Глава 2 Зверь на троне

Глава 2
«Зверь на троне»

- Похороны и коронация в один день. – Старческим и от того сиплым голосом констатировал седовласый алхимик Око-Су, поплотнее укутываясь в балахон полночно зелёного цвета с подкладкой из белого козьего меха.
- Давняя традиция. Империя не может оставаться без императора, пусть даже и на один день. – Томно отвечал Морум.
Высокий и худощавый мужчина, архитектор «Третьего глаза», уважаемой и даже пугающей своей таинственностью организации, стоял, слегка ссутулившись, наполовину пряча бледное лицо за серебристый соболиный воротник своего пурпурного кафтана. Воронёная кираса, надетая поверх кафтана, не добавляла тепла телу. Накинутая поверх кирасы церемониальная туника тоже вряд ли грела, зато вышитый на груди и спине туники трёхглазый герб, не оставлял сомнений в принадлежности персоны носящей его к верховной власти империи.
- Ну и холод сегодня, я жалею, что не взял шубу. – Сказав это, Морум поднёс ладони в чёрных кожаных перчатках к лицу и выдохнул на них паром.
- До зимы ещё два месяца, но я слышал, что за третьим пределом уже всё покрыто снегом. - Око-Су устраивали разговоры о погоде с одним из самых влиятельных архитекторов империи. Лишь бы тот поменьше интересовался зачатием «Небесного легиона».
- Это не удивительно. Природа скорбит по императору. – Без толики сарказма, но чуть более наигранно и помпезно чем нужно было бы для того чтобы алхимик проникся сказанным, выдохнул архитектор.
- Конечно. – Сопровождая слова легким кивком, согласился Око-Су.
- А, что за милое дитя рядом с Вами?
- Я не дитя. – Донёсся откуда-то снизу весьма тонкий, но звонкий голосок, спутника Око-Су.
Морум брезгливо осмотрел низенького роста ученика алхимика с гладким как мрамор лицом. Пухленькие щечки, под воздействием осеннего ветра тронутые румянцем, ровный и небольшой подбородок, полные и широкие губы, блестящие от жира защищающего их от пересыхания на ветру. Все эти черты терялись на фоне действительно больших, круглых и ясных глаз, цвета чуть менее темного, нежели плащ алхимика.
- А он с норовом.- Ухмыльнулся архитектор.
- Цыц Алайя. – Почти рявкнул пожилой алхимик на ученика.
- Простите Архитектор. - Уже спокойным и учтивым тоном добавил Око-Су, обращаясь к Моруму.
- Не могу понять, он мальчик или девочка?
- Для алхимика дома восьмой звезды пол не имеет значения. Мы все даём обет безбрачия.
Морум утробно засмеялся, но быстро осёкся и выпрямился по стойке смирно, увидев гроб на площади мавзолеев с телом императора внутри.
Шесть стражей небесного легиона взошли по лестнице с южной стороны площади. На вытянутых вверх руках в скорлупе из обсидианового стекла, они несли усопшего. Полупрозрачная сфера хорошо отражала свет и издалека, казалась чёрной дырой в пространстве, с бледным светочем, телом императора, внутри.
Высокие воины, облачённые в ярко золотые по правую сторону и зеркально серебряные по левую сторону латы поверх кафтанов по колено с обратной раскраской, медленно несли шар с телом внутри. Лица легионеров скрывали овальные маски, также как и доспех чётко разделённые вертикально на золотую и серебряную половины. Чеканное изображение солнца с длинными извивающимися лучами на одной стороне маски и полумесяца со звёздной россыпью напротив на другой, не оставляли у смотрящего сомнений, в честь чего доспехи имеют такой драгоценный раскрас. В империи поклонялись  создательнице всего сущего богине порядка Тиши, а главным и первым что упорядочила богиня, разделив его на день и ночь было время.
Узкие прорези для глаз терялись среди звёздного неба маски, тогда как вписанный в серповидный лик луны проём для дыхания и вовсе не был виден. На расстоянии в десять шагов маски казалось, не имели никаких отверстий, что придавало загадочности и так самым таинственным солдатам империи.
Мавзолейная площадь представляла собой идеальный круг выложенный красным гранитным камнем в сто шагов диаметром и лестничной балюстрадой в десять ступеней по периметру. Три мавзолея трёх династий правивших империей расположились за ступенями чётким треугольником. С северной стороны сгрудился несуразный могильник из серых глыб, по форме напоминавший обычный дом и только угловые камни, выпиравшие, словно рога гигантского быка, смотрящие чётко вверх над плоской крышей четырехугольного строения, выдавали в нём традиционный курган времён первой династии.
На западной стороне площади, будто вырвавшийся из земли и вмиг застывший чёрный фонтан, растопырил во все стороны свои остроконечные брызги обсидиановый мавзолей второй династии.
Там же где восходило солнце, вознёсся к небу самый большой и яркий, но в тоже время аскетичный в своей гладкой простоте мраморный цилиндр мавзолея третьей династии. Площадь была воздвигнута на самом высоком холме Мирграда, и даже после смерти императоры смотрели на город сверху вниз.
Центральное место на площади занимала мраморная статуя первого императора первой династии, изображенного в маске небесного легиона, возвышавшаяся на десять человеческих ростов над созерцающими людьми.
Балюстрада прерывалась только в одном месте, на южной стороне площади, там, где лестница в сто ступеней длинной уходила далеко вниз в центр города к Народной площади, на которой уже собралось два десятка тысяч простого люда.
Толпа знати, собравшаяся по периметру Мавзолейной площади, и заполнившая собой всю балюстраду не отпускала склеп из виду ни на секунду. Уважение, почтение и страх перед императором это основа порядка империи. Все кто собрался здесь, не смели лукавить или просто соблюдать традицию. Все они: конструкторы легионов, архитекторы власти, вассальные дворяне, воеводы, советники и министры, жены и дети элиты Мирграда, всем сердцем верили и почитали традиции, а потому, склеп императора притягивал их полные скорби взоры.
Тем не менее, люди есть люди, и тихое, шуршащее на ветру перешептывание катилось по толпе. Сын мёртвого императора, должен вступить на престол сегодня, и должен стать достойным приемником ответственного родового поста. Что не так-то просто в шестнадцать лет.
Морум искоса глядел на Алайю и не видел в глазах ученика алхимика, ни скорби, ни слёз, ни печали, ни радости. Только скупая отстранённость и откровенная наблюдательность, смиренных, почти таких же тёмных как балахон, надетый на ученика дома восьмой звезды, зелёных глаз.
Он перевёл взгляд на старого алхимика и увидел тот же полный безразличия взор. Но стоило только зрению соскользнуть со склепа императора на стражей небесного легиона, что несли его, взгляд изменился. Моруму даже почудилось, что глазницы блеснули, отражая свет холодного солнца, будто стали влажными от слёз.
- Скоро они совершат акт падения. – Морум внимательно следил за реакцией алхимика, но тот отвечал холодно и спокойно. Так словно читал документ из учётной книги.
- Уже сегодня обряд начнут нижние чины.
- Они падут все, но не раньше того как появиться смена. Император не может остаться совсем без охраны, а молодую поросль должен кто-то воспитывать. Конструкторы будут жить ещё три года.
Морум на секунду задумался над сказанными словами. Конечно, молодых воинов легиона надо тренировать. Но воспитывать ли? Мимолётное сомнение мелькнуло в голове архитектора. Что имел в виду под порослью, которую нужно воспитывать старик? Уж не замахнулся ли алхимик не на своё дело, имея интерес к воспитанию молодого императора? Однако спросил он не об этом.
- Сколько нам ждать смены легиона?
- По закону легион не может покидать город от начала падения до восхождения следующего поколения. Тылы империи будут под угрозой. Нельзя мешкать с вопросами безопасности Око.
- Никто не может знать точно. Сегодня ночью я начну акт воспитания матерей. – Пожал плечами Око-Су, но поправился, дабы сильно не расстраивать важную персону. – Дети будут зачаты не позднее зимнего солнцестояния. Это тоже давняя традиция.
- И всё-таки Око. Империя не может ждать и надеяться. Империя должна знать! Я как человек, отвечающий за безопасность всей страны, должен строить порядок, имея как можно более точные данные. Вы же знаете. Точнее данные…
- …Точнее порядок. – Закончил старую присказку за архитектора Око-Су.
- Не менее трёх лет архитектор. – Пожал плечами, то ли снова с сомнением, то ли в очередной раз, поёжившись от холода, старик.
- До тех пор весь легион это только личное сопровождение императора и охрана Небесного сада. – Закончил алхимик и с прищуром глянул на Морума, ожидая следующего вопроса. Но тот, уже сосредоточил всё своё внимание на церемонии, и просто кивнул в знак понимания.
