Совокупность М Окончание

От автора:

В этом романе сделана попытка объяснить то, что, по сути, является альтернативой бесчисленным вариантам человеческого мировоззрения. Религиозные, философские, материалистические и прочие концепции эволюции человеческой цивилизации так и не дали ясного и полного ответа на извечный вопрос, – что там, за пределами бытия?

Это всего лишь одна из точек зрения, среди множества других. Люди здравого смысла, исповедующие объективную реальность, найдут в этом романе мысли и понятия, созвучные их представлениям о мире.

Верующие, несмотря на внешний резкий тон изложения многих религиозных аксиом, при известных усилиях воли и желания узнать, что противостоит их вере, обнаружат, что не так уж неправы и те, кого они не приемлют в своих духовных исканиях.

Главный герой романа пытается отстоять свои, прямо сказать, путаные и поверхностные взгляды на жизнь. Но та Сущность, в сферу интересов которой он попал, безжалостно и целенаправленно перекраивает его менталитет в угоду собственным целям. Максим не понимает конечных целей Сущности. Он не может понять, что она собой представляет, зачем он нужен этой инфернальной силе.  Это повергает его в панический ужас…

                Совокупность М.

                Часть I

На свете существуют только две непреложные истины –
                Случай и Закон.
Первый управляет рождением, второй –  смертью.
Всё остальное между ними – прихоть судьбы.
               
                Амус

                Пролог

Заплывшее тяжёлым июльским зноем лето грузно объяло духотой беззащитный город. Желто-серая мгла, растекаясь по улицам плотной пеленой, заливала их мутным маревом. На его дне всё живое тщетно искало хоть какой-нибудь уголок, где бы можно было укрыться от лишающего всех сил и желаний адова пекла. Не было места, куда бы ни проникла одуряющая жара.

Сдирая с себя одежду до последних пределов приличий, люди жадно поглощали мороженое. В напрасной надежде утолить жажду, они вливали в себя неимоверное количество влаги. На побуревших газонах, широко открыв клювы, распластались вороны. Казалось, они зашлись в бесконечном карканьи, но ни звука не вылетало из их красных глоток.

Из всего подобия живого только памятники, надменно возвышаясь над толпой, бесстрастно взирали на муки суетливой плоти. Кем бы ни была эта плоть, – человеком, либо четвероногой тварью в компании с крылатой братией, – все истово искали источники влаги для утоления, истомлённого жаждой, иссохшего горла. Само страданье посетило несчастный город в эти часы. Все отчаянно ждали прихода спасительной ночи.

А где-то там, над истомлённым городом, в глубокой синеве небес, ярым оком Господа пылало неумолимое светило. Оно словно желало выжечь своими лучами скверну и грех из его обитателей. И только одному среди всех был безразличен этот апокалипсис…


В одной из московских квартир, на широком диване лежал старик. Несмотря на вливавшуюся в распахнутое окно густым потоком волну удушливого жара, он был укрыт плотным одеялом. Его знобило. Выпростанные из-под тяжелого одеяния руки что-то нашаривали пальцами по сатиновому пододеяльнику. На его лице застыла бесстрастная маска отчуждения от мирских забот и страстей. Полуприкрытые тонкой плёнкой век глубоко запавшие глаза бездвижно рассматривали сквозь даль времён видимые только одному ему образы. Нередко они часами не меняли своего положения. Маленькая седая женщина, сидевшая рядом с ним, откладывала книгу и с тревогой всматривалась в лицо старика. Привстав, она поправляла подушку и спрашивала о чём-то. Он не понимал её слов, но перемещал взгляд на её лицо, и женщина успокаивалась.

Иногда особенно громкие звуки, долетавшие из-за окна, беспокоили его. С трудом поворачивая голову, он осматривал комнату. Его тревожно-напряжённый взгляд останавливался на сиделке. Женщина снова откладывала книгу. Наклонившись, она тщетно пыталась выспросить старика о его желании. Он не отвечал, – взгляд его делался обиженно-больным. Отвернув голову в сторону, старик надолго замирал.

Он давно находился на грани полусна-полуяви. Старик сознавал, что умирает. Это его заботило мало. Он видел, как к нему в комнату заходят разные люди, – и молодые и старые. Одни смотрели на него с участием и жалостью. Другие, видимо медицинские светила, по-деловому перебрасывались между собой непонятными терминами. Осматривая исхудавшее тело старика, они щупали и простукивали его, нарочито разговаривая с ним бодряцкими интонациями.

Его часто навещали сын с дочерью. Они подводили к нему его внуков. Те, с опаской приближаясь, целовали в щёку и тут же испуганно спешили в сторону. Приходили ещё кто-то: в одних он узнавал соседей, в других бывших друзей, теперь оставшихся где-то там, за дверьми, в той полной деловой суеты жизни, которую вёл когда-то и сам.

Всё это его утомляло. Он начинал стонать, и жена спешила выпроводить докучливых посетителей. Тем не менее, старик в любом из входивших в комнату явно желал кого-то увидеть. Он поначалу выказывал нетерпение, но, разобравшись с визитёром, разочарованно замирал. Так было вначале его болезни, но потом, с ухудшением состояния, он перестал злиться и только отрешенно смотрел на непрошенного гостя.

Глаза его потухали, и он терял интерес к происходившему вокруг него. И всё же женщина, неотлучно находившаяся при нём, каким-то шестым чувством ощущала терзающее старика мучительное желание ожидания. Чего он желал, кого так хотел видеть, она не могла понять. Часто старик что-то шептал, но как ни вслушивалась женщина в обрывки слов, больше походивших на вздохи и стоны, чем на звуки человеческой речи, ничего понятного ей не удавалось расслышать. Её вопросы старик воспринимал с раздражением, и она спешила оставить его в покое…


Максиму Даниловичу было в эти скорбные дни за восемьдесят. Многое он уже забыл. Подёрнутое густым туманом забвения детство и юность скрыли в безвозвратной дали что-то очень важное. Он силился вспомнить, но не мог. Старик знал, что это необходимо для него сейчас как воздух. От этого его охватывала неизбывная тоска. Она разливалась по телу ознобом, который он не мог ни побороть, ни отогнать от себя.

Это обстоятельство ввергало Максима Даниловича в отчаяние. Ему казалось, что если он сейчас умрёт, то эти мгновения его долгой жизни так и останутся для него тайной. Без нее сама его жизнь не обретёт смысла. Эта мысль обращала теперешнее его существование в муку. Ничто не могло отвлечь его от титанических усилий вспомнить эти драгоценные мгновения его жизни. Всё по сравнению с этим уже не имело для него никакого значения. Поднимающиеся иногда со дна памяти образы и видения были бледны, беспорядочны, как мозаика в истершемся от времени старом разбитом зеркале.

Башантинская степь. Вот он, трехлетний мальчонка. В его руках арбуз. Надувшись от важности, он вышагивает по пыльной, мягкой ко-лее. Влекомый тяжестью арбуза, не в силах удержаться на ногах, карапуз неудержимо устремился под уклон. Падение головой в расколовшийся от удара о пыльную дорогу арбуз обернулось ужасным конфузом. Отец с матерью и шедшие рядом люди весело заливались хохотом, глядя на его страдальчески-обиженное, в арбузной мякоти, лицо.

Он не заревел от обиды и испуга. Обиженно сопя, мальчонка терпеливо сносил веселье окружающих его людей. Мать утирала ему лицо, отец отпускал шутливые словечки, а он молча переживал выпавшее на его долю унижение. Может, Максимка запомнил этот случай потому, что в этот день он понял одну простую истину: его несчастья горьки только ему одному. Для других они лишь повод для веселья. С того времени и на всю жизнь поселилась тогда внутри него, несмышленыша, отчетливое и точное понимание амбивалентности человеческих отношений.


Суетившиеся каждодневно вокруг него ненужные и странные люди только мешали ему сосредоточиться на самом важном в эти последние дни. Сколько ему ещё ждать кончины, он не мог знать. Старик точно знал только одно, – если он не сможет освятить эти дни желанными воспоминаниями, то сгинет в никуда отжившим куском никчемной плоти. Это желание появилось у него давно, с первых дней болезни. Но наравне с ним росло ещё напряжение ожидания встречи с неким человеком. Его он воспринимал как мессию, избавителя, подателя его сокровенной мечты. Часто это напряжение становилось вовсе нестерпимым. Максим Данилович в любом из входивших в комнату людей ожидал увидеть только его. Обманувшись, уходил в себя, и лишь горькая складка у его губ выдавали глубокое разочарование.

Старик снова сосредотачивался на своих воспоминаниях. Смутные видения хаотично теснились перед его мысленным взором, но часто в них возникали пугающие чёрные провалы. Старик знал, что именно в них сокрыта тайна, которой он жаждал и никак не мог открыть. Он не мог понять, что связывало эти воспоминания и долгожданного посетителя, но чувствовал, что одному без другого не быть. Без этого он не сможет принять своё последнее успокоение в этом мире.

Почему-то воспоминания возникали из беспорядочного мельтешения не так, как хотелось ему. Он жаждал проникнуть в черные провалы, а его усилия вызывали перед взором пустые, хлопотные дела, случившиеся в его долгой жизни.
 
Часто, ближе к вечеру, он знаками просил откинуть шторы с окон, так как боялся не разглядеть в темноте комнаты своего таинственного посетителя, пропустить его приход. Старик был почему-то убеждён в том, что тот должен прийти в сумерках и остаться незамеченным никем в одном из дальних углов большой залы. Максим Данилович перестал спать и только на краткие мгновения забывался тяжелым, беспокойным сном. Сны не приносили ни облегчения, ни отдыха его, измученному постоянным напряжением ожидания, мозгу. Но всё же он всё чаще видел сон, который был воплощением его давней мечты. Но даже он не приносил успокоения. Он знал о нем, но вспомнить был не в силах. Черная бездна высасывала из него все значимые даты его жизни.

Вскоре ему стало совсем худо. Максим Данилович перестал реагировать на вопросы жены. Она смачивала его пересохшие губы, кормила бульонами, вытирала обильный пот со лба, подкладывала подушки и по-прежнему всё время видела его устремлённый из-под красных, обмякших век напряженный взгляд в сторону окна. Иногда Максим Данилович издавал неопределённый звук и жестом показывал на окно, желая обратить внимание жены на призрачный фантом.

Жена понимала этот жест по-своему и торопливо спешила задёрнуть тяжелые шторы. Лицо старика сейчас же багровело, и он всем своим видом выказывал крайнее неудовольствие, приходя по мере своих сил в возбуждение. Шторы тотчас же отдергивались, и старик замирал. В такое время он часто видел в проёме окна некий мужской силуэт, который, по прихоти его измученного воображения, непрекращающаяся жара из струившегося зыбкими потоками воздуха ткала подобие человеческой фигуры.

Старик осознавал эфемерность такого способа визита. Он просто страстно желал видеть своего избавителя и не отвергал ни малейшей возможности встречи с ним. Но лишь с приближением сумерек ему становилось спокойнее. Он чувствовал, что неведомый покровитель не оставить его, придёт к нему, успокоит и ответит на мучившие старика вопросы. Что это были за вопросы, Максим Данилович даже не догадывался, но ясно понимал, что вспомнит всё сразу же, лишь бы встреча состоялась, лишь бы он пришёл! А что он придёт, старик ни на мгновение не сомневался! Только бы скорее, только бы он успел!

Однажды, ближе к вечеру, М. пришёл. Максим Данилович вдруг явственно почувствовал необычайный прилив сил. Он встрепенулся. Ещё не видя М., старик чувствовал его присутствие. Жаркая, сладкая волна, сродни экстазу первой любви, омыла каждую клеточку его изболевшего тела. Густые сумерки легли по углам, пропали в них предметы, мебель и само пространство комнаты, но старик прямо перед собой увидел своего долгожданного посетителя. М. сидел в дальнем углу комнаты, тихонько и всеми незамеченный. Его фигура явственно обрисовывалась в поздних сумерках, будто они были ярким ореолом для этого сгустка мрака, имеющего форму человеческого тела. Он был тёмен, как само естество мрака. Он весь словно светился этой тьмой, исходившей от него тяжким, мощным потоком.

Увидев М., старик потянулся к нему всем своим существом. «Как же ждал я тебя, Бог мой!..», – шептал он, протянув навстречу ему руку. Слезы радости и облегчения катились по его лицу. Он понял, что пришло освобождение.

 «Стоило ли так беспокоиться? – отозвался М. – Я пришёл, как толь-ко это стало нужно…». Фигура во мраке изменила свои очертания. Там, где должно быть лицо, старик уловил тонкую полоску губ, оплеснувшую его мягкой улыбкой. «Нет! – запротестовал старик. – Ты же знаешь, как я давно желал нашей встречи! Не обижай меня, я не заслужил твоего забвения!».

Истовый шепот старика был еле слышен, но он, видимо, тронул М. и тот сказал: «Ну, будет, будет! Я всегда помнил о тебе. Даже когда ты и не подозревал обо мне…». «Мне трудно, невыносимо думать, что я пропустил всю свою жизнь вне общения с тобой… Только под конец… моей жизни… я обрёл тебя…».

Старик зашёлся кашлем, долго и натужно. М. терпеливо ждал, и когда старику стало легче, сказал: «Ты ошибаешься, старик, мы с тобой были неразлучны. Только ты об этом не знал. Ты не помнишь нашу первую встречу?». И как только М. произнёс эти слова, пелены забвения спали с глаз Максима Даниловича, и он увидел всё так отчётливо, как никогда в жизни не видел, даже в детстве.

Яркие и подробные картины прошедших лет, – они теснились перед его взором всё сразу, и ни одна из них не потерялась для его жадного и нетерпеливого внимания. Для старика все его воспоминания всегда были окрашены в два цвета; яркие и светлые цвета сопровождали их, если они были приятны, но становились серыми и смазанными, если припоминалось что-то страшное, злое и грубое. Но тут всё ожило таким буйным разноцветьем, какого старик не мог припомнить за всю свою жизнь. Он был растерян и смущен таким обилием подробных точностей, открывшихся его взору. Ему казалось, что и не было так в его жизни, – ан нет, вот оно – и лестное и подлое, всё рядом; стыдное, гадкое, как старая перепрелая падь, но и волнующе-радостная победа над недостойным поступком, либо умыслом.

«Спасибо тебе, мне никто в жизни не делал таких драгоценных подарков, – взволновался Максим Данилович, – но голова идет кругом… я хочу всё подробнее рассмотреть, а для меня сейчас это так трудно… Прошу тебя… повремени… с остальными, дай мне сроку рассмотреть их в последний раз…». «Ну, что ж, это нетрудно. Но мне хочется сделать тебе маленький подарок. Пойдем со мной, и я покажу тебе всё, что ты желал увидеть и о чём спросить меня».

«Да, но как же я смогу идти за тобой, мне это не под силу». «Ничего, я помогу тебе. Дай мне руку».

Поднявшись, М. сошел со своего места. Старик с волнением наблюдал, как по комнате перемещается тёмное облако, в середине которого плывет по направлению к нему неразличимо-черная фигура. Подойдя к старику, М. протянул руку. Старик без колебаний ухватился за этот продолговатый сгусток мрака. Он почувствовал пальцами неизъяснимо приятную, прохладную и шелковистую кожу. «Ты готов?», – спросил его М. «Да, да, я… готов, я иду с тобой…», – волнуясь, шептал Максим Данилович, не удивляясь уже тому, как легко он встал на ноги, как распрямилась спина, и свободно стало дышать.

В комнате, где сумерки скрывали таинственного визитера, в это время находились ещё двое. Маленькая, седая женщина и пожилой мужчина с атрибутами врача около себя, с тревогой вслушивались в горячий, бессвязный шепот лежащего перед ними старика. Мужчина, качая головой, тихо говорил что-то женщине, а та, подняв заплаканное лицо, только прерывисто вздыхала. Она с тревогой всматривалась в лицо старика, видела его заострившийся, побелевший кончик носа и горестно слушала слова доктора: «Это агония… кончается…».

 «О ком это? – бесстрастно подумал старик. – Обо мне?.. Что они понимают, эти доктора!». Он взглянул на стоявшего рядом М. и усмехнулся. – «Только Он решает, кому и когда…». Максим Данилович понял это как-то вдруг, внезапно, и, уже нисколько не сомневаясь, принял эту мысль как истину. Он не сомневался, что вот сейчас, уйдя из дома с М. он покинет его навсегда, чтобы странствовать с ним по временам своей жизни, и о лучшей доле для себя он не смел ещё недавно и мечтать. «Пойдем, я готов!» – снова воскликнул он и шагнул вперед.

Лишь в последний момент что-то сжало его сердце, словно прося о последней, маленькой услуге. Он не понимал, что его тревожит, но, повинуясь безотчетному влечению, старик остановился. Он оглянулся на своё ложе, увидел на нём чужой, неподвижный остов, склонившуюся над ним маленькую седую женщину и понял, ясно и пронзительно, что покидает всё это навсегда…



Максим проснулся от томительно-щемящего чувства потери. Он провел пальцами по векам. Их влажная кожа дала понять, как труден и желанен был этот сон…

Максим уже не помнил, когда впервые приснился тот удивительный мир. Всё в нем было настолько близким и родным, будто кто-то угадал все его желания и перенёс туда во сне. На протяжении многих лет, отношение к нему менялось с возрастом: от сладостно-восторженной радости в детстве, от которой щемило в груди в предчувствии необычайных, удивительных событий, до умиротворённо-мудрого принятия сна как данности только ему знать всё наперёд.

В этом сне, в первой половине своей жизни, он всегда видел себя старше своих лет. Но потом время будто застыло, и он так и остался там сорокалетним, уже навсегда. И сейчас, лёжа в темноте, глядя в нависший над ним, как могильная плита, тёмный потолок, Максим постепенно проявлял свой вещий сон.

Картина становилась всё ярче. Вот он уже без труда различал отлогий берег маленькой реки с прозрачной водой, в которую тот сбегал широким желтым полотном чистейших кристаллов мириад песчинок. Его тело растворяется в потоках ласкового тепла, исходившего от них. Он чувствует легкое дуновение ветра и прохладу воды, омывающей ступни ног. Видел, (и ему странно было ощущать этот двойной взгляд: его нынешнего и того, лежащего там, на песке), синеву неба с плывущими по нему ярчайшей белизны крепкими облаками. Его слух наполнялся еле слышным шелестом листвы от склонившихся над ним берёз, пением птиц, жужжанием шмеля на цветке у самого лица. Было сонно, безмятежно и покойно…


Его желанием было только одно чувство, – не покидать этот мир покоя и неги никогда. Максим знал, что больше нигде ему не будет так хорошо. Но, вместе с тем понимал, что оставить его когда-нибудь придется. Хотя он и не мог знать, по какой причине ему нужно будет это сделать, но даже мысль об этом не причиняла ему боли. Всё здесь было исполнено той неуловимой меры счастья бытия, которой никогда не достичь там, в грубой окантовке этого чудесного мира. Сейчас он принадлежал ему целиком.

И все же час расставания пробил. Не сразу, исподволь, но Максим почувствовал произошедшие изменения. Всё вокруг стало постепенно замирать, будто превращаться в бутафорский театральный задник. Он увидел, как замедлили свой неторопливый бег облака, почувствовал исчезновение ветерка, и увидел остановившийся бег прохладных речных струй. Не стало слышно пения птиц, шелеста травы, листвы на ветвях и жужжания шмеля на цветке. Всё замерло.

Максим приподнялся и сел. Ни малейшего движения вокруг, ни звука. Что-то было очень странное в том, как он чувствовал себя сейчас. Не было ни испуга, ни страха. Только любопытство и желание встать и идти куда-то. Это желание было настолько сильным, что он понял, – его зовут…

                Глава 1

По равнине, усеянной бесчисленными мелкими, округлыми камнями, мела нескончаемая песчаная поземка. Далеко позади остались речка и её берег с изумрудно-шелковистой травой. Нависший над головой купол неба постепенно с глубокой лазури сменился на красновато-бурый. Это раздражало Максима больше всего. Даже ощущение на зубах противного похрустывания мелкого, всепроникающего песка не доставляло ему такого неприятного ощущения, как от впечатления, что купол вот-вот рухнет на него.

Он шел уже давно, подчиняясь влекомой его силе. Подчинялся Максим ей без размышлений и анализа. Умом он понимал всю нереальность и, даже, абсурдность этой ситуации. И все же он знал, что отступиться или не подчиниться этому влечению не в его силах.

Постепенно к нему пришла уверенность, что этот поход в никуда имеет свою, непонятную сейчас, цель. Она слагалась из многих ощущений. Одно из них исподволь просачивалось из окружения странным, будоражащим душу, тоном. Максим отчетливо слышал какой-то не то гул, не то непрерывный, тяжкий стон. Он доносился до него, казалось, отовсюду, так он был далёк. И всё же Максим знал, что этот стон исходит из того места, которое станет его конечной целью.

По мере его продвижения вперёд, камней становилось все больше. Они увеличивались в размерах, будто вырастая из-под земли. Многие были Максиму уже по колено, и их приходилось обходить. Песок скапливался около них продолговатыми откосами, похожими на пряди длинных, русых волос. Они шевелились под напором ветра, словно живые. От этого Максиму становилось не по себе. А вдали, сверкая красно-серебристыми сполохами над самым краем нескончаемой равнины, разгоравшееся зарево охватило половину небосвода. Позади же небо, сгущаясь в черноту, постепенно сливалось с землей…

Усталости Максим не ощущал. Он чувствовал, что его тело больше не принадлежит ему. Какое-то внутреннее «я» говорило, что он теперь только временный обладатель физической плоти. Бывшее когда-то его телом, теперь оно служило вместилищем его интеллекта.

Максима это обстоятельство не пугало. Мало того, он с интересом изучал своё нынешнее положение. Он смотрел глазами, уже не принадлежащих ему, как ноги без устали несли это вместилище по пустыне. Он находился в пути очень давно, а, между тем, ему не хотелось ни пить, ни есть. В другом мире он давно бы свалился от усталости. Это пришло ему на ум, только исходя из прошлого опыта.

Внезапно Максим остановился. Он будто уперся в невидимую стену. Сначала Максим не понял, что это может быть. С минуту он стоял, сосредоточенно анализируя свои ощущения. Исчезла сила, толкавшая его вперёд, как будто в нём выключили мотор. Он огляделся по сторонам. Унылый ландшафт без единого признака растительности, даже намёка на неё, порождал такое же чувство пустоты, ненужности самого существования.

Камни, одни только камни по всем сторонам, теперь достающие Максиму почти до пояса. Они составляли единственное наличие чего-то материального в этом сером, цвета золы, пространстве. Но вместе с тем, Максим чувствовал около себя присутствие кого-то невидимого, но от этого не менее материального, чем он сам. Оглядываясь вокруг, он какое-то время тщетно высматривал что-либо, что могло бы походить на предмет поиска.

Глазам не на чем было остановиться. Всё вокруг было затянуто серой, неразличимой пыльной пеленой пепельного цвета. Она скрадывала свет. Тени исчезали на ней, как на ровной, без единой складки, поверхности. Камни и весь рельеф казались вырезанными из картона и наклеенным на такой же плоских задник. С трудом приспосабливая зрение Максим едва мог различить расстояние между ними. Он растерянно озирался. Ветер по-прежнему гнал песок мимо него, огибая валуны, создавая этим видимость перспективы.

Эта текучая масса производила впечатление легкой и невесомой материи, так как уже не отличалась по цвету от остального ландшафта, полностью сливаясь с ним. Мимо него длинными дымными тяжами проносились полупризрачные тени. Их стало гораздо больше со времени появления первых в начале пути. Сполохи вносили в удручающее единообразие цвета темно-серые оттенки. Но они только подчеркивали давящий чувства колорит бесконечной пустыни.

Максим не сразу понял, что могло породить такие перемены. Когда он понял в чём дело, то сразу покрылся обильной испариной, как будто ему и вправду стало невыносимо жарко. Все вокруг словно было выжжено необычайным жаром. Телом он не ощущал его, но умом понимал, что окружен пеклом. Максим будто находился в невидимом коконе и мог только видеть этот, сожженный дотла, до праха и золы мир, и слышать его звуки.

Максим настолько он был поражен открывшейся перед ним картиной апокалипсиса, что не сразу услышал доносившийся со всех сторон, полный жути и страданий, вой. В нём как будто смешались тысячи оттенков человеческой боли и тоски. Этот непрерывный вопль-стон ворвался в его мозг. Он обрушился на него с сокрушительной силой взрыва, грохотом сокрушаемой Вселенной!

И тем более было невероятно, что среди этого первородного источника какофонии, Максим вдруг услышал звуки, вовсе невозможные среди этой массы овеществлённых звуков: «Кхе… кхе…». Возникшие в его голове, они сразу перекрыли все остальные. Наступила тишина.

Оглушенный и потрясённый увиденным, Максим поднял глаза. Прямо перед ним, шагах в пяти, на камне сидел человек. Он был в плаще с наброшенным на голову капюшоном такого же неразличимо-пепельного цвета, как и всё вокруг. Капюшон полностью закрывал лицо, лишь борода, концом острого клинышка серела из-под кромки. Его фигура почти слилась с фоном, и лишь черный посох, тонкой, неровной линией прочеркивал её от ног до багровой кромки неба над его головой.

Человек шевельнулся, осыпая со своих плеч тончайшую пудру пепла:

– Ну, что ж, вот ты и добрался…

Его голос был густ, с оттяжкой в хрипотцу и чуть свистящ. Своим звучанием он производил впечатление такой же невесомости и праха.

– Кто ты? Зачем я здесь?! Что тебе надо?! – чуть ли не закричал Максим.

– Погоди… не стоит горячиться! На всё ты получишь ответы…

Фигура повела рукой, указав пальцем на соседний камень.

– Нам о многом надо поговорить. Мы с тобой только в начале пути, а потому не трать свой запал и присядь. Можешь задать свой первый вопрос. Хочу тебя предупредить, если хочешь узнать, где ты, и почему ты здесь. Обдумывай свои вопросы тщательнее, не торопись, от них будут зависеть последующие. У нас с тобой впереди много времени, можно сказать, вечность…

– Я умер? Где я?

Максим скорее машинально выдавил из себя эти слова. Сознание отказывалось воспринимать действительность. Осыпанная пеплом фигура источала ужас. Он стал воплощением того вселенского страха, который сопровождает человека с первых мгновений его жизни. Фигура неспешно подняла посох. Указав на далекие сполохи, опоясывающие горизонт, пророкотала:

– Умирают вон там… Не таких вопросов я жду от тебя. Напрягись и обдумай хорошенько, что следует спросить. Я жду…

Максим часто полагался на свою интуицию. Вот и сейчас эта пара слов наитием сорвалась с его губ:

– Кто ты?

Максим скорее почувствовал, как сидящая напротив фигура, чуть заметно усмехнулась:

– Резонно. Многие начинают с этого… Как ты сам думаешь, кто перед тобой?

– Не знаю… если бы знал, то не спросил бы.

– И это резонно, – всхрапнула густым обертоном фигура, отчего с ее капюшона тонкими невесомыми струйками ссыпался пепел. – А потому не заставлю тебя более напрягаться в поисках ответа. Оставлю эту задачку на потом, когда тебе действительно придет пора найти ответ. А пока можешь звать меня М.

Фигура оперлась одной рукой на посох, а другой медленно сдвинула назад капюшон. Максим с удивлением увидел, как ему открылось, похожее на мумию, лицо, но при этом не потерявшей ни единой живой черты. М. глянул на Максима черными провалами зрачков:

–  Твой первый вопрос был, скорее, импульсивен, чем обдуман, но задать его все же стоило… Итак: «я умер...».

М. хмыкнул, скорее доброжелательно, чем иронически:

– Почему люди, оказавшись в такой ситуации, которую не в состоянии объяснить, именно так и думают. Но они потому так думают, что все представления о загробной жизни были построены на рассуждениях самих же людей. А так как страх смерти изначально сопровождал их со времен пращуров, воображение, несмотря на достижения цивилизации, продолжало рисовать в их умах весьма примитивные способы его воплощения.

Максим собрался с духом и осторожно едва слышно проронил:

–  Может, ваши доводы и рассуждения неоспоримы, но я лично никак не связываю свои представления о смерти на основании воображаемых глупостей.

–  Похвально… Это указывает на то, что твоим поводырем в жизни является интеллект и здравый смысл. Не многие могут этим похвастаться.

–  Я так не думаю, – ответил Максим. – Мои приятели и знакомые вполне здравомыслящие люди.

М. издал несколько глухих, рокочущих звуков. Максим понял, что он так засмеялся:

–  Это пока они здоровы и молоды! Если бы ты смог покопаться в глубинах их сущностей, ты бы поразился той бездонной пропасти страха смерти, которую эти люди прикрывают в меру возможностей своего интеллекта и здравого смысла разнообразными философскими байками или религиозной шелухой.

– В этом, я думаю, наверное, есть свой смысл. Раз мы смертны, то хотя бы отпущенный нам срок затушевать этими… атрибутами, которые вы только что упомянули, – аккуратно подбирая слова, ответил Максим.

–  Как сказать… – с нотками снисхождения ответил М. – Те, кто запудривает мозги своих ближних высокомудрой дурью, делает самое мерзкое и страшное дело. Cонм всевозможных религиозных проповедников своими химерами уводят людей от истины и правды жизни. Срок, отпущенный человеку для жизни, можно было бы потратить с пользой для себя. Есть и другая беда вашей цивилизации, – псевдофилософы и прочий околонаучный сброд вбивают в головы людей ложные понятия нравственности, морали и меркантильной выгоды, – ернически закончил М.

