Кунак

На эти выходные своего соседа по комнате я пригласил в деревню. Ведь приехал сюда он из другой области и каждое воскресенье проводит свое время здесь. Может ему скучно, а разнообразие пареньку точно не помешает.
   – Поехали со мной в эти выходные. Вечером в клуб сходим. У нас так много девушек! Выберешь на любой вкус. С парнями у нас напряг, их на всех не хватает. – Услышав слово “девушки”, у Талгата глаза загорелись.
   – Не знаю? Родители твои если не против.
   – Да, о чём ты говоришь! Какое там против. Они у меня такие добрые, спокойные. Да ещё дрова нужно попилить. Если и с этой работой чуток нам поможешь, они вообще довольные останутся. – В общем, уговорил я его.

На следующий день, когда меня не было дома, из деревни приехал дядя Юрис и оставил мешок с продуктами от родителей. Талгат хоть и был дома, тот всё равно не стал меня дожидаться. Бросил у порога мешок и уехал. Про то, что приезжал дядя Юрис, я узнал у вахтёрши. Потому что Талгат был не в состоянии мне что-либо сказать. Весь бледный, я подумал не заболел ли. Однако скоро мой однокомнатник ушёл и вернулся только посреди ночи в хлам пьяный. Из его невнятной речи понял, что никуда он со мной завтра не поедет.

Утром, когда я собирался в дорогу, Талгат похмелялся. Он с ухмылкой и страхом посмотрел на меня и спросил:
   – Ты башкир или кто?..

Поехал я один. Смотрю, в деревне сегодня работы не много. Родители два дня назад бычка зарезали. Только дрова пришлось пилить, это заняло немного времени. Вечером снова в клубе девчонки разборки устроили из-за парней. Если бы Талгат со мной поехал, ничего такого бы может и не случилось. Мальчиков хватило бы на всех. Не знаю, что-за ерунда с ним стряслось, что не так? Не знаю.

На утро моя мама спросила:
   – Юрис мою записку отдал или нет, или всё еще у него в кармане валяется?
   – Какую записку? – задался вопросом и я.
   – На мешок привязала небольшое письмецо для тебя. Он своими клешнями как схватил всё это и оборвал верёвочку. “Да, ладно! Лично в руки отдам, либо на стол положу”, – успокоил меня и всунул себе в карман. Видимо, забыл. В тот день, когда бычка резали, я гостинец тебе приготовила, чтобы и ты свежее мясо попробовал. Всё в спешке, ладно, сынок, главное мешок довёз, не потерял, что поделаешь.

Вечером, когда вернулся в общежитие, Талгат переселялся на другую комнату. Когда он унёс последние баулы, в комнате стало совсем пусто. Под столом валялась какая-то бумага. Поднял.
Так это же была записка моей матери.
“Ришат! Через Юриса посылаю продукты. Ешь. Кунака зарезали сегодня”.

То что бычка нашего звали Кунак, по правде говоря, я и не знал. Но догадался. Я, вообще, против таких прозвищ для животных. Ведь кунак – по башкирски это значит гость. Поймут не так... А, вот в чём, оказывается, дело. Я побежал к Талгату объясняться, он должен сейчас быть в сто девятой комнате. Когда я подошёл к дверям, услышал его пьяный голос:
   – Братан! Понимаешь, я от смерти спасся, и то случайно! Я знал, что он не башкир никакой! И нос какой-то не такой, и борода странная!