Сфера, воздетая к небу на крепких прямых руках легионеров, мерно совершала круг по площади мавзолеев. Путь её начался, слева от стоявшей троицы, возле величественного мавзолея из белого мрамора третьей династии и там он должен был завершиться. Новый император тем временем должен был общаться с предками, черпая их молчаливую мудрость и выйти из мавзолея навстречу склепу, для воздаяния ушедшему и возложения короны на голову прибывшего.
Корона возлежала на красном бархатном плаще. Втрое свёрнутая ткань грела слегка дрожащие, но не смевшие выпустить реликвию старческие ладони Халея, первого жреца Храма Трёх Царей Порядка. Он нёс корону, мерно следуя сразу за склепом, если бы он упал, никто бы не удивился, но он не падал. Прожженный политик, переживший тысячи дворцовых интриг, а теперь и трёх императоров, не собирался давать повода кому-то подумать, что не сможет управлять верой и при четвёртом властителе. Его красно-золотая ряса подчеркивала принадлежность власти к богу порядка. Красный цвет порядка, золотой цвет власти, серебряные перчатки говорили о его аскетизме. Он был из числа тех, кто дали обет безбрачия, хотя по городу ходили слухи, что по городу ходили и его дети, зачатые в пороке и не признанные ни властью, ни верой.
Процессия двигалась по площади. Собравшаяся на ступенях знать империи стояла в строго отведённом порядке.
В первых рядах Архитекторы военных служб империи, от Мирграда до пограничья. Мужи, заковавшие себя в самые тяжёлые доспехи с самыми витиеватыми чеканными узорами, изображавшими разнообразнейшие сюжеты, от батальных и охотничьих сцен до геральдики родов и вотчин. Рядом с латниками расположились Родовые вельможи землевладельцы: князья с востока, графы с западных земель, поморские конунги с севера и бароны южного пограничья. Мужи в среднем по мельче, надевшие доспехи полегче, но также плотно разрисованные весёлыми картинками, покрывавшими всю площадь стальных нарядов. Кирасы, наплечники и налокотники, надетые поверх кольчуги, максимум нагрузки, что могли выдержать их малотренированные тела. Остроконечные шлемы у знати с севера и востока и шишаки у вельмож с юга, лежали в правой руке, тогда как левая рука подпирала эфес меча или сабли, оружия убранного в богатые ножны. Кто поумней, держал в руке шапку подбитую мехом, а шлем оставил дома.
Средние ряды занимали Архитекторы всех придворных служб разодетые в самые дорогие шитые золотом и инкрустированные самоцветами кафтаны. Они делили места с купцами первой гильдии, собравшимися на церемонию со всех концов и весей. Шубы песцовые, лисьи и волчьи, шапки бобровые, медвежьи и козьи. Ожерелья перстни и кольца. Золото, серебро и драгоценные камни предавали блеска толпе, в основном провинциального содержания.
Сверху, но в конце, расположились придворные чиновники и городские сановники.
Всего несколько сотен человек, некоторые даже с детьми, расфуфыренными, конечно, не меньше чем их родители. Весь многоцвет империи! Не видно было только верховной жрицы Сестёр Вагхи, культа прорицательниц берущего начало от матери первого императора. Великой прорицательницы всеведающей Ари-Вагх. Старая и немощная бабка всюду совала свой нос, пользуясь родовым правом доступа - открытые двери любой архитектуры для Сестёр Вагхи.
- Прошу меня извинить. Я должен присутствовать при передаче короны.
Морум понял, что большего от алхимика сегодня не добьётся. И отдавая почтение, возрасту смотрящего за Небесным садом человека, закончил разговор традиционным прощанием.
- Император и порядок. – Морум приложил руку к сердцу и слегка кивнул головой.
- Порядок и император. – Око-Су, повторил жест архитектора Третьего глаза, только голову склонил гораздо ниже, но закончив приличия сразу продолжил наблюдать за процессией.
Морум одной рукой подобрал полы церемониальной туники и браво сошёл по лестнице вниз. Вышитые на спине регалии будто подмигивали, подрагивая в такт шагам архитектора.
Три неестественно, вертикально перевёрнутых расположенных треугольником относительно друг друга пурпурных ока вписанные в чёрный круг с красно-жёлтой каймой были эмблемой «Третьего глаза». Организация была создана и занималась «восполнением знаний императора» - так это называлось официально, доносами – тем это являлось по существу. По крайней мере, так это видели граждане Мирграда и народ империи.
Достигнув площади, архитектор быстро направился к склепу третьей династии, левой рукой придерживая длинный и тонкий кинжал на поясе, правой рукой он махал гораздо активней, чем это делают при ходьбе обычные люди.
- Мы видим больше! – С ухмылкой на лице, прочитала Алайя девиз третьего глаза вышитый пурпурными нитями на спине туники архитектора. -  А ещё махаем рукой ширше всех. – Хихикнула Алайя.
- Держи себя в руках Алайя. – Фыркнул Око-Су на не сдержанного ученика.
- Простите наставник, но он так забавно машет рукой, что сдержаться невозможно.
- Эта рука с юных лет приучена рубить головы саблей. Конструктор конной сотни железного легиона, вот его родовое значение.
Око-Су посмотрел на ученицу, многозначительно задрав седые брови.
- Ты и теперь будешь дерзить в его присутствии?
Алайя погладила шею пальцами и виновато уставилась в пол.
- Нет, наставник, моя шея хотела бы побыть с моим телом подольше.
- Так-то. – Око-Су сложил руки на груди, состряпав довольную мину на своём морщинистом лице.
- Но если он такой страшный, почему Вы соврали ему Око? Зачатие в небесном саду произойдёт не позднее солнцестояния? Несмотря на весь тот здоровый потенциал, что привёз нам с юга архитектор, зачатие может не произойти ни сегодня, ни завтра, ни через год, а Тиши знает когда. – Алайя развела руками в стороны и пожала хрупкими плечиками, с сомнением глядя в широко раскрытые, как ей показалось от удивления, глаза наставника.
- Вы сами так мне сказали. Наследие императора слабеет раз от раза.
- Тише ты, несуразное дитя. – Око-Су рявкнул так громко, что люди стоявшие лестницей ниже обернулись в недоумении.
- Ученик отвлекается от процессии. С кем не бывает? – Добродушно констатировал Око-Су окружающим, и по-отечески в голос пожурил юного алхимика. – Церемония важная часть традиции порядка. Не отвлекайся.
Когда все отвернулись, старик перешёл на еле различимый шёпот.
- Алайя-Са, нахальная девчонка, даже не смей вслух обсуждать такое со мной за пределами сада. Слава трём царям порядка, что ты не брякнула свои мысли при архитекторе третьего глаза. Народным судом мы бы не отделались. Если ты не владеешь родовым знанием, тебя ведут прямиком к небесному трибуналу. Нас могли приговорить к лишению рода. Понимаешь?
- Я понимаю Око, поэтому говорила тихо. Вы же только что обратились ко мне, продемонстрировав мою половую принадлежность помимо имени. Это недопустимо в общении преподавателя и ученика.
Око вытер лицо сухой ладонью, глубоко вздохнул, медленно выдохнул и только тогда посмотрел ученику в глаза. Алайя была на голову ниже старца. Девчонка стояла прямо, руки её спокойно возлежали по швам, но голову она задрала так сильно вверх, что капюшон её зелёного балахона ниспал на плечи, обнажив искрящиеся в редких лучах осеннего солнца волосы цвета спелого семени каштана. В не моргающем взгляде глаз цвета папоротника, напрочь отсутствовала злоба или обида, только решимость, настойчивость и любознательность.
- Прости Алайя. Ты права это чересчур. Но ты должна понять, всё происходящее в небесном саду для жителей Мирграда табу, неважно чернь это или дворянин. Это часть нашего с тобой обета, данного перед царями порядка, императором и домом восьмой звезды. Неудачи здесь, могут повлечь кару на дом, а может и на весь город двенадцати звёзд. Дела сада остаются в саду. Ясно?
- Я принимаю Ваши извинения Око. И простите меня тоже, я была не сдержанна.
- Вот и ладно. – Старик поднёс ладони ко рту и сильно дыхнул. Пар окутал морщинистые пальцы.
- Ну и холод же сегодня. - Око дышал на ладони и тёр их друг о друга.
Церемония продолжалась. Процессия с гробом императора двигалась по краю площади, очерчивая круг. Давая возможность всем присутствующим почтить помыслом ушедшего владыку. Как только сфера оказывалась напротив, мужи почтительно склоняли головы, а дамы начинали плакать. И вот уже большая часть толпы скорбела по усопшему.
- Они так любили своего императора, жаль я не застала его правления. – Искренне сожалела Алайя-Са.
Старый наставник удивлённо и возможно с неким сожалением посмотрел в исполненные наивной веры глаза молодой ученицы. Он ответил тихо почти шепотом, так чтобы никто не услышал.