Пересиливая свой страх перед этим потусторонним чудовищем, Максим, в отчаянии от своей непроизвольной дерзости, пробормотал:

–  Я не могу с вами согласиться. Вера в Бога превратила пещерного дикаря в человека. А те люди, занимавшиеся философией и наукой, сделали человечество просвещенным. Иначе мы бы жили еще в каменном веке, убивая мамонтов и укрываясь их шкурами в темных пещерах.

–  Ха-ха-ха… – закатился смехом М. – Да-а, глупость людская безмерна! Кто вам сказал, что, избрав другой путь развития, вы остались бы во тьме невежества и прозябания?! То, что случилось с вами, случилось по людской глупости и скудоумию. Вы породили химер, которым поклонялись тысячелетия! Вожди, которые из века в век стояли во главе людского стада, мало задумывались о благе и мудрости. Они выбирали пути, выгодные для их сиюминутной корысти. Оттого и вся ваша религиозная основа бытия была порождена только страхом смерти! Праархаичный человек избегал ее любыми средствами в силу заложенного в его природе инстинкта. Это уже потом религия, сделавшись духовной скрепой, приобрела черты, свойственные социальному обществу: жадность, корыстность, лживость, меркантильность, паразитируя на страхе смерти и невежестве людских масс!

Голос М. прогремел, как близкие раскаты грома. Тьма, исторгавшаяся мощной силой из бездны его зрачков, ввергали Максима в состояние мистического трепета. Какими-то последними остатками здравого смысла Максим осознавал, что все происходящее не имеет ничего общего с реальным миром.

Но сидящий перед ним М. казался ему столь же реальным, как и все, что окружало Максима. Он физически чувствовал свое присутствие в этих вратах ада. И все же, подавленный и растерянный, но движимый некой подспудной решимостью, Максим нашел силы возразить этому воплощению вселенского страха и ужаса:

– Я… не знаю… Может быть, вы и правы… Но я думаю, несмотря на всё зло и несправедливость… которые вы упомянули, религия и наше развитие цивилизации есть единственный выбор человека… Другого же нет… Если бы был другой, то, наверное, он был бы и справедливее, и счастливее для людей, но есть то, что есть. Вы с этим согласны?

В глазах М. вдруг отразились сполохи дальних зарниц. Он медленно поднял посох. Приблизив его к Максиму, он опустил древко на его плечо:

– Хорошо, м-да, совсем хорошо. Я не ошибся. Тебе не откажешь в логике и анализе цепи случайных событий, которые люди называют историей… Что же касается нашей сегодняшней беседы, я намеренно провоцировал тебя. Мне хотелось узнать, насколько ты готов к серьезным этапам наших бесед.

– Ну и… как? – мрачно поинтересовался Максим.

– Вижу, как ни испытывай тебя, ты не отрекаешься от своих убеждений. На самом же деле, если хочешь узнать, как обстоят дела с этими вопросами, то смерть есть то единственное и великое благо, ниспосланное вам в дар природой. Мудрость Природы безгранична. Что есть ваша физическая смерть? Люди страшатся ее, как предела своего существования. Но подумай сам, чтобы было, если бы после смерти человек не исчезал бесследно? Многие думают, в силу разных представлений о загробной жизни, что от человека что-то сохраняется после физической смерти в каком-то неведомом пространстве. Я знаю людей… Поверь, это был бы ад, почище самых страшных людских представлений о нем.
   То, что человеку было бы дано после его физической смерти никоим образом не принесло бы ни успокоения, ни удовлетворения, ни ощущения полноценности бытия. Он тосковал бы по тому, что оставил в своем плотско-физическом Бытии. Человек стал бы самым несчастным существом, которого не смогло бы наказать сильнее ни одна загробная нечисть, в виде дьяволов или других «вражьих» сил. Так что смерть, неизбежная и окончательная, есть великая милость и дар природы по отношению к вам...
   А если иная сущность, которую люди зовут Богом, изменит восшедшую в рай душу так, что она не смогла бы отождествить себя с тем, кому она принадлежала в жизни земной? Какое же было бы это воскресение, если не та же самая фактическая смерть, которой так страшатся при жизни? Продолжение сознания в полном объеме в иной реинкарнации – вот что есть Воскресение! Вместе с памятью об ушедшей жизни, чувствами и желаниями, нереализованными возможностями! Но даже эти миражи по всем религиозным канонам там недоступны!
   Ты знаешь, что ждало бы душу там, в вечном обиталище? – гремело и бухало в ушах Максима, отдаваясь в висках тяжкой вибрацией. – Века сливались бы в бесконечный, обезличенный поток. Ничто не могло приобрести там значимость события, так как только конечность вашего бытия придает вкус и страсть любому событию в жизни смертных. Многие, желая при жизни испытать это ощущение, намеренно, на грани жизни и смерти, подвергают себя таким экстремальным поступкам, так сказать, повышают свой адреналин!

– Ну, так кто я? – вдруг, без всякого перехода М. ткнул в грудь Максима костлявым пальцем, необычайно длинным и сухим, как ветка столетнего саксаула. – Догадался?

Максим медленно кивнул:

– Вы есть Смерть…

– Вот это да! – патетически воскликнул М. – Да о чем же мы сейчас толковали! Неужто тебе в голову не пришло, что есть еще сущности, помимо тех, которыми забиты ваши мозги! По-твоему, я Смерть?!

М. медленно поднялся. С его плаща заструились невесомые ручейки серого праха. Некоторое время М., чуть наклонившись к Максиму, рассматривал его. Затем сухо и коротко бросил:

– Пойдем…

Максим повиновался без каких бы то ни было мыслей и чувств. Он шел за фигурой М. как сомнамбула, спотыкаясь о камни, чем вызывал неудовольствие своего поводыря:

– Очнись, парень, очнись! Мне не очень хочется проводить время в компании с одеревенелым пеньком! Тебе еще понадобится кое-какое соображение. Ну, твой следующий вопрос?

– Куда мы идем? – хрипло, с усилием проговорил Максим.

М. скроил недовольную гримасу:

– Ступор совсем заклинил твои мозги. Разве это то, что ты хочешь спросить?

На Максима вдруг навалилась невыносимая тяжесть. Она давила к земле не только его тело, но и мысли, чувства и остатки ощущения себя в этом страшном мире. Он едва нашел силы, чтобы прошептать:

– Зачем я вам?

М. остановился.

– Скажу сразу, только из желания предупредить пустую трату времени: вопросы вроде «Кто вы? Куда идем? Зачем?» исключаются. Отпусти свое сознание. Знаю, сделать это нелегко, учитывая ситуацию, в которой ты оказался. Поэтому одну подсказку, хотя это и не в моих правилах, я дам. Разве тебе не интересно было всегда, кто ты есть, зачем, и что будет, когда ты перестанешь быть, – выбирай.

Максим без сил опустился на ближайший валун:

– Я не могу больше… Я устал… Если вы не Смерть, отпустите меня… Дайте собраться с мыслями. Может, я тогда смогу найти нужные вопросы...

М. покачал головой:

– Ну, вот, и этот раскис, едва только мы начали разговор. Что ж, пусть будет по-твоему. Но совсем отпустить тебя я не могу. Ты слишком много позволил себе, чтобы прервать наши отношения на этом этапе… Сейчас я тебя отпускаю. Мы продолжим наши беседы, как только в этом будет необходимость. Мой друг, все постепенно сложиться в единую картину. Времени у нас достаточно. А потому, в следующие наши встречи мы будем ломать стереотипы твоих представлений, выполаскивать из зашоренного мозга догмы и заблуждения, вытряхивать из самых пыльных уголков твоего сознания суеверия и предрассудки.

– Разве я не могу отказаться…

Вопрос остался без ответа. Тяжелый мрак опустился на Максима, погрузив его в забытье.

                Глава 2

Поземка, взвихриваясь маленькими водоворотами, гнала меж бесчисленных тёмно-коричневых валунов бесконечные струи серо-пепельных тяжей. Они были похожи на снежные, но Максим знал их настоящую природу. Насколько хватало взгляда, все пространство до горизонта было усеяно этими валунами: одни выше других, толще или тоньше. Один вид их порождал глубинный страх, от которого до самого нутра пробирала мелкая противная дрожь.

Максиму было не по себе. В нем возникло чувство, будто он смотрит не на камни. Перед собой он видел нечто, бывшее когда-то живыми существами, но ставших бесформенными глыбами… 

– Я надеюсь, что с тобой больше не случится нервических припадков, как давеча? – услыхал он сзади раскатистый рокот голоса М. Максим обернулся. Метрах в трех от него, пронизывая черной тьмой бездонного взгляда, стоял М.

– Постараюсь не испортить вам ваши ожидания, – набравшись решимости, буркнул Максим, – раз у вас снова возникло желание видеть меня.

М. снисходительно рассмеялся:

 – Да уж, такое желание возникло, но только не у меня. Ты этого сейчас не поймешь, но должен знать, – любая наша встреча предопределена твоим состоянием духа и настроения.

– Может быть, вы правы…

Максим замолчал. На его хмуром лице отразилось тоскливое недоумение.

– У меня такое ощущение, что там, в той жизни, откуда вы меня призвали, случилось непоправимое… Я не могу точно сформулировать произошедшее, но оно, я совершенно в этом убежден, как-то связанно с религией. Именно из-за нее мне был нанесен тяжкий удар. Я не могу понять, почему люди никак не могут избавиться от догм темных времен, в частности веры в Бога. Неужели нет никакой альтернативы этой архаичной химере? Почему из-за нее ломаются судьбы людей, обрывая их жизни?!

Тяжелый взгляд М., казалось, обрушился на Максима, вдавив его в лежащий под ногами прах:

– Ну, что ж, вопрос задан! Ты получишь на него ответы, убедительные, доказательные, на многих примерах. Но то, что ты узнаешь, скажу сразу, принять разумом будет невероятно трудно! Ты готов к этому?! – разверзся мощным раскатом и покатился к горизонту звук его голоса. – Даже тебе, атеисту и материалисту, то, что скажу, покажется чудовищным бредом воспаленного разума…

– Я не жду от вас милости. – обессиленно проронил Максим. – Я всего лишь прошу о малости – дать мне возможность остаться самим собой в той жизни, которая так жестоко покарала меня.

Максим склонил голову. Его сердце билось так, будто сотни молотобойцев в бешеном азарте пытались перестучать друг друга.
 
– Обернись…

Максим обернулся и замер. Перед ним раскинулась зеленая долина, по которой были разбросаны в живописном беспорядке низкие строения. Их крыши поддерживали колонны белого камня, стройные и изящные. Высокие фронтоны были украшены фигурами людей, лошадей и перевиты узорчатым горельефом резных листьев.

– Я не понимаю, к чему этот мираж? – не отрывая взгляда от панорамы, недоуменно выговорил Максим. – Прошу прощения, если не так выразил свою мысль, но не эти южные виды занимают сейчас мои мысли.
 
– Хм! Ты видишь предместья Рима того времени, которое позже назовут началом христианской веры. Это латифундия самого богатого землевладельца этих мест.

– Но к чему мне это?! – недоуменно пожал плечами Максим.

– К чему? Это и есть ответ на твой вопрос. Тебе будет полезно знать то, что для других, живших до тебя, а, впрочем, и для ныне живущих, есть величайшая, самая сокровенная тайна, о которой, знай они, мир от века был бы другим. Я хочу, чтобы ты послушал то, что здесь будет сказано. Пройдем вон туда, на ту террасу. Там начало все быть, и началось, как будет потом сказано в Евангелиях, со слова…

М. легонько подтолкнул Максима. В тот же миг они очутились за колонной, одной из ряда, обрамляющих внешний периметр широкой галереи. Отсюда все было видно, как на ладони. Обширная поверхность невысокого стола была уставлена блюдами, чашами с фруктами, кувшинами вина и кубками. Возле него, на кушетках возлежали четыре человека, облаченные в белоснежные тоги, с пурпурными полосами по краям. Говорил один из них, трое остальных, неспешно пригубливая вино из бокалов, внимательно слушали.

– Через пять, максимум шесть лет ситуация на этих землях станет неуправляемой. Там набирает силу движение сброда, которые называют себя зелотами. Они мутят плебс, рабы сбегают к восставшим. Местная власть ничего не может поделать, никакой управы. У меня есть некоторые соображения, как остановить разрастающееся брожение масс. В этих провинциях очень сильна вера в скорое пришествие Мессии, который, по их чаяниям, должен освободить народ от угнетателей, то есть, от нас с вами. Мысль такова, – что, если воспользоваться этой верой и, так сказать, воплотить ее в жизнь, дать этой черни их вожделенную свободу духа.

– Что-то с трудом представляю себе, что ты, уважаемый сенатор, намерен предпринять? – удивленно усмехнулся один из возлежавших.

– А то, что предпринимать ничего и не нужно. Моя идея в общем-то проста. Посеяв в умах плебса и рабов нужную нам идею, мы, тем самым, столкнем лоб в лоб ортодоксальную веру иудеев, которые за свои свитки погубят и мать родную и новую веру, полностью противоречащую их догмам. Последующая грызня и свара, называйте как хотите начавшийся процесс, отвлечет внимание и тех, и других от наших, сугубо меркантильных задач. Им станет не до них. Это и есть искомый результат. Все уже за нас сделано. Есть ожидание, есть твердая вера в пришествие их Избавителя, есть благодатная почва в виде плебса, жаждущих Его пришествия. Нам нужно только найти способ воплотить эти чаяния в жизнь, то есть, создать живое воплощение их веры во плоти.

– Ты хочешь сказать, что мы сможем подсунуть им самого Мессию? – с усмешкой склонил голову Маний Аквилий.

– Вот именно, подсунуть, предварительно обработав этого «мессию» для правильной реализации поставленных задач, – хитро сощурился на возлежащего рядом тучного претора Юлий Сестий.

– Ну, что ж, дело за малым, – всего лишь осуществить вашу идею, – с легкой иронией, подытожил Корнелий Марций.

– У меня есть некоторые практические наработки, – не обращая внимания на скепсис не перестающего жевать Корнелия ответил Юлий Сестий. –  Один из моих клиентов служит у меня управляющим в поместье. Он из бывших рабов. А потому знает их жизнь досконально. С ним можно провести соответствующую работу. Одновременно с этим будем проводить предварительную работу в Иудее, особенно в Вифлееме, Назарете и некоторых других, периферийных местечках. Там мы и внедрим с соответствующими инструкциями нашего агента.

– Мне не совсем понятно, что ты имеешь в виду, досточтимый Юлий, под твоими словами «соответствующую работу»?

– Всего лишь, любезный Маний, необходимое количество подготовленных рабов, которые будут сеять, распространять слухи в этих местах о появлении со дня на день Мессии.

– А какая гарантия, что этот Мессия будет усердствовать в исполнении вашей цели?

– Хм, на этот счет предусмотрены очень действенные меры. Если мой человек в кратчайший срок добьётся поставленной перед ним цели, то я предоставлю его потомству гарантийное поручительство на вольноотпущенную манципацию. За это они готовы душу Баалу продать вместе с жизнью, лишь бы их дети стали свободными.

– Это резонно, может и сработать. Выбора у нас нет, время подпирает.

Не участвующий до сих пор в разговоре Маний Аквиний, отодвинув от себя блюдо, продолжил:

; Твоя идея, сенатор, проста и, вместе с тем, сложна и опасна до чрезвычайности. Вполне возможно, что императору, да продлят боги дни его, донеси кто ему о наших замыслах, не понравятся наши игры. Но что ни сделаешь ради сохранения устоев великого Рима. Хотя эта затея со всей очевидностью потребует немалых вложений, я готов вручить судьбу Паркам. Пусть они решают…

Остальные сенаторы, будто ждали этих слов. Подняв бокалы, они скрепили свое решение глотком прекрасного сорта цекубы...

После этих слов все стало меркнуть, великолепный, залитый солнцем и сверкающий южными красками пейзаж постепенно растворился в багрово-тусклом фоне далекого горизонта.

Максим обернулся к М. и спросил:

– Я не понял, что имели в виду эти мужчины, говоря о создании какой-то, как мне показалось, религиозной секты.

– Ты прав, речь шла именно о создании секты, может, в больших масштабах, чем имели в виду эти достопочтенные патриции. Секта эта впоследствии даст начало религии, которая будет называться христианством. Тот, что предложил идею создания новой секты в Иудее, был одним из самых богатых людей в Малой Азии. В Сирии он владел несколькими маслодавильными фермами, в Иудее самыми крупными меняльными конторами и землями под выращивание бобов, сои и проса. Ему было что терять, как, равно и остальным трем, которых ты видел. Каждый из них владеет большими латифундиями, так что для обработки огромных площадей нужно, как ты понимаешь, соответствующее количество рабочей силы. В основном это рабы, но есть и много вольнонаемных местных жителей.
      Теперь наберись терпения и слушай меня внимательно. Мы проследим, для большей ясности, некую хронологическую последовательность, как было зачато само учение. Римская провинция Иудея, мой наивный друг, была в то время непредсказуема и взрывоопасна. Любые народные выплески слишком дорого обходились тамошней власти, от которой метрополия требовала налогов, с каждым разом все увеличивая ее размер…

Багровые отсветы за спиной М. делали его фигуру еще более непроницаемо черной. Но, удивительное дело, там, где под абсолютной тенью капюшона ничего нельзя было даже и помыслить что-либо различить, Максим ясно видел истекающий оттуда мощной волной взгляд его могущественного собеседника, проникающий до сокровенных глубин ума и сердца Максима. Слушая М., он не предпринимал никаких усилий для того, чтобы осознать слова этой непостижимой сущности.

Его слова рождали в душе Максима образы и понятия, которые доселе являлись ему лишь в смутных образах грез либо ночных сновидений. Там, в той жизни, сутью понятий религиозного толка Максим не хотел даже себя утруждать. Они всегда вызывали в нем саркастическую усмешку со столь же резкими репликами в разговорах на эту тему. Но сейчас он ясно понимал, что все не так просто, как ему казалось. Не все проистекало из темноты и невежества людей тех давних времен. Он только сейчас вдруг уяснил, почему эти понятия так живучи в людской памяти. То, что он услышал от М. все поставило на свои места…

М. заметил некоторую рассеянность Максима. Укоризненно покачав головой, он сказал:

– Вижу, тебя не увлекает тема нашей беседы. Может, она тебе не по силам, или ты устал от той малости, которую я тебе только что изложил?

Максим виновато отнекался. Со всей убедительной искренностью в голосе, на которую только был способен, попросил М. не прерывать столь интересную тему.

М. бросил короткий взгляд на Максима. Затем, безо всяких комментариев, продолжил:

– Так вот, внедрив, а затем и укоренив среди рабов и простого люда идею о покорности и непротивлении властям, эти проницательные мужи с успехом достигли своей цели. Произошло это потому, что главным постулатом ее было обещание верующим в учении явившегося Мессии будущей жизни вечной, счастья и достойной награды на небесах.

       Почему это стало возможным в Иудее, тебе, должно быть, понятно. Только здесь существовала огромная разница в вероисповедании в различных слоях общества. Весь этот пестрый набор религиозных исповеданий, хоть и сосуществовал в терпимых рамках, но в самой Иудее любое проявление постороннего вероучения воспринималось ортодоксальной иудейской верой, как покушение на ее главенство. Больше нигде по всей Римской империи, во всех ее провинциях, такого не наблюдалось.
      
       Сами же миссионаты, то есть люди, закладывающие основополагающие направления миссионерской работы, в открытую объявить себя создателями такого учения даже не могли помыслить, иначе они были бы распяты за ересь против религии и власти кесаря.
      Некоторый период времени все шло хорошо, но вот затем, к неудовольствию римской власти, это учение вдруг набрало силу. Трансформированное апостолами, которые неустанно его дополняли, проповедовали и распространяли по всей Малой Азии, оно вышло из-под их контроля, став огромной проблемой для империи.
      Остальное тебе известно из исторических хроник. Христианство стало искореняться по всему малоазиатскому региону и метрополии. Но, как оказалось, было поздно с ним бороться. Проповедники-христиане поняли, какую силу управления массами они получили в свои руки. И этот рычаг из своих рук они уже не упустили…

Максим недоверчиво хмыкнул:

– И все же, мне непонятно, как эта вера так распространилась? В общем-то из местечка, ничего из себя не представляющего, а на карте мира так и совсем микроскопического?!

М. покровительственно прикоснулся набалдашником посоха к плечу Максима:

– Это не имеет значения. Позже, в одну из наших встреч, я объясню тебе весь механизм возникновения такого рода человеческого конгрегата. Сейчас же для нас важнее то, как протекал сам процесс становления этого учения. Скажу тебе, этот факт будет опровергаться во все века адептами христианства и восприниматься, как самая злостная ересь. Суть его вот в чем: распятие, как казнь, в Иудее была широко распространена. А потому, в истории христианства, в качестве казни было взято именно распятие некой личности. Личность эта не была тем, кого впоследствии стали называть Христом. Как некий абстрактный субъект, это была одна из многочисленных жертв того времени. Потому, как самый распространенный способ казни, эта безымянная жертва была взята в качестве убедительной доказательности случившегося события.

– А если допустить, учитывая особый статус Иисуса, ему бы отрубили голову? – поинтересовался Максим.

– Тогда бы вся эта история закончилась, даже не начавшись. Церковникам трудно было бы объяснить, как тогда смог воскреснуть Христос. Много возникло бы неувязок. В частности, шрам на месте приживленной головы и сроки Его оживления. А так как это в принципе невозможно, учитывая уровень медицины того времени, никто не поверил бы в такое воскресение. Хотя, – хмыкнул М. – такой вариант самым убедительным образом доказал бы божественное происхождение Иисуса.

– И все-таки, они как-нибудь бы исхитрились… нарисовать шрам на шее, или сделать его натуральным способом при помощи ножа. Зажив бы, это шрам был бы неотличим от натурального при отсечении головы.

– Вот ты предполагаешь ситуации, в которые сам не веришь. Представляешь, что случилось бы со всей структурологией Евангелий и основы Веры? Самое главное то, что при таком способе казни невозможно было бы утверждать о трехдневном воскресении Иисуса. Любые манипуляции в этом случае были бы не только бесполезны, но и вредны. Покойник, помещенный в гроб без головы, даже замещенный абсолютным двойником, оставит много вопросов. Ученики Иисуса никоим образом, при их возможностях, не смогли бы устроить эту чрезвычайно трудную, в принципе неосуществимую акцию. Ты просто подумай о всех аспектах этого варианта, и поймешь все сам. А потому, эту твою версию, как несостоятельную, мы забудем. Продолжим далее по той исторической канве, которую оставили предтечи.
      Так называемые «апостолы», в основном это Павел и Петр, ; люди необычайной интеллектуальной мощи. Они воспользовались некой незначительной чередой событий, имевших место быть в то время в Иудее. На основе этих фактов сумели создать учение, которое впоследствии стало называться христианством.

М. взялся за посох. Короткими, лаконичными движениями он начертил на слое пепла изображение мужского лица. Максим с любопытством смотрел, как вырисовывается типичный образ восточного человека. Закончив, М. спросил:

– Как ты думаешь, кого я изобразил?

– Похож на еврея или араба. Я точно не могу определить.

М. усмехнулся:

– Ну, ну… Ты не один такой. Вот уже два тысячелетия люди бьются над неразрешимым вопросом: как же выглядела ипостась Бога на земле, – Иисус Христос. И эту проблему они решали весьма своеобразно. Где-то он выглядел как негр, или монголоид, в других регионах был белокожим блондином, или брюнетом, в зависимости от предпочтений той или иной нации или расы. В православии его предпочитают видеть голубоглазым славянином с некоторыми чертами иудейского племени.
      И вся эта неразбериха и мешанина ликов Спасителя проистекает от того, что все сочинители Евангелий, не оставили описания ни внешности, ни лица самого Мессии, так как конкретного предмета описания не существовало на самом деле. Казалось бы, одним из важнейших доказательств существования богочеловека должно стать его описание внешности. Но во всех Евангелиях ни один из евангелистов описать его образ не смог, в силу расхождения их представления о физическом облике Христа. Это является одним из самых надежных доказательств не существования той личности, которую впоследствии отождествили с Иисусом Христом.

– Тогда я не понимаю, – откуда взялись иконописные и множество живописных и скульптурных изображений Христа?

– Насущная потребность в визуализации образа своего Спасителя у людей вылилась в многочисленных артефактах много более поздних воображаемых домыслах о внешности Христа. И плащаница и другие «подлинные» артефакты ничего не проясняют. Сам посуди, ни в одном из Евангелий ни единым намеком не сказано о покрове, на котором бы обнаружили «нерукотворный» образ Иисуса.

– Как это возможно? Ведь апостолы должны были заметить на пеленах отпечаток лица Христа?

– Начнем с того, что ни один из апостолов на погребении своего Учителя не присутствовал. Хоронили Иисуса посторонние люди.

– М-да! Похоже, что сочинители Евангелий были людьми совестливыми и постеснялись гнать туфту в своих текстах.

– Это правда. Сама плащаница была обнаружена в четырнадцатом веке. Подлинность ее пытались многократно проверить, но даже сами католическая и православная церкви сомневаются в истинности происхождения так называемой «туринской плащаницы». О ней мы поговорим чуть позже.

–  Вот так-так! А откуда же тогда взялось имя Иисус? – скептически ухмыльнулся Максим.

– Это имя было слишком распространено в тех местах и поэтому, обозначив им образ Христа, апостолы рассчитывали на психологический феномен человеческого восприятия. Если человек слышит что-то очень знакомое, то ему легче представить себе знание этого артефакта, неважно, – человек это или же какое-то событие.

– И все же, мне непонятно, как же эта вера, христианство, стало такой массовой?

М. утвердительно качнул головой:

– Вопрос по существу. Дело вот в чем. Как ты теперь уже знаешь, в те века истинно ученые, просвещенные люди, были единичным явлением. Они понимали суть явлений и вещей, окружавшей их жизни. Они были способны понять, что так называемая «божественная идея» сама по себе является пустой фикцией, плодом воображения неразвитого интеллекта невежественных масс. А потому, посеять такую идею в народе не составляло особого труда. Что и было сделано в Иудее известными тебе личностями. Потом надо было лишь усердно поддерживать пламя веры, не давая ему угаснуть. В этом и состоит секрет любой из существующих на настоящее время религий. Они все зародились именно по такому принципу.

Максим осторожно возразил:

– А что мешает в наше время появиться новому вероучению. Ведь люди в своей массе не очень-то продвинулись в развитии интеллекта, да и страх смерти не стал меньше. Я слышал о подобных сектах, которые в наше время появляются как грибы после дождя.

М. снисходительно улыбнулся:

– Так-то оно так, только дело в том, что уровень просвещенности современного состояния цивилизации не дает укорениться сектам в такой части населения Земли, которая необходима для выживания любой религиозной идеи. Так сказать, ее критическая масса не набирает необходимого количества адептов. К тому же, слишком сильно влияние традиционных религий. Они не позволят этому случиться, учитывая печальный опыт противостояния двухтысячелетней давности, – иудейского ортодоксального большинства и ничтожной кучки первохристиан.

– Каким образом? Причем тут иудеи?

– Дело все в том, что сами иудеи весьма способствовали распространению христианства. Первый и самый большой просчёт синедриона заключался в слишком серьезном отношении к появившейся секте. Будь они немного дальновиднее, ни один из них не должен был обращать ни малейшего внимания на деятельность адептов христианства. Им следовало объяснять правоверным иудеям, что эти люди безумны, что они потеряли рассудок на почве религиозной мании величия. А пославший проповедовать апостолов чудак, выдававший себя за Мессию, поврежден в уме.
      Далее: если бы синедрион принял бы политику осмеяния, и полного игнорирования их деятельности, такого явления в религиозной истории человечества, как христианство, не существовало бы. Вместо этого они сами впоследствии создали версию жизни и смерти Христа…

Максим, слушая М. все время ловил себя на мысли, что М. намеренно подвергает его какой-то извращённой мистификации. И вместе с тем, какая-то подспудная мысль беспокоила его. Она настойчиво внушала ему, что именно такой сценарий возникновения христианства может существовать с точки зрения здравого смысла и условий жизни того времени.
      Читая Евангелия, он все время не мог отделаться, что читает некий фантастический роман в стиле фэнтези с многочисленными чудесами, явлениями, пророчествами, принципиально составляющих этот род литературы. Максим думал: «Вообще, если бы не существовали сонмы книг такого рода, можно было бы принять Библию за Откровение Господа. Но, если вспомнить всего лишь один из множества таких опусов, наугад, вроде «Властелин Колец» Толкиена, все становиться не столь однозначным».
      Огромный корпус внехристианской литературы говорит о том, что фантазия и воображение людей, пишущих о чудесных явлениях и пришествии неких богов, чтобы спасти мир, не имеет конца и края, как в количественном отношении, так и в бесконечной безбрежности их вымыслов.
      Он слышал много разговоров о том, что вера не нуждается в доказательствах. Но в таких же доказательствах не нуждаются и все истории о пришельцах с других планет и прочих Атлантидах. Так в чем же разница, в чем их разновеликая правда, если воображение человека может породить невероятную реальность в таком бескрайнем диапазоне фантазий. Множество причудливых миров воображения, переплетаясь с пространством нашей жизни, создали все богатство духовного Бытия. Максим запутался…

И все же, несмотря на совершенную очевидность истинности смыслов, сказанных М., Максим ответил:

– Я не согласен с вами. Пусть человек будет знать досконально, совершенно доказательно, что Бога нет, или чего-то такого, что может дать людям надежду на жизнь после смерти, ; он никогда не смирится с этим. Пусть хоть какая вера, но только не полное забвение и исчезновение. Никто и никогда не сможет переубедить людей, что им дано так мало при рождении.

