому, что и в Действительности их тогда ещё не было. А были ханты, которых отлично знали уже предки коми, потому как до этого они долго были с ними соседями по Уралу и те потом возили им соль. Потому, что коми, что вотяки, - все они нашли тогда возможным заимствовать в свои языки именно это знание звучания “варыж” для называния соответствующей птицы. Но только не рускоязычные, - когда они пришли на место Руского контекста, эта птица у них уже имела именно их, руское, название “ворон”.

Именно вот такое заимствование в языки приводит потом к различного рода недоразумениям. Например, объединение “Ваёбыж” (в устной традиции сегодня гораздо более известно его знание звучания “Ваебыж” - Вайэбыж”) заимствуется в удмуртский язык. А это значит, что в нём для него есть однозначное соответствие знанию признака (в нашем случае этим признаком является “ласточка”). Другое дело, что как заимствованное знание его знание звучания не может иметь в удмуртском языке собственного состава значений, которое оно безусловно имело в языке, в котором и возникло. Но не понимая самого этого явления какой-нибудь лингвистик в фразе “с удмуртского “ваёбыж” переводится как “ласточка””, на голубом глазу полагает, что само это слово в удмуртском языке однажды и возникло. В то время как “иметь значение в языке" вовсе даже не значит “возникнуть в языке”. А ведь из этого непонимания лингвистиками потом строятся очень даже бессмысленные следствия, которых на самом деле быть просто не может. Чтобы лучше понять о чём я так говорю, мы это объединение “ваёбыш” сейчас здесь и рассмотрим.


Ваёбыж

Говорить про заимствованное слово, что оно принадлежит тому языку в котором и используется, согласитесь, это выглядит несколько стрёмно. Например, - “в переводе с русского “компьютер” значит “электронная вычислительная машина”, - чушь полнейшая! Потому как мы с вами-то знаем, что слово” компьютер" является для русского языка заимствованным, а значит никакого такого состава значений в русском языке оно не имеет и, следовательно, переводу в нём не подлежит. А имеет оно в нём лишь одно только собственное значение (однозначное соответствие), которое максимум что может иметь в этом новом для него языке, так это его собственное определение (то же самое его значение, но уже выраженное другими словами). Потому правильно говорить что заимствованное слово в языке вовсе не “переводится”, а именно что “значит”.

Ещё раз, - “Блюхер”, Петька, с английского на русский не переводится!” (Утверждают, что это сказал Василий Иванович Чапаев своему ординарцу Петьке, когда тот доложил ему о приезде товарища Блюхера в расположение части, переведя при этом саму его фамилию на русский язык.)

(Кстати, если объединение “один” - “од(ь)ын” значило наименьшую из вообще возможных частей в объединении “д” (”од” - [коллектив] ) и так относилось к количеству, то объединение “два” - “д-ва” тоже относилось к количеству и так соответствовало количеству берегов и/или направлений, что вообще могли быть у ва. Вот зачем сейчас я это сказал, сам даже не знаю, похоже просто чтоб првыпендриваться. Но то, что это знание однажды вам пригодится, знаю точно.)

Потому в невинной вроде бы фразе - “Ваёбыж” в переводе с удмуртского значит “ласточка” - с чьей-то точки зрения может быть скрыто по умолчанию утверждение, что само это объединение “ваёбыж” однажды в удмуртском языке и было сформировано, так это неверно. Нехорошо наговаривать на отсталых во всём вотяков, не могли они этого сделать, знаний у них для этого в их коллективном сознании маловато тогда ещё было.

Этого не может быть уже потому, что у удмуртов было тогда своё собственное знание звучания “шур” со значением [река]. А потому знание звучания “ва” с примерно тем же самым значением могло быть для них только заимствованным. А это значит, что самого его в объединениях они вряд-ли уже различали. Потому заимствованное объединение “ваёбыж” они тогда восприняли именно уже как название конкретной птицы (в этом случае ласточки) без всякого у него состава значений. В смысле никакой такой ва со значением [река/дорога] они в нём не находили уже совершенно.

А между тем в Древнем языке, где это объединение и было сформировано, состав значений у него безусловно был. И “читался” он следующим образом, - вайобыж” - “вайэбыж (”ваёбыж”) - {”вай” (о) “быж”} - [речной край, возможностью которого является объединение со (стремительными) птицами]. Или, проще говоря, [речной край, где живут (стремительные) птицы]. Похоже, что в Древнем языке это было знание звучания совмещённого признака “река/птица”. При том, что “место (где течёт река)” и “река” тоже были тогда совмещёнными признаками. Проще говоря трём этим сегодня уже разным признакам, - птице, реке, месту, - здесь тогда соответствовало одно и то же знание звучания “ваёбыж”. Позднее здесь появляется поселение, которому тоже так начинает соответствовать знание звучания “ваёбыж”.

Ещё раз, - объединение “ваёбыж” вовсе так не является удмуртским. Оно было заимствовано в удмуртский язык как название соответствующей птицы. Название местной реки они восприняли как название по этой самой птице. Полагаю, что уже тогда они не относили его к названию места. А потому необходимости образовывать для называния реки объединение “Ваёбыжшур” у них тогда не было.

Но на этом приключения знания звучания “Ваёбыж” совсем даже ещё не кончаются. Место ведь это потому, напоминаю, древние человеки назвали “Ваёбыж”, что они сами жили там, а с ними там жили и ижи. Проблема в том, что сегодняшние рускоязычные уже не помнят “прочтения” этого знания звучания, как и не помнят его удмуртское значение. А помнят они его исключительно уже как производное от созвучного матерного Руского слова, только которое они и знают, потому как чаще всего в своей речи используют, а именно “выебыш”. Или в более уменьшительной его форме, - речка “Ваёбыж”, она маленькая, ну какой же на самом деле из неё может быть “выебыш”? - так, если только “Выебышка”.
 
А помнили они само это объединение “Выебышка” потому, что ещё лет так пятьдесят назад, это было очень даже ходимое место, - через речку “Ваёбыж” лежала дорога к старому кладбищу, но по которому раза три в год обязательно проходило всё население города Глазов.

Сегодня деревни Ваебыж уже нету, она вошла как район в состав города Глазов. Старое кладбище давно закрыли, а потому молодёжь уже и не помнит о нём. Так из Действительности исчезает сам признак “Ваёбыж”, а значит скоро исчезнет и соответствующее ему слово из Руского языка. Тем более, что официальные картографы сильно волнуются за моральные устои своих земляков, а потому называют речку Ваёбыж на картах только ещё одной Сыгинкой. Потому сегодня мы уже очень даже так морально устойчивы, правда слегка при этом тупы, - ничего не поделаешь, за всё надо платить, тем более за моральную нашу устойчивость.

И, заканчивая тему “Объединение “ва” в древних гидронимах Руского контекста”, хочу напомнить вам следующее, - в объединении Руского языка “назВАние” потому присутствует объединение “ва”, что первые названия вообще в Языке получали тогда именно дороги, которыми и были ва, а не что-то ещё.