- Они знают, что на смену титану обычно приходит тиран. И плачут они не по ушедшему императору.
Алайя изумлённо вытаращилась на наставника.
- Вы хотите сказать, что все знают. Знают и боятся.
- Боятся, но ничего не могут поделать. А теперь, цыц Алайя. Церемония важна, как и любая традиция, она вселяет в людей надежду. Надежду на то, что всё будет если не лучше, то хотя бы, не хуже чем было.

***

- Дрогомир первый. Почитаемый и любимый, по прозвищу «Вечное благо». Прожил сто восемь лет из них девяносто один правил, и правление его было счастливо. Ни мор, ни холера, ни хаос, не омрачили империю за все годы его правления. – Мерно катился меж склепов, отражаясь от гладких мраморных стен слегка сиплый, монотонный и убаюкивающий баритон. Седобородый старец с блестящей, как вымытое серебряное блюдце проплешиной и скрюченными пальцами крепко переплетённых рук возлежащих на грузном животе, читал наизусть то, что и так было высечено на склепе девятого правителя третьей династии.
- Закрома были всегда полны, земли дышали, прирастая тучными урожаями, люди плодились, зверь в лесах не изводился и не лютовал, казна множилась. Мирград строился, легионы сталью обрастали. Луна не восходила.
- Хватит. – Резко прервал речь старика звонкий как лай щенка голос юного наследника.
Старец осёкся, дёрнулся от неожиданности и даже отступил от наследника на шаг. Полы его длинного чёрного, сшитого из плотной ткани балахона зашуршали о мраморный пол, пальцы побелели от напряжения, губы слегка задрожали, но не от страха, а от старческой неспособности держать мышцы лица под контролем.
- Луна не восходила, не восходила, не восходила. – Любомир быстро прошёл вдоль трёх склепов, присвистывая и ехидно ухмыляясь. Затем резко развернул худосочное тело на обитых золотом каблуках своих красных сапог плотно облегающих голенища и недовольно раздув щёки, ткнул пальцем в не поспевающего за ним старика.
- Эй, старик! А как давно восходила луна?
Полноватый и старый мужчина, обеими руками подобрав полы своего церемониального наряда, словно девица обегающая лужу, боящаяся намочить платьице, пыхтя и урча, неуклюже засеменил к императору.
- Да мой император? – Заискивающе дрожащим тоном, всё ещё крепко сжимая приподнятые полы кафтана, осведомился старик, делая вид, что не расслышал вопрос.
- Да мой император? Это не ответ на вопрос, рухлядь. – Любомир сжал губы, а ноздри его раздулись от резкого выдоха. Злость и раздражение сквозили в голосе юного наследника престола самого мощного и влиятельного государства во всех трёх пределах.
- Ты заставляешь своего императора ждать старик. – Металл звенел в голосе Любомира и почти случайно вторил ему железным звоном меч, задевая эфесом, золотые звёзды украшавшие пояс на котором тот покоился.
- Простите мой император. – Старик склонил голову, а голос его стал тише порхания мотылька в ночи. – Моим ушам столько же лет сколько и мне и они также дряблы, как и всё моё тело.
- Так может мне пора заменить столь бесполезные отростки? Или может, сразу поменять голову, из которой растут столь никчёмные лопухи? – Император нарочито показательно приложил пальцы к гладкому подбородку, карикатурно изображая вдумчивое размышление.
- Всё в вашей власти. – Полы кафтана хлопнули о мраморный пол, старик раболепно сложил ладони на груди и скрючился ещё сильней, став похожим на изъеденное термитами сухое древнее древо.
- Уважения мой император. Порядок требует уважения к сану, должности и возрасту. – Высокий, поджарый мужчина, облачённый в походные доспехи, звонко чеканя шаг, и звеня шпорами, уверенно подошёл к наследнику и остановился в шаге от Любомира, выпрямившись во весь свой не малый рост. Воин кивнул в сторону старика.
Любомир распростер объятья, не обратив ни малейшего внимания на жест вошедшего, как и на невысокую худощавую девушку, что вошла за воином следом и тихо пристроилась за его могучей спиной.
- Дорогой дядя Родмир. – Наследник приобнял воина за плечи, хоть для этого ему и пришлось значительно вытянуть руки вверх.
- Вы вернулись с границы, чтобы почтить моё восхождение на престол. Как это мило дядя. Я действительно восхищён таким почтением. – Любомир отстранился от дяди и взглянул чуть ниже трёх саблезубых кошек, что оскалившись, смотрели на него с позолоченной кирасы воина.
- Что за милое личико?
Девица сделала шаг из-за спины Родмира и учтиво поклонилась.
- Я рада вас видеть мой любимый брат. – Чуть громче, чем шелестит листва на ветру, пролепетала она.
- На вашем шлеме новое забрало? – Любомир восхищенно раскрыл рот и тут же приложил ладонь к лицу, манерно прикрывая некультурную мимику.
Девица потупила взор, осознав, что император имел в виду вовсе не её, и нервно затеребила подол белого платья.
- Какая искусная работа! Вы поразите меня наповал, если скажите, что столь затратная чеканка была сделана специально в мою честь.
В руке воина покоился остроконечный шлем с забралом в виде умиротворённого женского лица. Щёки на маске были инкрустированы золотым солнцем, серебряным месяцем и россыпью рубиновых и сапфировых звёзд. Тонкая работа бросалась в глаза, даже лёгкий румянец на щеках маски был мастерски выложен червонным золотом.
- Это лик моей матери. Такой, какой она была в молодости, Ваше величество. Но чту я её не за красоту, а за тот путь, что прошла она и тот бесценный вклад, который она смогла передать мне благодаря этому пути длиною в жизнь. За переданный мне опыт.
- Уважение к предкам это и уважение к возрасту, Ваше величество. – Воин снисходительно приподнял брови, и вновь кивнул в сторону Пароса.
Любомир улыбаясь воину, закатил глаза и живо покачал головой, как бы говоря, ну ладно, ладно. И снова обратился к старику, но теперь чуть менее надменно, чем прежде.
- Архитектор Парос. – Юноша широко развёл руки в стороны, будто заново увидев собеседника. Брезгливый и снисходительный тон его говорил скорее об издёвке нежели, об уважении к старику. – Не напомните мне, кстати, чего вы там архитектор?
Старик удивлённо разинул рот и толи от смущения, толи от усталости покраснел.
- Я архитектор памяти Ваше величество.
- О, память. То, что нужно! Так, как давно восходила луна? Опиши мне это фееричное и, я уверен, эпохальное событие.
Обомлевший архитектор оказался настолько поражен вопросом, что голова его сократила расстояние, что отделяло её от наследника вдвое, просто вытянувшись на толстой шее, а глаза захлопали при этом без остановки.
- Ты, наверное, застал? Судя по твоему дряблому виду. – Любомир весело рассмеялся собственной шутке.
Парос смущенно озирался на присутствующих, затем достал платок откуда-то из дебрей своего широченного балахона и вытер пот со лба подрагивающей рукой.
- Ну, отвечай, память! – Прикрикнул Любомир в нетерпении.
- Ваше величество, очень давно. Точно при третьей династии никогда.
Любомир засмеялся ещё громче, чем прежде.
- Так давно, или никогда? Говори понятней старик! Или тебя нужно разгадывать как те загадки, что рассказывают малышам на рыночной площади?
Парос поправил, приспавший ниже пупа пояс обеими руками и заговорил, стараясь как можно четче произносить слова.
- Во времена властвования третьей династии не восходила Ваше величество.
- Хорошо. Так сойдёт. – Император прошёл ещё на два склепа вперёд и остановился возле третьего. Склеп меньше всех остальных размером с белоснежной мраморной статуей красивой молодой женщины в изголовье.
- Так. Не восходила. – Начал он читать летопись правления с конца, но осёкся, нахмурился и удивлённо пожал плечами.
- Это что ещё за дама? – Любомир небрежно махнул рукой, призывая Пароса подойти к себе поближе.
- Эй, память, а разве женщины имеют право наследовать трон Мирграда?
- Нет, нет Ваше величество, это строго закреплено законом о престолонаследии. Только старший сын, затем, если не приведи три царя, что-то случится, младший сын отца императора. Потом, если произойдёт то, что произойти не может и сыновей у императора не останется, тогда брат императора, сыновья брата императора.
- И так далее, до самых дальних племянников, я знаю закон о наследии рода, старик. – Император презрительно посмотрел на собеседника сверху вниз и закончил фразу так резко, будто гаркнул сторожевой пёс. – Тогда объясни мне это! - Любомир небрежно ткнул пальцем в мраморную статую.
Исподволь Парос смущенно глянул на юную леди с кудрявыми косами цвета соломы, стоящую справа от высокого воина и забормотал еле слышно.