– Святая простота! – воскликнул М. – Причем здесь надежда и вера! Там, где можно просто и легко жить за счет заблуждений и страхов, всегда появятся предприимчивые люди, которые захотят использовать эти изъяны человеческой природы. И поверь, они все сделают так, чтобы легковерные и невежественные, приняли их проповеди за чудеса Нового Откровения!

– Да, но всегда найдутся люди, которые с легкостью разоблачат этих лжепророков!

– Не то ты говоришь! – досадливо проворчал М. – Мы с тобой обсуждаем принципиальные возможности, а не сонм частностей, коих впоследствии было нагромождено вокруг так называемых «чудес» во все времена. Скажи, ;  то, что ты услышал от меня, имеет право на существование, наряду с толкованиями самих апостолов, святых отцов и легионом их последователей? Есть ли такая возможность?

– Несомненно.

– Значит, это дело не истины, а всего лишь веры, что, как суть вещей, ничтожно. То, что не доказуемо, не составляет основы цивилизации в материальном мире, каким является наше Мироздание. Я тебе говорил ранее, что вариантов путей развития человечества множество. Один из них реализован в его нынешнем состоянии. Он круто замешан на принятии религиозных понятий, как движущей силы духовно-моральной основы вашего Бытия.

– И все же, как быть с чудесами, которые творил Иисус? Ведь в Евангелиях описаны многочисленные чудеса, явленные Христом при большом скоплении народа? – упрямо вернул разговор к предыдущей теме Максим.

– Ты совсем наивен. Вот тебе пример: при известной ловкости и правильной организации дела, при примитивнейшем простодушии простой массы, кто сможет проверить, сколько было хлебов и рыб? Тем более, если они раздавались заранее разделенными на куски и при известной ловкости подставных помощников, вовремя подсовывающих эти куски собравшейся массе, особенно, если эта масса в сплошной давке рвется к бесплатной кормушке, то бишь, святым дарам. И то при условии, что эти байки не были сочинены ретивыми борзописцами от святых текстов.

– А как же быть «по воде, аки посуху»?

– Как сказал тогда Иисус, – «маловерный, зачем усомнился?». Кто присутствовал при сём «чуде», кроме его учеников, то есть, людей заинтересованных? Для установления истины всегда нужен третейский судья. Как ты думаешь, кто бы им мог быть?

– Если не вы, то кто? – пожал плечами Максим. – Но мне трудно принимать на веру ваши слова, – вполне возможно, что передо мной разворачивается абсолютная галлюцинация. Как, например, сцена с римскими патрициями!

– Твои слова только лишь подтверждают известную истину: люди тяжело расстаются со своими заблуждениями, особенно, если они приняли форму догм. Ты взгляни шире, по-новому, преодолей общепринятые суждения об истине. Тебе сразу откроется другой мир. Те люди, запустившие процесс создания нового Учения, были людьми мудрыми, прекрасно осведомленными о проблемах, которые двигали жизненную квинтэссенцию окружавшего их общества. Они все просчитали, предусмотрели. Они смогли преодолеть прокрустово ложе тогдашних воззрений на суть Бытия. Им пришлось гораздо тяжелее, чем, положим, тебе. Вся их жизнь была регламентирована религиозными канонами и уставами. Они шагу ступить не могли, чтобы не принять какое-либо решение без совета оракула либо жертвенного воздаяния своим многочисленным богам. И, тем не менее, эта четверка смогла переступить порог сакральных предубеждений. Не боясь гнева всего пантеона римский богов, они создали своего бога.

– Я понимаю… Но, все же, почему эти верования, совершенно уместные в те времена, в нашем времени, при современном понимании физических основ Мироздания, продолжают существовать? Как я понимаю, дело ведь не только в разных интеллектуальных возможностях людей. Есть много образованных и просвещенных личностей, которые, тем не менее, упорно твердят о существовании некой надмировой сущности, управляющей всем и вся?!

М. наклонился к Максиму и положил руку ему на плечо. Максим почувствовал, как по его телу прошла волна удивительного ощущения безбрежности пространства и всесущности. М. со вздохом покачал головой:

– Порой мне встречались особи, не утруждающие свой мозг даже самым примитивным анализом. К тебе это не относится, но и твой разум еще не задействован даже наполовину. Иначе ты бы не задавал такие детские вопросы. Чуть подумав, ты непременно пришел бы к такому выводу, который я сейчас тебе открою.
      Ложные знания, освященные временем и множеством толкований, приобретают статус Истины. И первым таким Великим Заблуждением явились корпуса сакральных текстов всех времен и народов. Печать времени, лежащая на них, крепче цемента впаяна в основание всего фундамента человеческой цивилизации. Только они стали духовной и интеллектуальной ипостасью ее эволюции.

М. убрал руку, чуть помолчал и неожиданно рассмеялся:

– Ну-ну, не утруждай себя излишними размышлениями. Знания придут к тебе со временем. А пока мы расстанемся…

М. дотронулся посохом до Максима и наступила тьма…

               
  Глава 3

Гул, в котором явственно слышались долгие, протяжные стоны, вопли, отголоски плача и крики ужаса, пробирали Максима до костей. Он никак не мог привыкнуть к своему появлению в этом месте. Словно беззвучный удар грома, в пароксизме конвульсии перетряхнувший до основания безвольное тело Максима, раздернул завесу его Бытия. Он вновь оказался в этом чудовищно-невообразимом пространстве преддверия Ада.
 
Идолы, теснившиеся вокруг него, испускали взвихренные порывами ветра тяжи желтовато-серого дыма. Их дымящиеся туловы, искореженные едва остывшим жаром, видом были подобны демонам смерти. На их грубых оковалках голов можно было уже различать выражения лиц. Они были похожи на жуткие маски вселенских страстей: одни из них несли на себе воплощение нестерпимых мук, на других лицах отразилась скорбная покорность страданиям духа. Но более всех их объединяло одно-единственное отражение чувства, – застывшее выражение смертельного ужаса.

К своим сорока годам Максиму довелось видеть мучительные страдания больных, раненых и умирающих людей. Здесь эти маски явили собой квинтэссенцию отражений страшных моментов его житейского опыта. Он не стал анализировать виденное. Все, что окружало его, Максим воспринимал как данность, как антураж для существования непостижимой Сущности, которую он называл Учителем. Что-то подсказывало ему, что этот «ландшафт» станет последним видением в его жизни. Почему-то М. дает ему возможность видеть место их последней встречи. Для чего это было надо, Максим не понимал. Если ему суждено оказаться в таком месте, то не все ли равно, – увидит он его заранее, или попадет в это подобие страшного сна без предварительных с ним знакомств. Что-то было в этом действе, что, пока ему не дано было понять…

Занятый своими думами, Максим исподволь слышал голос М., но никак не мог различить его самого среди теснившихся вокруг, пепельно-серого оттенка неисчислимого количества истуканов. Тяжкий голос М. звучал ровно и однотонно, будто он читал отрывки текстов кому-то, также невидимому, но желавшему слушать эти тексты:

… и если кто-нибудь скажет тебе, что ты создан из глины и есть прах земной, если он говорит так, не возражай ему, потому что этот человек либо отключил свой интеллект от постижения Истины, либо лукавит в корыстных целях…

…если кто-то тебе скажет, что Господь сотворил растения в третий день, а солнце, луну и другие светила ; в четвертый, то не верь ему, ибо Бог не мог пойти против здравого смысла, Им же Самим данного человеку. Можно представить себе растущие растения под Солнцем, но никак не наоборот…

…и еще: если кто-то будет тебе доказывать, что «Тогда не по солнечному движению, но по тому, что первобытный оный свет в определенной Богом мере то разливался, то опять сжимался, происходил день и следовала ночь», то не верь ему, ибо принуждение смыслов к нашим понятиям разрушает сам этот смысл…

…то, что церковные тексты есть отжившее свое архаика, в самой основе своей сотканных из всех мыслимых нелепостей, на которые только был способен ум людей в невежественные века. И если тебе кто-то будет доказывать, что в этих книгах собрана мудрость Высших Истин, то не верь ему, ибо неоткуда было взять тогда другую истину познания Мира в отсутствие даже зачатков знания о подлинном физическом устройстве Мироздания. Всемудрый Господь Бог не дал людям истинные познания Мироздания. Он предоставил им барахтаться в темноте невежества, ибо свет подлинных Знаний неизбежно раскрыл бы перед ними всю мифическую умозрительность Его сущности…

Застыв наподобие этих камней, Максим слушал голос М. Постепенно, исподволь, он стал ощущать себя, как другую личность, которой стал доступен глубинный и всеобъемлющий смысл слов Учителя.

– Обернись!.. – сотряс Максима звуковой волной голос М.

Повернувшись, Максим изумился тому, как мог не заметить М., сидящего в двух метрах от него. Фигура Учителя ясно различалась меж двух, стоящих по обе его стороны каменных фигур, своими очертаниями уже сравнимых со скульптурами неоконченной обработки. М. поднял посох и указал на место подле себя:

– Подойди…

Максим повиновался. Приблизившись, он, набравшись духу, спросил:

– Учитель, я слышал Ваш голос, но не совсем понял, что означают эти фразы. Они звучали отдельными текстами и смысл их терялся.

М. ответил не сразу, но ответ его содержал нотки осуждения:

– Ты не внимателен к нашим беседам. Я тебе уже как-то говорил, что вначале они будут тебе казаться беспорядочной мозаикой. Но это вовсе не означает, что ты должен их воспринимать в качестве развлекательных посиделок. Собери все свое внимание, будь ответственен в часы наших встреч. В этот раз мы с тобой должны в некотором роде прояснить правоту какой-то одной из сторон в онтологическом вопросе Бытия: что было прежде, – Сотворение или Сингулярность? Не скрою, для тебя это будет сложным для понимания разговором, но, надеюсь, что заложенная в тебе аналитическая хватка не даст пропустить столь важную информацию мимо своих ушей. Присядь и внимай…
      Прежде всего мы начнем вот с чего: сейчас церковники тщательно и упорно разрабатывают теорию, которая позволяет им продолжить обряжать старый остов и плоть веры в новую одежду. И, как ни странно, в этом им невольно помогли сами материалисты в лице ученых, в частности, физиков-теоретиков. Они утверждают, что наша Вселенная не есть некое единообразное и однородное пространство. Раз за разом, в попытках разобраться в устройстве нашего Мироздания, ученые физики и философы рождают на свет гипотезы о множественности параллельных миров и пространств. Вот это-то и надо замшелым адептам христианского учения, да и другим тоже.

–Учитель, я много слышал и читал об этом. Меня интересовали всегда эти темы. И все же, насколько я понимаю, как можно научно доказанные факты совместить с мифическими смыслами церковных текстов?

– Хм! Очень хитроумно и одновременно просто. Церковники, среди которых много выдающихся умов, тут же возопили, что те параллельные пространства и миры и есть обиталище непостижимой Сущности, которую мы определяем словом Бог и потому мы не можем найти в нашем мире место для локализации Демиурга. И пока хоть одна малейшая возможность реального воплощения этих ученых гипотез остается, будет существовать их противоположная ипостась – вера в Бога.

– Мне представляется маловероятной, Учитель, возможность такой трансформации, – недоуменно вскинул плечами Максим. – Эти теории все построены на чисто научных обоснованиях! Если они неверны, то только по отношению к доказательной базе самих гипотез. И я никак не могу усмотреть возможность какого-нибудь ухищрения, чтобы втиснуть в сугубо научную теорию религиозную догму! Если, только, тот, кто способен это сделать, не обладает каким-нибудь сверхинтеллектом!

М. изобразил на лице удовлетворение услышанным. Одобрительно усмехнувшись, он сказал:

– Вот тут ты стопроцентно прав, любезный! Люди, стоящие у истоков веры и основ здания религии, несомненно обладали высочайшим интеллектом, ибо построить такое здание и поддерживать его жизнеспособность на недоказуемом и непостижимом разумом основании с очевидностью указывает на это.
 
– Но тогда причем здесь сверхинтеллект?! Если Бог существует, то как церковники могут знать, что Он есть, если не могут доказать, что Он есть, и существование Его не является плодом их воображения?! Что их вера есть всего лишь бездоказательная фикция!

М. снисходительно гмыкнул:

– Любая идея, гипотеза и теория могут быть обоснованы в рассуждении того, существуют ли они или нет в силу их возможного доказательства либо опровержения. Если какая-то предполагаемая гипотеза не может быть доказана имеющимися в данное время инструментарием или теоретическим обоснованием, то такая гипотеза переходит в разряд умозрительных, пока ее со временем можно будет либо отбросить, как ложную, либо принять.

В случае с Божественной Ипостасью такое невозможно. Слишком долгий срок всех мыслимых исследований и толкований в доказательство Его существования не привели ни к чему. Вот почему адептам и религиозной креатуре остается только бездоказательно верить в Его существование, что само по себе является весьма шатким обоснованием для их убеждений. Нужно насиловать свою природу и разум, чтобы следовать таким понятиям.

Заметь, что все то время, которое существует религия в любых своих формах, ее адепты вынуждены вести непримиримую и бескомпромиссную войну с интеллектуальными достижениями человеческого разума и, в то же время, искусно трансформировать свои взгляды под новые Знания.

– Но это же очевидная ересь! – воскликнул Максим. – Как можно совместить несовместимые вещи?! Науку, всю построенную на доказательных экспериментах и совершенно абстрактно-умозрительную религиозную эфемерию?! Верующие могут начать сомневаться в постулатах веры, в которых существуют элементы материалистического учения!

– Нет, мой друг! Как раз подавляющее множество верующих даже и не заметит подлогов. Они уже сидят в их мозгах как знания, полученные в процессе обучения в общеобразовательных заведениях. То есть, именно материалистические зачатки общих познаний. Поэтому, утверждения церковников о местонахождении Бога в каком-то, допускаемом наукой месте, воспримется как более современное толкование священных текстов.

Максим на короткое время задумался, обмозговывая некую проблему. М. не мешал ему, терпеливо ожидая реакции на свои слова. Но Максим, решив, что стоит поговорить о вещах, которые ему были более интересны, поднял голову и спросил:

– Учитель, а как же быть с теми временами, когда вся наука занималась лишь доказательством Божественного происхождения Мира и всего Сущего в нем?

– Это неверная постановка вопроса. В те времена так называемая наука существовала в форме своей предтечи Истинного Знания. Плотные и глухие шоры на глазах бесчисленного племени шаманов, знахарей, предсказателей, пророков, алхимиков – искателей философских камней и эликсиров жизни и прочей монашеской братии, были камнем преткновения в развитии подлинного естествознания. Единственной наукой, продолжившей без изменения форму своего существования, была математика. И обязана этим своему самому главному свойству – нужде в практическом применении ее абсолютно всеми слоями тогдашнего общества.

– А как же тогда многочисленные учения о математическом устройстве Мира, числовой гармонии сфер и мистическом предназначении самих цифр?

– Да, верно, и математика также была приспособлена для обоснования существования Бога. Постольку-поскольку, чтобы вера не угасла, людям необходимо было являть чудеса, подобные тем, которые Иисус, Сын Божий, в свое время демонстрировал своим современникам, дабы и в последующих поколениях поддерживать интерес к потусторонней Триединой Сущности. Прецеденты такого рода уже были в истории древних, о чем сказано в Ветхом завете. Стоило оставить Моисею без внимания людское стадо, как оно тут же пало жертвой Златого Тельца. Вот потому сама Верховная Сущность заинтересована в некоторой материализации, хотя бы косвенной, в виде математических структур, приспособленных к мистическим целям. Хотя бы потому, что никто в современном мире неспособен являть такие чудеса, которые были под силу Христу. А все то рукотворное, что люди выдают за таковые, есть жалкие попытки отождествить их с Божественными деяниями. C математической субстанцией все намного проще, ; сама наукообразность в толковании доказательств вводит в транс невежественную паству. Ты понял?

Максим кивнул, но, судя по тому, что он спросил, было понятно, что его интересовало помимо чудес:

– Скажите, Учитель, но как же все же быть с тем, что принципиально недоказуемо по своей сути? Церковники говорят, что Бог есть, материалисты всех толков утверждают обратное. И то, и другое опровергнуть, прибегая ко всем известным способам доказательств, невозможно. Так что же все-таки на самом деле есть, – мир бесконечной бессмысленно-мертвой материи, или же этот мир и есть Вселенская Сущность, которая ради своего величия сотворила все и в том числе человека?

М. с улыбкой, ясно говорящей о снисходительной жалости к беспомощному барахтанью Максима в попытках принять чью-либо сторону, развел руками:

– Если ты сам не можешь разобраться в исключительно простом вопросе, то я уже ничем не могу тебе помочь. Вспомни, что я сказал тебе в самом начале нашей беседы – чем именно мы займемся в этот раз. Но память твоя, как я вижу, подводит тебя. Однако, следует признать, ты настойчив и упорен в своих изысканиях истины. А посему я дам тебе некоторые намеки, которыми ты сможешь воспользоваться для удовлетворения своего любопытства. Скажи мне, мой любознательный друг, что собой в основном представляет человеческое существо?

– Думаю, что если сказать кратко, то это социально-антропоцентричное существо, обладающее интеллектом.

– Хорошо сказал…  А раз так, то чем таким может быть наполнена жизнь этих существ?

– Я думаю, что подавляющая часть людей живет надеждой на потустороннее воплощение в Блаженном Боге.

– По сути это верно, но разве они не есть такие люди, что носят в себе некий детский комплекс представлений о жизни и своем месте в ней?

– Простите, Учитель, но я не совсем понял, что Вы имели в виду, говоря это?

– Хм, ну хорошо... Зайдем с другой стороны. Если человек прежде всего обладает интеллектом, то есть, заложенным в нем главным его свойством – анализом событий, свершаемых вокруг, и выводов, следующих за ними, – то этот, самый удивительный инструмент Природы и есть его Бог, Промысел и Царство. Ибо все представления, заключённые в мозгу человеческом, есть продукт его мышления, отражения тех самых свойств анализа и выводов. И эти эфемерные, электро-биохимические матрицы, с заключенными в них бесчисленными философскими идеями, понятиями и догмами, не существуют вне человеческого мозга! Он есть суть единственной духовной материи во всей Вселенной! Во всей Природе нет более адекватного, по своей уникальности и глубине, инструмента познания Мира. 

– Хорошо, Учитель, я понял сказанное вами. Но слишком большой разброс всяких идей и догм, на которых основана человеческая цивилизация, доказывает, что вряд ли может существовать единая, универсальная божественная Сущность. Слишком уж много противоречий в их учениях и верованиях. Даже самый беглый взгляд на противоречия в религиях, уже заставляет сомневаться в их истинности.

– Совершенно верно, мой друг. Уже много времени церковники пытаются выработать единый взгляд на Высшее Существо, которое в принципе должно быть единым для всех религий. Но тут образуется большое «Но…», в котором и заключена вся фикция всей теологической идеи. Это примерно то же самое, если бы люди, как вид, были абсолютно не похожи на остальной животный мир ни по своему химическому составу, ни по структуре.
 
– Как это?

– Очевидность и объективная реальность, мой друг, есть вещь неумолимая! Все создания, более или менее схожие по своей морфологии, дают все основания полагать, что к их сотворению Сущность, которая в религиях именуется Богом, не имеет никакого отношения.

– Как это понять, Учитель? – воскликнул Максим.

– Это понять нетрудно. Чтобы ты ни взял в качестве анализа в подтверждение этой истины, ; будь то любое высшее животное или, даже, много ниже стоящее по ступени развития живое существо, то самым явным и очевиднейшим фактом будет их невероятная морфологическая схожесть строения тела с человеческим.
Было бы странно думать, что Высшая Ипостась в своих бесконечных пробах и ошибках, наконец-то добилась того, что смогло создать существо, способное осознавать его Силу, Власть и Волю, чтобы в слепой покорности восхвалять Мудрость, Промысел и Бесконечную благодарность к Ней, давшей жизнь ничтожной мошкаре, прозванной Человеком. Как это звучит в толковании одного из столпов Веры: «Благой и преблагой Бог не удовольствовался созерцанием Себя Самого», то есть, самолюбование Его Собой не длилось вечность, «но по преизбытку благости восхотел, чтобы произошло нечто, что в будущем пользовалось бы Его благодеяниями и было причастно Его благости».

– Знаю таких среди своих знакомых, – усмехнулся Максим. – Забавные субъекты!

– Вот именно, в самую точку, мой друг. Так и в этом случае. Проще говоря, Всеблагому надоело болеть нарциссизмом. Он «восхотел», чтобы им восхищался, и любовался, и почитал, и преклонялся, и так до бесконечности, кто-то еще. А так как кроме Него Самого во всей Вселенной другую Высшую Ипостась и представить было невозможно, то Он возжелал воплотить свой образ и подобие в некой одушевленной плоти. И тем более невероятно, что, по эгоистичному желанию Демиурга воплотить свой Образ и Подобие в этой ничтожной, полной скверны, болезней и греха плоти, можно было так бестолково копаться! Вдобавок, истратив на воплощение этого самого образа и подобия, в бесплодных попытках создать Самого Себя через неисчислимый ряд карикатурных созданий, которых Он назвал животными столько усилий! Разве это Всемудрая Сущность, которой подвластны Времена и Мироздания?!
  Убогое, ограниченное воображение! Ведь это одно и то же, один и тот же унифицированный тип живого существа! Такое возможно лишь при слепом, бессмысленном переборе вариантов приспособленчества к условиям жизни на нашей планете. И в силу этого обстоятельства таким Творцом, по всему ряду мыслимых допущений может быть только одна сила – Природа. И у этого варианта есть одно существенное, но неопровержимое доказательство истинности такого допущения – его можно доказать научно.
   Почему бы Богу было не сотворить существо, не требующее для своего существования той же самой материальной субстанции, из которого создано остальное живое. Если бы человек мог отличаться хотя бы этим, уже можно было сказать, что он создан по образу и подобию высшего существа. Вряд ли сам Бог питается таким же образом. Ему, видимо, достаточно энергии, не замкнутой на биологические ресурсы Земли. Если бы человек мог питаться, допустим, только энергией Солнца, (что, кстати, воображает себе некоторое количество человеческих субъектов) можно было говорит о прямом участии в этом деле воли Бога.
   Пусть теисты оспаривают эти утверждения и теорию. Это лишь доказывает несостоятельность их позиции. Любой бездоказательно-бесконечный спор уже содержит в своей основе сомнения, чего просто не может быть в отношении Всемудрого, Абсолютного Творца. Предвидя такие коллизии, Он, по определению не должен был допустить ни йоты спора по поводу своего существования. Иначе в головах многих особей неотвратимо зародятся крамольные мысли в отношении этой самой Сущности. Зачем же было тогда Ему тратить столько усилий на творение, которое благодаря каверзному свойству – размышлять, придет к выводу, что Он, Всемудрый и Абсолютный, есть всего лишь фикция! Вот так! И никакой свободы воли при этом не нужно!

– Я согласен с Вами, Учитель, но мне, как и любому человеку, из тех здравомыслящих, о которых Вы сказали, нужны доказательства, факты, свидетельства, что Мир было устроен именно таким образом, а не другим! Никто не сможет уйти от этого вопроса, если так или иначе спрашивая кого бы то ни было, – что было вначале Времен: шесть дней творения или сингулярность? Что может служить точкой отсчета в познании Истины?

М. нетерпеливо стукнул посохом:

– Первопричина, мой дорогой! Первопричина и есть самое главное доказательство первородства любых человеческих понятий и представлений. Например, никто не может утверждать, что вначале был Бог, а потом образовалось все остальное без представления убедительнейших доказательств, – документальных, естественно-научных, биологических, и прочих фактологических аргументов, которые бы наглядно подтверждали первородство Божественного творения безо всякого мыслимого влияния, вмешательства, либо другого воздействия человеческого фактора. Так уж устроен человек! Ему нужны в доказательство какой-нибудь истины подтверждающие ее факты.
      Но вся беда в том, что ни один церковник, никогда и нигде не смог доказать миру, что существующие сакральные артефакты никакого отношения, ; абсолютно, ; к деятельности человека не имеют, а несут на себе следы исключительного божественного деяния. Никакие доказательства, вроде «туринской плащаницы», которая при любых, самых убедительнейших исследованиях на предмет сакральности следов, оставленных на ней, не исключают самого малого сомнения в ее подлинно священном происхождении. Стало быть, и Его Самого, как источника, оставившего на ткани отпечаток своих чресел и Лика. И так со всеми артефактами, называемые священными реликвиями, которыми оперирует Церковь.
      Такого предмета, который бы абсолютно не допускал ни малейшего сомнения в его божественном происхождении на Земле, не существует. Весь корпус мировой сакральной коллекции может быть подвергнут двоякому толкованию в его истинном, первородно-божественном творении. Надеюсь, это тебе понятно!

– Да, Учитель. Вот только я не совсем улавливаю связь между природой человека и тем, как Церковь трактует его сотворение. Опровергнуть их умозрительные доводы очень трудно. Нет убедительных и основательных доказательств опровержения их постулатов и аксиом.

Хм, мой любезный ученик, – слегка усмехнувшись, ответил М. –  Даже при отсутствии других опровержений ее онтологической корпуса сакральных текстов, они прямо и недвусмысленно сами говорят, что никакого сотворения человеческого существа не было. Чтобы пояснить в чем тут суть, я сделаю небольшое отступление.
      Дело заключается в том, что ни один мало мальски воцерковленный субъект, никогда не подвергал сомнению наличие на теле Иисуса Христа такого сугубо телесного артефакта, как пупок. Во все века и времена кто бы ни изображал образ и тело Христа, на иконах, скульптурах и массе других рукотворных артефактах, пупок всегда находился на положенном природой месте. Это явное указание на примитивное появление Иисуса из чрева Богородицы самым банальным образом. Ничто и никогда не сможет опровергнуть связь пупка и питающего плод пуповины. А это и есть самое неопровержимое доказательство, что Иисус появился на свет из матки самым естественным путем. Невозможно при таком способе появления на свет плода женщине остаться девственницей. Вся софистика и терминологические спекуляции на эту тему только добавляют неустранимого скепсиса, усугубляя и без того смехотворность потуг адептов.
      Ни одного изображения Иисуса в любом изобразительном жанре без этого атрибута рождения не существует. Ни один художник, скульптор, иконописец не отобразили его тело без пупка. Не думаю, что это было упущением авторов этих изображений. Они подсознательно считали, что иного появления на свет, кроме как традиционного, невозможно. Даже иконописцы, приступая к изображению иконы, проходя длительное воздержание и обдумывание своей работы, изображают тело Иисуса полностью идентичным обыкновенному человеку. Тут случайностей не может быть. Иконописцы сознательно отображали тело Иисуса с пупком.
      Вот тут как раз пришло время добавить еще одно немаловажное доказательство сугубо плотского рождения младенца Иисуса. Та самая плащаница, которую выдают за неопровержимое доказательство Воскресения Христа, всего лишь одной своей деталью напрочь разбивает эти утверждения. Если присмотреться к полотну плащаницы, то на том месте, где находиться человеческий пупок, мы видим ясно различимый его след. Не нужно особых усилий, чтобы разглядеть его наличие на ткани плащаницы.

– Как же так, Учитель? Эта плащаница была изучена и подвергнута всем мыслимым исследованиям вдоль и поперек, и никто не обратил на этот факт внимания?

– Ха-ха-ха… – расхохотался М. – Ты меня удивляешь! Тут все просто, как колумбово яйцо. Человеческий фактор, мой любезный ученик! Людям любых взглядов, мировоззрений и верований не могло прийти в голову, что на человеческом теле нет пупка! Есть одно примитивное свойство человеческого восприятия: человек может найти любую, хитроумно спрятанную вещь, но то, что лежит у него под самым носом, не видит в упор! Надеюсь, ты понял этот элементарный казус.
      Но мы отвлеклись. Продолжим. Таким образом существует принципиальное противоречие между понятием девственности Богородицы и появлением Иисуса на свет. Если есть пупок, то это исключает девственность принципиально. Если Богородица осталась девственницей после родов, то это исключает наличие пупка на теле Иисуса. Все спекуляции по поводу традиционного изображения тела Иисуса в подражание обыкновенному человеку категорически отпадают. Либо все изображения Иисуса ложны, в силу приведенного аргумента, либо ложно представление о девственности Богородицы. Либо это, либо то! И никаких спекулятивных рассуждений! Сам Господь сотворил такой порядок и нарушить его даже Он не может. Ибо предопределен такой порядок был на веки-вечные…

– Но ведь это же смерть христианской веры!

– Это было бы слишком абсолютно! Все дело в том, что подавляющая масса людей при своем ограниченном интеллектуальном потенциале не примет того, что мы только что выяснили. Им хоть кол на голове теши, но существование Бога и потусторонней жизни не вытравить никакими доказательствами. Они им не нужны!

– Я понимаю. И все же, как же быть с тем утверждением, что существование Бога не нуждается ни в каких доказательствах?