- Это Светлодара. Сестра императора Всемира седьмого.
- Сестра. Слышала Тишидара? – Прикрикнул император на девицу с косами. – Сестра императора, как ты.- Ухмылка пропала с лица Любомира, он грозно снова обратился к архитектору памяти.
- Что она здесь делает? Это склеп правителей! Разве нет?
- Правителей, Ваше величество. – Голос архитектора задрожал, а пот снова покрыл лоб россыпью полусферических капель.
- Светлодара была Императрицей. – Выдохнул старик, и побледнел так, что плешь его перестала отражать свет сотен ярких, масляных ламп, коими были увешаны стены усыпальницы.
- Ах, вот оно что. А ты только что распинался мне о престолонаследии старик. Никаких девиц тут быть не должно! Разве не так?
- Простите Ваше величество. Простите, но это единственный случай. – Залепетал архитектор.
- Единственный. И как же такое могло произойти? Дядя, ты не знаешь?
- Она захватила трон. – Сухо и жестко констатировал воин.
- Захватила императорский трон? Разве такое возможно, а как же закон о наследии? Может тогда закон был другой? – Явно наигранно хмурил светлые брови цвета соломы и сжимал в злобной гримасе ровные белые зубы Любомир.
- А, память? – Прикрикнул он на Пароса.
- Да, ваше величество.
- Да, что? Закон был другой?
- Нет, ваше величество.
Любомир отступил на шаг назад и схватился за живот. Смех звонким эхо отскакивал от мраморных склепов, от гладких стен, от мозаик и разноцветных витражей, заполняя надменностью и весельем, место, служащее скорби и печали.
- О, наш мудрый, старый, дряблый, забывчивый Парос. Вы слишком стары. Думаю, сегодня же назначу нового архитектора памяти.
Любомир вопросительно посмотрел на старика. Парос молчал, губы его дрожали, руки тоже, пот гроздьями скатывался по щекам.
- Так что было Парос? По закону ли заняла трон Светлодара? – Нарочито растянуто повторил вопрос наследник.
- По, по. – Пароса трясло всем телом. Голос дрожал, а непослушные ноги отказывались держать его тело. Старика шатало из стороны в сторону.
- По закону? – Наследник возложил руку на эфес меча. Может случайно, может, нет, но Парос в страхе уставился на меч императора.
- Закону. – Тяжело выдохнул старик, не поднимая глаз.
Любомир подскочил к архитектору и наотмашь хлестанул того по щеке. Шлепок звонко разнёсся эхом по усыпальнице. Парос зашатался, ноги его обмякли, подкосившись в коленях, он стал заваливаться на бок, и лишь уперев ладонь о склеп императрицы, не упал на холодный, мраморный пол.
- Это мы уже поняли. Дальше старик, дальше. – Наследник кричал, и шипящая злоба сквозила в его голосе.
- Суд, закон суда и истории. Память. – Язык не слушался Пароса, он хрипел и не мог вымолвить ничего членораздельного. Левой рукой он схватился за грудь, а правой ещё сильней вцепился в склеп.
- Я всё знаю старик. Я читал книгу «Наследие династии». Так что не зачем мне врать. И не смей мне врать! Следи за своим языком старик.
Любомир раскраснелся, ноздри его широко вздыбились, ладони то и дело сжимались в кулаки, в глазах горел огонь. Казалось вот-вот и он разрубит архитектора на части прямо здесь в усыпальнице, ритуальным мечом, инкрустированная рубинами и бриллиантами, рукоять которого тряслась у него на позолоченном поясе.
- Порядок, Ваше величество. – Спокойным басом, напомнил ему дядя.
Наследник усмехнулся. Постоял мгновение в раздумье, театрально сложив губы трубочкой. Затем, как ни в чем, ни бывало, распростер широкие объятья и, обняв старика за плечи, потянул его вверх.
- Право хватит ругаться архитектор. Надо завершать церемонию. – Он поднял старика и нежно обнял его, прижавшись, щека к щеке. Затем поцеловал в лоб и отпрянул.
- Что я ещё могу сделать, следуя ритуалу предков? – Широко улыбаясь, осведомился наследник.
- Но, Вы должны были прочитать описания всех правителей. Смиренно и покорно. – Голос архитектора дрожал, но ноги уже снова держали его бренное тело.
- Полно Вам Парос. Я же сказал, что читал Наследие династии. Светлодара подговорила архитектора железного легиона, архитектора закона, суда и памяти. – На этом слове Пароса передёрнуло снова, но он устоял на ногах. – И, пока доблестный император Всемир седьмой был в военном походе, узурпировала власть.
Эхом по склепу разнеслись звуки твёрдой и звонкой поступи. Любомир посмотрел поверх головы Пароса, и на лице его отразилась неподдельная радость. Наследник распростёр руки, а затем, сложив их ладонями на груди, даже слегка поклонился вошедшему архитектору.
- Дорогой Морум. Вас мне как раз и не хватало. Мне приходится преподавать память архитектору памяти.
 Морум вежливо и чинно поклонился в ответ, тон же его звучал холодно и безучастно.
- Интересно. И какой же урок ваше величество преподносит слушателям?
- А вот дослушайте. Вы пришли как раз к самой занимательной части. К развязке.
Наследник продолжил повествование,  с широко раскрытыми глазами и добавил к словам жестикуляцию, так будто рассказывал страшную, но поучительную историю детям на ночь.
- Как только Всемир прознал о предательстве, он вернулся в столицу, и во главе небесного, белого и оставшимися верными ему остатками железного легиона подавил мятеж. Жестоко подавил! Отсёк всем руки и ноги, а головы оставил жить, пока кровью не истекли эти твари. – Тут Любомир сделал особенный акцент, он повысил голос и звонко топнул позолоченным каблуком о мраморный пол. – И сестричка его тоже здохла, только сначала её отодрал весь белый легион.
Любомир весело и неподдельно засмеялся, не сводя глаз с прячущей взгляд в полах своего платья Тишидары. Слёзы текли по щекам юной девицы, но этого не видел никто, слишком низко была опущена её голова. Всхлипывать она себе не позволяла, а ручки смиренно возлежали, сцепившись тонкими пальчиками на подоле её бархатного белого платья.
- Ваше величество, пора! – Морум встал между принцессой и наследником, так что Тишидара успела незаметно смахнуть ладонью слёзы с лица.
- Сфера на пороге склепа.
- Так чего мы стоим? Скорее! – Любомир схватил Пароса под руку, так будто вёл невесту к алтарю и вприпрыжку направился к выходу. Старик, спотыкаясь, неуклюже семенил, еле поспевая за молодой прытью будущего императора. То и дело он наступал на полы своего длинного, толсто сшитого балахона и одёргивал его вверх свободной рукой.
Суровый муж, архитектор железного легиона, склонился над ушком юной Тишидары.
- Не волнуйтесь дитя. Один не дурной собой Князь из союза шести, изъявил желание породниться с императорским наследием. И, уверяю Вас, Ваш брат не в его вкусе. – Воин говорил тихо, Тишидара отвечала еле слышно.
- Союз князей, это те, что возле огненной стены?
- Да у стены, но и у горячей реки. Земли там благородные, почвы плодородные, а климат нечета здешним ветрам. Сама земля даёт тепло тому цветущему краю.
- А теперь, если Вы позволите принцесса. Я имел бы честь проводить Вас. – Дядя протянул локоть племяннице, и та взяла его под руку так сильно, как только могла, так сильно как прижимаются к защитнику.
- Дядя Родмир обещайте что не оставите меня здесь одну, обещайте, никогда, никогда.
- Никогда! – Вторил суровый муж нежному дитя.
Так они и вышли из родового склепа в широко распахнутые бронзовые врата, навстречу мёртвому императору, воздетому на двенадцати руках воинов небесного легиона.
Любомир, радостно улыбаясь и приветственно размахивая свободной рукой толпе, под руку с архитектором Паросом. Родмир вёл, глядя строго перед собой, хрупкую деву потупившую взор. И замыкал процессию Морум, крепко прислушивающийся к разговорам вокруг.

***

- Она выглядит не очень. – Высказалась Алайя вслух, глядя на вышедших из мавзолея людей.
- Бледная кожа, сутулые плечи, и вцепилась в бугая, будто боится, что её снесёт ветром.
- Ты о ком там бормочешь? – Осведомился Око-Су.
- Она, там только одна. Остальных я бы охарактеризовала как он. – Ученик сжала губы бантиком, имитируя задумчивость, и не без скепсиса добавил. – Хотя, старику трудно приписать определённую половую принадлежность.
- Хватит Алайя. Я призываю тебя к порядку, соблюдай почтение к сану. Архитектор Парос уважаемый человек.
- Со всем уважением к сану Око, но я вижу, то, что вижу. Если бы почтенный архитектор имел такое уважение, о котором Вы говорите, тогда наследник не вёл бы его под ручку, как ту юную девицу, что ведёт под ручку легионер.
- Ты ходишь по тонкому льду. Без почтения к благородным родам ты потворствуешь хаосу.
- Пустая болтовня тоже потворствует хаосу Око. Вы распыляете своё и моё внимание, что тоже ему вроде потворствует. Сосредоточьтесь на своих мыслях, и оставьте мне мои, тогда порядок будет соблюдён.
- Да как же я сосредоточусь, если ты постоянно бросаешь свои мысли вслух? – Око-Су непроизвольно повысил голос, и несколько заплаканных дам с недовольством зыркнули на него.
- Дитя! Что с него взять? Тишайше прошу простить нас. – Око наигранно улыбнулся, растянув, как мог, сухие губы и развёл руками в стороны, как бы давая понять, что всегда открыт для критики.
Тем временем на крыльце мавзолея третьей династии всё было готово к передаче права на трон. Любомир встал напротив склепа с покойным отцом внутри. Воины в масках приклонили колено, и сфера оказалась на одном уровне с наследником.
Жрец трёх царей торопливо зашёл за спину Любомиру и воздел корону на вытянутые руки, занеся её над головой юного мужа. Справа от императора встал, дрожащий всем телом Парос.
- Порядок. – Парос кричал, подняв руки к небу. Как мог громко, но на противоположном конце площади слышно его не было. Покидать лестницы до момента схождения нового императора к народу запрещала традиция. Поэтому дворяне, что смиренно стояли в отдалении, ни взглядом, ни кивком не тем более роптанием, не выказывали отличия от тех, кто стоял ближе. Они упорно делали вид, что действительно слушают речь архитектора памяти.
- Благомир покинул империю, следуя и почитая порядок. Он всегда правил справедливо, по чести и благородно.
Алайя-Са встала на цыпочки и вытянула шею навстречу говорящему архитектору как могла, но слышала только обрывки фраз.
- …в порядке -… мир -… наследие…
Она в нетерпении ёрзала ногами, стараясь приблизиться хоть на полшага, но упиралась в стоящих справа и снизу людей. Некоторые не довольно шипели на неё, но большинство стояли столбом, не смея двигаться с места в такой пропитанный традицией момент.
- …В порядке. – Снова донеслось издалека.
- Ну, в порядке, в порядке. Все мы тут в порядке. Да, что он там говорит?
- …Властвуй и храни. – Дунул холодный ветер от мавзолея, донеся ещё одну фразу.
- Властвуй и храни. – Волной, от ближних к оратору рядов к дальним рядам, подхватила толпа.
Когда корона уже опустилась на голову Любомира, «храни» ещё кричали где-то за спиной Алайи.
- И что теперь? – Алайя повернулась к наставнику.
Тот небрежно ткнул пальцем влево. Там, между мавзолеями третьей и второй династий за статуей первого императора, лицо которого было скрыто маской небесного легиона, широкая балюстрада спускалась на сотню ступеней вниз, к народной площади.
- Я могу идти? Мне уже можно сдвинуться с места? – Прыгая на месте, вопрошала Алайя.
- Да Алайя. Весь белый люд должен стоять за императором на площади мавзолеев, когда он обратится к черни.
Последние слова наставника Алайя слышала уже спиной, ничуть не разборчивей чем речь Пароса.
Она стремглав соскочила по ступеням вниз, бесцеремонно проталкиваясь меж вальяжно шествующих баронов и принцесс, и понеслась по площади к балюстраде. Попутно шлепнув «Первого императора» по его холодной, каменной ягодице в прыжке.
Ей очень хотелось увидеть железный и небесный легионы, выстроившиеся вряд на лестнице согласия. Посмотреть на императора вблизи ей тоже хотелось, но гораздо меньше, и только в том случае если он не будет загораживать вид на солдат.
К тому моменту, когда она достигла края площади, вельможи уже выстроились в первый ряд у первой ступени. Алайя пристроилась за ними, и ей повезло. Впереди стоящая дама была коротышкой. Только несуразные перья, торчащие у женщины из волос, по-видимому, являвшиеся элементом такой же несуразной причёски, чуть загораживали обзор.
Алайи этого было достаточно для созерцания. Два ряда солдат на каждой ступени, всего сто слева в серебряных и золотых доспехах с масками на лицах и сто справа в чёрно-красных латах с остроконечными шлемами с опущенными на лица забралами с изображением саблезубых кошек Тиши. Миндалевидные щиты, разделённые на четыре клетки соответствующего цвета повторяющего тон наискосок и гербами в центре, солнце и луна в левой шеренге, и три саблезубые кошки, оскаленные и запряженные в колесницу Тиши в правой шеренге. Лезвия мечей убраны в ножны, оружие опущено остриём вниз и наискось пересекает упёртый в мраморный пол щит.
Красота и выправка стражей империи и гвардии Мирграда, не просто будоражили чувства Алайи, её вдохновляло ментальное прикосновение к силе, что таилась за красивой обёрткой солдат.
Это не пафосные вельможи, что носят меч для декора, а доспехи надеваю только для церемоний, ну или может для позерства на красочной родовой картине. Нет! Все они ветераны! Сотни сражений на счету железного легиона, тысячи битв вынесли на плечах стражи небесного легиона.
Лично каждый из стоящих здесь воинов по десятку раз обнажал свой меч, чтобы окропить его красным соком плоти, чтобы разорвать своей волей и силой удара ту тонкую нить, что соединяет тело и душу человека. Но как, же сильно всё-таки превосходили ростом небесные стражи легионеров!? Алайя не сомневалась, что подойди она к самому низкому латнику железного легиона и упрётся лицом тому в грудь. Латник же легиона, подойдя к стражу, упрётся в грудь ему.
Ученица не выдержала и хихикнула собственной мысли. Она ясно представила себе, как страж приобнимает за плечи легионера и по-отечески прижимает его к груди. «Не переживай могучий воин, если что я тебя в обиду не дам». Да, так, наверное, и было. Легионеры избранные и хорошо обученные воины, по всем навыкам лучшие рубаки Падших земель. Всегда первые в строю любого подвига империи, не могли и думать о том, чтобы сравниться со стражами в знании боевой интуиции. И всегда, а такое бывало, только если малочисленный отряд легиона встречал многократно превосходящего его числом или имевшего на вооружении сильного боевого мага противника, стражи выручали легион.
Первый император выделялся не только физической силой, но и обладал даром предвидения. Он не был предсказателем в магическом понимании этого слова, но он был предсказателем на ратном стане. Его способность видеть действие противника до того как тот их совершит, давала ему преимущество которое и прозвали боевой интуицией. Интуицию тренировали все воины империи, но в стражей она была заложена от рождения, и в этом им не было равных.
Стражи есть наследие, род первого императора, прошедший сквозь века, и каждый раз, возрождаемый ими, алхимиками дома восьмой звезды, в небесном саду. Скоро и она, Алайя-Са лично будет отвечать за это. Она будет выращивать стражей легиона. От этой мысли сердце девушки наполнилось гордостью, она выпрямилась во весь рост, грудь её стала колесом и упёрлась в затылок дамочке с причудливой причёской. Дамочка судорожно задёргала головой. Обернувшись вполоборота, она уже хотела что-то пролепетать, но в тот момент Император - чёрт Алайя забыла, как его зовут, «какой-то очередной Мир» - воздел руки, приветствуя городскую чернь, бесконечной разношерстной толпой заполонившую народную площадь и все прилегающие к ней улицы.
Толпа взревела так восторженно и громко, что на секунду Алайе показалось, будто багровые кирпичи дрожат у неё под ногами. Так громко, что стоящая спереди малявка, взвизгнув толи от страха, толи от восторга, тут же отвернулась, позабыв о тычущей её сзади Алайи.
- Мир и порядок. Да здравствует император. Мир и порядок.
Император небрежно махал рукой, толпа ревела!
- Вечное наследие роду императора. Да здравствует мир и порядок.
Толпа не останавливалась и продолжала громыхать благодарностями и пожеланиями новому императору и всему роду властителей Мирграда.
Дворяне быстро успокоились и уже начинали шептаться. Потихоньку переминаясь с ноги на ногу в нетерпении ожидая, когда это всё закончится и можно будет занять места в каретах и носилках, запряжённых поджарыми конями или жилистыми человеческими телами. Они мечтали с комфортом преодолеть все эти бесконечные триста шагов до дворца императора и занять свои законные места в трапезном лабиринте. Тогда им уже не придётся смотреть и встречаться взглядами с этим тупым сбродом, собравшимся на площади и тогда затхлые, кисло-горькие запахи улиц, сменяться сладкими, пряными, острыми и солёными ароматами яств подаваемых в случайном порядке бесконечной вереницей ленты насыщения.