– Вот ты опять о своем! Мы уже выяснили, что есть Высшая Ипостась! Это человеческий разум, его интеллектуальное воображение! И все же, скажу еще раз для тупой субстанции, стоящей передо мной, дабы высечь в ее каменной тверди хоть малую зарубку Знания! Каноны церковных писаний построены на том, что существование Божественной ипостаси недоказуемо и посему не нуждается в любых доказательствах. Но также и мнения людей, не допускающих такого явления, как дематериализация естественно-научного развития эволюции Природы, имеют точно такие же правомочные обоснования своих взглядов, как и мнения их оппонентов. А, стало быть, дуализм такого рода никак не способствует истинности утверждений как церковного, так и атеистического. Людям, адептам Веры, остается только верить в Верховную Сущность, что Мир таков, каким Он создал его. Но это слабый аргумент, не требующий никаких объяснений, почему он таков!
      Напротив, как я уже сказал, перевес в пользу атеистического мировоззрения намного существеннее, ибо в его обосновании лежат многочисленные факты закономерного, естественно-научного, материалистического происхождения Мироздания, в отличие от Божественного сотворения всего Сущего, которое всегда двусмысленно в толкованиях своей правоты. Все христиане отпетые солипсисты. Поясню: солипсизм – это отрицание верующими действительной реальности под влиянием религиозных догм. Им свойственно самоуглубленная зацикленность на предмет веры. Ничто другое не достигает их сознания. Они приписывают христианству в заслугу то, что все краеугольные цивилизационные камни человеческой цивилизации были заложены задолго до появления любых религиозных вероучений. Этим социальным законам, которые они стали называть Заповедями, более десяти тысяч лет. Они выкристовывались всеми древними цивилизациями на протяжении их существования.

– И все же, Учитель, я сомневаюсь, что доказательства материалистического происхождения Мироздания будет иметь какое-либо значение для верующих в Бога, – с нотками упрямства сказал Максим.

– Ты прав, мой сомневающийся оппонент! Для адептов-догматиков любые научно-экспериментальные истины не будут иметь ровно никакого значения, так как они находятся в противоречии с интеллектуальными возможностями индивидуума. Тут вступает в силу закон социально-адаптивных условий социума. Широты культурно-интеллектуального кругозора и соответствующего образования, формирующих человеческий менталитет недостаточно для того, чтобы устранить дуализм человека в представлениях о совокупности одновременного существования материального тела и бессмертной души. Ибо любой человек так или иначе страшится конца своих времен. И я знаю огромное количество людей, обладавших выдающимся интеллектом и энциклопедичностью знаний, которые не могли и помыслить о своей кончине без душевного трепета. Их эсхатологические представления полностью отражали взгляды своего времени.

– Но, Учитель, я тоже могу привести примеры другого порядка, когда люди, обладающие средним интеллектом и узким кругозором, совершенно не верили в бессмертную душу и загробную жизнь. В моей стране таких наберется немало.

М. засмеялся:

– Это лукавство, мой друг! Случись с ними критическая ситуация, и они тут же возопят к несуществующему Богу: «Господи, спаси, сохрани, пронеси…» и так далее. Но это всего лишь пример того, как веками создававшаяся морально-нравственная культура социума проявлялась в умах людей как идея спасения! Не более!

Максим с сомнением покачал головой:

– Учитель, мне часто приходиться даже от близких мне людей слышать упреки в моем ограниченном восприятии Мира. Они все, как один утверждают, что души человеческие есть вещи осязаемые и вечные, которыми Бог одаривает каждого человека в момент его рождения. Очень трудно, Учитель, вести диалог с ними, – их позиция, как глухая стена, – невозможно найти хоть малейшую щелочку для того, чтобы донести до них самую малость здравого смысла.

– Ну да, это вполне объяснимо. Дело вот в чем. Это возможно понять, преодолевая тиски общепринятых морально-этических норм общества, только с помощью своего ума и никак не иначе. До своего рождения человек для всего предыдущего континуума человеческой цивилизации, любых видов социума есть абсолютное ничто. Но уже с момента зарождения во чреве матери он неминуемо подпадает под жесточайшие рамки парадигмы людских законов социального бытия. С первых искр осознания своего «Я» они трансформируют его личность. В зависимости от условий существования индивидуума и его социального окружения, ибо до появления на свет для него не существовало ничего. Воспитание догм есть главная задача любого социума. Без них ничто не в силах держать массы в нужном повиновении. А то, что церковники утверждают, что душа человека образуется задолго до его зачатия и лишь реализуется в будущем материальном теле, есть не более, чем игра воображения. Никто из них и никогда не смог предъявить что-то реально доказательное, что могло быть основанием для их утверждений. Они затрачивают гигантские усилия на то, чтобы люди не сбросили шоры с глаз и не увидели, что король голый. Даже если постараться адаптировать к современному пониманию жизненных реалий безнадежно архаичный текст Евангелий, то и тогда все события, описанные в них, будут восприниматься человеком, имеющим минимальный здравый смысл, предельно критически.

– Простите, Учитель, анализируя нашу беседу, я прихожу к выводу, что Ваша позиция по обсуждаемому вопросу как бы предвзята. Вы принимаете сторону атеистов, то есть, отрицаете в принципе возможность существования Бога в любых его проявлениях и воплощениях. У меня сложились правильные выводы по сути нашей беседы?

– Вопрос дерзок и столь же наивен в своей неосведомленности, но я отвечу тебе. Мне абсолютно безразличны, по сути моего Воплощения, мнения как одной, так и другой из сторон. То, что я тебе говорил, есть всего лишь направление твоих мыслей сообразно твоим представлениям о смысле жизни и его претворению в дело. Я разбирал с тобой твои суждения, мнения и представления исходя из той базы знаний, накопленной в твоем разуме на данный момент твоего существования, желая помочь тебе разобраться в хаосе твоих понятий о смысле Бытия. Я всего лишь репринт, отражение твоих мыслей и чувств. Понять это ты сейчас не сможешь. Знание того, что я собой представляю придет к тебе много позже, когда ты, обретя мудрость, сможешь постичь Множество через Единое…

Говоря эти слова, М. вдруг начал словно бы таять, исчезая из виду. Его образ, явный и четкий, быстро приобрел прозрачность дрожащего марева и с последним выплеском исчез совсем. Максим не понимал, что это могло значить. Сам он еще оставался во владениях Учителя, а потому смог догадаться, что его присутствие здесь для чего-то нужно М. Долго строить свои догадки Максиму не пришлось. Откуда-то издалека, ширясь и набирая мощь, зазвучал голос М.:

– …и, как сказано в Евангелиях, – родит Мария от Духа Святого дитя рода царского, и это непременное условие, как обоснование притязаний на право Спасителя народа Израилева. Но так ли это было надо? Традиция обоснования верховенства знатности происхождения и тут предъявляет свои права. И если кто-то тебе скажет, что это так было и будет, не верь ему, ибо Спаситель рода человеческого не должен быть рода царского, но простого семени, что Бог, как Творец, предначертал всему роду Адамову равного равным, первому из первых, плоти от плоти и духа от духа людского…

– … И когда же тебе некто скажет: «Когда же Иисус родился в Вифлееме Иудейском во дни царя Ирода, пришли в Иерусалим волхвы с востока и говорят: где родившийся Царь Иудейский? Ибо мы видели звезду Его на востоке и пришли поклониться Ему», то отвернись от этого человека, ибо что волхвам-инородцам Иисус, Царь Иудейский, несущий в Мир чуждую волхвам веру?! Невозможно воспылать любовью к тому, чего не ведаешь изначально…

– … И ежели ты прочтешь слова Матфеевы от пятого речения до восьмого, то поймешь, что нельзя совместить бытописание и Божьи иносказания без того, чтобы не впасть в неразрешимые противоречия, разве только на это время не войти в экстаз безумия…

– …и если кто-то после прочтения книги Матфеевой скажет: Иисус, Сын Божий, отдал жизнь за Спасение рода человеческого, то спроси, – а стоило ли спасать маловерных после явления им столь многих чудес, но усомнившихся в Его Божеской ипостаси?..

– …и еще: если столь многие противоречия и парадоксы есть учение веры, то что тогда сама жизнь человеческая? Не есть ли она пустая трата времени, ибо реченное в Матфеевой книге выполнено человеком быть не может. Для того он должен стать равным Господу, а сие…

Голос М. зазвучал все глуше, как бы отдаляясь от Максима. Мрак вокруг него стал сгущаться. В его последних отблесках далекого зарева Максим увидел, как порывами ветра стало выдувать с поверхности истуканов, вслед за дымными длинными тяжами куски из них. Лишенные многих частей, они обваливались, опадая невесомыми кучками серого пепла. Беспощадные вихри сметали его с поверхности земли, пока все пространство оголилось. Покрывшая его тьма скрыла от Максима место сгинувших страстей. Сознание его померкло. Все услышанное от М., вверглось в бездну забвения. Он непременно сохранил бы все это в памяти, не будь в этом иного замысла его Учителя.

               
Глава 4

И снова, подчиняясь неодолимому влечению, Максим без устали брел вперед. Впрочем, такое ощущение, как усталость, здесь было чисто номинальным понятием. Его физическое тело по-прежнему сохраняло форму, но не было той плотью, наполненной привычной силой мышц. Пробираясь среди бесчисленных каменных истуканов, Максим не выбирал путь. Его все равно невозможно было проследить за плотными рядами грубо сработанных человеческих подобий. Протискиваясь сквозь их каменную твердь, он сдирал с них слои обуглившейся крошки, которая тут же осыпалась невесомыми струями праха.

В этот раз Максим уже ясно понимал, что за сила вновь призвала его. Он ожидал нечто подобное, но все равно, сознание отказывалось верить в реальность окружающего его пространства. В этом невообразимо-чудовищном мире все, что он видел, представляло собой хаос видений больной фантазии и кошмаров. Неотъемлемые атрибуты Ада воплотились перед ним наяву. Максим с содроганием подумал, что представления людей об этом месте не так уж и наивны. Здесь не было жизни, ни малейшего намека на ее существование.

Неожиданно, как на картинке-загадке, где нужно найти замаскированную фигуру, он увидел знакомый монумент М. Он недвижно стоял меж расступившихся каменных истуканов, своим видом не отличаясь от них. Едва Максим оказался в поле его зрения, М. кивнул головой в знак приветствия. Указав посохом на камень, стоящий подле него, сказал:

– Садись, устраивайся поудобнее, ¬ если сможешь, – с легкой усмешкой добавил он. – Других седалищ, как ты сам видишь, здесь нет. Но, впрочем, для тебя, в твоем нынешнем воплощении, это не существенно. Разговор в этот раз будет долгим.

Максим расположился на указанном камне и поднял глаза на стоящего перед ним М.

– Скажите, если мне будет позволительно задать этот вопрос, – зачем вы возитесь со мной, тратите свое время на человека посредственных качеств ума и способностей?

– Хм, – усмехнулся М. – Ты хитер, мой друг. В твоем вопросе скрыт двойной смысл. Опустим первый и поясним второй – твое самоуничижение говорит о скрытом желании услышать от меня опровержение твоего категоричного суждения. Действительно, ты пока дремуч мыслью, слеп и закрыт духовно. Но я вижу в тебе потенциал, который вселяет надежду, что ты готов постичь Истину. В моем понимании она есть суть Бытия всего живого, в частности, человеческой жизни.

– Да, но зачем мне эти высшие мудрости и истины?! Разве они могут что-то изменить в той моей жизни! – воскликнул Максим. – Это было бы ерундой и глупостью с моей стороны обольщаться химерами сновидений применительно к действительности! Прошу прощения за этот выпад, но я так думаю, и почему-то уверен в своей правоте!

– Ах, неразумное существо! Ты, как всегда, не можешь отрешиться от своих глупых эмоций. Пора тебе, мой друг, понять, что твой самый главный враг – твоя ЭКЗАЛЬТАЦИЯ.

 М. намеренно громыхнул это слово, отчего легкая взвесь пепла осыпалась со стоящих рядом изваяний.

– Припомни, сколько раз, при необходимости принять какое-то важное, определяющее твою жизнь решение, она ввергало тебя в такую пучину неуправляемых эмоций, что, право, даже мне не ясно, как ты до сих пор еще умудряешься более-менее существовать на плаву! Вот и сейчас ты вскинулся, как молодой бычок-трехлетка, вместо того, чтобы спокойно и рассудительно вникнуть в мои слова.

– Наверное, это свойство всех творческих натур, – хмуро возразил Максим.

– О, святая Совокупность! Откуда ты взял это глупейшее представление?! Ясность ума и логики, ; вот что отличает избранный провидением интеллект! Чувства, эмоции, – это для прочих, потребляющих продукт, сотворенный кристально чистой эманацией Гения мысли. Так что, будь добр, освободи свой разум от выплесков первобытных эмоций и слушай.

– Прошу извинить меня, – смиренно наклонил голову Максим. – Я весь внимание, Учитель. У меня к вам одна просьба, не нагружать меня вопросами, на которые мне будет трудно ответить или воспринять.

– Хорошо, пусть будет так – чуть помедлив, пророкотал М. – А теперь мы займемся очищением твоих представлений о ментальности в самом общем смысле и твоего мировоззрения, в частности.

М. приблизился к Максиму, некоторое время цепкой тьмой взгляда изучал его и затем пророкотал:

– Многие мудрейшие философы и поэты земли постигали истины в муках творчества, страданиях плоти и духа. Я открою тебе путь к этим сокровищам духа и знания напрямую. Не скрою, эта возможность на протяжении многих тысячелетий пути человечества выпадала всего считанные разы небольшой когорте избранных.

– Что, неужели вот так, конкретно, Вы определите мою судьбу, даже не спрашивая меня, согласен ли я на твои благодеяния?

– Вопрос излишний и неправильный. Ты уже, со дня своего рождения стал тем, кого Совокупность определила в свои избранники.

– А нет ли ошибки в решении этой, как вы сказали, Совокупности насчет меня?

– Нет, – усмехнулся М. – Эта Сущность имеет природу, которая в изначальном своем основании являет сугубую Истину. В ней нет таких понятий как Ложь, Заблуждения, Двоякое толкование, Инсинуации, всякого рода Софистик и прочих социально-философских категорий. Даже Правда в ней относится к неприемлемым операндам, ибо и эта категория может быть истолкована во многих сомнительных смыслах. Сияние окончательной, неопровержимой Истины, – вот что такое Совокупность.

– Я понял, Учитель, но одно мне непонятно. Если Совокупность так мудра и безошибочна, то почему я? Что во мне такого исключительного, что Она остановила свой выбор на мне. В мире существует множество людей, чьи таланты и качества интеллекта во много раз превосходят мои возможности?

– Что ж, твоя скромность, а скорее испуг перед открывшейся возможностью познать намного больше, чем дано кому бы то ни было из живущих сейчас, мне понятна. Жил человек, не тужил, и вдруг на тебе! – усмехнулся М. – Познать истинную суть человеческой природы и мира, в котором он живет! Это испугает любого, но только не славолюбца, иже ему подобных. В тебе нет этой, уничтожающей душу, черты характера. Так вот, к твоему сведению, люди делятся на несколько групп или типов, независимо от рас и племенных отличий. Все они, как под гребенку, отсепарированы Природой по главному признаку – интеллектуальной градации.
      Первый тип людей, – интеллектуальные импотенты. Им интеллект, вернее, его зачатки, служит лишь для удовлетворения и обслуживания природных инстинктов. Что это такое, расшифровывать не надо. Этот тип людей мы обсуждать не будем. Имя им легион.
      Второй тип людей – так называемые эгопрагматики. В них есть зачатки креативного мышления. Такие люди используют свой интеллект практически для того же, что и первый тип, но с одним принципиальным отличием – их разум направлен сугубо на поиски путей и возможностей возвыситься над себе подобными. Причем, неважно какими средствами будут достигнуты их цели. Среди них попадаются личности творчески весьма одаренные, но поставившие свой дар во главу личных преференций, тем самым сужая рамки раскрытия своего дарования.
      А есть третий тип, самой малой доли от всей массы живущих, которым было дано познать истинный смысл Бытия. Эти уникальные индивидуумы не задумывались над меркантильной стороной своей жизни, целиком и вполне осознанно посвятив ее воплощению своего гения.

М. подошел к одному из валунов и коснулся его посохом:

– Например, вот этот, ставший одним из краеугольных камней человеческой цивилизации. Жил он, как принято у вас говорить, в доисторические времена. Но именно он положил начало общественно-политической формации в развитии человеческих сообществ. Усилиями его интеллекта человечество, в конечном итоге, пришло к образованию родоплеменных социумов, а в исторической перспективе наций и государств.

Максим отвел взгляд от камня и, чуть помедлив, произнес:

– Если я правильно понял вас, то основная масса людей не использует свой интеллект для продуктивного и полезного дела. То есть, ум им служить для того, чтобы сытно есть, безбедно жить, отправлять все свои физиологические потребности и удовольствия, и на том его функция заканчивается. А как же тогда всеобщее убеждение, что с каждым поколением человек интеллектуально прогрессирует? Чуть ли не во всех научных изданиях трубят о «детях индиго», об обширной информационной базе, которую перерабатывает мозг современного человека, что для предыдущих поколений было делом недоступным?

– Тут нет никаких противоречий, – с терпеливым спокойствием ответил М. – Эти толкователи говорят всего лишь об изменившейся социальной и научной среде. То, что объем информации вырос до бескрайних высот и современный человек успешно справляется с ней, есть не более, чем заблуждение или намеренное искажение существа дела. Да, информации стало на порядки больше, но вместе с тем вырос такой показатель ее обработки, как узкая специализация. Это значит, что человек, достигший определенных высот в какой-то одной области знания, будет весьма заурядным профаном в любых других областях науки или культуры. Он может некоторым образом ориентироваться в их понятиях, но знания его в несмежных областях будут не выше бытовых. Надеюсь, тебе это ясно?

– Вполне, Учитель. Но я не совсем понимаю…

– Потерпи, мой друг! – мягко, насколько это было возможно услышать в тяжелом раскате его голоса прервал Максима М. –  Пока это все были общие рассуждения на свободную тему. Теперь пора перейти к сути наших встреч, – погружению твоего разума в глубины сокровенных тайн Бытия. А чтобы тебе легче было настроить свой мозг на постижение этих Истин, мы начнем с энтимемы в самом предельно-сублимированном ее выражении: «жизнь – смерть».

Едва заметная усмешка скользнула по лицу М. и тут же исчезла в темном серебре его бороды.

– Для затравки, как бросают в рапу крохотную песчинку, чтобы инициировать процесс, я подброшу тебе маленькую идейку. В качестве примера возьмем самую известную страшилку, а именно: Вселенский Апокалипсис, наступления которого с таким ужасом и обреченностью ждут обманутые, напуганные Святым писанием люди.

Эта спекулятивная идейка до того пугает и приводит в трепет несчастное народонаселение Земли, что им и в голову не приходит абсурдность такой глупости. Ну что еще может случиться с человеком, как ни неизбежность его естественной кончины?! Разве ему дарована милосердным Демиургом вечная и счастливая жизнь, что при одной мысли расстаться с ней навсегда, здравый смысл отшибается начисто, повергая в смертельный ужас нелепостью, вроде: «Вот грядет Час расплаты и Вы Все сгинете во тьме Вечности!». Это до смешного напоминает притчу о осле Ходжи Насреддина. Как и в ней, проверить факт пришествия Апокалипсиса невозможно. Либо перемрут все люди, дожидаясь в веках наступления этой кары, либо умрет сама байка. Чем и пользуются заинтересованные в этом люди.
      Рано или поздно, но каждому назначен его Час. Человек почиет в вечности, без всяких страстей, предрекаемых умниками из канувших в такую же вечность ушедших веков. Страшилка вроде семи печатей и четырех Всадников перед пришествием Апокалипсиса рассчитана на наивных, темных людей. Во все времена люди гибли преждевременно, уходя из жизни или добровольно, или насильственно. Сотни причин для этого находилось: фанатизм, убеждения, патриотизм, страдания и прочее, прочее…  Что тут невероятного и ужасного? Даже на самом захудалом кладбище никто из внимающих этим глупостям не дает себе труда оглянуться вокруг и понять, ; вот он, Апокалипсис, уже тут.  Неотвратимо, неизбежно шествует он по Земле, собирая свою жатву, без всяких мифических помощников, вроде колоритнейших Всадников.
      Подумай сам: люди, родившиеся и жившие в двадцатом году прошлого века, всего сто лет назад, сейчас мертвы все без исключения. Разве это не сам Апокалипсис? Не нужно искать причины этого в священных текстах, красочно расписывающих приход страшных Всадников на землю для кары. Эти волны Апокалипсиса с неумолимой беспощадностью накрывают все человечество каждые сто лет. Кому нужны байки про библейские или евангельские ужастики про гибель всего живого от неизбежности Апокалипсиса, если природа уже осуществляет это по своему сценарию. Нужна ли какая-то высшая сила для наказания заблудших, павших во грехах людей, если это происходит по совершенно естественным причинам?!
      Касаться физиологических сторон этого явления мы не будем, – у людей есть множество причин страшиться смерти. Но главная причина, о которой я должен упомянуть, есть изначальная природа Бытия всего живого. Этот та глубинная канва Бытия, по которой человек выстраивает свою жизнь, каждый соразмерно своему интеллекту и физическим возможностям. Но адепты религиозных учений, умело пользуются очевидными фактами. Преподнося их как сакральную истину, они хитроумно выстраивают их в нужном аспекте и ракурсе, бессовестно шельмуя перепуганную, невежественную паству.

– Позвольте вопрос, учитель, разве это Истина, – знание неизбежности смерти каждого из людей? Это просто банальная данность, о которой предпочитают не говорить.

–  Верно. Суть не в том, что понимание неотвратимости смерти ; общеизвестное знание. Дело в другом. Слишком многое из ваших ценностей завязано на примитивном силлогизме «жизнь – смерть». Я выстрою твои представления об этом в единую, неоспоримую систему. То, что ты узнаешь, полностью разрушит твои представления о человеческом существе…

– Я готов слушать и принимать ваши истины, но смогу ли я понять их в той мере, в какой требуется для полного осмысления, так, как вы желаете.

– Ладно, ладно, не прибедняйся. Ты говоришь, что не веришь в Бога, потустороннюю нечисть. Но, признайся, частенько приходилось вздрагивать, озираться, при ощущении присутствия чего-то жуткого, злобного и непрошенная мыслишка при этом этак подленько нашептывает: бойся, бойся…

– Бывало в детстве, – усмехнулся Максим, – да и сейчас иногда без причины прошибает дрожь, поддавшись прихоти воображения. Мне, как вы сказали, портит жизнь главное свойство моей натуры – экзальтация. Она как раз и подсовывает разные пакостные картины ужасов и страхов в самые неподходящие моменты.

Максим прерывисто вздохнул и угрюмо добавил:

– Сны… совсем замучили. После моей… потери…

– Это пройдет. Жизнь не этим определяется. Твои чувственные судороги лишний раз доказывают, что ты живешь инстинктами плоти, задействуя свой интеллект на мизерную долю.

– Но моя реальная жизнь не требует от меня решения каких-то исключительных задач. Она позволяет всего лишь существовать в рамках простых чувств и желаний. Каким образом я могу там найти жизненную цель, которая потребовала бы от меня всех интеллектуальных усилий?

– Здесь я тебе не советчик, – отрицательно покачал головой М. – Только ты сам, своими интеллектуальными усилиями сможешь найти дело своей жизни. Я не говорю, что это будет легко и быстро. Но чем упорнее ты будешь искать, тем глубже и значительнее будут результаты. Впрочем, мы отклонились от главной линии беседы. Вернемся к нашей теме, чуть конкретизируя ее: «Что есть смерть?». Этот вопрос изначально терзал умы людей и будет еще необозримое количество времени заставлять мучиться в поисках ответа на него. Кучи философских, религиозных, метафизических и психоделических учений не дали никакого практического результата. Люди умирают, так и не зная достоверно, есть ли загробная жизнь. Дело веры, – уповать на воскрешение в потустороннем Мире к вечной жизни, которая милостью Спасителя обеспечена всем верующим в Него.

– Разве этого достаточно, – верить в эфемерную возможность воскреснуть после смерти?!

– Подавляющей массе людей, а это в основном люди первого типа, достаточно и этого. Они невежественны и наивны. К тому же, никакое высшее существо не в силах упразднить главный закон природы, ; смерть всего живого. Если бы этого не было, то на Земле действительно наступил Апокалипсис. Не тот, мифический, которого бояться, а настоящий, пострашнее любого Ада, и имя ему – перенаселение, переизбыток биологической массы. Последствия этой природной катастрофы для тебя безусловно очевидны! Так что будем считать наличие такого регулятора, как Смерть, поистине милостью Природы. Вот почему Всевышний не всесилен. Снять это ограничение Природы ему не под силу. По некоторым подсчетам вся биологическая масса только за последний геологический период Земли, покрыла бы землю слоем в десятки километров. Вот почему смерть отменить нельзя. Иначе случиться этот самый Апокалипсис.

– Насколько мне будет позволено возразить, – ироничной усмешкой отреагировал Максим, – что-то мне подсказывает, что такая милость вполне соотносима с изощренным издевательством этой Природы над мыслящим существом! Неужели в ее законах не нашлось возможности дать бессмертие хотя бы человеку, – высшей форме жизни на Земле?!

– В самую точку, мой любезный! Именно такое исключение для природы человека, было бы еще более губительно для планетарного биоценоза, чем сложившееся положение дел. В дополнение того, что ты только что постиг, приведу несколько тезисов. Их опровергать не надо, они существуют безотносительно того, хочет человек их принимать или нет. Желание продлить свое существование в любой ипостаси, есть главный инстинкт человеческого существа. А потому едва ли не высшей идеей осуществления этого инстинкта стали поиски путей для его воплощения на практике.

М. саркастически хмыкнул. По его капюшону пробежала волна дрожи, отчего на плечи Непостижимой Сущности осыпались струящиеся змейки серо-коричневого праха.

– Для этого были придуманы сотни инфернальных, божественных, сакральных учений, и все они были основаны на непорочном зачатии. Это, так сказать, ядро, основа подавляющего большинства религиозных мировоззрений. Убери его, и химера представлений о загробной жизни растает как мираж. Тут я хочу уточнить, что мое утверждение касается только многочисленных христианских ответвлений веры.

Вот тут-то и возникал главный вопрос, сводивший на нет любые усилия его опровергнуть. Церковники инстинктивно понимали, что с рождением Иисуса что-то не так. Унифицированность появления на свет потомства практически всех живых существ из мест, которые изначально относились к срамным, смущало и отвращало адептов религии. Оттого в основе религиозных учений лежит главная, определяющая идея появления на свет Божественной Сущности не таким путем, как это происходит у простых смердов. Но вся их изощренная задумка напрочь уничтожается на корню той простой истиной: как бы ни был зачат Спаситель, он физиологически все равно появляется в мир из места, расположенного рядом с местом для отправления физиологических потребностей.

– Простите, Учитель, но раз так определено природой, то теологи именно это свойство человека приписывают Божьему промыслу. Так он задумал…

О-хо-хо, дети вы неразумные! – оборвав Максима, воскликнул М. –  Да стоит только задуматься об этом образе и подобии, мне становится просто мерзко при мысли, что человек появляется на свет из дыры, расположенной между мочевой протокой и каловым отверстием! Хорош же образ и подобие божье! Большего издевательства и унижения и придумать трудно! Вот это боженька! Либо он законченный психопат, либо извращенец! Даже среди людей все срамное считается позорным. Сами церковники так определили это место! Вот потому, как бы ни старались религиозники всего мира инсинуировать этот факт, он напрочь опровергает саму идею воплощения Демиурга в человеческом теле. Отсюда все неувязки, натяжки и прочие несуразности сакрального учения. А все почему?

М. бросил испытующий взгляд на Максима.

– Я не знаю. Вероятно, никто из них не задумывался над этой проблемой. Или опускали ее в связи с малозначимостью. Но скорее, они просто принимали это, как данность, как божий замысел. Но, как я понимаю, это важно, раз вы акцентировали на этом мое внимание. Только не пойму, что именно важно.

– Физиология, друг мой! – с легкой ехидцей проговорил М. – Физиология неумолимая вещь! Если ты хочешь появиться в человеческом теле, то только тем путем, который определила природа. Иначе это будет голем, монстр Франкенштейна! Плод в женском теле, – это матка и пуповина! И никак не иначе. Даже у язычников, к которым причисляют древних греков, одна из их самых божественных сущностей в виде Афины появляется на свет из головы Зевса. Вот это божественное рождение! Высшее не должно быть равным никому!  Если бы кому-нибудь из людей удалось бы появится на свет, как сейчас любят говорить «из пробирки» путем искусственного оплодотворения, вне женского естества, то он стал бы первым существом, сумевшим обойти главный запрет Природы. Вот такой-то мог бы претендовать на некую исключительность среди себе подобных. Но, думаю, если такое в будущем сможет осуществиться, то такой человек, скорее всего, будет подвергнут самому нещадному остракизму. Люди не примут его в свою стаю…

– Простите, Учитель, если я возражу против Истинности ваших слов. Моя почившая бабушка, верующая до мозга костей, имела при себе только священные книги. Мне было интересно, что в них написано. Я читал многие из них и запомнил, что одной из самых почитаемых святых была Пресвятая Богородица. И как я сейчас отчетливо помню, бабушка истово верила в девственность зачатия и рождения Иисуса Христа. Мне тогда было все равно, что это значит, но теперь, в свете ваших слов, я хочу спросить, – как же так, акт рождения не отразился на девственности Богородицы, которая таковой осталась после рождения ребенка?

– Что же тут удивительного? Любая религия в своей основе строится на недоказуемых чудесах. Это, так сказать, парадигма всех сакральных учений. А посему, возвращаясь к твоему вопросу, я говорю следующее: чудо рождения младенца Христа в том и заключалось, что требовалось отделить простое, обыденное, от исключительного, божественного. Потому церковники и представили дело так, что Пресвятая Дева после появления Младенца осталась девственницей, тем более, что самого акта рождения никто не лицезрел.