Традиция устройства пиров в Светозарном замке не оставляла равнодушными никого.
После каждого пира парочка обожравшихся вельмож обязательно прекращала свой земной путь, завершая порядок жизни, что давало благотворную почву для шуток и обсуждений при дворе, достаточную чтобы дожить до следующего пира.
Толпа кричала, но уже тише. Сквозь общую гамму затихающего рокота, между фразами – «Мир и порядок» и «Да здравствует император» - уха Алайи коснулся хриплый, но чётко различимый возглас «Зверь».
Девушка наклонилась вперёд, вслушиваясь, и снова снизу донеслось – «мир», «порядок», «император»… «Зверь»! - Чётко и ясно без всяких сомнений она слышала именно эти четыре слова.
Пытаясь рассмотреть, что происходит в толпе, Алайя вовсе облокотилась на плечи хрупкой дамы с перьями на голове. Дама приняла в сторону, уклоняясь от непосильной ноши. Потеряв равновесие из-за неожиданно ушедшей из-под неё опоры, Алайя выпала из толпы дворян.
Стараясь не упасть, она быстро засеменила ногами, соскочила на лестницу вниз, выгнула спину назад, но ботинок с гладкой подошвой из мягкой кожи, призванный избавлять помещения небесного сада от эха её шагов, предательски соскользнул с края ступени. Алхимик рухнула на спину, успев лишь задрать голову и не удариться затылком о холодный мрамор балюстрады. Ягодицы её пронзила острая боль. Одновременно, внизу, толпа потеряла унисонное звучание, так как первые ряды замолчали, видя фиаско в среде дворян наверху.
Девушка вскрикнула и зажмурилась, сдерживая слезы, предательски прыснувшие из глаз. Она слышала, как затихает толпа и понимала что виной тому её неуклюжее поведение. Кожей она чувствовала, как лицо её наливается румянцем позора, но поделать с этим ничего не могла. Собравшись духом, понимая, что вечно лежать на лестнице, провалившись, в кажущуюся спасительной темноту неведения закрытых век у неё не получится, Алайя открыла глаза!
Страж возвышался над лежащей девушкой, загораживая ей небосвод. Солнце и луна безразлично смотрели с маски солдата на тщедушную тушку, распластавшуюся у ног титана.
Император, архитектор третьего глаза, архитектор памяти, жрец трёх царей, архитектор железного легиона и даже застенчивая девушка с бледным лицом – сестра императора, все обернулись туда где, сгорая от стыда, краснела лицом и мёрзла задницей молодая алхимик.
Алайя не видела глаз стража сквозь прорезь в маске, но слышала выдох могучего тела, жарким напором, выходивший из лёгких и бьющий в забрало из десятка разноконечных звёзд вырезанных в нижней части мерцающей маски. Чуть гулко-свистящий вдох и монотонно нарастающий утробный выдох.
«Бык дышит тише» - Подумала Алайя. В тот же момент небесный лик резко отвернулся от неё в сторону народной толпы. Внизу под лестницей происходила какая-то возня и суета.
Худосочный, хромающий казалось на обе ноги, взъерошенный и немытый мужичок, облачённый то ли в халат из мешковины, то ли в мешок с дырами для головы и рук, вырвался из народных объятий и застыл в первом ряду. Из его широко раскрытого рта валил пар, руки его дрожали. Секунду он щурился, вглядываясь наверх, туда, где стоял молодой император со свитой. Затем глаза его блеснули безумной искрой, став размером с монету каждый, от чего сросшиеся чёрные брови полезли на лоб. Ноздри его раздулись, он схватил себя руками за редкие, торчащие от головы грязными клоками волосы и потянул что было сил в стороны. Звук что издала при этом его глотка, был чем-то средним между скрежетом металла о металл, хрустом падающей ветки и писком летучей мыши.
- Неееет! – Ошалело завопил оборванец. Толи от боли, то ли от отчаяния.
- Неееет! – Он оторвал правую руку от головы, продолжая тянуть левой, от чего голова его упала на плечо, заняв горизонтальное положение. Одновременно с этим он задрал вверх правую ногу, демонстрируя всем свою буйно заросшую промежность и белого червячка, безвольно болтавшегося в этих чёрных зарослях.
- Зверь на троне! – Яростно завопил бедолага, и слюни превратились в пену в углах его рта.
- Зверь на торне! – Снова заорал он и, вытянув правую руку перед собой, ткнул перстом в сторону императора.
Гробовая тишина повисла над народной площадью, никто не шептался на балюстраде.
Безумец! - «Кем он ещё мог быть, раз кричит такое!?» - подумала Алайя, всё ещё лёжа на ступенях – громко захихикал. Он стал прыгать с ноги на ногу, крутясь вокруг своей оси демонстрируя своего червячка всем по очереди: народу, легионерам, стражам и, конечно императору. Затем он стал драть себе голову обеими руками, да так яростно и отчаянно, что Алайе казалось, будто она слышит хруст вырываемых им волос, здесь, на высоте ста ступеней от беснующегося мужичка.
Вдруг хихиканье стихло, а дурачок замер и встал столбом. Он искоса глянул на стража небесного легиона, стоявшего на нижней ступени, затем выпрямился по стойке смирно, задрал подбородок так высоко, как только смог, а грудь, выставил колесом и оттопырил задницу так сильно, что на поясницу его можно было поставить стакан. После проделанных приготовлений он заговорил снова, но теперь это был не крик, а скорее громкий шипящий шепот.
- Верные стражи его, верно, служат ему и отцу служили и деду, а народ и не знает!
Безумец резко обернулся к толпе, выставив скрюченные пальцы так будто это когти хищного зверя.
- Рррр… - Зарычал, брызжа слюной сумасшедший, и толпа отшатнулась от него. Пышная женщина в первом ряду, закатила глаза за веки, громко ухнула, сложила руки на груди и рухнула на спину, потеряв сознание. Если бы не несколько крепких рук поймавших её мужиков, быть беде.
- Что звери все они. И отец, и дед и тысячу лет предки его правят. А он, ишь, тоже тысячу лет править хочет! – Дурачок снова резко обернулся, но теперь к императору и толпе дворян, что его окружали на недоступной высоте площади мавзолеев.
- Зверь на троне. – Хрипло, надрывая голос, заорал он снова.
- Любомир вовсе мир не любит, а воевать ему хочется. Хочется, хочется. – Погрозил пальцем дурак в молодого императора. Любомир завертел головой, в надежде глядя на своих архитекторов.
- Хочется, хочется, головы рубить хочется, кровью поля сеять хочется. А народу что? – Безумец сделал паузу, и потом многозначительно воздел указательным пальцем к небу и закончил. – По миру пойдёт!
Дурачок снова заплясал, только на этот раз честно задрав обеими руками то ли мешок, то ли халат спереди и откровенно демонстрируя червячка окружающим.
- Убери срам дурень! – Гаркнул бородатый мужик из толпы и попытался схватить плясавшего сумасшедшего за руку. Тот выскочил из-под руки, загоготал и запел на известный только ему мотив.
- По миру, по миру, по миру пойдёт. Весь народ наш по миру, по миру пойдёт.
- Надо что-то сделать дядя. – Любомира трясло от ярости. Уши его горели огнём, лицо же напротив, стало белее облаков на небе.
- Я рассеку его пополам. – Крепко сжав рукоять меча, что висел у него на поясе, император сделал шаг вперёд и попытался высвободить клинок из ножен, но архитектор железного легиона наложил руку поверх императорской и с силой двинул рукоять назад. Меч со звоном вернулся на место, не успев толком его покинуть.
- Как ты себе это позволяешь? – Зарычал шестнадцатилетний юнец на седеющего мужа.
- Не достойно императора. Марать руки о чернь. – Архитектор отпустил руку Любомира, но остался стоять возле него.
- Ваше величество он прав. – Подскочив к императору, склонился Морум, чуть прогнувшись в пояснице.
- Не с руки мараться ваше величество. Так люди могут решить, что Вы им ровня.
- Я им не ровня. Они грязь, грязь, грязь. – Раздраженно закивал юнец. Губы его дрожали, он часто моргал и по щекам его заалел румянец.
- Истина так, Ваше Величество. – На этот раз поклонился Родмир.
- Но тогда сделай уже что-нибудь!- Император обеими руками толкнул в защищённую стальной кирасой грудь архитектора железного легиона. Родмир не почувствовал удара и даже не покачнулся. Горящие огнём ненависти глаза императора взирали на воина снизу вверх. Архитектор сделал шаг назад и склонил голову в почтительном кивке.
- Грязь! Грязная вонючая грязь. Ты лжец и грязь! – Любомир тыкал пальцем в дурня, пляшущего у нижней ступени. Тот остановился и начал тыкать пальцем в сторону императора.