– Тогда в чем смысл вашего утверждения, что Христос появился на свет обычным путем?

– Друг мой, тут есть один простой факт, который нигде, ни в одном Писании не был упомянут, не опровергнут и не зафиксирован. Он заключается в том, что Богородица, как простая женщина, вынашивала плод все положенное время в том месте, где и положено ему быть, то есть в матке. Далее ; нигде, ни единым словом не говорится, что Младенец появился на свет, употребляя современный термин, способом телепортации, то есть, минуя тот естественный путь появления на свет, что определен природой женского естества. Вот потому-то и было, в силу тогдашних представлений о чуде, придумано божественное сохранение девственности после родов. Впрочем, в некоторых источниках святых текстов прямо говорится о присутствии при родах повитух. Но эти сведения были вскоре похерены, как еретические, из любых источников.
   
– Учитель, я, наверное, самый неблагодарный Ваш слушатель, но я думаю, что на Ваши суждения у сторонников христианского учения найдется масса опровержений.

И снова ветер стремительно унес с окружающих каменных идолов хвосты серого пепла, сорванного прогрохотавшим раскатом смеха М.

– Ну почему, неблагодарный! – отсмеявшись, с неким оттенком добродушия сказал М. – Ты правильно поступаешь, что не принимаешь на веру мои слова. Это значит, что тебе будет несложно отсеять плевелы от зерен истины в любом их воплощении. Все то, о чем мы с тобой сейчас говорили, это, так сказать, преамбула… Не в них суть наших будущих бесед.  Конечно, среди многих тем, которые нам предстоит обсудить, одной из занимательнейших является тема «жизнь-смерть-бессмертие». И, тем не менее, пророки всех мастей, сам образ Иисуса Христа нас будут интересовать постольку-поскольку. Сама основа порождения этого интереса лежит куда глубже, чем весь корпус религиозно-мистических учений. Мы будем с тобой выяснять первопричину теологических и эсхатологических верований и толкований. Бог, как надмировая, всесущая Ипостась, Демиург, Яхве, и прочие воплощения Творца Неба и Земли, – вот что будет среди прочего предметом наших обсуждений. Все остальное вторично.
      Вполне допускаю, что тебе еще не понятны смысл и цель моих утверждений и слов, но то, что ты услышишь, определит твой дальнейший Путь Странствий по Земле твоего Времени, данного от рождения. И пока ты ее не пройдешь всю, до последнего шага, ты будешь эти Истины открывать тяжким трудом и напряжением всего интеллекта. Пора пришла, мой любезный ученик. Половина жизненного пути пройдена. То, что я тебе открою впоследствии, станет твоим предначертанием, но узнать об этом в той своей жизни ты не сможешь…

То, что слышал Максим, умом воспринималось без усилий и вопросов. Но необходимость принять суждения М. как Истины, обернулось для него трудной, бередящей душу задачей. Все сопротивлялось противоречивости суждений М. Несоответствие их со своим жизненным опытом раздирали его мозг на несоединимые половины осознания действительности.

Разговор с М. утомил его. Максим с трудом воспринимал слова Учителя. Они то возникали, то пропадали в гуле и свисте несущихся мимо стремительных порывов ветра, уносящих звуки его голоса вместе с хлопьями серой массы пепла. Он даже не заметил пристального взгляда М., обволокшего его фантомное тело плотной завесой черного мрака…


Максим очнулся от тяжкой, давящей грудь, мучительной боли. За окном серел рассвет. Он лежал без движения, пытаясь успокоить свирепо бьющееся в висках сердце. Мокрая подушка и простыня под ним говорили ему, что эта ночь далась ему так же трудно, как и многие другие. Но, в отличие от кошмарных, наполненных страданиями и слезами ночей, эта длилась черным, бесконечным провалом, откуда он в предутренний миг пробуждения выбирался на пределе своих психологических сил. Он чувствовал, что там, во сне, за скрытой от него непроницаемой завесой тьмы, произошло нечто значительное, событие, определившее его судьбу равноположным второму рождению.

Максим пытался вспомнить, что же было с ним в эту ночь, но память не смогла ему предложит ничего. Бездна непроницаемой тьмы одного из тех черных провалов, стала для него на долгие годы неразрешимой загадкой.

               
Глава 5

Не было ничего удивительного в том, что, осознав свое появление в месте, в котором события свершаются по воле М., Максим не даже пытался оглядеться, либо осмыслить свое появление. Все его окружение было пугающе знакомым, таким, каким он оставил его с прошлого раза. Оттого оцепенение от такого надругательства над его естеством, ввергнутого в мир кошмаров и ужаса, ограждало его ум от вполне оправданного помешательства.

Максим не мог к этому привыкнуть. Хотя его глаза и подспудное чутье тут же услужливо пояснили, что он находиться там же, откуда М. отослал его прошлый раз, Максим не сразу пришел в себя. Он видел тех же самых идолов, теснившихся вокруг него. Дымящиеся туловы, искореженные едва остывшим жаром, видом были подобны демонам смерти. Их выражения лиц по-прежнему несли на себе отражения вселенских страстей: нестерпимых мук, скорбной покорности страданиям духа, объединенных одним-единственным отражением чувства, – застывшим выражением смертельного ужаса.

Вот только куч пепла, в которые превращались осыпающиеся истуканы, не было. Он сразу понял причину этого: их сдувает раскаленный ветер, рассыпающего последние остатки прогоревших дотла каменных идолов. Его еще удивило то, что времени, прошедшего с его последнего пребывания в этом аду, прошло немного, всего несколько мгновений, ибо вот этот оковалок, около которого он появился вновь, осыпался именно с тех остатков торса, где приметной выпуклостью обозначались женские груди. Значит, М. решил вернуть его в прошедшее время для того, чтобы договорить нечто, что ему необходимо было знать. Иначе для чего же было нужно вновь лицезреть этот кошмар, от вида которого цепенело сознание и отказывался служить здравый смысл? М. прекрасно это знал. Но Максиму было понятно намерение всевластного повелителя этого, пожираемого безжалостным огнем мира, ; он желал указать Максиму на ничтожность всего, что человек называет жизнью…

; Ну, кто бы мог подумать, что ты так быстро обретешь зачатки проницательности. Тем лучше, тем лучше… ; пророкотал в голове знакомый голос.

М. с бесстрастным выражением на лице, некоторое время глядел на Максима. Того не слишком удивил такой переход от одного мгновения к другому. Появление М. означало окончание неопределенности нахождения в этом мире ужаса и отчаяния.

– Я вижу, ты чем-то озабочен. Чувствую, что твой вопрос как раз будет по теме нашей сегодняшней встречи. Выкладывай.

– Учитель, я потрясен и подавлен одной мыслью. Она возникла оттого, что я ясно понял, что со смертью исчезает бесследно весь интеллектуальный багаж человека. Гении недостойны участи примитивной жизни обезличенной массы людей! Почему со смертью пропадает все, что личность сумела создать своим интеллектом? Мастерство, талант, ; ничего не остается после. Куда же девается весь накопленный за жизнь невероятной мощи интеллектуальный потенциал? Почему он пропадает с ним после смерти? Это несправедливо! Неужели мастерство, наработанное выдающимися людьми, нельзя передать следующим поколениям в их полном объеме?!

 – Ты прямо-таки час от часу мудреешь, – довольно пророкотал М. – Еще пару встреч назад такое от тебя услышать было невозможно. Ну что ж, вопрос задан. Теперь внимай тому, что услышишь, как одной из главных истин жизни. В обычной жизни она скрыта от вас завесой обыденности. Никто не задумывается о том, что конечность бытия всего живого есть величайшее проявление мудрости природы. Если бы что-то могло передаваться в неизменном виде, то всю цивилизацию давно постигла бы необратимая стагнация, ибо возможности человека не беспредельны. То, чего достиг один гений, стало бы доступно в бесчисленных повторениях, своеобразных клонах его творчества другим. Пропал бы всякий намек на индивидуальность, исключительность таланта, тиражируемого в бесчисленных количествах копий. Исчезло бы главное свойство человека, стремление к достижению наивысшего мастерства, ибо оно стало доступным каждому безо всяких интеллектуальных усилий. Интерес к креативному познанию угас бы, как рудимент.

– Простите, Учитель, я не могу этого представить. Мне кажется, в природе человека заложено стремление к познанию нового, это инстинкт. Иначе цивилизация не подошла бы к современному уровню развития. Но сейчас меня волнует совсем другое. В природе есть примитивные формы жизни, которые практически живут вечно! Почему так устроено? Этот парадокс невыносим для моего сознания! Это несоответствие поражает меня своей бессмысленностью!

– Тише, тише, мой любезный! Сбрось-ка лишку своей экзальтации. А то, глядишь, перенапряжешься и готово! Еще один уникальный экземпляр для психушки. Что ж, я помогу тебе. Давай разберем вечную дилемму: зачем жить, если нельзя сохранить накопленные достижения и знания после неотвратимой кончины, то бишь, смерти!

; Простите меня, Учитель, за несдержанность! Именно об этом я хотел, но не решался спросить, понимая невозможность ответа на этот вопрос.

; Хм, ; одобрительно пророкотал М. ; Сложность этого вопроса не в том, что со смертью человека исчезает его интеллект, уникальная личность со своим уникальным взглядом. Но тут возникает другая проблема. Если предположить, что каждый из индивидуумов сможет передавать весь свой накопленный интеллектуальный багаж, то, если такое вдруг случиться, человеческой цивилизации непременно придет конец. Не будет стимула в достижении новых высот в науке, в искусстве. Будет нарушен принцип естественного отбора. А это означает именно ту самую стагнацию развития человеческого рода. Ибо все новое рождается на новом месте, в новых жизненных формах. А в случае варианта бессмертия все готовое уже существует. Я скажу больше. Развитие человечества потому остановиться, так как неизбежно возникнет конкуренция мнений, теорий, учений. А это, в свою очередь породит непримиримую войну точек зрения. Правда, останется еще научно-познавательный стимул. Но он очень скоро подвергнется такой же стагнации, ибо ум человека не может быть полноценно занят, если ему не давать эмоционально-чувственную разгрузку. Да и эта часть интеллектуальной деятельности через некоторый промежуток времени, скажу, – не совсем дальний, почти полностью отойдет в ведение искусственного интеллекта. Человек будет заниматься только генерированием идей, построением гипотез. Решением же остальных задач займется машинная армия искусственных интеллектов.

  – Но почему тогда люди упорно держаться мнения, что разум, интеллект нам дан высшей силой. Что он не мог появиться сам собой. Что для этого на земле нет таких невероятных условий?

– Час от часу не легче! Ну когда же ты, вполне просвещенный современным знанием человек, научишься думать, а не пережевывать отрыжку глухих, темных времен?!

– Простите, но я никак не могу представить себе такое уникальное в природе явление, как человеческое мышление. Живых существ бесконечно много, а такая способность дана только человеку!

– Хорошо, – хмыкнул М. – То, что я скажу, слишком просто и доступно, чтобы не задержаться хоть на самую малость в любом неразвитом мозге, вроде твоего. Итак, внимай еще одной истине.

Человеческий интеллект есть такой же продукт эволюции, как ласты, мощные челюсти и зубы, хвосты у рыб и морских млекопитающих, крылья у птиц и многое тому подобное. Почему у пращура, ставшего прародителем человечества вдруг образовалась такая аномалия, в виде интеллекта, разумного поведения, объяснить можно одним: в ходе эволюции он не смог приобрести ничего из того, что отличает других животных для выживания в окружающей среде. Необходимость постоянно прятаться, изобретать способы выживания привели это существо к закономерному итогу, – у него стал развиваться мозг, мыслительный аппарат. У птиц крылья, у рыб плавники, у животных лапы, зубы, хвост, обоняние, великолепное зрение и мышечная мощь и скорость, – у нашего прямоходящего пращура мозг! Ничего из того, что можно было бы противопоставить хищному окружению он не смог. В силу своей конституции. Ноги не позволяли ему бегать быстро, глаза, обоняние, сила и прочие отличительные свойства других, более приспособленных к выживанию в своих нишах живых существ у него не образовалось. Отсюда единственная возможность не вымереть, не погибнуть, – развить в себе логический аппарат, для того, чтобы предусматривать возможные опасности и избегать их появления.

Возникает вопрос вроде твоего: почему тогда множество других высших млекопитающих животных не обрели такую возможность? Ответ прост и очевиден.

Совокупность конституционных свойств организма и условия обитания обусловили появление интеллекта только у вашего пращура. Другие высшие приматы существовали в других природных и климатических условиях. Перечислять аргументы, при которых ваш предок смог получить эволюционное приспособление для своего выживания можно приводить десятками. Но все они дадут только один окончательный результат, – хомо сапиенс!

– Но как возможно достичь такого совершенства в одном единственном живом творении природы? Это настолько поразительно, что поневоле приходиться думать, что такая уникальная возможность не прихоть эволюции природы, а нечто большее!

М. обдал Максима темной волной тяжелого взгляда и жестко сказал:

– Постарайся быть предельно внимательным. И напряги свое соображение. Из того, что я только что сказал, должно быть ясно, что интеллект для этого вида живых существ был ничем иным, как простым инструментом выживания в окружающей среде! Засеки в своем мозгу следующее, как истину: то, что вы называете интеллектом, разумом, развивалось совершенно предсказуемо. Однажды появившаяся биологическая цепочка дала свои плоды. Есть еще один наиважнейший фактор, который пропускают либо совершенно намеренно, либо по недомыслию: если к этому присовокупить миллиарднолетнюю эволюцию живого, то все вопросы у здравомыслящего субъекта отпадают сами собой.

– Но как же бессмертие? Человек мечтает об этом, не задумываясь о последствиях, ищет способы его достижения несмотря ни на что. И как мне кажется, его не остановить!

– О великая Совокупность! Бессмертие? В этом теле невозможно! Человеку только кажется, что живи он вечно, то открывал бы для себя новые горизонты и возможности! На самом деле это стало бы бесконечным повторением пройденного с неизбежными потерями надоевших желаний! Разум, как ни прискорбно, это побочный продукт в эволюции высших приматов. И он в своем потенциале имеет существенное ограничение: все его запросы будут касаться только тех, которые заключены в теле человека. Он обречен на обслуживание этой скоротечной плоти. В недалёком будущем появится еще одна существенно-значимая проблема разумного существования биологической жизни, которую людям, хотят они этого или нет, но решать придется, ; это мизерный ресурс человеческого тела.

Этот вариант сотворения человеческого тела всемогущим и всезнающим Демиургом, по правде сказать, был полностью провален. Не касаясь основных ляпов, достаточно только упомянуть некоторые пикантные подробности. Мужская мочеполовая система… Яйца, висящие по другую сторону тела, равно как и у животных, так и у венца творения, достойны гомерического хохота. Ваша сексуальная сфера, прямым образом копирующая случки всех высших животных, прямо-таки кричит о примитивной животной природе!

Освобождение интеллекта, развившегося в биологическом теле – вот единственный путь! Как ни латай дыры вашего организма, подсаживая новые органы, клонируя его и прочее, – это тупик. Перенос интеллекта в другой носитель есть реальная перспектива и альтернатива обрести бессмертие. Причём, сохранив все, до мельчайших нюансов, природные ощущения! Будут приборы, позволяющие надеяться на полноценную замену всех первородных, природных телесных чувств в другой природной ипостаси. И вот тогда эти электронно-квантовые сущности на самом деле достигнут полного бессмертия.

По своим показателям эти органы чувств дадут человеческому интеллекту подлинную власть над миром, раздвинув его ощущения до необозримых пределов, равных воображаемым богам!  И потому могучий интеллект неизбежно порождает стремление к достижению идеала в своей жизни, чем бы он ни занимался. К сожалению, в нынешней вашей плотской ипостаси синонимом идеала, помимо других, в практической деятельности человека очень часто выступает понятие славы.
 
Вот ты говоришь, что гении достойны другого воплощения своей сущности. И тем не менее, их цель стремления к высшей славе, – осознанное и неосознанное, – стать равным богу. Слава, признание, почёт и уважение среди себе подобных – для таких людей не представляет никакой ценности. Разум говорит им, что восхищение твоими талантами лишь только отражение твоих собственных суждений в чей-то адрес. Видя сплошь и рядом двойные стандарты суждений о человеке людей, разнообразнейшие вкусы которых являют разные предпочтения, человек, стремящийся выделить своё «Я» из бесконечной череды себе подобных, невольно стремиться найти третейского судью, беспристрастно стоящего над равными.

Такой индивид не может удовлетвориться мнением такого же, как он сам только потому, что видит несовершенство этих суждений. Один из ваших писателей как-то вопросил: «А судьи кто?». Прекрасный вопрос! Но обращен он был опять к таким же людям, как и он сам. Очень часто людской суд порождает временных пустышек. Для нашей демонической личности желание признания оборачивается скепсисом и сарказмом. Это касается осознанного восприятия своего желания. Ты, конечно же, сразу же провел параллель с известной тебе личностью, которую эта несбыточная мечта мучила всю его бестолковую жизнь.

И потому люди, в неосознанном стремлении обрести независимого, неподвластного человеческому влиянию, третейского судью, вынуждены обращаться за решением своих проблем к Богу. Взывая к этой мифической ипостаси, они толкуют разные обстоятельства реального окружения, как ответ на их просьбы и мольбы. Как ты знаешь, эти желания зародились в глубокой древности. Гадания по всевозможнейшим предметам, вроде авгуров, разнообразные оракулы, изрекающие божественные послания, шаманство и несть числа этому списку в истории человечества, – есть не что иное, как стремление претворить свои чаяний в реальность.

Но есть ещё и неосознанные чувства, которые имеют в своей основе окраску фанатичности. Особенно это присуще религиозным людям. Их стремление достичь божественной благодати путём строжайшей аскезы, есть ни что иное, как желание отделить себя от людей и именно этим способом достичь равного положения с Богом. Это желание завуалировано многочисленнейшими церковными уложениями и уставами. Но особенно в этой массе выделяются пророки и отшельники всех сортов и мастей. Это стремление к высшей цели и выдает низменность их помыслов, – отделить себя от недостойных высшей благодати. Благородная цель построена на негодном материале, – противопоставлении себя другим. Пусть это даже достигается страданиями, лишениями.

Вот ты говоришь, что гении достойны другого воплощения своей сущности. И тем не менее, стремясь приблизиться к своему Богу, тем самым выделяют себя среди прочих. В результате их намерения ничем не выделяются среди низменных, мирских желаний. Чем они лучше меркантильного прагматика, желающего неограниченной власти или богатства? Примеры тебе известны. Эволюция таких субъектов хорошо показана Гете на примере Фауста.

– Простите, Учитель, но я не совсем понял легитимность вашего примера. Ведь Фауст был искушаем. Потому он изменил своим принципам идеала.   
      
– В самую точку, мой любезный! Под видом Мефистофеля, –вселенского зла, – Гете обобщил все плотские инстинкты, которые властвуют над человеком. Очень трудно удержать разум на грани допустимого. Нечистоплотные дельцы, авантюристы и проходимцы любых рангов и положения, эксплуатируют и паразитируют на заблуждениях людей. Многие из тех, кто пришёл ко мне закончив земной путь, были интеллектуальными пустышками. Их разум был заполнен миражами и фикциями самообмана.

Некоторые из них имели могучие задатки гения и таких особенно жаль. Жаль их растраченной впустую жизни и таланта. Я не говорю о субъектах, для которых религия есть способ добывания денег. Но особенно обидно за тех гениев, которые, понимая всю мнимость реалий веры в бога, тем не менее отдали и отдают этому роду деятельности весь потенциал своего дара. Всё это оправдывается свободой воли и выбора индивидуумом жизненного пути. Но, если власть предержащие задумывались бы о судьбах своего народа, этот контингент людей для них должен был бы стать приоритетной, качественной составляющей интеллектуальной элиты страны.

Правда, для некоторых индивидуумов такой патернализм был излишен. Они и без того обладали сильной волей, а еще более, жаждой реализации своих возможностей. Все же таких было намного меньше. Те же, кто, несомненно, обладал высшим предназначением, не имели ни воли, ни характера претворить его в жизнь. Есть люди, способные прозреть, несмотря на всю категоричность социального воспитания. Вот только путь их всегда будет тернист и многотруден.

Но хватит на сегодня с тебя высших истин. Вижу, ты утомился, а потому в конце нашей встречи я хочу тебе рассказать, что будет вместо той, загробной жизни, в вашем реальном, телесном бытии. И случиться это не в неопределенном будущем, как в Евангелиях, по пришествии Мессии, а всего лишь через несколько поколений. Ты что-то хочешь сказать? – вопросительно глянул М. на Максима.

– Если позволите, Учитель. Я много думал и никак не могу понять, почему столь ненадежной основе, подверженной болезням и примитивному исчезновению в вечности самого носителя, – тела человека, дан такой инструмент познания. Разве это справедливо? Почему такой мощный инструмент, как интеллект, не помещен в более подходящее вместилище? Масштабы чудовищно несопоставимы!

– Вижу, тебя не отпускает эта тема. Что ж, изволь, я разъясню тебе твои недоумения. Все дело вот в чем, – в противоречии между индивидуальностью и ее возрождением в новой ипостаси, в новой личности. Бессмертная субстанция, обладающая совершенным интеллектом, не может быть созидательной силой. В этом случае непременно наступит застой, стагнация интеллектуально-креативной способности. Поэтому в существующем миропорядке, парадигме жизненной биократии человека это невозможно. Есть только один вариант, –  эволюция развития человеческого сознания в искусственном теле, помещения в него абсолютной интеллектуальной базы человека с постоянным ее обновлением.

Все уже придумано сейчас. В будущем человеку останется лишь реализация его теорий, в частности, так называемых компьютерных технологий. Тебе это ничего ни говорит, но всего через десять лет они захлестнут всю цивилизацию и по образу и подобию этих технологий будет развиваться вся парадигма человеческой жизни. Смениться всего три-пять поколения и человек достигнет своей изначально самой страстной мечты, ; бессмертия. Вот только станет ли это благом или концом существования, сказать трудно. Одно будет ясно: это породит много проблем. И первой, самой принципиальной станет приоритет выбора, – кому быть бессмертным, а кому остаться рабочей силой, ибо идеология и технологические возможности не позволят дать это желанное благо всем. Кому-то надо быть рабочей силой, к тому же огромную массу людских ресурсов будет невозможно перевести в статус бессмертия, заменив их роботами, исполняющими все технологические этапы производства.

Но главное, ; бессмертие получать будут те, кто имеет возможность оплатить его. Стоимость такого блага будет колоссальной. Таким образом, опять создастся элита из богатейших слоев социума. Они-то и станут истинными хозяевами на планете, превратив с помощью обещаний, посулов, прямого принуждения все население Земли в бесправную покорную массу рабов.

Упреждая твой вопрос о способах принуждения такого огромного количества людей скажу, ; этих способов принуждения, как и до этого во всех веках найдется немало. Так было и так будет. Ничего изменить невозможно. Законы развития Природы универсальны и незыблемы…

               
                Глава 6

Максим огляделся. Кажется, на этот раз ему не придется брести среди бесконечных завалов каменных джунглей. Максим умом понимал, что всего этого не существует в действительности, но инстинкт говорил об обратном. Обдирая бока о выступы этих каменных монстров, Максим изо всех сил пытался убедить себя в нереальности этих видений. Все было напрасно.

В который раз он спрашивал себя: «Зачем ему это?». Он не хотел никаких высших знаний и мудростей. Они повергали его в панику, едва какое-нибудь из этих высший знаний казалось его мозга. Там, в черепной коробке, будто что-то взрывалось, раскрывая на необозримом пространстве невообразимые фигуры немыслимых фантомов…

Максим пытался сопротивляться. Он не ложился спать, бодрствуя бесконечно длинными ночами за столом. Спиртное, которым он хотел взбодрить изможденные ум и тело, мало помогало. Обессилев от изнурительной борьбы с телесной природой он каждый раз впадал в длинное, бесконечное беспамятство. Избежать встречи с М. не удавалось.  Каждый раз, влекомый волей неумолимой Сущности, Максим с покорностью раба, без мыслей, опустошенный, следовал к месту их встречи

Но сегодня М., видимо сжалился над ним, оставляя его психику не раздерганной от невыносимого зрелища опаленных временем останков. В затылок что-то чкнуло и разлилось в голове острым звоном. Обернувшись на ментальный посыл М. Максим увидел его. М. сидел на камне и внимательно разглядывал парня.

– Рад тебя лицезреть.

М. двинул посохом. Перед ним мгновенно образовалось свободное от каменного навала пространство. Лишь небольшой валун сиротливо остался на опустевшей площадке.

– Присаживайся.

Максим уселся и молча стал ожидать, что ему поведает М. Тот не торопился. Его немигающий взгляд, казалось пронизывает все существо Максима. Он почти физически чувствовал, как в его мозгу лихорадочно трепещут некие импульсы. Они перетряхивали его мозг, как домохозяйка свои тряпки, выбивая их на балконе. С минуту М. занимался «томографией» извилин Максима. Наконец он кивнул и, откашлявшись, сказал:

– Это просто чудовищно! Сколько же мусора и хлама в твоей голове! Немудрено, что ты с таким трудом и натугой воспринимаешь прописные истины. Так, брат, нельзя! Пора приняться за дело всерьез. Иначе все мои усилия по работе с твоей сущностью пропадут напрасно. Будем освобождать твой мозг от всяческого социального мусора и морально-нравственных догм.

– Что вы имеете в виду? – мрачно поинтересовался Максим.

– Потерпи, узнаешь. Пришло время поставить все на свои места. А сначала ответь мне, кто я такой, по-твоему. В самую первую нашу встречу я спросил тебя об этом. Ты же, как и прочие, понес всякую чепуху.

– Но я и сейчас не знаю, кто вы. Вернее, знаю, что вы повелитель этого мира, его владыка. Но кем вы являетесь по сути, сказать не могу.

– М-м-грм, – с досадой прохрипел М. – Опять ты тупо следуешь тем понятиям, которых нахватался в жизни. А если подумать? Ну?

– Учитель, я не могу ответить вот так, однозначно! Все в голове перемешалось. Все смыслы и понятия. Я даже не могу сказать сейчас, кто я сам такой. Простите…

М. хищно оскалился и прорычал:

– Как же мелок и слаб человек! Даже ты, много мощнее разумом, чем остальное племя людей, и то ответ, лежащий прямо перед тобой, не в силах просто назвать. А ведь я тебе уже говорил, кем ты можешь стать! Напряги свои извилины и вспомни…

М. тряхнул посохом, и тяжелая волна пробежала по выжженному дотла полю. Пепел и мелкая крошка полетели со стоявших окрест истуканов, налетевший вихрь подхватил их и погнал вслед за остальными тяжами пепла.

– Если я не ошибаюсь, – прошептал Максим, – то вы упомянули в том разговоре о Совокупности, – сверкающей истине Мира.

– Ну вот, это уже лучше, – недовольно пробурчал М. – Так кто я, по-твоему?

– Я понял, Учитель. Вы и есть сама Совокупность, – выдохнул Максим.

– Ну, то-то. А не то я было подумал нехорошее! Будто ты от натуги превратился в тихого дурачка.

М. захохотал. Максим угрюмо подумал, что его учитель еще изрядный насмешник и ерник.

– Ладно, не гляди букой! Я пошутил. Ты, наверное, задавал себе вопрос: почему я, надмировая Сущность, вожусь с тобой, как люди говорят, «с писаной торбой»?

М. выдержал паузу, обратил свой тяжелый взгляд на Максима и начал:

– Как-то, в самом начале наших бесед я выразил неудовольствие твоим, зажатым в тисках предубеждений и штампов интеллектуальным потенциалом, упомянув и других, с которыми мне пришлось работать. Претендентов на эту Ментальность было достаточно. Но все они не смогли по некоторым параметрам соответствовать Всесущности. А если говорить о конкретике наших бесед, то она сводится к простой вещи, – ты сам когда-нибудь станешь следующей Совокупностью. Так назначено. Мое место будет занято твоей сущностью, которая станет в грядущей эпохе хранителем всех знаний, которое только доступно человечеству.

В реальной жизни ты будешь жить по своим правилам. Она будет построена на тех случайностях, которые всегда сопровождают человека в его бытии. Вместе с тем, в ней будут такие временные отрезки, о которых тебе ничего не будет известно. Они сотрутся в твоей долговременной памяти, оставив лишь темные лакуны. Их наличие будет тебя волновать и беспокоить всю жизнь. Но узнать, что заключалось в этих временных пространствах твоей жизни, тебе не удастся.

– Тогда я не понимаю, в чем смысл такого ограничения. Разве не может получиться так, что я впоследствии не смогу вести такой образ жизни, который будет соответствовать всем параметрам этой Совокупности?

– Не беспокойся, – усмехнулся М. – Главное, тебе не надо стараться изменить что-то в своей жизни. Изменить в ней тебе уже не удастся. Почему так есть, ты потом узнаешь. А пока с тебя довольно и этой информации. Приступим же к обсуждению некоторых вещей, составляющих парадигму человеческой эволюции.

М. умолк. Некоторое время он был безмолвен. Максим терпеливо ждал продолжения, не особо надеясь на их легкость восприятия. За последние пару встреч, М. будто задался целью довести его до невменяемой истерики. Зачем? Максим знал, что в таком состоянии от него не будет никакого толку. Он безнадежно осмысливал эту ситуацию. Черт с ним! Будь что будет!

– Ничего! Не боги горшки обжигают! И ты сможешь! – хохотнул М. услышав его мысли. – Освободи свое сознание и внимай мне со всей сосредоточенностью, на какую способен.

Есть в мире вещи, понятия, смыслы, которых не примут ни в одном человеческом социуме. Эти онтологические понятия составляют основу жизни всего живого. Ты должен знать, что такое эти понятия.

Но перед этим мы рассмотрим такую вещь, как понятие «Время». Может, эта часть нашей беседы покажется тебе слишком отвлеченной от продекларированной мной темы. Но без знания этой парадигмы, ты не сможешь достичь самых важных и глубинных истин Бытия. Это концептуально важное понятие. Оно даст тебе единственно правильное понимание метаморфоз, происходящих с материей.

Для начала необходимо разделить саму материю на некие условные периоды. Они только потому условны, что мы, в силу своего существования вынуждены подразделять вещество, из которого состоит все Мироздание на две категории – «живое» и «неживое». Эти категории разняться меж собой лишь способом существования и воздействием на окружающий мир. Их следует понимать, как некие локальные образования, с присущими каждому из них конечными периодами существования. Именно локальных, так как все материя проявляется в Мироздании только в виде локальных субстанций. Они могут быть в виде плазменного вещества, но все равно имеющего конечные границы в пространстве, либо в других, более конкретных агрегатных состояний. Например, небесные тела, звезды, или то, что мы можем наблюдать на Земле.

Теперь необходимо определить эти категории как «живое» и «неживое». Период активной фазы состояния вещества, –  это «живое», а период пассивной фазы состояния вещества – это «неживое».

Период активной фазы состояния вещества от своего зарождения и до смерти называется старением, а период пассивной фазы состояния материи называется распадом. К активной фазе состояния относится вещество, обладающее способностью к саморегуляции и воспроизводству элементов любого уровня, составляющих его структуру. Только активная фаза состояния материи способна противодействовать энтропии. Она самодостаточна и самовоспроизводима. Но стоит прервать цикл развития активной фазы вещества, – срубить дерево, умереть организму, или, в более общем случае, просто исчерпаться источнику энергии локального тела, как оно переходит в фазу пассивного состояния, то есть в состояние распада. Качество пассивного состояния вещества, то есть его молекулярная структура, способность противостоять энтропии и определяет длительность существования объекта как локальной конкреции вещества.

М. внимательно посмотрел на Максима:

– Ты что, спишь?

– Нет, нет, что вы! Мне просто легче так сосредоточиться!

– Это ты скажи своим девушкам, когда будешь слушать их болтовню. А сейчас открой свои вежды и сфокусируй свой взгляд на моем лбу. Так я смогу понять, спишь ты или внимаешь.

– Учитель, я действительно так сосредотачиваюсь, особенно если информация очень сложна и запутана.

– Это понятно, но все же сделай так, как я прошу. И без выкрутасов. То, что ты услышишь, будет определяющим законом для твоей грядущей ипостаси. Ну-с, продолжим. Некоторые локальные субстанции, находящиеся в активной фазе состояния, будучи подвергнутые глубокой заморозке, и, находясь в достаточно длительном таком состоянии, то есть, фактически перешедшие в пассивную фазу состояния, могут быть возвращены снова в активную фазу. То есть, способны кардинально изменять свой метаболизм, а, значит, изменять длительность цикла своих метаморфоз. Из этого следует, что такая полная, кардинальная зависимость субстанции «Времени» от простой смены метаболизма вещества доказывает на его исключительную зависимость от всевозможнейших трансформаций вещества.

– Простите, Учитель, что вы имеете в виду, говоря о некоторых локальных субстанциях?

– Ничего особенного. Просто есть некоторые живые организмы, которые, будучи заморожены, переносят эту экстремальное состояние без всякого вреда для себя. Уточнять, что это за организмы, не буду. Потом сам разберешься. Слушай далее.
Единственный фактор, реально определяющий явление, называемое жизнью, – в онтологическом понимании, – есть непрерывное изменение вещества с приобретением качественно иных модальных свойств и ничего более сверх этого. Воспроизведение клеток вещества в процессе метаболизма живой субстанции, в самом широком смысле, всегда направлено только на замену отмершей материи. И никак не наоборот. Отмершие клетки не восстанавливаются. Иначе ход жизненного процесса был бы обратим. Невозможно было бы определить границу, с которой начинается обратный метаболизм. То есть, с какого момента живая клетка начинает самовосстановление. Последствия этого были бы настолько очевидны, что рассмотрение этого варианта представляется абсурдным. Так называемая «стрела времени» есть ничто иное, как непрерывный процесс зарождения живой клетки, ее жизненный цикл, старение и смерть. И никак не иначе. Таким образом, никакой воображаемой возможности вернуться в прошлое невозможно помыслить. В результате этих рассуждений неминуемо следует однозначный вывод: субстанции «Времени», как некой преобразующей фундаментальной силы, как самостоятельной сущности Мироздания, в природе не существует. Есть метаболизм живого и метаморфоз неживого вещества. Все происходит на неуловимо одномоментном срезе трансформации любой материи Вселенной.

– Тебе это понятно?

М. прикоснулся посохом к подбородку Максима и слегка приподнял его голову. Вперив в него тяжелый взгляд, М. сказал:


– Ну так как?

– Пока я с трудом, но постигаю смысл ваших слов. Но если мне предоставится возможность еще раз изучить их, я смогу до конца разобраться в этом, не совсем доступном для моего понимания, материале.

– Хм! – усмехнулся М. – Ты посмотри, какую тираду он выдал! Хотя признаю, – по существу. Вот что, сейчас ты дослушаешь до конца, а когда вернешься, раздобудешь одну книжку. Там будет этот материал. Автора и название книги я назову позже, а пока продолжим…

Таким образом, к реально существующим качественно различных форм материи, как-то: пространству, состоящего из протяженности и объема, и веществу в их единственной форме бытия, – движению, в сколь угодно длящемся диапазоне метаморфозы, невозможно, на основе произведённого анализа и рассуждений, присовокупить ещё какую-то физическую величину, безусловно необходимую для существования нашего Мироздания.

Само понятие «Время» есть прагматическое толкование неверно трактуемых видимых природных изменений. Оно с древнейшей истории человечества служит для удобного логического и утилитарного применения в упорядочении материальных природных процессов. В научных целях это понятие есть единственная реперная точка для привязки любых теорий всего физического корпуса знаний. Но, как одно из понятий научной физической парадигмы, этот термин, следует ещё раз повторить, не имеет природного обоснования, как не существующий реально. На этом я остановлюсь. Переваривай, задавай вопросы.

– Я еще не готов… Не могу охватить до конца эту сложнейшую концепцию…

М. покачал головой:

– Ошибаешься, мой любезный. Наоборот, никаких сложностей! Мир вокруг вас примитивен и прост до безобразия. Все его состояния и пертурбации заключаются в метаморфозах мертвой материи и метаболизме того материала, который вы называете плотью. Даже растительный мир и тот представляет своеобразную плоть. Он также, как и вы, подвержен одномоментным изменениям. Длительность этих изменений может измеряться сотнями лет, как например, древесная плоть секвойи и некоторых других подобных образцов.
Таким образом, если Будущее, которого в принципе не существует, возможно лишь в воображении человека, так и Прошлое также существует в Воображении человека. С той лишь разницей, в отличие от Будущего, в виде созданных в процессе жизнедеятельности человека различных вещественных артефактов и изменений окружающей среды.
Отсюда следует простой и логичный вывод: никакого Сотворения мира, как оно преподносится в священных книгах, не было. Существование самого Мироздания есть сиюмгновенный переход из одного его физического состояния в следующий без какого-то ни было промежутка между этими состояниями. Древние сочинители мифологий не могли знать, что время, как реальность, не существует. Поэтому они исходили из своих представлений об окружающем их мире. Если же допустить, что первые священные заповеди, запечатленные в скрижалях, были действительно продиктованы Богом, то следует однозначный вывод: сам всеведущий и обладающий бесконечным знанием Демиург банально ошибался.

– Да, Учитель. Я понял. Ваша концепция существования Мироздания полностью исключает этот вариант. Но один вопрос у меня остался. Я никак не могу совместить отсутствие Времени с длительностью процессов, которыми наполнена жизнь. Например, моя. Мое рождение и существование до сегодняшнего возраста мне представляется длиной изрядного количества лет! Как такое может быть? Времени нет, а на деле я его прожил именно в этом смысле. Значит, при его физическом отсутствии, у него есть протяженность, длительность, так?

– Твой скоропалительный вопрос порожден тем, что ты еще совершенно не понял суть моих слов. Длительность процессов, воспринимаемых как Время, есть ничто иное, как виртуальное ощущение этих длительностей. Вы воспринимаете промежутки вашей жизни и действий, есть мера изменения вещества. Вот эта мера и воспринимается вами, как длительность существования, то есть, виртуальная единица длительности – Время. На самом деле, эти понятия только кажущиеся. Весь процесс изменений какого-то ни было вещества воспринимается вами с точки зрения протяженности. Но эти протяженности есть суть метаморфоз и метаболизм, которые физически есть мера изменения вещества. Вот эта мера и воспринимается вами, как длительность существования, то есть, виртуальная единица длительности – Время.
Я даю тебе это самое «время», чтобы ты вникнул в эту концепцию развития Вселенной. На следующей нашей беседе мы обговорим возникшие у тебя неувязки и недопонимания. А пока прими на веру мои слова: Времени, как физической сущности не существует. Засим я откланяюсь…

Максим не успел ничего ответить, как очнулся на своем диване. Было еще темно. Мерно тикали часы, отмеряя уходящее время… «Какое время… куда уходящее?..» – промелькнуло у него. Он встал. Вышел на балкон. Свежесть раннего утра охватило его разгоряченную голову. Максим усмехнулся. «Этот черт доведет меня до «чертиков»… Что он там болтал про время? Надо будет достать эту книженцию… Посмотрим, что это за очередная безумная теория, сотворенная непризнанным гением…».

               
                Глава 7

Чем дальше пробирался Максим, тем выше и отчетливее в своих очертаниях становились истуканы. Промежутки меж их раскаленными телами становились все уже. Он с усилием продирался сквозь тесный частокол угловатых фигур. Максим уже не решался поднять голову, чтобы взглянуть на завершения этих объемных оковалков. Ему хватило одного раза, чтобы ужаснуться виду обращенных к нему огненных лиц. Выражения, виденные раньше на их головах, не шли ни в какое сравнение с невыразимыми гримасами ужаса, боли и страдания. Взгляды нелюдей, рвущие душу своим невыразимым отчаянием, повергали Максима в панический ужас. Хотя он понимал, что ему ничего не грозит, но его человеческая психика не выдерживала такого напряжения.

Стиснув зубы, Максим старался не думать о конце сегодняшнего пути. В этот раз он был слишком долог и труден. Видимо М. хотел преподнести ему наглядный урок, ожидавший тех, кто не желал при своей земной жизни следовать ее законам. Они были просты и доступны каждому в следовании им. Вся человеческая эволюция выработала их за многие тысячелетия своего развития: «не убий», «не укради, не лги и не желай чужого владения...», – эти основы существования вида человеческого стали единственным путем, создавшим цивилизацию.

Максим подумал, что потом эти смыслы бытия в своих учениях использовали многие религии. М. сказал ему как-то об этом. Но понимание его слов пришло только сейчас. Когда пылающие души людские, бывшие когда-то их телами, стенали от неизбывной муки. Слишком наглядно воплощались эти смыслы в пылающих нестерпимым огнем факелах смерти.

– Странно, что ты еще рассуждаешь на эту тему, – тяжкой модуляцией пророкотал голос М., отдаваясь эхом от теснившихся вокруг Максима изваяний.

Максим поспешно закрутил головой, стараясь его увидеть. Но сколько бы он ни вглядывался в смазывающиеся несущимися дымными космами просветы меж истуканов, все было безуспешно.

– Учитель, где вы? Я не вижу вас.

– Это совсем не обязательно. Главное, что ты здесь. Чтобы не отвлекать твое внимание, я избавил тебя от лицезрения своей особы. А внимание тебе сейчас ох, как пригодится! Мне важно, чтобы ты в этот раз уяснил себе накрепко, чем оборачивается поверхностное отношение к жизни, как у вас говорят: «авось да небось». Пройди немного вперед.

Максим шагнул за стоявший перед ним изваяние и откачнулся назад от удара немыслимой силы звуковой волны. Его оглушил невыразимой боли и отчаяния вопль бесчисленных голосов. Он заткнул уши и замотал головой. Но все было бесполезно. Его мозг переполнял звук, который невозможно было даже вообразить. Но длилось это всего мгновение. Все стихло, кроме одного голоса. В одиночестве он плакал, стонал, взывал и молился. Его слова падали, как расплавленный свинец на обнаженную плоть:

– …я мог бы тогда опустить оружие, но не сделал этого… руки горят, глаза жжет, сердце рвет на части боль нестерпимая… всего один раз и жизнь разрушена! …один всего раз оступился и многие мои надежды разлетелись, как дым, что источает моя горящая душа… о Всемогущий, неужели я стою такого наказания?! …ты возложил на весы всего одну минутную слабость и десятки лет достойной жизни! …это несправедливо! …я знаю, что кара за содеянное соразмерна, ибо я покусился на то, что мне было неподвластно сотворить… не молю, не прошу о прощении… прошу лишь об одном: умали мои страдания, если я хоть в ничтожной степени заслужил твою милость…
 
Голос постепенно удалялся. его сменил другой, тонкий и хрупкий, как засушенный цветок тонконогой лилии:

– …где оно теперь, мое дитя, мое невинное сокровище… оно теперь в моем разорванном на куски пылающем сердце… вот, оно двинуло ножкой и разбросало горящие угли моего сердца… правильно, мое дитя… ты должно так поступать… я тоже не пожалела тебя, когда исторгла из своего чрева до срока беспомощное тельце… о, как горит душа!.. молю, Всемогущий, отпусти в забвенье…
 
Этот тонкий, полный горестного плача голос накрыл хриплый, … безнадежной печалью в голосе оттенявший страдальческие стоны:

 – …злодеяние мое безмерно… послушался пришлую… сгубил родителей… она же потом смеялась и требовала моей любви… я дал ей, что мог, но напрасно… она оставила меня в беде страдать от моих недугов… только теперь понимаю, отец с матерью не оставили бы меня гнить в одиночестве… мысли жгут сильнее пламени… мое злодеяние простить невозможно… о, Всемогущий, пусть свершиться кара твоя в вечном моем испытании…

Один за другим, перебивая и заходясь в плачах и стенаниях звенели и бились в голове другие голоса. Не в силах больше сдерживаться, Максим взмолился:

– Учитель, прошу, освободи меня от этого ужаса! Я понял твой посыл! Мне довольно того, что услышал! Такого страдания и безнадеги я никогда себе и представить не мог… Неужели эти люди в своей жизни были такими… преступниками, что их нужно подвергать такой беспощадной каре?

Максим вдруг почувствовал присутствие М. Обернувшись, он увидел Сущность, сидевшую на камне. Опершись на посох, он внимательно его рассматривал. Некоторое время они провели в молчании. Затем М. благодушно произнес:

– Ну-ну, успокойся! Не надо заходиться в истерике. То, что ты слышал, есть голоса совести этих людей. Их никто не подвергал изощренным мукам. Просто здесь, в этом месте, у каждого проявляются те черты характера, которыми они пренебрегали в жизни. Гордыня, безразличие, попустительство злу, равнодушие и еще десятки черных свойств душ людей, здесь становятся единственными критериями в определении их судеб! Упреждая твой вопрос о справедливости такой избирательности в определении наказания, скажу только одно: Совокупность не терпит двоемыслия. Помнишь, что я тебе как-то сказал: «Совокупность есть сияние окончательной, неопровержимой Истины». И пока души этих людей не достигнут этой чистоты, до тех пор они претерпят те муки, которые ты только что слышал. Сколько времени это займет у каждого, зависит от них самих. Теперь тебе понятна суть происходящего?

– Да, Учитель, – подавленно ответил Максим. – Значит, исходя из тех критериев, которые я только что услышал, мне предстоят муки, которые я даже себе и помыслить не мог. Я никогда себя не считал ни преступником, ни пособником преступлений, ни равнодушным к их проявлению, но я никак не мог учесть, что обыкновенные бытовые ситуации тоже будут здесь предметом рассмотрения.

– Не преувеличивай, – усмехнулся М. –  Проступок проступку рознь. Здесь все учитывается. Намеренное действие или стечение обстоятельств, приведшие к неприемлемому. Ты понимаешь, что ситуаций для определения судьбы человека существует столько, сколько невозможно себе вообразить. И причем каждая из них имеет несколько вариантов. Так что, когда придет тебе пора определяться с итогами, ты сможешь узнать, что было в твоей жизни недопустимого. Хотя скажу тебе в утешение, – людей, безгрешных и праведных в мире Совокупности не существует.

– Но тогда те люди, которые всю свою жизнь посвятили служению Богу, – всяческие отшельники, святые, праведники и еще множество других, сюда, на суд Совокупности, не попадут?

М. даже закашлялся от приступа безудержного хохота. Отдышавшись, он наклонился к Максиму и отчетливо сказал:

– Ошибаешься, мой друг! Эти люди как раз самые частые гости Совокупности. Больших злодеев, чем они, сыскать трудно.

– Но почему? – изумился Максим. – Они по своей сути никогда никому не причинили зла. Наоборот, вся их жизнь была посвящена несению благодати и добра людям. Они очищали их души и пробуждали к праведной, чистой жизни…

– Стоп, мой любезный! – грубо оборвал его М. – Ты только что по своему незнанию или недомыслию определил деятельность этих людей, как благо для общества. Послушай, ты ведь малый уже кумекающий кое в чем. Так скажи, чтобы ты сказал человеку, который бы денно и нощно гудел бы тебе в уши о твоих грехах, недостойной жизни, которую он бы видел во всех твоих делах, призывал бы к бесконечному покаянию и страданиям! У тебя не возникло бы страстного желания смешать этого субъекта с грязью, на которую он молится? Как у них звучит главный постулат? «Из грязи созданы, в прах обратитесь!». Что ж, им не откажешь в некоторой проницательности. Оглянись вокруг. Вот он прах, о котором мечтают эти сумасбродные недоумки!

– Учитель, я не могу понять, разве здесь находятся «останки» только таких людей? Я помню, как в одной из бесед вы обратили мое внимание на камень, который когда-то был основателем великой идеи...

– Достаточно! – оборвал его М. – Не путай избрание Совокупностью тех индивидов, которым при жизни было дано многое, но растрачено на пустое. К таким относятся субъекты, которых мы только что обсуждали. В каждом из них намешано столько противоречивых деяний, чего бы они в иных ситуациях никогда бы не совершили. Люди, которые здесь находятся, Совокупность собрала на суд Совести. Место, где ты находишься, есть амфитеатр Совокупности. Тут происходит очищение огнем Истины, здесь Она решает, какая из душ останется в Истории, а какой предназначено исчезнуть бесследно.

– Тогда разрешите спросить, если я неправильно понял, что это за мир? Это Ад?

– Вот тебе раз! – скривился М. – Мы же с тобой уяснили, что Рай, Ад, Чистилище и другие потусторонние места, ничего общего с этим миром не имеют. Те понятия существуют только в религиозных верованиях. Мы же находимся в таком пространстве, которое люди называют собственным мышлением, разумом, интеллектом. Вот это наш мир. Ты сам много раз ощущал угрызения совести, страдал от неверно принятого решения и прочих недостойных поступков. Тебе иногда казалось, что тебя сжигает огонь раскаяния, душу грызет червь стыда и смятения, – так ведь? 

– Да, Учитель. Я много раз испытывал эти чувства, но поводом для них были не угрызения совести и стыд за вину перед другими. Я досадовал на себя, что допустил такие промахи! Мне было все равно, как кто-то воспримет мои поступки. Я злился, что не достиг желаемого результата, хотя пути для его достижения были не совсем… достойны и допустимы.

– Мне об этом известно.

– Так как же вы расцените их? Можно ли с таким грузом стать той сущностью, к которой вы меня готовите?

– Можно, можно, – хмыкнул М. – Твои прегрешения были, скорее, хулиганствующими поступками. Это неизбежный этап становления любой личности. У каждого найдутся свои грешки молодости. Мне известно о твоем разводе, о брошенном ребенке, и прочих проделках. Но суть в том, что совершены были они от твоего недомыслия, недоразвития в личность, которая несет полную ответственность за свои дела. Так что, пропустим эти детали твоей жизни и перейдем к более существенным темам.

– Я понимаю, Учитель, – кивнул Максим. – Раз вы допускаете очищение души, покаяние, так какая же разница между атеистом и верующим? И те, и другие ищут оправдание своих убеждений в спорах, – которая из их основ мировоззрения истинна! Ведь все, что они могут противопоставить друг другу, так это слова, слова и слова! 
 
– О, святая Совокупность! Слова словам рознь! Как я уже говорил ранее, принципиальная разница в подходе к онтологическим принципам мировоззрений заключается именно в примитивных словах. Если материалисты, при объяснении устройства Мироздания исходят из вопроса: «Почему так устроено?», то адепты религий любого толка при объяснении устройства Мироздания говорят: «Потому что так устроено!».

– Действительно! Мне приходилось часто слышать такое от моих оппонентов. Причем, отстаивая любой свой постулат, все непременно заканчивается: «Потому что так устроено Всевышним»! И точка. Бесполезно просить об аргументах. Глухое раздражение и конец разговора!

– А ты что, ожидал что-то другое?

– Ну да! Хотелось бы услышать что-то внятное, особенно когда заводишься в споре с каким-нибудь обалдуем. 

– Вот то-то! Потому ты должен уяснить, что никакие дискуссии с людьми, отягощенных догмами веры, религиозными фанатизмом, вести нельзя. Если сказать совсем примитивно, почему это так, то можно привести присказку: «В огороде бузина, а в Киеве дядька…». Почему так, поясню. Эти две платформы – реализм и религия настолько несовместимы по своей онтологической сути, что спор материалиста с адептом веры похож на разговор глухого с немым.

К примеру, как бы ты отнесся к человеку, пытающемуся доказать тебе, что боги Олимпа существуют в том виде, как их себе представляли древние греки. Что они повелевают людьми в их реальной жизни, что мир создан по их повелению и в том виде, как он существует сейчас. Ты, конечно, мягко улыбнувшись, постарался бы закончить разговор с этим умалишенным. Так теперь объясни мне, почему ты должен обсуждать с подобными людьми мифы и сказания, изложенные в библейских и евангельских текстах. Разве они не такие же, лишенные здравого смысла, субъекты, с которыми бессмысленно вести какую-то бы ни было полемику. Их приемы вести дискуссии сводятся к беспредметным разглагольствованиям. Бесконечные отсылки к авторитетам церкви так замыливают предмет или тему обсуждения, что суть разговора исчезает за завесой словоблудия.

Вся беда в том, что адепты веры втягивают здравомыслящих людей в споры об их представлениях о мире. Здесь годно только одно лекарство, один рецепт для прекращения этой болезни, – не вступать ни в какие полемики с апологетами. Пусть они варятся в своем котле бессмысленных представлений о творце мира.

– Но это невозможно! Все их споры крутятся около материальных вещей, из которых состоит наш Мир!

Конечно! Все, что они могут предъявить материалисту в качестве доказательств истинности своей веры, так это бесчисленное количество священных артефактов, созданных за века христианства. Иконы, мощи, множество фрагментов святых предметов, – это они называют доказательствами?! Святость этих артефактов существует только в головах верующих всех мастей и толков. Их умозрительная доказательная база никак с миром существующих на самом деле вещей не соотносится, – простые дутые пустышки. Все доводы этих бедолаг существуют в извращенном воображении. Вся их доказательная база есть абсолютная артефактность всего корпуса сакральных предметов. Какое ни возьми, то это доказательство будет полностью сотворено руками человека. Ни единой уникальной вещи, которую можно было бы с абсолютной уверенностью отнести к божественному сотворению, не существует. Материалист же всегда может доказать правоту своих слов в пределах тех знаний, которые добыты в результате эволюции человечества.

– А как же, например, скрижали, которые Моисей принес народу?

– О, святая Совокупность! Опять твоя наивность фонтанирует! Если ты внимательно читал Библию, то наверняка бы заметил долгое отсутствие Моисея на горе Синай. Этого времени вполне бы хватило, чтобы высечь что угодно, а не только несколько строк на паре камней! При этом сопроводить свое пребывание на горе феерическим шоу в виде огромного костра из пламени и треска сланца, горящего в нем.

– Простите, Учитель, не подумал об этом!

– Вот именно! Моисей пытался своими камнями обосновать явление ему Бога собственной персоной, чтобы стать вещателем своих истин. Этим объясняется искусственность и химеричность религиозных доктрин. Они голословны, основаны на авторитетах отдельных личностей, утверждающих какую-либо догму только со своих слов. Софистика, бездоказательные разглагольствования, отсылки к психологии восприятия людей, основанных на жизненном опыте, древности сакральных текстов и авторитете людей, их написавших, – вот их приемы в диспутах.

Разве сложно сведущему человеку, используя приемы софистики, логики и философии обосновать любое утверждение, каким бы оно ни было абсурдным. Так появляются инфернальные сущности: боги всех времен и народов, всевозможная мифологическая мура и так далее и тому подобное.

Но никогда и никому не было дано Откровение, в котором было бы исключено любое, самое мало мальское отношение к мыслительной деятельности человека. То, что никогда было бы истолковано двояко, без подтекстов кем бы то ни было. То, что истинно указало бы на иную сущность его же данностью.

Есть еще одно очевидное, но недоступное для понимания догматиков веры доказательство простой человеческой природы Иисуса.

Если ты обратил внимание, на протяжении всех наших бесед мы обсуждали не столько историчность и дела Иисуса Христа, сколько существование через Его плоть самого Бога. Существовала ли эта личность в реальности или нет, – вот что есть первопричина христианства. Во все века и времена люди искали некую надмировую сущность, способную управлять миром, но только в христианстве Господь явился людям через человеческую плоть.

В христианстве создание образа и подобия Бога в человеческом воплощении, явившегося людям, как Его сущность, есть следующий, принципиально новый шаг в религиозном сознании. Исповедание веры во всемогущего демиурга посредством человеческого образа мессии стало для людей ближе и понятнее. Таким образом, он превратился в одного из каждых верующих, воплощая этим суть их надежд и чаяний.
[….]
Абстрактные боги древности не могли быть эффективными воплотителями человеческих чаяний. Они были далеко и недоступны простому пониманию. Воплотившийся же в образе человека далекий и абстрактный Бог, стал бы самолично во главе их стада, их пастырем во плоти. Поначалу эти представления были некоторым образом размыты и не конкретны. Потому первым христианским апологетам веры, то есть, апостолам, как основание, как зримый символ нужен было живой образ Христа. Они принялись создавать его любыми способами. Что это за способы ты уже знаешь.

– Да, знаю. Но как же быть с истинной, настоящей личностью человека, Иисуса Христа которого все видели вживую апостолы и свидетели его деяний?

– Вот об этом мы с тобой до сих пор вели многие наши беседы. Я так понимаю, вопрос ты задал чисто риторически, но кое-что я добавлю. Образ Иисуса создавался из многих его предшественников. О них мы поговорим чуть позднее. Да, да, у Христа были исторически подтвержденные предшественники, которых их современники принимали за мессий. Их собирательный образ и лег в основу единой личности, ставшей впоследствии Иисусом Христом. Еще были, например, во втором веке так называемые «монархиане» или адопционисты, которые считали Иисуса Христа всего лишь человеком, как бы усыновленным Богом, во время крещения Христа Иоанном. Другая ересь, отрицающая Троицу, модалисты, – это тоже второй-третий века, полагала, что Бог один, просто он существует в разных модусах, приблизительно как вода, пар и лед.

– Хм! А в этом что-то есть! – удивленно протянул Максим. – Прямо-таки предтечи учения Джордано Бруно. Тот тоже считал, что Бог во всем, что нас окружает.

– Ты прав, доля истины в этом есть. Я хочу дать тебе еще один пример того, что люди, очарованные древними авторитетами и святыми текстами, не хотят вдуматься в то, что содержать они. В евангелиях есть одно место, напрочь разрушающее всю божественную ипостась человека, которого люди столько времени почитают за Бога истинного, Бога Света.

Это касается прямого доказательства человеческой природы Иисуса. Этот промах, которых в силу невозможности все предусмотреть в этом гигантском строении, как религия. Этот промах, недосмотр или желание усилить образ Иисуса, как сына Божьего в человеческом облике, сначала апостолы, а потом и весь остальной христианский мир из века в век повторяют, даже не задумываясь о его истинном смысле. В евангелиях в последних минутах жизни Христа есть один, очень примечательный момент. Он говорит как бы о его слабости, присущей только человеку, сознающему свою неотвратимую гибель! Мы можем проанализировать тщательнее этот момент, чтобы не осталось ни малейших трактовой их значения. Приступим.

Прямое доказательство простой человеческой сущности Иисуса, которое, в минуту осознания неминуемой смерти, произнес на кресте. Эти слова доказывают с непреложной истиной, что сам Иисус точно знал, кто он. Его могучая харизма и дар убеждения способствовали тому, что Он сам уверовал в свою богоизбранность. Есть такие индивидуумы, которым их воображение заменяет реальность. Но есть и такие, которые силой интеллекта выстраивают свои убеждения, как единственное и истинное знание.
 
Психика этого человека также требует некоторого рассмотрения. Есть такой тип людей, которые могут пребывать в придуманном им мире или следовать придуманной линий поведения совершенно искренне и последовательно.