- Зверь, зверь на троне. – Орал оборванец.
- Грязь! Ты грязь и ничтожество! – Орал на недоумка Любомир.
Так они и стояли бы, тыча друг в друга пальцами и брызжа слюной, пока император не выдержал бы и не высвободил меч. К счастью для чести Любомира всё сложилось иначе.
- Зверь, зверь на троне. – Гоготал дурак.
- Уймись, я тебе говорю! – Басил бородатый мужик в кафтане подбитым лисьим мехом, что выдавало его принадлежность к купчей архитектуре. Мужик протянул крепкие руки и схватив бесноватого плясуна за плечи, потянул того обратно в толпу. Оборванец взвизгнул, как кошка когда ей наступают на хвост и резко вырвался из объятий купца.
- Не поймаешь, не поймаешь. – Захихикал дурачок, решив, что с ним играют в догонялки и ринулся к лестнице.
- Куда ж ты? – Выкрикивал мужик.
Сумасшедший продолжал движение в сторону балюстрады, активно играя в существующую только в его голове игру. В пол оборота он смотрел на купца, приложив большой палец одной руки к носу, а большой палец второй руки к мизинцу первой, и, задёргав всеми пальцами обеих рук, плясун показал купцу дудку.
- Не поймаешь. - Смех сменялся призывами к бородачу. Хрипловатое, но весёлое и задорное хихиканье чередовалось со звонкими и озорными выкриками.
- Не поймаешь, не поймаешь. – Весельчак приближался к мавзолейной лестнице спиной, глядя в толпу народа, где кто-то с ужасом, а кто-то с нескрываемым отвращением взирал на происходящее. Были и хохмачи, что, не сильно вникая, начинали подзадоривать плясуна.
- А ну сейчас догоню. – Крикнул молодой паренёк в войлочной шапке набекрень, затем снял свой головной убор и махнул рукой так, будто собрался кинуть его в скачущего безумца. От чего тот запрыгал ещё бодрее, а засмеялся громче прежнего.
Он всё ещё крутил дудку у лица и играл в догонялки сам с собой, когда его босая нога ступила на первую белую как парное молоко, но холодную как вода в горной реке мраморную ступень.
- Стой! – Снова крикнул мужик в кафтане на лисьем меху.
- Не пойма… - Хихиканье прекратилось, сменившись булькающим урчаньем.
Со свистом меч описал дугу в воздухе и со звоном вернулся в ножны. Страж отошёл на полшага назад, заняв то место в строю, что покинул мгновенье назад.
Алайя открыла рот от восторга, удивления и трепета, которые испытала за миг, что свершалось убийство. Такая скорость, отточенность движений и острота меча! Казалось, страж сделал только полшага вперёд и тут же встал на своё место в строю. Никакой примерки и притирки, не тратя ни капли времени на замах, одно совокупное движение,  рассчитанное и отточенное ещё до его применения, и дело сделано. Лезвие рассекло плоть и кости так же легко как воздух.
Сначала на мрамор осыпалась дудка из двух отрубленных кистей с растопыренными пальцами. Затем, когда тело, следуя инерции, стало заваливаться вперёд, голова, соскользнувшая по гладкому срезу, запрокинулась за спину, и они одновременно рухнули вниз, заливая мрамор красным соком плоти. Тело упало с глухим звуком, ни чем не отличимым от падения мешка набитого картошкой. Из зияющей горловины в шее фыркнул последний выдох дурачка, оросивший мириадами маленьких капелек крови носки сапог и ботинок людей, стоявших в первом ряду. Голова же напротив, звонко стукнула о ступеньку, так как если бы деревянной киянкой мастера подправляли каменную плитку, коей была вымощена народная площадь, подпрыгнула вверх и с затихающим стуком прокатилась по мрамору в сторону ахающей толпы. Глаза на мёртвом лике были широко распахнуты и всё ещё безумно смотрели, как полагается, в небо.
Пришедшая в себя толстуха в войлочном пальто туго натянутом поверх бесконечной груди, снова потеряла сознание.
Алайя, как была, на пятой точке попятилась назад, тихонько, но быстро перебирая ладонями по холодному камню. Не высокие каблуки её сапог тихо постукивали о мрамор. Она исподволь глянула на стража, стоявшего на ступени которую только что покинула. Воин не двигался! Стоя по стойке смирно он глядел через серебряно-золотую маску куда-то в бесконечность. Упёршись спиной в чьи то ноги Алайя, наконец, решилась подняться на свои.
Алхимик отряхнула зелёный балахон в том месте, где он скрывал её крепко надсаженные ягодицы, испытывая при каждом ударе хрупких ладоней неприятную острую боль. Отряхнувшись, она осмотрелась в поиске Око-Су, но встретила осуждающий взгляд дамы с перьями вместо головы.
- Видимо страж, что стоит на нашей ступени не такой быстрый как тот, что снизу. – Писклявым голосом, напоминавшим птичье щебетанье, не без сожаления констатировала дамочка.
Алайя оглянулась и ещё раз посмотрела на окровавленные обрубки у подножия лестничного каскада, затем на стража, что стоял ближе всего к ним. Девушка потёрла шею, чувствуя облегчение и благодарность судьбе за то, что её приключения на лестнице закончились иначе, чем у бедолаги внизу.
- Или мы стоим не на той ступени, где лишают головы по прихоти стражи. – Алайя-Са только сейчас осознала всю ту огромную глубину пропасти, что разделяла всего лишь сотней ступеней людей Мирграда.
- Находиться на одной ступени с императором совсем не то же самое, что на одной ступени с народом. – Спокойный, даже слегка приятный, томный баритон принадлежал спутнику мадам в перьях. Высокий, средних лет мужчина, облаченный в шубу из искрящегося серебристо-серого меха горного леопарда, блеснул синими, как небо глазами и снисходительно ухмыльнулся Алайе. Как и всем мужчинам при дворе ему полагалось носить холодное оружие на поясе. В его случае это был широкий охотничий нож, средней длины, лезвие которого было убрано хоть и в добротно выделанные, но всего лишь кожаные ножны.
- Тише дурень. Незачем елозить языком по нёбу коли сказать путного ничего не можешь. – Писклявая дама-птица втибрила маленькие чёрные зенки в спутника так словно хотела проткнуть того насквозь.
- Вы охотник? – Выпалила Алайя первое, что пришло ей на ум, чтобы сменить тему.
- У меня большие владенья на севере. Я князь Дортмут! – Мужчина кивнул в знак знакомства алхимику и не без гордости в голосе закончил. – И да, охотничья  артель Дортмутов самая большая в третьем пределе.
- Ух, ты. – Наигранно восхитилась алхимик. – Меня всегда привлекало охотничье ремесло, силки, ловушки, капканы, нелегко заманить зверя. – Алайя осеклась, осознав, что забыла представиться. Она развернулась лицом к охотнику, собираясь сделать всё по порядку, как учил её Око, но дама-птица, схватив под локоть мужчину, принялась запихивать его поглубже в толпу дворян. При этом перья на её голове ошалело тряслись, отплясывая какой-то ведомый только им истерический танец.
- Пойдём Дорт. Не хватало нам знаться с алхимиками, бухтящими ерунду, с которой мы не согласны и вообще не понимаем о чём треплется там эта малолетка.
Последние слова дама-птица сказала особенно громко, так чтобы её услышали те, кто стоял рядом.
- Иди сюда несносная девчонка. – Око-Су выпорхнул из толпы. Широкие, развивающиеся в стороны полы его тёмного балахона и оголённая, лысеющая, бледная голова на тонкой морщинистой шее создали у Алайи аллюзию грифа бросающегося на ягнёнка. Гриф схватил в охапку ягнёнка и, дёрнув на себя, за шкирку уволок прочь от лестницы, прочь от хлопающего императора, прочь от архитекторов и дворян, подальше от светской жизни.

***

- Превосходно, превосходно. – Любомир громко хлопал в ладоши и весело смеялся.
- И поделом тебе. Грязное мерзкое отродье. Поделом! – Любомир тыкал пальцем в недвижимое тело безумца в ста ступенях ниже него.
- Ваше величество он мёртв! – Морум смиренно сложил ладони на груди, и умиротворённо посмотрев на императора, слегка кивнул в сторону людей стоящих на народной площади. – Пора обратится к народу о, хранитель порядка.
Любомир перестал хлопать в ладоши, улыбка исчезла с его юного, покрытого румянцем лица. Он откашлялся в кулак и поблагодарил архитектора третьего глаза лёгким кивком. Затем выпрямился в полный рост и громко как мог, срываясь на крик, обратился к толпе внизу.