Уверив себя в некой исключительной избранности, в данном случае как Сын Божий, этот человек, Иисус, помимо того, что обладал исключительной силой убеждения, кстати, проистекающей именно от его перестроенной психики, сумел найти линию поведения и такой смысл слов, которыми он смог повести за собой некоторую часть неискушенных в вере людей.

В евангелии от Луки есть слова: «И Сам отошел от них на вержение камня, и, преклонив колени, молился, говоря: Отче! О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет…». И еще у Марка. «И взял с Собою Петра, Иакова и Иоанна; и начал ужасаться и тосковать. И сказал им: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте». Ужас сковывает Иисуса.

Эти слова напрямую говорят о том, что Иисус прекрасно знал о своем земном происхождении. Грядущую смерть он воспринимал в ее истинном значении. Пелена психоделического экстаза спала с глаз. Иисус понял, что пришел конец его жизни, неотвратимый и окончательный.

И особенно странно это выглядит, когда Иисус распятый на кресте спрашивает у самого себя, для чего он сам себя оставил.

«В девятом часу возопил Иисус громким голосом: Элои! Элои! ламма савахфани? – что значит: «Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?».

Зная, что смерть близится, Иисус попросил напиться, сказав: «Жажду», а после воскликнул: «Совершилось!». Затем Иисус вновь заговорил с Господом. «Отче! – вскричал он. – В руки Твои предаю дух Мой» и замолчал.

Эти слова Иисуса есть неопровержимая истина в том, что он был только человеком, исключительно человеком и никем другим, кроме человеческой сущности. Эти слова ясно говорят о том, что в свой смертный час этот человек сбросил с себя все маски, которыми пользовался для основания своего учения. Его слова, приведенные Лукой и предсмертные вопль на кресте, последователи учения Иисуса либо намерено, либо недомыслив их истинного значения, стали трактовать, как прямое общение Иисуса со своим Отцом небесным. Выстроенное на этом предполагаемом общении христианское учение есть гениальная мистификация его апостолов и учеников.

Как бы ни хотели верующие, исповедующие триобразие высшей ипостаси, их вера пуста и напрасна. Сам Христос в Евангелиях сказал: «Не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного.
Многие скажут Мне в тот день: «Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?».
И тогда объявлю им: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие».

Если отставить иносказательный смысл изречений Иисуса, откроется истинный подтекст его слов. Он прямо говорит, что сам не есть божественная сущность. Он только человеческая плоть, вобравшая в себя смысл высших человеческих представлений о Боге. Иисус был одержимо убежден, что он и есть воплощение этих высших смыслов. Поэтому он всей своей харизмой внушал своей креатуре мысль, что его личность есть воплощение Бога на земле!

– Но это можно легко проверить! Даже в те темные времена люди хотели от божественных сущностей исполнения своих желаний. Какое же исполнение мог дать им Иисус, если он был всего лишь человеком? Вряд ли люди, окружавшие его, могли поверить в его божественное воплощение! Те фокусы, которые он демонстрировал, были, как говорят, чистой воды презентация!

– Молодец! Прекрасное понимание сути деятельности этого человека. Суть в том, что тут срабатывает самый действенный принцип убеждения, что вся деятельность кого бы то ни было, освящена высшим и сакральным знанием. Опора на авторитет, которого нельзя отождествить с земным бытием. В данном случае, ссылки на своего Отца Небесного, что, как ты понимаешь, проверить никоим образом было нельзя.

Все аргументы атеистов можно проверить фактами. Все утверждения верующих основаны на недоказуемых предположениях Логика, – вот чего страшатся больше смертных грехов все верующие. Логика напрочь разбивает все постулаты их жизненного кредо. То, что напрочь отсутствует в Вере, позволяет материалистам раз за разом в пух и прах разбивать главное в религии, – ее основание. Недоказуемость религиозных догм никогда не даст твердой уверенности в существовании Бога.

[ …. ]
– И далее: пока не докажут, почему, в абсолютном противоречии представлений и мнений Синедриона и Каиафы о Христе, тело его после казни не уничтожили, как символ новой веры и предмет поклонения его сторонников, чтобы не дать возможность объявить его мощи предметом культа, а отдали Иосифу для погребения. Фанатически добиваясь казни именно этого человека из трех других, – Иисуса, Каиафа совершенно отчетливо понимал, для чего он это делает. И тем более удивительно то, что, зная о свойстве адептов и фанатиков учения Христа, он не побеспокоился об уничтожении его тела. Самое закономерное и последовательное действие в этом плане должно было бы быть сжигание или сокрытие останков Иисуса, чтобы не дать возможность сотворить из его тела предмет культа.

Неужели люди, представляющие все последствия учения Христа для иудейской веры, так недальновидно и, проще говоря, необдуманно и примитивно сами создали прецедент. Они должны были прежде всего озаботиться тем, чтобы по их представлениям тело Иисуса по любым причинам не воскресло. Для этого тело нужно было предать огню. Или любыми другими способами избавиться от его физической сущности.

– Но откуда было бы им это известно? Разве только от Бога Каиафа получил сообщение!

– Нет, мой наивный ученик! Каиафа и без того обладал острым аналитическим умом. Он прекрасно знал, что, в отличие от лжемессий, предсказывавших скорый приход Мессии и обновление мира, этот бродячий проповедник декларировал воскрешение в царстве Божьем по вере в него. Сам же он после смерти воскреснет на третий день. Чего от других «мессий» невозможно было услышать, так как Мессия, которого ожидали иудеи, был всего лишь простым смертным.

По его наущение и все священство Синедриона поняло, какое влияние может иметь священная реликвия для ее адептов. И чтобы на корню лишить их своего предмета поклонения, они должны были принципиально уничтожить его. Но, так как этого не было сделано, то вся история о воскресении Христа есть всего лишь удобный и меркантильный миф.

Это есть главный вопрос христианства: все последующие события, изложенные в Евангелиях, есть следствие этого противоречия. Каиафа и Синедрион должны были уничтожить тело Христа, или же всё, что они предпринимали, есть простое бытовое решение о казни обычного бродячего проповедника, которых в те времена было множество. Иисус ничем не выделялся среди прочих, кроме его очень завлекательного учения о бедных, сирых и униженных, которые войдут в Царствие Божие. Эти постулаты были понятны и близки народу. Потому его слова и стали новой религией.
 
               
                Глава 8

М. сидел перед Максимом в своей обычной позе. Опершись подбородком на набалдашник посоха, он молча смотрел на возникшего перед ним мгновение назад парня. Максим в оторопении стоял перед М. и в замешательстве думал: «Что могло случиться, что М. без всяких квестов по его Миру, сразу начал разговор». М. усмехнулся в ответ на мысль Максима:

– Давай поговорим о вас, людях. Пробежимся, так сказать по их свойствам, менталитету, подытожим наши разговоры о смыслах жизни. Ты уже понял, что вашу жизнь определяют условности, которые люди выработали в ходе эволюции социума. Некоторые из них я хотел бы с тобой обсудить.

Ранее мы с тобой уже говорили о месте пребывания Надмировой Сущности. Церковники уцепились за новые теории о множественности параллельных миров. Глянем на этот вопрос о вознесении на «Небо» с другой стороны! Какое «Небо» есть в наше время? Где, по религиозным канонам отцов церкви, находится Иисус и сам Господь? Если это абстрактные величины места пребывания, а не физическое пространство небеса, то это прямо противоречит физическому воплощению сына Божия в физическом теле. Физическое тело должно возноситься на такое же физическое местопребывание. Если же это действо толкуют в воображаемом, абстрактном смысле, то тогда сама религия, вера превращаются в такой же мифический воображаемый мир сказок и мифов. Все евангелистские описания вознесения и пребывания на небесах, прямо указывают на физическое состояние этого явления. Как себе представляли окружающий мир и действительность люди того времени в своем подавляющем большинстве.

– Учитель, я много раз слышал, что Иисус вознесся в своей духовной ипостаси, а не телом. Где же тогда находиться его тело на земле. Где его могила?

– Хороший вопрос. Сам подумай, где же его могила, если он вознесся в своей духовной ипостаси?

Максим в голосе М. услышал неприкрытую иронию. Он ответил:

– Но тогда получается, если Иисус вознесся на небеса в своей телесной оболочке, в таком случае, где она может находиться? Ведь тело, – это очень материально. Не укладывается в голове, что материальные тела, вроде Иисуса и Богородицы взяты на эфемерные, по-современному, виртуальные небеса. Церковники сейчас во все колокола трезвонят, что небеса, – это недоступное физическому восприятию место обитания Бога.
 
– Прекрасно! И что из этого следует? Совершенно некорректные трактовки текста Библии и Евангелий. Адепты вынуждены подстраиваться под современные реалии понимания Мироздания. Дело доходит даже до того, что в ярой попытке доказать истинность своих учений, они ссылаются на достижения науки! Каково, а! Ну, да ладно. У нас есть одна, более занимательная тема для обсуждения. Она касается предопределенности божественного промысла, простыми словами, – судьбы.
Подумай сам: две тысячи лет нет ни слуху, ни духу от ушедших в места обетованные, названные Богом как Рай, или Ад. Представь себе, насколько была бы убедительной сила аргумента в словах хотя бы одного обыкновенного, мирского человека, вернувшегося из загробного мира после длительного пребывания в состоянии смерти. Этак, хотя бы, лет триста, четыреста! Или подал бы подал знак, без всякого сомнения истинно принадлежащий этому человеку, из того места, где в данный момент обретался, если Его божественной сущности было бы не под силу вернуть своего адепта в прежнем облике. Ибо никому не захочется общаться с разложившейся плотью или скелетообразной конструкцией. Разве Его мудрейшая сущность не была бы так явно подтверждена этим явлением!

– Я думаю, это нонсенс!

– Вот и я о том же! Ничего подобного нет! И не надо говорить о Его всевидящим и мудром промысле, якобы замыслившим такое положения в человеческом существовании! Будто бы люди, прознав про то, что на самом деле существуют эти внеземные обители, сразу же покончат жизнь самоубийствами! Бог даже в самом бесперспективной ситуации, каковой является действительная жизнь людей, и то предусмотрел такой ее исход, объявив самоубийство великим грехом. Правда, Он, или его адепты имели в виду другое, подразумевая в мрачные, безысходные времена предотвращение массовых самоубийств. Таких времен в прежние года у людей было предостаточно. Так что этому постулату можно было бы выразить свою признательность в деле сохранения вашего ущербного вида. Это шутка! – усмехнулся М.

– Но все равно, – с сомнением покачал головой Максим, – масса людей по-прежнему с фанатичной уверенностью думают, что все евангельские предания, это истина в последней инстанции. Особенно в части обещания бессмертия! Надежда на жизнь после смерти, как проказа, разъедает интеллект, лишает здравого смысла!

– Вот-вот! Нет реального подтверждения существованию загробной жизни! Ничто не убыло бы в религиозной проповеди, но прибыло бы неизмеримо больше! Люди, узнавшие наверняка про любое существование после смерти, кардинально изменили бы смысл и способ своего существования и отношения к жизни. Нет сомнения, зная, что все наказуемо или отмечено будет Божьей благодатью, она стала бы именно такой, о которой проповедовал бы Иисус в своей нагорной проповеди! Конечно, среди подавляющей массы людей найдутся мизантропы всех мастей. Но это будут люди больные физическими недугами, а не морально-нравственными. Таких будут лечить!

А каков бы был сияющий, переворачивающий с ног на голову эффект, осуществи такой вариант Его Божественная Сущность! Разве Он сам не мог представить такой способ существования своих творений? Вечная и бесконечная Любовь посетила бы тогда неисчислимые стада его агнцев! Он упивался бы такой запредельной любовью и почитанием! Таким признанием своей Вселенской сущности!

Но, надо думать, такой вариант не в Его силах! Этот Демиург был способен только на то, чтобы сотворить из грязи кучи недоделанных тварей, принявшихся после творения истреблять друг друга и все, сотворенное Им! Все вышесказанное только подтверждает эфемерность и мифологичность человеческих представлений о Боге и его воплощениях. Пусто там, где должен быть Бог!

– Учитель! Значит, воображение людей и есть первопричина возникновения религиозных верований. Но это же самое воображение порождает в человеке желание узнать, изучить и преобразовать материальный мир без какого бы то ни было божественного вмешательства! Так в чем же тогда разница между ними?

– Только в том, что человек вообще обладает даром воображения. Тогда не было бы, как ты верно подметил, этого губительного для религии дуалистического свойства интеллекта. Случись так, что это свойство было бы присуще только религиозному сознанию, то идея Бога была бы была бы принята людьми безоговорочно! Только в этом случае она была бы сотворена не самим человеком, сотворена без его малейшего участия. Это противоречие сводит на нет все усилия по легитимизации божественной идеи. Любое, мало-мальски интеллектуальное усилие в этом направлении, разрушает все иллюзии в отношении существования независимой от человеческого влияния сущности, называемой Бог. Нет веры в то, что с легкостью может трансформироваться в зависимости от нужд и желаний определенной группы людей.

 Теперь я хочу подойти к возникновению мифологичности представлений людей, с другой стороны. Она никак не касается религиозной стороны социума. Но ее природа настолько точно указывает на универсальность воображаемых сущностей, что лучше приступить к теме, чем обосновывать пространными рассуждениями о природе этих единородственных понятий. Вы живете в мире эфемерных представлений. Все, что люди называют цивилизацией, есть система выдуманных правил и условий. А чтобы ты понял, что я имею в виду, начнем с самого простого, примитивно-бытового понятия.

Скажи, что ты думаешь о том, каков на самом деле мир вокруг тебя? Я не имею в виду его восприятие зрительное, тактильное, или доступное другим свойствам человеческого организма. Я имею в виду то, что вы называете социумом. Во всех смыслах и понятиях. Как я уже сказал, начнем с примитивного. Например, твоего имени. Что это такое, как ты думаешь?

– Ну, это просто, – пожал плечами Максим. – Это определенный набор звуков, которыми обозначили появившееся на свет дитя его родители.

– Превосходно! Значит, таких наборов звуков существует бесчисленное количество, ибо имен в мире людей мириады. А если добавить к ним прозвища и научные обозначения всего, что существует вокруг человека, то этот набор звуков превзойдет своим количеством число звезд во Вселенной. Это понятно?

– Вполне, – кивнул Максим.

– Хм, вот тут возникает некая занятная коллизия. Если есть такой способ обозначения всего сущего в природе, то, при смене звукового ряда, обозначающего чего-либо, в данном случае, человеческого имени, не случится ли так, что при смене его, сущность этого субъекта также может кардинально измениться?

– Если вы имеете в виду физиологическую составляющую этого субъекта, то это невозможно. Если вы имеете свойство характера, то при известной доле интеллектуального усилия, внешнее поведение этого человека может измениться до неузнаваемости. Люди часто этим пользуются, меняя свои документы и даже внешность.

– Неплохо, – пророкотал М. – Вот только в этом всем есть неразрешимая проблема. И она заключается в том, что как бы ни изгилялся человек в метаморфозах собственной сущности, он непременно останется тем, что определяют его гены, данные ему от рождения. Есть вещи, неподвластные человеческой воле. Тут вступают в силу законы условности человеческого Бытия.

– Каким образом?

– Все очень просто. Индивид, появившийся на свет, всем обязан своим родителям. Первая половина утверждения: «В мире есть только две непреложные истины: Случай и Закон…», ясно констатирует, что Случай управляет появлением на свет чего бы то ни было. В данном случае – рождением. А чтобы было понятно, почему это так, возьмем, к примеру, твою жизнь. Скажи, сколько звеньев в цепи случайных событий в жизни твоих родителей должно было совместиться, чтобы они смогли, в конце концов, встретиться, чтобы зачать твою жизнь?

– Я думаю, немало, если учесть, что их жизненные линии до определенных события, были настолько далеки друг от друга, что только случай свел их жизненные пути в одну точку. До встречи в университете, где они оба учились, мой отец воевал, был несколько раз на волосок от смерти, тяжело ранен, лишился ноги и потому избрал дальнейшей своей линией жизни учебу в университете. Как он сам говорил, что не будь этого ранения, он остался бы на военной службе. Это его намерение наверняка изменило бы линию его судьбы. Он не встретился бы с моей матерью. Я понимаю, случай определил мою жизнь.

– Браво! Многие из адептов предопределенности судьбы, рока, возразят тебе. Ты появился на свет в результате предначертания определенных божественных сил, и прочих, заранее предрешенных условий. Но у тебя есть на этот случай возражение. Его будет трудно опровергнуть. Не думают же твои антагонисты, чтобы для того, чтобы ты появился на свет, Бог устроил мировой катаклизм, – Вторую мировую войну. Иначе твои родители, разделенные тысячами километров и непредсказуемыми линиями судьбы, не смогли бы даже встретиться! Ну как?

– Действительно, – удивленно закрутил головой Максим. – Это же элементарно! Об этом можно было и самому догадаться! Весь мой давний спор со знакомым свелся бы к этой фразе!

– Будем считать, что ты прозрел. Теперь далее! Вторая половина утверждения – «…Закон управляет смертью. Все остальное между ними прихоти судьбы» закрывает вопрос. Согласись, поставить знак равенства между Случаем и Законом, между преходящим, неопределенным и безусловным, конечным, – невозможно. Из этого следует: Случай, как бы не определяли его сущность, есть понятие временное. Закон же, как окончательное завершение Бытия всего сущего, не имеет дуалистической природы. Он инвариантен и обсуждению, либо всевозможным толкованиям не доступен.

– Извините, Учитель, что возражу на этот счет. Я в жизни очень много сталкивался с тем, что люди трактуют законы, как им вздумается. У нас есть на это даже поговорка: «Закон, что дышло! Куда повернул, туда и вышло!

– Мгм! Не путай, как у вас же говорят «яичницу с Божьим даром». Мы говорим о законах Мироздания, а не тех правилах и прочих условностях поведения, установленных людьми и для людей в границах определенного социума. Это понятно?

Максим утвердительно кивнул. М. откинулся назад, чуть несмешливо глянул на растерянное лицо парня и продолжил:

– Все социальные условности: патриотизм, понятие родины, долга перед ней, послушания властям и законам общества, в котором живет индивидуум, есть антропоцентричная эфемерность. В природе их не существует. Твоя история начинается с момента твоего появления на свет. То, что происходило до этого момента, не имеет для тебя ни юридической, ни морально-нравственной силы. Ибо тебе не подвластно изменить свершившееся. Тех исторических вариантов, предшествовавших твоему рождению, могло быть множество. Ход истории мог быть совсем иным. И при любом из них, кроме того, в котором ты появился, могло пойти по другим путям. Но этими морально-нравственными положениями пользуются те, кто находиться у власти. Это самые могучие и эффективные рычаги управления безответным стадом плебса…
Тебе говорят, что ты должен быть благодарен твоим предкам, сохранившим, завоевавшим, образовавшим то пространство, в котором ты живешь. Они создали исторические корни нации, которых должно чтить и следовать их заветам. Задай себе вопрос: почему ты должен чтить и следовать, быть благодарен? Так сложились пути истории, что при этом варианте ты появился на свет. В любом другом, даже самом мизерном отклонении от существующей исторической данности, тебя, как личности, как индивидуальной физической сущности не существовало бы. 
Вот ты говоришь, что не будь революции, ты был бы богатым и родовитым человеком. Всё правильно. Не будь революции, один из твоих родителей, по праву и закону своего рождения был бы тем, что ты предполагаешь в отношении себя. Но тут есть одна существенная проблема. Тебя, как данной личности, той, которую ты отождествляешь с собой, просто не существовало бы. Так что твои претензии по поводу исторической несправедливости совершенно не обоснованы.

– Да, но мои родители произвели на свет именно меня! Тогда в чем вопрос?

– А как ты думаешь, могла ли в этом случае возникнуть такая невероятная ситуация, когда твои дед с бабкой, разделённые огромным расстоянием, находясь в разных странах и принадлежа к разным сословным кругам, смогли бы встретиться, чтобы в результате массы жизненных пертурбаций ты смог, сидя здесь, рассуждать о жесточайшей несправедливости по отношению к тебе? Хорошо бы тебе самому научиться анализировать свои проблемы. Разные социальные слои, расстояние между ними, и еще масса критических аргументов не позволили бы появиться тебе на свет, этакому несмышленышу, задавшему такой очевидный вопрос!

– Но все равно, моя мать, будучи наследницей приличного состояния, произвела бы меня на свет и отсюда вытекает следствие: я стал бы наследником ее состояния, то есть, богатым человеком!

– О святая Совокупность! Да включи же свое соображение! Нет, мой сладчайший, это невозможно по причине твоего второго родителя! Мужчина, ставший мужем твоей матери, произвел бы на свет другое дитя! Его гены определили бы личность ребенка, совершенно другой сущности. Кстати, и все остальные, так называемые претенденты на титулы и, якобы, законные наследства по той же причине не имеют к этим титулам и наследствам никакого отношения! За редчайшим исключением, все они личности другого порядка, так сказать, другого мира! Не случись те события хотя бы в новейшей истории, которые вы называете революцией, Второй мировой войной, то мир, да и все люди были бы в этой стране в подавляющем своем большинстве составляли полную противоположность, живущим ныне.
Задай себе вопрос: что изменилось бы для тебя, будь история твоей страны другой. Будь сама страна другой, или же вообще, история той нации, к которой ты сейчас принадлежишь, вообще бы исчезла во мраке прошлых времен?
[ …. ]
Твоя история, которую ты в силах изменять, на которую можешь при известных стечениях обстоятельств повлиять, начинается с момента твоего рождения. Это твое поле, которое ты должен перейти на протяжении всей своей жизни. Ты странник на этом, данном тебе от рождения, пространстве Бытия.
Каждый из тех, кто жил до тебя, ответственен за историю своего социума. Ты же не ответственен ни перед кем из пращуров. Они вершили историю своей страны, земли, народа. Тебе достались плоды их усилий. Но главное, результат их деятельности никак не может быть эталоном или мерилом твоей жизни. Для тебя это всего лишь историческая данность. Вот ты говоришь, твой отец воевал. Это данность. Это касается всех людей, начиная с тебя и кончая последним пигмеем в австралийском буше.
То социально-государственное образование, в котором ты появился на свет, никак не может определять твое отношение к нему с точки зрения принятия его или отрицания. Это данность. С первых минут своего рождения человек есть T;bula r;sa. Он появляется на свет без врождённого или встроенного умственного содержания. Его интеллект полностью формируется и наполняется опытом и чувственным восприятием из внешнего мира.
Только от воспитания в нем определенных социальных норм, человек будет воспринимать это государство, как значимое для него пространство Бытия. Подавляющая масса народа, не имея возможности интеллектуально осмыслить все устои государства, станут его безусловными адептами. Те же люди, сумевшие своим интеллектом отделить зерно от плевел, в разной степени свойств своего характера и условий окружения, могут критически проанализировать текущую ситуацию в стране.
От степени их морально-этических взглядов будет зависеть, что и как они будут делать и поступать в желании исправить недостатки и произвол существующей власти. В политической терминологии это называется гражданской позицией.
[ .... ]
Твои боги, – отец и мать. Они породили тебя, дали жизнь. Они, а не безликая, бестелесная сущность. Их плоть и кровь сотворили твое тело. Без них тебя никогда бы не существовало. Это все равно, что ничто в том мире, где ты мог бы появиться, не существовало. С твоим рождением появилось Бытие, с твоей смертью оно окончиться. Промежуток, называемый жизнью, есть твой мир и стезя. Никакой Бог не мог сотворить твое появления на свет. Никакой Бог не смог сделать этого во веки веков. Даже сам Бог, желая воплотиться в зримый образ, сделал это через рождение от мирской женщины. Он появился в плоти, чтобы принести людям свою истину. Наверное, без такого телесного воплощения не было бы христианства. Люди не очень охотно верят в потусторонние чудеса, если они не подтверждаются практическими результатами. А что касается самого учения, то для этого надобна исключительная личность. То, что будто говорят, твоя жизнь и есть его Воля, всего лишь следование уже свершившемуся факту. Сначала появился ты, потом сказали, что так захотел Бог. Даже если твоя мать сделала бы аборт, то и в этом случае твоя не случившаяся жизнь не стала бы повелением Всевышнего.
Все толкования его промысла подгоняются под свершившиеся события. Ничего из того, что случилось бы наоборот, никогда не происходило. А все совпавшие случаи, якобы предсказанные кем-то из «причастных Божественной воле», всего лишь мизерное число совпадений, которые только подтверждают правило: сначала событие, потом толкование. И никак не наоборот!

               
Глава 9

Пекло, в котором очутился Максим, поражало своей немыслимой мощью и силой. Все вокруг светилось от раскаленных фигур. Языки пламени, обвивающиеся вокруг изломанных торсов, яростно слизывали с них обугленные куски тела. Плотное, струящееся жаром марево, искажало пространство до безумных очертаний. Все говорило о неотвратимости грядущих страданий. Максим всем существом ощущал невыносимую боль гибнущей в адском пекле плоти. Хотя это было не так, он будто наяву чувствовал всем телом нечеловеческие муки несчастных.

– Здесь, на этом поле Очищения, мы встретимся с тобой в последний раз. То, что ты видишь, есть процесс освобождения сознания от телесного облачения.
 
Максим обернулся. М. стоял позади, четко выделяясь черным остовом своей фигуры на фоне пламени. Максим шагнул вперед, намереваясь что-то сказать, но М. опередил его:

– Все, что ты хочешь спросить или сказать, будет позднее. А сейчас слушай и внимай. Я буду говорить долго, часто излагая мысли в тезисной форме. Напряги весь твой разум, чтобы запомнить мои слова. Итак, я продолжу.
 Все эти истуканы когда-то были только плотью, оболочкой, а суть, душа в вашем понимании, все знания, остаются во мне. Человек, пока жив, сливается в общем мировом разуме, становиться его частью, воплощением которого являюсь я, но только при жизни каждого из индивидуумов. Люди даже создают всевозможнейшие суррогаты общего информационного поля, которые они называют понятием ноосфера. И их участие в этом поле ограничено временными рамками рождения-смерти. Я же есть аккумулятор, единая мировая сущность их живых информационных энергий. Я Совокупность всего интеллектуального континуума человеческого знания.

Голос М. гремел тяжелыми раскатами, отбрасывая от себя бушующее вокруг пламя. Он вперил взгляд в лицо Максима. Раздвинув губы в сардонической усмешке, М. продолжил: 

 – Я не могу иметь только мужской или женский облик, я воплощение всего живого на земле, что в какой-то мере осознает свою индивидуальность, я всё! Смерть отдельных индивидуумов ничего не меняет. Им на смену приходят другие и заполняют информационные лакуны.
В мире людей все начинается и кончается генетикой, инстинктами плоти и законами вашего племени. Вы напичканы догмами и социальными условностями. Так что же на самом деле есть человек? По сути это невообразимая смесь социальных и патриотических условностей. Для природы они есть абсолютная фикция, не обнаруживаемая никакими физическими законами. Все социальные институты человеческой цивилизации основаны на подчинении большинства малой части людского стада. Испокон веков эти социальные формации были подчинены только этой цели. Но особенными условиями и свойствами среди множества таких формаций обладают так называемые религиозные парадигмы. Для них характерно отсутствие всякой конкретики, которая есть основной движитель эволюции человечества. Их главным свойством является пустомельство, общие рассуждения религиозного софистики.

– Учитель, мне понятно ваше обобщение. Весь континуум ваших знаний позволяет вам это. Но как же быть с главным свойством и краеугольным камнем религии, – основами духовности, морали и нравственности! Ведь это основополагающие понятия для человеческой цивилизации. Они были рождены именно в религиозной колыбели цивилизации, если можно так сказать, оформились в ней, как законы, по которым человечество развивалось. Вся моральная природа человека вышла из религиозных основ становления цивилизаций.

– Ну-ну, ты опять за свое! – добродушно усмехнулся М. – Я понимаю, почему ты так горячо и страстно отстаиваешь постулаты религиозных теорий. Вот ты спрашиваешь, почему все религии оперируют только понятиями морали? Да потому, что в этой области интеллектуальной деятельности нет истинных точек отсчёта, только одни условности!
Скажем, в физике есть законы, которые никакими ухищрениями ума не обойти. Они существуют безотносительно человека. И каким бы ни было развитие человеческого интеллекта, он никогда не сможет изменить ни йоты основ Мироздания. Оно таково, каково есть. Но мораль и её дети – идеология и пропаганда, есть абсолютное порождение интеллектуальной деятельности человека и в природе вне его сознания не существуют.
Я столько встречал моралей за время существования самого человека, среди ваших многочисленных общественных формаций, что смею утверждать об этом понятии, как о самой изменчивой эфемерности в человеческом обществе. И в религиях, и в самих сообществах всех существовавших на земле цивилизаций их существует такое множество, что диву даёшься, как они уживаются вместе одновременно! Морали преступников всех рангов и мастей, морали политиков и религиозные морали, официальные государственные морали, выражаемые в идеологиях и пропаганде, судебные, и правоохранительные, мораль армии и мораль обывателей, – все они претендуют на неоспоримое право бытия!
Однажды, совсем недавно по историческим меркам, в начале прошлого века, противоречиями между моралью бедных и моралью богатых умело воспользовалась мораль политиков, и результат оказался весьма трагическим, – революция, катаклизм общества! Это страшнее любого стихийного бедствия, она унесло столько жизней!

– Я понимаю, Учитель, что есть люди, которые пользуются этими понятиями в корыстных целях. Но я так же знаю многие примеры о людях, отдавших свою жизнь, чтобы другие жили в покое и мире. Их никто не принуждал к этому. Это был их выбор, сознательный и никем не принуждаемый.

– М-да! – разочаровано ответил М. – Запомни, тебя везде окружали и окружают только люди. Будь они простыми дворниками или президентами, безродными или с вековыми родословными, – все они живут по законам людей, – лгут и жертвуют, убивают и спасают, жертвуя своей жизнью, умирают за идею. А вообще, людям свойственно заблуждаться – это основное качество человеческой натуры. Самая главная истина та, которую ты носишь сейчас в своей голове. Всегда поверяй её светом разума и не торопись делать выводы о её, якобы, преимуществе над всеми остальными. То, что тебе сейчас кажется истиной безусловной, завтра может оказаться суетным заблуждением. Убеждения, вера во что-то, отличается от фанатизма в те же идеи тем, что фанатизм не способен ни в малейшей степени к сомнениям в своем исключительном праве на истину. Примеров можешь привести мне сам сколько угодно: религия, идеология, суеверия, жизненные кредо различных степеней и уровней. Но знаешь, что самое удивительное во всех этих умопостроениях? Они в своём механизме настолько едины, что это единообразие сразу снимает вопрос, что же такое истина?! Надеюсь, тебе это понятно?

– Да, Учитель! Одно только я хотел бы знать, – как избежать цепей догматизма в осознании окружающего мира?

– Хороший вопрос! Часто это сделать бывает настолько трудно, что люди предпочитают плыть по течению общепринятых норм социума.  Способность преодолеть барьер своего кредо, осознать чуждые твоим представлениям понятия есть, самое ценное свойство человеческого интеллекта! Только одна эта возможность поднимает её обладателя на качественно новый уровень бытия. Если вспомнить, что отсутствие такой способности погубило больше жизней за всю историю человечества, а именно войны, болезни, преступность, идеологии, религии, уничтожение ближнего своего за пресловутые тридцать сребреников, за материальные блага, порождённые лживыми обещаниями, то ты сразу поймешь всю значимость этого свойства человеческой природы.
Я это всё тебе говорю только об искренних состояниях души. К несчастью для вас, людей, дело ещё стократ усугубляется и тем, что неискренность помыслов, коварство, подлость, измены, намеренный расчет и просто зависть, усиливают ваши страдания и потери неизмеримо. И многие из тех, корыстных душой, неправедных помыслами, при том осознавая свою неправоту, всеми силами добиваются превосходства, преимущества над остальными, называя свои действия политикой.
Ты можешь излагать свою точку зрения, отстаивать её вплоть до собственной гибели, но, если тебе противостоит такой же оппонент, дело обращается, по сути, только в истребление друг друга. Тут уж всё решает грубая сила! Всякие доводы разума бессильны против животного инстинкта, прав самца на свое жизненное пространство! Остается только объединяться в стаи, под знаменем какой-нибудь доминирующей идеи, и тогда уже не брат идёт на брата, а народы схлёстываются в бешеном безумии, безжалостно истребляя друг друга. Люди такие существа, что, если нет альтернативы точки приложения ваших сил, вы непременно первым делом изберёте путь конфликта, войны, то есть, противостояния чему-либо. А война, как мощный, эмоционально-разгрузочный реликт первоинстинкта, есть самое исконное в основе вашей натуры.
Люди, находящиеся у власти, стоят на самой верхушке социальной лестницы. Они, и те, кто рангом пониже, абсолютно заинтересованы, чтобы сохранялось «статус кво». Потому они будут делать все возможное, чтобы остальную массу народа держать в узде при помощи всевозможнейших пропагандистских и идеологических приемов. Эта схема подчинения масс не зависит ни от режима, ни от социального устройства государства. Это универсальная схема организации человеческого социума. Поэтому не стоит обольщаться лучшими побуждениями правителей, декларирующих свой альтруизм. Это всего лишь маска, прикрывающая принцип: «своя рубашка ближе к телу». Кто бы ни прорвался во власть, он будет искать способы обогащения своего окружения, близких и той креатуры, которая способствует как можно более его длительному правлению.
Лозунги и идеи будут самые возвышенные, но что они значат для провозглашающих эти призывы, можно не говорить. Ни один из вождей, ведущих за собой толпы «plebejus vulgaris», абсолютно равнодушен к их судьбам. Главное, – поставленная перед собой цель. Средства для ее достижения не имеют значения.
Ты спросишь меня, – а как же родина, народ, с которым тебя роднит кровь, идеи, язык и обычаи? Что ж, вот тут ты сразу же в корне ставишь вопрос некорректно. То, к чему вас привела эволюция, заложено в инстинкте любого живого существа – защита территории, племени, своей жизни от любого, кто готов покуситься на это священное право бытия.
Но мы с тобой говорим о вашей исключительной способности – интеллекте, при помощи которого можно укротить самые древние инстинкты соперничества и истребления. Почему там, где можно и нужно вести диалог, люди хватаются за оружие, не признавая больше никаких аргументов в споре, за что бы то ни было, – будь то женщина, власть, золото или религия, идеология или просто чувство собственного превосходства.
Сколько же за всю вашу историю мне пришлось повидать ниспровергателей авторитетов, с тем, чтобы утвердить свой, а затем бесследно кануть в небытие! Сколько мучеников, борцов за идею, особенно таких, которым нет даже внятного толкования, гибли напрасно, уверенные, что дело их будет жить вечно! Сотни ваших революционеров, уверовавших в идеи революции и пошедших за своими вождями, яркий пример! Никто не хочет понять, что ход развития всей живой биосистемы на Земле, определяется не желаниями одной ничтожности, в ряду общего сущего, а законами, неподвластных ее воле.

Максим пожал плечами и сказал:

– Тогда как же быть с религией? Люди, ее исповедующие, стоявшие во главе религиозных течений, как раз весьма конкретно определяли развитие цивилизации человечества на многие столетия.

– Ну да, так и есть, ничего особенного в этом нет. Лишь единицам прошлых времен была понятна истинная религиозная подоплека. И некоторые частности только подтверждают общее правило хода истории. Есть две основополагающие линии развития цивилизации. Если принять сумму всех интеллектуальных знаний за некую конечную область, включающую в себя все мыслимые сейчас и в любом далёком будущем знания, то они из-за своей ментальности сразу же распадутся на несмешиваемые по своей природе части, а именно: религию в самом общем смысле этого слова и чисто научные знания, которые в своей основе не предполагают никаких мистических допущений.
На заре истории человеческой цивилизации все абстрактные знания до некоторой поры сводились к объяснениям непостижимой природой высших сил, не подвластных человеку. Если принять всю сумму знаний и методов, занимаемую этим способом познания мира, то он займет весь континуум религиозных догм. Так продолжалось практически до момента, который начал свой отсчёт всего несколько столетий назад, когда человек смог сделать свой первый интеллектуальный вывод, не опираясь на догму богословской науки.
Вот с этого момента и появилась в монолитном ареале её антипод, который неотвратимо начал отвоёвывать в нём пространство, замещая те знания, которые объяснялись с религиозной точки зрения на знания научно-обоснованных фактов. Соперничество, битва, называй, как хочешь сейчас практически проиграно религиозным корпусом по всем позициям и понятиям в объяснении явлений и законов физического мира. Ещё некоторое время религия будет существовать за счёт «духовности», то есть эфемерного понятия, не попадающего в область эмпирических экспериментов.
Религиозное осмысление законов мира стремительно сдает свои позиции. Утрачивается самый мощный рычаг воздействия на психику и интеллект человека. Духовность же есть материя, полностью подчиняющаяся велениям времен и морали той цивилизации, в которой проживает некий индивид, задумавший проанализировать её. К твоему сведению, на протяжении всей истории человеческого развития существовало столько диаметрально противоположных основополагающих принципов духовности, что человек вашего времени с трудом может понять их законы.  Нет никакой духовности в заповедях Иисуса Христа. Основы этих заповедей возникли задолго до всяких религий. Они всего лишь диктуют простейшие правила выживания социума. Но в религии главным стало не это! Эти простые заповеди со временем развились в мощнейшее средство софистики. Их трактовка святыми отцами церкви во всевозможнейших вариантах превратилась в инструмент оболванивания масс.

– Учитель, я часто слышал разговоры о видениях и явлениях, которые определяли поведение и менталитет некоторых людей. Я понимаю, что эти видения есть свойство человеческой психики. И все же, иногда рассказчики предъявляют такие убедительные аргументы, которые некоторым образом заставляют думать, что, если и в самом деле существует некая непознанная сила. Это касается массовых видений, вроде крестов на небе и тому подобное. Я иногда нахожусь в замешательстве: разум подсказывает, – ищи физическое объяснение, но мои размышления упираются в стену.

– О святая Совокупность! Когда же ты, наконец, поймешь, что все отражения видимого окружения в головах людей, есть всего лишь трактовка этих видений, соответственно представлениям и менталитету. Сама по себе религия не несёт отрицательной силы. В своё время она вырвала интеллект древних пращуров из тисков конкретики восприятия окружающего мира. Она дала им возможность осмыслить его воздействие абстрактно и с многих точек зрения. Но сейчас, увы, вам в вашем будущем уже не дано будет насладиться мощью и трепетом воображаемых надмировых сил. Вы сбросите с себя младенческие пелёнки религии, но утратите непосредственность восприятия бытия.

– Простите, Учитель, но я как-то уже спрашивал вас об ученых и просветителях высокого интеллекта и образования. Но и среди таких просвещенных людей встречаются искренно верующие в сверхъестественные сущности. Как же быть с такими? Неужели они, несмотря на свои глубокие профессиональные знания, по сути люди примитивных взглядов на мир?

– Все те учёные, которых ты имеешь в виду, ни в коем случае не были социальными примитивами. Это просто были увлечённые своим делом люди, которые в силу разного рода свойств своего характера недосуг было разбираться в общекультурных понятиях. Для них существовало только дело, а заведённый быт и порядок волновал их мало. Раз надо, пусть так и будет. К тому же условия, в которых формировалась их личность, никоим образом не пересекалась с их профессиональной деятельностью и талантом, не входило, так сказать, в противоречия с существующими государственными институтами в виде законов, морали и нравственности. К тому же, им была присуща немалая доля лукавства, если только что-то становилось между ними и наукой. Примеров этому в истории можно найти предостаточно.
Сейчас же, в силу невероятно высокого развития научного знания, веру в бога, религию поддерживают в себе только люди, чей интеллект неспособен понять эту данность и те, что жируют, используя слабость первых в сверхъестественной опоре и утешении. Все современные религии превратились в меркантильный инструмент, манипулирующий сознанием масс. Они стали идеологическим, политическим оружием, чрезвычайно эффективным, чтобы его можно было уничтожить любым обычным способом.
Ты как-то спросил, почему в ничтожно малом, по количеству населения, ареале зародилась религия, охватившая, по сути, половину цивилизованного мира? Ведь на тот момент существовали и великие восточные нации, народы Европы и американских континентов, которые не имели ничего общего с христианством. И способы его распространения выглядят больно уж жалкими по сравнению с возможностями Бога, олицетворяющего её? И потом, вызывает недоумение бессмыслица такого способа внедрения веры! Будто всемогущий Творец был абсолютно лишён слуха и зрения, не видя того несравнимо большего количества своих тварей в остальном мире, где для проявления его могущества имелось несравнимо больше возможностей! Чего добивался Бог? Избрать любезный его понятиям народ и, тем самым, противопоставляя его остальному населению Земли, столкнуть их в будущем в междоусобных войнах, по жертвам своим превосходящих все остальные во много крат!
Ведь только посмотри! Термины и понятия, которыми оперируют церковники настолько архаичны, что их соотнесение с нашей цивилизацией и понятиями вызывает по меньшей мере недоумение, а то и просто улыбку! Эта примитивнейшая обрядовость шокирует любого, мало-мальски здраво и объективно мыслящего человека! Современный уровень знаний устройства мира, даже если учесть их несовершенство, показывает на полную несостоятельность представлений, понятий и образа мышления, заложенных в религии тысячелетней давности… Людям нужен поводырь, пастырь, которому они могут доверить свои чаяния.
Они не могут обходиться без повелителя, властителя, надмировой сущности. Это заложено в инстинкте, в генетической формуле человеческого бытия. Иначе люди превращаются в стадо. Богов они делают из всего: фараоны, императоры Рима, Александр Македонский, и мириады других. Яркий пример тому Будда – земной человек. В современном мире эти способы сотворения кумиров уже не работают. А потому возникают диктаторы, узурпаторы, носители культа личности под любыми масками и идеями.
Однажды в вашей истории возникла безупречно разыгранная, мастерски построенная логическая комбинация. Основанная на блестящем знании психологии человека того времени и менталитете слоёв общества, она позволила человеку по имени Иисус, при помощи идеологов своего учения, достичь одного из самых единичных по своей значимости в мировой истории всех времён результата, – обрести истинное бессмертие, остаться в умах людей до тех пор, пока будет существовать само человечество!
Толкуя серьезно о религии, разбирая евангельские и библейский сюжеты, писания апостолов и бесчисленных толкователей священных текстов, люди, тем самым, впали в эфемерию. Они совершенно серьезно обсуждают то, чего не было на самом деле. Начинается это все с малого: некто сказал, что видел нечто необъяснимое, привидевшееся, явившееся ему во сне и прочее, прочее.
Вообще, такой подход, когда оппонент использует ссылки на имена в качестве аргумента в свою пользу, называемый «неймдроппинг», есть по сути практика постоянного использования имен важных людей с целью усиления своей позиции. То есть теолог, вместо того чтобы использовать содержательные аргументы, просто бросается именами. Это логическая ошибка – апелляция к авторитету, в данном случае к ложному авторитету, потому что никто из приведенных имен не высказал каких-либо адекватных аргументов в пользу бытия Бога.
Совокупность образа жизни, стиль мышления и менталитета сообщества людей, живших в местах, охваченных рамками одного региона, творили себе бога, исходя из условий этого региона. Четыре мира существовали тогда в пределах известной цивилизации, – азиатский, арабский, семитский и латинский, и четыре религии, – буддизм, мусульманство, иудаизм и христианство обосновали и утвердили законность их существования.

– Учитель, я слышал мнение, что Бог един для всех религий. Но различие его проявляется в том, что люди с разным менталитетом и образом жизни по-разному представляли его, приспосабливая для своих нужд. Мне кажется правильным такое представление Бога.

– Это не суть важно. Другое имеет значение. Так сложилось развитие человеческой цивилизации, с религией или без неё, оно бы, безусловно, выжило. Определяющим фактором стало возникновение интеллекта, как главного свойства этого вида живой материи. Возможно, она пошла бы другим путём в силу своих особенностей. Но это вряд ли могло бы реализоваться, в силу «младенческих» рамок развития интеллекта.
Все приписки, так сказать, «очеловечивания» заслугам религии, не более, чем миф. Это всего лишь путь, окантовка для эволюции живой плоти, получившей от природы дар интеллекта. Кстати, того уровня интеллекта, имевшихся у древних людей, кроманьонцев или неандертальцев, уже вполне хватало для выживания человека, как вида. Но интеллект, в отличие от прочих приспособительных свойств живых организмов имеет одну отличительную особенность. Он может наращивать массу мозга. Тем самым, расширяя возможности мышления.
Одним из главных родообразующих начал всей живой плоти есть инстинкт размножения. Некогда жил человек по имени Зигмунд Фрейд. Он нащупал в своем учении это рациональное зерно. Но, как случается с непоследовательными людьми, разбрасывающимися интересами в своей деятельности, Фрейд не избежал этого казуса. Он не смог доработать главный постулат своей теории – понятия основного инстинкта. 
Все живое на земле построено на этом главном жизненном принципе. Что среди животных, что среди людей – одна и та же сущность! Что какая-нибудь птичка очаровывает свою самочку, что тенор, голосом своим доводящий до экстаза слушающих его дамочек. Природа вас всех сделала такими и это сходство в интимных отношениях лишний раз показывает на неё, как на единственного творца всего живого. Человек просто «окультурил» свои сексуальные отношения, но по сути, они определяются всего лишь биологическими инстинктами.
Эта универсальность в материале, врождённых инстинктах и законах развития жизни уравнивает человека с остальной биотой до исчезающе малых пределов сходства. Какое уж тут по образу и подобию! Одно то, что во всех без исключения живых организмах существует сингулярная линия симметрии, видная как едва заметный шов, делящая тело организма пополам, снимает любые вопросы вашего происхождения, ибо по религиозным канонам человек не может быть родственником рыбы, осла или гада!
[….]   
Что принесёт будущее, когда тебя не станет? Всего лишь новые формы и способы познания мира, перемещения в нём и условия существования. Они будут отличаться от знакомых тебе лишь тем, что ты не будешь знать о них, но по сути, они не будут чем-то принципиально новым, о чём стоило бы жалеть, не познав их! Человек кончится, как вид тогда, когда он потеряет биологическую оболочку.
Появляясь в момент рождения как биоформа, чтобы дать возможность появиться на свет новой индивидуальности, для возникновения материального носителя, то есть, мозга. Только он единственное материальное прибежище индивидуальности, а органы чувств только лишь формируют её атрибуты. Первые пять-шесть лет, а может и меньше, она будет развиваться в этой биологической оболочке, чтобы потом, получив все знания и ощущения об окружающей среде, как говорите вы сейчас, «перейти в цифру». Но и это может быть упрощено путем создания имитаторов и анализаторов, которые заменят их.   
Всё укладывается в простую двухшаговую формулу – любой живой организм, однажды случайно возникнув, затем стремиться к главной своей цели существования, – достичь порога воспроизведения, для этого всеми средствами сохраняя свою жизнь.
Никому и никогда не достанется одна жизнь на двоих, и каждый обречён пройти в одиночку свою Землю Повременья, которую Случай определил ему при рождении. Только от человека зависит, как пройдёт он свой путь по этой Земле. Сверкнет ли ярким метеором, или, неся перед собой унылую свечу пустого пространства, тускло докоптит не наполненную смыслом жизнь. Единственный и окончательный смысл выпавшей человеку Земли его времени, – как он пройдёт ее, останется ли его путь в памяти потомков и надолго ли?
Вы же и здесь умудрились поиск смысла жизни извратить до предела, превратив его в самое главное заблуждение человечества! На самом же деле все очень просто, я бы сказал, даже примитивно! Люди тоже самое, что и животные, ; рождаются, чтобы наплодить себе подобных, и умереть! Но, в отличие от животных, ваша жизнь осложнена много большей своей продолжительностью, что ставит вас перед дилеммой: чем заполнить столь длительные промежутки лишнего времени между выполнением своей миссии, ; рождением потомства и смертью! Вот тут это самое сознание и заполняет промежутки вашего бытия вопросами типа: «Для чего?», «Зачем?», «В чем смысл жизни?». И, как следствие, вы и изгиляетесь на полную катушку, – чем бы ее таким заполнить, чтобы не было скучно в ожидании своего конца.
Но это еще не проблема. Все усложняется при смене поколений. Мир тех поколений, что идут за вами, принадлежит только им и вам в нём уже нет места. Лишь по мере надобности они используют некоторые свойства и атрибуты вашего мира. Но, поверь, там, в их мире господа уже они. Так повелось среди смертных. Смена времён происходит не по датам календаря, а по наступлении господства следующего поколения. Тем, кто не успел реализоваться в своём мире, придётся выдержать конкуренцию ещё более жестокую в реализации своих планов, как то было бы среди своих сверстников, ибо на стороне молодых все аргументы неукротимой силы и энергии.
И все же скажу тебе одно. Ты должен это крепко запомнить. Это поможет тебе пережить любое сомнение, трудное время, утрату надежды и цели. Глядя на молодых и счастливых, утешься. Все, что волнует тебя из твоих прожитых лет, вызывает грусть и боль, окончиться для них так же, как и у всех, кто прожил жизнь до них. Счастье, наслаждение жизнью всего лишь краткий промежуток в истории Бытия. Все, что ты утратил, утратят и они. Не сожалей, не завидуй, не скорби: твое прожитое время у тебя уже никто не отнимет. Оно было у тебя. А вот будет ли такое же у тех, кто придет тебе на смену, – вопрос.

Максим слушал эти слова и невольно проецировал их на свою жизнь. Наверно, так оно и было. Во времена своей юности он пропустил основной поток жизненной парадигмы. И это отставание, непопадание в русло актуальных целей стало для него проклятием судьбы. С какого-то момента он перестал бороться с роковой предопределенностью неудач и поражений. Сначала более старшее поколение оттерло его на второстепенные роли, потом пришедшие на смену им молодые и сильные оттеснили его на обочину жизни. Все, что ему оставалось, так это с саркастической усмешкой презирать молодых, успешных конкурентов. Максим очнулся. Он глянул на М. и сказал:

– Простите, Учитель, мне страшно и больно слушать ваши слова. Неужели все так безнадежно и безысходно? Неужели у человечества нет другого пути, чем тот, который обрисовали. … Как бесконечная борьба за существование. Меня ужасает то, что вы говорите об отношениях между людьми. Все рамки цивилизации есть всего лишь эфемерная оболочка, под которой скрывается желание устроить свою жизнь лучше и дольше своих конкурентов. Неужели все люди таковы?

 М. чуть помедлил и с холодным равнодушием ответил:

– Люди? И что же? Обычно их желания и потребности не простираются дальше их физиологических возможностей. Человек состоит из противоречий. Это данность. Сонмы философов и мыслителей всевозможных толков никак не могут понять одной простой вещи – вся биология инстинктов, заложенная эволюцией в вашем теле, не может быть объяснена вербальными понятиями в силу их малозначимой функциональности.
Слух, зрение, вкус, секс – они дают вам такие тонкие градации ощущений, что грубодискретные размерности терминологических определений только усиливают и подчёркивают их невыразимость. Они несовместимы по своей природе! Тело – вещество, химия; мысль – химера вещественного! Это экзистенция, мой друг, не более! Вот тебе пример: никому ведь и в голову не придёт, глядя на тарелку с супом, хлебать его воображаемой ложкой! Сколько ни повторяй слово халва, во рту слаще не станет!
Кстати, вот пример ещё одного первородного заблуждения: отождествление звучащей речи и порождаемыми ею воображаемыми образами, с представлением их реально существующими! На этом построено невероятное количество всяческих религиозных и мистических ритуалов! Все фокусы, трюки и объявленные чудеса строятся именно на этом. Все они базируются на противоречии здравого смысла с увиденным, на превратном толковании физико-химических свойств и явлений природы. Даже сейчас, в наше время, когда не остаётся ни малейшей возможности втиснуть в реалии существующего Мироздания какое-либо сверхъестественное начало, массы людей исповедуют религиозные учения! Что и говорить о тех временах, когда эти учения зарождались! Желание жить вечно, – вот главная основа всех религий.

– Я понимаю, что к религии множество людей приходили из-за желания продления жизни после смерти. Религия давала им такую надежду, но проверить их догмы никто не мог. Я думаю, это порождало в людях бессилие перед сущностью человеческого бытия.

– Разумеется! Человек подспудно сознает ничтожество своей природы. Потому он раз за разом ищет варианты каких-то сверхъестественных возможностей своего тела. Человек изначально желал выйти за рамки временного существования. Используя извечную мечту о бессмертии сонмы шарлатанов наживались на невежестве людей в целях обогащения. Вот почему история не сохранил ни единого случая воскресения человека при помощи шарлатанских снадобий и действа.

– Но как же свидетельства людей, переживших клиническую смерть? Особенно переживших смерть на операционном столе.

– О! Эта россказни порождали все те же житейские образы, возникавшие в мозгу больных, находящихся на пороге смерти. И прежде всего те, которые в точности совпадали с их пребыванием в больнице. Все они в точности совпадают с обстановкой в операционной, отражений в никелированных деталях хирургических светильников и так далее, что порождает последующие рассказы о выходах из тела, парение под потолком. На эти воспоминания накладываются зрительные образы предыдущих посещений этих людей больниц и поликлиник, которые, будучи практически интерьерными близнецами, определяют последующие воспоминания. Фигуры персонала в белых халатах с лицами участников проводимой операции, пациенты многократно видели на предварительных обследованиях. При этом заметь, что такие рассказы всегда сопутствуют операции больного. Ты когда-нибудь слышал подобное от тех, кто «воскресал», находясь в домашней обстановке, на своей кровати?
Никто и никогда не восставал из мертвых по прошествии хотя бы трех дней. Не потому ли все так называемые видения, зафиксированы после виртуально-клинической смерти, то есть по истечении всего нескольких минут. Для современной медицины восстановить жизнедеятельность человека уже простая задача.
Много лжи и корысти накручено около жизни и смерти человека. Пора открыться людям и через тебя дать им Истину. Для этого мне пришлось несколько раз отсрочить твою преждевременную смерть, чтобы ты созрел духовно и стал мощнее мыслью.  Люди без устали искали универсальное средство, философский камень, эликсир бессмертия, но получили проказу на теле эволюции человечества. Религия не смогла эволюционировать в высшие формы социума, превратившись с древних времен в закоснелую форму общения людей.
Природа равнодушна и безразлична к вам, как и к вашим представлениям о ней. В ней нет ни добра, ни зла, в ней нет морально-нравственных и прочих аксиом. Ею правит хаос, энтропия и их царь Случай! Это вечно кипящий котел разнообразнейших форм вещества.
Ваша жизнь, данная при рождении уже полна страданий, лишений, неисчислимых болезней и бед. Едва появившись на свет, вы ищете смысл в предстоящей жизни. Но это едва ли не самое главное заблуждение. Смысла в том, что некто появился на свет, нет никакого. Все, что социум вкладывает в психику и сознание индивида, и есть тот пресловутый, виртуальный смысл вашего существования. Человечество породило бесконечное множество таких смыслов. И каждая цивилизация препарировала жизнь по-своему, подгоняя ее под понятия того времени. Нет нужды приводить примеры. Ты сам живешь по понятиям своего времени, не в силах преодолеть их рамки. Только единицам дано видеть истинные смыслы в окружающей их действительности. Таким людям дано препарировать историю. Они поворачивают ее маховик в нужном им направлении.

– Да Учитель, я понимаю, что вы имеете в виду, говоря о смыслах жизни. А если это так, то как же быть с целью своего существования. Ведь жизнь без цели, без смысла не имеет никакого интереса. Пропадает ее смысл.

– Не беспокойся, мой любезный ученик! Природа, инстинкт, заложенный в вашем теле, заставит вас заняться его поисками. Жажда жизни основополагающа для всего живого. Так что не заморачивайся бессмысленными рассуждениями насчет смысла жизни.

М. усмехнулся:

– Важно для вас другое. Вот здесь, ; М. указал на полыхающую вокруг зловещими отблесками стену пламени, ; заканчивается ваша бренная жизнь. Здесь души избранных получают индульгенцию на право остаться в истории. Здесь, как ты понимаешь, идет беспристрастная сепарация добра от зла. И неважно, сколько было добра сотворено человеком в жизни, какими смыслами он руководствовался, все равно зло перевесит, если он хоть раз сознательно предаст идеал, которому служил! И муки очищения будут ему справедливым воздаянием!

– А как же остальные, не избранные для великих дел?

– Ну что ж, мы говорим не о них, – усмехнулся М. – Совокупность таких не воспринимает, как объект своего внимания. Им изначально предназначено исчезнуть в бесконечности забвения. Они лишь почва для взращивания лидеров, поднимающих человечество на новые высоты эволюции. Но, справедливости ради надо сказать, что невыносимость человеческого бытия абсолютна для всех: «бедному, потому что беден, богатому, потому что богат, святому, потому что свят…». Оттого люди и придумали себе другой мир, счастливую сказку о другой жизни, там, за порогом смерти.
Знай, это главное предназначение тех, кто способен выбирать в начале жизни любую из Земель Повременья! Многие из тех, осознающих свою кончину, обретают мудрость понимания того, что они называли Жизнью. Эти люди не жалеют о том, как они ее прожили. Они сожалеют, что на многое, бывшее в их власти изменить, не хватило той мудрости, что сейчас открылась им во всей вселенской глубине… Только такие удостаиваются внимания Совокупности.

Стоя на Его ладони, Максим видел ужасающую глаз и сознание панораму вселенской, ежемгновенной, неумолимой Смерти, настоящего Апокалипсиса, не придуманного умозрительными рассуждениями мудрого богослова. Он видел окончание всего сущего, той малости, что выпало на долю каждого из странствующих по своей Земле Повременья, зовущейся жизнью! Максим видел в глазах М., в тёмных провалах глазниц, в чёрной бездне зрачков бесконечное ничто, конец всего живого.

М. пророкотал:

– Последний стон, последний вскрик, предсмертный хрип, мольба и вздох каждого человека, что осознает и страшиться смерти, всё оканчивается здесь, сливается в тот звук, из которого ты слышишь только малую долю, на самом деле звучит, как самый страшный реквием жизни!
– Я и есть самый главный закон жизни!
– Я и есть бог в вашем понимании, ибо обладаю всем знанием, которое может только помыслить себе человек!
– Я аккумулирую в себе с начала времен все интеллектуальные достижения человеческого Гения!

Последнее, что Максим смог осознать, прежде, чем сделал оставшийся шаг, было:

– Пора, мой друг и ученик! Иди, ступай к ним, и да пребудешь ты в покое в конце своей Земли Повременья!

– О, Учитель! – воскликнул Максим. – Но как я узнаю о его наступлении? Ведь окончание моего жизненного пути может произойти вне моего сознания.

– Не беспокойся, мой друг! Я не пропущу это событие. Я приду за тобой! Ступай и делай свою жизнь, как я тебе начертал…