- Мой род, моё наследие, моя кровь! Кровь империи, род императора! Тысячу лет правит вами. Я восемьдесят первое прямое наследие первого императора. Кровь, что течёт во мне, знает как править вот уже восемьдесят поколений! – Любомир сделал паузу и, вобрав в себя столько воздуха сколько смог закричал ещё громче.
- Ни один род не правил так долго! Ни один родовой поток не имеет столько силы и опыта в правлении империей. И ни один император до меня не обладал таким древним знанием рода.
Я есть император! Я есть империя! – Выкрикнул, что было мочи Любомир, и воздел руки к толпе.
Народ ликовал!
Плоть дурачка уже смели большой деревянной лопатой, на площади запрещалось работать железом, дабы не повредить кирпич, а кровь смыли водой.
Стражи и легионеры одновременно извлекли мечи из ножен, на мгновение, заполнив всё пространство вокруг холодным стальным звоном, эхом, отразившимся от столь же холодных камней. Воины подняли клинки и под углом направили их к небу и навстречу друг другу. Так чтобы воображаемые линии, продолжающие лезвия мечей встретились, ровно на полуденном солнце, стоящем над головой императора.
Процессия во главе с Любомиром двинулась вниз по лестнице.
Толпа тут же стала расступаться под давлением легионеров и стражей, до того окружавших площадь. Теперь же выстроившиеся в две линии они прорезали народную площадь насквозь, создавая ровный широкий проход в середине. Там где заканчивалась площадь, начиналась императорская тропа, улица, ведущая к Лучезарным воротам, уже открытым настежь и ждущим своего господина.
Вдруг откуда ни возьмись, следуя в проделанный стражами проход в толпе, на площади появились сотни девиц, совсем не похожих на местных белоликих красавиц. Несмотря на холод вольно одетые, лишь в полупрозрачные золотого цвета туники, не скрывавшие женской красоты, смуглые барышни вытанцовывали пируэты, а в руках несли охапки цветов. Накрашенные самыми изысканными помадами, привезёнными с далёкого юга, они привлекали страстные взоры мужей и завистливые взгляды укутанных в шубы и пальто дам.
Весь расчищенный воинами от люда путь по народной площади стал быстро покрываться лепестками тысяч синих, золотых, белых и красных роз. С заигрывающей грацией девицы бросали лепестки к ногам императора. От самой последней ступени лестницы согласия до тропы императора, площадь напоминала теперь холст художника в порыве страсти размешавшего все краски на холсте.
Любомир шел, вдавливая толстыми каблуками своих сапог разноцветный живой ковёр в кирпич народной площади.
Тем временем вторая очередь девиц, таких же бойких и грациозных, что и первая, но в ещё более прозрачных серебристых туниках, высыпала босыми ножками на тропу императора. Чернокудрые и рыжие, соломенные и каштановые пряди заплясали на свежем холодном ветру, плетя кружева фееричного танца, в честь только что вступившего в права императора. Исколотые в кровь нежные ручки подбрасывали вверх ветви изумрудно-зелёного цвета. Сладковато терпкий аромат хвои разносил по улице северный ветер. Девицы кружили и порхали, казалось, совсем не замечая, как острые иглы пронзают тонкую юную кожу их краснеющих босых ног. От народной площади до Лучезарных ворот Вечного дворца, обители императоров третьей династии, гранитная мостовая тропы императоров покрылась зелёным живым ковром.
Когда беднейшие из дворян, хотя бедными их могли назвать только богатейшие, замыкавшие шествие ступали на площадь, люди уже на две трети разошлись, а лепестков было не видно, в том грязном истоптанном месиве, в которое превратился живой ковёр.

***

К тому моменту Алайя-Са быстро перебирала ножками, и, задрав до колен полы своего балахона, старалась не отстать от Око-Су. Учитель смело и размашисто шел по улице выглядевшей попроще, нежели тропа императора. Навоз домашнего скота, брызги грязной воды из сточной протоки, составленной из изрядно обветшавших деревянных труб, что вытянулась вдоль грунтовой мостовой, слякоть самой мостовой, всё это нашло своё отражение на тёмно-зелёном балахоне алхимика.
- Вы лихо скачите для старика. – Стараясь перепрыгнуть очередную слякотную лужу, выдохнула Алайя.
Наставник резко остановился, и с сожаленьем покачав головой, сочувственно посмотрел на ученика.
- Алайя что ты делаешь? – Он кинул взгляд на высоко задранный подол и белые ноги, которые никогда в жизни не знали загара.
Алайя стояла в раскорячку, поскольку Око остановился сразу за лужей, наступать в которую девушка не собиралась и решила пропустить её между ног.
- А что не так наставник? Я не хочу запачкать рясу.
- В городе двенадцати звёзд нравы вольнее, чем здесь на севере. В Мирграде женщины оголяют ляжки только на брачном ложе и когда моются.
- Не знаю Око, девицы, что разбрасывали розы, точно были не против, оголить и ляжки и груди и вообще, если бы не здешний климат, побегать голышом среди дворян. Даже тех, что имели при себе жён.
- Эти ли девицы пример для подражания? – Старик тяжело вздохнул и махнул рукой на ученика, развернулся и продолжил путь. Кажется быстрее, чем прежде. Алайя аккуратно миновала лужу и, не отпуская полы балахона, поспешила следом, стараясь быть поближе к учителю.
- Я видела, как одна из них вложила медную пластину в ладонь охотника, уверена, это какой-то тайный знак. Может, для пропуска в дом утех, или ещё чего-то такого. – Девушка чуть приспустила полы, так что ляжки её скрылись, но колени остались видны.
- Даже если ты хочешь вести себя не достойно алхимика дома восьмой звезды, разве не лучше испачкать одежду, чем собственную плоть? – Око говорил не оборачиваясь. Он даже не видел насколько был прав. Грязь с его ботинок летела прямо в семенящую следом Алайю и забрызгала ту уже по самый пояс.
Девушка отпустила полы, и балахон заволочился по грязным лужам мостовой быстро намокнув и запачкавшись.
- Замечательно! Теперь и ноги грязные и ряса. – Недовольно фыркнула Алайя, но решила сменить тему.
- Око, зачем мы бежим?
- Архитектор третьего глаза четко дал понять, чего ждёт от нас император. Ещё он шепнул мне, что тремя сотнями стражей в этом поколении не обойтись, а Любомир уже назначил совет на третий день от коронации. Значит, у нас всего три дня, чтобы сделать то для чего мы здесь.
- Око это невозможно. За три месяца, что я у Вас в учениках мы уже трижды пытались зародить семя. Но даже этого не смогли сделать. – Алайя поравнялась со стариком, и постаралась заглянуть тому в глаза. К сожалению, взор Око был устремлён строго перед собой, и понять, что на уме у наставника было тяжелей, чем обычно.
- И ещё. Где мы возьмём столько добровольных матерей? Ты сам говорил, что второй раз использовать одних и тех же нельзя. Плод не вынашивается!
- Во-первых, дитя, говори, наконец, потише. – Скорее устало, чем зло начал Око, не останавливаясь. – Во-вторых, архитектор Морум позаботился и об этом.
Наставник усмехнулся, чем удивил Алайю даже больше чем своим бегом. Он редко улыбался, а смех это было вообще не про него.
- Не знаю, что вручила девица охотнику на площади, но точно знаю, что вручу ей в Небесном саду сегодня вечером. Все они привезены в столицу не для утех похотливых дворян. Всех их сегодня к вечеру доставят к нам стражи по распоряжению Морума.
- Морум, Морум. В чём его интерес?
- Его интерес всегда один. Безопасность власти императора! И, никак иначе.
- Вериться с трудом. Заносчивый ты Око. Обозвал меня дитём, там на площади. – Алайя опустила голову вниз, всё-таки стараясь перепрыгивать особо глубокие лужи. Поэтому врезалась в спину наставника, не заметив, что тот снова остановился.
- Алайя-Са. Если я ещё раз буду вынужден напомнить тебе, держать язык за зубами. – Око предупреждающе покачал указательным пальцем прямо перед носом ученика. – Я усомнюсь в твоём двадцать седьмом роде алхимика, и попрошу нового ученика. – Око понизил голос до шепота и наклонился к самому уху Алайи.
- Архитектор третьего глаза самый серьёзный человек в этом городе, а значит во всей империи, если не в падших землях. Он знает все, что происходит во дворце, в посаде и в чёрной окраине. Он слышит то, что говорят на границе империи и знает, что думают за границей. К каждому архитектору, к каждому конструктору, и даже к каждому корректору, приставлен соглядатай и то лишь малая часть его обширной сети слежки и выявления. Так имей разум Алайя, думай, а потом говори. И никогда наоборот!
- Да Око. Извини. Ты наставник я ученик. Ты перо, я чистый лист!
- То-то. – Око похлопал ученика по плечу, обернулся и продолжил путь.
До Небесного сада они шли уже молча.